Tag Archives: Петриков

Маалотские встречи (1). Семен Зарецкий и Леонид Раберов

В конце июля 2016 года на сайте был напечатан материал журналистки из белорусского Петрикова Эти Шифман-Фридман Последний миньян Петрикова. Незадолго до Нового 2018 года на него обратил внимание молодой москвич Андрей Порфирьев, составляющий свою родословную. После получения его письма редактор belisrael.info вновь позвонил Эти, рассказал об Андрее и его вопросах. К счастью, она жива-здорова, и, несмотря на свой почтенный возраст, многое помнит. Затем был звонок ее старшему сыну Исааку, живущему в Ришон ле-Ционе, с которым она приехала в 1991-м году в Израиль. Из разговора с ним стало известно, что в Маалоте живет младшая сестра Эти, которой 90 лет, а ее мужу Семёну Зарецкому – 94. Вскоре состоялся телефонный разговор с Семеном, известным и уважаемым в городе человеком. Он рассказал, что на одной лестничной клетке с ним живет бывший гомельчанин Леонид, которому 93 года. Как раз во время разговора Леонид был у Семёна, ну, а Эти живет в нескольких домах от них. Было решено обязательно съездить в Маалот, встретиться и поговорить со всеми.

Выбрав по-настоящему летний февральский субботний день, мы своей маленькой, но сплочённой командой рванули на север! Маалот расположен в Галилейских холмах неподалёку от таких городов, как Нагария, Акко, Кармиэль, Тверия и Цфат. Климат там довольно умеренный, а в самые холодные зимние дни может даже выпасть снег.

 

Начать серию встреч мы решили с Семена, который должен был пригласить к себе Леонида. Хозяин квартиры является пожизненным председателем Союза ветеранов войны города Маалот. Он любезно согласился поведать нам о своей богатой событиями жизни, мы радостно согласились и включили диктофон, а также сделали множество фотографий. Этот материал и предлагается вашему вниманию.

* * *

 

Семён Зарецкий родился в 1924 г. в Ельском районе в деревне Махновичи (ныне относится к Мозырскому району) в многодетной еврейской семье. Его папу звали Ароном, а маму Ханой. Семён был младшим ребёнком в семье. У него было 5 сестёр. Одна из них умерла во время войны, а остальные выжили; они скончались в Москве, Гомеле и Витебске в силу естественных причин уже в наше время. Одна сестра, Маша, репатриировалась раньше Семёна в Маалот из Витебска и умерла в этом городе. Её муж Моисей с известной в Мозыре фамилией Трастинский внезапно скончался перед репатриацией.

Семён первые 4 года учился еврейской школе. Преподавание в ней велось на идише. Затем советская власть закрыла эту школу, и он перешёл учиться в обычную белорусскую, которую и окончил перед самым началом войны. Нетрудно подсчитать, что к началу войны он и его сверстники были 17-летними пацанами.

Однако они сразу встали в ряды защитников Родины. Боролись с последствиями бомбёжек, ночами сидели в засаде, чтобы не пропустить и задержать шпионов. Затем был долгий путь к спасению. Родители и сёстры Семёна спаслись, а вот дяди со стороны отца отказались уезжать и погибли вместе со своими семьями. Одного из братьев отца звали Мордехай, а другого Лейб.

Семён рассказал нам ужасную историю о злодейском массовом убийстве гитлеровцами беззащитных мирных евреев: стариков, женщин и детей, Людей загнали в воду и расстреляли из автоматов. Тётя, жена Мордехая, чудом выжила в этой бойне, спряталась в овраге, но потом решила, что опасность уже миновала, вышла из укрытия и пошла посмотреть, не сгорел ли семейный дом в Петрикове. Там её увидел полицай, и её расстреляли. После освобождения Беларуси отец Семёна отыскал её захоронение. Она была погребена вместе с неизвестным мальчиком. Погибших жертв нацистских преступлений похоронили, сделали ограждение, но настоящего памятника не было.

