Tag Archives: Анастасия Астапова

С каких белорусских анекдотов смеются в Израиле

(Оригинал на белорусском. Русский перевод ниже)

З якіх беларускіх анекдотаў смяюцца ў Ізраілі

Беларуская фалькларыстка Настасся Астапава чытала ў Ізраілі лекцыі пра беларускія анекдоты. Што здзівіла студэнтаў і што даследчыцу? Для belisrael.info i “Новага часу” гутарыў Андрэй Расінскі

Андрэй Расінскі: Спадарыня Настасся Астапава, вы чыталі ў Ізраілі лекцыі пра беларускі палітычны фальклор. У Ізраілі цікавяцца беларускім палітычным фальклорам?

Настасся Астапава: Да Беларусі ёсць цікавасць, але больш таму, што на яе тэрыторыі жыло шмат габрэяў. Сярод маіх студэнтаў у Ізраілі не было іхніх нашчадкаў, але гэта цэнтр па вывучэнні фальклору і этнаграфіі, яны займаюцца тым, што тычыцца розных краiн.

Андрэй Расінскі: Так студэнты пра Беларусь практычна нічога не ведалі?

Настасся Астапава: Ведалі, што адбывалася напрыканцы ХІХ стагоддзя, на пачатку ХХ стагоддзя. Напрыклад, вядомы габрэйскі фалькларыст Ан-скі  паходзіў з Віцебскай губерніі, яго працы вядомыя ў Ізраілі. Пра сучаснасць ведалі менш.

Андрэй Расінскі: Якая была рэакцыя на вашы лекцыі і што здзівіла слухачоў?

Настасся Астапава: Здаецца, самая вялікая рэакцыя была на лекцыю пра “пацёмкінскія вёскі”. Студэнты проста не разумелі, чаму людзі ў Беларусі ладзяць паказуху, калі прыязджае, Лукашэнка ці нейкі іншы чыноўнік – навошта гэта, увогуле, патрэбна? Студэнты мне казалі, мы ў Беларусі павінны пачаць з таго, што ў наступны раз, калі Лукашэнка прыедзе, нічога спецыяльна не рыхтаваць. І гэта ўжо будзе пачатак дэмакратыі. Вось гэты маленькі ўчынак будзе пачаткам чагосьці новага, калі самі людзі адмовяцца сваімі паводзінамі падтрымліваць паказуху і будаваць пацемкінскія вескі.

Яшчэ цікава, наколькі ў нас рознае разуменне беларускага гумару. Гэта я бачыла таксама раней, калi працавала ў ЗША ці Еўропе: калi калегі чулі, што я займаюся беларускім гумарам, яны часта пачыналi распавядаць габрэйскія анекдоты з цыклу “Мінск-Пінск”, вельмі папулярныя на пачатку ХХ стагоддзя і па сенняшні дзень звязаныя з беларускім габрэйствам на захадзе. Але ў сучаснай Беларусі ніхто іх, увогуле, не ведае, ніхто не распавядае. Сталi папулярныя зусім іншыя анекдоты, палітычныя.

Андрэй Расінскі: А вы не маглі бы расказаць анекдот з цыклу “Мінск-Пінск”? Вельмі цікава…

Настасся Астапава:. Ну, напрыклад, на платформе стаіць габрэй, яго сустракае другі габрэй і пытаецца:

– Куды ты едзеш?

– У Мінск?

– А чаму ў Мінск?

– Я казаў табе, што еду ў Мінск, але ж на самой справе я еду ў Пінск. Цягнік едзе ў Мінск, але я хачу ў Пінск.

Бачыце, нам яны, увогуле, не смешныя. Трэба тлумачыць, што гэты анекдот грае са стэрэатыпамi – пра габрэйскую хітрасць, выкрутлівасць.

Андрэй Расінскі: А што найбольш слухачоў здзівіла з беларускіх сучасных анекдотаў?

Настасся Астапава: Напэўна тое, наколькi папулярныя ў нас палiтычныя анекдоты. Часта ж лiчыцца, што залаты век палiтычнага анекдота – савецкi, пасля анекдот памер.

Андрэй Расінскі: Так анекдот памірае?

Настасся Астапава: Нядаўна чытала iнтэрв’ю Юрыя Дракахруста, якi пiша, што сапраўдны анекдот быў за савецкім часам, а цяперашні анекдот памірае, бо толькі паўтарае сюжэты савецкіх часоў. Для вучонага гэта проста смешна. Па-першае, я бачу, што анекдоты распавядаюць і ёсць новыя анекдоты. Час, канешне, таксама змяняецца, i вось гумар усе больш ў інтэрнэце – то ў дэматыватарах, то ў цытатах Лукашэнкi. Па-другое, любы фалькларыст скажа вам, што звычайная справа, калі мы выкарыстоўваем адныя і тыя ж сюжэты. Такая прырода чалавека, што калі нам нешта лёгка запомніць, то мы паўтараем гэта зноў, і зноў. Таму, напрыклад, адны i тыя ж казачныя сюжэты, icнуюць ад Мексiкi да Беларусi, i гэта не таму што ў мексiканцаў цi беларусаў няма фантазii: сюжэт цiкавы, просты i ўciм падабаецца. Таму i савецкія анекдоты  проста перарабляюцца на новыя беларускія анекдоты. Сталін змяняецца на Лукашэнку. І так не толькі з савецкімі анекдотамі. Напрыклад, анекдот:

Ляцяць на самалёце Ельцын і Кучма. Кучма пытаецца ў Ельцына: — Як вы думаеце, Барыс Мікалаевіч, калі наш самалёт разаб’ецца, хто будзе болей плакаць: украінцы ці рускія? — Нууу, мяркую, беларусы. — А чаму? — Дык, таму што з намі Лукашэнкі няма.

