Tag Archives: Михаил Таль

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.7)

Предыдущие части 12 45, 6

От ред. belisrael

4 июля исполняется 80 лет известному шахматисту, тренеру и теоретику Альберту Капенгуту. В предверии юбилея он прислал очередной материал воспоминаний. Хочется пожелать ему доброго здоровья, оптимизма, хотя это и не так просто в нынешнее время, а также оставаться таким же принципиальным в отстаивании исторической правды. 

 

1978 год

В конце июня в Даугавпилсе стартовал очередной отборочный к чемпионату СССР . Среди 64 участников было только 7 гроссмейстеров, но сейчас, спустя почти полвека, я насчитал 24! В «Шахматы» (Рига) №18 в обзоре турнира напечатана рубрика «Подарки в день рождения» и сопутствующий текст: «У двух мастеров – В. Купрейчика и А. Капенгута – дни рождений пришлись на время турнира. Обоим судейская коллегия преподнесла сувениры, но и сами юбиляры позаботились о подарках. Купрейчик, не без помощи мастера Э. Магеррамова, «подарил» себе эффектную победу. Капенгут был «скромнее»: он решил, что пол-очка против чемпиона Европы среди юношей, вице-чемпиона Москвы мастера С. Долматова  – тоже неплохо. Мирное соглашение было заключено задолго до предусмотренного регламентом 30-го хода, но на сей раз судья не возражал…».

К этой ситуации подходит название одной из моих статей «Правда, только правда, но… не вся правда». Перед началом тура 3 июля была зачитана пышная телеграмма-поздравление Купрейчику, подписанная директором республиканского шахматно-шашечного клуба. На следующий день судьи поздравляют меня, но телеграммы нет, и масса моих друзей пристает с вопросом: «Почему?». Пришлось отшучиваться: « Купрейчик –  национальный герой, и его поздравляют с днем освобождения Минска, а меня поздравлять с днем независимости США, что ли?». Однако в этой безобидной, на первый взгляд, истории, как в кривом зеркале, можно разглядеть контраст в восприятии своих лидеров местным руководством.

1978 год

Газета «64» №29 20-26 июля 1978 года подводит итоги: «Единственную путевку в высшую лигу завоевал самый юный участник турнира бакинец Г. Каспаров. Это выдающийся успех 15-летнего школьника. Чемпион Узбекистана И. Иванов также набрал 9 очков, но уступил Каспарову по системе коэффициентов Бухгольца. Иванов совершил, кажется, невозможное. Начав турнир с двух поражений, он в последующих одиннадцати партиях набрал девять очков. Право сражаться в первой лиге завоевали набравшие по восемь с половиной очков А. Капенгут, В. Купрейчик, А. Михальчишин, А. Панченко   и В. Цешковский. За чертой призеров – отставшие на пол-очка (в порядке мест по Бухгольцу) С. Палатник, Л. Альбурт, С. Долматов, С. Макарычев , Н. Рашковский  и К. Лернер». «Шахматы в СССР» №10 за 1978 год, стр.10 отмечает: «Расчетливо вели борьбу А. Михальчишин и А. Капенгут. Они завершили турнир без поражений, одержав по 4 победы».

Для тех, кто интересуется историей шахмат в Беларуси, несколько слов о Леониде Ильиче Прупесе (почти Брежнев!).

Директор республиканского шахматно-шашечного клуба Леонид Ильич Прупес

С первых дней войны участвовал в боях за Могилев в сводном батальоне НКВД. Затем в партизанской бригаде «Беларусь» был заместителем начальника особого отдела. После войны стал чемпионом республики по легкой атлетике, впоследствии заслуженный тренер БССР, более 20 лет возглавлял Минскую областную физкультурную организацию, а потом руководил республиканской спортивной базой. На сайте «Партизаны Беларуси» сохранилась автобиография героя.

На самом деле его отчество – Израилевич. В элите республики его терпели из-за партизанского прошлого, но только до пенсионного возраста, «сослав его к своим». За десятилетия руководящей работы виртуозно смотрел, куда ветер дует, старался не делать резких движений. Придя в шахматный клуб, открытый еще в 1959 году, он сменил непотопляемого Рокитницкого и первое время прислушивался исключительно к советам незаменимого завхоза Абрама Моисеевича Сагаловича – ведущего судьи в Белоруссии. Я уже писал о нем.  На войне Сагалович остался без ног, с усилиями передвигался на протезах, но для подавляющего большинства любителей был верховным авторитетом в течение нескольких десятков лет. При новом директоре, не разбиравшемся в нашем виде спорта, он был своего рода «серым кардиналом». Однако через пару лет ЛИ поднаторел в конъюнктуре и снова «держал нос по ветру».

На фоне успехов нельзя было забывать и об обязанностях. Вместо тренировочного сбора к первой лиге, мне поручили подготовку сборной республики к XY Всесоюзной Спартакиаде школьников. Шефство было возложено на комсомол. Достаточно было одного моего визита к зав. отдела спорта ЦК ЛКСМБ  Рыженкову  (тогда еще Володе – будущему министру спорта, чтобы нас устроили в пансионат «Юность» на Минском море, где ребята могли не только заниматься шахматами. Выделялись Петя Корзубов и Андрей Ковалев. Продуктивные занятия сыграли свою роль – команда заняла 1 место! Однако поехать с ними я не мог из-за участия в первой лиге и лавры достались другим. Кстати, вскоре Петя на юношеском первенстве мира (декабрь 1978 г. – январь 1979 г.) занял четвертое место.

За неделю до начала первой лиги я послал телеграмму в Ашхабад  организаторам с просьбой принять меня на несколько дней раньше для акклиматизации, но отрицательный ответ получил не я, а гостренер Мочалов, не соизволивший поставить меня в известность. Хотя командировал Спорткомитет БССР, о тренере пришлось просить родной «Спартак», но больше, чем командировочные 2,6 руб. они платить не могли. Оставалось приглашать кого-то из своих. Я выбрал Веремейчика, незадолго до этого ставшего мастером с моей помощью, начавшейся ещё со времён нашей «очень важной» партии командного первенства Белорусского политехнического института среди факультетов в 1967 году, её фрагмент можно увидеть в «Теоретик, Игрок, Тренер» на стр.386.

В первом туре черными я играл со старым партнером Игорем Ивановым. На 21-м ходу предложил отравленную жертву фигуры. Он прельстился, не заметив временной жертвы ферзя на 26-м ходу. В начале турнира голова была ещё как в тумане, и продумав 40 минут над потенциальным матом, я попал в цейтнот и занервничал. Лишняя пара слонов соперника и, при случае, встречные угрозы чёрному королю заставляли найти форсированное решение и, вместо мата надо было ограничиться просто выигранной позицией. Вместо этого я загнал белого короля на h6 при полной доске фигур, где он оказался в безопасности. Пришлось ограничиться вечным шахом.

Чтобы компенсировать расходы по поездке, я предложил Володе оформить совместные комментарии, используя мои подборки, и напечатал в журнале «Шахматы» (Рига) №3 за 1979 год.  Как оказалось, в нашей гостинице остановилась турецкая съемочная группа. От нечего делать Веремейчик познакомился с кем-то, пригласившим Володю на роль стражника без слов. Я дал добро на это развлечение и он 2 недели снимался в кино!

Вскоре я простудился и пропустил несколько туров. Дальше пропускать не мог и вынужден был в неважном состоянии играть со Свешниковым  в день доигрывания. В дебюте черными я на 5-м ходу пожертвовал пешку, применив разработанный мной гамбит.  Освободившиеся от отложенных участники с интересом смотрели на нашу позицию. Особенно эмоционально наблюдал Гургенидзе. Прямо на сцене я у него спросил после 7-го хода: «Бухути, узнаешь?» Он ответил: «Что-то страшно знакомое, не могу понять!» Как все же цвет меняет позицию – он не мог узнать свой коронный вариант! Ведь эта жертва пешки уже встречалась…с переменой цвета, только черная ладья еще стоит на f8, а у грузинского гроссмейстера уже на е1! На 14-м ходу Женя предложил ничью, а я хотел побыстрее вернуться в постель и согласился, но пришлось еще доигрывать до 30 ходов. По дороге в гостиницу Свешников спросил, встречался ли 5-й ход черных.

Евгений Свешников с женой и автор в Хаммеровском центре в Москве во время чемпионата СССР 1988 г

            Естественно, я сослался на свою статью. «Нет. Там этого хода нет». Я не поверил, и он в гостинице показал журнал «Шахматный бюллетень» за 1974, № 3 стр. 63–67, и варианта действительно не было. Я не знаю, как у других авторов, но для меня тема закрывается с последней точкой в рукописи. Конечно, надо ее отослать, увидеть публикацию, наконец, получить гонорар, но все это, как бы «за кадром», не имеет отношения к содержанию. Естественно, я не выверял журнал по рукописи. Потом я спрашивал редактора, милейшего Германа Самуиловича Фридштейна, и он признался, что какую-то «галиматью» выкинул из-за нехватки места. Хотя он был большим педантом, на него невозможно было обижаться.

Туркменские нравы дали себя знать – врачом турнира была оформлена дама, имевшая смутное представление о медицине, в чем ей неудобно было признаться, и от обыкновенной простуды довела до воспаления легких. Тут на дыбы встал главный судья Уфимцев, наотрез запретивший выбывать из турнира. Это было тяжелое испытание!

В 1979 году в издательстве «Беларусь» вышел очередной сборник «Стратегия, тактика, стиль», посвященный республиканским шахматам 70-х. Предыдущие – «Дома и за рубежом» в 1968г. и «Шахматисты Белоруссии» в 1972г.- в основном освещали 60-е. Я послал свежую книжку своему корреспонденту в США международному мастеру Сэйди, в свое время врачу-профилактику Роберта Фишера. Мы играли на турнире в Люблине в 1973 году, где я применил интересную новинку уже на 6-м ходу.  Антони рассказывал немного о себе. Он ливанец, христианин-маронит, с болью рассказывал, как Организация освобождения Палестины разрушила его цветущую родину. В ответе на бандероль он заметил: «Так ты в Белоруссии король!». Увы, для этой оценки надо было жить в Калифорнии!

Когда я попал в США в 2000 году, на World Open в Филадельфии приобрел монументальное исследование гроссмейстера Эндрю Солтиса. Его считают одним из самых плодовитых шахматных писателей, он является автором или соавтором более 100 книг… 

Soviet Chess 1917-1991

            Среди кучи ссылок на меня, на стр. 344 Э. Солтис пишет: «Albert Kapengut, perhaps the best Byelorussian player of the 1970s…». Воистину, «нет пророка в своем отечестве!»

Начало 1979 года было омрачено конфликтом, о котором мало кто знал. Обычно я предпочитал приглашать «варягов» не менее чем за месяц до начала очередного Мемориала Сокольского. На этот раз я был рад приезду своего друга Юры Разуваева. Однако за несколько дней до старта ему подвернулась поездка в Италию. Озадаченный потерей ключевого гостя, я спросил, не может ли он сосватать вместо себя кого-нибудь из друзей-мастеров. Последовала долгая пауза, и растерянно-извиняющимся голосом он произнёс: «А у меня, кроме тебя, не осталось друзей-мастеров.» Для спасения призового фонда, на заседании федерации за несколько дней до старта, я предложил 14-м мастером включить Любошица, трижды игравшего ранее. Список участников был утвержден. Не был против и Купрейчик, однако в день жеребьевки он выразил сомнение в целесообразности этого. Замотанный всевозможными проблемами перед началом турнира, я отмахнулся, ответив лишь, что он не возражал при голосовании. Заведшись, Витя пишет заявление в Спорткомитет БССР, где категорически возражает против участия ветерана, вплоть до отказа играть.

На следующий день я поставил в известность председателя Белсовета «Спартак», созвонившегося тут же с зам. Председателя Спорткомитета республики. Они приняли решение в тот же день повторно собрать федерацию с их участием. Кворума не было, но Мисюк объявил об изменении своей позиции из-за ультиматума лидера сборной. Любошиц был утвержден почетным судьей. Я опасался реакции Борсука, потерявшего много времени из-за ненужного скандала, но в его глазах прочел сочувствие и понимание с кем мне приходится работать. Остаток дня я завис на телефоне, фрахтуя недостающего участника, готового тут же вылететь. Нервотрепка не прошла бесследно, и я отстал на очко от Вити, разделив 2-е место с Дыдышко. Некоторым утешением было блестящее выступление чемпиона Белсовета Бори Малисова, выполнившего мастерскую норму.

Настала пора задуматься о перспективе. После описанного цирка со всей очевидностью стало понятно, что «лбом стену не прошибить», ни «штатный чемпион», ни счет личных встреч ничего не изменят – шахматная карьера зашла в тупик и надо в жизни что-то менять. Напрашивался отказ от дальнейшей борьбы за место в элите страны. Поэтому звонок 8-го чемпиона мира с предложением стать секундантом в претендентском цикле попал в нужный момент. Первым делом я поинтересовался, могу ли при этом сыграть в отборочном к ч-ту СССР, куда я выбыл из первой лиги. Таль тут же пообещал международный турнир взамен (конечно, потом Миша свое слово не сдержал). Вопрос о моих условиях, заданный напряженно искусственным голосом, я обратил в шутку: «Одиночный номер». Я надеялся на 15-летний стаж дружеских отношений и безоговорочно верил ему.

Потом директор Латвийского шахматного клуба Н. Захаров объяснял мне технологию выбора секунданта, включающую проверку в КГБ возможности выезда за рубеж, и я понимал, откуда ноги растут, когда за 3 чемпионских титула подряд мне не дали ни одного турнира даже в соц. странах. Хотя, когда через год, вернувшись с матча Таль – Полугаевский, я получил приглашение зав. спортивной редакции Белорусского телевидения рассказать об этом, Володя Довженко проболтался, что меня, наконец, вычеркнули из «чёрного списка», но объяснять подробнее категорически отказался.

На работе в «Спартаке» согласились с моим продолжительным отсутствием. Второй тренер Наум Каган договорился с директором Дворца культуры профсоюзов о переносе работы нашего клуба в их помещение, и иногда я читал там лекции для нашего актива. Попутно Наум помогал с квалификационными материалами.

После выхода в конце 70-х закрытого постановления ЦК КПСС об увеличении выхода шахматной литературы, Республиканская Федерация получила соответствующий запрос, и с подготовленными предложениями Шагалович и я пришли к зам. председателя Госкомиздата БССР. В ходе обсуждения В.Ф. Борушко удивился, почему я сам не предлагаю что-нибудь написать. Я сослался на работу с Талем, но пообещал по окончании написать серьезную монографию, которая и была внесена в план. Вскоре с аналогичной идей обратился зав. редакцией “ФиС” Витя Чепижный, но я отказался, наивно предполагая, что дома будет легче с редактированием.

Неожиданно возникли трудности – гос. тренер БССР Мочалов не захотел отпускать меня с тренировочного сбора команды республики, попортив немало крови мне и Мише. При учреждении этого поста инструктор республиканского спорткомитета Евгения Георгиевна Зоткова с санкции руководства предлагала мне перейти сюда, (аналогичное предложение в 1975 году поступало из Ленинграда, я уже писал об этом однако, как я понимал, турнирная практика резко сократится, хотя в то время трудно было представить, как изменится моя спортивная жизнь после отказа.

В конце концов я доказал зам. председателя Спорткомитета БССР, что работа с экс-чемпионом мира, мягко говоря, не менее полезна для подготовки к Спартакиаде, чем «бить баклуши» на сборе под Минском, и оказался в Юрмале. Быстро пролетел сбор и началась Спартакиада народов СССР.

Недостаток опыта работы секундантом сказался. В партии с Евгением Владимировым черными я пошел на вариант, в котором на сборе придумал интересную новинку и не смог перестроится. После партии извинился перед Мишей, но неприятный осадок остался.

Конец 70-х

В 1979 г. очередная Спартакиада была для КГБ генеральной репетицией будущей Олимпиады, и знакомый по сборам в минском мотеле чекист Федя появился на нашем турнире, первым делом спросив у меня о пресс-баре. Потом, впрочем, мне сказали, что через год он поймал шпиона и был награжден орденом.

В полуфинале запомнилась партия с чемпионом Европы по переписке Говбиндером. Очень медленно разыгрывая дебют, он повторял мою партию с Дорфманом трёхлетней давности. Оставалось только догадываться, на что он хочет поймать. Я наметил контрольным 23-й гроссмейстерский ход белых, не зная который заранее шахматист его уровня может найти с трудом только после длительного раздумья, однако он был сделан сразу, что подтвердило мою мысль, что позиция возникла не случайно, несмотря на 2 часа времени, истраченного Говбиндером.  Дело в том, что в “Шахматы в СССР” за 1976 г. №9 стр.12 опубликованы примечания мастера А. Чистякова к упомянутой встрече, где дальнейшая борьба получила неточное освещение. Однако ещё при совместном анализе с Иосифом мы видели, как игру чёрных можно усилить. Партия продолжалась ещё 6 ходов, а заключительная позиция тремя годами ранее стояла на доске у меня дома! Я решил обыграть парадокс и прокомментировал в “Шахматы в СССР” за 1979 г. №10 стр. 13, 21. (см. партию№58).

В последнем туре полуфинала мы встречались с Арменией. Москва и Грузия обеспечили себе первый финал, а от нас зависели наши партнёры, боровшиеся с Казахстаном за второй. В конечном счёте всё решал Боря Марьясин, который предпочёл отложить, хотя мог выиграть сразу. Начав переговоры с Ваганяном, он всё же испугался обстановки в команде. Впоследствии поэтому друг Рафика «главный спартаковец» Женя Кузин исключал Борю из любых кандидатских списков на участие, где бы там не было. Однако казахи, которых мы пустили во второй финал, отплатили чёрной неблагодарностью, сплавив в последнем туре финала матч узбекам 1- 8.

Перед последним туром, в котором встречались Латвия и Белоруссия, Таль попросил меня зайти к нему. Он как бы нехотя предложил ничьи на двух досках (по просьбе Гипслиса), но поставил условие, что свою партию он играет, хотя и с гарантированным результатом. Таль в разменном варианте славянской защиты долго мучил Купрейчика. Тот после тура сказал мне, что никогда больше в подобных сделках не участвует и был абсолютно прав. Лучше всех в команде сыграл Мочалов 6,5 из 9, хуже других– Купрейчик 3,5 из 9.

Встреча с 8-м чемпионом мира в АН БССР. Минск 79 г  

Сразу после Спартакиады начался сбор в Юрмале.

Конечно, по эффективности прежде всего вспоминается моя идея, реализованная против Полугаевского, задавшая тон блестящему выступлению Миши, но можно напомнить о поединках с Романишиным (прокомментирована мной в сборник «Межзональные турниры Рига-79 и Рио-79» стр.92-94), Меднисом и Римсдейком, где Таль применял мои разработки. О событиях после триумфа в Рижском межзональном, когда 8-й чемпион мира стал третьим, покорившем вершину 2700 после Р. Фишера и А. Карпова, я  рассказывал. Однако здесь кое-какие моменты освещу подробнее.

Конечно, я разделял эйфорию, охватившую Мишу и близких, однако не мешало бы подумать и о дальнейших планах. Зная нашего героя, я понимал, что он видит свой матч с Карповым, но работа, необходимая для достижения цели, оставалась за кадром. Поскольку в этом цикле статей я стараюсь осветить мою шахматную жизнь в рамках республики, остановлюсь только на его приезде в Минск. При обсуждении календаря Таль захотел через полтора месяца сыграть в чемпионате СССР. Я безуспешно пытался отговорить его. Его статусу в этот момент мог соответствовать только очередной титул, а это “бабушка надвое сказала”. Поэтому наивным выглядит диалог

«В. Р. И нужен был Талю, уже попавшему в претендентский цикл, этот чемпионат?

Ю. Т. Мне кажется, Таль хотел отблагодарить минчан за ту помощь, которую ему оказывал в межзональном турнире Альберт Капенгут (кстати, помню, как Таль стоял в дверях клуба Дзержинского после тура, курил и жаловался Капенгуту: «Зевнул колоссальный темп!»). Или же посчитал, что лучшим способом поддержания формы перед матчем со Львом Полугаевским для него, Таля, будет игра.»

Естественно, ему хотелось расслабиться после трудной для него самодисциплины до и во время межзонального, но он в очередной раз “слетел с катушек”. Апофеозом были недельные гастроли где-то в Полтаве, откуда Таль прилетает «с корабля на бал» в Минск на турнир высшей лиги. совершенно простуженным, считая себя обязанным стать чемпионом. Это всегда трудно, а при недомогании — вдвойне.

На чемпионате СССР 1979 г. у нас не было такого обилия справочных материалов, как на межзональном, поэтому нам приходилось больше полагаться на его феноменальную память. Например, перед партией с Геллером, покончив с завтраком, Миша сосредоточился и начал бормотать: “Где Фима играл последний год?”. Насчитав 4 турнира, он начал вспоминать по порядку все партии, сыгранные там нужным цветом. “Так, он проиграл в этой системе, да и в похожей встрече, хоть и выиграл, но стоял подозрительно”. Наметив 4-5 точек соприкосновения репертуаров, он начал новый круг. “А что в этой позиции было сыграно интересного за последнее время?”. Ботвинник, который в последние годы жизни работал над созданием «электронного гроссмейстера», дал этому феномену своеобразную оценку: «С точки зрения кибернетики и вычислительной техники, Михаил Таль – устройство по переработке информации, обладающее большей памятью и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение.”

В итоге, после 15 минут такой активности, которой я не уставал поражаться, мне поступал заказ найти конкретные партии, и мы приступали к анализу во всеоружии, причем КПД был очень высок – новинки сыпались как из рога изобилия. Я немало времени провёл за доской с великими шахматистами, но Таль был уникален! Как следствие, в турнирах его талант раскрывался полнее, ибо подобный выбор дебютной стратегии эффективнее многочасовой подготовки соперников.

Фото Миша с Жанной в полулюксе гостиницы «Минск» 1979

         В такие минуты я с горечью вспоминал время, потерянное на десятки, если не сотни часов нашего блица в 1964-66 гг. Ведь займись мы тогда подобными анализами, Таль мог бы гораздо полнее реализовывать свой гигантский потенциал, растраченный порой почём зря, да и мне бы это не помешало. А ведь я говорю только о нескольких годах его творчества!

Мое обращение к глав. врачу республиканского физкультурного диспансера мало что дало Мише, избалованного вниманием медиков. Пришлось даже пропустить партию третьего тура против Романишина, оказавшуюся роковой для экс-чемпиона мира. Во время очередного доигрывания, когда игралась пропущенная встреча, Геля и я сидели в девятом ряду, когда Миша в цейтноте на 38-м ходу опустил коня на е3, потом тут же его подобрал и поставил на f6. Я успел пробормотать ей:” Он подставлял коня!” и побежал за сцену. В комнату участников заходят игроки, отложившие партию, начинается анализ. В ключевой позиции происшествия, Таль искусственным голосом, пытаясь быть непринуждённым, произнёс:” Я чуть было не подставил коня”. Надо было видеть долгий кинжальный взгляд Олега в ответ. У столика в тот момент стоял судья из Гомеля Феликс Гилютин, ничего не сказавший, а чуть поодаль был зам. главного судьи Лева Горелик. Потом он мне сказал:” Таль как бы выронил этого коня, но я рад, что не стоял рядом”. Спустя несколько недель мы с Романишиным вдвоём парились в Новогорске на Олимпийской базе. Зашла речь об инциденте. Мой приятель, с которым играли ещё 12 лет назад, со злостью на партнёра произнёс:” Если бы я знал, что за моей спиной стоял Аршак, я, конечно же, заявил бы об этом. Но полагаться на незнакомого судью, возможно преклоняющегося перед авторитетом экс-чемпиона мира, я не мог себе позволить”.

Я думаю, что раздвоенность между желанием выиграть турнир любой ценой и предательством любимого дела всей жизни сослужили плохую службу (А как назвать иначе?). Достаточно было при доигрывании после одиннадцатого тура вместо желательных трех очков в четырех партиях, которые выводили на первое место, взять лишь полтора, чтобы «посыпаться» не останавливаясь.

Еще в начале нашей работы проскакивала обида на Карпова, от гонорара за работу в Багио до дележа в Монреале. (Геля говорила, что Миша не мог себе позволить обогнать чемпиона мира.) Думаю, что это послужило мощным тонизирующим фактором для подготовки и игры в межзональном.

Апофеозом был визит чемпиона мира в Минск на несколько дней во время 47-го чемпионата СССР. Их комнаты в гостинице “Минск” были почти рядом, но никаких контактов не было. Карпов прилетел в Минск, чтобы встретиться с главой республики Машеровым. Интересен протокол этой встречи. По рассказу Толи, формально его пригласил, кажется, председатель Совета министров республики, не интересовавшийся шахматами, но вскоре зашёл Петр Миронович и в ходе разговора пообещал новый шахматный клуб, документы на который пару лет путешествовали по кабинетам.

Я думаю, что мой друг Юра Разуваев в ходе работы с будущим чемпионом мира с восторгом отзывался о моей библиотеке по живописи, особенно в своё время его восхитили альбомы галереи Сукарно. Толя, сам собиравший книги по искусству, позвонил, и мы договорились о его визите, но потом он всё же ещё раз звякнул, что не сумеет выбраться.

Впрочем, я был так поглощен работой с Талем, что обращал мало внимания на остальное, хотя приметил шустрого мальчугана, перескакивающего через ступеньки в зале клуба Дзержинского, где меня самого когда-то принимали в пионеры. Во время турнира в «Советском Спорте» появилась статья Ю. Васильева о сессии школы Петросяна с теплыми словами об одиннадцатилетнем Боре Гельфанде, и, услышав от мэтра советской шахматной журналистики А. Рошаля негативный отзыв, вызванный, на мой взгляд, его отношениями с Тиграном и Юрой, я подумал, сколько еще в будущем будет рикошетить на Боре!

Поскольку я жил в 5 мин. ходьбы как от гостиницы «Минск», так и от клуба Дзержинского, а Геля предпочитала кормить Мишу домашней едой, то довольно часто местом подготовки, используя обширную библиотеку со свежими западными изданиями, а также обеда и отдыха перед очередным туром стала моя квартира, а, поскольку жена уезжала на работу в НИИ ЭВМ (не скажу, что ей такой режим гостей нравился), то Геля готовила что-то сама. Как-то я вспомнил, как жалел о книгах одного из своих учителей, так и не подписанных Сокольским, и попросил, вроде бы, моего друга подписать свои и был ошеломлен его категорическим отказом. Вспомнил, как на аналогичную просьбу также у меня дома реагировал Багиров: «Но ведь я их тебе не дарил!», хотя тут же подписал.  Увидев, какое это произвело на меня впечатление, Таль предложил компромисс – подписать их моему десятилетнему сыну. Изредка такие вспышки – попытки трансформации наших отношений в более доминантные случались и ранее.

Не скрою, мне было приятно слышать на закрытии межзонального:” Я пользуюсь случаем, чтобы выразить огромную благодарность минскому мастеру А. Капенгуту, который очень помог мне в подготовке дебютов, и в анализе позиций.”  “Шахматный межзональный Рига-79” №20 стр.3.

За анализом М.Таля и его секунданта А.Капенгута наблюдают участники межзонального Л.Любоевич и Ф.Тройс, а также А.Войткевич, помогавший при подготовке к турниру  

Однако, после серии таких, вроде бы мелких эпизодов, мне не мешало бы задуматься, хотя в то время я еще безоговорочно верил ему.

Несколько месяцев после чемпионата СССР были «под завязку» заполнены подготовкой и матчем Таля с Полугаевским, о чем я подробно рассказал в статье «Глазами секунданта» (некоторые фрагменты повторяются и в других материалах).

Я не случайно повторил название своего отчета в “Шахматы, шашки в БССР” №4 за 1980 г. стр. 7-9. На заседании редколлегии Купрейчик назвал статью украшением номера. Журнал издавался уже полгода, но, к сожалению, нам запретили ставить №№, ибо он издавался под фиговым лепестком «информационно-методического сборника». Всего вышел 61№. Не знаю, чья роль в «его рождении» оказалась решающей, но слышал о помощи известного писателя, возможно, Ивана Шамякина, неравнодушного к шахматам. В его дневниках это проскальзывает («Патоличев и Крапива сели в кабинете играть в шахматы», упоминание относится к 1955г.). Другая версия – «пробитый» [в Москве] через Кирилла Мазурова при помощи Максима Танка».

При распределении обязанностей в редколлегии я взялся за теоретический раздел, причем не только регулярно публиковал свои материалы, но и старался расширить круг авторов, особо горд появлением статьи будущего чемпиона мира! Также привлек спартаковцев А. Парнаса и И. Эпштейна, хотя работа над их статьями требовала значительно больше времени, чем написать самому. Не случайно Петя Корзубов, вспоминая уже в этом веке наш журнал, упомянул и мой труд.

К слову, возвращаясь к дискуссии на сайте и На одном из заседаний редколлегии при обсуждении только что вышедшего журнала, я заметил, что первым белорусским гроссмейстером стал 6-кратный чемпион БССР А.С. Суэтин, на что Купрейчик снисходительно заметил: «Этот вопрос согласован в ЦК».

Ещё один момент. Один любитель написал: « Ён не пра лік у бітвах двух тутэйшых “К”, і ўсё-ткі: чэмпіянаты БССР & мемарыялы Сакольскага 1970-79 гг далі перавагу Аліка над Віцем “+3”, не “+6. Дарэчы на пошук вынікаў турніраў – з кніг “Стратегия, тактика, стиль”, “Мемориалы Сокольского” сайта патраціў мінут 5-7».

Купрейчик -Капенгут

Ему невдомёк, что в БССР 60-80 гг. регулярно проводились не только командные первенства республики, как среди областей, так и обществ, а также и столицы. Даже в «Теоретик, Игрок, Тренер» на стр.386.  можно увидеть «очень важную» партию командного первенства Белорусского политехнического института среди факультетов в 1967 году (с Веремейчиком). Несколько раз мы с Витей встречались даже на первенстве города среди ВУЗов, не говоря уже о матчах «Динамо» – «Спартак» или всесоюзных турнирах. Вспомнил об этом, чтобы дать совет критику хотя бы полистать подшивку нашего журнала, чтобы уточнить для себя счёт. К слову, Купрейчик в середине 90-х был расстроен, но не мог возразить, когда, в силу ситуации, как капитан Олимпийской команды Беларуси, я был вынужден напомнить ему баланс нескольких десятков наших встреч.

Весной 1980 года в Судаке состоялось очередное командное первенство ЦС ДСО «Спартак». Я уже рассказывал об аналогичном в 1974 г., когда команда в составе Капенгут, Вересов, Марьясин, Веремейчик, Головей, Арчакова разделила первое место с ленинградцами. Веремейчик вспоминает (правда, перепутав года): «…обошли команду Москвы, которая имела тогда в составе Петросяна, Лейна, Григоряна, Затуловскую. Те даже на закрытие не пришли».

Володя мог и не знать, что на публикацию и обсчет результатов Тигран наложил табу, ибо в соперничестве первых досок Рашковскому и мне удалось обогнать экс-чемпиона мира.

На этот раз к трём ветеранам – Капенгуту, Веремейчику и Головей прибавились Артишевский, Батюта и Цифанская.

Команда Белсовета ДСО «Спартак»: А.Капенгут, Ф.Батюта, Т.Головей, Л.Цифанская, В.Веремейчик и С.Артишевский

Опять слово Володе: «Перед последним матчем мы отставали от команды Москвы на 2 очка и встречались с ней в последнем туре. Нам предложили ничью. Яков Ефимович Каменецкий, который был тогда нашим представителем, сказал, что, наверное, нужно соглашаться.

Я.Е. Каменецкий отмечает нашу победу

А мы с ребятами из команды сели, посудачили и решили, что нет большой разницы, займем мы второе место или третье, будем бороться за первое. На следующий день вышли на тур, выиграли со счетом 4: 2 и стали чемпионами». Немного странным выглядит в мемуарах игнорирование роли старшего тренера Белсовета, не только всё время «державшего руку на пульсе», но и в обоих турнирах выигравшего первую доску, по принципу «…с глаз долой, из сердца вон».

Судак 1980

Во время соревнований мы выбирались в горы и однажды, в полутьме я оказался в полшага от стометрового отвесного обрыва – «Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю».

Т.Головей и А. Капенгут в крымских горах. Фото Ф.Батюты

В заключение хочу повеселить читателей забавной ситуацией. В купе по дороге домой с Т.Головей, Л.Цифанской и Л.Лысенко мы играли в преферанс. Люба незадолго до турнира не очень удачно вышла замуж. За окном уже мелькают пригороды её родного города, и она произносит с тоской: «Киев неумолимо приближается!»

Продолжение следует

Опубликовано 01.07.2024, 19:56

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

Альберт Капенгут. Победа над Талем

В 4-й части воспоминаний я рассказал о победе над Талем, но ограничился диаграммой позиции, где я пожертвовал коня. Сейчас появилась возможность познакомить читателя со всей партией (с повторением преамбулы).

В 1972 г. в преддверии Всесоюзной шахматной Олимпиады в Вильнюсе проходил традиционный матч-турнир столиц Прибалтики и Белоруссии. Рига приехала основной сборной республики без А. Гипслиса. Когда мы встретились в первый день до жеребьёвки, Таль был в гриме прямо с Ленфильма, где пробовался на роль главного героя в фильм “Гроссмейстер”.

Регламент был жёсткий, партии доигрывались с перерывом в пару часов.  При встрече он предложил ничью любым цветом в случае, если жребий сведёт нас в этот вечер, но подчеркнул, что речь идёт только о дне приезда. После откладывания мы пошли покушать, но в одном из лучших вильнюсских ресторанов для нас не нашлось мест. Мы попросили Микенаса позвонить.

Владас Ионович Микенас – заметная фигура в советских шахматах. Ещё в 30-е годы он переиграл почти со всей элитой как лидер команды Литвы. Микенас был одним из немногих шахматистов своего времени, имевших почетный ничейный счет с чемпионом мира Александром Алехиным (1:1 при трёх ничьих). Участник 10 чемпионатов СССР. В 70-80 гг. был арбитром самых престижных состязаний, включая матчи на первенство мира. Страстный филателист, «заразивший» Петросяна, Полугаевского, Багирова. В Литве ему посвящена марка. Мы часто общались, я бывал у него дома на улице Шило в Вильнюсе.

После звонка нас накормили. Миша, привыкший к своей исключительности, всегда очень болезненно воспринимал подобные моменты, они выбивали его из колеи, внутренняя реакция на такие ситуации зашкаливала. Вот и сейчас в очередной раз любимец миллионов меня поразил – он не мог вспомнить позицию с Микенасом, отложенную два часа назад! Но не всегда же в борьбе за возврат трона его будут окружать тепличные условия!

Наша встреча состоялась в последнем туре в решающем матче за первое место.