Эвакуация происходила через железнодорожную станцию Муляровка, которая находится в 12 километрах от довоенного местожительства семьи Семёна. Эвакуировались по реке Припять на барже, которая плыла с «черепашьей» скоростью… В конце концов прибыли в Киев, а оттуда перебрались в район Чернигова.

Далее в Саратовскую обл. дер. Агоровка, примерно, 30 км. от железной дороги. В колхозе работал на лошади. А когда муж одной из сестер, невоеннообязанный работник облисполкома, приехал с документами, сели на железнодорожной станции и в конце 41-го оказались в Узбекистане в Намангане.

В этом же городе, когда ему исполнилось 18 лет в 1942 г., он был призван в армию и направлен для ускоренного военного обучения в харьковское пехотное училище, эвакуированное в Наманган. Учёба длилась полгода, а затем после экзаменов всех курсантов немедленно отправили на фронт.

1942 г., Харьковское пехотное училище     

Семён воевал на Степном фронте. Первое ранение он получил под Белгородом. К счастью, оно оказалось лёгким. А вот второе ранение, в бою под Харьковом, было тяжёлым. Семён терял сознание и снова приходил в себя. Лежа в неподвижном состоянии, он слышал о танковом наступлении немцев и боялся, что фашистский танк просто проедет и задавит его. Были и случаи, когда находившихся без сознания, но ещё живых солдат хоронили в общей могиле. К счастью, его заметили, подобрали, дали воды и отправили для лечения в тыл. Лечение и выздоровление было долгим и продолжалось 7 месяцев ( с августа 1943 по март 1944 г.). По его окончании Семён был выписан из госпиталя, комиссован и вернулся к своей семье в Наманган, поскольку Беларусь к тому времени ещё не была полностью освобождена. Затем после изгнания фашистов Семён вместе со своей семьёй вернулся в свои знакомые с детства места.

По возвращении в родное местечко Петриков семья Семёна обнаружила, что их дом находится в относительно неплохом по военным меркам состоянии, не разбомблен, а только выбито несколько окон и дверей. Однако в этом доме уже жила другая белорусская семья, которая самовольно туда вселилась, пользуясь отсутствием законных хозяев. Новый хозяин дома пытался представить дело так, будто бы дядя Семёна продал ему этот дом. Однако Семён не стал его слушать, а угрозой применения силы вернул себе свою законную недвижимость. Позже семье Семёна горисполком дал возможность построить новый дом. Семён учился в бобруйском сельхозтехникуме, а окончив его, попал в райисполком Петрикова, где работал в спецчасти. Его послали работать в сельхозбанк города Мозырь, несмотря на то, что он сам признался в отсутствии знаний и практического опыта. И то и другое он приобрёл в процессе работы. Вник в тонкости дебита-кредита, сальдо-шмальдо и научился работать с клиентами в отделе кредитования.  Поначалу финансовые документы были для него сродни китайской грамоте, но коллеги по работе помогли ему войти в курс дела. В частности, очень помог бухгалтер по фамилии Рабинович. Семён разобрался в работе и участвовал в совещаниях. Затем он был назначен директором автобазы в Петрикове. Это было в 1961 г. Семёну не было тогда и 40 лет. В этой должности Семён проработал 13 лет, после чего был переведен в Мозырь.

В Мозыре с правой стороны на въезде в Бобры находилась станция АТЕК (машины и контейнеры для междугородних грузовых перевозок), где Семен стал начальником. Сам автокомбинат был в Гомеле.

В Израиль приехал в 1991 г. Ходил в ульпан, а затем занялся общественной деятельностью. Подспорьем было знание идиша, на котором говорили у него дома до войны.

Семён рассказал о том, что у него было два сына и дочь. Жену зовут Дуся, она тоже родом из Петрикова. Фамилия её родителей Фридман: мама Эстер и папа Борис. Её единственная сестра Эти, с которой тоже побеседовали (об этом будет отдельный материал), проживает в Маалоте на той же улице.

Петриков, 1967 г.                                                            Маалот, 1992 г.