У другіх версіях анекдота сумна будзе ўкраiнцам, таму што iх презiдэнта не было ў самалеце. Але гэты анекдот таксама распавядаўся пра савецкi i, больш за тое, нямецкi народ ў гiтлераўскi час.

На самой справе 80% анекдотаў, якiя я запiсала, маюць варыянты ад савецкiх да кубiнскiх, мексiканскiх цi егiпецкiх. А  першая фiксацыя ўсiм вядомага анекдота “вось і дакажы потым, што я не вярблюд” – увогуле, у персідскіх крыніцах 12 стагоддзя, але ў гэтым нічога такога няма, гэта агульнае правіла. Больш за тое, палiтычныя анекдоты настолькi папулярныя, што з’яўляюцца метаанекдоты…

Андрэй Расінскі:  Метаанекдоты? А што гэта?

Настасся Астапава: Метаанекдоты – гэта анекдоты пра анекдоты. У ЗША, напрыклад, iснавалі метаанекдоты пра юрыстаў, таму што анекдоты пра юрыстаў былi вельмі папулярныя. Так жа ў недэмакратычных краiнах заўседы было шмат палiтычных анекдотаў – і былі анекдоты пра палітычныя анекдоты.

Андрэй Расінскі: А Вы не маглі бы прывесці прыклады?

Настасся Астапава: Вось прыклад метаанекдоту з румынскага фальклёру:

“Ці чуў ты пра конкурс палітычных анекдотаў? Трэці прыз – 100 лей (гэта румынскія грошы), другі прыз – 1000 лей, першы прыз – пятнаццаць гадоў”

І з савецкага: “Два чукчы сядзяць у яранзе (скураным намёце) на беразе Паўночна-Ледавітага акіяна. – Расказаць табе палітычны анекдот? – Не! Цішэй, а  то нас сашлюць!”.

Так i ў Беларусi, палiтычныя анекдоты настолькi папулярныя, што icнуюць свае метаанекдоты. Чатыры месяцы таму мне распавеў адзiн з iх Алесь Міхалевіч. Два суддзі размаўляюць паміж сабой. Адзін смяецца. Другі пытаецца: “Чаму ты смяешся?” Першы адказвае: “Вось мне зараз такі анекдот распавялі!”  –  Так раскажы мне.  – Не магу, я за яго дзесяць гадоў даў.

Гэты анекдот распавядалi i ў савецкiя часы, як i тады, ў  анекдотах увесь час падкрэсліваецца, што страх ёсць, што страх павінен быць, што ты ніколі не ведаеш, што будзе далей.

Так было і ў Савецкім саюзе, калі палітычныя анекдоты былі настолькі папулярнымі, што пра страх іх расказваць меліся свае анекдоты. Гэта нашая асаблівасць – і гэта было для  студэнтаў цікава. У Амерыцы метагумар выкарыстоўваецца stand up комікамі, але ў нас гэта зусім іншая справа.

Андрэй Расінскі: А якія палітычныя анекдоты Вашыя любімыя?

Настасся Астапава: Ведаеце, я  ў тым сэнсе з народам. Самы папулярны анекдот, які я запісвала болей за ўсе, ён таксама самы просты. Той, калі Лукашэнку нехта тэлефануе і, ён доўга размаўляе па тэлефоны. Іншыя чыноўнікі сядзяць у кабінеце і не разумеюць, у чым справа. А той усё гаворыць: “Так! Так! Не! Не!” Ён скончыў, людзі ў кабінеце не разумеюць, можа, гэта пра іх, баяцца. А ён кажа: “Вось народ! Без бацькі нават картошку перабраць не могуць”. Гэта дарэчы яшчэ адзiн прыклад таго, што беларускi анекдот iснуе – ён з’явiўся ў незалежнай Беларусi i не распавядаўся пра савецкiх лiдэраў.

Андрэй Расінскі: Вядомы анекдот.

Настасся Астапава:  I таксама просты. Калi анекдот лёгка трымаць у галаве – і вельмі лёгка зрабіць замест Лукашэнкі Пуціна, ці Фідэля Кастра, ці каго яшчэ – такія анекдоты і становяцца найбольш папулярнымі.

Але, калі анекдот складаны, то гэта ўжо мастацтва. Не кожны можа расказаць. Напрыклад, анекдот пра таварыша маёра:

У гатэльным нумары адзін мужчына аніяк не можа заснуць. Суседзі па нумары сядзяць ля стала і расказваюць палітычныя анекдоты. Гучны рогат, яркае святло… Аніякія звароты і просьбы не дапамагаюць.

Нарэшце, ён прыдумаў. Выйшаў з нумару, замовіў чатыры філіжанкі кавы ў нумар. Вярнуўся і зноў пачаў умольваць:

— Мужыкі, закругляйцеся. Тут жа ўсё праслухоўваецца!

