From Israel to Australia. About Jews and everything else / מישראל לאוסטרליה. על היהודים ועל כל דבר אחר / От Израиля до Австралии. О евреях и обо всем на свете / Ад Iзраiля да Аўстралii. Аб яўрэях i ўсiм на свеце / Від Ізраїлю до Австралії. Про євреїв і все на світі
Anatoly Rubin has dead, a friend, a prisoner of Zion, the first Zionist fighter in Minsk in the 1950s and 1960s.
By the end of the 50’s, in the era of Khrushchev’s “late rehabilitation” the holy place was not empty. In the camps of Mordovia, the Soviet government gathered its eternal enemies, Zionists from different parts of the communist’s empire: Riga, Leningrad, Moscow, Kiev, Minsk, Odessa, and the Caucasus. These people served their terms, got back home and continued their Zionist activities maintaining their camp ties. Around them gathered new generations of Zionists. In the late 60’s these groups united in the National Jewish Movement, which fought for a free exit to Israel.
The personal case of one of the prisoners was crossed out with two red stripes ”inclined to escape”. The camp authorities explained “ fled the ghetto”. The name of this prisoner is Anatoly Rubin. He was born in 1928 in Minsk. His father tried to keep Jewish traditions in the family. The war begins. The elder brother disappears at the front. The Jews of Minsk were driven into the ghetto.The father’s dying. The elder sister Tamara is associated with clandestine activities, she is arrested and executed.
Anatoly works, unloads coal. Sometimes a friend comes to the father, a local German, he brings vegetables from the garden. Once he told Anatoly that they were being moved to Germany, and suggested Tolya to go with them. But the plan was broken: before sending it was necessary to pass a test for the purity of the race. The son of the German gives Anatoly some documents found in the name of the Russian one,Stepanov, the photograph is not very clear, and the year of birth of 1924 is easily corrected for 1929. These documents help him in difficult situations.
The ghetto is being destroyed. The last action, Anatoly, along with his mother and sister. Betty are led to the cars. Using the moment when the police were far away,he jumped over the fence and ran through the gardens, under bullets. He tears off a yellow badge and hides. Accidentally meets the cleaner from his school. She has troubles, they want to drive her 18-year-old daughter to Germany. Upon learning of his “Russian” documents, she agrees to take him along with her daughter to her husband’s relatives in a village in Western Belorussia. For four days and nights, they walked through the woods and swamps and finally reached the place. In the village, of course, no one knew that the boy was a Jew, and surprised by his thinness, they decided to leave Tolya to work in the steading. There he stayed until the coming of the Soviet Army. Afterwards he returned to Minsk. Neither home, nor family, all perished. They do not take him to the army, because he is too young. But quite by chance Tolya saw an announcement about the recruitment to the factory technical school where the accepted people are provided with a hostel and food.
He starts to go in for sports. After the experience in the ghetto – only boxing. A Jew must be strong in this world. When the technical school has been finished, he starts working at a military plant. First successes in sports are reached. The war was over, but anti-Semitism is still strong and those who dared to insult Jews are punished with fists. Anatoly decided to continue his studies, and as a future profession the young man chose sports medicine. The director of the plant wished him all the best, gave him a good records. But the Party organizer was on the alert: he instituted the case against Rubin accusing him of leaving the factory, which is the reason for a serious punishment in wartime conditions.
Three years after the end of the war the infamous «threesome» judged him. The sentence is five years. He is amnestied after two years of camps (of prison). After his return to Minsk he graduates from the Institute. Then he teaches at the Polytechnical Institute. After that starts the period of judging and coaching in sports and at the same time the searching for everything connected with Jewish life and history. The whole experience helped Anatoly realize that he lives in the USSR as an uninvited guest and that every Jew who wants to stay a Jew must have his own home and the only home can be only Israel. Since that time Rubin channels his energy to achieve this goal.
In 1957 he went to Moscow for the Festival of Youth and Students. There he meets with the Israelis and representatives of the Israeli Embassy. He begins receiving Zionist literature through Poland and distributing it. All this activities attracted attention of the KGB (The Committee of the State Security). Anatoly is arrested. In addition to anti-Soviet propaganda, the verdict includes the accusation of preparing an attempt on Khrushchev. The sentence is 6 years of camps. There Anatoly met the Zionists from all parts of the USSR. Afterwards he was released from prison in 1964 and he continued Zionist activities. The circle of young people formed around him. Through Anatoly the contacts with the Zionists in other cities were established.
In 1968 Anatoly becomes the target of the KGB again. But his experience and perseverance save him and other people. In 1969, Anatoly arrives in Israel. His wife was Dr. Karni Jabotinsky is the granddaughter of Zeev Zhabotinsky. Their house was open to all visitors; they were always ready to help others with as advice and deed. A. Rubin wrote a book about his life “Brown and Red Boots”. January 16, 2017, Anatoly Rubin was gone.
29 ноября в Румбульском лесу пройдет государственная церемония памяти 25 тысяч рижских евреев, убитых здесь нацистами и их латышскими приспешниками в конце ноября 1941 года. В ней примут участие президент Латвии Раймондс Вейонис, члены правительства, депутаты, представители еврейской общины и дипломатического корпуса.