Дуся во время войны была эвакуирована в Саратовскую область. После освобождения Беларуси от нацистов вернулась в родные края, где и познакомилась вскоре на танцах с Семёном. Свадьбу сыграли в 1947 г. – таким образом, в прошлом году их браку исполнилось 70 лет! Дети подняли вопрос об алие. Младший сын Михаил (1950 г.) жил в Минске, а дочка в Гомеле. Решили ехать в Израиль, тем более, что в Минске уже продали квартиру, но муж дочери решил не ехать.

А ещё один сын Яков (1948 г.) работал начальником ПМК в Хойниках. Он неожиданно скончался. Случилось это так: когда умерла двоюродная сестра, он поехал на похороны, вышел из автобуса и сразу умер.

Михаил никогда на здоровье не жаловался, но заболел и умер в Маалоте. Внук Женя, 1983 г. р., месяц назад женился на местной израильтянке (сабре). Внучку зовут Аня, 1981 г. р., она вышла замуж раньше.

Внуки Женя и Аня (примерно 20 лет назад)

На фото Аня со своим сыном, правнуком Семёна и мужем Виктором Чесновским. Сейчас у неё родился второй сын.

«А вот ещё одна фотография, – говорит Семён. –  На ней гомельские родственники: дочка Рая 1953 г. р., зять Саша Песин, сын Эдик, его жена Наташа, их мальчики-двойняшки и я со своей женой. 

Семён приехал в Маалот к своей сестре Маше в июне 1991 г. Маалот тогда был не городом, а посёлком городского типа с населением порядка 6000 человек.

Вскоре после приезда и окончания ульпана Семён был избран в руководство маалотского отделения Союза ветеранов 2-й мировой войны, а спустя полгода, 5 января 1992 г., стал председателем отделения. Ветеранский комитет под его руководством проводит самую разнообразную полезную работу: помогает в ремонте и благоустройстве квартир ветеранов, организует их досуг (вечера отдыха, поздравления с днями рождения и другими памятными датами), отмечает золотые свадьбы под хупой, стремясь сохранить связь поколений. Проводятся экскурсии по всей стране, а ветеранский хор считается ведущим в Маалоте. Неходячих ветеранов активисты навещают на дому.

Всемерную поддержку ветеранам в их благородном деле оказывает мэр Маалота господин Шломо Бухбут. Так, он предоставил им первый этаж в новом доме «на столбах». Помещение называется «Яд ле-баним»; в одной комнате находится сам комитет ветеранов, а в другой – музей еврейского героизма на фронтах Второй мировой войны с передвижными экспонатами. Имеется и библиотека. В музей заходят школьники города вместе с учителями, и сами ветераны бывают в школах, рассказывая всю правду о войне.

К сожалению, несколько лет назад у Семёна случился тяжёлый приступ, и только чудеса израильской медицины вернули его к жизни. Когда на следующий день он очнулся в реанимационной палате, врачи сказали ему, что он один из тысячи, кто после такой тяжёлой болезни возвращается к жизни. Семён сохранил память и рассудительность, но, поскольку его физическое состояние всё же ухудшилось, он не может как прежде ходить на заседания совета ветеранов. Тем не менее, он является пожизненным почетным председателем союза ветеранов Маалота, его разумный голос и взгляд на происходящее нередко являются решающими при принятии решений. Жизнь продолжается!

  

Далее Семён рассказал о своей метапелет, помощнице по уходу из Молдавии. Зовут её Сильвия Суружиу. Когда в связи с возрастом и состоянием здоровья возникла необходимость в круглосуточном наблюдении и уходе, Семён и его спутница жизни обратились в фирму, предоставляющую услуги иностранных рабочих-сиделок. Сильвия работает в этой семье уже 2 года. Она для стариков стала как член семьи, вкусно готовит, выполняет необходимую работу и помогает во всём. Кроме того, её профессиональные знания и опыт медсестры очень помогают в трудных ситуациях. Помимо этого, жена Семёна имеет от «битуах леуми» (службы национального страхования) метапелет на 4 часа в день. Что касается оплаты иностранной помощницы, то 30 часов в неделю компенсирует «битуах леуми», а остальное оплачивает семья.