— Ды хопіць балаболіць, што ты нас палохаеш!

— Ну, добра. Самі пабачыце.

Узяў са стала попельніцу і кажа ў яе, як у мікрафон:

— Таварыш маёр, калі ласка, чатыры кавы ў трыста дванаццаты.

Прайшло пару хвілінаў і ў нумар уносяць чатыры кавы.

Імгненна наступіла цішыня, святло пагасілі і ўсе хутка ўлегліся ў ложках. Раніцай мужчына не пабачыў у нумары ніводнага са сваіх суседзяў. Выйшаў і спытаў дзяжурную па паверху, куды ўсе падзеліся.

— А іх уначы КДБ забрала. За палітычныя анекдоты.

— А мяне чаму не кранулі?

— Таварышу маёру вельмі спадабаўся ваш жарт з попельніцай.

Усе яго ведаюць, але распавесцi не кожны можа. Затое таварыша маёра з гэтага анекдота заўседы ўспамiнаюць, калi, напрыклад, размаўляюць пра КДБ.

Андрэй Расінскі: А як, увогуле, у  Вас з’явілася цікавасць да беларускіх палітычных анекдотаў? Як Вы іх збіраеце, якая рэакцыя асяроддзя?

Настасся Астапава: Я пачынала пісаць дысертацыю ў Пецярбургу пра студэнцкія анекдоты. Потым мяне запрасілі вучыцца ў Эстоніі і я вырашыла пісаць пра беларускую дыяспару ў Эстоніі. Выявілася, што многія актыўныя беларусы ў Таліне i ўвогуле ў Еўропе – палітычныя імігранты. Так мая тэма сышла ў палiтычны фальклор беларусаў. Я збірала анекдоты, распытвала болей пра пацёмкінскія вёскі, пра фальклорную біяграфію Лукашэнка, пра чуткi пра сачэнне КДБ, тэорыі змовы як пра Расею, так i пра Захад, чуткi і анекдоты пра выбары.

Увогуле, калі я пачынала збіраць анекдоты пяць гадоў таму, людзі больш баяліся іх распавядаць. Цяпер, мне здаецца, што не.

Андрэй Расінскі: А чым адрозніваюцца і чым падобныя ізраільскія і беларускія анекдоты?

Настасся Астапава: Класічны габрэйскі анекдот – этнічны. Ён пра тое, які, увогуле, габрэй. Пра гэта шмат напісана. А беларускі… Ёсць этнічныя – пра беларуса, які павесіўся, пра беларуса, які сядзеў на стуле на цвіку – але іх няшмат. Куды болей палітычных анекдотаў.

Ёсць такая тэорыя, што палітычны анекдот залежыць ад палітычнага стану ў краіне. Есць краiны, дзе шмат анекдотаў пра iдэалогiю, таму што яна ёсць. Напрыклад, у савецкі час было шмат анекдотаў пра ідэалогію, таму што нейкая ідэалогія існавала. А вось, у Беларусі маркciзма-ленiнiзма няма, але есць аўтарытарная фігура, таму анекдотаў пра ідэалогію няма, а анекдотаў пра Лукашэнку шмат. І так было, напрыклад, у Іспаніі Франка цi пры Чаушэску. Таму што таксама асобнай ідэалогіі ў іх не было, а дыктатар быў.

Андрэй Расінскі: Ці часта  студэнты смяяліся на занятках?

Настасся Астапава: У нас быў толькі адзін семінар пра анекдоты, усе іншыя тэмы – пра міграцыю ў Эстоніі, пра пацёмкінскія вёскі, пра Лукашэнку былі сур’ёзныя, так што шмат не смяяліся.

Андрэй Расінскі: А калі Вы былі ў Iзраiлi, што Вас  здзівіла?

Настасся Астапава: У навуковым плане?

Андрэй Расінскі: І ў навуковым, і, увогуле, краіна.

Настасся Астапава: Пачнем з таго, што вельмі моцны ўніверсітэт. Студэнты добрыя, разумныя, – гэта ўсё былі дактаранты, па-беларуску, аспіранты – ім пасля воінскай справы 30-40 гадоў, і яны старэйшыя за нашых студэнтаў. Усе яны размаўлялі на вельмі добрай ангельскай мове. Таму было проста. У іх цікавыя навуковыя тэмы, многiя з якіх звязаныя з этнічнымі адносінамі. Адна студэнтка, напрыклад, пісала доктарскую пра меньшасць людзей, якія не робяць дзецям абразання, і як грамадская большасць рэагуець на гэта. Тэмы пра сямейныя пары з розных этнiчных груп, арабскай і габрэйскай – пра змяшаныя сем’і.

А краіна… Калі там не быў, ведаеш, наколькi ў яе багатая гісторыя, але сапраўды разумееш гэта толькі там, асаблiва гэта тычыцца рэлігійнай гісторыі. Таксама цікава з навуковага пункту гледжання: у кожнай краiны ёсць нацыянальная дicцыплiна, якая даследуе нешта, у чым краiна (як яна сама гэта разумее) унiкальная i вялiкая, што фундаментальна для нацыi. Для некаторых гэта – гiсторыя, для iншых – фалькларыстыка, якая даследуе традыцыi (напрыклад, у Эстонii). Даследчыкi з гэтых дicцыплiн становяцца вядомымi i запатрабаванымi ў акадэмiчным i папулярным  плане. А вось у Ізраiлi нацыянальная навука – археалогiя, таму што менавiта яна дэманструе кропку адліку для нацыi. Дастаткова наведаць Масаду цi нацыянальны музей Ізраiля, каб гэта зразумець.