Альберт Капенгут – Михаил Таль

Испанская партия C67

Кубок столиц Прибалтики и БССР, Вильнюс 02.1972

1.e4 e5 2.Nf3 Nc6 3.Bb5 Nf6 4.0–0 Nxe4 5.d4 Be7 6.Qe2 Nd6 7.Bxc6 bxc6 8.dxe5 Nb7. За два года моей службы в армии в Риге, куда я был переведён приказом министра обороны, мы сыграли, я предполагаю, несколько тысяч партий в блиц. Ещё после предыдущей встречи в 39-м чемпионате страны, где его первый ход был 1.g3, Миша сказал, что не хотел встревать со мной в теоретическую дискуссию. Сейчас выбор старинного варианта Рио-де-Жанейро говорит о том же.

9.Nd4.

 

8-й чемпион мира был глубоким психологом. Конечно, я знал вариант лишь понаслышке. Только потом я прочитал, что сильнее 9.Nc3 0–0 10.Re1⩲.

9…0–0 10.Rd1 Bc5. С Винавером Тейхман и Цукерторт  играли 10…Qe8.

11.b4?! Спустя много лет мне не нравится этот кавалерийский наскок, ослабляющий свой ферзевый фланг.

Ещё сомнительнее 11.Nxc6? Qh4 12.b4 (12.g3?! Qa4 13.Nd4 Bxd4 14.b3 Qb4 15.c3 Bxc3 16.Ba3 Qa5 17.Nxc3 Qxa3 18.Nd5 Nd8 19.Nxc7 Rb8–+; 12.Nd4 Bxd4 13.g3 Bxf2+ 14.Qxf2 Qh5 15.Nc3 Nd8⩱) 12…Qxf2+ 13.Qxf2 Bxf2+ 14.Kxf2 dxc6 15.Bf4 a5 16.c3 h6 17.Nd2 Be6⩱.

11.Nc3 Re8 12.Qh5 Qe7 13.Bf4 Bxd4 14.Rxd4 d5 15.Bg3 Nd6! 16.Re1 Nf5 17.Rdd1 Qb4 18.Rb1 Be6⇄ Парма – Смыслов, Москва 1971 – «Информатор» 12/260.

11…Bxd4. Конечно не оправдана жертва ферзя 11…Bxb4?! 12.Nxc6! dxc6 (12…Qh4?? 13.g3+–) 13.Rxd8 Rxd8 14.c3±.

12.Rxd4 Re8. Ясно, что чёрным нужно освобождающее движение пешки «d», но на один или два шага? В более поздней партии Харанди – Пахман, Манила 1976 известный теоретик предпочёл немедленное 12…d5.

a) 13.Qh5?! g6 (к равенству вело 13…a5!? 14.bxa5 Rxa5 15.Nd2 Ra6 16.Ne4 Qd7 17.Be3 Qe6 18.Ng5 Qg6 19.Qxg6 hxg6=) 14.Qh6 f6 15.Rh4 Qe7 16.Nd2 fxe5 17.Nf3 Rxf3 18.gxf3 Nd6 19.Qg5 Qxg5+ 20.Bxg5 Nf5 с более чем достаточной компенсацией;

b) Сильнее 13.c4!? f6 14.cxd5 fxe5 15.Rd1 cxd5 16.Nc3 c6 17.b5 Bd7 18.Qxe5 (18.bxc6 Bxc6 19.Qxe5 Re8 20.Qf4 Nc5 21.Be3 Ne6 22.Qg4⩲) 18…Rf5 19.Qg3 Na5 20.bxc6 Bxc6⩲.

 

13.Nc3.

a) 13.Bb2

a1) 13…d5 14.Nd2 ) с идеей 15.Qh5 g6 16.Qh6 Rxe5 17.Re4!) 14…Nd6! 15.f4?! (15.c4!?⇄) 15…Qe7 (15…Nf5!? 16.Rd3 Ba6 17.c4 Qb8⩱) 16.Qf2 Nf5 17.Nb3! Nxd4 (Ерменков – Николац, Люблин 1976 – «Информатор» 22/283) 18.Bxd4!? Qxb4 19.f5;

a2) 13…a5!? (хочется использовать чересчур ранний выпад b2-b4) 14.Nd2 axb4 15.Qf3 Rxe5 16.Rf4 d6!? 17.Qxc6 (17.Bxe5? dxe5 18.Rxf7?? Nd6 19.Qxc6 Ra6–+) 17…Re6 18.Qf3 Qe8 19.Rxb4 c5 20.Rf4 (20.Rxb7? Bxb7 21.Qxb7 Rb8–+) 20…Bd7=;

b) На 13.Nd2 опять напрашивается 13…a5!? (13…c5 14.bxc5 Nxc5 15.Nf3 Ne6 16.Rd1 Bb7 17.Qd3 Bc6 18.Nd4 Nxd4 19.Qxd4 Файбисович – Лейн, Воронеж 1969 19…Rb8 20.Bf4 a5 с несколько более перспективной позицией для чёрных; 15…Bb7!?) 14.Qh5 d5 15.exd6 axb4 16.Bb2 cxd6 17.Rxb4 d5 18.Rf4 (18.Rh4? Bf5!∓) 18…f6 19.c4 Be6 20.cxd5 Qxd5 21.Qxd5 Bxd5 22.a4 Nc5. Шансы чёрных предпочтительнее.

13…d6. В случае 13…d5?! 14.b5 Na5 (14…Bd7 15.Bf4M) 15.bxc6 Nxc6 16.Rxd5 Qe7 17.Be3 Nxe5 18.Bf4 Ng6 19.Qxe7 Nxe7 20.Rc5⩲ белые сохраняют инициативу.

14.Bf4 c5. Возможно 14…Qe7 15.Re1 Bf5 16.exd6 Qxe2 17.Rxe2 Rxe2 18.Nxe2 cxd6 19.Bxd6 Bxc2 20.f3 f6 с минимальной инициативой у белых.

15.bxc5 Nxc5.

Примерно в этот момент я перекинулся парой слов со своим приятелем по двухлетнему пребыванию в Риге Толиком Шмитом, игравшим рядом на второй доске, и выразил недоумение Мишиным выбором дебюта. Тот прокомментировал слова экс-чемпиона мира на собрании команды о том, что, если матч будет складываться хорошо, он сделает ничью, и посоветовал не упускать шансы.

16.Bg3 Qg5? Грубая ошибка! После партии Таль объяснял, что он ориентировался на 17.Nе4 и приводил варианты, ведущие к уравнению.

Необходимо играть 16…f6 17.f4 Qe7 18.Qh5 Be6 (приемлемо и 18…Bb7 19.Re1 Qd7 20.Red1 Qc6 21.Nd5 Nd7 22.exd6 cxd6 23.Qg4 Qc8) 19.Re1 dxe5 (19…Qf7 20.Qf3 Rad8 21.Red1 fxe5 22.fxe5 Qxf3 23.gxf3=) 20.fxe5 f5! 21.Nd5 Bxd5 22.Rxd5 c6 23.Bh4 Qf8 24.Rd6 Ne4 25.Rxc6 Rxe5=.

17.Nd5O Qd8. После 17…Ba6 18.Qg4! чёрные не успевают спасти качество: 18…Qxg4 19.Rxg4 dxe5 (19…h5? 20.Nf6+ Kf8 21.Nxe8 hxg4 22.Nxc7+–) 20.Nf6+±.

18.Qh5 Re6. Практически единственный ответ. Слишком опасно 18…Bb7? 19.Rh4 Bxd5 20.Qxh7+ Kf8 21.Rg4! g5 (21…Ne6 22.Bh4 g5 23.Rxg5! Nxg5 24.Qh6+ Kg8 25.Bxg5+–) 22.Rd1 f6 23.Rxd5 Qe7 24.Qh8+ Kf7 25.Qh5+ Kf8 26.h4+–.

Сомнительно 18…Nd7?! 19.f4 Bb7 (19…Nb6 20.Bh4 Qd7 21.e6! Qxe6 22.Re1+–) 20.Bh4 f6 21.exf6 gxf6 22.Rc4±.

 

19.Nf6+!? Трудно удержаться, чтобы не дать такой шах Талю, но не мешает рассмотреть другие продолжения.

19.exd6 cxd6 20.Bxd6!? (20.Nf4 Re8 21.Rad1 Qf6 22.h3±) 20…Rxd6 21.Ne7+! Kh8 (21…Qxe7 22.Qxc5 Rxd4 23.Qxe7 Be6+–) 22.Nc6 Qe8 23.Qxc5 (23.Rxd6?! Nb7!) 23…Rxd4 24.Nxd4±;

19.Rf4!? Qf8 20.Nxc7 Rh6 21.Qe2 dxe5 22.Qxe5 Rb8 23.Rd1±;

19.Rh4! Rh6 (19…h6 20.Rf4 – теперь понятно, зачем 19.Rh4 – 20…Qf8 21.Nxc7 Rxe5 22.Qd1 Rb8 23.Rc4 Rb7 24.Bxe5 dxe5 25.Nd5 Be6 26.Qf3 Qd6 27.Rxc5! Qxc5 28.Nf6+ gxf6 29.Qxb7+–) 20.Nf6+ Qxf6 21.exf6 Rxh5 22.Rxh5 g6 (22…gxf6 23.f3+–) 23.Rh4 Be6 24.a3 Bf5 (24…Rb8? 25.Rb4+–) 25.Rc4 Be6 26.Rb4 a5 27.Rb2±.

19…Rxf6!? Конечно, плохо 19…gxf6? 20.Rg4+ Kf8 21.Qxh7 Ke7 22.Rg8 Qxg8 (22…Qd7 23.exf6+ Rxf6 24.Re1+ Ne6 25.Qg7+–) 23.Qxg8 dxe5 24.Re1 a5 25.Qg4 Rb8 26.Qc4 Rc6 27.f4 Be6 28.Qc3 Rb4 29.fxe5 fxe5 30.Qxe5+–.

20.exf6 Qxf6. Поразмыслив в этой позиции, я понял, что ради «красного словца» – эффектного хода – продешевил. (Впрочем, это я перенял у своего оппонента, иногда злоупотреблявшего «красотой»). Сейчас не так просто наметить план. В лагере чёрных нет заметных слабостей, поэтому сначала надо разменять тяжёлые фигуры, чтобы активизировать короля. Но это не так просто сделать.

Когда-то, по-моему, на 39-м чемпионате СССР, после успешного старта, кто-то из журналистов спросил меня, в чем разница между сильным мастером-финалистом и гроссмейстером. Немного задумавшись, я ответил, что в отдельных компонентах он может не уступать, но привел пример – позиционная жертва качества. Безусловно, мастер понимает рациональность подобного решения, но в нем сидит неуверенность в своей технике для дальнейшего поддержания равновесия. (Естественно, речь идет о начале 70-х, когда число гроссов только перевалило за двадцатку.) Однако и титулованным не просто в течение длительного времени поддерживать баланс.

В книгу включены также партии с Тукмаковым (№26) и Неем (№38), где соперники жертвовали ладью за легкую фигуру и долгое время поддерживали приемлемую игру. Хотя мне удалось их выиграть, анализ показывает нереализованные возможности партнеров, лишний раз подтверждая дискуссионный тезис. В то время непревзойденным мастером позиционной жертвы качества был Тигран Петросян, а в 90-е Боря Гельфанд восхищался умением Володи Крамника играть позиции с нарушенным материальным равновесием.

21.Re1.

  1. a) А. Халифман в книге «Mikhail Tal Games-III, 1962–1972», 1995–ChessStars рекомендует 21.Rad1

a1) 21…Be6 22.Bh4±. Продолжу анализ: 22…Qf5 23.Qxf5 Bxf5 24.c4 a5 25.f3 Bd7 26.R4d2 Ne6 27.Bf2 Bc6 (27…Rb8? 28.c5!) 28.Rb1 h6 29.Rdb2±;

a2) 21…h6 22.Qe2 Bd7 (22…Bf5 23.f3 Ne6 24.R4d2 Qc3 25.Bf2 Rb8 26.Qe3 Qxe3 27.Bxe3 Rb4 28.c4 Ra4 29.Kf2 a5 30.Rc1 Ra3 31.c5!±; 22…Be6 23.Qd2 a5 24.a3 Bd7 25.Rf4 Qg5 26.h4 Qg6 27.Rb1±) 23.f3 a5 24.Qd2 Ne6 25.Rc4 Qg5 (25…a4 26.Rb1 Qf5 27.Be1 Kh7 28.Qd3 Qg6 29.a3 Ra6 30.Rb8±) 26.Qxg5 hxg5 27.h4 Bb5 28.Rc3 gxh4 29.Bxh4 a4 30.Rb1 f6 31.Be1 (31.Rxb5? Nd4=) 31…Bd7 32.Kf2±;

  1. b) Возможно, точнее Qd5!? Bb7 22.Qc4 Ba6 (22…Bc8 23.Bh4 Qe5 24.Qd5 Qxd5 25.Rxd5 Bb7 26.Rdd1±) 23.Qb4 Ne6 24.Rdd1 Qf5 25.Qb3 Qc5 26.Qd5 Qxd5 27.Rxd5±.

21…Be6 22.c3.

 

Думаю, что возникшая позиция ближе к ничьей, хотя белые и владеют инициативой.

22…Rb8?! Не в характере Таля сюрпляс на месте – ему скучно, рижанин начинает искать способы сделать ничью самому и, в конечном счёте, нарывается.

Чёрные обошли очередную ловушку: 22…Bxa2?! 23.Bh4 Qg6 24.Qf3! Rc8? 25.Rg4 Bd5 (25…Qc2 26.Rxg7+ Kxg7 27.Qg4+ Qg6 28.Qxc8+–; 25…Qh6 26.Bg5! Qg6 27.Bf6+– или 26…Qh5 27.Rge4!) 26.Qg3 Qh6 27.Bg5 Qg6 28.Be3 Qf6 29.Bd4+–. Относительно лучше 24…Rf8 25.Rg4 Qd3 26.Bf6 g6 27.Qf4 Nd7 28.Rg3 Qc4 29.Qf5 Nxf6 30.Qxf6+–.

Возможно, сильнейшее в этой позиции – 22…a5!? Чёрные не только готовят захват линии «b», исключив Rb4, но и трансформируют отсталую пешку в силу. Сейчас преждевременно 23.Bh4?! Qg6, и белые ещё не готовы к размену, не захватив вертикаль «b» и не обезопасив пешки ферзевого фланга.

Однако возможно начать перегруппировку с 23.Qe2 Bd7 24.h3 Rb8 25.Qd2 h6 26.f3 Qg5 27.Bf2 Qxd2 28.Rxd2 Ne6 29.Be3 Bc6 30.Ree2⩲.

После 23.h3 h6 не слишком удачно 24.f4?! Qf5 25.Qxf5 Bxf5 26.Bf2 Ne6 27.Rd5 g6 28.Bd4 a4 (28…Nxf4?! 29.Rxa5!) 29.g4 Bd3 30.Be3 Be4 31.Rb5 a3⩲. При 24.Qe2 белые имеют относительную свободу действий, но как ей воспользоваться!? Ферзей разменять не сложно, но от размена ладей чёрные решительно уклоняются: 24…a4 25.Kh2 Bd7 26.Qb2 Qf5 27.c4 Bc6 28.f3 Ne6 (28…Nd3? 29.Qb1+–) 29.Rd2 Ra5 30.Qc3 Rc5 31.Rb2 Qg6⩲.

23.Bh4 Qg6 24.Qxg6 hxg6 25.Rb4 Rxb4?! (25…Rf8 26.Reb1 Bxa2 27.Ra1 a5 28.Rb2 Bc4 29.Rxa5±) 26.cxb4 Nd3 27.Re4 Bxa2.

 

28.b5!? Эту идею экс-чемпион мира просмотрел! Однако здесь максимум для белых – равное число пешек на одном фланге, что не гарантирует победу.

Таль ориентировался на 28.Re7?! Nxb4 29.Rxc7 a5 30.Ra7 Nc6 31.Ra6 Nd4 (31…Bd5 32.Bg3±) 32.Rxa5 Bc4 33.f3 f6⩲. Несмотря на оптимистичные оценки Stockfish 14, не уверен, что этот эндшпиль можно выиграть.

28…Ne5?! При правильной игре чёрные отдают пешки «а» и «с» за пешку «b», после чего белым надо искать шансы на выигрыш, связанные с цугцвангом, когда чёрные вынуждены добровольно отдавать пешку «d».

28…Be6 29.Ra4 Bd7 30.Rxa7 Bxb5 31.Rxc7 d5±.

28…d5!? Игра не носит форсированный характер, поэтому здесь и в дальнейшем приводим примерные варианты. 29.Re8+ Kh7 30.Re7 Kg8 31.Rxc7 Bc4 32.Rb7 (32.Rxa7 Bxb5 33.Be7 Nf4 34.h4 Ne6 35.f3⩲) 32…Nc1 33.f3 d4 (33…Ne2+ 34.Kf2 Nc3 35.Rxa7 Nxb5 36.Ra8+ Kh7 37.Be7±) 34.Bg5 Nb3 35.Kf2 f6 36.Rxa7 Bxb5 (36…fxg5?! 37.b6 Nc5 38.Rc7 Nd3+ 39.Kg3 Ba6 40.Rd7 Nc5 41.Rxd4±) 37.Bf4 d3 38.Rb7 Nd4 39.Bd2 (39.Be3 g5 с идеей 40.Bxd4?? d2∓) 39…g5 40.Bc3±.

29.Ra4?! Ответная неточность. Правильно 29.f4!? Nd3 30.Re8+ Kh7 31.Re7 Bc4 32.Rxc7 Bxb5 33.Rxf7 Kg8 34.Rxa7 Nxf4 35.Bg3 Ne2+ (35…Ne6 36.Bxd6±) 36.Kf2 Nxg3 (36…Nc3 37.Bf4 Ne4+ 38.Ke3 Nf6 39.Bxd6±) 37.Kxg3 d5 38.Rb7 Bd3 39.Kf4+–. Белый король в конце концов проникает на f8.

29…Bb3 30.Rxa7 Bc4 31.Rb7. Чёрные ещё должны потрудиться, чтобы разменять пешки.

31…f6 32.Bg3 Nf7 33.f3 Kf8.

 

34.Be1?! Меня увлекла идея дополнительного давления на пешку с7 после Bа5, однако сейчас подходящее время, чтобы сначала раскачать пешечную структуру королевского фланга.

34.h4!? Nh6 (34…g5 35.h5 Nh6 36.Rxc7 Bxb5 37.Bxd6+±)

a) 35.b6 cxb6 36.Bxd6+ Kg8 37.Rxb6 Nf5 38.Ba3 Bd5 (38…Nxh4?? 39.Rb4+–) 39.Rb8+ Kh7 40.Rb4±;

b) 35.Kf2!? Nf5 36.Bf4 Kg8 (36…Nxh4 37.g4 g5 38.Bd2 Ke8 39.Ba5+–) 37.g4 Nd4 38.Bxd6! cxd6 (38…Nxb5 39.Bxc7 Nxc7 40.Rxc7 Bd5 41.Ke3+–) 39.b6 Bd5 40.Rb8+ Kf7 41.b7 Bxb7 (41…Ne6 42.Rf8++–) 42.Rxb7+ Kf8 43.Rd7 Nb5 44.Ke3+–.

34…Nd8 35.Rb8. Можно уже остаться с равными пешками на королевском фланге. 35.Rxc7 Bxb5 36.Bb4 Nf7 37.Rb7 Be8 (37…Ba4 38.h4 Kg8 39.Rb6 g5 40.hxg5 Nxg5 41.Bxd6±) 38.h4 g5 39.hxg5 Nxg5 40.Bxd6+±.

35…Ke7.

 

36.Ba5?! Опять, как и пару ходов назад, точнее 36.h4!? g5 37.hxg5 fxg5 38.Bc3 g4 39.fxg4 g6. Белые в конечном счёте пробивают эту стойку – при короле в центре и слоне на а5, переведя ладью на h7 и оттеснив чёрного короля на последнюю горизонталь, играют b5-b6. Затем, используя угрозы королю, вытесняют чёрного слона с диагонали b1-h7 и выигрывают пешку g6.

36…Kd7 37.Kf2 Ne6. В случае 37…g5 белые достаточно быстро выигрывают пешку, оставаясь с хорошими перспективами: 38.g3 Ne6 39.Bc3 Ke7 40.b6!? cxb6 41.Rb7+ Ke8 42.Rxb6 Kd7 43.Bb4 d5 44.Rd6+ Ke7 45.Rxd5+±.

То же самое и после 37…d5 38.Bb4 g5 39.Bf8 Ne6 40.b6 Ba6 (40…cxb6 41.Bxg7!±) 41.Ba3 cxb6 42.Rxb6 Bc4 43.Rd6+ Ke7 44.Rxd5+±.

38.Ke3. Опять можно было легко получить знакомую позицию: 38.b6!? cxb6 39.Rxb6 g5 40.Bb4 d5 41.Rd6+ Ke7 42.Rxd5+±.

38…Bf1. Мало что меняло 38…g5. Вот примерный вариант 39.Bc3 d5 40.g3 Kd6 41.Bd4 c5 42.bxc6 Kxc6 43.f4 gxf4+ 44.gxf4 Kd7 45.Bb2 (с идеей f5) 45…d4+∞ 46.Bxd4 Nxd4 47.Kxd4 Bf7 48.Rb7+ Ke8 49.Kc5 Kf8 50.Kd6±.

39.g3 g5.

40.f4! Задача белых – организовать проходную по линии «h». Хорошо и 40.h4!?

40…gxf4+ 41.gxf4 Bh3 42.b6?! Неудачное время для основного ресурса белых. Намного точнее 42.Ra8!? d5 43.Ra7 d4+ 44.Ke4 Bg2+ 45.Kf5 Kd6 (45…Bh3+?! 46.Kg6+–) 46.Kg4 (с идеей f5) 46…g6 47.f5 gxf5+ 48.Kxf5+–.

42…cxb6 43.Rxb6 d5. Таль рад любой подвернувшейся возможности проявить активность и проходит мимо 43…Nd8!? 44.Bb4 Nf7 45.Kf3 Ke6⩲.

44.Bb4 d4+ 45.Ke4 Bg2+?! Упорнее 45…g6 46.Kf3 Bf5 47.h4 d3 48.Rd6+ Ke8 49.Bc3 Ke7 50.Ra6 Kf7 51.Ra7+ Ke8 52.Bxf6 Nxf4! 53.Kxf4 d2 54.Ra8+ Kf7 55.Rd8 Kxf6 56.Rxd2+–.

46.Kf5 Bh3+ 47.Kg6 Nxf4+ 48.Kxg7+–.

48…f5. Или 48…Bg2 49.Rd6+ Kc7 (49…Ke8 50.h4 Bf3 51.Bd2 Nh5+ 52.Kg6 Ng3 53.Bf4 Be4+ 54.Kxf6 Nh5+ 55.Kg5 Nxf4 56.Kxf4 Bh7 57.Rxd4+–) 50.Ra6 (50.Rxf6?? Nh5+=) 50…Nd5 51.Bd2 f5 52.h4 f4 53.h5 Be4 54.h6 f3 55.Ra3! f2 56.Ra7+ Kd6 57.Rf7 Ne3 58.Rxf2 Nf5+ 59.Kf6+–.

49.Rd6+ Kc7 50.Kf6 Ne2 51.Ke5 f4. Легко выиграно после 51…Ng1 52.Rg6 Bg4 53.Kxd4+–.

52.Ba5+ Kb7 53.Rb6+ Kc8 (53…Ka7 54.Rb3+–) 54.Rb3 Bg4 55.Kd6. Неожиданно чёрный король оказался в матовой сети.

55…Nc3 56.Bxc3 dxc3 57.Rxc3+ Kd8 58.Rc4 Ke8 59.Rxf4. Чёрные сдались.

            Как следствие, белорусская команда обогнала латвийскую, а в турнире первых досок я оторвался на 2 очка из трёх партий. Когда я рассказал об этом своему другу, автору книги «Математика на шахматной доске» Жене Гику (здесь я рассказывал историю его женитьбы), он тиснул на одном из сайтов этот эпизод как задачку, но для «красного словца» заменил Микенаса и Лудольфа на Кереса и Штейна, вызвав нездоровую дискуссию. Через месяц на Всесоюзной олимпиаде Миша отреваншировался.

Опубликовано 28.01.2024, 13:31

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.5)

Предыдущие части 12 4

Я продолжаю писать о событиях шахматной жизни в Белоруссии, как правило, не вошедших в напечатанную книгу.

На фоне турнирных баталий настала пора рассказать об основной работе. После выхода Алексея Павловича Сокольского на пенсию в 1969 году, я был оформлен на его место инструктором-методистом Дома физкультуры ДСО «Спартак».

Памяти Алексея Павловича Сокольского

 Причем название своей должности я узнал, только занявшись оформлением тренерского стажа много лет спустя. Главной заботой была реализация спортивного календаря Миноблсовета и Белсовета.

Я уже рассказывал как, воспользовавшись приездом в Минск руководителя профсоюзных шахмат Якова Герасимовича Рохлина, бессменный тренер сборной СССР И.Болеславский, Председатель Федерации шахмат БССР А.Шагалович и я (на правах 4-хкратного чемпиона мира среди студентов в командном зачете) на приеме у секретаря Белсовпрофа Спартака Александровича Аржавкина  добились проведения в годовщину смерти Сокольского важнейшего турнира, ставшего традиционным мемориалом. Попутно хозяин кабинета распорядился, чтобы «Спартак» постоянно возглавлял развитие шахмат в профсоюзах республики.

Помещение методического кабинета Дома физкультуры после рабочего дня отдавалось нам. Одним из первых я провел командный турнир профсоюза работников гос. учреждений. Хорошо запомнил команду МИДа, а в ней будущего министра иностранных дел Мартынова, за которым забегала надменная красавица-жена в шикарном норковом манто, странно выглядевшем в нашем кавардаке. Знакомство с другим членом этого коллектива – Соболевым, даже пригодилось потом, в начале 90-х. Мою жену в Варшаве обокрали, а он помог вернуть загранпаспорт.

Команда Госплана, в которой играл будущий кмс В.Клюкин, также помогала в нашей работе. Мой приятель разработал чертежи недорогого шахматного столика, но заказ не принимали из-за отсутствия дефицитного шпона, наряд на который «с гаком» обеспечили новые знакомые.

Но одним календарем начальству мил не будешь, а вести занятия «по Сокольскому», пуская на самотек «кто придет», никого не устраивало. В то же время Республиканский клуб с «непотопляемым» Рокитницким, практически ничего не делал для массы перворазрядников, ограничиваясь традиционными полуфиналами ч-та Минска, а норму КМС можно было выполнить только в финале.

В течение нескольких лет я выстроил стройную пирамиду, в конечном счете кандидатом в мастера можно было стать даже в круговом полуфинале ч-та Миноблсовета, а «морковкой» для КМС стала возможность пробиться через сито отбора в Мемориал Сокольского, да и играть в Минске особо негде было. В промежутке между турнирами я читал лекции, а главное, полагаясь на активистов, помогающих с судейством, я мог уезжать на свои соревнования.

Лекция в «Спартаке» первая половина 70-х.

Со временем у меня появилось убеждение, что большинство перворазрядников, после института бросившее активную игру, защитив диссертацию, с удовольствием вернутся к любимой игре и быстро поднимут свою квалификацию.

Безусловно, потребовалось создать картотеку членов нашего клуба и долгими часами «висеть» на телефоне, собирая составы с нормой, но «цель оправдывает средства». Конечно, для начальства ежегодные 3-4 новых КМС до поры до времени обеспечивало статус наибольшего благоприятствования.

И судья, и секретарь. Начало 70-х

Для отношения к шахматам в «Спартаке» очень полезным оказалось выступление команды республики в чемпионате страны по шахматной композиции, ставшей двухкратным чемпионом СССР. Костяк сборной составляли спартаковцы. Капитан команды мой друг Гриша Шмуленсон  также играл и по переписке и часто обращался ко мне за советом. Я пробил для композиторов сбор в спортивном лагере «Стайки» для подготовки к следующему чемпионату. Со временем Гриша эмигрировал в Израиль и стал там популярным юмористом.

Конечно, приходилось чем-то жертвовать. Я уже писал, как после армии восстановился в БПИ и мне быстро оформили свободное посещение занятий с индивидуальным графиком сдачи экзаменов и зачетов, но окончательный выбор профессии в сочетании с рождением сына делали диплом инженера чем-то малозначащим. Дотянув до 4 курса, я оставил попытки завершить образование, хотя мой диплом техникума до сих пор находится в БПИ, а на стенде сильнейших спортсменов еще десятилетия красовался мой портрет.

Фото со стенда БПИ с никелированным значком мастера спорта СССР

Рассказ был бы не полным, если бы я не упомянул подвижническую деятельность Лазаря Моисеевича Ангеловича, инженера Промэнергопроекта, посвящавшего все свободное время шахматам в Политехническом. Традиционные командные межфакультетские соревнования привлекали не только студентов, но и преподавателей. Безусловно, для шахмат это был лучший ВУЗ столицы. Большего энтузиаста трудно было найти. Достаточно сказать, что именно ему перед отъездом я передал громадный архив газетных вырезок, накопленный за десятилетия.

Отдавая долги «alma mater» – сеанс на 42 досках в Белорусском политехническом институте

Я уже писал, как после смерти А.П. Сокольского договорился с Республиканской научно-методической библиотекой по физкультуре и спорту о покупке осиротевшей библиотеки. В последующие 15 лет в многочисленных поездках по Союзу я старался пополнять шахматный фонд. (К сожалению, после развала СССР он был разбазарен). Не то, что они любили шахматы, но старались перейти в следующую категорию по объему, обеспечивая более высокие ставки. Удалось даже пробить подписку за валюту на «Schach-Archiv», с трудом выдираемый на сборы команды республики.

Уже со второго мемориала Сокольского я договорился с библиотекой о печати ротапринта со всеми партиями, заложив расходы в смету. Спустя несколько лет я не мог смириться с потерей партий первого турнира. Оказалось, папка с документацией была сдана в гос. архив. Я сделал соответствующие письма и добрался до нее, но оказалось, что все партии при оформлении передачи выкинули. Только Коля Царенков, которому в свое время я одолжил папку, переписал дебюты всех встреч.

В конце 1973 года вновь надо было организовывать очередной Мемориал Сокольского. Проведение предыдущего я доверил (поскольку сам играл в 40-м ч-те СССР) Якову Ефимовичу Каменецкому , заметному персонажу в послевоенной шахматной жизни республики. С его именем связано много личных воспоминаний, заслуживающих отдельной статьи, хотя кое-что читатель может почерпнуть в публикации.

До появления в 1976 году широко известного постановления заинтересованных организаций, базировавшегося на закрытом постановлении ЦК КПСС, о развитии шахмат в СССР, приглашение известных мастеров, не говоря уже о гроссах, было связано с финансовыми обязательствами, как правило, выливающимися в  организацию сеансов, а имя приглашающего было своего рода гарантией. Потому столь важны личные контакты. На этот раз мне удалось заполучить своего друга чемпиона СССР 1971 года гроссмейстера  Володю Савона , с которым в период 1964-66 гг. мы проводили по полгода вместе на Всемирных студенческих олимпиадах, тогда ещё закрытых первенствах страны среди молодых мастеров, личных и командных армейских соревнованиях, а также на бесчисленных учебно-тренировочных сборах. Володя тогда погружался в игру настолько, что его почти не оставалось для кипящей вокруг жизни.

Он не был большим интеллектуалом, его непосредственность иногда вызывала улыбку, но харьковчанин был искренним добрым парнем и, если бы федерация на самом деле заботилась о пополнении большой сборной, то, начиная с участия 20-летнего юноши в 29-м чемпионате СССР (Баку, 1961) могла, выделив ему несколько международных турниров, снять с него заботу о титуле, как средстве обеспечить себя. Не сомневаюсь, что в этом случае его талант заиграл бы новыми красками.

Владимир Савон на 39-м чемпионате СССР, Ленинград 1971

Уже после того, как он стал чемпионом СССР, его послали в Чили. Там Савон сыграл в небольшом турнирчике в Ла-Серена, а потом к нему обратился второй человек в компартии Родриго Рохас и попросил бесплатно поездить по глубинке с выступлениями, чтобы поддержать социалистическое правительство Альенде и продемонстрировать солидарность и дружбу советского народа. Володя мотался в тяжелейших условиях по 2-3 сеанса в день, но был искренне горд своей миссией. Я думаю, что никто больше из наших гроссмейстеров не был способен на это.

Еще я пригласил своих одноклубников: прошлого, по службе в Прибалтийском военном округе, будущего гроссмейстера Юзика Петкевича  и тогдашнего, по игре в «Спартаке» и за него – Валерия Жидкова , с которым год назад играли в финале ч-та СССР.

Мне удалось с результатом 9 очков из 13 в очередной раз выиграть мемориал. Мой главный оппонент в белорусских турнирах – Витя Купрейчик, выступил ужасно, 4,5 и предпоследнее место. Кстати, в книге «Мемориалы Сокольского» Минск, 1989 г. на стр. 187 приводится статистика всех лет с маленьким нюансом – поскольку число турниров у всех разное, то логично подсчитать %, однако, поскольку одним из авторов был Е. Мочалов, это сделано не было. Я не поленился подсчитать. Капенгут -12 мемориалов 104,5 из 144 = 72,6%.  Купрейчик – 6 мемориалов 51 из 85 = 60% .

Этот результат имел последствия. Зашел как-то в Спорткомитет БССР к Е.Г. Зотковой, но ее вызвали к начальству. От скуки ожидания, мой взгляд остановился на лежащей на столе бумаге, и я с удивлением прочитал: «…в связи с неудачным выступлением В.Купрейчика на 4-м Мемориале Сокольского просим в п-ве СССР среди молодых мастеров заменить его на М.Шерешевского. Председатель Федерации шахмат БССР А.Шагалович.» В то время Витя много пил и часто забегал ко мне стрельнуть 5 руб. на бутылку. Когда я рассказал про это письмо, хмель как рукой сняло. Я посоветовал сразу позвонить гос. тренеру по молодежи Быховскому, ибо оставалась неделя. Толя нашел ему место, и Витя выиграл этот турнир. Вскоре после того на Федерации обсуждалось ходатайство о присвоении 1 тренерской категории Шагаловичу и мне. Купрейчик выступил против. В кулуарах я поинтересовался у Вити, почему? Он смутился, но объяснил свое желание насолить первому наставнику, а я попался под руку, чтобы замаскировать истинные намерения. С подобной «логикой» в дальнейшем я сталкивался не раз.

К этому времени стало ясно, что отсутствие представления на присвоение ММ на конгрессе не случайно. Осознание случившегося привело к мучительной боли изнутри, которую не удавалось погасить. Чтобы облегчить своё состояние, я твердил себе о месте евреев в этой стране, “всяк сверчок знай свой шесток”, и прочие банальные истины, но не отпускало. Я начал ломать в себе честолюбивые планы, подпитывающиеся десятилетними успехами. Только когда я сломал стержень уверенности в себе, стало полегче, но какой ценой… Я не мог мобилизовать себя за доской, а главное, исчезла способность максимальной концентрации, что я почувствовал, с треском завалив чемпионат республики, ранее выглядевший лёгкой прогулкой. Через десятые руки до меня дошло, что Батуринский  распорядился выкинуть мои документы.