***

А сейчас рассказ Леонида Раберова:

– Родился я в 1925-м в Гомеле, сестра Сара в 1921-м, брат Муля (Самуил) в 1923-м, всего было пятеро детей. Двойня, Зяма и Рива, – с 1931-го. Отец Иосиф работал на заводе слесарем-монтажником, мать Соня – домохозяйка. В доме родители разговаривали на идиш, а дети на русском. Закончил 7 классов, поступил в железнодорожный техникум на отделение «сигнализация, централизация и блокировка». До 5-го класса учился в еврейской школе, после чего ее закрыли. Сестра поступила в музыкальную школу. Я и старший брат работали на детской железной дороге, протяженность 500 м. Паровоз и 2 вагона. Брат машинистом, я помощником. По воскресеньям возили детей.

В 41-м, когда началась война, брата Зяму призвали в армию, он попал в школу связи в Чебаркуль. На фронте с 42-го, погиб под Сталинградом. Был командиром отделения связи 135-го гаубичного полка. Сестра с музыкальной школой была эвакуирована на Урал. В 43-м призвана в армию и была командиром зенитного расчета 3-го Украинского фронта до конца войны. Я же в эвакуации в Куйбышеве после окончания курсов слесарей работал слесарем-монтажником на заводе.

С командиром отделения связи полка Антоновым, Германия, Люббенау, 1946 г.

Взвод управления полка, январь 1946 г.

В начале января 43-го меня призвали в армию, на фронте был с сентября 43-го. Боевое крещение принимали при форсировании Днепра южнее Киева. 1-й Украинский фронт, 3-я гвардейская танковая армия.

За форсирование Днепра был награжден медалью «За отвагу», за бои на Сандомирском плацдарме – орденом «Красной звезды», за бои под Берлином – медалью «За боевые заслуги». Во время войны у нас сменилось 6 командиров взводов – последний погиб на Сандомирском плацдарме. Войну закончил в Чехословакии. После взятия Берлина своим ходом на машинах через Карпаты брали Прагу. В армии был до мая 49-го, все время жили в Германии. Армию нашу расформировали в 46-м. Мы попали во 2-ю гвардейскую армию и в мае 49-го демобилизовались. Приехал в Гомель, где к тому времени уже жили родители. Они вернулись из эвакуации в 48-м. Отец пошел на тот же завод «Красный химик», где работал до войны. Сестра демобилизовалась в 49-м, работала преподавателем в музыкальной школе.

Гомель. Сидят: второй справа машинист Тимошенко, в центре Вашенко, токарь (фамилию непомнит) , крайний слева машинист Кочетов. Стоят: справа машинист Шепчук

Я в 49-м поступил в школу машинистов, закончил в 52-м. По распределению был направлен на Прибалтийскую железную дорогу, где отработал 3 года, после чего вернулся в Гомель. Начал работать в локомотивном депо. Вначале помощником машиниста, а затем машинистом. Возглавлял тепловозы и дизель-поезда. Работал на пригородных поездах в направлениях Гомель-Жлобин до Минска, Гомель-Калинковичи, Гомель-Щорс. Затем работал в депо на различных должностях. Был мастером цеха подъёмки, старшим мастером депо, замначальника по ремонту, замначальника по эксплуатации, а до этого был машинистом-инструктором. И в конце был комиссован и работал старшим дежурным по депо.

В 91-м приехал в Израиль в Маалот. Из пятерых детей, как я уже говорил, старший брат Самуил погиб под Сталинградом, сестра Сара умерла в прошлом году в Америке в возрасте 96 лет, второй брат Зяма закончил горный институт в Днепропетровске и работал инженером на шахтах и на севере, умер в позапрошлом году от ранений. У меня две дочери: старшая Лариса вместе с мужем Борисом Подольским и двумя сыновьями приехала в 90-м, живет в Маалоте, а младшая Лена в Канаде.

 

Внук Саша Подольский служил 3 года на кораблях ВМФ Израиля, а младший Игорь дослужился до лейтенанта и ушел в отставку. Сейчас у него родился сын, живет в центре страны недалеко от Тель-Авива. Жена Стелла преподает в школе биологию.