Даведка: Настасся Астапава – выпускніца Віцебскага ўніверсітэту (2007, настаўніца рускай мовы і літаратуры, англійскай мовы), кандыдатка навук (PhD) у галіне фалькларыстыкі (2015, Тарту), кандыдатка філалагічных навук (2016, Санкт-Петербург), стажыравалася ва ўніверсітэце штата Агаё (ЗША), чытала лекцыi ў унiверсiтэтах Чэхіі, Сербіі, Ізраілі, Расii, Швецыi, Эстонii, ЗША. Зараз – навуковы супрацоўнік Тартускага i Ўпсальскага ўнiверсiтэтаў. Аўтар мiжнародных публiкацый пра беларускi палiтычны фальклёр i нацыяналiзм, студэнцкую культуру. З нядаўняга часу займаецца вывучэннем пытанняў бежанцаў і міграцыі ў Эстоніі. 

***

Белорусская фольклористка Анастасия Астапова читала в Израиле лекции о белорусских анекдотах. Что удивило студентов и что исследовательницу? Для belisrael.info и “Новага часу” беседовал Андрей Расинский

Андрей Расинский: Госпожа Анастасия Астапова, вы читали в Израиле лекции о белорусском политическом фольклоре. В Израиле интересуются белорусским политическим фольклором?

Анастасия Астапова: К Беларуси есть интерес, но больше потому, что на ее территории жило много евреев. Среди моих студентов в Израиле не было их потомков, но это центр по изучению фольклора и этнографии, они занимаются тем, что касается различных стран.

Андрей Расинский: И студенты о Беларуси практически ничего не знали?

Анастасия Астапова: Знали, что происходило в конце XIX века, начале ХХ века. Например, известный еврейский фольклорист Ан-ский происходил из Витебской губернии, его работы известны в Израиле. О современности знали меньше.

Андрей Расинский: Какова была реакция на ваши лекции и что удивило слушателей?

Анастасия Астапова: Кажется, самая большая реакция была на лекцию о “потемкинских деревнях”. Студенты просто не понимали, почему люди в Беларуси занимаются показухой, когда приезжает, Лукашенко или какой-то другой чиновник – зачем это, в общем, нужно? Студенты говорили мне, мы в Беларуси должны начать с того, что в следующий раз, когда Лукашенко приедет, ничего специально не готовить. И это уже будет начало демократии. Вот этот маленький поступок будет началом чего-то нового, когда сами люди откажутся своим поведением поддерживать показуху и строить поцемкинские деревни.

Еще интересно, насколько у нас разное понимание белорусского юмора. Это я видела также раньше, когда работала в США или Европе: если коллеги слышали, что я занимаюсь белорусским юмором, они часто начинали рассказывать еврейские анекдоты из цикла “Минск-Пинск”, очень популярные в начале ХХ века и по сегодняшний день связаны с белорусским еврейством на западе. Но в современной Беларуси никто их, в общем, не знает, никто не рассказывает. Стали популярны совсем другие анекдоты, политические.

Андрей Расинский: А вы не могли бы рассказать анекдот из цикла “Минск-Пинск”? Очень интересно …

Анастасия Астапова: Ну, например, на платформе стоит еврей, его встречает второй еврей и спрашивает:

– Куда ты едешь?

– В Минск?

– А почему в Минск?

– Я говорил тебе, что еду в Минск, но на самом деле я еду в Пинск. Поезд едет в Минск, но я хочу в Пинск.

Видите, нам они, в общем, не смешные. Нужно объяснять, что этот анекдот играет со стереотипами – о еврейской хитрости, изворотливости.

Андрей Расинский: А что наиболее слушателей удивило из белорусских современных анекдотов?

Анастасия Астапова: Наверное то, насколько популярны у нас политические анекдоты. Часто же считается, что золотой век политического анекдота – советский, после анекдот умер.

Андрей Расинский: И анекдот умирает?

Анастасия Астапова: Недавно читала интервью Юрия Дракохруста, который пишет, что настоящий анекдот был в советское время, а нынешний анекдот умирает, ибо только повторяет сюжеты советских времен. Для ученого это просто смешно. Во-первых, я вижу, что анекдоты рассказывают и есть новые анекдоты. Время, конечно, тоже меняется, и вот юмор все больше в интернете – то в демотиваторах, то в цитатах Лукашенко. Во-вторых, любой фольклорист скажет вам, что обычное дело, когда мы используем одни и те же сюжеты. Такова природа человека, что если нам что-то легко запомнить, то мы повторяем это снова, и снова. Поэтому, например, одни и те же сказочные сюжеты, существуют от Мексики до Беларуси, и это не потому что у мексиканцев или белорусов нет фантазии: сюжет интересный, простой и вcем нравится. Поэтому и советские анекдоты просто переделываются на новые белорусские анекдоты. Сталин меняется на Лукашенко. И так не только с советскими анекдотами. Например, анекдот:

Летят на самолете Ельцин и Кучма. Кучма спрашивает у Ельцина: – Как вы думаете, Борис Николаевич, когда наш самолет разобьется, кто будет больше плакать: украинцы или русские? – Нууу, полагаю, белорусы. – А почему? – Так, потому что с нами Лукашенко нет.