Летом нас ожидало командное первенство ЦС ДСО «Спартак». Я договорился с Вересовым о проведении сбора вдвоем в Доме творчества писателей в Королищевичах. Я подписал смету, а ГН, используя старые связи, достал путевки. Я взял с собой свежий «Информатор» и Гавриил Николаевич с упоением начал анализировать все подряд, начиная с первой партии. Результаты вносил в школьную тетрадку, забытую в конце сбора. Как-то он уговорил меня составить компанию в преферанс с его старинным приятелем. Женившись, я перестал играть в карты, ибо не хотелось обыгрывать друзей, а с другими не садился. Я понимал, что вечерами ветерану скучновато и согласился. Однако писатель, проигрывая, начал нервничать и, как следствие, позволил себе антисемитский выпад. Я заставил себя доиграть, отказался взять выигранный рубль(!)  и, когда мы остались одни, попросил больше его к нам в комнату не приглашать. ГН за все время не проронил ни слова, но мне показалось, что оценил мою сдержанность. К слову, примерно в этот период Вересов изредка брал книги из моей библиотеки, но каждый раз возвращал их в срок.

В преддверии очередного, на этот раз, Кубка страны среди обществ в Москве в 1974 г. “Спартак” провёл свой командный смотр там же, и ситуация с экс-чемпионом мира, о которой я рассказывал в предыдущей части, повторилась. Он переиграл меня, но просмотрел контрудар. И в этот момент, абсолютно неожиданно для меня, Т. Петросян предложил ничью, которую я тут же принял и спросил удивленно, а что белым делать после 26…Nc4 с последующим надвижением пешки «b»? Опять это произошло при зрителях, и его неудовлетворенность своим решением, спровоцированным незапланированной тактикой, снова вылилась на меня.

Ещё больше он переживал, проиграв Рашковскому белыми в староиндийской защите в 20 с небольшим ходов. К слову, в соперничестве первых досок Нёме и мне удалось его обогнать, но на публикацию и обсчет результатов Тигран наложил табу, а Эдик Шехтман даже не сумел включить эти поединки в полное собрание партий экс-чемпиона мира. Лишь в начале века я получил запрос из «New in Chess» с просьбой сообщить детали турнира, однако в mega database 2023 их по-прежнему нет. Для наших читателей могу сообщить, что команда в составе Капенгут, Вересов, Марьясин, Веремейчик, Головей, Арчакова разделила первое место с ленинградцами.

На сборе меня поразил Толя Лейн, непринуждённо рассказывавший о намерении эмигрировать. Мне казалось, что в то время, когда людей за одно подобное желание пропускали через поголовно осуждающие собрания и увольняли с работы, в нашей профессии, казалось, надо было молчать до последнего, и его раскрепощённость ставила меня в тупик. Семилетняя борьба Бори Гулько за выезд была ещё впереди.

Анатолий Лейн на 39-м чемпионате СССР, Ленинград 1971

На Кубке Петросян не отбывал номер, как некоторые, а был настоящий лидер команды. Я вспоминаю, как Тигран мгновенно нашел выигрывающий план с жертвой пешки в моей партии из матча против «Молдовы» после того, как я не сумел победить! Все команды жили в гостинице “Россия” напротив Кремля и ребята дружно общались, невзирая на различные интересы команд.

К этому времени активный член сборной республики Юферов окончил работу по контракту в Группе советских войск в Германии, и мы были заинтересованы удержать его в Белоруссии. В то время Советский Союз охватило поветрие картотек. Я убедил Болеславского, что при нашем отставании, как минимум, на 10 лет от соседей, необходимо догонять, и он договорился с Рокитницким о работе над картотекой. Количество экземпляров периодики возросло втрое, а Сережа резал и клеил карточки, когда клуб пустовал.

Я рассказал ему, как в детстве мы помогали Суэтину, обяснил эстонский вариант – там использовали перфокарты для ЭВМ, поделился опытом работы в Латвии. Кобленц добился большого помещения в старой Риге под методический кабинет, где много перспективных шахматистов пополняло пять(!) различных картотек – по дебютам, по партнерам, комментированные партии и статьи и т.д.  С юмором поведал о картотеке рижского Дома офицеров, когда я там служил, подчеркнув, что в то же самое время члены сборной ПрибВО А. Шмит, Л. Гутман и Е. Кузьмичев работали и над своими базами. Конечно, показал, как предпочитаю делать для себя, когда карточка служила лишь промежуточным вариантом.

Я охотно делился своей системой с учениками. Особенно выделялся Сережа Артишевский, чьими трудами пользовались Р. Ваганян, Н. Александрия и, конечно, М. Таль. Один из моих подопечных, кандидат медицинских наук – патологоанатом Юра Неборак создавал картотеку Сицилианской, в основу положив книгу Кобленца, и пополнял ее. Перед отъездом из Белоруссии он подарил ее мне. Когда в Минск приехал Аршак Петросян заниматься перед отборочным к чемпионату среди юниоров в 1973 году и захотел освоить шевининген, то я достал с антресолей чемодан с Юриной базой, чем поверг его в ужас. Много лет спустя он еще вспоминал этот эпизод.

В 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел табличную нотацию у Володи Багирова, а вскоре приобрел одну из жемчужин своей библиотеки “Handbuch des Schachspiels”, von Bilguer 1916 г. издания, ставшую прообразом моих подборок. Интуитивно я понял, что делать записи надо на отдельных листах. Спустя много лет я с сочувствием листал амбарные книги Эрика Аверкина, который обесценил этим свою гигантскую работу, ибо пополнение заполненных тетрадей превращалось в каторгу. В Алма-Ате на матче Таль – Полугаевский, увидев обилие подборок, подготовленных Артишевским по заказу Таля, только переехавший в Ригу Багиров радостно воскликнул: “Как родные!”

“Handbuch des Schachspiels”, von Bilguer 1916 г. издания

 В моем варианте главную роль играла “шапка”, куда желательно было поместить как можно больше ходов, чтобы сократить техническую работу на ненужных повторах. Особым цветом выделялись ходы специфически для конкретной страницы, где четверть места внизу резервировалось для примечаний. К началу нашей работы с Гельфандом появились в продаже тетради – разъемные скоросшиватели, более компактные, чем мои большеформатные листы в клеточку на 4 страницах, и Боря начал в них фиксировать свою подготовку. Промежуточным этапом были карточки, заполняемые из первоисточника. Спустя несколько лет Боря лишь подготавливал каркас и карточки, а его отец брал черновую работу на себя. Основной элемент системы – по мере заполнения одна страничка заменялась на 4-5. К началу компьютерной эры у него накопилось свыше 20 тетрадей, и он уже выбирал нужные для очередного турнира. Вот что написал впоследствии сам Гельфанд: «Особое внимание в работе над шахматами Альберт Зиновьевич уделял систематизации информации; особенно это было важно в дебютной подготовке до появления серьезных компьютерных баз. До начала 1990-х годов это обеспечивало мне огромное преимущество перед конкурентами, так как идеи Капенгута давали более систематическое видение шахмат, дебютной теории.»

Первоначально идея подборок возникли для подготовки теоретических статей в «Шахматный бюллетень» и «Шахматы» (Рига), где каждый год появлялось по несколько моих материалов. В то время редакция рижских  «Шахмат» в порядке обмена получала много изданий со всех концов земного шара. А. Гипслис, за бутылку коньяка, разрешал мне копаться в его закромах, и я там и сям находил перепечатки. Как-то в мою библиотеку попала переплетенная годовая подписка американского журнала с перепечатками 3 моих статей из «Шахматного бюллетеня». Увы, гонорар мне не доставался, ибо СССР не подписал конвенцию об авторском праве!

В начале 70-х мы с Исааком Ефремовичем много работали над комментированием партий, вначале только в «Информатор», потом и что-то в “The Chess Player”, с которым я начал контактировать с 1972 г. Помимо белорусских турниров, я привозил избранные поединки с соревнований, где играл. Часть из них Болеславский отбирал для работы. Дома я находил соответствующие ссылки на предшественников, и только после этого начинался совместный анализ, который потом оформлял и отсылал. Поэтому сложилась ситуация, когда ИЕ встречался со мной индивидуально, а с Купрейчиком, Дыдышко, Мочаловым, Шерешевским и Юферовым в другие дни.

К слову, с издателем “The Chess Player” Тони Гиллэмом сложились хорошие неформальные отношения. Сам или совместно с ИЕ прокомментировал там 314 партий.

издатель “The Chess Player” Тони Гиллэм

Однажды я попросил Юру Балашова получить у него за меня 50 фунтов. Его жена Лена Шмидке вручила мне взамен гульдены, которые были выведены из обращения. Только спустя 15 лет Боря Гельфанд сумел заменить их в центральном банке Нидерландов.  Взамен гонораров Тони присылал шахматную литературу, а если что-то оставалось, то и подобранные мной по каталогам альбомы по живописи. Однажды по своей инициативе он, увидев на большой распродаже громадный том «Импрессионизм» выслал его, не дожидаясь заказа.

Мой заочный друг предложил издательству «Pitman» выпустить мою книгу по Модерн Бенони еще в начале 70-х, они прислали запрос в ВААП (Всесоюзное агентство по охране авторских прав, монополист по изданию книг советских авторов за рубежом). Их консультант – гроссмейстер Котов предпочел предложить другого автора. Аналогичные ситуации возникали еще много раз.

На 5-й Мемориал Сокольского я пригласил опять Валеру Жидкова, а также героя 40-го ч-та СССР Мишу Мухина, и одного из будущих секундантов Гарика Женю Владимирова и Сашу Бангиева. В эти же сроки в Ленинграде проходил 42-й ч-т страны, где ужасно сыграл Купрейчик.

К этому времени с постоянными жалобами на глаза я попал к главному офтальмологу Минска, поставившему мне страшный диагноз – опухоль мозга. (К счастью, ошибочный.) Пришлось добиваться энцефалограммы на единственном в республики аппарате. Я рассказал об этом ИЕ, он посочувствовал, заодно попросил не претендовать на первую доску. Учитель не хотел лишних проблем, хотя за пару месяцев до нашего разговора Витя набрал только 3,5 из 15 в чемпионате СССР. Чтобы подсластить пилюлю, он добавил, что если мне врачи запретят играть, то возьмёт вторым тренером. Я поделился ситуацией со здоровьем с моим приятелем в то время Серёжей Юферовым.

В преддверии Спартакиады народов СССР 1975 г. в Риге Болеславский договорился с Латвийским клубом о проведении учебно-тренировочного сбора для нашей команды на Рижском взморье. Взамен ИЕ, занимаясь с нами, ещё читал лекции хозяевам. Я подробно описывал дальнейшие события, ограничусь только самым важным. Во время сбора Нина Гавриловна умудрилась огорошить Серёжу ближайшим приездом дочки Тани “к нему”. Сказать, что он был напуган, мало – одним словом, она “из Савла сделала Павла”. Он знал, как Купрейчик тяготился ведущей ролью Болеславского в белорусских шахматах, и они написали совместное заявление в ШВСМ, отказываясь заниматься у ИЕ. Попутно возражали против моей кандидатуры в качестве второго тренера.

Тем временем я принял участие в чемпионате ВЦСПС. Охотно и в дальнейшем принимал в них участие, особенно, когда их организовывал Яков Герасимович Рохлин, очень колоритная фигура советских шахмат.

Яков Герасимович Рохлин

Именно он придумал изречение якобы Ленина: «Шахматы – гимнастика ума», существенно помогавшее в советской действительности. Его дореволюционное прошлое в гимназии очень помогала при общении с власть имущими. В одном из таких турниров нам даже давали талоны на такси! Ни на чемпионатах страны, ни при заграничных выездах такого сервиса я не видел. Игралось достаточно легко, никуда не надо было отбираться. Два раза я завоёвывал серебряные медали, однажды ещё – бронзовую.

Чемпионат ВЦСПС, Ярославль 79 

Победители играют с «беленьким» и «черненьким» Козловами.

По итогам чемпионата была сформирована команда для поездки в Варшаву на матчи. Хозяева были удивлены моим появлением на 2 доске, ожидая в качестве лидера. В их команде я увидел Витковского, уже потерявшего свою должность. Стефан извинился за молчание, ибо не мог написать правду, ведь должен был поддерживать хорошие отношения с Москвой. Конечно, он подтвердил отсутствие моих документов а конгрессе, даже, по его словам, сам спрашивал о них.

С.Витковский (в светлом костюме) наблюдает за партией А.Капенгут – З.Дода. Варшава 75г.

Ян Адамский пожаловался мне на конфликт годичной давности на турнире в Люблине. С его описанием можно познакомиться на Youtube (“Tal Resigns, and then his Wife WINS the Game!”)

Эту же историю повторяют много сайтов.

«На турнире в Польше в 1974 году Таль играл белыми с Адамским. Оба соперника попали в цейтнот. Флаг Адамского упал, но Таль к этому моменту потерял фигуру и сдался. Однако тут жена Таля сказала: «Черные не сделали 40 ходов». Арбитр вмешался и присудил победу Талю, поскольку флаг упал до того, как он сдался. Адамский подал протест, но он был отклонен. Таль выиграл турнир».

Когда я стал Мишиным секундантом, Геля с гордостью рассказала, как она отстояла очко (при отрыве от второго призёра на 3 очка!). Я думаю, что её “медвежья услуга” нанесла удар по репутации, которую экс-чемпион мира ценил, пожалуй, побольше других коллег: “Так Талю в Польше в 1974-м году простили, что он сдался в партии против Адамского, и позволили выиграть…”. (В. Корчной “Шахматы без пощады”).

Чемпионат БССР 1975 года проходил в Гомеле по швейцарской системе. С результатом 7 очков из 9 первое место занял чемпион Ленинграда 1966 года бывший мастер Евгений Рубан, в 1964 году  в чемпионате Белоруссии с прекрасным результатом 12 из 15, пропустивший вперед только Болеславского.

Он также принимал участие в матчах с ГДР, регулярно посещал занятия сборной на квартире у гроссмейстера. Однако на заседании федерации Вересов настойчиво призывал к признанию чемпионом следующего участника. Я пытался аргументировать, что человек отсидел свое по статье за мужеложство, а за поступок, несовместимый со званием мастера, Рубана лишили его. Но начинал турнир он полноправным участником и признание участником вне конкурса противозаконно. ГН практически согласился с моими доводами, но повторял, какой ущерб шахматам принесет чемпион-пидарас! В итоге большинство с ним согласилось. Кстати, кто-то в печати заявил, что председатель федерации несет ответственность за ее решения. Этот человек незнаком с уставом, согласно которому у председателя такой же голос, как и у остальных.

Капенгут – Рубан ч-т БССР Минск 1974

Спартакиада Народов СССР состоялась в июле в столице Латвии. Рига для меня была хорошо знакомым городом, в котором я провел несколько лет, но на этот раз гостиница была на другом берегу Даугавы, да и напряжённый регламент не позволял вылазки в центр, хотя играли мы в Мюнстерской избе – одном из красивейших зданий старой Риги со времен Ганзейского союза.

Мне удалось выиграть первую партию Спартакиады у Марика Рудерфера в излюбленном варианте системы Паульсена в 21 ход, получив за нее приз. Ещё одна награда досталась за самую красивую партию с жертвой ферзя против Олега Павленко.

Однако, несмотря на 1-е место на 2-й доске во втором финале, я проиграл Корчному и Полугаевскому, невольно подтвердив свои мысли об отсутствии максимальной концентрации, потерянной после отказа послать документы на ММ в ФИДЕ и усугублённой новыми обстоятельствами, о которых я подробно рассказал в главе о Болеславском.

Сенсационная победа России над москвичами 8,5-0,5 предопределила результат главного финала. Забавно, что смета главного турнира года ставила запасных, в интересах команд более сильных, чем 7-я доска, в неравное положение к другим участникам. В нашей сборной обижен был Шерешевский. Пришлось запасному ленинградской команды Тайманову дать телеграмму председателю Спорткомитета СССР, чтобы восстановить справедливость.

Основательно помолодевшая команда не имела шансов выйти в первый финал в конкуренции с Россией и Ленинградом, но во втором не должна была уступать узбекам. Неудачно выступили лидеры Купрейчик и Головей – по 2,5 из 9, зато блестяще сыграла Таня Костина – 8 из 9. Вскоре она вышла замуж за чемпиона мира среди юниоров 1975 года Валеру Чехова и переехала в Москву.

Для меня итоги турнира имели неожиданные последствия. В облсовете ДСО «Спартак» шахматы захотели выжить из методического кабинета и не нашли ничего умнее, чем, обвинив в провале на Спартакиаде Народов СССР, снизить мне нагрузку, аргументируя ответственностью общества за этот вид спорта. При первом же разговоре с председателем миноблсовета в ответ на его: «…он не должен объяснять свои действия», мне пришлось стать в позу и произнести: «Как руководитель советского учреждения, он обязан аргументировать свои решения». Пришлось прибегнуть к помощи Е.Г. Зотковой, которая подчеркнула, что плановые задания определялись до жеребьевки, но группа с Россией и Ленинградом не оставляла нам шансы на успех, и Спорткомитет БССР претензий не имеет, к тому же я лично не только занял 1-е место на 2-й доске во втором финале, но и получил два специальных приза. Не помогло. Пришлось обращаться к председателю Белсовета В.И. Борсуку. Гроза подчиненных, он несколько робел перед моей интеллигентностью и удавалось в его кабинете решать наши вопросы поразительно легко. Он рассвирепел, вызвал своего зама и приказал немедленно вернуть мне зарплату. Оказалось, я в роли лакмусовой бумаги попал в эпицентр кабинетной борьбы покровителей обоих, которая продолжалась несколько месяцев. В конце концов Владимир Игнатьевич победил, и бывший председатель Миноблсовета Г.Х. Миннуллин стал простым инструктором учебно-спортивного отдела Белсовета. Хотя мы с ним никогда не возвращались к этому эпизоду, а может, именно поэтому, отношения стали со знаком плюс. Благодаря этой «войне», в Миноблсовете ДСО «Спартак» я «пробил» вторую ставку и пригласил на работу своего друга сильного КМС Наума Кагана, переехавшего из Борисова, неоднократного участника мемориалов и чемпионатов БССР. Это разгрузило меня от текущих турниров с нормой КМС и для спартаковского актива я стал ограничиваться лекциями. Все же из методического кабинета нас вытурили и пришлось на личных контактах договариваться с ДЮСШ ГорОНО, чтобы проводить наши турниры по вечерам в их помещении.

Шефская помощь в порядке компенсации.

В очередном YI мемориале Сокольского опять согласился играть чемпион СССР 1971 года Володя Савон, сумевший отреваншироваться за предыдущее выступление и выиграть турнир. Также я пригласил своих друзей на Всемирным студенческим Олимпиадам Мишу Подгайца  и Эдика Бухмана, а также Аршака Петросяна, которого в 1973 году тренировал на отборочном к ч-ту мира среди юниоров, и его нового тренера Олега Дементьева.

Партии с Купрейчиком всегда были чем-то особенным, но эта далеко не безошибочная встреча стоит особняком. В ней, как в волшебном зеркале, можно преломить многие наши поединки.

Альберт Капенгут – Виктор Купрейчик

Французская защита C03

6-й Мемориал Сокольского, Минск 01.1976

1.e4 e6. Наши партии, как правило, носили принципиальный характер, и значительно чаще, чем обычно, я избирал французскую защиту, чтобы минимизировать свой контроль над творческой фантазией соперника.

2.d4 d5 3.Nd2 Be7.

В то время история варианта только начиналась. В Белоруссии полезный выжидательный ход быстро приобрёл популярность. Поскольку его практика измеряется тысячами партий, я ссылаюсь только на свои – за оба цвета.

4.Bd3.

I. 4.e5?! (неточность, сразу оправдывающая выжидательный ход чёрных, которые при других продолжениях должны это ещё спровоцировать) 4…c5 5.c3 cxd4 6.cxd4 Qb6 7.Ndf3 Bd7 8.Ne2 Bb5 (8…h5) 9.Nc3 (9.a4!?) 9…Bxf1 10.Kxf1 Nc6 11.g3 h5 12.h3 Nh6 13.Kg2 Nf5 14.Ne2 Kd7 15.a3 Rag8 16.Qd3 g5 17.g4 Nh6 18.Nh2 hxg4 19.hxg4 f5 20.exf6 Bxf6⩱ М. Пршибыл – Капенгут, Брно 1991.

II. 4.Ngf3 Nf6 5.e5 Nfd7 6.c3.

6…c5 7.Bd3 Nc6

a) Стандартную ошибку сделал В. Цешковский – 8.Qe2?! cxd4 9.cxd4, допустив 9…Nb4 10.0–0 (10.Bb1? b6∓) 10…Nxd3 11.Qxd3 b6 12.Re1 a5 13.Nf1 Ba6 14.Qe3 Qc7 15.Bd2 Qc2 16.b3 Ba3?! (16…0–0⩱) 17.Bc1 Be7 18.Bd2 Ba3 19.Bc1 Be7 20.Bd2, ничья, Цешковский – Капенгут, Ашхабад 1978;

b) 8.0–0 Qb6 (8…g5!) 9.dxc5!? Nxc5 10.Bc2 10…Qc7 (10…g5!?) 11.Re1 b6 12.Nb3 a5 (12…Ba6?! 13.Nbd4 Rc8 14.Nxc6 Qxc6 15.Nd4 Qd7 16.Qg4± Рашковский – Капенгут, Спартакиада народов СССР, Москва 1963) 13.Nbd4 Ba6 14.a4 (14.Nxc6 Qxc6 15.Nd4 Qd7 16.Qg4±) 14…Nxd4 15.Nxd4 h5 16.h3 Nd7 17.Qf3 Bc5 18.Nb5 Bxb5 19.axb5 Rc8 20.Qg3 g6 21.Ra4± Толонен – Капенгут, Ярославль 1979.

III. 4.c3.

a) 4…Nc6 5.Ngf3 Nf6 6.Bd3 b6?! 7.Qa4! 0–0?! (7…Bd7 8.Qc2 dxe4 9.Nxe4⩲) 8.Qxc6 Bd7 9.Qb7 a5 10.Ne5 (10.e5!? Ne8 11.Be2 Rb8 12.Qa6 b5 13.a4 Ra8 14.axb5!! Rxa6 15.bxa6 a4 16.b4) 10…Rb8 11.Qa6 Ra8 12.Nxd7 Rxa6 13.Nxf6+ gxf6 14.Bxa6 dxe4 15.Nxe4+– Мих. Цейтлин – Капенгут, Ярославль 1979;

b) 4…dxe4 5.Nxe4 Nd7 6.Nf3 Ngf6 7.Bd3 0–0 8.Neg5!? c5 (8…h6 9.h4) 9.Qc2 h6 10.h4!? cxd4 11.cxd4 e5 12.Bc4 (12.Be3 Qa5+ 13.Kf1 exd4 14.Bxd4 b6 Капенгут – Марьясин, Минск 1982 15.Bh7+ Kh8 16.Kg1 Bb7 17.Bf5 Bxf3 18.Bxd7 Be4 19.Nxe4 Nxd7 20.Qc6! Ne5 21.Qc7 Qb4 22.Bxe5 Qxe4 23.Qxe7 Rfe8 24.Bxg7+±) 12…e4? (12…exd4∞) 13.Nxe4 Nxe4?! (13…Nb6 14.Bb3 Bb4+ 15.Nc3 Bg4=) 14.Qxe4 Nf6 15.Qd3 Bb4+ 16.Kf1⩲ b5 17.Bb3 Bb7.

18.Bxh6! Ne4 (18…Be4? 19.Qxb5+–; 18…Bxf3 19.Qg6 Ne8 20.gxf3 Qxd4 21.Rg1 Rc8 22.Qf5±) 19.Qxb5 Rb8 20.Qh5 (20.Be3+–) 20…Qf6 (20…gxh6 21.Qg6+ Kh8 22.Qxh6+ Kg8 23.Ng5! Nf6 24.Qg6+ Kh8 25.Bxf7 Be4 26.Nxe4 Rxf7 27.Qxf7 Nxe4 28.Qh5+ и Qg4+–) 21.Be3+– Капенгут – Бегун, Минск 1982.

4…c5.

4…Nc6.

a) 5.c3 dxe4 6.Bxe4! Nf6 7.Bf3 0–0 (7…Nd5!? с идеей е5) 8.Nc4 Nd5 (8…Bd6!) Ne2 b6 (9…b5!? 10.Ne3 Na5 11.0–0 c6 12.b3 Qb6 13.g3 Rd8 14.Nxd5 exd5 15.Nf4=; 9…Nb6!? 10.Qd3 Nxc4 11.Qxc4 Bd6 12.0–0 Qh4 13.g3 Ne5!=) 10.0–0 Bb7 11.Re1 b5 12.Ne3 Na5 13.Nxd5 Bxd5 14.Bxd5 exd5, ничья, Розенталис – Капенгут, Даугавпилс 1983;

b) 5.Ngf3 Nb4.

b1) 6.Bb5+ Bd7 7.Be2 Ba4 8.b3 dxe4 9.Nxe4 Bc6 10.Neg5 Bf6 (10…Nd5!? 11.Bd2 Bxg5 12.Bxg5 Ngf6 13.Bd2 Ne4 14.Ne5 Ndc3 15.Bxc3 Nxc3 16.Qd3 Nxe2 17.Kxe2 Qd6=) 11.c3 Bxf3 12.Nxf3 Nd5 13.Qd2 Nge7 14.Ba3 Ng6 (14…a5) 15.0–0 (15.g3!?) 15…Be7 (Капенгут – Марьясин, чемпионат БССР, Гомель 1978) 16.Bb2±;

b2) 6.Be2 dxe4 7.Nxe4 Nf6 8.Nxf6+ Bxf6 9.0–0⩲ 0–0 10.c3 Nd5 11.Bd3 Qe7 (11…Bd7 12.Qe2 c5 13.dxc5 Qc7 14.Ng5 Bxg5 15.Bxg5 Qxc5 16.Qe4 f5 17.Qe5 Qc7 18.Rfe1 Qxe5 19.Rxe5 h6 20.Bd2 Rac8 21.Rd1 Rfd8 22.Bc2 Nb4 23.cxb4 Rxc2 24.Bc3 Rc8 25.g4 Ba4!= Бегун – Капенгут, Минск 1983).

5.dxc5 Bxc5. 5…Nf6 6.e5 Nfd7 7.Qg4 Nxe5 (7…0–0 8.Nb3 Nxe5 9.Bxh7+!? Kxh7 10.Qh5+ Kg8 11.Qxe5 Na6∞) 8.Qxg7 Bf6 9.Qg3 Nbd7 10.Ne2 Nxc5 11.0–0 Bd7 12.Nf4 Ncxd3 13.cxd3 h5 14.Nb3 (14.Re1) 14…h4 15.Qe3 Ba4 16.Re1 Bxb3 (16…d4!?) 17.axb3 Nc6 18.Nxe6 fxe6 19.Qxe6+ Qe7 20.Bg5 Bxg5 21.Qg6+ Kd7 22.Qf5+ Капенгут –– Черепков, Минск 1983, и партнёры согласились на ничью.

6.Ngf3 Nf6 7.e5.

7…Ng4!? Новинка, неожиданная для меня. Даже спустя почти полвека в Mega Database 2023 есть только две партии третьеразрядных игроков. В случае 7…Nfd7 возникает широко известная позиция системы Тарраша с лишним темпом (Bf8-e7-c5) у белых.

8.0–0 Nc6 9.Qe2 f6. К неясной игре ведёт 9…Qc7 10.Nb3 Bb6 11.Bb5 0–0 12.Bxc6 bxc6 13.h3 Nh6 14.Bxh6 gxh6 15.a4 a5.

10.Nb3. Наиболее естественно 10.exf6 Nxf6 11.a3 0–0 12.b4 Nd4 13.Qe5 Nxf3+ 14.Nxf3 Bd6 15.Qe2±.

10…Bb6 11.exf6 Qxf6 12.c4!? Начало оригинального плана. Проще было сыграть по стандарту: 12.Bg5 Qf7 (12…Qxb2 13.Rab1 Qc3 14.Nfd4±) 13.h3 h6 14.Bd2 Nf6 15.Be3 0–0 16.Bxb6 axb6 17.Ne5⩲.

12…dxc4 13.Bxc4 0–0 14.Bg5 Qg6 15.Bh4. Неплохо и 15.Nbd2!?

15…Kh8 16.Bg3 e5.

17.Rad1? Ужасный ход, сделанный из общих соображений. «Благими намерениями вымощен путь в ад». Необходимо было 17.Rae1 (занимаясь основной слабостью чёрных – изолированной пешкой) 17…Bd7 18.Bd3 Qh5 19.Nbd2⩲.

17…e4! 18.Nh4 Qe8 19.Rd5? Продолжение порочного плана. Меньшим из зол было 19.h3□ Nf6 20.Bd6 g5 21.Nc5 gxh4 22.Bxf8 Qxf8 23.Nxe4 Bf5⩱.

19…Be6. Ещё сильнее 19…e3! 20.f3 Nge5 21.Bb5 Qe7 22.Bxc6 Nxc6 23.Rh5 Qf7 24.Rb5 Be6 25.Rxb6 axb6 26.Qxe3 Qf6–+.

20.Rg5? Три плохих хода ладьёй – достаточно, чтобы последовало наказание! Тяжелой остаётся позиция после 20.Rb5 e3 21.Bxe6 Qxe6 22.f4 Rad8 23.Kh1 Nf6 24.Nf3 Ne4 25.Ng5 Nxg5 26.Rxg5–+.

Эту позицию можно встретить в массе учебников по тактике, а некоторые авторы даже выдают возможный вариант за произошедшее в партии.

Эффектным ударом 20…Bxc4! 21.Qxc4 Ne3! чёрные могли выиграть: 22.Qc3 (22.fxe3 Bxe3+ 23.Kh1 Rxf1+ 24.Qxf1 Bxg5–+) 22…Qe7 23.Rh5 Qf7–+, и обе ладьи остаются под боем.

20…Ne3?! Витя допустил перестановку, считая, что так ещё проще.

Я сидел за доской, не поднимаясь, около 40 минут. Участники Мемориала, посмотрев разок на позицию, уже не обращали внимание на столик, больше смотрели на меня, зная о принципиальном характере наших поединков, кто с сочувствием, а кто и со злорадством. Но всем казалось, что я бессмысленно сижу в нокдауне. Только Олег Дементьев, переведя взгляд с меня на позицию и назад, увидел напряжённую работу мысли. Постоял ещё немного, но должен был идти делать ход. Я потом забыл его спросить, досчитал ли он весь вариант. Во всяком случае Витя, ничего не подозревая, ходил победителем. Однако я хорошо знал своего соперника, одна из характерных особенностей которого – широчайший разброс тактических трюков на протяжении всей партии. Но тут вступает диалектика, своего рода принцип Гейзенберга в шахматах: при ширине охвата страдает глубина расчёта, всё надо тщательно проверять. Конечно, такая работа чрезвычайно трудоёмка, но «овчинка стоит выделки». Счёт наших встреч «+6» говорит сам за себя!

Это фото, подаренное Купрейчику, могло напомнить ему предыдущую за несколько месяцев встречу, но здесь он также просмотрел эффектный удар, а затем растерялся в тактических осложнениях.

При подготовке книги к печати я решил показать здесь ещё один пример, где я посчитал дальше:


После 13.h4 позиция выглядит угрожающей, но можно сыграть 13…Qc7 14.f4 Ne7 с приемлемой игрой. Я нашёл очередную дыру в Витиных фантазиях.

13…Nxh4!? 14.Qg4 Ng6 15.Bxg6 fxg6.

16.Rxh7!? (безусловно, надо проверять 16.Qxg6+!? hxg6 17.Rxh8+ Kf7 18.Rxd8 Rxd8=) 16…Bxf2+! Вот почему я принял жертву пешки.

17.Ke2 (17.Kxf2? 0–0+! 18.Bf4 Kxh7 19.Rh1+ Kg8 20.Kg3 g5!?∓) 17…Rxh7 18.Qxg6+ Kf8 19.Qxh7 Qh4 20.Qxh4 Bxh4= Купрейчик – Капенгут, Минск 1978.

Кстати, композитор В. Прыгунов даже составил этюд (1990), используя эту идею.

1.e7+ Kf7 2.e8Q+ Kxe8 3.f7+ Kf8 4.Be7+ Kxe7 5.f8Q+ Kxf8 6.0–0+ с выигрышем.

В итоге на 20…Ne3 последовало, как «гром среди ясного неба»:

21.Bxe6! Nxf1 22.Ng6+! hxg6 23.Qxe4 Nxg3 24.hxg3 Bxf2+ 25.Kh2.

Неожиданно роли переменились. Как играть чёрным? Как спасаться от мата? Растерянный Купрейчик сыграл не лучшим образом.

25…Rf7?! Можно отдать ферзя в попытке построить обороноспособную крепость: 25…Qxe6 26.Qxe6 Rf6 27.Qe2 Raf8, но, скорее, речь идёт о технических трудностях.

Большую часть моих раздумий я пытался досчитать до конца 25…Rf4!? 26.gxf4 Nd8. Здесь у белых выбор между 27.Bd5 Qxe4 28.Bxe4 Ne6 29.Rg4 g5 30.fxg5 g6 31.Bxb7± и 27.Rxg6 Nxe6 28.Qxe6 (28.Rxe6?? Qh5#), например: 28…Rd8 (28…Rc8 29.Qh3+ Kg8 30.Rg5 Rc2 31.Qd3+–) 29.f5 (29.g4 b5 30.f5 Bb6⩲) 29…Qg8 30.g4 Qxe6 31.Rxe6 Bh4 32.Nc5 Bf6 33.Re2±.

После слабого ответа белые выигрывают ферзя.

26.Qxg6 Nd8 27.Bxf7 Qxf7 28.Rh5+ Kg8 29.Qh7+ Kf8 30.Rf5 Ke7. Ещё хуже 30…Bb6 31.Qh8+ Ke7 32.Rxf7+ Kxf7 33.a4+–.

31.Qh4+! Надо не забывать, что белый король ещё в матовой клетке, поэтому они не торопятся забирать ферзя!

31.Rxf7+ Nxf7 32.Qe4+ Kd6 33.Qf4+ Ne5 с угрозой Rh8.

31…g5!? Очередная ловушка: 31…Kd7? 32.Qxd8+!+–.

Плохо 31…Qf6? 32.Rxf6 gxf6 33.Qe4+ Kf7 34.Qh7+ Ke6 35.g4 (грозит Qf5+) 35…Bb6 36.Qf5+ Ke7 37.Nc5 Bxc5 38.Qxc5+ Kd7 39.Qc3 Ke6 40.Qc7+–, и чёрные никак не могут наладить координацию оставшихся фигур.

32.Qb4+ Ke8 33.Rxf7 Nxf7 34.Nd2. Перевод коня в центр доски оптимизирует координацию с ферзём. Легко выиграно и после 34.Nc5 Bxc5 35.Qxb7! Rd8 36.Qb5+ Rd7 37.Qxc5+–.