Когда Семен возглавлял комитет ветеранов войны, я тоже был временно в комитете, возглавлял бригаду из 8 чаловек, помогали пенсионерам с небольшими ремонтами, также ремонтировали бомбоубежище, оборудовали магазин дешевых товаров. Но в силу возраста уже 2 года как отошел от какой-либо деятельности.

Младшая дочь Лена Орлова (Раберова)  работала машинисткой в школе в Гомеле, муж её – россиянин Орлов Владимир, поженились в Минске, где он работал. В Канаде программист, сын Леонид (1992 г.), связан с музыкой, преподает в музшколе в Торонто. Уехали в 1993 г. из Минска. Жена Дора Подгорная (1928), гомельчанка, преподавала русский язык и литературу в школе. Была в эвакуации. в Барнауле с родителями. Умерла в Маалоте в 2016 г. Имела трех братьев. Семен и Давид пропали без вести в 41-м, а младший Лев умер от ран после войны в Минске в 47-м или 48-м. Отец Лев Борисович, мама Хана.

Опубликовано 20.03.2018  01:01

***

Из откликов:

Marina Rabinovitch в фейсбуке 21 марта в 15:31

Я лично знакома с Семёном Зарецким – прекрасный, добрый, располагающий к себе замечательный человек!
Родная сестра Семёна, Маша Зарецкая, скончавшаяся в Маалоте в 2000 году, это бабушка моего мужа. Многие биографические факты, поведанные в интервью Семёном Зарецким, были известны моему мужу от бабушки Маши Зарецкой. Но в интервью обнаружились и новые детали и факты, которые ранее моему мужу были неизвестны.
Одна из семейных историй, которая не упоминается в этом интервью, гласит, что семья Семёна Зарецкого, будучи в эвакуации в Узбекистане, получила на него похоронку. И отсидела шиву.
Здоровья и до 120 Семёну и его жене Дусе!!!
Спасибо Вам большое за интервью с ним.

 

КРЕСТЫ И ПАМЯТЬ О ЕВРЕЯХ

(перевод статьи известного белорусского журналиста на русский язык – ниже)

Кастусь ЛАШКЕВІЧ

Крыжы на магілах ахвяраў Халакосту, або Чаму габрэі — частка беларускай памяці

Адно з найбуйнейшых англамоўных выданняў габрэйскага свету The Times of Israel апублікавала 9 ліпеня артыкул пра тое, што ў беларускіх мястэчках (Петрыкаве і Бягомлі) на месцах масавага знішчэння цывільнага насельніцтва нацыстамі, дзе асноўная ці значная колькасць замардаваных былі габрэі, сёння паўстаюць мемарыялы пад адно хрысціянскімі крыжамі. «А навошта яўрэйскі знак на мемарыяле ў цэнтры горада? У іх ёсць свой помнік у лесе. Ды і не яўрэі яго ставілі», — нешта блізкае па сэнсе адказаў супрацоўнік Петрыкаўскага райвыканкама на пытанне замежніка-габрэя, на якога спасылаецца ізраільскі сайт.

Пад артыкулам — дзясяткі крытычных каментароў габрэяў з усяго свету. Каментароў, выкліканых абурэннем двума канкрэтнымі фактамі, але ёсць несправядлівыя ў сваіх высновах да Беларусі ў шырокім кантэксце. Праўда, віна ў з’яўленні такіх высноваў хутчэй нашая.

Беларусь — калыска габрэйскай адукацыі і сіянізму. Край ешыботаў і сінагог, ізраільскіх правадыроў і амерыканскіх ідалаў з беларускімі габрэйскімі каранямі. Савецкая Беларусь — адзінае ў свеце дзяржаўнае ўтварэнне, дзе мова ідыш мела афіцыйны статус. Беларусы ў часе гітлераўскай акупацыі вызначаліся найбольш памяркоўным з усіх суседзяў стаўленнем да габрэйскіх суайчыннікаў… Колькі яшчэ прычынаў трэба назваць, каб пабачыць унікальны гістарычны базіс міжнацыянальнага ды міжкультурнага паразумення, які сёння варта разбудоўваць у некалькіх вымярэннях і, натуральна, капіталізаваць у інтарэсах Беларусі?