Во вторых версиях анекдота горевать будут украинцы, потому что их президента не было в самолете. Но этот анекдот также рассказывал о советском и, более того, немецком народе в гитлеровское время.

На самом деле 80% анекдотов, которые я записала, имеют варианты от советских до кубинских, мексиканских или египетских. А первая фиксация всем известного анекдота “вот и докажи потом, что я не верблюд” – в общем, в персидских источниках 12 века, но в этом ничего такого нет, это общее правило. Более того, политические анекдоты настолько популярны, что появляются метаанекдоты …

Андрей Расинский: Метаанекдоты? А что это?

Анастасия Астапова: Метаанекдоты – это анекдоты про анекдоты. В США, например, существовали метаанекдоты о юристах, потому что анекдоты про юристов были очень популярны. Так же в недемократических странах всегда было много политических анекдотов – и были анекдоты про политические анекдоты.

Андрей Расинский: А Вы не могли бы привести примеры?

Анастасия Астапова: Вот пример метаанекдота из румынского фольклора:

“Слышал ли ты о конкурсе политических анекдотов? Третий приз – 100 лей (это румынские деньги), второй приз – 1000 лей, первый приз – пятнадцать лет ”

И из советского: “Два чукчи сидят в яранге (кожаном шатре) на берегу Северного Ледовитого океана. – Рассказать тебе политический анекдот? – Нет! Тише, а то нас сошлют!».

Так и в Беларуси, политические анекдоты настолько популярны, что cуществуют свои метаанекдоты. Четыре месяца назад мне рассказал один из них Алесь Михалевич. Два судьи разговаривают между собой. Один смеется. Второй спрашивает:

“Почему ты смеешься?” Первый отвечает: “Вот мне сейчас такой анекдот рассказали!» – Так расскажи мне. – Не могу, я за него десять лет дал.

Этот анекдот рассказывали и в советские времена, как и тогда, в анекдотах постоянно подчеркивается, что страх есть, что страх должен быть, что ты никогда не знаешь, что будет дальше.

Так было и в Советском союзе, когда политические анекдоты были настолько популярными, что о страхе их рассказывать имелись свои анекдоты. Это наша особенность – и это было для студентов интересно. В Америке метаюмор используется stand up комиками, но у нас это совсем другое дело.

Андрей Расинский: А какие политические анекдоты Ваши любимые?

Анастасия Астапова: Знаете, я в том смысле с народом. Самый популярный анекдот, который я записывала больше всего, он также самый простой. Тот, когда к Лукашенко кто-то звонит и, он долго разговаривал по телефону. Другие чиновники сидят в кабинете и не понимают, в чем дело. А тот все говорит: “Да! Да! Нет! Нет!”. Он закончил, люди в кабинете не понимают, может, это о них, боятся. А он говорит: “Вот народ! Без батьки даже картошку перебрать не могут”. Это кстати еще один пример того, что белорусский анекдот существует – он появился в независимой Беларуси и не рассказывался о советских лидерах.

Андрей Расинский: Известный анекдот.

Анастасия Астапова: И также прост. Если анекдот легко держать в голове – и очень легко сделать вместо Лукашенко Путина, или Фиделя Кастро, или кого еще – такие анекдоты и становятся наиболее популярными.

Но, если анекдот сложный, то это уже искусство. Не каждый может рассказать. Например, анекдот про товарища майора:

В гостиничном номере один мужчина никак не может заснуть. Соседи по номеру сидят у стола и рассказывают политические анекдоты. Громкий хохот, яркий свет … Никакие обращения и просьбы не помогают.

Наконец, он придумал. Вышел из номера, заказал четыре чашки кофе в номер. Вернулся и снова стал умолять:

– Мужики, закругляйтесь. Здесь же все прослушивается!

– Да будет балаболить, что ты нас пугаешь!

– Ну, хорошо. Сами увидите.

Взял со стола пепельницу и говорит в нее, как в микрофон:

– Товарищ майор, пожалуйста, четыре кофе в триста двадцатый.

Прошло пару минут и в номер вносят четыре кофе.

Мгновенно наступила тишина, свет погасили и все быстро улеглись в кроватях. Утром мужчина не увидел в номере ни одного из своих соседей. Вышел и спросил дежурную по этажа, куда все подевались.

– А их ночью КГБ забрала. За политические анекдоты.

– А меня почему не тронули?

– Товарищу майору очень понравилась ваша шутка с пепельницей.

Все его знают, но рассказать не каждый может. Зато товарища майора из этого анекдота всегда вспоминают, когда, например, говорят о КГБ.

Андрей Расинский: А как, в общем, у Вас появился интерес к белорусским политическим анекдотам? Как Вы их собираете, какая реакция среды?

Анастасия Астапова: Я начинала писать диссертацию в Петербурге про студенческие анекдоты. Потом меня пригласили учиться в Эстонию и я решила писать о белорусской диаспоре в Эстонии. Оказалось, что многие активные белорусы в Таллинне и вообще в Европе – политические иммигранты. Так моя тема ушла в политический фольклор белорусов. Я собирала анекдоты, расспрашивала больше о потемкинских деревнях, про фольклорную биографию Лукашенко, о слухах и слежках КГБ, теории заговора как в России, так и на Западе, слухи и анекдоты о выборах.