На следующий вечер у памятника Свободы в центре Риги состоится совсем другое мероприятие – здесь соберутся рижане, чтобы, по еврейской и латышской традиции, зажечь поминальные свечи в память о десятках тысяч своих соотечественников, три четверти века назад навсегда оставшихся во рвах под Ригой.
Инициаторами церемонии стали Лолита Томсоне, директор мемориального музея праведника народов мира Жаниса Липке, которая долгое время прожила в Израиле, и доктор исторических наук Каспарс Зеллис. Они ответили на вопросы NEWSru.co.il.
Как родилась идея устроить манифестацию в 75-ю годовщину Румбулы? И насколько вообще это слово подходит в данном случае?
Л.Томсоне: В годовщину расстрелов в Бабьем Яру я поехала на конференцию в Киев. И все телевизионные каналы Украины показывали специальную заставку – с поминальными свечами, менорой, надписью “75 лет Бабьему Яру”. И я подумала: нельзя, чтобы памятные мероприятия в связи с массовыми убийствами в Румбуле, также происшедшими три четверти века назад, прошли в лесу, где о них никто не узнает.
Я хотела, чтобы об этой трагедии заговорили. Чтобы вспомнили, что она стала чудовищной потерей для народа Латвии. Погибшие не были евреями из Латвии, они были частью самой Латвии. Они сражались за независимость, жили рядом с нами, ходили в школу вместе с нашими бабушками и дедушками.
Нужно было что-то делать. И я обратилась к своему другу – доктору Каспарсу Зеллису, который много пишет о том, что наряду с палачами и жертвами есть еще и те, кто просто остается в стороне, о том, что волна забвения угрожает смыть память о черных страницах истории Латвии, о коллаборационизме, о том, что латышей, спасавших преследуемых евреев, окружала стена отчуждения.
Почему вы выбрали именно памятник Свободы, а не Румбульский лес?
Л.Томсоне: Мы выбрали его, потому что он сердце Латвии. 25 тысяч человек – женщин, мужчин, детей, стариков – они были плоть от плоти Латвии. И их убили только потому, что они евреи. В Румбуле тоже будет церемония – с президентом, дипломатическим корпусом, представителями еврейской общины. То, что делаем мы, предназначено для людей, которые не поедут к Румбульским рвам смерти.
Насколько на вас повлиял марш памяти жертв Холокоста в Молетае?
Л.Томсоне: Я была в Молетае. Мы проделали путь, по которому евреев гнали на расстрел. Перед этим были речи и молитвы. Еврейская община, израильский посол, тысячи человек, представители местных властей. А мы всего лишь хотим зажечь свечи в память об этих душах, наполовину забытых, о людях, чью одежду носил кто-то другой, когда их тела еще не успели остыть. Ни речей, ни политиков, ни неправительственных организаций. Только свечи. Мне так хочется, чтобы их было 25 тысяч. Но вряд ли их будет так много.
В Балтийских странах и в Восточной Европе только сейчас начался процесс осмысления Катастрофы как национальной трагедии, а не страницы истории немцев и евреев. Почему это заняло столько времени?
К.Зеллис: Наша акция посвящена именно 75-летию со дня трагедии. Ответить на вопрос, почему подобное мероприятие не было организовано пять лет назад или еще раньше, довольно сложно. Вопрос о Холокосте был поднят общественностью лишь благодаря борьбе Латвии за независимость в конце 1980-х. Потом его заглушила память о так называемом “геноциде латышского народа”. С одной стороны, это помогло латышам вспомнить о трагическом прошлом, а с другой – морально освободила их от ответственности в отношении Холокоста.
Актуальность этой темы сегодня также связана с молодежью, которая имеет более европейский взгляд на исторические события, нежели старшее поколение. И еще, важной точкой поворота в осмыслении Холокоста являются исследования, которые раскрывают нечеловеческий характер этой трагедии и причастность к ней местных жителей. Еще десять лет назад подобных исследований просто не было.
Еврейская община довоенной Латвии была уничтожена практически полностью. Активную роль в этом сыграли латышские пособники нацистов. Как относятся к этому факту в современной Латвии?
К.Зеллис: Соучастие латышей в совершении массовых убийств не имеет оправдания. Однако стоит припомнить, что ничего подобного не могло произойти без фактора нацистской Германии и разрушенного общественного строя после прихода советских войск.
Латвия, пожалуй, единственная страна в мире, где проходят марши ветеранов СС. Почему это происходит?
К.Зеллис: Во-первых, подобные “марши” проходят и в других странах, Латвия отнюдь не является единственным таким государством. Во-вторых, вместо понятия “марш” я использовал бы обозначение “памятное мероприятие”. Латышский легион СС был образован лишь в 1943 году, когда бóльшая часть латвийских евреев уже была уничтожена. Хотя позже к легиону присоединили команду Арайса и батальоны охранной полиции, которые прямым или косвенным образом участвовали в злодеяниях Холокоста, большинство мобилизованных в этих частях латвийцев были движимы желанием не допустить повторной советской оккупации.
Как относятся в современной Латвии к праведникам народов мира?
Л.Томсоне: Как и во всех государствах на постсоветском пространстве, гораздо проще говорить о мужестве праведников, чем пытаться осознать, какая судьба ждала евреев. Тем не менее, мы стараемся рассказать о праведниках школьникам, студентам о праведниках – семье Липке и других. Журналист Гунта Гайдамавича сняла фильм о Роберте Седулсе, который спас 11 лиепайских евреев. Работа не прекращается.