Але хто пра ўсё гэта сёння памятае? Адзінкі. І ў Ізраілі са Штатамі, і ў Беларусі. Ці нешта ў нас робіцца ў гэтым накірунку? Нуль. Па масавым ад’ездзе габрэяў іхнія могілкі ў Беларусі з большага занядбаныя ці знішчаныя, сінагогі перабудаваныя ці спарахнелыя. 99% мемарыялаў у памяць аб беларускіх ахвярах Халакосту паўсталі плёнам замежных фондаў і выхадцаў з Беларусі, але не беларускіх грамадзянаў. Праведнікаў свету болей у малюсенькай Літве. Культуру традыцыйных штэтлаў (мястэчак) адраджаюць у Польшчы, там стварылі і найбуйнейшы ў Еўропе габрэйскі музей. Паломніцтва рэлігійных габрэяў штогод прымае Украіна…

А мы што? Як заўжды, з пустымі рукамі. Чым далей, тым болей пераконваюся ў тым, як шмат беларусам і Беларусі дадзена —  і як бяздарна мы з гэтага карыстаем. Імаверна, мы лідары па прафукванні магчымасцяў у Еўропе.

Шагала, канешне, праз 20 год нарэшце запісалі ў пантэон «сваіх», але ЗАЧЭМ нам зоркі Давіда на афіцыйных манументах побач з хрысціянскімі крыжамі? Мы ж і без тых зорак «самыя талерантныя».

Між тым, у цывілізаваных краінах на мемарыялах пры міжканфесійных пахаваннях ужо даўно пазначаюць адразу некалькі рэлігійных сімвалаў: крыж, шасціканцовую зорку, паўмесяц… Гэта знак павагі да ўсіх СВАІХ грамадзянаў, якога б веравызнання яны не былі.

Можна гадамі размаўляць пра развіццё турызму, адкрытасць, спрашчаць візавы рэжым, але калі гістарычная памяць рэпрэсаваная і не рэабілітаваная, занядбаная і палітызаваная ў інтарэсах дзядзі з Масквы ці каго яшчэ, ні на якія турыстычныя плыні спадзявацца не выпадае. І на «Беларусь у Еўропу» таксама.

У пацверджанне таму — каментар пад маім пастом на форуме «Нашай Нівы» (nn.by): «…Беларусы павінны грошы выдаткоўваць на беларускае. У нас ёсць свае героі, свае трагедыі і свая памяць, і гэта для нас асноўнае. Каму не падабаецца, стаўце помнікі ў Ізраілі».

Шараговы беларускі чалавек (не толькі чыноўнік) дагэтуль не разумее, што феномен НАШАГА, БЕЛАРУСКАГА непаўнавартасны без ўнікальнага гістарычнага даробку нацыянальных меншасцяў, што стагоддзямі палівалі гэтую зямлю ўласным потам і крывёю. Беларускія габрэі, татары, украінцы, палякі, расейцы — яны ўсе НАШЫЯ. Іхнія трагедыі — гэта нашая беларуская гісторыя. Паважаючы іх, мы паважаем сябе.

У непаразуменні беларусаў і яўрэяў, на маю думку, ёсць і немалая доля віны дзяржавы Ізраіль. Пасля распаду СССР і «параду незалежнасцяў» для іх было важней рэпатрыяваць адсюль як мага больш людзей «з каранямі», чым спрычыніцца для пабудовы заўважнай тутэйшай габрэйскай грамады як часткі грамадзянскай супольнасці Беларусі. У выніку маем крыжы на магілах ахвяраў Халакосту, якія кідаюць чарговы цень на вобраз шматпакутнай Беларусі ў свеце.

(Водгук на публікацыю ў The Times of Israel быў змешчаны ў фэйсбуку некалькі дзён таму, дапоўнены К. Лашкевічам па просьбе рэдакцыі belisrael.info)

Ад belisrael.info. Нам здаецца, што крыжы на месцах пахаванняў яўрэяў у Беларусі – усё ж хутчэй выключэнне, чым правіла. З 1990-х гадоў менора і зорка Давіда – не рэдкасць у публічнай прасторы.