В общем, когда я начинала собирать анекдоты пять лет назад, люди больше боялись их рассказывать. Сейчас, мне кажется, что нет.

Андрей Расинский: А чем отличаются и чем похожи израильские и белорусские анекдоты?

Анастасия Астапова: Классический еврейский анекдот – этнический. Он о том, какой, в общем, еврей. Об этом много написано. А белорусский … Есть этнические – про белоруса, который повесился, про белоруса, который сидел на стуле на гвозде – но их немного. Куда больше политических анекдотов.

Есть такая теория, что политический анекдот зависит от политического положения в стране. Есть страны, где много анекдотов про идеологию, потому что она есть.

Например, в советское время было много анекдотов про идеологию, потому что какая-то идеология существовала. А вот, в Беларуси маркcизма-ленинизма нет, но есть авторитарная фигура, поэтому анекдотов про идеологию нет, а анекдотов о Лукашенко много. И так было, например, в Испании Франко или при Чаушеску. Потому что также отдельной идеологии у них не было, а диктатор был.

Андрей Расинский: Часто студенты смеялись на занятиях?

Анастасия Астапова: У нас был только один семинар про анекдоты, все другие темы – про миграцию в Эстонии, о потемкинских деревнях, о Лукашенко были серьезные, так что много не смеялись.

Андрей Расинский: А когда Вы были в Израиле, что Вас удивило?

Анастасия Астапова: В научном плане?

Андрей Расинский: И в научном, и, в общем, страна.

Анастасия Астапова: Начнем с того, что очень сильный университет. Студенты хорошие, умные, – это все были докторанты, по-белорусски, аспиранты – им после воинской службы 30-40 лет, и они старше наших студентов. Все они говорили на очень хорошем английском языке. Поэтому было просто. У них интересные научные темы, многие из которых связаны с этническими отношениями. Одна студентка, например, писала докторскую о меньшинстве людей, которые не делают детям обрезания, и как общественное большинство реагирует на это. Темы о семейных парах из разных этнических групп, арабской и еврейской – о смешанных семьях.

А страна … Если там не был, знаешь, насколько у нее богатая история, но действительно понимаешь это только там, особенно это касается религиозной истории. Также интересно с научной точки зрения: у каждой страны есть национальная диcциплина, которая исследует то, в чем страна (как она сама это понимает) уникальная и большая, что фундаментально для нации. Для некоторых это – история, для других – фольклористика, которая исследует традиции (например, в Эстонии). Исследователи из этих диcциплин становятся известными и востребованными в академическом и популярным плане. А вот в Израиле национальная наука – археология, потому что именно она демонстрирует точку отсчета для нации. Достаточно посетить Масаду или национальный музей Израиля, чтобы это понять.

СправкаАнастасия Астапова – выпускница Витебского университета (2007, учитель русского языка и литературы, английского языка), кандидат наук (PhD) в области фольклористики (2015 год, Тарту), кандидат филологических наук (2016 г., Санкт-Петербург), стажировалась в университете штата Огайо (США), читала лекции в университетах Чехии, Сербии, Израиля, России, Швеции, Эстонии, США. Сейчас – научный сотрудник Тартуского и Упсальского университетов. Автор международных публикаций о белорусском политическом фольклоре и национализме, студенческой культуре. С недавнего времени занимается изучением вопросов беженцев и миграции в Эстонии. 

Перевод на русский редактора belisrael.info

Опубликовано 09.06.2018  16:20

От редактора. Напоминаю о необходимости и важности финансовой поддержки сайта.
Текст на русском и как это сделать, читайте внизу этой публикации  

Мнения о политических анекдотах

5 ноября 2017 в 17:12 TUT.BY

Юрий Дракохруст

Политический советский анекдот — зеркало величия и злодеяний

Сейчас анекдотов — море разливанное. Неисчислимое множество специализированных сайтов сохраняют их десятки тысяч, ежедневно пополняя десятками и сотнями. Анекдоты есть – Анекдота как общественного института нет.

Юрий Дракохруст, обозреватель белорусской службы «Радио Свобода». Кандидат физико-математических наук. Автор книг «Акценты свободы» (2009) и «Семь тощих лет» (2014). Лауреат премии Белорусской ассоциации журналистов за 1996 год. Журналистское кредо: не плакать, не смеяться, а понимать. Фото: Вадим Замировский, TUT.BY.

А был – такой же неотъемлемый атрибут эпохи, как райком, дефицит и обязательная демонстрация на 7 ноября с портретами вождей. Политические анекдоты рассказывали все – от работяг до академиков, от диссидентов до партийных чиновников и чекистов. При Сталине за анекдот можно было загреметь в лагерь, при Брежневе – уже нет, но большими неприятностями анекдот был чреват и тогда.

Но все равно рассказывали. И все их знали. И передавали из уст в уста. Было и сплыло. А почему? И сейчас в Беларуси, в России, в других постсоветских странах, многие недовольны начальством и порядками в целом. А Анекдота как общественного явления нет.