Вы директор музея, посвященного самому известному праведнику Латвии. Что из себя представляет этот музей?
Л.Томсоне: Мемориал хранит память о Жанисе Липке, который спас во время Второй мировой войны более 50 евреев. Здесь хранятся материалы, рассказывающие о его жизненном пути и судьбах спасенных им жителей Риги. Семья Липке проживала и до сих пор живет на Кипсале. Мемориал Липке, который совсем не мал, можно назвать самым хорошо замаскированным музеем Риги. И это даже символично: в этом месте скрывались люди.
Во дворе, под дровяным сараем был вырыт подземный бункер. Там Липке устроил убежище для спасенных из гетто евреев. Мемориал представляет собой строение в виде большого темного сарая из деревянных досок, под сводами которого гулко отдается звук шагов. Сквозь доски проникает слабый дневной свет – как символ надежды на спасение.
Идет ли для вас, для организаторов, речь об искуплении?
К.Зеллис: Я не совсем понимаю – я родился в 1972 году, как я могу искупить чужую вину? Я бы сказал, что нет. Мне стыдно, что латыши убивали или помогали убивать своих сограждан. Но все же было бы неверно смотреть на Латвию сквозь призму категорий, применяемых в случае немецкого общества. Мне очень хотелось бы, чтобы латвийское общество признало то, что не только латыши, но и евреи, цыгане и другие национальности являлись гражданами нашей страны. Важно понять, что потеря государственной независимости, потеря элиты в значительной степени определила дальнейший ход событий и привела к тем трагедиям, которые произошли в годы нацистской оккупации в Латвии.
Л.Томсоне: Я никогда не смотрела на это с такой точки зрения. Точно так же я не могу нести ответственности за преступления, совершенные латышскими сотрудниками НКВД. Для меня важнее другой аспект – напомнить, что убитые евреи были частью нас самих. Нельзя допустить, чтобы память о них умерла вместе с ними. Именно это меня беспокоит. Так что речь идет не об искуплении, а скорее о том, чтобы не допустить забвения того, что произошло под Ригой 75 лет назад. Историю изменить нельзя, но память о прошлом не должна умереть.
Чем закончилась проходившая 75 лет назад массовая казнь под Ригой
«Пачка сардин»
В свое время еврейская община на территории современной Латвии была большой и влиятельной. Согласно результатам переписи населения 1897 года, еврейское население преобладало в Двинске (нынешнем Даугавпилсе), Режице (Резекне), Люцине (Лудзе) и Якобштадте (Екабпилсе). Из предвоенной переписи следует, что в 1935 году в Латвии проживало 93 479 евреев, в том числе 43 672 — в Риге. В республике действовали еврейские партии, а также многочисленные культурные, религиозные, медицинские, образовательные и прочие организации, выпускались печатные издания на идише и иврите, представители общины заседали в Сейме. 14 июня 1941 года советские власти провели в Латвии депортацию «социально опасного элемента». В Сибирь отправили 15,5 тысячи человек, в том числе свыше 1,7 тысячи евреев. «Парадокс в том, что депортированные в 1941 году евреи потом вернулись из ссылки. А те, кто остались в Латвии, сейчас лежат в земле», — отметил в беседе с «Лентой.ру» рижский историк Игорь Гусев. Всего нацисты уничтожили в Латвии около 70 тысяч местных евреев и еще не менее 20 тысяч представителей этого народа, привезенных из других стран.
Кульминация трагедии латвийского еврейства — расстрелы в Румбуле. Здесь зверствовала айнзацгруппа «А». Нацистам помогали местные коллаборационисты из команды Виктора Арайса. Они совершили жуткие преступления. «К моменту вступления немцев в Ригу 1 июля 1941 года люди Арайса захватили здание управления НКВД и через несколько дней были реорганизованы гитлеровцами в “латышскую вспомогательную полицию безопасности”, — рассказывает историк. — Оправдывая оказанное доверие, команда Арайса с ним самим во главе уже 4 июля сожгла заживо в рижской Большой хоральной синагоге около полутысячи евреев. После этого ими же при поддержке сочувствующего населения был проведен масштабный еврейский погром. От рук команды Арайса в общей сложности погибло около 26 тысяч евреев, причем сам он лично не гнушался убийством маленьких детей. В Бикерниекском лесу были расстреляны около 46 тысяч человек (евреев и других гражданских лиц, а также советских военнопленных), в Дрейлиньском лесу — 13 тысяч, в Румбуле — 25 тысяч…»
Казнями руководил обергруппенфюрер СС, генерал полиции Фридрих Еккельн. В Румбульском лесу в пригороде Риги советские военнопленные вырыли три огромных рва (затем все пленные тоже были убиты). 29 ноября 1941 года команда Арайса пригнала евреев из Рижского гетто на окраину города. Ночью их расстреляли. Также сотни людей были убиты в самом гетто. Через день рижская газета Tēvija («Родина») опубликовала статью журналиста Яниса Мартинсонса, призывающую расправляться с евреями. «И для нас, латышей, пришел этот миг», — восторженно писал журналист.