34…Rd8 35.Ne4 Bd4 36.Qxb7!? Точнее 36.g4!

36…g4.

Витя собрался и изыскивает хоть какие-то угрозы белому королю.

37.b4?! Застарелая болезнь легкомысленных ходов в выигранных позициях. Сильнее 37.Nc5! Rd6 38.Qe4+ Ne5 39.Ne6! Rxe6 (39…Bxb2? 40.Ng7+ Kf7 41.Qb7++–) 40.Qxd4 Re7 41.Qd5+–.

37…Kf8 38.Nc5 Rd6 39.Qb8+ Ke7?! Надо было переходить в коневой эндшпиль без двух пешек: 39…Kg7!? 40.Qxd6 Nxd6 41.Ne6+±.

40.Qxa7+ Ke8 (40…Kf6 41.a4 Rd5 42.Qb6+ Rd6 43.Qc7 Kg7 44.Qxd6+–) 41.Qa8+ Ke7 42.Qe4+ Ne5 43.Qf4 Nf7 44.Nb3!+– Bb6 (44…Rh6+ 45.Qxh6 Nxh6 46.Nxd4 Kd6 47.a4+–) 45.Nc5 Rh6+ 46.Kg1 Rg6 47.Qe4+ Kf6 48.Kf1 Kg7. Черные сдались.

Между прочим, хороший учебный пример для рейтинга около 2000. Ребята легко находят комбинацию. Следует вопрос: «Имеет ли значение перестановка ходов?»

К слову, незадолго до своего бегства, Виктор Львович готовился к Гастингсу в спортлагере “Стайки” под Минском с Витей Купрейчиком. Памятуя, что ему урезали стипендию после первого матча с Карповым, я организовал в двух шагах от моего дома двойное выступление (около 100 руб. при его месячной стипендии в 170 руб.), попросив вместо двух сеансов выступить пооткровеннее. Корчного понесло, и он произвёл скорее негативное впечатление на априори своих поклонников. Один из них не выдержал и спросил, как можно так отзываться о Тале. “Злодей” попытался смягчить впечатление, но тут же произнёс: “У меня с ним счёт 5:5 – пять выиграл, остальные -ничьи. Я его насквозь вижу, он не успеет подумать, а я уже знаю о чём”. Любопытно, что в этот отрезок времени счёт был уже значительно больший, но ленинградец использовал талевскую же формулу из интервью сразу после первого матча с Ботвинником.

Продолжение следует

Купить книгу Теоретик, игрок, тренер в России

в Беларуси

Для Европы и Израиля связаться в Риге с книжным магазином Intelektuāla grāmata

Об авторе и вышедшей книге с 3.40 до 7.30 мин.

Опубликовано 08.01.2024, 13:05

Обновлено 12.01.2023, 11:13

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

 

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.4)

Предыдущие части 1, 2,

Продолжаю делиться своими воспоминаниями о шахматной жизни в Белоруссии

(чтоб увеличить шрифт на обратной стороне обложки, кликните на нее)

Четырехлетняя работа над книгой подошла к концу, она уже в типографии и можно сосредоточиться на событиях в республике, как правило, оставшихся за бортом, хотя что-то, бесспорно дублируется, особенно в этом фрагменте о периоде 1971-73гг.

В сентябре 1971 года я успешно дебютировал в финале 39-г-о чемпионата СССР.

Подробнее главу из книги можно прочитать на сайте e3e5

Партия Капенгут – Балашов, 39-й ч-т СССР, Ленинград 1971г. откладывается

Как награду за ч-т предложили сыграть в традиционном матче с второй в мире в то время сборной Югославии в Ереване, причём его формула оказалась экспериментальной. Женщины на этот раз сражались отдельно в другом городе. 6 мужских (с 2 запасными) и 3 юношеские доски играли 6 туров по шевенингенской системе. Не придумали ничего лучшего, чем черные и белые дни.

Для акклиматизации нас вызвали на несколько дней раньше. Запомнилась прогулка со Штейном, когда Лёня с энтузиазмом доказывал нерациональность фишеровской расстановки в Модерн-Бенони с ферзём на е7. К этому времени культ будущего чемпиона набрал силу, и было любопытно, как трехкратный чемпион страны не боится “ни бога, ни чёрта”. К слову, я был не согласен с ним, и через несколько месяцев применил эту идею против Т. Петросяна, а потом ещё и ещё. В «Chess Base magazine» #107 я с удивлением прочитал в комментариях турецкого гроссмейстера С. Аталыка про этот план: «…is called Kapengut Benoni for some reason».

Л.Штейн, стоит Ю.Николаевский. 39-й ч-т СССР, Ленинград 1971г.

В свободный день нас возили на высокогорную базу Спорткомитета СССР в Цахкадзоре, построенную к Олимпийским играм в Мехико в 1968 г. Опрометчиво я посулил нашим гостям хороший банкет, памятуя кавказское гостеприимство, но увы… Драголюб Минич на обратном пути не выдержал: ”Я пьян, я пьян от этой кислой воды…” Жуткое впечатление у меня осталось от печей для экстренной сгонки веса. Внутри перед дверцей топки типа русской печи маленькая ступенька для рук и головы. Меня ещё долго преследовали ночные кошмары, как будто я лежу внутри.

Жили мы в гостинице “Ани”. Один шеф-повар обожал шахматы, и нас встречали как королей, а другому было наплевать, и его отношение передавалось официантам. После тура мы ужинали глубоким вечером, выбор был ограниченным, и Керес заказал глазунью, попросив для нее ложечку. Тот благополучно забыл, а нам не с руки было начинать кушать без него. В конце концов мы все-таки съели что-то, а ПП все ждал ложечку.

В партии с чемпионом мира среди юношей 1961 г. Бруно Пармой я применил интересную новинку, подготовленную ещё к прошедшему первенству страны, однако в какой-то момент сыграл неточно, и он сумел уравнять. Через полгода я поймал на эту идею Тукмакова и выиграл важную встречу для выхода в следующий чемпионат Союза

В №47 «64» за 1971 г. Айвар Гипслис написал: «Весь вечер зрители с большим вниманием следили за острой схваткой Марович – Капенгут. Уже в дебюте советский мастер пожертвовал две фигуры. Но в какой-то момент Капенгут сыграл не самым энергичным образом и упорной защитой белым удалось отразить грозный натиск…»

Немного об одной из своих лучших новинок.

В преддверии командного чемпионата СССР 1969 года в Грозном я организовал двухнедельный сбор под Минском, где в гордом одиночестве вникал в тонкости системы фианкетто Модерн Бенони. По количеству найденных идей эта вылазка стала «болдинской» осенью, естественно, моего масштаба. На базе привезенной со сбора тетради с анализом новых идей я решил подготовить статью, которая чуть позже была напечатана в «Шахматном бюллетене» № 7 за 1971 г., где я указывал эту возможность. Обычно в своих статьях я к каждой рассматриваемой партии только давал оценку и рекомендацию, но здесь попробовал также наметить пути развития инициативы за черных. Но, хотя на сборе я разработал вариант досконально, мне было жалко публиковать его, и я ограничился общей фразой: «Возможно, игру черных в какой-то момент можно усилить» – правду, только правду, но… не всю правду! Это постоянная проблема для активных игроков: что-то нужно оставлять… на потом.

Напряженнейшая партия была отложена. Я просил помочь с анализом официального тренера нашей команды Славу Осноса, но он объяснил, что в его обязанности входит только помощь Корчному. Через несколько лет мы жили в одном номере, и я мог оценить его остроумие. Например, по поводу присвоения звания «заслуженный тренер РСФСР» после их расставания он заметил: «Алименты на Корчного». Перед партией с Наной Александрией он, теряясь перед интересной женщиной, свел подготовку к просмотру в зеркале разных вариантов одежды. Окончательно разозлившись на себя за это: «Разрядился, как петух», он так и не мог сконцентрироваться и проиграл.

В итоге я анализировал с нашей молодежью – Белявским и Аршаком Петросяном, игравшими на юношеских досках. Саша нашел этюдное решение, к сожалению, за моего соперника.

После официального заключительного банкета в ресторане часть народа поднялась к югославам в люкс. Я практически не пил, но мне было интересно пообщаться с корифеями в неформальной обстановке. Матанович предложил сотрудничество с “Информатором”, а потом поинтересовался, почему закрывают “Шахматную Москву”. Я рассказал версию об обзоре выступления чемпиона мира перед дипломатами, когда Спасский заметил: “Советский рынок пуст, поэтому наши гроссмейстеры предпочитают ездить за рубеж”. Возможно, цензор подумал о нехватке турниров, но, конечно, нашлись доброжелатели, обратившие внимание соответствующих органов. Я прокомментировал, что, может, и не стоило “дразнить гусей”. Тут же сидевший рядом, казалось, отключившийся Корчной неожиданно встрепенулся и высказал глубокую мысль: “Ты не прав. В наше время каждый должен фрондировать, насколько может себе позволить. Иначе быстро закрутят гайки”. Спустя полвека, подготавливая рукопись к печати, я узнал, что причиной послужило письмо в ЦК Тиграна Петросяна.

В начале 1972 года я увлекся идеей шахматного кинолектория. С письмом от Федерации я договорился с директором кинотеатра «Новости дня» на ул. Энгельса о показе заказанных им в Госфильмофонде лент о матчах Ботвинника, «Вечно второй» о Кересе, «Большие сражения на маленькой доске» – о недавно прошедшем чемпионате СССР в Ленинграде. Гвоздем программы стала одна из новелл фильма «Семь шагов за горизонт», где Таль дает сеанс вслепую. Условием директора был выкуп всех мест в зале на 4 вечера, естественно, за мой счет. Пришлось развернуть бурную активность, обзвонить массу народа, в результате на руках осталась лишь незначительная часть билетов. Мне обеспечили микрофон и по ходу просмотра я кое-что комментировал, вызывая дополнительный интерес, особенно, когда моя физиономия мелькала на экране.

Михаил Таль в научно-популярном фильме “7 шагов за горизонт” (Киевнаучфльм, 1968 г.)

Конечно, эта свистопляска на пару недель оторвала меня от подготовки. В 1972 г. в преддверии Всесоюзной шахматной Олимпиады в Вильнюсе проходил традиционный матч-турнир столиц Прибалтики и Белоруссии. Рига приехала основной сборной республики без А. Гипслиса. Когда мы встретились в первый день до жеребьёвки, Таль был в гриме прямо с Ленфильма, где пробовался на роль главного героя в фильм “Гроссмейстер”. Регламент был жёсткий, партии доигрывались с перерывом в пару часов.  При встрече он предложил ничью любым цветом в случае, если жребий сведёт нас в этот вечер, но подчеркнул, что речь идёт только о дне приезда. После откладывания мы пошли покушать, но в одном из лучших вильнюсских ресторанов для нас не нашлось мест. Мы попросили Микенаса позвонить, после чего нас накормили.

Миша, привыкший к своей исключительности, всегда очень болезненно воспринимал подобные моменты, они выбивали его из колеи, внутренняя реакция на такие ситуации зашкаливала. Вот и сейчас в очередной раз любимец миллионов меня поразил – он не мог вспомнить позицию с Микенасом, отложенную два часа назад! Но не всегда же в борьбе за возврат трона его будут окружать тепличные условия!

В последнем туре победитель матч-турнира определялся во встрече Латвия – Белоруссия. Я играл белыми с Талем. За два года моей службы в армии в Риге, куда я был переведён приказом министра обороны, мы сыграли, я предполагаю, несколько тысяч партий в блиц. Ещё после предыдущей встречи в 39-м чемпионате страны, где его первый ход был 1.g3, Миша сказал, что не хотел встревать со мной в теоретическую дискуссию. Сейчас выбор старинного варианта Рио-де-Жанейро говорит о том же. Тем ни менее мне нравилась моя позиция. Примерно в этот момент я перекинулся парой слов со своим приятелем по двухлетнему пребыванию в Риге Толиком Шмитом, игравшим рядом на второй доске, и выразил недоумение Мишиным выбором дебюта. Тот прокомментировал слова экс-чемпиона мира на собрании команды о том, что, если матч будет складываться хорошо, он сделает ничью, и посоветовал не упускать шансы. После 18 ходов я сыграл

 

19.Nf6+!? Трудно удержаться, чтобы не дать такой шах Талю, однако, поразмыслив в этой позиции через ход, я понял, что ради «красного словца» – эффектного хода – продешевил, забрав качество. (Впрочем, это я перенял у своего оппонента, иногда злоупотреблявшего «красотой»). Сейчас не так просто наметить план. В лагере чёрных нет заметных слабостей, поэтому сначала надо разменять тяжёлые фигуры, чтобы активизировать короля. Но это не так просто сделать.

Когда-то, по-моему, на 39-м чемпионате СССР, после успешного старта, кто-то из журналистов спросил меня, в чем разница между сильным мастером-финалистом и гроссмейстером. Немного задумавшись, я ответил, что в отдельных компонентах он может не уступать, но привел пример – позиционная жертва качества. Безусловно, мастер понимает рациональность подобного решения, но в нем сидит неуверенность в своей технике для дальнейшего поддержания равновесия. (Естественно, речь идет о начале 70-х, когда число гроссов только перевалило за двадцатку.) Однако и титулованным не просто в течение длительного времени поддерживать баланс. Все же, к 60-му ходу мне удалось реализовать материальный перевес. Как следствие, белорусская команда обогнала латвийскую, а в турнире первых досок я оторвался на 2 очка из трёх партий.

Когда я рассказал об этом своему другу, автору книги «Математика на шахматной доске» Жене Гику, он тиснул на одном из сайтов этот эпизод как задачку, но для «красного словца» заменил Микенаса и Лудольфа на Кереса и Штейна, вызвав нездоровую дискуссию.

Через месяц на Всесоюзной олимпиаде Миша отреваншировался в решающем матче  полуфинала и мы не попали в первый финал. По сравнении с предыдущим командным турниром наш состав сильно омолодился. Из ветеранов остались только Вересов, в качестве запасного сыгравший только одну партию, и Ройзман на 7-й доске.

Первой напряжённой встречей в Москве стала острейшая партия с Петросяном, завершившаяся вничью. Тигран был очень расстроен, но, когда я имел глупость показать при зрителях выигрыш после 28. Nd3!! (он не видел этого хода), то по-настоящему разозлился. Если раньше при встрече мы мило улыбались и обменивались рукопожатием, то после этого он старался меня не замечать, а в крайнем случае сухо кивал. Но, поскольку мы через 2 года играли вместе за «Спартак», прежние отношения восстановились.

Запись партии Тиграном Петросяном. Видно, как он нервничал в конце

Январёв в своей книге писал: “Что и говорить, обидная ничья, но, как ни странно, она сыграла в творческой судьбе Петросяна положительную роль. После того, как в 1969 году его многолетнее сотрудничество с Болеславским прекратилось, Петросян как действующий гроссмейстер нуждался в обновлении дебютного репертуара, в притоке свежих идей. Именно партия с Капенгутом (прямо Петросян об этом не говорил, но упоминал 1972 год) послужила толчком к такому обновлению.”

Во втором финале запомнилась партия с Кересом. В какой-то момент я пожертвовал пешку, но Пауль Петрович прошёл мимо сильнейшего продолжения, и игра выровнялась. Я предложил ничью, он принял. Начали смотреть, лидер эстонской команды предположил, что в заключительной позиции у него получше. Я возразил: “Если бы я хоть на секунду предположил, что у меня похуже, я никогда не посмел бы предложить Вам ничью”. Он мило улыбнулся и согласился с моей оценкой.

Я не оставил себе копию, не сомневаясь, что она появится в бюллетене, но неожиданно редакция пропустила партию лидеров. Спустя несколько лет уговорил своего приятеля Иво Нея поискать её в архиве Кереса. В 1990 г. в Литве Гельфанд готовился к матчу претендентов с Николичем. Саша Хузман попросил посмотреть эту партию и с удивлением обнаружил, что моя идея осталась новинкой 18 лет спустя.

Повеселю читателей забавным эпизодом. В тот день я играл с Борисенко на отдалении от главного финала, где Гуфельд применил с Полугаевским мою разработку, но комизм ситуации был в том, что они оба не слишком хорошо помнили эталон.

Еще в 1961 году, когда я увидел новинку Левы в партии со Штейном, в голову пришла любопытная жертва пешки. Самое забавное, пролежавшая 7 лет идея пригодилась во встрече с учителем: мой тренер включил анализ нашей партии в монографию, изданную в ГДР. Через несколько лет я в очередной раз поймал на вариант своего приятеля Володю Тукмакова, не читавшего свежую работу мэтра. Как сказал мне Ясер Сейраван: «Гроссмейстеры книг не читают, они их только пишут!». Полугаевский в статье “Жаркие дни в Ростове” в №11 спецвыпуска ЦШК “Международные встречи” на стр.14-15 подробно остановился на дебюте этой встречи и, разочарованный, написал после 22-х ходов “… и здесь соперники неожиданно согласились на ничью, что, откровенно говоря, не делает им особой чести”. (Последний ход я сделал не лучший и предложил ничью, а Володе стоило нервов понимание, что очередной раз влетел на мою разработку).

В те времена еще не считались зазорным разговоры во время тура и вот, подбегает, запыхавшись, наш толстяк и сходу: “Какой порядок ходов был у тебя с Тукмаком?” Поскольку он всегда оставлял для меня повод сердиться на него, я не торопился отвечать и процедил один ход. На горизонте показался Полугаевский, и Эдик помчался за доску. Лева начал издалека: “ Знаешь, Алик, я погорячился, когда писал статью. Ты извини! А что у тебя дальше было?” Замаячила фигура Гуфельда, и лидер команды России отправился восвояси. Эти забеги продолжались ещё пару ходов – я получил удовольствие от таких мизансцен.

Ещё эпизод. Мы жили в гостинице “Останкино”. За несколько часов до последнего тура, в котором Белоруссия встречалась с Арменией, ко мне в местном ресторане подошел Карен Григорян и начал жаловаться, что у него не осталось денег на дорогу домой. Я отдал ему оставшиеся талоны на питание. Он тут же предложил ничью без игры сидевшему вблизи Купрейчику и на одолженные “на дорогу” заказал водку. Виктор последовал его примеру. Перед началом тура мы с Ваганяном уже сидели за своим столиком и услышали, как подошедший Карен, снимая пиджак, громко произнес: “Никаких ничьих”. Я подумал, что Григорян маскирует свои намерения перед командой, и был шокирован, когда он разгромил “не вязавшего лыка” белоруса. В результате мы проиграли матч и отстали на пол-очка от Эстонии, выигравшей второй финал. Лучше всех в команде сыграли Юферов (5-я доска, 6,5 из 8) и Костина (1-я девичья, 6 и 8).

Через несколько лет на первой лиге чемпионата СССР, где было запрещено соглашение на ничью до 30-го хода, Рашковский в цейтноте Клована предлагает ничью, но нужно сделать кучу ходов. “Как?” – шепчет на сцене тот. Нёма диктует. “А может, так?”. “Ян, я же не Карен!” Тут же последовал предложенный Нёмой вариант.

После шахматной Олимпиады СССР раздался звонок гос. тренера гроссмейстера Антошина, предлагающего заменить утверждённый для меня в плане спорткомитета страны за попадание в десятку на ч-те турнир в Нови-Саде на Кечкемет (Венгрия). В то время Югославия по оформлению была приравнена к капстранам, да и призы были соответствующими. Он дал понять: если документы на осеннюю поездку не будут готовы, то я останусь «на бобах». Худшие опасения косвенным образом подтвердились. Мне предоставили место в специализированной туристической группе на Олимпиаду в Скопле осенью, однако выезд «зарубили». Я понял – «Доктор Живаго» закрыл кап. страны надолго. Только в разгар перестройки я сумел опять посещать их.

Вторым участником от нашей страны оказался Суэтин, сразу предложивший перемирие на время турнира, хотя я и не считал себя в состоянии войны с ним. Он, очевидно, имел в виду период моего возвращения из армии, когда он, в качестве председателя республиканской федерации, возможно, опасаясь потенциальной конкуренции, старался представлять меня в глазах начальства в чёрном свете. Я поставил себе программу-минимум – выполнить норму международного мастера, однако это очень сковывало, я не мог максимально сконцентрироваться, не был приспособлен играть с оглядкой, что иногда приводило к легкомысленным решениям. На банкете после закрытия молоденькая девушка-демонстратор подошла и, тщательно выговаривая слова, произнесла: “Мой папа – советский офицер”. Холодный душ – напоминание о событиях 1956 года.

В августе в Одессе в полуфинале очередного зонального чемпионата СССР безусловным фаворитом был Штейн, однако приехавшая к отцу Женя Авербах спутала все карты, и Лёня даже не попал в финал, правда, место в межзональном было гарантировано. Жить ему оставалось меньше года и, как мне говорил Миша Таль, она последней видела блестящего шахматиста живым.

Турнир проходил в шахматном клубе, возглавляемом Эдуардом Валентиновичем Пейхелем, колоритнейшей фигурой, о котором я был наслышан ещё со времён студенческих олимпиад от Ромы Пельца. Когда там же я был тренером Альбурта на международном турнире 1976 г. и требовалось решить какой-то вопрос, Лёва нервничал, объясняя, что он не может зайти в кабинет директора с пустыми руками.

Незадолго до конца полуфинала я увидел его в действии. Мой приятель Марик Дворецкий попросил помочь с анализом тяжелой отложенной против Тукмакова, сохраняющего шансы на выход, и я нашёл интересную идею с реальными шансами на спасение. Обрадованный Марик пошёл на пляж, и там его обокрали. Он обратился за помощью к Пейхелю, а при доигрывании не избрал найденный план. На мой вопрос, почему он не использовал анализ, смущенно ответил: “У тебя же всё равно лучший коэффициент и попадаешь в финал в любом случае”. В итоге Володя зацепился за выходящее место с худшим Бергером, и Федерация допустила его в чемпионат страны, откуда Тукмаков вышел в межзональный. Интересно, что ни один из квартета гроссмейстеров нашего полуфинала не прошёл отбор.

40-й зональный чемпионат СССР в конце 1972 г. в Баку был организован безобразно, даже не печатался бюллетень. После критики в центральной прессе слегка подсластили пилюлю, раздав участникам растворимый кофе, но и здесь “восточное гостеприимство” было на уровне Оруэлла – все равны, но гроссмейстеры равнее, а наиболее титулованные ещё круче. У Володи Савона появилась шутка:” Ты двухбаночный или трёхбаночный?”

Победитель 39-го ч-та СССР В.Савон и призер М.Таль, Ленинград 1971г. На 40-м ч-те они поменялись местами.

После первого тура я возвращался в гостиницу в приподнятом настроении – оценка отложенной с Альбуртом радовала. За несколько ходов до контроля, пожертвовав пешку, я соорудил капкан для ферзя. Болеславский, сумевший ради меня вырваться на чемпионат от подготовки очередных переизданий своих дебютных монографий для ГДР, разделял оценку отложенной. Успокоенный результатом анализа, я уже собирался лечь спать, но тут ИЕ обнаружил парадоксальную возможность за белых. Посмотрели ещё, и мне стало не до сна. Любопытно, что Лёва и его тренер Игорь Платонов считали, что ничью должны делать чёрные. Однако жертва пешки была правильной, а ошибся я контрольным ходом. Весь анализ напечатан в “Шахматы в СССР” 1973 г., №2. Почти полвека спустя, рассказывая об этом, я включил модуль и, на глубине 48 полуходов, его оценка –5.18.

В первом ряду: А.Капенгут, Л.Альбурт, Е.Убилава, во втором: Г.Кузьмин и Е.Свешников. Одесса 1968г.

В следующей встрече с Зильберштейном прошёл дополнительную проверку вариант в системе Найдорфа, где незадолго до этого Спасский победил Фишера в матче на первенство мира. Детальный анализ нашей игры опубликовал Леонид Александрович Шамкович в статье “Жертвы, жертвы…”, “Шахматы в СССР” 1973 №3 стр. 3-6. В превосходно проведенной партии последним ходом я подставил ладью. Таль подошёл со словами: «Если во втором туре такое, то что дальше!?» Пришлось признаться Мише, что месяц назад похоронил мать и было не до шахмат. Вик. Васильев в «64» №47 за 1972 год написал: «А вот Капенгут допустил ошибку трагичную. Подставив в лучшей позиции ладью в партии с Зильберштейном, он прошёл в комнату участников и буквально свалился в кресло, выронив из рук книгу. Поднять её у него уже не было сил. Да, и в шахматах случается забивать мяч в свои ворота, и можно понять, каких страданий стоят такие ошибки…». В итоге вместо двух заслуженных побед досталось лишь пол-очка. После такого начала мне уже было трудно оправиться.

 М.Цейтлин, А.Капенгут, Л.Шамкович

В свободный день Тукмаков позвал Разуваева и меня в нелегальный ресторан. Его тёща лечила, если мне не изменяет память, сына владельца. Тот, безусловно, хотел нас угостить, но Володя чётко предупредил, что мы рассчитываемся сами. Забавно было смотреть на официанта, который не понимал, какие цены он должен называть гостям хозяина за браконьерскую осетрину на вертеле. Мой старый приятель Володя Багиров хмыкнул насчёт клички этого места – “Сортирный”.

После 8 туров единоличным лидером стал Васюков, но тут появился свежий “64” №48, где Вик. Васильев спрашивает его: “Скажите, почему вы часто расходитесь с партнёрами в оценке?” Он ответил: ”Может быть, потому, что я глубже оцениваю позицию”. Это интервью буквально взвинтило будущих партнёров, и Женя окончил турнир со скромным +2. Беглый анализ его результата поражает воображение – 9 из 10 белыми и только 2,5 из 11 другим цветом, причём 8 отложенных по ходу турнира, одна из них дважды.

Другим героем первенства стал чемпион страны среди юношей 1965 г. Миша Мухин. В 15-м туре в жутком цейтноте с Зильберштейном они отшлёпали, не считая, больше ходов, чем требовалось. Бдительный судья мастер Алик Шахтахтинский заметил, что флажок у Валеры упал, когда он делал 40-й ход, однако бакинец не успел их остановить. Позже за кулисами я случайно услышал, как главный судья Борис Баранов распекал подопечного за «несвоевременное» свидетельство, повлиявшее на турнирную гонку.

К сожалению, из-за двух, скажем так, сомнительных партий в последнем туре, алмаатинец не попал сразу в межзональный турнир, а матч-турнир он проиграл. Через несколько лет Миша умер молодым, так и не реализовав свой потенциал. 

Записывая грустные строки и оглядываясь на это, понимаешь, что мне ещё повезло. Казалось бы, рядовое событие, о котором сейчас расскажу, перевернуло мою жизнь, как я понял это лишь спустя несколько лет.

Весной 1973 г. в Москве собрали совещание тренеров высшей квалификации. Приехали и мы с ИЕ. Собрали весь цвет. Помню Кобленца, Эстрина, Ватникова, Столяра, одним словом, несколько десятков корифеев. Я не собирался выступать, но по ходу набросал несколько тезисов и за 10 минут выпалил их.

Начало 70-х

Сначала привлёк всеобщее внимание, заявив, что центр теоретической мысли перемещается на Запад. Помимо “Schach Archive”, с 1965 г. начал выходить в Белграде “Informant”, а с 1972 г. в Ноттингеме “The Chess Player”, и наши ведущие игроки предпочитают печататься там. Я предложил наладить обмен информацией внутри страны. Для этого обязать всех участников зарубежных турниров сдавать на пару дней для копирования турнирные бюллетени с партиями, распространяемые затем среди членов сборной. Начать работу над картотекой, используя опыт Латвии и Эстонии. Особое внимание призвал уделять рейтингу, в то время ещё не имевшему официального статуса, но уже несколько лет печатавшегося в Европе, спрогнозировав отставание, если не заниматься этим всерьёз.

Надо заметить, что кое-что из предложенного было реализовано, однако лишь спустя много лет. Верочка Стернина трудилась над картотекой. В середине 80-х стали ксерокопировать бюллетени. Однако я посягнул на святая святых: ведь реализация рейтинговой иерархии сужает возможности начальства “казнить или миловать” – распределять поездки!

Не случайно, после скорого введения рейтинга в документы ФИДЕ количество турниров для обсчёта не превышало 8, установленного международной федерацией бесплатного лимита, рационального для небольших стран, но не для лидера мировых шахмат. Наши чиновники этим виртуозно пользовались, сделав лимит священной коровой. Можно только догадываться, по какому принципу они отбирали эти турниры. Эдик Гуфельд мне как-то рассказывал, как, заинтересовав гостренера, ответственного за подачу материалов в ФИДЕ, удалось избавиться от обсчёта турнира, где он сыграл неудачно.

Перед полуфиналом очередного первенства страны во Львове я принял предложение двоюродного брата провести сбор в Нальчике. Он защитил докторскую в 30 лет и возглавлял отделение биофизики в БГУ. Когда ректор университета разогнал кафедру ядерной физики, профессор Габрилович не мог найти работу в Белоруссии и пришлось переехать на Северный Кавказ завкафедрой микробиологии и деканом медицинского факультета. В дальнейшем Изя стал членом-корреспондентом АМН. Попутно он поигрывал в шахматы, выполнил КМС и долгие годы возглавлял Кабардино-Балкарскую федерацию. Брат боготворил Болеславского и поселил нас у себя дома.

Член-корреспондент АМН. Председатель Кабардино-Балкарской федерации шахмат И. Габрилович

Как-то я ему пожаловался, что уже 5 лет отравляет жизнь постоянная усталость глаз, особенно во время турниров. Началось это во время Спартакиады профсоюзов 1969 года в Ленинграде, когда в полуфинале мне удалось обогнать Корчного. Врачи ничего не находили, кроме конъюнктивита, и всё сваливали на последствия армейского сотрясения мозга. Когда во Львове “сверление изнутри” вернулось, я не нашёл ничего умнее, чем заказывать капли с антибиотиком, которые довели меня до гноя из глаз. О нормальной игре не могло быть и речи.

Впоследствии я старался перед туром вести щадящий образ жизни, оберегал глаза от нагрузки как мог, но ничего не помогало. Схожие проблемы были у Юры Разуваева. Он пытался делать примочки из спитого чая. Настоящую причину я узнал только в 1982 г. в Сочи, где аспирантка, по-моему, Альбина Шумская, меряла кровоснабжение мозга членов сборной СССР, причём, в отличие от обычных реоэнцефалограмм по 4 точкам, она, по рекомендации своего руководителя-академика, меряла по 22! Популярно она объяснила, что по трем участкам, ответственным за зрение, ток крови значительно ниже нормы, а по четвертому получше, не всё равно недостаточно. Как с этим бороться, наша исследовательница не знала.  Хотя турнир я завалил, несколько хороших партий удалось сыграть.

Небольшой международный турнир в Люблине достался мне по плану республики, хотя подразумевался финал чемпионата страны. Так в Москве убивали двух зайцев, отчитавшись по двум линиям, выкраивая в распоряжение руководства лишнюю поездку для «своих». Проводили соревнования местные власти, но советские участники приезжали как гости Польской федерации – это вызывало различные недоразумения по дороге туда и обратно. Как-то по дороге в гостиницу с тура зашла речь о Цукерторте, родившимся здесь. Я слушал одним ухом и вдруг чисто рефлекторно напрягся, услышав: “Нет, он не был жидом, его отец был пастором“ (он крестился), однако тон и контекст исключали оскорбление. Будущий гроссмейстер Ян Плахетка ужасно разволновался, когда я напомнил о наших разговорах в 1968 г. о “социализме с человеческим лицом“. В Чехословакии так же, как и у нас, стали бояться за разрешение на выезд.

Случайно в Варшаве по пути домой я встретил их руководителя мастера Стефана Витковского с Мариком Дворецким. За обедом в русском ресторане “Тройка” в высотном здании Дворца культуры – подарке Сталина полякам, мне предложили поехать с Мариком в Поляница-Здруй – более респектабельный турнир, где можно было выполнить ещё один балл международного мастера, хотя достаточно и двух. Конечно, надо было ехать! Моего паспорта с визой для этого хватало. Но я знал, что вскоре будет конгресс ФИДЕ и боялся трудностей с предварительной, по-моему, за месяц, отправкой моего классификационного представления на конгресс. Конечно, можно привезти непосредственно на заседания, но для этого нужна добрая воля советского шахматного руководства, в наличии которой я сомневался.

 Дворец Культуры в Варшаве

Тем не менее, в опубликованных в “Советском Спорте” материалах конгресса, моя фамилия не значилась. Я тут же отправился в Москву. Председатель федерации Авербах, вроде бы хорошо ко мне относившийся после частых совместных прогулок по паркам Львова, констатировал лишь своё отсутствие на конгрессе, намекнул на незначительную роль и отправил к Батуринскому. Тот, в свою очередь, мямлил о приезде туда уже после рассмотрения классификационных вопросов и рекомендовал поговорить с Родионовым, представляющим там Союз.

Спустя полвека. А.Капенгут и Ю.Авербах. Флорида 2008г.

“Не солоно хлебавши”, я вернулся в Минск и попросил инструктора Спорткомитета БССР Евгению Георгиевну Зоткову отправить официальный запрос, оставшийся безответным. После повторного ей позвонили и рекомендовали больше не делать это. Я отправил документы в ФИДЕ заказным письмом с уведомлением о вручении. Через год после заявления о розыске мне выплатили компенсацию за “утерянное” письмо 11 руб. 76 коп. Написал также и Стефану Витковскому, но ответа не получил.

Осознание случившегося привело к мучительной боли изнутри, которую не удавалось погасить. Чтобы облегчить своё состояние, я твердил себе о месте евреев в этой стране, “всяк сверчок знай свой шесток”, и прочие банальные истины, но не отпускало. Я начал ломать в себе честолюбивые планы, подпитывающимися десятилетними успехами. Только, когда я сломал стержень уверенности в себе, стало полегче, но какой ценой… Я не мог мобилизовать себя за доской, а главное, исчезла способность максимальной концентрации, что я почувствовал, с треском завалив чемпионат республики, ранее выглядевший лёгкой прогулкой. Через десятые руки до меня дошло, что Батуринский распорядился выкинуть мои документы. Оказавшись на одном из туров Высшей лиги и разговаривая с друзьями в привилегированных местах, я встречал умоляющие взгляды администратора турнира Бори Рабкина, просившего меня уйти. Он прекрасно ко мне относился, но я увидел момент очередной взбучки ему от Батуринского, и до меня дошло.

Я не могу утверждать наверняка, но построил гипотезу, что на мое выступление на совещании, никак не затрагивающее директора ЦШК лично, кто-то обратил внимание, и, возможно, полковнику-прокурору пришлось оправдываться, за что и невзлюбил меня. Вряд ли это было указание КГБ. Учитывая мой характер, стоп-сигнал на дальних подступах к элите обошёлся ему малой кровью. Последующие остановки нежелательных талантов шли уже по проторенным тропам.