Советский политический анекдот был не только протестом, ответом на жизненные тяготы, проявлением недовольства. Это была и защитная реакция на ужасающую советскую практику, на ее прошлое, настоящее и ожидаемое будущее.

Как в известной притче о чиновнике, посланном правителем собирать подати. Каждый раз он привозил новую добычу и докладывал, что люди плачут. Когда он вернулся ни с чем и сообщил, что люди смеются, правитель сказал, что теперь с них точно взять нечего.

Таким смехом был и советский анекдот. На смену Большому террору пришли времена куда более вегетарианские, но система оставалась прежней. И память оставалась, и страх, что все может вернуться. Смех был щитом, способом спрятаться от ужаса, который стоял у порога.

Но и не только. Парадокс, но авторитет, низвергаемый так системно и массово, как это делал советский политический анекдот с советской системой, все же авторитет. Идея-то и правда была великая. Не в смысле хорошая, правильная. Но такая, за которую люди были готовы убивать и умирать.

Вольтер, возвратившись в конце жизни в Париж, заметил однажды по поводу религии, повсеместно приходящей в упадок:

– А жаль! Скоро нам нечего будет осмеивать.

– Утешьтесь! – возразил бывший французский посланник в Петербурге Сабатье де Кабр. – Предмет и повод для осмеяния всегда найдутся.

– Не скажите, сударь! – сокрушенно вздохнул Вольтер. – Вне церкви нет благодати!

Так и в советские времена. Контраст между верой и разочарованием в ней, между идеей, со временем все больше дряхлеющей, и реальностью и был пространством, в котором родился и жил советский политический анекдот. Большая часть, если не все, анекдоты той эпохи построены на абсурдизации, на игре лозунгами и символами.

А потом эпоха кончилась. А с ней и ее неотъемлемый атрибут – политический анекдот. Порядки в постсоветских странах разные: где весьма вольные, где, как в Беларуси, до болезненности отеческие, но это в любом случае не ад Куропат, не методичное и массовое человекоубийство, не ужас, сидевший в костях людей от члена политбюро до бомжа. Ну и великого, глобального проекта переустройства всего мира тоже нет.

Для политического анекдота нужен масштаб – и иллюзий, и злодеяний.

В столетнюю годовщину начала и тех и других бросим взгляд на их отражение – политический анекдот.

Какие выбрать – дело вкуса. Я подобрал на свой вкус 74 из антологии «1001 избранный советский политический анекдот» – по году на каждый год советской эпохи 1917−1991.

  1. Надпись на Одесском артиллерийском училище: Наша цель – коммунизм!
  2. – Одной ногой мы стоим в социализме, а другой уже шагнули в коммунизм, – говорит лектор. Старушка его спрашивает: – И долго, милок, нам эдак раскорякой стоять?
  3. – Что такое вобла?

– Это кит, доплывший до коммунизма.

  1. На повестке дня колхозного партсобрания два вопроса: строительство сарая и строительство коммунизма. Ввиду отсутствия досок сразу перешли ко второму вопросу.
  2. Археологи раскопали пещеру каменного века с лозунгом над входом: «Да здравствует рабовладельческий строй – светлое будущее всего человечества!»
  3. – Скажите, это уже коммунизм или будет еще хуже?
  4. Один старый большевик другому:

– Нет, дорогой, мы-то с вами до коммунизма не доживем, а дети… Детей жалко!

(…)

(Belisrael.info: желающих увидеть всю подборку от Ю. Дракохруста просим заглянуть на https://news.tut.by/economics/567677.html)

Из комментов на форуме tut.by (05.11.2017):

без_виз: Знаю группу вконтакте: «Анекдоты про белорусский режим, белорусов и АГЛ» https://vk.com/club28474899 А Дракохруст говорит, мол, закончились анекдоты в РБ! 🙂

Umri: За вами уже выехали.

Oletsky66: Фишка в том, что, если сравнивать СССР и РБ, анекдот и реальность поменялись местами. Во времена СССР для людей анекдот был как бы выходом своего рода отдушиной – вокруг как бы страшно, а нам на самом деле смешно, сейчас же все наоборот – когда вокруг смешно, то на самом деле становится страшно.

Сергей_Михасёв_talks60: СМИ как четвертая ветвь власти приказали долго жить, поэтому и анекдоты сейчас уже никому не нужны, не актуально.

4218: более унылого… ммм… анализа трудно даже и написать. Тут бай, зачем вы мучаете Дракохруста?

* * *

В. Рубинчик для belisrael.info: Я не пишу под ником «4218» (да и вообще не зарегистрирован на цитируемом форуме…), но и мне показалось, что текст Ю. Д. отмечен унылостью… или усталостью, которая контрастирует с задорной темой, выбранной автором для обсуждения. Вывод, по-моему, в статье сделан неверный: «[советская] эпоха кончилась. А с ней и ее неотъемлемый атрибут политический анекдот». Да, в 1990-х годах произошла «девальвация» шуток и анекдотов, связанная с тем, что они выплеснулись на страницы газет и экраны телевизоров. Всё вроде бы стало можно, радость от вкушения «запретного плода» исчезла… Однако уже в начале 2000-х, после закрытия в России программы «Куклы», а в Беларуси – газеты «Навінкі», стало ясно, что политический юмор (и сатира) отыгрывают свои позиции.