Во время казней применялся способ, который Еккельн называл «пачкой сардин». Обреченных заставляли раздеваться, ложиться в яму лицом вниз сверху на уже убитых и открывали огонь. Один из свидетелей рассказывал: «На расстрел сгоняли женщин с детьми, детей было очень много, у иных матерей было два-три ребенка. Много детей шли в колоннах под усиленной охраной полиции. Примерно к концу декабря месяца 1941 года, утром, около 8 часов, немецкие фашисты гнали на истребление три большие партии детей школьного возраста. В каждой партии было не менее 200 детей. Дети страшно плакали, звали своих матерей, вопили о помощи. Все эти дети были истреблены в Румбульском лесу. Детей не стреляли, а убивали ударами автоматов и рукоятками пистолетов по голове и сваливали прямо в яму. Когда закапывали могилу, то еще не все были мертвы, и колыхалась земля от тел закопанных детей, женщин, стариков». Убили и известного еврейского историка, 81-летнего Семена Дубнова. Когда его уводили полицаи, он кричал окружающим на идише: «Идн, шрайбт ун фаршрайбт…» («Евреи! Записывайте, все записывайте!»)
Цукурс. Герберт Цукурс
Согласно показаниям ряда свидетелей, в акции участвовал известный латвийский летчик, член команды Арайса Герберт Цукурс, почитаемый в местных националистических кругах как герой. До войны Цукурс считался «латышским Чкаловым» — в 1933 году он на самолете собственной конструкции совершил рекордный по тем временам перелет из Латвии в Гамбию. В 1941-м летчик вступил в команду Арайса и принимал непосредственное участие в расправах над беззащитными. Вот что вспоминал выживший свидетель Исаак Крам о 30 ноября 1941 года: «Я находился на улице Лудзас, рядом с Рижским гетто, когда увидел, что тащат какого-то еврея. Герберт Цукурс командовал солдатами. Он был одет в черную униформу военного летчика. Мне и другим людям он приказал положить в сани убитых евреев и доставить их на кладбище. Какое-то время у меня была возможность наблюдать за Цукурсом вблизи. Одна еврейка стала кричать, когда ее потащили в грузовую машину, — она хотела, чтобы ее дочь осталась с ней. Цукурс застрелил ее из своего пистолета. Я был свидетелем этого расстрела. Я также видел, как Цукурс направил свой пистолет на какого-то ребенка, который плакал, потому что не мог найти свою мать в толпе. Одним выстрелом он убил ребенка».
После войны Цукурс под чужим именем проживал в Бразилии, но в 1965-м его выследил и казнил «Моссад». Сейчас почитатели Цукурса пытаются доказать, что прямого участия в казнях он не принимал, а лишь исполнял обязанности шофера Арайса и руководил его гаражом. В 2014 году в крупнейших городах Латвиипрошла премьера мюзикла «Цукурс. Герберт Цукурс», авторы которого, по их словам, желали разобраться в судьбе этой «одной из наиболее интересных, хотя и неоднозначно оцениваемых личностей в нашей истории». Премьера мюзикла сопровождалась акциями протеста.
Массовые расстрелы евреев осуществлялись и в других частях Латвии. Так, крупное гетто было создано в Даугавпилсе, на территории старой русской военной крепости. Сюда же перегнали и оставшихся в живых евреев из окрестных городков: Гривы, Вишек, Краславы, Дагды, Резекне, Илуксте, Лудзы, Индры, Ливан, Субате, Карсавы. Всего в гетто находилось до 20 тысяч человек. Расстреливали айнзатцкоманда оберштурмфюрера Иоахима Хамана и местные полицаи под руководством Робертса Блузманиса. С неостывших еще трупов палачи хладнокровно снимали килограммы золотых обручальных колец и серег. Живыми из гетто вышли не более сотни человек. Это был даугавпилсский Бабий Яр…
Были в Латвии и такие, кто помогали жертвам геноцида. Так, рижанин Жанис Липке вывел из гетто, спрятал от карателей и спас от неминуемой смерти 56 человек. Всего установлено более четырехсот попыток спасения евреев их нееврейскими согражданами — удачных и неудачных. «Лента.ру» пообщалась со старшеклассником из Даугавпилса Эдвином Жулибиным, чьи родственники осенью 1943-го, рискуя жизнью, укрыли от палачей Давида Столяра, Мойше Штейна и Розу Фридлянд, бежавших в кандалах из поезда, везшего их на смерть. «Штейн, Столяр и Роза Фридлянд прятались в бане, где их ожидали горячая вода, хлеб, сыр, молоко и вареная картошка. Однажды моя прабабушка Ефросинья, будучи на восьмом месяце беременности, поехала в Даугавпилс, чтобы купить Розе зимние сапоги. Позже Мойше, Давид и Роза перебрались в амбар с сеном. Дважды в неделю кто-нибудь из членов нашей семьи приносил подопечным продукты и рассказывал новости. В начале 44-го родичам удалось связаться с партизанами, и по их просьбе они забрали евреев в свой отряд. Столяр и Фридлянд пережили войну и позже встретились со своими спасителями», — рассказал Эдвин Жулибин. В 1995 году Мемориальный комплекс истории холокоста «Яд вашем» удостоил Петра, Варвару, Федота и Ефросинью Жулибиных почетным званием «Праведник народов мира».