В книге «Профессия – шахматист» В. Тукмаков пишет о первенстве страны среди молодых мастеров 1970 года: «…у большинства спортивная карьера состоялась. Назову только имена будущих известных гроссмейстеров: Альбурт, Ваганян, Гулько, Джинджихашвили, Купрейчик, Разуваев, Романишин, Свешников, Тукмаков. Имена Дворецкого, Капенгута, Подгайца, почему-то гроссмейстерами не ставших, тоже хорошо известны.» Уверен, что автору этих строк прекрасно известно, почему!

Продолжение следует

Опубликовано 01.10.2023  12:49

Обновлено 02.10.2023  19:52

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

 

***

Вышла книга А. Капенгут “Теоретик, игрок, тренер” Цена: 1200 руб.

Количество страниц: 496

30.10.2023  17:29

P.S.

От редактора belisrael

Подробно о партии с Талем из традиционного матч-турнира столиц Прибалтики и Белоруссии, проходившего в 1972 в Вильнюсе, автор рассказал в материале Победа над Талем, опубликованом на сайте 28 января 2024

 

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

На днях в Еврейской шахматной энциклопедии прочитал:

Gleb Gorbunov

Был ребёнком, но до сих пор не могу понять, почему уважаемый М. Н. Таль безропотно проиграл Полугаевскому четвертьфинальный матч в 1980 году? Вероятно, кудесник шахмат опасался, что Корчной обыграет его в полуфинале с особой жестокостью.

Часть главы из книги, готовящейся к печати в библиотеке Федерации шахмат России отвечает на этот вопрос.

После триумфа в Рижском межзональном 8-й чемпион мира стал третьим, покорившем вершину 2700 после Р.Фишера и А.Карпова.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Сидят также А.Капенгут и Мишина жена Геля. За Олегом стоит А.Петросян

Как театр начинается с вешалки, так претендентский цикл — с жеребьевки. 17 ноября в Амстердаме состоялась эта церемония. Если бы Таль своей рукой не выбрал Полугаевского, он мог бы сказать, что пары подтасованы. (Белявский рассказывал про аналогичную ситуацию в 1982 году!) Ведь подумать только, суммарный рейтинг нашей четверки на 230 очков выше! Впрочем, неунывающий экс-чемпион мира не упустил заметить, что партнеры разделились строго по возрасту!

Конечно, я разделял эйфорию, охватившую Мишу и близких после межонального, однако не мешало бы подумать и о дальнейших планах. Зная нашего героя, я понимал, что он видит свой матч с Карповым, но работа, необходимая для достижения цели, оставалась за кадром. При обсуждении календаря Таль захотел через полтора месяца сыграть в чемпионате СССР. Я безуспешно пытался отговорить его. Его статусу в этот момент мог соответствовать только очередной титул, а это “бабушка надвое сказала”. Естественно, ему хотелось расслабиться после трудной для него самодисциплины до и во время межзонального, но он в очередной раз “слетел с катушек”. Вообще, ему было тесно в прокрустовом ложе условностей, навязанных системой.

К слову, в какой-то момент работы еще летом, я замурлыкал популярную когда-то песню «Я сказал тебе не все слова…», и Миша как-то странно отреагировал. Только спустя много лет, прочитав мемуары Салли, понял его, но и в тот момент я осознал, что этот мелкий эпизод он воспринял, как какой-то знак, так же, как и мою реакцию в нашей партии на чемпионате СССР 1971 года.

Михаил Таль наблюдает за игрой чемпиона СССР 1971 года Владимира Савона

Я стал совсем своим, меня перестали стесняться, и было грустно констатировать метаморфозу моего кумира за 15 лет, прошедших со времени наших интенсивных контактов в период моей службы в Риге. В то время Таль говорил о себе словами Ива Монтана “солнцем полна голова”. Однако, прессинг властей – достаточно вспомнить снятие почти с трапа на Олимпиаду в Лугано в 1968 году; «освобождение» от редакторства «Шахматы» (Рига) и апофеоз: экс-чемпион мира за бортом ч-та СССР в своем родном городе в 1970 году. Надо было обладать его гениальностью, чтобы вновь подняться. Много других примеров, когда подобные испытания не выдерживали. Возможно, свою роль сыграли и наркотики в своё время. Эта дистанция, полная трудных испытаний, превратила нашего героя в мизантропа, обиженного на весь мир, в том числе и за недостаточное признание его гениальности.

Еще в начале нашей работы проскакивала обида на Карпова, от гонорара за работу в Багио до дележа в Монреале. (Геля говорила, что Миша не мог себе позволить обогнать чемпиона мира.) Думаю, что это послужило мощным тонизирующим фактором для подготовки и игры в межзональном. Апофеозом был визит чемпиона мира в Минск на несколько дней во время чемпионата СССР. Их комнаты в гостинице “Минск” были почти рядом, но никаких контактов не было.

Особенно часто высказывалась более непосредственная Геля, раздосадованная суммой в $3 000. Когда я потом работал на Карпова, в разговоре с Игорем Зайцевым зашла об этом речь, оказалось, что они получили по $5 000. Безусловно, это несоизмеримо с их вкладом, но всё же есть разница, и разговоры о бессребренике обретают несколько другой подтекст. Как-то Геля похвасталась, что привезла из Канады норковую шубу. Я поинтересовался, надевала ли она её когда-нибудь? – “Ты что, стану я на себе $3 000 таскать!”

К слову, Таль после совместного корректнейшего разбора свежесыгранной партии подчеркнуто вежливо благодарил соперника за анализ – с однозначной реакцией собеседника, тут же запоздало понимающего укор, что это он должен был благодарить экс-чемпиона мира. Я не раз наблюдал такие сцены, разыгранные под копирку. Характерная для Миши деталь!

Однако по-настоящему гениальность Таля поражала, когда Миша сам выступал в роли ЭВМ. Ботвинник, который в последние годы жизни работал над созданием «электронного гроссмейстера», дал этому феномену своеобразную оценку: «С точки зрения кибернетики и вычислительной техники, Михаил Таль – устройство по переработке информации, обладающее большей памятью и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение.”

На чемпионате СССР 1979 г. у нас не было такого обилия справочных материалов, как на межзональном, поэтому нам приходилось больше полагаться на его феноменальную память. Например, перед партией с Геллером, покончив с завтраком, Миша сосредоточился и начал бормотать: “Где Фима играл последний год?” Насчитав 4 турнира, он начал вспоминать по порядку все партии, сыгранные там нужным цветом. “Так, он проиграл в этой системе, да и в похожей встрече, хоть и выиграл, но стоял подозрительно”. Наметив 4-5 точек соприкосновения репертуаров, он начал новый круг. “А что в этой позиции было сыграно интересного за последнее время?”

В итоге, после 15 минут такой активности, которой я не уставал поражаться, мне поступал заказ найти конкретные партии, и мы приступали к анализу во всеоружии, причем КПД был очень высок – новинки сыпались как из рога изобилия. Я немало времени провёл за доской с великими шахматистами, но Таль был уникален! Как следствие, в турнирах его талант раскрывался полнее, ибо подобный выбор дебютной стратегии эффективнее многочасовой подготовки соперников.

В такие минуты я с горечью вспоминал время, потерянное на десятки, если не сотни часов нашего блица в 1964-66 гг. Ведь займись мы тогда подобными анализами, Таль мог бы гораздо полнее реализовывать свой гигантский потенциал, растраченный порой почём зря, да и мне бы это не помешало. А ведь я говорю только о нескольких годах его творчества!

За блиц-партиями Я.Сейравана с А.Войткевичем наблюдают Ю.Васильев, Б.Ларсен, А.Капенгут и М.Таль. Игра проходила с перевесом рижанина

«Вершиной» Мишиной подготовки к чемпионату были недельные гастроли где-то в Полтаве, откуда Таль прилетает «с корабля на бал» в Минск на турнир высшей лиги, совершенно простуженный, считая себя обязанным стать чемпионом. Это всегда трудно, а при недомогании — вдвойне. Пришлось даже пропустить партию третьего тура против Романишина, оказавшуюся роковой для экс-чемпиона мира. Во время очередного доигрывания, когда игралась пропущенная встреча, Геля и я сидели в девятом ряду, когда Миша в цейтноте на 38-м ходу опустил коня на е3, потом тут же его подобрал и поставил на f6. Я успел пробормотать ей: ”Он подставлял коня!” и побежал за сцену. В комнату участников зашли игроки, отложившие партию, начинается анализ. В ключевой позиции происшествия Таль искусственным голосом, пытаясь быть непринуждённым, произнёс: ”Я чуть было не подставил коня”. Надо было видеть долгий кинжальный взгляд Олега в ответ. У столика в тот момент стоял судья из Гомеля Феликс Гилютин, ничего не сказавший, а чуть поодаль был зам. главного судьи Лева Горелик. Потом он мне сказал: ”Таль как бы выронил этого коня, но я рад, что не стоял рядом”. Спустя несколько недель мы с Олегом вдвоём парились в Новогорске на олимпийской базе. Зашла речь об инциденте. Мой приятель, с которым играли ещё 12 лет назад, со злостью на партнёра произнёс: ”Если бы я знал, что за моей спиной стоял Аршак, я, конечно же, заявил бы об этом. Но полагаться на незнакомого судью, возможно, преклоняющегося перед авторитетом экс-чемпиона мира, я не мог себе позволить”. (Напрашивается ассоциация с эпизодом из партии Каспаров – Ю. Полгар из Линареса-94, подробно рассказанная А. Карповым в «Жизнь и шахматы»).

Я думаю, что раздвоенность между желанием выиграть турнир любой ценой и предательством любимого дела всей жизни сослужили плохую службу (а как назвать иначе?). Достаточно было при доигрывании после одиннадцатого тура вместо желательных трех очков в четырех партиях, которые выводили на делёж первой строки, взять лишь полтора, чтобы «посыпаться» не останавливаясь.

Встреча с 8-м чемпионом мира в АН БССР. Минск 79 г

На закрытии Таль вдруг позволил себя уговорить сыграть в командном чемпионате Европы, хотя ранее отказывался. Тогда же принимается спонтанное решение принять участие в сборе под Москвой. Анатолий Карпов, да и не только он, выражали недоумение по поводу такой подготовки. От пары месяцев до матча остались крохи.

Это только считается, что гроссмейстеры играют короткий матч. Их состязание длится всю жизнь. Уже 25 лет яростные баталии перемежаются короткими ничьими, и «гамбургский счет» отражает не только итог, он показывает ныне так часто поминаемую всуе психологическую совместимость. Не в последнюю очередь, я бы сказал, «репертуарную», ибо в партиях больших шахматистов выбор варианта играет зачастую решающую роль. Не побоюсь заметить, что по отработанности дебюта Полугаевскому не было равных в мире — глубина поиска достигается за счет сужения круга проблем, и это его «ахиллесова пята». Своего рода принцип неопределенности Гейзенберга в шахматах. Таль в этом плане полный антипод своего соперника. Рижанин мог играть все что угодно, и те позиции, на которых экс-чемпион мира заканчивал иногда дебютную подготовку, для его оппонента служили исходной базой для анализа. Если в турнире широта кругозора позволяет «подбирать ключи» к уязвимым точкам соприкосновения с репертуаром соперника, то в матче такой подход к дебюту становится бумерангом.

Вот и вырисовывается главная проблема — глубина погружения в круг возможных систем для предстоящего поединка, особенно при дефиците времени. Тут бы собраться в пружину и работать, работать… Но для артистической натуры рижанина самопрограммирование глубоко чуждо. Мне кажется, что Таль подсознательно хватался за любую возможность избегать кропотливой работы. Интересно мнение 13-го чемпиона мира: “Он, конечно, превосходил Полугаевского, но уже требовалась подготовка, требовались другие качества, уже спортивные, исследовательские, Талю этого всегда не хватало, это вынуждало его пробуксовывать”.

В спартанской обстановке хоккейно-футбольной базы сборных страны в Новогорске Миша не мог высидеть больше одного дня и умчался в Москву. На следующий день он приехал на такси, усталый от дороги, кое-как отзанимались пару часов, но такая ситуация его не устраивала, и наша звезда переложила на меня транспортные вопросы.

Тем временем Алик Рошаль решил проблему места для занятий в столице оригинальным способом. Его приятель, директор универмага “Минск”, по понятиям брежневской Москвы – большой человек, снял “под Таля” люкс в закрытой гостинице столичного горкома в арбатских переулках. Его альтруизм объяснялся просто – после обеда с очередной молоденькой продавщицей они отдыхали в этом номере, открытом для нас с 3-4 часов. Я добирался со сбора с пересадками по несколько часов, а Миша приезжал от очередной пассии. Неудивительно, что Геля перестраховывалась с квартирой в Дубулты и с шубой! В какой-то момент я не удержался и проехался по поводу ситуации. На что тот с честным взглядом покаялся: “Я не бабник, я – алкоголик!” Но пользы от таких занятий было мало, хотя жертва ладьи из 4-й партии будущего матча придумана именно там. К слову, о нравах того времени – в ресторане с обширным меню по смехотворным ценам сидели исключительно пожилые мужчины в темных костюмах с депутатскими значками.

По возвращении Таля из Швеции с командного чемпионата Европы кое-как удалось вырваться в Баку на тренировочные партии с Гариком Каспаровым. Из планировавшихся шести партий, к сожалению, были сыграны только две. Первая партия закончилась вничью. Вторую Миша проиграл белыми. Когда Гарик, не скрывая радости, воскликнул: “Это моя первая победа в Каро-Канне над гроссмейстером!” – на Мишу нельзя было смотреть. «Как гроссмейстером? Просто гроссмейстером?» Он сильно принял после партии, и тут ему сообщили о смерти брата. Это было уже слишком. “Позвони Кларе Шагеновне, – сказал он Геле, – чтобы она организовала укол…”

Известие о кончине брата позвало в Ригу. Мой рейс на Минск перенесли на другой день, когда я уже сидел в аэропорту. Пришлось звонить Аиде. Я оказался первым, кто обживал новую квартиру Гарика в другом подъезде, только что подаренную Гейдаром Алиевым – ещё стоял запах краски! Помимо раскладушки с лампой, мне дали пока ещё запрещённую в Союзе “Защиту Лужина”, “свежачок” из Швеции.

Начались хлопоты о переносе матча. В конце концов президент ФИДЕ Ф. Олафссон санкционировал перенос на 23 марта. Через пару дней начался сбор, запланированный в Юрмале. Витолиньш и я устроились в традиционном «Интуристе» в Майори, а Миша застрял дома. Вначале аргументировал простудой, и мы часами добирались к нему электричкой и трамваем, психическое состояние Алвиса из-за трудностей с транспортом начало вызывать тревогу. Один случай мог кончиться совсем плохо, Геля сообразила увеличить дозировку сильных антидепрессантов. Потом мы были обескуражены громадными солнечными очками нашего героя в полутёмной комнате. Через пару дней Миша случайно снял их, и мы увидели огромный фингал под глазом, оставалось только догадываться, кому он был этим обязан. Вскоре я был приглашён на заседание президиума шахматной федерации Латвии, где, в присутствии Кобленца, не счёл возможным скрывать свой взгляд на возможность негативного исхода матча. Про себя вспоминал Болеславского, отказавшегося работать с ним ещё против Ботвинника со словами: ”Талю нужен не тренер, а нянька!”

К слову, у Миши была обширная шахматная библиотека, но в жутком беспорядке. Я как-то организовал субботник, и втроем мы стали расчищать авгиевы конюшни. Я натолкнулся на переписанные от руки партии полуфинала СССР 1952 г., которые экс-чемпион мира решил выкинуть. Когда вечером я рассказал об этом Валерию Журавлеву, тот в отчаянье готов был бежать во двор Мишиного дома и копаться в помойке, чтобы спасти их! Нашёл также переплетённую дипломную работу по Ильфу и Петрову и, конечно, взял почитать, ибо много слышал о ней, но, пожалуй, самым главным была сама тема после многолетнего умолчания в сталинские времена.

В шахматном плане “маг комбинаций” категорически отказался заниматься чёрным цветом и весь сбор был посвящён опровержениям фирменного варианта соперника, где острейшие фантазии радовали его глаз.

В Алма-Ату прилетели за несколько дней до начала матча. Вначале нас было семеро. Помимо семьи, секундантов – меня и Витолиньша, были доктор и директор Латвийского шахматного клуба.

Гера в своих воспоминаниях об отце пишет: “На память приходит также имя Иосифа Ефимовича Гейхмана, который долгие годы был не только другом отца, но и его лечащим врачом. (Миша называл его “доктари” – АК) Он тяжело переносил поражения отца и страшно переживал, если отец плохо себя чувствовал — настолько, что, когда в 1988 году отец в очередной раз лежал в реанимации, Иосиф Ефимович получил инфаркт и умер”.

Я уже упоминал о нём на матче с Корчным. Милейший человек, гордившийся спасением Аркадия Райкина, как он рассказывал, с того света, сразу располагал к себе, и прогулки с ним были лучшим лекарством от стресса.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Стоят А.Витолиньш и Л.Любоевич, на заднем плане Мишина жена Геля с Н.Захаровым

Не могу повторить эту характеристику, говоря о Николае Михайловиче Захарове. Прекрасный администратор, эффектный мужчина, он использовал свою должность как трамплин для очередного карьерного прыжка, пользуясь покровительством министра здравоохранения Латвии Канепа, попутно руководившего федерацией шахмат. Через несколько лет, окончив ВПШ, он уже руководил «Медтехникой» в его епархии. В независимой Латвии Захаров стал одним из руководителей русской партии. С его слов я узнал о предварительном зондаже в КГБ моего возможного выезда в качестве секунданта в капстраны. Помог он и Лёве Гутману, пришедшему на поклон к Талю в преддверии выезда на ПМЖ, вывезти личную картотеку, в дальнейшем так нужную ему для поддержания за рубежом репутации теоретика. Здесь я в очередной раз увидел двойной стандарт в отношениях Таля с людьми – когда слышал указания, которые он давал Геле и Захарову, и мог сравнить с тем, что он говорил в лицо.

Однако силой обстоятельств я стал у директора клуба на пути. Придя на работу в клуб, первым делом НМ выбил себе четырёхкомнатную квартиру (не обращая внимания на многолетнюю очередь сотрудников), но в микрорайоне. Под эгидой успешной Мишиной игры на межзональном он начал разговоры о получении под меня элитной квартиры бывшего премьер-министра, известного писателя Вилиса Лациса. Я удивлялся, как во время турнира Канеп несколько раз подходил ко мне с информацией на эту тему. Когда Захаров понял отсутствие у меня интереса, он стал приглашать в республику Володю Багирова, посулив свою квартиру, чтобы оставить элитную за собой. В конце концов он провернул этот полукриминальный вариант, но Багиров, узнавший задним числом подноготную, был вне себя от ярости. Однако для того, чтобы реализовать эту комбинацию, директору клуба надо было выжить меня с роли Мишиного секунданта, в чём он и преуспел по окончании матча.

Уютный Дом отдыха ЦК КП Казахстана располагался на полпути от Медео до современного здания Дома офицеров, где развернулись баталии. Осталось загадкой, повлияла ли перемена высоты в 400 м. К услугам шахматистов были бассейн, сауна. Надо было видеть, с каким упоением экс-чемпион мира выигрывал турнир за турниром… в настольный теннис.

В первый же день в столовой, когда все наши уже разбрелись, ко мне подсел известный казахский поэт Олжас Сулейменов, как оказалось, председатель федерации шахмат Казахстана. Я знал о скандале с его нашумевшей книгой “Аз и я”. Выяснилось, что он заехал на пару дней сюда, чтобы познакомиться поближе с Мишей. Я тут же разыскал Таля, но он категорически отказался тратить время на диссидентствующего национального героя. Кстати, недавно я прочитал очередную легенду, что Таль и Высоцкий были приятели, но в своё время Миша в ответ на мой вопрос буркнул, что они как-то пересекались в одной компании. Такое мифотворчество больше подходит для “художественной” литературы типа “Прекрасной толстушки” Ю.Ф. Перова, где в одном из героев легко угадывается Таль.

Я списался заранее со своим другом Борей Каталымовым и привёз от него чемоданы с литературой. Здесь сразу вспоминается негатив – по окончании матча я просил Мишу о каком-то небольшом жесте благодарности в адрес тренера, ради него лишившегося на полмесяца своей библиотеки, но получил категорический отказ. Говорят, большинством звёзд любые проявления внимания воспринимаются как само собой разумеющееся, но каждый раз чёрствая неблагодарность в подобных ситуациях, а я их насмотрелся за время нашей работы, оставляет рубец. Может быть, следовало с самого начала соблюдать дистанцию, ибо в процессе сближения тебя начинают воспринимать как собственность.

На открытие матча прилетели председатель федерации шахмат, лётчик-космонавт Севастьянов и директор ЦШК Батуринский. Они появились в столовой дома отдыха, когда мы уже пообедали. На столе оставалась большая ваза с пирожками. Пока Виталий Иванович развлекал публику баснями из быта космонавтов, Виктор Давыдович с вожделением упивался видом желанного деликатеса. Несколько раз он нерешительно совершал движения в сторону вазы, но никто ничего уже не ел, да и при его комплекции это было бы лишним. Я поймал напряжённый взгляд 5-летней Жанночки, пристально следящей за чужаком. Наконец, наш шеф сдался и решительно потянулся за пирожком, но тут как гром с небес прозвучало: “Куда тебе, пузырь, сейчас лопнешь!” Тут в самый раз Миша мог ласково воскликнуть знакомое: “Мой Арафатик”. Как-то в «Интуристе» Жанна с отцом и мной зашла в лифт и с ходу громко заявила чете пожилых иностранцев: “А я – дочка Таля!” Конечно, они не понимали русскую речь, да и имя для них ничего не значило. Я как-то спросил пятилетнего ребёнка: “Жанна, ты умная девочка. Почему ты иногда так себя ведёшь?” – “Папе нравится”.

Случайно я услышал о предполагаемом через полтора месяца участии экс-чемпиона мира в турнире в Бугойно. На мой взгляд, это говорило о его неверии в победу, ибо для подготовки к Корчному не оставалось бы времени. Кроме того, никаких шагов для оформления моего выезда не предпринималось. Напрашивалась мысль о поддержке федерацией мощного заслона против “злодея”, в котором я был бы не так нужен. Конечно, здесь интересы страны пересекались с потаённым желанием чемпиона мира играть за валюту, и я не был уверен в искренности намерений Батуринского. Я спросил Мишу, его аргумент – от турнира всегда можно отказаться. Во время важного разговора с ВД он попросил меня на время выйти, а потом руководитель советских шахмат заметил мне, что у них есть возможность сделать документы на выезд оперативно. Всё это выглядело не слишком убедительно, а в сочетании с пустыми обещаниями экс-чемпиона мира типа международного турнира и кучей других мелочей заставляло задуматься.

За анализом М.Таля и его секунданта А.Капенгута наблюдают участники межзонального Л.Любоевич и Ф.Тройс, а также А.Войткевич, помогавший при подготовке к турниру

В первой партии Полугаевский провоцировал партнёра на повторение варианта из межзонального. После матча, во время прогулки по прекрасному парку дома отдыха, Лёва, обмениваясь впечатлениями с автором, подтвердил предположение, что нас ждало усиление. Миша предпочёл систему Бондаревского – Макогонова, тщательно подготовленную к матчу в Багио, однако 40-минутное раздумье над 17-м ходом не помогло избрать правильный план.

Получать пробоину в первом туре рижанину не привыкать — это давно стало печальной традицией. Но тем большего внимания требовал белый цвет: был взят первый тайм-аут. Еще задолго до матча мы разошлись во мнении, будет ли применен «фирменный» вариант соперника, и я был не прав. На 10-м ходу Таль пожертвовал фигуру.

Идея А. Витолиньша ведет к очень запутанной игре, которая не носит форсированного характера. Подобные позиции исключительно трудоемки, и нам пришлось немало часов провести за анализом возникающих осложнений.

Должен покаяться, что дал Талю спорный совет. Я напомнил, как перед последним туром межзонального позвонил чрезвычайно взволнованный Полугаевский, с которым у меня были приятельские взаимоотношения свыше 10 лет, и начал осторожно интересоваться моим мнением, как надежнее всего сделать белыми ничью с Георгиу, обеспечивающую ему матчи претендентов. Он был в таком состоянии, что ему больше нужна была консультация психотерапевта, чем теоретика. Наконец, Мише надоело ждать, пока я освобожусь, и он лениво махнул рукой: “Зови”. Через пару минут влетает взъерошенный Лева и начинает сыпать вариантами. За ним вскоре прибежал Верховский, потом приплёлся Аверкин, понурив голову. Стало ясно, что “нет пророка в своем отечестве” и собственные тренеры его не устраивают. Лева демонстрировал интереснейшие идеи. Лишь спустя 9 лет Таль впервые применил одну из них против Тиммана (Хилверсум, 5-я партия матча), и сейчас система называется его именем, хотя ее автором был Полугаевский. К сожалению, аналогичные ситуации в теории встречаются достаточно часто, что я не раз ощущал на собственной шкуре.

Напоминая эту комичную подготовку, я предложил ходы анализа делать без раздумий, нагнетая психологический эффект. Понимал, что подопечный не привык играть подобным образом, но мне казалось, что при возникновении ситуации, требующей свежего решения, скажется комбинационное дарование, практически неограниченное лимитом времени. Однако я не учёл включение в команду соперника Никиты Глебовича Алексеева – видного психолога, в будущем члена-корреспондента академии. Как следствие, Лёва мужественно сражался, будучи пойманным на вариант, ведь позиция после 19 ходов стояла у нас дома и Таль истратил только 15 минут, в основном на хождение по сцене, а у чёрных оставалось около получаса. Критическая позиция возникла к 26-му ходу. В зале я поделился с Витолиньшем несложным вариантом, где белые получали 4 пешки за фигуру при продолжающейся атаке, однако Миша прошёл мимо. Отложенная была близка к ничьей, которую надо было искать. Я ошибочно полагал, что ничья достигается в эндшпиле «ладья, слон и конь против ладьи и коня без пешек». Однако Таль, взяв второй тайм-аут, игнорировал анализ. Геля, понимая его состояние, повторяла басни о похождениях Лёвиной жены Ирочки, по прозвищу “умница”, пытаясь вывести Мишу из ступора. С момента откладывания он больше суток не интересовался позицией! Неужели в аналогичной ситуации любой другой участник матчей претендентов мог так поступить!?

В интервью Гельфанд сказал, что Таль много работал. Может быть, Боря помнил с моих слов, что Миша со страшной скоростью впитывал гигантские объёмы информации благодаря своей гениальности, но это совершенно разные материи! Я довольно подробно описываю подготовку и игру в матче, чтобы читателю было предельно ясно, в чём его ахиллесова пята!

В результате в последний момент в машине мы, казалось, нашли ничью в главном варианте, но оказалось, что Лёва записал другой ход, и Миша за доской ничего не смог сделать.

М. Таль – Л. Полугаевский

Сицилианская защита В96

4-я партия матча, Алма-Ата, 1980

1.e4 c5 2.Nf3 d6 3.d4 cxd4 4.Nxd4 Nf6 5.Nc3 a6 6.Bg5 e6 7.f4 b5. Последний бой состоялся в четвёртой партии. К этому времени подъехали Кобленц и Багиров. Если появление маэстро было само собой разумеющимся, то Володя сам по себе стал психологическим оружием. Около 10 лет совместной работы Лёва отправил “коту под хвост” на 45-м чемпионате СССР, обыграв своего секунданта чёрными и лишив гроссмейстерского балла. “До поры до времени” Таль безучастно взирал на возню Захарова с приглашением бакинского гроссмейстера, включая его пребывание на нашем сборе, однако после возражений Полугаевского против переноса сроков он “дал добро” на приезд Володи в Алма-Ату. Но и здесь наш лидер был непоследователен, ибо только после решающей партии выяснилось, что весь встретившийся вариант был аккуратно записан табличной нотацией в тетради Багирова. К слову, в 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел эту систему записи у Володи, а в Алма-Ате, увидев обилие подборок, подготовленных моим учеником Серёжей Артишевским по заказу Таля, но, кстати, так и не оплаченных, бывший тренер Лёвы радостно воскликнул: “Как родные!”

8.e5 dxe5 9.fxe5 Qc7 10.exf6 Qe5+ 11.Be2 Qxg5 12.Qd3 Qxf6 13.Rf1 Qe5 14.Rd1! Ra7 15.Nf3 Qc7 16.Ng5 f5 17.Qd4 h5! 18.Rxf5!? exf5 19.Nd5 Qd7!! После встречи Миша констатировал, что жертва ладьи, найденная в краснопресненской гостинице, была Лёве известна, но через два хода, задумавшись на 40 минут, он не решился на агрессивное 20.Rd3, предпочтя 20.Qh4 Be7 21.Kf1, хотя и не видел опровержения, а думал лишь, чем удивить соперника.

20.Rd3!±.

Самый очевидный ход с угрозой выиграть “прямой наводкой” (21.Re3+).

Чёрным не просто найти защиту. Не сомневаюсь, что в нормальном состоянии “рижский волшебник” в этой позиции раскатал бы любого. Но, выбитый из колеи неудачным стартом, Миша ищет “пятый угол” – не форсированный выигрыш, а лишь как удивить партнёра. Я в этой главе уже не раз отмечал важность душевного комфорта для взлётов экс-чемпиона мира.

Анализируя после матча, я установил отсутствие защиты у чёрных и напечатал варианты в “Шахматы, шашки в БССР” №4 за 1980 год стр. 7-9, а в процессе работы над этим текстом спустя 40 лет проверил анализ на компьютере. Особенно впечатляла позиция, где после тихого хода лишние ладья и слон не могут спасти чёрных. Подтверждает это мнение и то, что Лёва через несколько лет избирал другой путь в своём фирменном варианте, хотя и там компьютер нашёл пробоины.

20…Nc6. Естественная попытка найти защиту, подключая коня. Остальное проигрывает:

20…f4? 21.Qe4+ Kd8 22.Nb6+–;

20…Rh6? 21.Bxh5+! Rxh5 22.Re3+ Kd8 23.Qb6+ Rc7 24.Nxc7 Rh6 (24…Qxc7 25.Nf7+ Kd7 26.Qe6#; 24…Rxg5? 25.Nd5++–) 25.Nf7+ Qxf7 26.Ne6+ Kd7 27.Rd3++–;

Эффектно белые выигрывают как после 20…Bd6?! 21.Re3+ Kf8

(21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–; 21…Kd8 22.Qh4 Bg3+ 23.Rxg3 Qxd5 24.Rd3+–) 22.Nf6! gxf6 (22…Bg3+ 23.hxg3 Qxd4 24.Re8#) 23.Qxf6+ Kg8 24.Bf3! Bb7 (24…Bf8 25.Qg6+ Bg7 26.Re8+ Qxe8+ 27.Qxe8+ Bf8 28.Qe5 Bb4+ 29.Kf1+–) 25.Qg6+ Kf8 (25…Qg7 26.Qe6+) 26.Ne6++–.

так и при 20…Rb7?! 21.Re3+ Kd8 (21…Qe7? 22.Qc5 Be6 23.Nxe7 Rxe7 24.Rxe6 Rxe6 25.Qc8+ Ke7 26.Qxe6+ Kd8 27.Nf7++–; 21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Bf3!+–) 22.Qh4! Qxd5 (22…Be7 23.Nf7+ Ke8 24.Nxe7 Qxe7 25.Rxe7+ Rxe7 26.Nxh8+–; 22…Qe8 23.Nf7+ Kd7 24.Qd4 Bc5 25.Qxc5 Qxf7 26.Nb6+ Rxb6 27.Rd3++–) 23.Ne6+ Kd7 (23…Ke8 24.Nc7++–) 24.Qd8+ Kc6 25.Rc3+ Bc5 26.Rxc5+ Qxc5 27.Bf3++– Невероятно красивый мат!

Детальный анализ показывает, что чёрные могут пытаться спастись, лишь пожертвовав ферзя, однако надо найти подходящую ситуацию. 20…Be7?! 21.Re3 0–0 22.Rxe7 Qxe7 23.Nxe7+ Rxe7 24.Kf1 Nd7 25.Qd5+ Kh8 26.Qd6+–. Этот путь трудно советовать!

21.Re3+

21…Ne7! Единственная защита!

21…Kd8?? 22.Qb6++–;

21…Be7? 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–;

21…Qe7? 22.Qb6 Rh6 23.Bxh5+!+–.

22.Nf6+! Удар, знакомый по предыдущим примечаниям.

22…gxf6 23.Qxf6 f4!?

23…Rg8? 24.Bxh5+ Kd8 25.Rc3!+–;

23…Qd5 24.Qxh8 Qc5 25.Bxh5+ Kd7 26.Rd3+ Nd5 27.Bf3 Kc7 28.Rxd5 Qe7+ 29.Re5 Qg7 30.Ne6+ Bxe6 31.Qxg7+ Bxg7 32.Rxe6+–.

24.Re5 Qd4. Сомнительна попытка сохранить материал 24…f3?! 25.Bxf3 Bb7 26.Qxh8 Bxf3 27.gxf3 Qd6 28.Qxh5+ Kd7 29.Re4!, например: 29…Qd5 30.Qg4+ Kc6 31.Nh7 Rd7 32.Qe6+ Kb7 33.Qxd5+ Nxd5 34.Nxf8+–.

24…Rg8 25.Bxh5+ Kd8 26.Rc5 Rc7 27.Nf7+ Ke8 28.Ne5+ Kd8 29.Nxd7 Bxd7 30.Rxc7 Kxc7 31.Qxf4+ (отсутствие координации чёрных фигур в сочетании с беспомощным королём делает шансы на спасение призрачными) 31…Kc8 32.Bf3 Nf5 33.33.Qe4±.

25.Rxe7+ Rxe7 26.Qxd4 Bg7 27.Qd5 Bg4 28.Ne4±. Лучшее, чего чёрные могут добиться! Однако перевес белых не вызывает сомнений.

После 4 партий в нашем лагере воцарилось уныние: Миша не реализовал две блестящие разработки белыми, на которые Лева попался в своем фирменном варианте, и проиграл черными. Ясно, что приходилось играть резко любым цветом, но он был совершенно растерян и подавлен, с трудом осознавая, куда его завела жизненная философия “А мне так хочется”. Я пытался уговорить его применить мою свежую идею в Модерн Бенони   (см. партию с Маровичем №24), но безуспешно. В конце концов он отказался… из-за острейшей позиции, но меньше всего потому, что эта ситуация может разрешиться миром! Миллионам почитателей гениальности 8-го чемпиона мира просто невозможно представить его состояние в тот момент!

Пожалуй, здесь можно поставить точку. Стало ясно, что счет 3:1, с учетом взорвавшихся мин, не давших, однако, ожидаемого эффекта, делает рижанина «смертником». Статистика показывает, что очень много матчей из десяти партий заканчиваются 5,5:2,5. Это объясняется тем, что проигрывающий обязан рисковать и «горит» еще больше.

Прочитав эти заметки, можно прийти к выводу, что не столько Полугаевский выиграл, сколько Таль проиграл. Это мое субъективное мнение. Москвич продемонстрировал в матче свои лучшие качества — отработанный дебютный репертуар, прекрасный расчет, отличную технику реализации преимущества.