Характэрныя для апошніх гадоў помнікі ахвярам Катастрофы: Чэрвень на Міншчыне і Ленін Жыткавіцкага раёна. Фота: Avner (wikipedia.org).

Запрашаем чытачоў да дыскусіі на facebook.com/aaron.shustin

Апублiкавана 13.07.2017  21:18

***

Перевод на русский язык:

Кастусь ЛАШКЕВИЧ

Кресты на могилах жертв Холокоста, или Почему евреи — часть белорусской памяти

Одно из крупнейших англоязычных изданий еврейского мира The Times of Israel опубликовало 9 июля статью о том, что в белорусских местечках (Петрикове и Бегомле) в местах массового уничтожения гражданского населения нацистами, где основную или значительную часть замученных составляли евреи, сегодня возникают мемориалы исключительно под христианскими крестами. «А зачем еврейский знак на мемориале в центре города? У них есть свой памятник в лесу. Да и не евреи его ставили», — что-то близкое по смыслу ответил сотрудник Петриковского райисполкома на вопрос иностранца-еврея, на которого ссылается израильский сайт.

Под статьей — десятки критических комментариев евреев со всего мира. Комментариев, вызванных возмущением двумя конкретными фактами, но несправедливыми в своих выводах о Беларуси в широком контексте. Правда, вина в появлении таких комментариев скорее наша.

Беларусь — колыбель еврейского образования и сионизма. Край ешиботов и синагог, израильских вождей и американских идолов. Советская Беларусь – единственное в мире государственное образование, где язык идиш имел официальный статус. Белорусы во время оккупации проявили себя среди всех соседей наиболее терпимым отношением к еврейским соотечественникам. Сколько еще причин нужно назвать, чтобы увидеть исторический базис межнационального и межкультурного взаимопонимания, который сегодня стоит выстраивать в нескольких измерениях и, естественно, капитализировать в интересах Беларуси?

Но кто обо всём этом сегодня помнит? Единицы. И в Израиле со Штатами, и в Беларуси. Делается ли у нас что-либо в этом направлении? Ноль. После массового отъезда евреев их кладбища в Беларуси в основном оказались заброшенными или уничтоженными, синагоги перестроены или доведены до ветхости. 99% мемориалов в память о белорусских жертвах Холокоста возникли благодаря иностранным фондам и выходцам из Беларуси, но не белорусских граждан. Праведников мира больше в маленькой Литве. Культуру традиционных штетлов (местечек) возрождают в Польше, там создали и крупнейший в Европе еврейский музей. Паломничество религиозных евреев ежегодно принимает Украина…

А мы что? Как всегда, с пустыми руками. Чем дальше, тем больше убеждаюсь в том, как много белорусам и Беларуси дано – и как бездарно мы этим пользуемся. Вероятно, мы лидеры по профукивании возможностей в Европе.

Шагала, конечно, через 20 лет наконец записали в пантеон «своих», но ЗАЧЭМ нам звезды Давида на официальных мoнументах рядом с христианскими крестами? Мы же и без тех звезд «самые толерантные».

Между тем, в цивилизованных странах при межконфессиональных захоронениях уже давно обозначают сразу несколько религиозных символов: крест, шестиконечную звезду, полумесяц… Это знак уважения ко всем СВОИМ гражданам, какого бы вероисповедания они ни были.

Можно годами говорить о развитии туризма, открытости, упрощать визовый режим, но если историческая память репрессирована и не реабилитирована, заброшена и политизирована в интересах «дяди из Москвы» или кого-то еще, ни на какие туристические потоки надеяться не приходится. И на «Беларусь в Европе» тоже.

В подтверждение тому – комментарий под моим текстом на форуме газеты «Наша Ніва» (nn.by): «…Белорусы должны деньги тратить на белорусское. У нас есть свои герои, свои трагедии и своя память, и это для нас главное. Кому не нравится, ставьте памятники в Израиле».