Имущество мертвецов
Латвийский холокост породил одну проблему, копья вокруг которой ломаются и по сей день. Все последние годы в Латвии продолжается спор о принадлежавшей еврейской общине недвижимой собственности, утраченной ею в годы войны. «В гетто выжили единицы. Настала денационализация. Всякая собственность возвращалась бывшим хозяевам и любым их потомкам, подлинным и не очень. Но за многим так никто и не пришел: некому было. Потому что уничтожили всех — и семьи, и родственников, истребляли весь род под корень, в трех коленах сразу, и следа не осталось. Латвийская республика, муниципалитеты не постеснялись оформить их собственность на себя. Бывает, что с убитых стаскивают сапоги, кольца, выдергивают золотые коронки. Это мародерство, и на войне за него расстреливают. Государственное же мародерство называется “переход выморочного имущества в собственность государства”. Этим имуществом государство пользуется и сейчас: само там сидит, сдает в аренду. Большую часть продали, и деньги давно в бюджете», — поясняетпредприниматель Евгений Гомберг.
Еврейская община страны претендует на несколько сотен принадлежавших ей до войны объектов недвижимости. Государство расстается с этой собственностью крайне неохотно. Ныне покойный адвокат Андрис Грутупс когда-то сказал по этому поводу, что «за все уже заплачено латышской кровью», имея в виду смертные приговоры, вынесенные после войны палачам евреев. За лоббирование интересов местной еврейской общины взялись США — из Вашингтона в Латвию регулярно прилетают спецпосланники по вопросам холокоста, которые напоминают, что имущество необходимо вернуть. В 2012-м поднимала тему реституции во время своего визита в Латвию госсекретарь США Хиллари Клинтон.
Некоторые подвижки все же есть: в феврале парламент утвердил законопроект о передаче Латвийскому совету еврейских общин пяти зданий в разных городах страны. Это связано с тем, что власти не хотят испортить отношения с Вашингтоном. Поэтому первые лица государства регулярно призывают помнить жертв холокоста и никогда не допустить повторения той трагедии. «Эти события произошли на земле Латвии, и в них участвовали и наши люди. Сотрудники Рижской полиции должны были участвовать — оцеплять гетто, выталкивать людей из домов, гнать их восемь километров в Румбулу, вести по этой тропе смерти до больших ям, которые вырыли русские военнопленные», — говорила 29 ноября 2002 года, открывая мемориал в Румбуле, тогдашняя президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга. «К сожалению, имелись негодяи и среди нас, которые оказались одержимы злом. У преступлений нет оправдания, так же как у их пособников и исполнителей», — вторит ей нынешний глава государства Раймонд Вейонис.
…Честно говоря, рассказ Эллы Медалье вызвал у меня некоторые сомнения. Иногда выжившие излагали историю своего спасения с такими чудесными подробностями, которые были далеки от реалий. Как это ее, одну из многих тысяч жертв, привезли к самому Еккельну, занимавшему пост высшего фюрера СС и полиции всего Остланда? Это ведь все равно что к Гитлеру или Гиммлеру…
(Это, кому интересно, сильно сокращенный фрагмент из книги о Еккельне, которую, наконец, заканчиваю. Еще один – побольше – в ноябрьском номере «Сноба”).
***
Лев Симкин о судьбе жертв и палачей рижского холокоста
Лев Симкин 26.11.2016, 17:48
Wikimedia Commons
Рижское гетто в наши дни
В эти дни 75 лет назад были убиты евреи города Риги, 27 тысяч человек. Среди них были 267 врачей, в их числе профессор Владимир Минц, в 1918 году оперировавший Ленина после покушения, сотни инженеров и ремесленников, торговцев и музыкантов, включая знаменитого скрипача Адольфа Меца. Как писал Эли Визель: «Если у человечества еще нет лекарства от рака, если оно пока не осваивает Марс, если оно все еще не в силах победить голод и найти новые источники энергии, то это только потому, что те еврейские гении, которые должны были совершить все эти открытия, сгорели в печах Освенцима».
Мне довелось поговорить этим летом с двумя выжившими узниками рижского гетто — Валентиной Фреймане (в Берлине) и Маргером Вестерманом (в Риге). Им, понятно, за девяносто, но как же они следят за собой, как прекрасно одеты, как свободно говорят на нескольких иностранных языках и, представьте, вполне работоспособны! Честно скажу: уровень культуры встречавшихся мне прежде их ровесников, уроженцев местечек, был иным. Общей была судьба…
Судьба эта чудом миновала полторы сотни выживших узников рижского гетто, об одной из которых — Элле Медалье — я хотел сегодня рассказать.
Поздней ночью 1 июля 1941 года двадцативосьмилетнюю Эллу разбудил звонок в дверь.
В тот день немцы заняли Ригу. Их встречали цветами, «хлебом-солью» и народными гуляньями в национальных костюмах.
Элла открыла дверь. На лестничной клетке стояла группа вооруженных юнцов шестнадцати-семнадцати лет во главе с их молодым соседом, прежде всегда подчеркнуто вежливым. Они забрали мужа, якобы на работу, — больше она его не видела. Лишь после войны узнала, что Пинхаса в ту же ночь расстреляли.
…Этим летом в Риге я подошел к трехэтажному особняку на улице Вальдемара, ныне занимаемому каким-то банком. Во дворе этого дома Эллу разлучили с матерью, увезенной на расстрел вместе с другими стариками. Ее же в числе десяти-двенадцати молодых еврейских женщин загнали в дом и заперли в подвале.