Спустя несколько лет после матча

После матча в упомянутой статье “Глазами секунданта” я писал: “За двадцать лет со времени матча с Ботвинником шахматы на высшем уровне сильно изменились — несравненно возрос аналитический элемент, связанный с обузданием лавины информации. Он требует обстоятельного аскетического, профессионального подхода. Эмоциональную гениальность чародея 64-х полей приходится укладывать на «прокрустово ложе» повседневной многочасовой работы. Но к самобытным талантам, видимо, нельзя подходить с обычными мерками! Никто не сомневается, что весь шахматный мир будет еще не раз восхищаться блестящими взлетами фантазии, крупнейшими турнирными успехами экс-чемпиона мира. Но сможет ли он активно бороться в следующем претендентском цикле, зависит во многом от возможности самопрограммирования”.

После матча Захаров вызвал меня на откровенный разговор и задал вопрос о перспективах Таля в следующем цикле. Я вынужден был констатировать реальное положение дел. Не сомневаюсь, что это помогло ему провернуть задуманную комбинацию, но мне не хотелось врать, ведь не очень приятно выступать в роли очевидца, еще меньше — быть лицом, когда косвенно, когда и прямо отвечающим за падения всеобщего любимца (за взлеты отвечает он сам).

Как сказал Сергей Есенин: “Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии”. Спустя 40 лет тяжело вспоминать, как гений не реализовал полностью свой дар, я думаю, из-за выпестованной вседозволенности, сжигающей изнутри.

Ранее опубликованные материалы автора:

А. Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.1)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.3)

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Книга выйдет в скором времени в библиотеке Федерации шахмат России.

Опубликовано 26.07.2023  21:42

Обновлено 27.07.2023  21:04 и 30.07.2023  17:05

 

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут, международный мастер

 

Заслуженный тренер Белорусской ССР готовит к публикации автобиографическую книгу. Предлагаем вашему вниманию сокращенный вариант главы, посвященной  Всемирным  студенческим  олимпиадам  1964–1966  гг. О последующих олимпиадах и первенствах СССР среди молодых мастеров с участием автора рассказывается в других главах.

 

1964 г. под Москвой был организован закрытый отборочный турнир в студенческую сборную страны. В 1954 г. ФИДЕ договорилась с Всемирным союзом студентов о проведении Всемирных студенческих олимпиад с ограничением возраста до 26 лет. Лишь в 1977 г. из-за прекращения финансирования было принято решение заменить их на командные чемпионаты мира среди молодежи. Как правило, сборная СССР была первой, однако в 1960 г. у себя дома, в Ленинграде, команда с Б. Спасским во главе уступила американцам. Еще хуже наши сыграли в предыдущий год, заняв лишь четвертое место.

Отступать было некуда, и федерация назначила старшим тренером Игоря Захаровича Бондаревского, гроссмейстера с суровым характером. Вторым тренером был приглашён вышедший из возраста Володя Багиров. Костяк сборной был ясен из предыдущих составов – Гера Ходос, Володя Савон и Эдик Мнацаканян. По итогам турнира были определены оставшиеся – Гена Аношин, Рома Пельц и я.

Сразу после отбора начался тренировочный сбор, к которому примкнул Боря Спасский, под крыло Бондаревского, готовясь к зональному турниру. Среди прочего мы спросили у него, какую систему сицилианской защиты он может рекомендовать. Его ответ нас поразил: «Ребята, изучайте шевенинген, ибо сейчас ольшинство попыток белых получить перевес в различных схемах сводится к позициям типа этих. Поэтому у него большое бу- дущее». В начале 60-х шевенинген почти не играли, он считался слишком пассивной системой. Тогда не было загородных олимпийских центров подготовки, и за «манну небесную» шли места типа дома отдыха «Баковка», который сейчас, я думаю, в городской черте Москвы. Аношин и я еще не были за границей, и нам предстояло  собеседование в 10-м подъезде ЦК КПСС, обязательное для всех выезжающих впервые.

Незадолго до этого мы посмотрели глупый фильм, где девчонка из глубинки, выиграв в лотерею шубу, предпочла взамен поездку в Москву. Особенно раздражал эпизод после прилета, когда вместо гигантской очереди на такси попросилась в машину к генералу, а оказалось – к маршалу. Бодро добравшись до станции, мы с ужасом обнаружили, что в этот день не оказалось запланированной электрички и мы безнадежно опаздываем. Выбежали на автотрассу и стали голосовать. Несколько машин проехало мимо, но одна, с занавесками, остановилась. Мы сели и обомлели, увидев погоны адмирала флота Сергея Георгиевича Горшкова, который мило начал нас расспрашивать: чувствовалась нехватка посторонних контактов.

В 1964 году малая олимпиада проходила в Краковском университете, которому исполнилось 600 лет. Заодно отмечали 1000 лет Польши и 20 – коммунистическому правительству. Нам предстояла трудная конкуренция с прошлогодним победителем – титулованной командой Чехословакии. Широко известные в шахматном мире Горт и Кавалек стали гроссмейстерами уже на следующий год, Янса и Смейкал – позднее, все не раз играли потом в межзональных турнирах, а их лидер и в претендентском цикле.

Ветераны вспоминали предыдущие баталии. Очень красочно Багиров описывал матч с монголами, которые для него были на одно лицо, и ему казалось, что они меняются. Тут его  осенило – он предложил расстановку, впоследствии названную нами монгольским вариантом. Суть его в ударном тандеме белоцветчиков – Ходоса и Мнацаканяна. Для этого на первую доску черными выпускали защитника Пельца. Конечно, хотя это и было в рамках правил, выглядело не совсем этично. Однако благодаря такой хитрости мы сумели выиграть олимпиаду, а Рома по дороге обыграл будущего секунданта Фишера – гроссмейстера Ломбарди. Выходной день посвятили поездке в Освенцим. Впечатление жуткое. До сих пор перед глазами тысячи спутанных в гигантские клубки проволочных оправ. У Багирова на глазах слёзы. Тяжелее всего было немецкой команде, на которую все смотрели соответствующе.

Матч с Болгарией. Сидят Радулов, Ходос, Савон, Мнацаканян, Капенгут. Стоит 4-й справа Пельц

Дисциплина была строжайшая. Как-то наша переводчица пригласила меня погулять. Так ребята не пустили, сказав, что им наплевать, если я попадусь, но тогда житья вообще не будет. Вечером мы сидим на скамейках возле нашего подъезда, проходит мимо будущий пастор Ломбарди и на ломаном русском произносит: «Все команды с девушками, а русская – с гроссмейстером Бондаревским». Во время одной из таких посиделок Игорь Захарович произносит, глядя на меня:

«Там поймали вора, у которого нашли русский   фотоаппарат». Я про свой совершенно забыл, пошел проверить, на  месте  ли. Я убежден, что известный шахматист не погнушался проверить чемоданы, и как бы предупредил меня не делать глупостей.

Тем более странно, что ещё в поезде Варшава – Краков я слышал его разговор с чиновником польской федерации мастером Литмановичем,  который  ехал в нашем купе. Оказывается, за каждого члена делегации полагалось платить 110 злотых, или 3 доллара в день. Для государства лучше платить местной валютой, а для Спорткомитета СССР – долларами, потому что курс для иностранца был 24 злотых за 1 доллар. Однако Польша, как и все страны Варшавского договора, была заинтересована в валютных поступлениях, поэтому для своих граждан обменный курс был в 3 раза больше. Естественно, они нашли общий язык.

После закрытия Игорь Захарович звонит в Москву принимать поздравления. Да, конечно, поздравляем, только Смыслов захотел поехать на Кубу вместо Ходоса, поэтому тот будет играть в полуфинале чемпионата страны вместо Капенгута, а этот обойдется лично-командным первенством СССР среди юниоров. Кстати, мне удалось его выиграть, обогнав Цешковского, Тукмакова, Джинджихашвили и др.

В следующем году отбор в молодежную сборную прошел в доме отдыха «Красная Пахра» под Москвой во время студенческих каникул. Состав был очень сильный, даже два гроссмейстера – В.С. Антошин и В.П. Симагин – играли вне конкурса. Победителем уверенно стал Савон, мне удалось разделить 2–4 места. Обстановка в новых корпусах была довольно свободная, складывалось впечатление, что именно так отдыхает «золотая молодежь» того времени. В какой-то вечер нам показали фильм «Председатель». Его премьера должна была состояться в конце 1964 года, но была отложена. Картину подвергли жестокой цензуре и вырезали самые острые эпизоды, особенно важен был для формирования мировоззрения молодёжи спор председателя колхоза с начальником районного управления МГБ. Когда зажегся свет в зале, на сцену поднялись Юрий Нагибин и Алексей Салтыков, сценарист и режиссер, и начался интереснейший разговор, где самыми невинными были обороты типа «наше славное десятилетие» (об эпохе Хрущёва) и т.п. Мне потом говорили, что дача Нагибина рядом в Переделкино, а кто-то из отдыхающей элиты попросил известного писателя об этой встрече. Как-то после очередного тура Мнацаканян начал задирать Витолиньша. Тот и так был не слишком многословен, а в этой ситуации тем более, и предложил продолжить выяснять отношения в блиц. Очень быстро ставки выросли, и Алвис в итоге выиграл больше 250 руб. (Для сравнения,  моя зарплата в «Белгоспроекте» после окончания техникума была 60 руб.) На другой день главный судья Г.А. Гольдберг устроил нам головомойку, метал громы и молнии, и был в замешательстве, когда в ответ на финальную фразу: «Как ни трудно, но надо оплатить сломанные часы» раздался дружный хохот.

12-я студенческая Олимпиада прошла в 1965 г. в Румынских Карпатах, с нами отправились Александр Маркович Константинопольский и Владимир Павлович Загоровский. Сбор был, как и в прошлом году, в доме отдыха Баковка». Команда выступала в прежнем составе, только вместо выбывшего по возрасту Ромы Пельца играл Боря Шипов, который оказался чужим в дружной команде. Гена Аношин, как всегда, обожал рассказывать о своих похождениях, но не помнил, что то же самое говорил годом ранее. Когда молодой ученый начал какую-то историю, я ее продолжил. Он опешил и произнес: «Да, тебя нельзя знакомить с женой» (подробнее об Аношине – в «64» №2/2017). Как-то Мнацаканян повел себя не лучшим образом. Гера Ходос ему в сердцах: «Ара, ты – питекантроп!», на что невозмутимый Эдик отреагировал: «А ты шестикантроп». Интеллектом он не блистал, подозреваю, что вообще не знал этого слова.

Турнир проходил в бывшей резиденции румынского короля Михая I, который в 1944 г. арестовал маршала Иона Антонеску и перешел на сторону союзников, получив за это орден «Победы» в 25-летнем возрасте.

Однако через три года Сталин заставил его отречься от престола, и монарху в Швейцарии пригодилась лицензия пилота, заработанная им ранее. В 2005 г. его, как единственного оставшегося в живых кавалера уникального ордена, даже пригласили в Москву на празднование 60-летия Победы.

В выходной день хозяева организовали вылазку в горы. Нас посадили в автобусы и высадили в живописном месте. Но переводчица была одна на несколько команд, иначе говоря, она предпочитала флирт работе, и мы понятия не имели, куда идем. Народа вокруг становилось все меньше, и я оглянуться не успел, как мы остались вдвоем с тунисцем.

Казалось, до верха было рукой подать, и мы стали подниматься дальше. Языков для общения у нас не было, он мне «Болотников», я ему «Гаммуди» (олимпийские чемпионы по бегу на длинные дистанции из наших стран) – и вперед. Дошли наверху до громадного красивого луга, который, как вскоре выяснилось, назывался поляной рогатых – там окрестные молодицы изменяли своим мужьям. Нашли таверну, попытались выяснить дорогу обратно. Одна теплая компания собиралась в наш городок, согласилась прихватить нас с собой, но не торопилась. Когда в конце концов мы попали в Синаю, Эдик, первый, кого я встретил из наших, бросился мне на шею. Я понял, что дело плохо. Ребята рассказали, что руководитель делегации Загоровский был почти в невменяемом состоянии, приговаривая: «Ему хорошо, он разбился, а каково мне возвращаться в Союз?»

Перед последним туром сложилась напряженная ситуация. Основные соперники чехи также сохранили прошлогодний состав, но неожиданно на втором месте с отрывом на 2 очка от нас оказалась сборная Израиля. Однако им предстоял матч с нами, а подпирали команды чехов, румын и датчан.

Будущий международный мастер Яша Блейман – в прошлом житель Вильнюса. Его родители сумели сделать документы, подтверждающие проживание в Польше до войны, и в 50-е годы сумели через Варшаву попасть на Землю  Обетованную.  (Недавно я узнал, что он потом в течение 10 лет работал над смартбомбой с лазерным наведением). У нас было много тем для разговоров, в частности, о его тренере и моём старшем товарище Вистанецкисе. По поручению своей команды он предложил ничью в матче, которая нам гарантировала 1-е место, но наш руководитель, случайный человек на этом поприще, легкомысленно пообещал хозяевам, что мы будем играть. Многоопытный Константинопольский предпочитал не высказываться. Мы предложили тренерскому составу, что договоримся свести матч вничью без них, чтобы застраховать их от возможных осложнений дома (все-таки это был 1965, а не 1967 г., когда были прерваны дипломатические отношения), и таким образом обеспечим золотые медали. Но Загоровский, профессор истории Воронежского университета и чемпион мира по переписке, испугался последствий. Разозлившись добела, мы вышли в коридор и встретили Блеймана. Стоило нам заговорить, как Шипов, у которого уже не было времени конспирироваться, открыл дверь к Загоровскому и Константинопольскому и закричал: «Скорее! Они договариваются!»

Нас развели по комнатам и не нашли ничего умнее, чем не поставить на последний тур с Израилем двух чистых евреев – Ходоса и меня. Начался матч. У Савона хуже, у Мнацаканяна минимальный перевес в типичном каро-канновском эндшпиле. Аношин стоит неважно, а у Шипова как раз значительно лучше. В течение матча мы опять получили предложение о счете 2:2, но опять наш главный отказывается, и в итоге Гена проигрывает. После этого у Шипова не выдерживают нервы, он подходит к Загоровскому и заявляет, что не может дальше играть.

Казалось, это хороший момент, чтобы начать мирные переговоры на оставшихся трех досках и все-таки занять первое место… Однако в этот момент Загоровский полностью теряет контроль над собой и с раздражением разрешает Шипову согласиться на ничью, после чего 1,5 из 2 в оставшихся партиях позволяли бы конкурентам нас обойти! Наш лидер все-таки сумел  сделать  ничью. К этому времени Израиль уже обеспечил 2-е место, и Яша мог бы играть до бесконечности, надеясь на ошибки оппонента. Тут уже нам чудом удалось повлиять на Мнацаканяна, который был настолько заведен всей этой ситуацией, что отклонял любые предложения о компромиссе. Сборная СССР все-таки взяла золотые медали! Тренеры просили нас не выносить сор из избы, но, подозреваю, карьера Ходоса покатилась вниз при их участии.

Очередной отборочный в студенческую сборную прошел в традиционные сроки в доме отдыха Вороново. Для меня неожиданностью стал провал неформального лидера нашей сборной в течение последних трех лет Геры Ходоса.

Возможно, я невольно приложил к этому руку, когда в порядке трепа предложил ему сыграть в блиц за 1 минуту против его 5 минут с пятерным ответом. При этом, сделав ход, я могу держать руку на кнопке часов. (К тому времени мы с Талем сыграли около тысячи лёгких партий.) Ребята начали советовать Гере взять себе 3 минуты, но только с тройным ответом. Матч окончился со счетом 6:0. Почему-то это на него очень подействовало, а на турнире началась эпидемия блица. Сейчас звучит дико, но Виталий Цешковский просил у меня фору 2 минуты на 5 и, естественно, в конце концов я проигрывал в борьбе.

Сбор студенческой сборной на этот раз был в Новогорске на базе футболистов «Динамо». Ни двухэтажного здания хоккеистов-футболистов сборной страны, ни тем более общего корпуса олимпийской базы еще не было. Было интересно смотреть чемпионат мира по футболу одновременно на двух  телевизорах по разным каналам без звука с комментариями профессионалов. Из старожилов команды остались только В. Савон и я. Новички – это Г. Кузьмин, Э. Бухман, Б. Гулько и В. Тукмаков. На подхвате дежурил Т. Георгадзе с оформленными документами, чего не скажешь про Савона и меня. Дни летели, на нашего лидера ждали решение на выезд одновременно из Украины и Вооруженных сил, на меня запрос, если и был, то только в армию. Конечно, без Капенгута можно было легко обойтись, но без двух… Многие из читателей плохо представляют иезуитскую систему оформления выезда за рубеж в то время. Получив на руки письмо из командирующей организации с просьбой о представлении характеристики с места работы или учебы, соискатель отправлялся за подписями секретаря партийной организации, председателя профкома, комсомольского босса и директора. Каждый мог подписать в рабочем порядке, занеся потом в ближайший протокол, но и достаточно часто настаивал на личном присутствии на ежемесячном заседании.

Собрав все подписи, претендент относил документы в райком партии, где ему предстояло отбиваться от вопросов выездной комиссии из ветеранов, чье решение утверждало бюро райкома на своем заседании. Каждая подпись могла требовать от получаса до месяца, а весь процесс редко укладывался в отведенный срок. В итоге материалы сдавались, в нашем случае, в республиканский спорткомитет, об остальном мы могли только догадываться.  Дальше  они  поступали в выездную комиссию ЦК КПБ, которая запрашивала мнение КГБ, и специальной почтой отправлялись в другую выездную комиссию, на этот раз ЦК КПСС, чье решение было финальным, но в исключительных случаях для знаменитостей попадало  и на более высокий уровень.

Лев Яковлевич Абрамов неофициально попросил о помощи старшего тренера ЦДСА Аркадия Гурвича, тот пошел на прием к большому любителю шахмат – зам. начальника политуправления войск центрального подчинения, и чудо случилось: он подписал.

Слева направо В. Загоровский, А. Константинопольский, Г. Ходос, А. Капенгут, Б. Шипов, Э. Мнацаканян, В. Савон и Г. Аношин

Документы переправили в ЦК КПСС. Хотя выезжающим не положено было знать порядок прохождения бумаг в инстанциях, тем не менее какие-то обрывки информации доходили. Вдруг, как гром среди ясного неба, узнали, что дотошные особисты проверили, и №№ наших воинских частей не относились к этому политуправлению. Стал вопрос о наказании подписавшего генерал-полковника, а это уже очень высокий уровень, я предполагаю, что решение принимал секретарь ЦК по кадрам И.В. Капитонов. Когда он узнал, что команда-чемпион мира может поехать не в полном составе из-за отсутствия у двух основных игроков соответствующих подписей, распорядился выдать паспорта без них. Как потом говорил Абрамов, ни до, ни после подобных прецедентов не было. На сборе реальных занятий, как всегда, не было, и процветал блиц на интерес. Боря Гулько не хотел профанировать любимое дело всей будущей жизни и оставался за бортом. Мне нравилась его твёрдость, хотя сам и не придерживался такого подхода, и я согласился играть на шоколад, который нам выдавали. Конечно, мне он был не нужен, но надо же было на что-то играть. Для уравнивания шансов я давал фору 3 минуты на 5, но скоро Борино лакомство кончилось, а играть ему хотелось, и он проиграл все плитки, которые нас ожидали в Швеции. Об этом узнал его тренер Абрам Иосифович Хасин, который заменил Константинопольского в нашей сборной. Состоялось собрание, где руководство осудило подобную практику. Затем ребята обсудили это между собой и вынесли вердикт: шоколад со сбора – мой, за рубежом – Борин, ибо там мы «на осадном положении».

Перед отъездом состоялся блиц- турнир, который выиграл Савон, а за второе место в последнем туре сражались Тукмаков и я. Получив большой материальный перевес, я заиграл небрежно, ибо вот-вот должен был упасть флажок партнёра, и… подставил ферзя. Володя начал играть с бешеной скоростью, но времени хватило только на несколько хо- дов. Он подбросил вверх на метр деревянную доску с фигурами, побелел как мел и убежал в лесок. Мы опасались потерять товарища. Через час он вернулся, не хотел говорить, да и мы боялись его трогать.

В Стокгольм добирались поездом. После смены колеи вид из окна вагона на жилища меняется в лучшую сторону. Проезжаем ГДР, выглядело значительно лучше, чем Польша. Впервые в жизни плыл на пароме, а Швеция смотрелась как кукольные декорации. Пересадка на пригородный поезд, и мы в Эребру, хотя и опоздали на открытие.

Разместили все команды по мини-отелям, на двух этажах около десяти комнат. Наш самый юный участник тут же познакомился с соседями – симпатичной девушкой с матерью, и пытался общаться по-английски. Однако через несколько дней, проходя мимо их комнаты во внеурочное время, услышал русскую речь, при том, что накануне они это не показывали. Мы не очень верили в разговоры на соответствующем уровне о возможных провокациях, но здесь были настороже – ведь почти все первый раз попали в капстрану. Хотя это был маленький городок, многое поражало. Вездесущий Боря, сделав крюк по пути с турнира, приговаривал:

«Какой табак я видел». В ларьках типа нашей «Союзпечати» продавались не только сигареты, конфеты и жвачка, но также газеты и журналы, иногда слишком фривольные, если не сказать больше. В первый же вечер в столовой самообслуживания для участников чемпионата изголодавшиеся ребята спрятали под листьями салата кусок курицы, а сверху положили еще по одному. Но всех перещеголял Тукмаков, который умудрился законспирировать еще один! В итоге кому-то не хватило. На следующий день на раздачу была приставлена ворчливая старуха, выдававшая по куску в одни руки. Перед закрытием турнира в очереди за супом стоял сам президент ФИДЕ Фольке Рогард.

 

Д. Гиздаву – А. Капенгут

Французская защита C01 13-я студенческая олимпиада,

Эребру, 1966

 

1.e4 e 6 2 .d4 d 5 3.Nc 3 Bb 4 4.exd5 exd5 5.Qf3.

Гарри Каспаров в книге «Мои великие предшественники», том 4 пишет: «Одна из оригинальных идей Ларсена». Действительно, довольно неожиданно на короткое время это продолжение приобрело большую популярность. Бент Ларсен, комментируя нашумевшую партию с Лайошем Портишем (Амстердам, 1964) пишет в своем сборнике «50 избранных партий»: «Разменный вариант уже давно пользуется репутацией скучного ничейного продолжения. Объективно сильнее 5.Bd3, но этот ход считался мертво-ничейным из-за 5…Nc6 6.Nge2 (ныне эту позицию пытаются оживить путем 6.a3!?, при 6…Bxc3+ 7.bxc3 два слона оставляют белым надежды на инициативу) 6…Nge7 7.0-0  Bf5, и у черных нет никаких проблем. Ход в тексте направлен именно против маневра Nе7 и Bf5, по- сле 5…Nе7 6.Bd3 Nbc6 7.Ngе2 у белых обещающая позиция. После настоящей партии ход 5.Qf3 стал чуть ли не модным продолжением, но вновь исчез из практики – и очень скоро – ввиду ответа 5…Qе7+!, например 6.Ngе2 Nс6 7.Qxd5 Nf6 с богатой компенсацией за пешку. Во время партии я рассматривал ответ 5…Qе7+ и представил себе такое продол- жение – 6.Bе3 Bxс3+ 7.bxc3 Qa3 8.Kd2. Оно, может быть, выглядит странно, но у белых богатые шансы. Однако впоследствии партия Мештрович – Марич (Югос- лавия, 1967) показала, что 6.Bе3 сомнительно из-за 6…Nf6 7.Bd3 c5!. С тех пор я полагаю, что 5…Qе7+ сильнейший ход за чёрных. Сразу после партии О’Келли показал ход 5…Bе6, считая его самым приемлемым продолжением, но я так не считаю – после 6.Bd3 Qf6 белые должны играть 7.Bf4!. Предлагалось и 5…с5, но 6.dxc5 d4 7.а3 Qа5 8.Rb1 явно хорошо для белых. Так что Портишу было над чем подумать».

5…Nc6 6.Bb5 Nge7 7.Bf4. Перекликается с одним из рассмотренных ниже вариантов партия Суханов – Краснов, Москва, 1971, где было 7.Bg5!? (7.Nge2 Bf5 8.Bd3?! Qd7=) 7…f6

(7…Be6 8.0-0-0 Qd7=) 8.Bf4 0-0 9.0-0-0 a6 10.Bd3 (10.Bxc6! bxc6

11.Nge2 ) 10…Nxd4! 11.Bxh7+

Kxh7 12.Rxd4 c5 13.Rd1 Bxc3 14.Qxc3 Bf5 15.Ne2 d4 .

7.. 0-0.    «Константинопольский предложил впоследствии 7….. Bf5! 8.0-0-0 Qd7 9.Nge2 0-0-0=. Пожалуй, это приемлемый способ развития, но и короткая рокировка не ошибка» (Ларсен). 7…Ng6?! 8.Nge2 0-0 9.0 0-0 Nce7 10.a3 Nh4 11.Qh5 .

8.0-0-0 (8.Nge2 Bf5= 9.0-0-0 a6 10.Bd3?! Bxd3  11.Rxd3  Re8 12 .Qh 5?   Ng 6!   13.Bd 2   Qh4 !

14.Qxd5 Bxc3 15.Nxc3 Nb4! ван Гет – Россолимо, Вейк-ан-Зее, 1968; лучше 10.Bxc6 bxc6 11.g4!).

 

8…Be6! Рекомендация Ларсена. Плохо 8…Na5? 9.Nge2 c6 10.Bd3 b5 11.h4! («Правильное вступление к атаке – так быстрее всего создается угроза и тем самым выигрывается важный темп» – Ларсен) 11…Nc4 12.h5 f6 (12…Re8 13.g4! Qa5? 14.h6 g6 15.Bc7!)

13.g4 , Ларсен – Портиш, Амстердам, 1964.

Предлагалось 8…Bf5!?, хотя это дарит белым темп. 9.g4!? (обоюдоостро 9.Bxc6!? bxc6 10.Nge2) 9…Bxc3 10.gxf5 Bxd4! .

Заслуживает внимания также 8…a6!? 9.Bxc6 bxc6 10.Nge2 Ng6 11.Bd2 Nh4 12.Qd3 Rb8 13.f4 Re8  14.Rhg1  Nf5  15.Ng3  Nd6

Адхами – Куартас, Скопье, 1972. 9.Nge2 a6. В теоретических руководствах приводится 9…Qd7 10.h3   a6   11.Bxc6   (11.Ba4   b5 12.Bb3 Na5 ) 11…Nxc6 12.g4 b5 13.Rhg1 Rfb8 14.Ng3 (14.Bg3 Na5 15.Nf4 Bxc3 16.Qxc3 Nc4 17.Rge1) 14…Bf8! 15.Nh5 Kh8! 16.g5 b4 17.Ne2 Bf5 18.Nhg3 a5!

Мештрович – Ульман, Сараево, 1965.

10.Bd3 Qd7 11.h3. Наиболее принципиально 11.h4!? Rae8 12.h5 f6. Сейчас как 13.Kb1 Rf7 14.Bc1 Bd6 15.Rde1 Bg4 16.Qe3 Nb4 , так и 13.Bd2 b5 14.Rde1 Bd6 15.Bf4 Ne5! 16.Qg3 Nxd3+ ос т а в л яе т чёрн ы м л у ч ш ие шансы.

11…Bxc3! 12.bxc3?! После этого серьёзного ослабления прикрытия короля инициатива чёрных бесспорна.

В комментариях,  напечатанных в журнале «Шахматы в СССР» 11 за 1966 год, я анализировал 12.Nxc3 Nxd4. Теперь недостаточно 13.Qh5?! Я привёл забавную ловушку 13…Bf5 14.Bxf5 Ndxf5 с идеей 15.g4? g6 16.Qg5 f6–+, однако можно её обойти: 15.Qf3 . Сильнее 13…f5!? 14.Be3 Ndc6 15.Bc5 b6 16.Bxe7 Nxe7 17.Rhe1 Rf6 18.Qf3 b5. У белых нет компенсации за пожертвованную пешку.

После 13.Bxh7+ Kxh7 14.Rxd4 возникает сложная позиция с множеством подковёрных тактических рифов.

12…Na5.  Чёрные  хотят  сразу «схватить быка за рога», открывая ферзю дорогу на а4 и переводя коня на с4. Несколько точнее 12…Bf5, нейтрализуя угрозы соперника. Например, 13.Rhe1 Bxd3 14.cxd3 b5 15.Kd2 Rfe8 . 13.g4?! Белые недооценивают угрозы соперника. Обилие возможностей при иррациональной ситуации взаимных атак на противоположных флангах в сочетании с порой парадоксальными тактическими идеями делают игру чрезвычайно напряжённой. Поддерживало относительное равновесие 13.Ng3 Nc4 14.Rde1!? (освобождая пространство для короля) 14…Qa4 15.Nh5 Bf5 16.Rxe7! Qxa2 (плохо 16…Bxd3? cxd 3 Qa 3+ 18 .Kd 1 Nb2+ 19.Kd2 Qxe7 20.Bh6!) 17.Kd1 Bxd3 18.cxd3 Rae8 19.dxc4 (проигрывает 19.Rxe8? Qb1+ 20.Bc1 Qb3+ 21.Ke2 Rxe8+) 19…Rxe7 20.Nf6+! gxf6 21.Bh6=. 13…Nc4 14.Rhg1 (14.Rhe1 Qa4 15.Bxc4 dxc4 16.Bxc7 Bd5 17.Qf4 Bg2! с идеей Nd5) 14…Rfd8?! Лучше прямолинейное 14…Qa4!? 15.Rde1 (если 15.Bxc4?! dxc4 16.d5, то 16…Nxd5! 17.Rxd5 Qc6 18.Rd3 cxd3 19.Qxc6 d2+ 20.Kxd2 bxc6–+) 15…Rfe8 16.Bxc7 Rac8 17.Bxc4 dxc4 18.Qg3 Bd5 .

15.h4. Облегчает чёрным задачу размен 15.Bxc4?! dxc4 с идеей 16.Qxb7? Nd5–+. Сильнее 15.Rde1 Qa4 16.Bg5!? Qa3+ 17.Kd1 Nb2+ 18.Kd2 Re8 19.Nf4 Nc 6 20.Nh 5 Na4 (20…Nxd 3 21 .Qxd 3 Na 5 22 .Qf 3 Nc 4 + 23.Kd3 ) 21.Be2 b5 22.Nxg7! Kxg7 23.Bh6+ Kg8 24.Rg3 .

15 . . .Qa 4 16 . Bxc 4 . Слишком опасно терпеть этого коня дальше: 16.Rde1?! Re8 17.Bxc7 (17.Be5?!  Nc6  18.Bxc4  Nxe5 d xe 5 d xc 4 2 0 .Kb1 Rad 8 21.Rd1 Qb5+ 22.Kc1  Qxe5–+)

17…Rac8 18.Bxc4 dxc4 19.Qg3 Bd5  20.Kb2  Be4  21.Nf4.  Напрашивается 21…Qxc2+ 22.Ka1 Nd5 (22… Rxc7? 23.Re2 Qa4 24.Rxe4=) 23.Nxd5 Bxd5 24.g5 b5 , но ещё сильнее 21…Nc6 22.Re2 Rxc7 23.f3 Nxd4 24.cxd4 c3+ 25.Ka1 Bxc2 26.Rc1 Rxe2 27.Nxe 2 Rc 8 28 .Nxc 3 Qxd4 29.Rxc2 Rxc3 30.Rxc3 Qxc3+ с достаточно просто выигранным ферзевым эндшпилем.

16…dxc4.

18…c5?! Хочется стрелять прямой наводкой по королю. Однако лучше позиционное (трудное слово для этой позиции) 18…Bd5!? 19.Qg3 Re8 20.Rge1 Be4   21.Rc1   Nd5   22.f3  Bd3!! 23.cxd3 cxd3 24.Kxd3 Nb 4 + 25.Kd2 (25.Kc4?? Qxa2+ 26.Kxb4 Qb2+ 27.Ka4 b5+ 28.Ka5 Qa3#) 25…Qxa2+ 26.Kd1 Nd3 27.Rc2 Qb3 с непрекращающейся атакой.

19.Be5?! Белые упускают последний шанс: 19.Qxb7! Nd5 (19…cxd4 20.Nxd4 Nd5 21.Be5 Qxc3+  22.Ke2  a5  23.Rg3  Qb4 24.Qxb 4 axb 4 25.Nxe 6 f xe 6 26.Ra 1  Rd7 )  20 . Bd 6  Qa 5 21 . d xc 5 Rab 8 ! 22 .Qa7 ! (не 22.Bxb8?  Nxc3+  23.Bd6  Nxd1+ 24.Kxd1? Qxc5–+ или 24.Kc1 Qa3+ 25.Kb1 c3 26.Nc1 Nxf2–+) 22…h6 23.Rb1 Rbc8 24.a4! Kh7 с безумной позицией.

19…Nc6 .

20.Bxg7!? Во время партии я считал эту жертву лучшим практическим шансом партнёра. Вряд ли можно рекомендовать 20.Qe3 cxd4 21.Bxd4 Rd5 22.Ke1 Re8 23.Kf1 Qxa2 24.Nf4 Rd6 25.h6

Bd7 26.Qc1 Nxd4 27.Rxd4 Rxd4 28.cxd4 c3–+.

20…Kxg7. Слабее отказ от принятия жертвы: 20…cxd4?! 21.Bh6 dxc3+ 22.Ke1 Rxd1+ 23.Kxd1 Rd8+ 24.Ke1 Qd6 25.Nxc3 Bd7 26.Qf4 Qxf4 27.Bxf4 Nd4 .

21.g5 cxd4 22.Qf6+ Kf8 23.g6.

Здесь уже «все пути ведут в Рим»: 23.cxd4  Qa5+   24.Ke3   Qf5–+;

23.Qh8+ Ke7 24.Qf6+ Kd7 25.g6 d3 26.Ke1 Qe7–+.

23 . . . d xc 3 + 2 4 .Ke 1 Rxd1+

2 5 . Kx d 1 Qd 6 +. Мо ж н о и 25…hxg6  26.hxg6  Rd8+  27.Ke1

Qd6  28.f4  Qd2+  29.Kf2  Rd3!

30.cxd3 cxd3 31.Re1 dxe2 32.Rxe2 Qd4+–+.

26.Kc1 (26.Ke1? Qd2+ 27.Kf1

Bh3+–+) 26…Rd8? Под занавес я внезапно просмотрел элементарную тактику. Проще всего 26…Qa3+! 27.Kd1  hxg6 28.hxg6

Rd8+ 29.Ke1 Qd6, как указано в примечании к 25-му ходу чёрных. 27.Nxc 3  (27.Qxd 8 +?  Qxd 8 28.gxh7 Ke7 29.Rg8 Qd2+ 30.Kb1 Qxe2–+) 27… hxg6 28 . hxg6 Qh2!? (28…Qe5? 29.g7+ Kg8 30.Qh6+–).

29.Rg4? Вдруг замаячило спасение в цейтноте: 29.Re1! Qh6+ 30.Kb2 Qxg6 31.Rxe6! Qxf6 32.Rxf6 Ke7 .