Средний белорусский человек (не только чиновник) до сих пор не понимает, что феномен НАШЕГО, БЕЛОРУССКОГО неполноценен без уникального исторического вклада национальных меньшинств, которые веками поливали эту землю собственного потом и кровью. Белорусские евреи, татары, украинцы, поляки, русские – они все НАШИ. Их трагедии — это наша белорусская история. Уважая их, мы уважаем себя.

В недопонимании белорусов и евреев, по-моему, есть и немалая доля вины государства Израиль. После распада СССР и «парада независимостей» для них было важнее репатриировать отсюда как можно больше людей «с корнями», а не способствовать созданию заметной местной еврейской общины как части гражданского общества Беларуси. В результате имеем кресты на могилах жертв Холокоста, которые бросают очередную тень на образ многострадальной Беларуси в мире.

(Отклик на публикацию в The Times of Israel был помещен в фейсбуке несколько дней назад, дополнен К. Лашкевичем по просьбе редакции belisrael.info)

От belisrael.info. Нам кажется, что кресты на местах захоронений евреев в Беларуси – всё же скорее исключение, чем правило. С 1990-х годов менора и звезда Давида – не редкость в публичном пространстве.

Характерные для последних лет памятники жертвам Катастрофы: Червень на Минщине и Ленин Житковичского района. Фото: Avner (wikipedia.org).

Приглашаем читателей к дискуссии на facebook.com/aaron.shustin

Опубликовано 13.07.2017  21:18

Об интересных и добрых людях.

Наум и Мила Рошаль. Привожу строки из их письма:

Здравствуйте Арон!

Ваши два послания мы получили. Большое Вам спасибо за приглашение принять участие в написании книги воспоминаний о нашем городе Калинковичи. Мы не знаем в какой степени можем Вам помочь. Дело в том, что мы не коренные Калинковичане, а из Петриковского района.

После освобождения Калинковичи 16 января 1944 года наши семьи в июне 1944 года вернулись из эвакуации в Калинковичи и проживали там до эмиграции в США.. Вот, что касается этого периода, то мы там жили, учились, работали и, конечно, что-то знаем о городе.

Я пишу от имени жены Милы Мойсеевной Рошаль (Голубицкая). Она закончила 10 класс в Калинковичах в 1946 году, а затем Ленинградский медицинский институт и работала врачом-эпидемиологом. Её отец Мойсей Семёнович работал директором Калинковичской Райзаготконторы.

Старший её брат Лев Мойсеевич с 1924 года рождения погиб при освобождении Польши в 1944 году, второй брат Семён Мойсеевич рождения 1925 года на фронте был тяжело ранен, но еще прожил до 1993 года.

Я, Рошаль Наум Романович, 1926 года, являюсь участником ВОВ. Воевал солдатом. Учился. Работал в Калинковичах от Мозырьского строительного треста. Первые двух-трех этажные дома возводились под моим руководством. За 32 года моим участком построено много домов, школ, промышленных предприятий и т.д.

Мой отец Рувин Аронович 1903 года, участник ВОВ. После демобилизации работал на Райпромкомбинате в разных должностях.

Мать Броня Наумовна 1903 года, до выхода на пенсию работала зам. директора Калинковичского горторга. Сестра Фаина Романовна работала школьным учителем по математике.

Брат Леонид Романович 1929 года, в Калинковичах закончил среднюю школу, затем Ленинградское Военно-геодезическое училище, служил и в звании капитана уволился из армии и жил в Минске. Сейчас живёт со своей семьёй в городе Денвере, штат Колорадо.

В Израиле живёт моя двоюродная сестра Фаина Дворина. Её родители еще до начала ВОВ переехали в Калинковичи, и я их считаю коренными жителями города. Из этой семьи не вернулись с войны её отец и два брата. Я Вас не знаю, но мой старший сын Леонид Вас знает как шахматиста, и он Вам передаёт привет.

С уважением Мила и Наум Рошаль. 6 июня 2008 года.

Вся история их замечательной жизни описана в трех частях рукописи ” Моих воспоминаниях “, которые можно прочесть в разделе “Интересные материалы наших земляков, а также о событиях и людях, связанных с Калинковичами”