В советский период в этом доме расположился НКВД, а до него — рижская префектура. В день захвата Риги гитлеровскими войсками здание было занято одним из отрядов «латышских партизан», которым командовал 31-летний юрист, в прошлом полицейский Виктор Арайс. Они-то, члены его команды, и занимались ночными налетами на квартиры евреев в те июльские смертные дни.
Из интервью Эллы Медалье Фонду визуальной истории «Пережившие Шоа» 20 июня 1997 года: «…Нам дали чистить картошку, а по вечерам запирали в комнату, это такой погреб был. Спали мы на… полу. …И нас охраняли. …И вот… пришел один с фонариком и стал так присматриваться к этим еврейским женщинам… позвали одну и велели… подняться и в сопровождении ее отвели на второй этаж. Потом через какое-то время она вернулась и очень плакала, ничего не рассказала. Через какое-то время пришли за второй, за третьей. И всё их водили туда, наверх… Пока мы уже не начали понимать, что там оргия. …На следующий день всех тех девушек, женщин, с которыми они там «веселились»… увезли на машинах и расстреляли. Потому что все-таки эти латыши опасались… Ну, они же не имели права с еврейками иметь какие-то там отношения».
В августе было создано гетто, под которое выделили 12 кварталов в Московском форштадте,
Вид Рижского «большого гетто». Осень 1941 года
неевреев (7 тысяч человек) оттуда переселили, загнав туда в четыре раза больше людей. После месяца работы в особняке на улице Вальдемара Элла Медалье оказалась в гетто. Его жители были обязаны всегда носить шестиконечную звезду диаметром десять сантиметров, а когда шли из гетто на работу, не имели права ходить по тротуару.
Рижских евреев оставили жить, их жизнь продолжалась, пусть и в нечеловеческих условиях. Ее оборвал обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн. После Бабьего Яра он был переброшен Гиммлером из Киева в Ригу, для того чтобы освободить рижское гетто для размещения евреев из рейха, которых собирались депортировать в Прибалтику.
20 ноября 1941 года Еккельн направил сотрудников своего штаба подыскать место для расстрела его узников. Те с задачей справились, и вскоре на пригорке неподалеку от железнодорожной станции Румбула, в песчаном грунте, облегчавшем работу в заморозки, триста советских военнопленных под надзором немцев и местных полицаев вырыли ямы. Их общая вместимость позволяла уложить 28 тысяч трупов. «Акцию» назначили на 30 ноября.
Правда, первыми жертвами Румбулы стали евреи из рейха. Поздно вечером того же дня в Ригу прибыл состав, доставивший около тысячи берлинских евреев, в большинстве своем ветеранов Первой мировой, награжденных за храбрость. Поезд отвели на запасный путь.
Приказа убивать прибывших не было. Решение принял Еккельн самолично. Он просто не знал, что с ними делать, ведь гетто еще не успели расчистить от рижан.
Обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн
Ранним утром 30 ноября вагоны освободили от живого груза, и берлинцев погнали к ямам в Румбуле.
Когда Гиммлер узнал, что берлинских евреев привезли в Ригу, он, зная характер Еккельна и прогнозируя его действия, попытался предотвратить их расстрел. Но — не сумел. Вероятно, его указание, переданное через Гейдриха, вовремя не дошло до Еккельна. Тем не менее Гиммлер отнес действия подчиненного к «политически необдуманным поступкам». 1 декабря он связался с Еккельном: «С евреями, которых переселили в область Остланд, следует обращаться соответственно только после моего личного распоряжения, отданного Главному управлению имперской безопасности. Я буду наказывать за нарушение моих приказов и за все односторонние акты».
Однако не наказал. Сработал — на сей раз самым страшным образом — вечный принцип любой административной «вертикали»: «перебдеть всегда лучше, чем недобдеть».
В 6 часов утра 30 ноября команда Арайса, преобразованная к тому моменту в отделение латышской вспомогательной полиции, вместе с представителями полиции порядка и СД шли от блока к блоку, от дома к дому, будили евреев и выгоняли на улицу.
Перед «акцией» рижские полицейские были материально простимулированы: им предоставили возможность приобрести за копейки «жидовские вещи».
Тех, кто отказывался выходить, расстреливали на месте. Колонны по тысяче человек, пятеро в каждом ряду, выводились через проходы в ограде с интервалом примерно в полчаса. Каждую колонну охраняли около пятидесяти полицаев с карабинами на изготовку. Больных, калек и стариков везли, как вспоминали очевидцы, в новеньких синих автобусах.
Эти автобусы независимая Латвия закупила в Англии и Германии в 1939 году, перед самым приходом Красной армии. Часть автобусов была отдана летом 41-го года команде Виктора Арайса. Каждый понедельник, утром ее члены на синих автобусах выезжали на кровавые «гастроли». К осени они «очистили Латвию от евреев» — евреи оставались только в Риге.
Еккельн планировал начать «акцию» не позднее восьми утра: по его прикидкам, на убийство каждых полутора тысяч человек требовался час времени — боялся не успеть.