29…Qh6+ 30.Rf4 (не спасает 30.Rg5 Qg7  31.Qxg7+  Kxg7 32 . gxf 7+  Kxf 7–+)  30 …Rd 4

(30… Qg 7?  31.Qxe 6)  31. g 7+

(31 .Ne 2 Rd 5 32 . g x f 7 Qx f 6 33.Rxf6 Bxf7–+ или 31…Qh1+ 32.Kb2 c3+   33.Nxc3   Rxf4–+) 31 . . . Qx g 7 32 .Qxe 6 Rx f 4 33.Qc8+ Ke7 34.Nd5+ (34.Qc7+ Ke6 35.Qxf4 Qxc3–+) 34…Kd6 35 .Nx f4  Qa1+  (35 … Qg 5 ! )

36.Kd2 Qd4+. Белые сдались. Сумасшедшая партия из разменного варианта французской защиты!

А. Капенгут – Я. Смейкал Староиндийская защита E64 13-я студенческая олимпиада, Эребру, 1966

С моим партнёром, членом сильной сборной Чехословакии мы подружились на предыдущей олимпиаде, даже несколько лет переписывались. Через 7 лет на межзональном в Ленинграде он одержал 7 побед подряд и чуть не вышел в матчи претендентов. Страшный цейтнотчик, предыдущую нашу встречу он выиграл на флажке, когда я торопился срубить ему флаг.

1.d4 Nf6 2.c4 c5 3.d5 g6 4.g3 d6 5.Bg2 Bg7 6.Nc3 0-0 7.Nf3 e5.

Популярная табия тех лет. Чтобы избежать модного острого варианта с жертвой качества, в партии с В. Симагиным (Красная Пахра, 1965) я включил промежуточное 7…a6 8.0-0 e5 и, когда гроссмейстер по привычке сыграл 9.dxe6 Bxe6 10.Ng5 Bxc4 11.Bxb7, выяснилось, что чёрные не обязаны его жертвовать: 11…Ra7!? 12.Bg2 Re8 13.b3 Nd5!? (надёжнее 13…Bb5) 14.Bxd5 Bxc3 15.Bxc4 Bxa1 16.Qd5 Qf6 .

8.0-0. В конце 50-х – начале 60-х оживлённые дискуссии шли вокруг варианта 8.dxe6. В структурах пешечного клина планы сторон предельно просты: подрывать его, либо с одной стороны, либо с обеих, причём по вертикали «b» – кто раньше начнёт.

8…Ne8. При попытке организовать подрыв b7-b5 белые опережают: 8…Na6 9.e4 Nc7 10.a3 Rb8 11.b4!? Nd7 12.Be3 b6 13.Qd2 a6

14.Ne1 b5!? 15.cxb5 cxb4 16.axb4 Nxb5 17.Nxb5 axb5 18.Nd3 Nb6 19.Nb2 Rb7 20.Rfc1 Bd7 21.Bf1

Qb8 22.Ra5. Вскрытие ферзевого фланга оказалось на руку белым,  захватившим  вертикаль «a». Марович – Велимирович, Зеница, 1963.

Есть и другой способ бороться с прорывом b7–b5 – просто помешать этому: 8…Nbd7 9.Qc2 Qe7 10.e4 a6 11.a4 Nh5 12.Bd2 Kh8 13.a5 b5 14.cxb5!? (белые наметили оригинальную  жертву качества; оставляло перевес 14.axb6 Nxb6 15.b3 f5 16.exf5 gxf5 17.Ng5 ) 14…axb5 15.Nxb5 Ba6 16.Na3 Bxf1 17.Rxf1 Nhf6 18.Nc4 Ne8 19.Bh3 Ra7 20.Be3 Rb7 21.Ra1 Nc7 22.Qa4 с более чем достаточной компенсацией, Штальберг – Найдорф, Цюрих, 1953.

В наше время пользуется популярностью 8…Ng4!?

9.e4 h6. Чёрные радикально избавляются от угрозы Ng5. В ранней партии Корчной – Котков, Молотов, 1956 наметились идеи варианта 9…a6 10.a4 b6 11.Be3 Nd7 12.Qd2 Rb8 13.Ne1 Nc7 14.Nd3 f5 15.f3 a5 (15…Nf6 16.Rae1=) 16.f4= (16.exf5 Rxf5 17.Bh3 Rf8 ) 16…exf4 17.Bxf4 Ne5 18.Nxe5 dxe5 19.Bh6 Ne8 20.Bxg7 (20.exf5 Rxf5 21.Bxg7 Nxg7 ) 20…Kxg7 (20…Nxg7 21.exf5 Rxf5 22.Qe2 ).

В случае немедленного f7-f5 белый конь на g5 доставляет сопернику много хлопот: 9…f5 10.exf5 gxf5 (после 10…Bxf5 11.Ng5 белые кони оккупируют поле е4) 11.Ng5 Nc7 12.Nb5! с перевесом. На несколько туров ранее Мертенс против Лебредо сыграл 9…Na6, далее было 10.Ne1 Nac7 (10…f5 11.f4 с последующим Nd3) 11.Nd3 Bd7 12.a4 b6 13.f4 f6 14.Be3 a6 15.Qd2 b5 16.b3 Rb8 17.axb5 axb5 18.fxe5 fxe5 19.Rxf8+ Bxf8 20.Rf1 .

Спустя много  лет  Ян  чёрными в партии с Ван дер Стерреном, Мюнхен, 1988 вернулся к этому варианту: 10.a3?! Nac7 11.b4 b6 12.bxc5?! dxc5 13.a4 Nd6 14.Qe2 a5!? 15.Bb2 Qe7 16.Nd2 Bd7 17.Rae1 Rae8 18.Nb5 Ncxb5 19.cxb5 f5=.

10. а3. В современной партии Аврух – Вейсбух, Биль, 2008 белые сразу подчеркнули  минусы последнего хода партнёра: 10.Nh4!? Kh7 (10…a6 11.Rb1 b5 12.b4 cxb4 13.Rxb4 ) 11.Bd2 Bf6 (11…f5?! 12.exf5 gxf5 13.Qh5 Qf6 14.g4! ) 12.Nf3 Bg5 (12…Bg7 13.Ne1 f5 14.Nd3 и затем 15.f4) 13.Nxg5+ hxg5 14.f4! gxf4 15.gxf4 exf4 16.Qf3! Nd7 17.Qxf4 Ne5 18.Qh6+ Kg8 19.Bg5 f6 20.Bf4 .

10…Nd7.

11. Bd2!? Чехословацкая команда готовила эту структуру заранее. В первом туре Властимил Янса чёрными играл против Райковича: Ne1 f5 12.Nd3 Nef6 13.f4 fxe4 14.Nxe4 Nxe4 15.Bxe4 Qe8 16.Re1 b5 17.cxb5 c4 18.Nf2 Nc5 19.a4 Qf7 20.Qe2?! Bb7 21.fxe5 Nxe4 22.Nxe4 Qxd5 23.Qd2? Qxe5 24.Qxd6 Rae8 с решающим перевесом.

11…f5?! Спорный момент. Чёрные позволяют сопернику развивать давление на ослабленный королевский фланг. 12 .Nh 4 Qf 6 13 . e x f 5 g x f 5 14.Bh3 Nb6 15.b3 Qf 7. Другой путь – попытаться быстрее привлечь фигуры, застрявшие на ферзевом фланге, для защиты королевского: 15…Bd7 16.Kh1 Rd8 17.f3 Nc8 .

16.Rc1 f4?! (ответственное решение, ещё более ослабляющее белые поля) 17.Bxc8 Nxc8.

18.Qg4. Ситуация в матче подталкивала меня к спокойному давлению после размена ферзей. В дальнейшем порой я мог сыграть сильнее, но преимущество уже не выпускал.

 Более радикальный п у ть – немедленно вскрыть позицию: 18.gxf4!? exf4 (18…Ne7 19.Kh 1  Nf 5  2 0 .Qg 4  Nx h4 21.Qxh4 Qf5 22.f3 exf4 23.Ne4 Kh7 24.Rg1 с грозной атакой) 19.Kh1 Ne7 20.Rg1 Nf5 21.Qg4 Nxh4 22 .Qxh4 Qf 6 23.Qh 3 Kh8 24.Rce1 Qf5 25.Qh4 Nf6 (25…Qf6  26.Qg4  Qg5  27.Qxg5 hxg5 28.Rxg5+–) 26.Re7 Qh5 27.Qxh5 Nxh5 28.Nb5+–.

18 . . .Nf6 19.Qg6 . Возможен этот подход в другой редакции: 19.Qh3 Qd7 20.Qxd7 Nxd7 21.a4 Bf6 22.Nf3 Ne7 23.Ne4 Nf5 24.Rce1 .

19…fxg3?! Заслуживала внимания попытка «замутить воду» жертвой пешки: 19…b5!? 20.Nxb5 Rb8 21.gxf4 exf4 22.Bxf4 Nxd5!? 23.Bg 3 Nf4 24.Qxf 7+ Rxf 7 25.Rce1 a6, однако у белых есть 26.Re8+ Rf8 27.Nxd6! .

20.hxg3. В стиле примечания к 18-му ходу белых 20.Qxg3!? Ne7 (20…Nh5 21.Qg2 Ne7 22.Kh1 Kh7 23.Ne4 Rad8 24.Rg1 Bf6 25.Nf3 Nf5 26.Qh3 Be7 27.Nfg5+! hxg5 28.Nxg5+ Bxg5 29.Rxg5 Nfg7 30.f4! с сильной атакой) 21.Kh1 Kh8 22.Rg1 b5!? 23.Rce1 (23.Nxb5??   Ne4–+)   23…bxc4 24.bxc4 Rg8 25.Qh3 Rab8 26.f4! e4 27.f5+–.

20…Qxg6 21.Nxg6 Rf7 22.Kg2.

По-прежнему неплохо 22.f4!? exf4 23.Nxf4 b5!? 24.cxb5 a6 25.Rce1 Nb6  26.a4  axb5  27.Nxb5  Rd7 28.Re6 Nbxd5 29.Nxd5 Nxd5 30.Rxd6 .

22…Kh7. Ян проходит мимо возможности создать какую-то контригру, временно пожертвовав пешку: 22…b5!? 23.Nxb5 (23.cxb5 a6 24.bxa6 Rxa6 25.b4 cxb4 26.axb4 Nb6 27.b5 Ra3 ) 23…a6 24.Nc3 Rb8 25.Nh4 (25. Rb1 Rfb7) 25…Rxb3 26.Rc2 Kh7 (26…Rxa3?! 27.Rb1 ) 27.Rh1 Ne7 28.Bc1 .

23.Nh4 Ne7?! На этот раз стандартная жертва менее эффективна: 23…b5!? 24.cxb5 a6 25.Rh1 axb5 26.Nxb5 Nxd5 27.Rcd1 Rb7 28.a4 Nde7 29.Nf3 Kg6 30.Be3 Ra6 31. g4 Rc 6 32 .Kg 3 Rd7 33.Nd2 .

24.f3. Энергичнее 24.f4!? Raf8 25.Rce1. Чёрные могут попробовать ловушечное 25…Nc8!? 26.fxe5 Ng4, однако после 27.exd6! (27.e6? Rf2+ ) 27…Rf2+ 28.Rxf2 Rxf2+ 29.Kh3 h5 30.Re2 впору сдаваться. Приходится играть 25…exf4 26.Rxf4 Nc8 27.a4 a6 28.Re6  .

24…Rg8 25.Ne4. Белые предлагают размен коней, но, ценой отказа от удобной стоянки на е4, начинают борьбу за аналогичную на f5.

25…Nxe4 26.fxe4 Rgf8. Сохраняют белые перевес в случае упрощений после 26…Bf6 27.Nf5 Nxf5 28.Rxf5 Kg6 29.Rh1 Rh8 30.Rfh5 Rfh7 31.b4 .

27.Rxf7 Rxf7 28.b4. Чёткий рисунок игры на выигрыш возникает при 28.Rh1 Ng8 29.g4 Bf8 30.g5!? hxg5 31.Bxg5 Nf6 32.Nf5+ Kg6 33.Bxf6 .

28…b6 29.bxc5. Белые решаются на вторжение по линии «b» со стратегически выигранным эндшпилем. Можно было не торопиться с разменом: 29.Rh1 Ng8 30.Nf5 Bf8.

29…bxc5 30.Rb1 Bf6 31.Nf3 Ng8 32.Rb8 Kg7 33.a4 Rf8.

Вряд ли можно рассматривать всерьёз пассивную стойку: 33…a5 34.Kf2 Ra7 35.Ke2 Be7 36.Kd3 Kf7 37.Nh4 Bxh4 38.gxh4 Ra6 39.h5 .

34. Rb3 Bd8. Симпатичная концовка могла получиться в случае 34…Be7 35.Rb7 Kg6 36.a5 a6 37.Ra7 Rb8 38.Rxa6 Rb2 39.Nxe5+! Kh5 40.Kh3!+–. 35. Rb7+. Достаточно просто и 35.a5 Rf7 36.Rb8 Rd7 37.a6 Nf6 Nh4 Nxe4 39.Rb7 Rf7 (39…Rxb7 40.Nf5+ Kf6 41.axb7 Bc 7 42 . Ba 5 Bb 8  43 . g 4 +–) 40.Bxh6+! Kg8  41.Nf 3  Bb 6 42.g4+–.

35…Rf7 36.Rb8 Rd7 37.Kf2.

Можно продолжать аналогично примечанию к 35-му ходу белых: 37.a5 Nf6 38.a6 Nxe4 39.Rb7 Rf7 40.Bxh6+ Kg6 41.Be3 Bf6 42.g4+–.

37…Nf6 38.Ke3 Ng4+ 39.Ke2 Nf6 (быстро теряется пешка после 39…a5 40.Ra8 Nf6 41.Kd3

Ng4 42.Bxa5+–) 40.Kd3 Ne8 41.a5 a6 42.Nh4 h5 43.Nf5+ Kf7 44.Ra8 Nc7 45.Ra7

(легко выиграно также после 45.Rc8 Kf6  46.Be3  Ne8  47.Rc6  Bxa5 48.Bxc5 Bc7 49.Bxd6 Bxd6 50.c5 Rc7 51.cxd6+–) 45…Kg6 46.Rb7 Be7. Плохо 46…Bg5? 47.Nxd6!+–. Дальнейшее несложно.

47.Rb6 Bf8 48.Be3 Kf7 49.Bg5 Ne8 50.Rxa6 Rb7 51.Rb6 Ra7

52.a6. Чёрные сдались.

В этот раз, в отличие от предыдущих двух олимпиад, наша команда, выиграв все матчи, заняла первое место с внушительным отрывом в 5,5 очка. Забавно, что мы выиграли золотые медали на четных досках – Гена Кузьмин с 7,5 очка из 10 на 2-й, я с 7,5 из 8 – на 4-й и Володя Тукмаков с абсолютно лучшим результатом 9 из 9 среди вторых запасных. На обратном пути нас подстерегали нештатные ситуации. Началось с похода Загоровского за билетами до Стокгольма. Для советского человека ситуация, когда групповой билет на 8 человек, который ему рекомендовала кассирша, стоил дешевле обычных 6, казалась подарком судьбы. Однако все, кому он предлагал бесплатно поехать с нами, отказыва- лись. В итоге несколько лет наш профессор не  мог рассчитаться в спорткомитете (даже не знаю, чем это закончилось).

Слева направо: В. Загоровский, Э. Бухман, А. Капенгут, Г. Кузьмин, В. Тукмаков, А. Хасин, В. Савон, Б. Гулько

В Стокгольме я забыл наградной фотоаппарат министра обороны в общественной библиотеке, в отделе русских книг, изданных за границей. Меня привел туда капитан сборной Швеции Реддик Энд. Я ужасно перепугался возможного скандала, ибо рядовой ВС СССР играл на студенческой олимпиаде – мне на время поездки выдали студенческий билет, понятно кем оформленный, очень похожий на настоящий, который я умудрился сохранить. Помню кошмарный кросс назад, но «все хорошо, что хорошо кончается» – мой ФЭД оказался на месте.

Тот же Реддик завел нас к себе на факультет, где мы купили по экземпляру книги  нобелевского лауреата Бориса Пастернака «Доктор Живаго», напечатанной на очень тонкой, почти папиросной бумаге для удобства советской интеллигенции. У нас в памяти был огромный скандал из-за решения  нобелевского комитета, сведший гениального поэта в могилу, и хотелось понять, за что… Там же можно было купить Синявского и Даниэля, издания НТС  и  много другой эмигрантской литературы.

Еще я взял сборник с тихов Е. Евтушенко «Качка», где цензуру могли насторожить строки: «…Все инструкции разбиты, все портреты – тоже вдрызг…», намекающие на свержение Хрущева. Эти строки были написаны в 1964 г., но впервые напечатаны только в «Звезде Востока» 1967 №3. Этот номер с предисловием кандидата в члены Политбюро Шарафа Рашидова был посвящен вкладу советских писателей в ликвидацию последствий ташкентского землетрясения 1966 г., а в 1971 г. в провинциальном издательстве напечатали очередной сборник полуофициозного поэта с этим заглавным стихотворением, но под названием «Баллада о бочке», только «портреты» заменили на «графины».

Те два дня в Стокгольме получились очень насыщенные. Еще в Риге соседи по тетиной коммунальной квартире дали мне адрес магазинчика, ориентированного на дефицит почти всего у советских граждан. Его хозяин – польский еврей, узнав, что мы шахматисты, сказал:  «Как же, мой оптовый покупатель – Сан Саныч Котов. Он привозит сюда чемоданы с икрой, назад – с мануфактурой». У нас на всю поездку были сущие гроши – около 40$, было жалко даже купить «hot dog», ибо он «съедал» нейлоновую рубашку, тогда – писк моды. Первый раз мы поели досыта только на пароме, где у нас принимали марки ГДР. Когда я и это рассказал Болеславскому, он что-то посчитал в уме: «5 раз был там с Котовым, он ни разу не проболтался мне о такой возможности».

На закрытии в Кракове нам вручили переходящий главный приз – тяжелейшую стальную ладью. Её надо было не только отбуксировать в Москву, но и тащить обратно на следующий год. Ребята плевались, но волокли по очереди. Через год новые руководители, естественно, понятия не имели, что ладью надо возвращать, и смех сквозь слёзы  вызвало  наше  напоминание в последний момент на вокзале с последующей гонкой на  такси в ЦШК,  с  риском  опоздать на поезд. Каково же было торжествующее  облегчение,  когда в Швеции мы напомнили организаторам о первоначальном условии, что в случае выигрыша приза 3 года подряд он остаётся навечно! Долгое время, попадая на Гоголевский бульвар, я глядел на втором этаже на витрину с призами и вспоминал наши марафоны с ладьёй. Интересно, стоит ли наш приз там сейчас и есть ли упоминание, что все 3 раза в команде играли только Савон и автор.

«64 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 4/2022

От ред. belisrael

4 июля Альберту Капенгуту исполнилось 78 лет.  От имени многочисленных любителей шахмат, читателей сайта, желаю автору доброго здоровья, подготовки продолжения воспоминаний для публикации на сайте.

Опубликовано 05.07.2022  18:13

«Або Аба, або не». Да стогадовага юбілею майстра Шагаловіча

Штрыхі да партрэту Абы Ізраілевіча Шагаловіча (01.02.1922 30.05.2009)

У студзені 1956 г. завяршыўся чэмпіянат Мінска-1955. Чэмпіёнам чарговы раз стаў Аба Шагаловіч, будучы майстар спорту СССР і заслужаны трэнер БССР. Яму ніяк не ўдавалася выйсці першым у чэмпіянатах Беларусі, затое менавіта ў 1956 г. Шагаловіча выбралі намеснікам Гаўрылы Верасава ў рэспубліканскай федэрацыі шахмат. Пазней, у 1960-х (і ў 1970-х – да таго, як прыйшоў доктар Мікалай Місюк) ён будзе нават старшынёй – агулам каля 10 гадоў… А ў 1956-м чэмпіёнам Мінска Шагаловіч пабыў няпоўны год; у лістападзе пачаўся новы чэмпіянат, выйграны Абрамам Ройзманам.

Партыя з чэмпіянату Мінска 66-гадовай даўніны (А. Шагаловіч справа)

З Абам Ізраілевічам – «моцным майстрам, які вельмі любіў шахматы» (паводле артыкула Уладзіміра Барскага) – не выпала мне быць знаёмым. Але ў 2017-м папрасіў двух яго вучняў, кандыдатаў у майстры спорту розных пакаленняў, запісаць для belisrael.info ўспаміны пра знакамітага дзеяча шахмат, што яны і зрабілі. Тут гэтыя згадкі даюцца ў скарачэнні, у маім перакладзе на беларускую.

В. Р.

Дзмітрый Ной (1935 г. нар.):

У Шагаловіча душэўныя адносіны з вучнямі не складваліся. Ён скончыў юрыдычны інстытут, атрымаў дыплом юрыста, але пазней не працаваў па спецыяльнасці. Думаю, што раздвоенасць адбівалася на яго характары ў псіхалагічным плане.

Шагаловіч быў прыгожы мужчына, сярэдняга росту, разумны, разважлівы. Такім заставаўся, не мяняючыся, дзясяткі гадоў. Ён доўга працаваў то намеснікам старшыні шахматнай федэрацыі, то яе старшынёй, пакуль не знаходзілася, з яго пункту гледжання, больш вартая кандыдатура. Быў акуратны, сумленны, паважаны ўсімі. К 1957 году гуляў у сілу майстра спорту. Аркадзь Ракітніцкі выбіў у спарткамітэце грошы на правядзенне турніру з майстарскай нормай. Запрасілі з Расіі чэмпіёна сталіцы Салаўёва і майстроў Шчарбакова, Юхтмана. Шагаловіч перавыканаў норму і, нарэшце, стаў майстрам. Пасля гэтага, аднак, ён усё радзей уключаўся ў турніры.

Я займаўся шахматамі ў мінскім Палацы піянераў у канцы 1940 – пачатку 1950-х гадоў. Прыблізна ў 1950 годзе Шагаловіч звазіў каманду Палаца ў Прыбалтыку. Мы пабывалі з матчамі ў Вільнюсе, Рызе, Таліне. Усё гэта прыемна ўспомніць, але адносіны з настаўнікам у мяне былі халаднаватыя: відаць, перашкаджалі розныя характары.

Шагаловіч меў падпрацоўку на радыё. Пасля А. Ракітніцкага гэта па значнасці другая фігура ў шахматным жыцці Беларусі. У яго было многа вучняў, у тым ліку гросмайстар Віктар Купрэйчык.

Юрый Тэпер (1958–2020):

Шахматны гурток мінскага Палаца піянераў я пачаў наведваць у верасні 1971 года. Першы сезон асноўным трэнерам быў Міхаіл Шарашэўскі; ён кіраваў заняткамі ў другую змену (з тымі, xто раніцай хадзіў у школу), а Шагаловіч вёл ранішнюю групу шахматыстаў. У той навучальны год ён прыходзіў на замену адзін ці два разы, але тыя заняткі нічым асаблівым не вылучаліся. Адзінае, што я адзначыў, – яўрэйскі акцэнт (напрыклад, «пяць» замест пяць).

Пад кіраўніцтвам А. Шагаловіча я займаўся шахматамі два сезоны: 1972/73 і 1973/74. Адзначу «дух» гуртка. Ва ўсіх, прынамсі ў пераважнай большасці рабят, незалежна ад таго, якіх поспехаў яны дабіліся, на ўсё жыццё захавалася любоў да шахмат, цікавасць да шахматных падзей і паважлівае стаўленне адно да аднаго. Ні разу ў маёй прысутнасці не было ўзаемных абраз, боек, канфліктаў па яўрэйскім або іншым нацыянальным пытанні. А мы ж вучыліся ў 1970-я гады, калі ў савецкім грамадстве ўсё гэта здаралася. Вядома, дадатная абстаноўка ў гуртку была звязана з тым, што на шахматы хадзілі пераважна дзеці з iнтэлігентных сем’яў, але і асабістую ролю Абы Ізраілевіча прымяншаць не варта.

У пачатку заўсёды быў агульны ўрок на 15-20 мінут, дзе паказвалася якая-небудзь партыя або тэарэтычны варыянт (звычайна дэбютны; эндшпілі Аба Ізраілевіч дэманстраваў рэдка). Потым ішла практычная частка заняткаў – турніры, лёгкія партыі. Згуляныя партыі тут жа аналізаваліся. Шагаловіч глядзеў і лёгкія партыі вучняў без запісу, ставіўся сур’ёзна да разбору пазіцый, выяўлення памылак. Па-мойму, аналіз быў найбольш карыснай часткай заняткаў.

Колькі слоў пра стыль паводзін А. Шагаловіча. У яго фразах было шмат гумару, досціпаў, цікавай інфармацыі – шахматнай і не толькі. Гаварыў ён проста, зразумела; можа, дзесьці нават падстройваўся пад мову рабят. Успамінаецца адзін эпізод. Вельмі здольны хлопец Гена Лібаў (цяпер ён майстар ФІДЭ, вядомы трэнер) прапусціў адзін занятак. На наступным ён сказаў, што пісаў сачыненне. А. I. толькі і чакаў, каб пакпіць з тых, хто прапускае заняткі. Вось яго маналог, наколькі яго помню: «Так, сурёзная прычына. Вось у Сярэдняй Азіі ўзбекі, таджыкі ездзяць на ішаках. І якія ў іх бываюць сачыненні? Што бачаць, тое пяюць. Ва ўсіх там “сачыненні”»… Запомніўся фінал таго ўрока. Калі была развязана няпростая задача, нехта гукнуў «Ура!». Шагаловіч тут жа заявіў: «Хто крычыць “ура”? Вы думаеце, што вы ў тыле ворага? Вы ў тыле більярдыстаў!» Справа ў тым, што ў гульнёвым пакоі Палаца стаяў більярд, і некаторыя гурткоўцы хадзілі туды ў час заняткаў.

Часам пад настрой А. Шагаловіч успамінаў маладосць. Паспрабую аднавіць яго ўспамін пра Вялікую Айчынную вайну і вайсковую службу: «Тое, што цяпер наракаюць на цяжар службы, гэта пустое. Вось у нас перад вайной быў цяжар. Ганялі нас па 20 кіламетраў у адгазніках і з грузам. Не ведаю, як я вытрымаў. Называлася гэта “вучыцца па-сувораўску”. А ў немцаў ніякіх сувораўцаў не было. Едуць сабе на машынах, танках, матацыклах і рабі з імі, што хочаш. Дзіва што мы столькі тэрыторый аддалі. Так, фізічна мы былі моцныя, але што толку ад моцы, калі ў іх была перавага ў тэхніцы. Добра, што паспелі разгарнуць вытворчую базу на Ўсходзе і зрабіць пералом у вайне». Я цікавіўся гісторыяй, але нячаста мне выпадала чуць падобныя выказванні.

Аба Ізраілевіч любіў расказваць пра сустрэчы з вядучымі шахматыстамі. Узгадаю яго ўспаміны пра Міхаіла Батвінніка. Аднойчы Шагаловіч ездзіў у Маскву на ўсесаюзны турнір першакатэгорнікаў, і да іх завітаў Батвіннік. На пытанне Шагаловіча аб прычынах наведвання турніру, дзе клас удзельнікаў не адпавядаў гросмайстарскаму, Батвіннік адказаў прыкладна так: «Адкрыю сакрэт. Першакатэгорнікі тэорыю ведаюць слаба, пазіцыю разумеюць сваеасабліва. Праз няведанне яны могуць прыдумаць арыгінальныя хады. Калі ўзяць іх пад “рэнтген” і добра прааналізаваць, то гэтыя варыянты можна потым ужываць у самых сур’ёзных турнiрах». На пачатку 1970-х гадоў гэтыя думкі гросмайстра выклікалі ў гурткоўцаў не абы-якую цікавасць.

Запомніліся таксама словы Абы Ізраілевіча наконт таго, што не трэба баяцца пройгрышаў. Ён расказваў, што, калі Віця Купрэйчык першы раз гуляў у турніры Палаца піянераў, то прайграў усе партыі. Шагаловіч тады апасаўся, што гэта можa надлaміць першакласніка, і ён кіне заняткі. На шчасце, гэтага не здарылася.

А. Шагаловіч не любіў, калі перабольшвалі сілу супернікаў. Неяк ён уключыў у юнацкую каманду першаразрадніка Міколу Клебановіча (цяпер – кандыдат у майстры). Матч адбыўся ў Ленінградзе, Коля абедзве партыі прайграў. Пры разборы партыі трэнер выказаўся так: «Супернікам Колі быў “чыжык” па прозвішчы Юнееў». У адказ на рэпліку, што гэты «чыжык» дабіўся поспехаў «на Саюзе», наш трэнер заявіў, што не трэба шукаць сабе апраўдання ў чужых поспехах, няма чаго баяцца. Я не ўпэўнены, што метад «прыніжэння» супернікаў заўжды быў слушны, але ведаю дакладна: калі сам Шагаловіч гуляў, ён нікога не баяўся. У свой час ён адолеў Таля, зрабіў нічыю са Смысловым… (гл. партыі ніжэй).

Рэзка адрэагаваў А. Шагаловіч на тое, што яго былы вучань В. Купрэйчык у 1976 г. падпісаў артыкул з крытыкай на адрас федэрацыі шахмат, кіраванай ім, Шагаловічам. Але помніцца і такое. У 1985 г. мы з Валерам Буякам загаманілі пра гексашахматы на пасяджэнні федэрацыі. Віктар Купрэйчык, Альберт Капенгут, Аба Шагаловіч знайшлі тады паразуменне («нам не патрэбны такія гульні»). Так, гросмайстар Купрэйчык казаў: «40 тысяч займаюцца ў нас у рэспубліцы звычайнымі шахматамі, а тут групка 10-20 чалавек… Хай ездзяць [на спаборніцтвы] за свой кошт!», Шагаловіч падтакваў. Але мінула гады 4, я спаткаў Шагаловіча, ён спытаўся «Чым займаешся?» і на адказ «У гексашахматы гуляю» пахваліў: «Малайчына!»

***

Некаторыя дадатковыя звесткі пра Абу Шагаловіча я атрымаў з публікацый 1970–1990-х гг. Артыкул за подпісамі Верасава, Купрэйчыка і Холада, згаданы ў Ю. Тэпера, публікаваўся ў маскоўскай газеце «Советский спорт» і ў рыжскім часопісе «Шахматы» (№ 21, 1976). У ім змяшчалася крытыка на адрас федэрацыі шахмат БССР і асабіста Шагаловіча за, калі рэзюмаваць, «адставанне ад жыцця». Крытыкаваў Шагаловіча і ўсесаюзны часопіс «Шахматы в СССР» – за няздольнасць забяспечыць правядзенне ўсесаюзнага спаборніцтва ў Мінску. Савецкім СМІ на 100% верыць не абавязкова, і яшчэ адзін вучань А. Шагаловіча, шматразовы чэмпіён Беларусі Альберт Капенгут, у 2020 г. празрыста намякаў, што ў іх гісторыя шахмат фальсіфікавана (зрэшты, А. К. супрацоўнічаў з тымі самымі СМІ – напр., з «Физкультурником Белоруссии»). Аднак падобна, што Аба Ізраілевіч, які ў 1960-х гг. займаў пасаду старшыні федэрацыі і быў зноўку на яе абраны ў 1970 г. – аднагалосна, пасля чатырохгадовага перапынку, – сапраўды не быў выдатным арганізатарам. Хоць і ўнёс свой уклад у поспех беларускай каманды на ўсесаюзнай Спартакіядзе 1963 г.

У артыкулах А. Шагаловіча, якія ў 1980-х друкаваліся ў інфармацыйна-метадычным зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (пэўны час А. Ш. займаў пасаду старшага трэнера зборнай школьнікаў БССР і актыўна дзяліўся сваімі меркаваннямі пра гульню юных, даваў парады калегам), было шмат памыснага, але нямала і спрэчнага, дагматычнага. Прывяду пару фраз пра картачную гульню, у прыватнасці, прэферанс як забаўку для шахматыстаў: «Карты ніколі нікому не дапамагалі і ніколі не дапамогуць. Яны толькі стамляюць мозг, забіраюць масу нервовай энергіі, каштоўнага часу, вядуць да бяздзейнасці ды гультайства» (артыкул 1982 г.). Між тым картачнай гульнёй, асабліва брыджам, у той час захапляліся многія вядучыя гросмайстры, у тым ліку чэмпіён свету, дый трэнер Карпава Сямён Фурман, як сведчыў Гена Сасонка ў кнізе «Мае паказанні», у 1970-х меў рэпутацыю заўзятага карцёжніка. Лёс умее іранізаваць: адзін з вучняў А. Шагаловіча, міжнародны майстар па шахматах Дзмітрый Навіцкі ў год смерці свайго настаўніка зрабіўся чэмпіёнам СНД менавіта па прэферансе…

Аба Шагаловіч быў першым трэнерам Міхаіла Шарашэўскага. Праз дзесяцігоддзі Шарашэўскі так апіша свайго настаўніка ў кнізе «Моя методика» (Масква, 2019, с. 5-6): «Ён быў таленавітым, адукаваным чалавекам, моцным практыкам, але па цяперашніх мерках – аматарам. Ён любіў шахматы, здолеў прышчапіць гэтую любоў вучням, але прафесійнай методыкай навучання ён не валодаў».

Некаторыя сумневы ў чалавечых якасцях А. Шагаловіча з’явіліся ў мяне па прачытанні інтэрв’ю ў зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (1990; адтуль і першае фота). Заклікаючы шахматыстаў да сціпласці і самаадданасці, майстар сам не супраць быў пахваліцца: «Недзе з 1947 да сярэдзіны 50-х гадоў быў нязменным чэмпіёнам Мінска». Як відаць з публікацыі пра пасляваенныя чэмпіянаты, гэта не зусім так, дый гісторыі аб адносінах А. Шагаловіча з А. Ракітніцкім, аб стылі паводзінаў першага за дошкай, запісаныя Д. Ноем у 2016 г., не ўпрыгожваюць вобраз шахматнага майстра. Не дужа трэнер Шагаловіч давяраў сваім калегам з іншых гарадоў Беларусі – выхадзец з Бабруйска Барыс Мар’ясін (1950 г. нар.) у 2020 г. сведчыў, што стаўленне Абы Ізраілевіча да юных шахматыстаў з рэгіёнаў бывала прадузятым, мінчанін яўна аддаваў перавагу мінчанам.

Ці быў А. Шагаловіч «другой паводле значнасці фігурай у шахматным жыцці Беларусі»? Калі мець на ўвазе выключна адміністратыўны аспект, то, бадай, адносна пэўнага перыяду можна і згадзіцца… Калі ж зірнуць на вынікі А. Ш. у чэмпіянатах Беларусі, то яны былі такія: 1947 – 11-е месца з 16; 1948 – 3-е з 14; 1949 – 4-е з 14; 1950 – 2-3-е з 14; 1951 – 10-12-е з 14; 1952 – 10-11-е з 14; 1953 – 5-е з 14; 1954 – 8-е з 16; 1955 – 6-7-е з 14; 1956 – 11-е з 16; 1957 – 6-е з 16; 1959 – 3-4-е з 16; 1961 – 9-11-е з 17; 1963 – 6-е з 18; 1964 – 3-е з 16; 1966 – 5-6-е з 14; 1969 – 8-10-е з 16. Такім чынам, дапушчальна аспрэчыць словы майстра, маўляў, «другім, трэцім» ён рабіўся «сістэматычна».