О происходившем в России знаю хуже, т. к. постоянно живу в Беларуси, интересовался – и интересуюсь – прежде всего местными делами. У нас же анекдоты о Лукашенко стали сочинять и пересказывать чуть ли не с момента его избрания в 1994 г. Поначалу общество делилось на сторонников и противников первого президента, и юмор плохо воспринимался как теми, так и другими, но постепенно сформировалась прослойка скептиков… Эти подозрительные личности полагали, что «главный политик» и его команда заслуживают не восхвалений и не «жэстачайшай» критики, а разве что насмешки.

В 2000-х годах, когда многие иллюзии от жизнедеятельности Рыгоравича развеялись и у его сторонников, указанная прослойка стала расширяться. Помню, как слегка удивился, когда мой щучинский тесть (ныне покойный) в 2005 г. рассказал анекдот: «Моются двое в бане – работяга и Лукашенко. И чем они отличаются? У работяги – руки до колена, а у Лукашенко – язык до колена». Вообще-то тесть мой, пенсионер, с властями не ссорился, ворчал на «спекулянтов» и т. п.

Многие, наверное, подзабыли, что Амандин Регаме – директор Центра франко-российских исследований в Москве, в 2004 г. защитившая диссертацию о комическом и политическом – начинала свою карьеру в Минске, в качестве преподавателя и координатора франко-белорусского факультета Европейского гуманитарного университета (1990-е гг.). Mlle Amandine Regamey не только преподавала и координировала – кстати, проявляя уважение к студентам, коего не всегда хватало иным французским лекторам – но и общалась с местными анархистами, собирала материал для своих работ. Одна из этих работ в переводе на белорусский была частично опубликована в минском журнале «Arche» (№ 4, 2001, «Аляксандр Лукашэнка і беларусы ў люстэрку анекдотаў»). Характерный анекдот, услышанный Амандин(ой) в 1998 г., я процитирую:

Несколько журналистов имеют честь взять интервью у президента Лукашенко.

«Александр Григорьевич, скажите, вот вы же специалист в экономике…»

«Ешчо бы, я і ў эканоміке разбіраюсь, і ў банкаўскім дзеле, і ў фінансах…»

«И в сельском хозяйстве!»

«А в сельскам хазяйстве лучшэ всево! Ты ж знаеш, я лічна вазглавлял бітву за ўражай эцім летам».

«А скажите, Александр Григорьевич, правда ли, что вы несколькими языками владеете?»

«Ешчо бы! Пяцью!»

«Пятью? А могли бы вы перечислить, какими?»

«Пажалуста: беларускай уснай, беларускай пісьменнай, рускай уснай, рускай пісьменнай і англійскай».

«Александр Григорьевич, а вы могли бы сказать что-нибудь по-английски для слушателей нашего радио?»

«Да сколька угодна: хэндэ хох!»

«Да, но ведь, Александр Григорьевич, э-э… это же по-немецки».

«А, по-немецки? Ну, значыт, шэсцью».

Позже – в 2015 г. – диссертацию на тему «Обсуждая белорусскость: политический фольклор…» защитила эстонская белоруска Анастасия Астапова. С ней я не знаком, но априори нет оснований не доверять её методам, описанным в статье: «Астапова провела 50 интервью с белорусами в Беларуси и за границей». Как и выводу о том, что «в Беларуси политические анекдоты живут и процветают». Правда, большинство их не уникально, а представляет собой адаптированные советские и постсоветские шутки, но попадаются и оригинальные сюжеты. Некоторые анекдоты рождаются просто после лёгкого «допиливания» тех или иных высказываний А. Лукашенко, что отмечала и А. Регаме.

Страничка https://vk.com/club28474899, на которую обратил внимание комментатор «без_виз», почему-то давно не обновляется, однако там присутствуют любопытные монологи и диалоги вроде следующего:

Господин Лукашенко, у вас есть комплексы?

Да, есть немного…

Мы избавим вас от любых комплексов! И жизнь ваша будет намного лучше!

Сильно сомневаюсь, что жить мне будет намного лучше без моих нефтеперерабатывающих комплексов…

В общем, политанекдоты в Беларуси – подозреваю, что и в России, и в Украине – рано списывать в утиль. Никакой «масштаб иллюзий и злодеяний» для их циркуляции не обязателен.

Опубликовано 06.11.2017  07:41

***

Наш постоянный автор Юрий Тепер из Минска поделился политанекдотом, которого нет в сборнике, указанном Ю. Дракохрустом (и вообще, кажется, нет в интернете). По словам Ю. Т., слышал его в 1970-х годах:
Собрание колхоза. Правление жалуется: того нет, этого нет, что делать? Передовые колхозники вносят предложение: засеять участок кукурузой. А один зачуханный мужичонка говорит:
– Надо собирать ляминий.
Его не слушают, решают обратить внимание на кукурузу. На следующий год – провал, что делать?  Передовые колхозники вносят предложение: перейти на травопольную систему. А мужичок опять:
– Надо собирать ляминий.
Его отправляют за дверь, но неурядицы в колхозе продолжаются. На следующий год он опять вставляет “пять копеек”… На этот раз его спрашивают: “Хорошо, ну и зачем собирать алюминий?”
– Надо собирать ляминий, строить самолёт и мотать отседова!
Добавлено 6 ноября  19:27