Первая колонна рижских евреев достигла Румбулы в девять утра. На поляне у кромки леса стояли деревянные ящики для поклажи. При дальнейшем прохождении сквозь строй заставляли раздеваться — полностью или до нижнего белья. В кольце оцепления снова стояли ящики, куда обреченные бросали припрятанные на теле деньги и ценности. Поняв, что будет дальше, многие рвали перед ямой деньги и бросали в снег.
Эти кошмарные детали мне известны из показаний одного из членов команды Арайса, Арнольда Лаукерса, капитана латвийской буржуазной армии, в том же звании зачисленного в Красную армию, а в августе 1941 года добровольно вступившего в команду Арайса и служившего там начпродом. В тот день он прибыл в Румбулу «с продуктами и водкой для начальствующего состава».
Узники Рижского гетто на пути в Румбулу. Фото, сделанное неизвестным фотографом 8 декабря 1941 года
«Это делалось очень быстро, как по конвейеру, — рассказывал на допросе в НКВД в 1944 году Адольф Лазда, другой латышский полицейский, конвоировавший евреев к расстрелу. — Одни только оставляли вещи, как другие уже раздевались, а третьих расстреливали. Так нашу колонну в тысячу человек расстреляли в течение часа или полутора часов. …В яме ходили трое немцев с автоматами в руках с засученными рукавами гимнастерок. Они ходили по трупам окровавленные, как мясники на бойне, и без перерыва стреляли. Они не стреляли только тогда, когда меняли автоматные обоймы. …Как вели себя люди перед расстрелом? Мы, полицейские, даже удивлялись. Не было ни крика, ни шума — только дети плакали да старики шептали свои молитвы».
В первый день румбульских расстрелов было убито около 14 тысяч человек. Всех до наступления темноты не успели: осенний день короткий. Казнь оставшихся 13 тысяч пришлось отложить на неделю.
8 декабря, после окончательного завершения «акции», Еккельн послал Гиммлеру сообщение телеграфом: «Рижское гетто ликвидировано». Потом при личной встрече в том же декабре доложил это же устно. Гиммлер, по его словам, остался доволен.
В тот день, 8 декабря 1941 года, в Румбуле оказалась и Элла Медалье, попавшая в число «отложенных». «На меня уставился главный палач Арайс. Лицо его было по-животному обезображено, звериным оскалом вывернуты губы, он носился от одной группы к другой, был страшно пьян от водки и безумен от крови. У меня вырвался рыдающий крик: «Я не еврейка!» Меня всю лихорадило. Арайс небрежно отмахнулся и заорал: «Здесь все жиды! Сегодня должна литься жидовская кровь!» Я побежала к немцам. …Навстречу мне вышел из ряда какой-то важный, холеный эсэсовец, вероятно предводитель акции. В нескольких шагах от него я выпалила на немецком: «Я не еврейка!» «Каким образом ты здесь оказалась?!» — крикнул он. «Мой муж был евреем!» — «Если врешь, девка, застрелим тебя завтра». — «Нет! Нет!» — я замотала головой и заплакала. …Эсэсовец скороговоркой приказал что-то шуцманам, мне принесли чье-то пальто».
Эллу отвели к машине. Привезли к резиденции Еккельна в Старом городе, завели в полуподвальную комнату и заперли на ключ.
Допрашивал сам Еккельн. Увидев белокурую Эллу, прищурился и заявил: «Мое чувство подсказывает, что она истинная арийка».
…Честно говоря, рассказ Эллы Медалье вызвал у меня некоторые сомнения. Иногда выжившие излагали историю своего спасения с такими чудесными подробностями, которые были далеки от реалий.
Ну, допустим, выдать себя за латышку у нее могло получиться. Блондинка, окончившая латышскую гимназию и педагогические курсы, она работала учительницей латышского языка в еврейской школе (в латышских школах евреи до прихода Красной армии не могли преподавать). Но как это ее, одну из многих тысяч жертв, привезли к самому Еккельну, занимавшему пост высшего фюрера СС и полиции всего Остланда? Это ведь все равно что к Гитлеру или Гиммлеру… Как такое могло случиться?
Школьное здание по улице Лачплеша, 141, где находился «юденрат» Рижского «большого гетто»
В 1965 году еврейский активист, молодой инженер Давид Зильберман разыскал пятидесятидвухлетнюю Эллу Медалье и записал ее воспоминания. Из этих записей он составил книгу, которая долгое время ходила в рижском самиздате и издана была только в США, куда он потом эмигрировал.
Мы познакомились с ним в Риге, где он каждый год проводит один летний месяц. Давид прекрасно помнит свою собеседницу, хотя прошло полвека, и то, как она волновалась, рассказывая. Но это, конечно, ничего не доказывает.
Так вот, представьте, я нашел полное подтверждение ее рассказа в материалах германского центрального ведомства земельных управлений юстиции по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге, в документах одного уголовного дела, возбужденного в 1960 году и, подобно большинству дел против нацистских преступников в ФРГ, до суда не дошедшего.
Больше тысячи страниц документов на немецком, в основном протоколы допросов. А я немецкого не знаю, пришлось выбирать те, в которых видел знакомые фамилии, тыкать в документы пальцем и просить помощи переводчика.
Так мне на глаза попались показания оберштурмбанфюрера СС Герберта Дегенхардта. Дегенхардт был ключевой фигурой в штабе Еккельна — занимал пост «особого уполномоченного по борьбе с бандами и евреями». Вот в такой именно связке — «с бандами и евреями». 21 июня 1961 года на допросе в прокуратуре Дегенхардт давал показания о расстреле в Румбуле и упомянул запомнившийся ему эпизод. 8 декабря 1941 года одна из жертв, блондинка, закричала, что ее муж наполовину еврей, потому-то она и оказалась в Рижском гетто, откуда ее пригнали на расстрел.
Женщину отвезли в Ригу, восемь дней продержали под арестом и отпустили, удостоверившись, что она к евреям отношения не имеет.
Допрашиваемый рассказал эту историю вскользь, демонстрируя следователю свою гуманность – если бы не он, ту женщину наверняка бы расстреляли. В протоколе допроса ей посвящено несколько строк. Дегенхардт не мог ничего знать об Элле Медалье, она начала делиться своими воспоминаниями лишь четыре года спустя.
Невероятное совпадение! Значит, Дегенхардт и был тот «важный холеный эсэсовец», которого Элла так хорошо запомнила. Добрый человек, приказавший принести ей чье-то пальто, владельцу которого оно больше не понадобилось.
Но сам-то Дегенхардт каким образом там оказался? И на этот вопрос нашелся ответ. Оказывается, это Еккельн приказал ему отправиться на место расстрела в Румбулу, поскольку сам собирался прибыть вместе с рейхскомиссаром Остланда Генрихом Лозе. Направил его перед приездом начальства взглянуть, все ли там в порядке, чтобы не ударить в грязь лицом.
Они прибыли вместе — Еккельн и Лозе. Вместе подошли к яме, посмотрели, как все происходит.
Дегенхарт в своих показаниях подробно описывает процесс казни по-еккельновски, цинично названной его шефом «укладкой сардин» — когда жертв заставляли ложиться на тела уже расстрелянных. Лозе, по его словам, был шокирован.
От увиденного его вывернуло наизнанку. «Так нельзя!» — сказал рейхскомиссар, резко развернулся, пошел к машине и отбыл восвояси.
Вероятно, это Еккельн пригласил Лозе в Румбулу, чтобы тот стал свидетелем его триумфа. Ведь рейхскомиссар выступал за сохранение жизни рижских евреев. Разумеется, не из гуманности: он просто не собирался ничего менять в порядках, сложившихся на оккупированных нацистами территориях до начала войны с СССР, где евреев отправляли в гетто и использовали как даровую рабсилу.
Между прочим, суд по денацификации в Билефельде, перед которым Лозе предстал в 1948 году, признал это смягчающим вину обстоятельством. Его приговорили к десяти годам тюремного заключения и выпустили на свободу спустя три года — по состоянию здоровья, позволившего, впрочем, ему протянуть еще целых 13 лет и умереть в своей постели.
Арайс умер в 1988 году в немецкой тюрьме, где пребывал по приговору гамбургского суда с 1975 года. До этого тридцать лет жил в ФРГ под фамилией жены — видно, не особо его и искали.
Палач рижского гетто Еккельн по приговору советского военного трибунала повешен 3 февраля 1946 года на площади Победы в Риге.
…Есть есть вещи, лежащие за пределами человеческого сознания, величайшая из них — это судьба. Та самая, что выбрала Эллу Медалье в числе тех немногих, кому суждено было избежать смерти. Но такие люди были, несмотря на присущую нацистским злодеям убийственную тщательность. То, что они спаслись, говорит о том, что любое, безмерное, казалось бы, зло не абсолютно. И это хоть немного, но обнадеживает.
Притом что никто, наверное, не способен объяснить, как было позволено произойти тому ужасу, который случился в Риге в эти дни 75 лет назад.
Автор — профессор права, публицист, автор книг «Американская мечта русского сектанта», «Полтора часа возмездия», «Коротким будет приговор»
“Да будут их души присоединены к хранилищу жизни…” Этот эпиграф, напоминающий нам о молитве Эль Мале Рахамим, которой евреи провожают в последний путь своих умерших, предваряет документальный фильм “Мелодии Рижского гетто”. 65 лет назад, в ноябре и декабре 1941 года, в течение двух дней, двух “акций”, нацисты уничтожили в Рижском гетто около 30 тысяч человек… В течение одного дня, 4 июля 1941 года, вошедшего в историю как “хрустальная ночь”, в Риге, столице Латвии были сожжены 8 синагог. Главная синагога была уничтожена нацистами в месте с находившимися там верующими. Их было 300 человек… “Мелодии” Рижского гетто — это звуки, это музыка и напевы, которые сопровождают воспоминания 5 спасшихся и ныне живущих в Риге узников гетто, и шокирующие кадры кинохроники тех времен. “Мелодии” – это звучащие за кадром баллады о трагедии людей, которых нацисты уничтожали только потому, что они — евреи… Сегодня, в начале ХХI века, Рижское гетто выглядит точно так же, как и 65 лет назад. Время словно не коснулось этих трагических мест — те же дома, дворы, постройки, улицы, по которым евреев гнали на расстрел… В фильме, наряду со свидетелями трагедии, принимают участие звезды мировой музыки — скрипач Гидон Кремер, сын узника Рижского гетто, и оперная певица Иннеса Галант. “Фашизм не имеет национальности” – это лейтмотив фильма “Мелодии Рижского гетто”
Wikimedia Commons