У інтэрв’ю 1990 г. А. Шагаловіч нібы апраўдваўся за пасрэдныя вынікі ў чвэрцьфіналах чэмпіянатаў СССР: «Сямя (я ранa aжаніўся, у 1946 годзе, калі мне было 24 гады), вучоба, праца… Можа быць, іменна таму дабіцца нечага большага было цяжка». Для даведкі, Міхаіл Батвіннік, Тыгран Петрасян і Міхаіл Таль ажаніліся ў 23 гады, Гаўрыла Верасаў – у 22…

Асобныя партыі ў А. Шагаловіча выходзілі вельмі няблага, але ў цэлым яго гульня не адрознівалася стабільнасцю. Зразумела, заслугоўвае павагі сам факт удзелу ў амаль 20 рэспубліканскіх першынствах, і тое, што А. Ш. быў адным з першых нараджэнцаў Беларусі, якія заваявалі званне майстра спорту СССР па шахматах. Да 1957 г. такіх было менш за дзесяць.

Удалыя партыі з «зоркамі»:

М. Таль – А. Шагаловіч (Вільнюс, 1955)

1.c4 Кf6 2.Кс3 d5 3.cd К:d5 4.g3. Наймацнейшы працяг. Пасля 4.d4 g6 паўстае абарона Грунфельда. А калі 4.Кf3, то мажліва 4…g6 або пераход да ферзевага гамбіту шляхам 4…с5 5.е3 е6 6.d4. 4…g6 5.Сg2 К:c3. Не жадаючы марнаваць час на адступленне 5…Кb6, што і вяло да аднаго з варыянтаў абароны Грунфельда. Цяпер жа белыя атрымліваюць моцны цэнтр і паўадкрытую лінію «b». 6.bc Сg7 7.h4. У духу Міхаіла Таля – атака пры першай магчымасці. Звычайным працягам з’яўляецца 7.Лb1 Kd7 (У партыі Ройзман – Шагаловіч з першынства Беларусі таго ж года было выпрабавана 7…0-0 8.Л:b7 С:b7 9.С:b7 Кd7 10.С:а8 Ф:а8 11.Кf3 Ке5 12.0-0 К:f3+ 13.еf, і белыя засталіся з лішняй пешкай, праўда, з контргульнёй у чорных.) 8.Кf3 0-0 9.0-0 Кb6 10.d3 Сd7 11.е4 с6 12.Сb2 з прасторавай перавагай у белых. 7…Кd7. Дапускаючы наступ белых на каралеўскім флангу. Магчыма, лепей тут было 7…h5. 8.h5 c6 9.Кf3 Кe5 10.К:е5. Вострая гульня пачыналася пасля 10.d4 К:f3+ 11.С:f3 Се6 12.Лb1 Фd7. 10…С:е5 11.hg hg 12.Л:h8+ С:h8 13.Лb1. Лепей было 13.Фа4 і толькі потым Лb1. Цяпер чорныя завалодваюць ініцыятывай. 13…Фa5! 14.Фb3 Фh5 15.Cf3? Белыя не заўважаюць 16-ы ход чорных і хутка трапляюць у цяжкае становішча. Ратавання варта было шукаць у варыянце 15.Крf1. Напрыклад: 15.Крf1 Фh2 16.e4 Ch3 17.C:h3 Фh1+ 18.Kpe2 Ф:e4+ 19.Kpd1 Фh1+ 20.Kpc2 Ф:h3 21.Ф:b7 Фf5+ 22.Kpb2 Фc8 23.Ф:c8+ Л:с8 24.Крс2 Крd7 з імавернай нічыёй. 15…Фh2 16.e4 g5! Гэты прыхаваны рэсурс атакі белымі не быў улічаны. Пагражае g4. Здавальняючай абароны ўжо няма. 17.d3 Фg1+ 18.Kрe2 g4 19.Сg5 gf+ 20.Kр:f3 Фh2 21.Сh4 Сf6 22.С:f6 Фh5+ 23.Kрf4. На 23.Крg2 было б Сh3+ і Фf3. 23…Фh6+ 24.Сg5 e5+ 25.Kрf3 Фh5+ 26.Kрe3 Ф:g5+. Белыя здаліся (заўвагі А. Шагаловіча са зборніка «Шахматисты Белоруссии», Мінск, 1972). У кнізе Марка Дварэцкага «Мастацтва манеўравання» («Искусство маневрирования», Масква, 2017) аналіз А. Ш. удакладняецца: напрыклад, ход 15.Сf3 Дварэцкі лічыў прымальным, а 16.е4вырашальнай памылкай (трэба было 16.е3! з узаемнымі шансамі).

А. Шагаловіч – В. Смыслоў (Масква, 1967)

1.d4 Кf6 2.Кс3 d5 3.Сg5 Кbd7 4.Кf3 h6 5.Сh4 e6 6.e4 g5 7.Сg3 Сb4 8.ed К:d5 9.a3 К:c3 10.Фd3 Сa5 11.b4 Кd5 12.ba c5 13.Фd2 cd 14.К:d4 Фf6 15.Сc4 Кf4 16.0-0 Кe5 17.Сb5+ Kрf8 18.Лfe1 a6 19.Сa4 Kрg7 20.Лad1 Кeg6 21.Кf3 e5 22.Фd6 Сg4 23.Ф:f6+ Kр:f6 24.Лd6+ Сe6 25.h4 Лad8 26.Лb6 Лd5 27.Сb3 Л:a5 28.hg+ hg 29.Кd2 Л:a3 30.С:f4 К:f4 31.g3 Кh3+ 32.Kрg2 g4. Нічыя.

Адкуль прыказка «Або Аба, або не»? Яе ўзгадала шахматыстка і журналістка Эльміра Харавец, якая чула, як трэнеры Леў Пак і Аба Шагаловіч пакеплівалі адно з аднаго па-беларуcку. Шагаловіч менаваў Пака Шпакам, а той не палез па cлова ў кішэнь, магчыма, перафразаваўшы пеcеннае «Ці ты Яcь, ці ты не».

Падрыхтаваў В. Рубінчык,

г. Мінcк

Апублiкавана 15.02.2022  13:47

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

От ред. belisrael

В продолжение опубликованных ранее материалов автора из готовящейся к выходу книги, предлагается несколько переделанная глава о Болеславском, в которой много белорусской специфики.

Фото автора – капитана команды Беларуси на Олимпиаде в Москве 1994 года в тренировочной форме с национальной бчб символикой, ныне признанной “экстремистской” 

Фото Болеславский на турнире претендентов 1950

Болеславский Исаак Ефремович (1919—1977) международный гроссмейстер. заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР. 

«Для меня идеалом в шахматах всегда был стиль Болеславского. У кого еще из современных шахматистов так хорошо воедино слиты стратегия, тактика, логика и фантазия?». Под этими словами Светозара Глигорича, наверное, подписались бы многие крупные шахматисты.

В “64” за 1981г. №19 стр. 13-15 я написал: “И все-таки вряд ли ошибусь, если скажу. что вклад Болеславского в шахматы как теоретика еще более весом, чем его практические достижения”. На это Давид Бронштейн попенял мне в частном разговоре, что я не прав, ибо он был блестящий игрок, который был вынужден отказаться от больших нагрузок, как я знаю, по состоянию здоровья. Только поэтому своё гигантское дарование мой учитель посвятил развитию дебютной теории. Оценки ИЕ стали чуть ли не «священным писанием» для целого поколения шахматистов, а лучшей наградой для дотошных теоретиков было признание «Опроверг вариант самого Болеславского».

Человек другой генерации, Саша Белявский в своих мемуарах “Бескомпромиссные Шахматы” Москва 2004 стр. 28 написал: “Болеславский любил анализировать дебютную часть партии много больше, чем практически играть. Его анализы отличались добротностью, а книги по теории дебютов содержали множество оригинальных идей, оспаривающих выводы практики. Из общения с Болеславским я почерпнул методы работы над дебютами”.

Мне выпал счастливый жребий много лет работать с этим обаятельным человеком;  попытаюсь рассказать, каким его знал я. На молодых шахматистов, впервые увидевших минского гроссмейстера на Всесоюзных соревнованиях 60—70х годов, не производил сильного впечатления невысокий, полный, рано полысевший, молчаливый человек, который не расставался с видавшей виды старенькой тюбетейкой.  Как-то одна западная газета окрестила ее «ермолкой, похожей на среднеазиатский наряд». На людях все эмоции ограничивались восклицаниями: «Плохо дело!» да «Горе, горе!». Короткие реплики “пустое!» казалось, говорили о флегматичности, но Болеславского выдавали мятущиеся пальцы рук, по-пасторски сложенных на животе. Немногословие бессменного тренера сборной СССР вошло в историю, но все дискуссии заканчивались, когда он изрекал вердикт. Впрочем, аналогичная ситуация сопутствовало заседаниям республиканской Федерации.

Внешней замкнутостью, пассивностью Исаак Ефремович пытался скрыть легко ранимую натуру. При этом он тонко разбирался в людях, давал меткие оценки, хотя непрактичность его порой была поразительна. Среди близких Болеславский становился совсем другим, иногда даже язвительным. Случалось, он слегка подтрунивал над интеллигентнейшим Сокольским. Кочевал даже анекдот о нём, часами молча гуляющим во время турнира претендентов в Будапеште со своим тренером. В конце концов тот не выдержал: «Чудесная погода, Исаак Ефремович», и в ответ услышал: «Ну. и болтун же вы, Алексей Павлович!».

Большие друзья. они вместе переехали в начале 50-х годов в Минск, жили в одном доме. Сокольский был очень близок с Болеславским. Помню, с какой болью АП рассказывал мне, как ИЕ откликнулся на просьбу старого друга Дэвика Бронштейна, переданную через Вайнштейна, позволить ему догнать Болеславского в турнире претендентов 1950 г., где АП был секундантом своего соседа.

Встреча Болеславского и Бронштейна, 1950 г

Гена Сосонко в книге «Давид Седьмой» стр.40 писал: «Исаак Ефремович Болеславский в доверительной беседе с земляком и любимым учеником Альбертом Капенгутом рассказывал, что немного партий этого матча действительно игралось…». Пользуюсь возможностью сказать, что ИЕ никогда мне этого не говорил, а весьма вольная трансформация моих слов, сказанных в доверительной беседе «не для печати», не делает чести автору.

Вернёмся к старинному другу героя. К слову, они и обращались друг к другу – ИЕ и АП. Однажды в поздравительной открытке Сокольский написал: «Вы примите, о ИЕ, поздравления мае», и Болеславский долго посмеивался над приятелем, который продал грамматику ради рифмы. АП был, пожалуй, излишне сентиментален, и ИЕ часто подтрунивал над ним. Последним выступлением Болеславского был турнир памяти Алексея Павловича Сокольского (Минск, 1970 г)

Однако надо не забывать, что их переезд в Минск в начале 50-х по приглашению первого секретаря ЦК КПБ Н.Патоличева вызывал недовольство тех, кому они могли мешать. Адриан Михальчишин писал: «В начале 50-х белорусы переживали шахматный бум благодаря «старому партизану» Гавриилу Вересову – он перевел в Минск Болеславского, Суэтина и Сокольского!» Насколько я знаю, это заслуга известного журналиста Я. Каменецкого, более того, я был свидетелем нескольких стычек Вересова с Болеславским и Суэтиным, несколько раз он жаловался на них в ЦК КПБ.

Одним из недовольных был директор шахматного клуба А. Рокитницкий. Он всячески препятствовал учреждению в Спорткомитете БССР должности инструктора по шахматам, подчеркивая, что выполняет эти функции на общественных началах. Однако делал это заслуженный тренер БССР по шашкам на свой лад.

В 1964 г. на конференции Федерации шахмат ее председатель Шагалович в своем докладе привел вопиющие факты. Наибольшее впечатление на меня тогда произвело выступление Болеславского. В этот момент он был сам на себя не похож, метался по сцене как раненый зверь. Он рассказывал о содержании документов, которые я воочию увидел позже, работая в архиве клуба над материалами по истории шахмат в Белоруссии.

Читаю письмо 1956 г. из Федерации шахмат СССР председателю Спорткомитета БССР: «В связи с учреждением Спорткомитетом СССР звания «Заслуженный тренер СССР» просим представить ходатайство о присвоении этого титула Болеславскому и Сокольскому». Резолюция председателя комитета Коноплина: «т. Рокитницкому – подготовить». Далее читаю «подготовленный» ответ: «Мы отказываемся ходатайствовать… ибо не знаем, что они сделали для страны (! – АК), но в республике они не подготовили ни одного разрядника». В итоге бессменный тренер сборной СССР Болеславский получил это звание лишь в 1964 г. по ходатайству сборной страны, а Сокольский – в 1965 г. за 3-е место на Спартакиаде Народов СССР 1963 г. А впервые белорусские любители познакомились с прославленным гроссмейстером на чемпионате города вскоре после его переезда. Трудно представить победителя недавнего турнира претендентов в одном состязании с перворазрядниками. Не уклонялся Исаак Ефремович и от участия в чемпионатах Белоруссии. В одном из них еще зеленым юнцом я ощутил на себе силу игры выдающегося шахматиста (смотри партию №1)

Под влиянием личности Исаака Ефремовича выросло не одно поколение белорусских мастеров. Но разве можно ограничивать его влияние только шахматами! Он блестяще знал художественную литературу (филолог по образованию) и сыпал цитатами в самых неожиданных ситуациях. Болеславский великолепно знал поэзию, особенно любил Caшv Черного. Как-то в Тбилиси на чемпионате СССР среди женщин 1974 года Исаак Ефремович читал наизусть своим ученицам Тамаре Головей и Татьяне Костиной поэмы Лермонтова. На сборах он любил играть в составление из букв длинного слова других покороче. В стандартном режиме после всех участников зачитывал свой оставшийся список, превосходящий всё услышанное от других. Как-то во время очередной прогулки в лесу Шагалович с изумлением слушал, как мы с ИЕ горланили песни Галича и Кима. Вспоминая своё детство, он признавался в любви к украинским песням. Очень часто ездил в город своей молодости Днепропетровск. Как-то я его развеселил, спросив: “Что, Туров – это псевдоним Баранова?” Насмеявшись над аналогией, он объяснил, что это – другой сотрудник редакции.

Поскольку после демобилизации в 1966 г. я восстановился в БПИ со второго семестра, то был относительно свободен и согласился поехать тренером Головей и Арчаковой на финал женского чемпионата СССР в Киев. Хотя я и раньше много помогал Тамаре советами, но тут я увидел специфику во всем блеске. Девочки расположились в таблице через одного, поэтому через день предстояла подготовка к той же партнерше тем же цветом. Относились к этому очень ответственно, годами вместе слушали Болеславского, и, естественно, в тетрадках были одни и те же варианты. Безусловно, они знали это наизусть, но все равно повторяли. Однажды, увидев старую запись, я попытался показать, что есть более сильное нововведение, но был с негодованием отвергнут, ведь это рекомендовал сам ИЕ! По приезде я спросил у него. Наш общий тренер объяснил:” Я думал, что это продолжение им легче понять”.

Новый 1967 год я встречал у Болеславских. После триумфа Петросяна в 1963 г Армения встречала чемпиона мира и его секунданта “на ура”. Не меньше месяца они ездили “по городам и весям”, а наиболее рьяные болельщики забрасывали их посылками каждый год. Накануне праздника из очередной извлекли трехзвездочный коньяк и любимое варенье Тиграна из грецких орехов. Были только Сокольские.

Играли в буриме. Каждый за столом придумывал две строчки, но следующему показывал только последнюю. В тот раз АП сочинил: «И губы милой целовал», на что ИЕ в своей манере пригвоздил друга: «Но тут наехал самосвал». Потом зачитывали и все долго хохотали. .

Большая часть его заграничных поездок в 60-х связана с работой тренером сборной СССР. Конечно, авторитет Болеславского у тех, кто входил в шахматную элиту, был непоколебим. Миша Таль рассказывал, как на Олимпиаде в Варне в 1962 г. команда что-то анализировала в комнате у ИЕ. Чтобы разрядиться, Боря Спасский произнёс со смаком первую строчку фривольного четверостишья, которую охотно подхватил Керес. Когда мой тренер услышал последнюю матёрную строчку, он всех вытолкал взашей из номера. Трудно представить кого-то ещё, кому можно было так поступить с элитой. Редкий матч на первенство мира обходился без его участия.

Холмов, Кобленц, Гипслис, Таль, Болеславский. Ч-т СССР, Рига-58

Болеславский помогал Давиду Бронштейну, Василию Смыслову, Тиграну Петросяну, Борису Спасскому. Лишь во время матчей с участием Таля он брал «тайм-аут», объясняя Кобленцу, что рижанин вызывает тёплые чувства, но ему нужен не тренер, а нянька, хотя тот искренне относился к минчанину с большим пиететом. Достаточно прочитать воспоминания Миши об их отложенной с чемпионата СССР 1957 г.: “Болеславский долго думал перед тем, как записать ход, а затем, как это часто бывает, мы после партии начали разбирать ее по горячим следам. Человек удивительной доброты, достаточно щепетильный, Исаак Ефремович показал, какой записал “закрытый” ход. Он из этого большого секрета вроде бы не делал. Ход, который (по его словам) был записан, довольно естественный и относительно быстро приводил к упрощениям и к позиции, где наиболее вероятна ничья. До доигрывания было несколько дней, и, когда мы с Кобленцем сели анализировать отложенную позицию, первым делом он ткнул в это напрашивающееся продолжение. Мы бегло посмотрели: вроде бы ничья. И тут вдруг Кобленцу пришел в голову очень неочевидный, неожиданный “секретный” ход соперника. Я убеждал, что Болеславский не похож на человека, который запишет один ход, а будет показывать другой… Кобленц настаивал, мы просидели за анализом этого хода несколько часов, но убедительного ответа не нашли. Я пришел на доигрывание, вскрыли конверт, и я увидел ход, который показал ранее Болеславский. Однако его последствия мы ведь и не проанализировали…”

В 1962 г. участникам турнира претендентов на Кюрасао предложили выбор – послать с каждым тренера или жену. Естественно, выбор был очевиден, а тренером на всех послали ИЕ с запретом готовить Тиграна против остальных советских гроссмейстеров. Со смехом мой тренер пересказывал разговор Корчного с Геллером, когда ленинградцу стал понятен тройной сговор: “У кого же ты будешь выигрывать?” – “У тебя”.

Отработав успешно матчи 1963 и 66 гг., он надеялся, что новый чемпион мира при распределении международных выступлений не забудет своего тренера, но тот мог обеспечить, например, Бевервийк Игорю Платонову за победу над Геллером в 1969 г., а не человеку, столько сделавшего для него. Последний турнир за рубежом Болеславский сыграл в 1963 году, когда ему было только 44 года, да в 1965 г.  подменил в последний момент основного участника на чемпионате Европы.

После первого матча со Спасским была выпущена книга с комментариями секундантов, но поверхностные примечания Бондаревского трудно сравнивать с обстоятельным “разбором полётов” ИЕ. Весной 1968 г. Петросян “вспомнил” о предстоящем в следующем году матче на первенство мира. ИЕ иногда жаловался, что тот совершенно не занимается. Болеславский считал, что матч 1966 г. Спасский проиграл из-за ошибочного выбора дебютной стратегии и понимал, что больше это не повторится. Зная эту семейку, пытался подсунуть вместо себя Суэтина, который мечтал о квартире в Москве, однако Тигран предпочел иметь обоих, а у ИЕ не хватило стойкости отказываться.

Надо сказать, что Болеславский был крайне ортодоксален в вопросах морали. Однажды в 1968 г. Корчной, дал “Шахматной Москве” №18 очень интересное интервью, но, когда я попытался заговорить об этом с ИЕ, тот, не вступая в дискуссию, дал ему уничтожающую характеристику:” Похотлив, как обезьяна”. Я был шокирован, ведь это совершенно из другой оперы. Злые языки нашептали, что во время сбора на подмосковной даче Петросян и Суэтин, решив расслабиться, пригласили девушек. Взбешенный Болеславский позвонил Роне Яковлевне. Та тут же приехала и навела порядок, но это не осталось для ИЕ бесследным.

Болеславский, Рона Петросян

На следующий год, оказавшись в Москве к концу матча, я встретился с ИЕ вскоре после начала 19-й партии и вместе пошли в зал. По дороге я спросил, какой сегодня будет дебют. Слегка поколебавшись, он назвал испанскую. Увидев на демонстрационной доске сицилианскую, Болеславский, наглухо замкнувшись, уединился в уголок, ему было не до меня.  Петросян, проиграл эту встречу, ставшую решающей, а ИЕ, позвонившему в квартиру чемпиона мира, где он жил во время матча, выкинули на площадку чемодан с вещами. Когда в Минске он мне это рассказывал, его колотило. Потом, в течение нескольких лет, Тигран пытался восстановить отношения, но на этот раз учитель был непреклонен.

В 1971 году ИЕ впервые согласился поехать моим тренером на 39-й чемпионат СССР. Молодежи свойственно не обращать на это внимание, поехал с тобой тренер и хорошо. А то, что он при этом доплачивает из своего кармана, не говоря уже о пропадающих побочных заработках (сеансы, статьи, занятия помимо основной работы и т.д.) мало кто замечает. При работе на Кавказские республики организаторы старались компенсировать расходы оформлением тренерской нагрузки, но для Белоруссии это было не реально. Безусловно, я ценил стремление Болеславского мне помочь и его решение поехать много значило. Неожиданно после 3-х туров я стал лидером при звёздном составе, однако в этот момент мой тренер преподнёс неприятный сюрприз, отказавшись от дебютной подготовки к Полугаевскому.

После разрыва с Петросяном Болеславский недолго оставался свободным – его пригласил на сбор Лёва. Из общения с ИЕ я пришёл к выводу, что он ориентируется на долгосрочное сотрудничество с ним. Однако тут сработал фактор различного подхода к совместной работе. После сбора выдающийся теоретик опубликовал статью по системе Авербаха староиндийской защиты, куда включил кое-что из совместных анализов. Полугаевский был в ярости, но ничего ему не сказал, а ИЕ был уверен в дальнейших контактах. К слову, не скажу, что нравилось, когда тренер опровергает мои разработки в печати, но я осознавал, что ему надо кормить семью. Чтобы писать на высоком уровне, надо опережать практику, а тут генератор идей под боком.

Я уже в какой-то публикации высказывался на эту тему, приводя наиболее известные примеры докатившихся до печати разборок – Карпов и Белявский или Каспаров – Гельфанд. Мое субъективное мнение о ситуациях, не оговоренных заранее – если спарринг-партнер оплачивается (конечно, речь идет не о командировочных расходах), то работодатель – собственник анализов. В противном случае, итоги совместной работы принадлежат обоим.

Увидев мою реакцию, ИЕ подсластил пилюлю, пообещав анализировать отложенную, если она будет хуже. В системе Мароци возник эндшпиль по 3 пешки на королевском фланге и по две на ферзевом, однако мои слон и конь противостояли паре слонов соперника. В какой-то момент я спросил Лёву, играет ли он на выигрыш? “Конечно!“ Я растерялся, и тут же сделал сомнительный ход, ослабляющий пешки, а за несколько ходов до контроля упустил четкую ничью, указанную Ваганяном.

В обзоре тура М.М. Юдович писал: “Партия отложена в слоновом эндшпиле при равном количестве пешек. Все же Капенгуту предстоит преодолеть ряд технических затруднений”. ИЕ немного подвигал бесперспективную позицию и уговаривал меня не тратить силы и сдаться, что я и сделал. Через несколько дней он комментировал эту партию в турнирный бюллетень и ужасно разволновался, установив, что вариант, которым аргументировал сдачу, не проходит. Пришлось его успокаивать, что я это нашел, но позицию уже нельзя спасти.

В 1972 году по инициативе Геллера Болеславский был приглашен на предматчевый сбор Спасского в Сочи. Кстати, на этот сбор ИЕ попросил у меня рукопись еще не опубликованной статьи по Анти-Бенони. Спустя полгода в разговоре с Н. Крогиусом выяснилось, что они не смотрели нужный материал по причине… плохой печати! Потом ИЕ рассказывал, что Ефиму Петровичу хотелось во что бы то ни стало опровергнуть систему Найдорфа с 6.Bg5, и они истратили на это уйму времени.

Чемпиону мира настолько понравилась энциклопедическая эрудиция ИЕ, что он настоял в ЦК на поездке Болеславского в Рейкьявик, о чем мало кто знает. Исаак Ефремович жил там с туристами отдельно от Спасского как корреспондент “Шахматного бюллетеня”, но, когда Р. Фишер начал выигрывать партию за партией, он наряду с Геллером стал играть ведущую роль при подготовке. Болеславскому приходилось буквально дневать и ночевать в резиденции чемпиона, ибо Фишер начал бегать из дебюта в дебют, и только знания ИЕ позволяли 10-му чемпиону мира поддерживать определенный уровень.

Проиграв матч, Спасский совершенно неожиданно для Болеславского дал ему приличную сумму, однако Исаак Ефремович стеснялся показать окружающим, что у него есть деньги, и лишь в последний момент решился и купил в аэропорту пересадки очень дорогой радиоприемник, чтобы слушать “вражеские голоса”. Вы бы видели его разочарование, когда я объяснил бесполезность покупки, ибо там не было коротких волн!

На мой взгляд, Е. Геллер и И. Болеславский являлись теоретиками-гигантами, определявшими лицо времени, но их отношение к публикациям было полярно противоположно. Одессит работал на себя и в глубине его анализов, к сожалению, я убедился на нашей партии.  Мой учитель, охотно делившийся знаниями, не случайно 14 лет был тренером сборной страны, постоянно выигрывающей золото на Олимпиадах. А вообще-то, на мой взгляд, Болеславский был на голову сильнее всех остальных публичных теоретиков того времени, и его рекомендации воспринимались современниками как высший знак качества.

Геллер, 1971 г. Ленинград, 39 ч-т СССР

Благодаря феноменальной памяти его познания были энциклопедическими. Как-то Исаак Ефремович рассказывал, как в молодости с Бронштейном и Константинопольским они развлекались, по очереди расставляя на доске позиции из различных партий. Оппоненты же должны были вспомнить, что это за поединок. Конечно, при нынешнем потоке информации эта забава была бы не под силу даже прославленным эрудитам.

Болеславский – Фурман – Бронштейн

Перед несостоявшимся матчем Карпова с Фишером в 1975 г. по заказу С. Фурмана ИЕ сделал широкий обзор современного состояния теории. После преждевременной кончины Болеславского в 1977 г., перед матчем в Багио, Семен Абрамович предложил мне сделать работу учителя, но я не обладал его энциклопедическими знаниями, и мы договорились о свободном поиске. Когда я сдал эту работу, меня тут же попросили сделать следующую.

Письмо Фурмана

Трудно найти современный дебют, в теорию которого Болеславский не внес бы весомый вклад. Особенно его радовало, когда домашняя заготовка срабатывала у питомцев. Он высказывал удивительно много свежих дебютных идей и щедро делился со всеми, не ограничиваясь лишь своими подопечными и учениками. Тренер самого высокого ранга, он заботился и о белорусских резервах, находил время ездить на Всесоюзные юношеские соревнования и это, естественно, приносило плоды.

Один из его учеников, Заслуженный тренер БССР Михаил Шерешевский в книге «Моя методика» пишет: «Это был суперкласс! Гроссмейстер мирового масштаба, тренер сборной СССР и чемпионов мира. Все, кому посчастливилось в составе сборной Белоруссии с ним работать, могли почерпнуть для себя очень многое. Но системы не было! Мы занимались анализом дебютов и их связью с миттельшпилем, а также разбором сыгранных партий.

Конечно, понимание игры у И. Болеславского было колоссальным, умение анализировать уникальным, комбинационное зрение острым, но имеющий уши должен был сам услышать. Никто тебе ничего «не разжевывал» и в рот не клал».

Понятно, что «небожителя», спустившегося с шахматного Олимпа до уровня групповых занятий со сборной республики, мало интересовал пройденный путь до попадания в команду, а недочёты в знаниях лишь встречали недопонимание и лёгкое осуждение. Поэтому дискуссионно сравнение с  Мариком Дворецким, отработавшего методику совершенствования от кандидата в мастера до гроссмейстера.

Число находок Болеславсного можно измерить, пожалуй, четырехзначным числом. При таком изобилии он не любил конспирации, охотно печатал свои анализы, многое показывал на лекциях. Меня всегда поражала его уникальная дебютная интуиция – случалось, он не мог однозначно ответить, чем именно какой-нибудь ход плох или хорош, но его оценки подводили крайне редко. Были у нас и принципиальные споры. Он любил находить истину самостоятельно, я же предпочитал предварительно познакомиться с уже имеющейся информацией, как следствие его же тренерского подхода, когда ещё в 1959 г. на любой вопрос 14-летнего юнца сурово спрашивал, что на эту тему я уже читал. Естественно, приходилось готовиться к занятиям.

Мы часто по этому поводу пикировались с ИЕ, и мой основной аргумент был: “Мне бы Вашу голову!” Возможно, будь у остальных такой инструмент, его метод устроил бы каждого, но увы…

Как-то году в 1960-м на собрании сборной республики на квартире ИЕ участники помоложе столпились у столика, за которым сидели мэтры. Я, как самый молодой, видел доску лишь краешком глаза. Кто-то спросил мнение нашего лидера об одной идее в популярной тогда системе Раузера. Я тут же прокомментировал: «Этот ход впервые применил Гольденов». Когда я произнес его имя, Ройзман тут же заткнул мне рот, но я видел, что Исаак Ефремович сидит озабоченный. Спустя 5 минут он повернулся ко мне и кивнул: «Да».

В вопросах этики он был весьма щепетилен. что я почувствовал на себе. Тяжело разойдясь с Т. Петросяном в 1969 году, Болеславский был секундантом Л. Полугаевского на межзональном турнире. Я уже рассказывал о проблемах, возникших перед партией с Лёвой в финале XXXIX чемпионата СССР.

Когда я демобилизовался в 1966 г., он попросил меня редактировать первый том его рукописи для ГДР – популярная в будущем дебютная серия только началась. Я проверял его рекомендации и оценки, автоматически исправляя опечатки Нины Гавриловны., что, несомненно, помогло мне в дальнейшем совершенствовании. Спорные моменты вызывали дискуссии. Получив авторские экземпляры, один из них ИЕ подарил мне с пожеланием не только изучить, но и развивать дальше. Надеюсь, несколько систем, названных моим именем, подтверждают, что я выполнил пожелание мэтра. В мою первую книгу “ Индийская защита” я включил посвящение “Памяти учителя И.Е. Болеславского”. Мои ученики Гельфанд, Смирин, Шульман продолжили развивать теорию шахмат, публикуя свои книги..

Другие титулованные звезды нанимали “негров” – мастеров на своих условиях, лишь где-то в предисловии благодарили реальных авторов за помощь. Эту же систему потом применили и югославы в 80-90-х годах при издании всех энциклопедий и монографий. Тайманов как-то предлагал это и мне, но я хотел, чтобы имя светилось. Даже после переезда в США Джин предлагал анонимно готовить его дебютные видеокурсы, но и здесь я отказался, хотя, возможно, сделал ошибку, не учитывая специфику жизни шахматистов в Америке.

В отличие от других, ИЕ писал сам, но жесткие сроки не позволяли ему писать на том же уровне, как статьи в журналы, и, вынуждено, его критерии качества снизились. Последние 10 лет жизни ИЕ интенсивно работал над этой серией. Приходилось пересматривать многие общепринятые оценки, разрабатывать новые продолжения. Заменяя общеизвестные варианты, базирующиеся на практике, на свои рекомендации, мой тренер рисковал – ведь в случае их опровержения читатель не имел альтернативы. Хотя и редко, но это случалось. Чтобы осветить какую-то проблему при лимитированном объёме приходилось допускать перестановки ходов, далеко не всегда сильнейшие. За первым изданием появились последующие. Исаак Ефремович много работал над книгами, и до поздней ночи можно было видеть огонек в его окне. Между прочим, это лишний довод против тех, кто объяснял ранний отход от практики «леностью» Болеславского. Конечно, он должен был выдерживать график и опускаться до популяризации, что наложило заметный отпечаток и на другие публикации.

Мы много времени проводили за совместным анализом, поэтому в монографиях текст некоторых вариантов был продолжением дискуссии со мной: там, где я находил какие-то идеи, он старался их опровергнуть. Естественно, это било по моему репертуару. Обладая феноменальной памятью, Исаак Ефремович не хотел тратить время на обработку шахматной литературы, как это приходилось делать мне. Однако лавина информации резко возрастала, и надо было найти способы обуздать ее. В конце концов, он вынужден был придумать свою систему. Под каждый том отводился блокнот для телефонного справочника, где на странице сверху писалась “шапка” варианта и, по мере поступления свежей периодики, указывался краткий адрес ссылки типа “ШБ-73/10-28”.

По несколько раз в неделю я бывал у ИЕ, однако, когда маленького сынишку не на кого было оставить, он приходил ко мне. О его тренерском подходе хорошо говорит один эпизод.

Во время 40-го чемпионата СССР я обратил внимание на партию Васюков – Разуваев в системе Россолимо, где Юра применил новинку на 7-м ходу. После тура я немного посмотрел, разбираясь в идее жертвы отравленной пешки. К моему удивлению, во время тренировочного матча Белоруссия – Эстония Вейнгольд прельстился материалом. После тура я заметил Саше, что я уже напечатал анализ с ключевым 13-м ходом. Он уверял, что просмотрел все опубликованные материалы по варианту. Редкий случай, когда оба правы – дома я нашёл это в своей статье… по Английскому началу! Сейчас система носит моё имя.

Я решил обыграть парадокс и прокомментировал в “Шахматы в СССР” за 1975 г. №6 стр. 11-12. ИЕ просмотрел журнал и поинтересовался возможностью белых получить приемлемую позицию в миттельшпиле. Пришлось признаться в неточности и, как следствие, подачи эффектной идеи в комментариях, обходя острые углы. Можно представить, какие слова мне пришлось выслушать!

К слову, Болеславский не раз констатировал, как часто мне приходилось выигрывать партию дважды из-за потери концентрации в подавляющих позициях. В своё время нам понравился детский фильм “Айболит-66”. Две цитаты оттуда мне часто приходилось слышать в свой адрес: “Нормальные герои всегда идут в обход” и “И мы с пути кривого ни разу не свернём, и, если надо, снова пойдём кривым путём”.

Время окончания нашей работы было стабильным – 8 часов вечера, когда учитель, иногда в моей компании, пытался слушать “вражеские голоса”.

Когда я рассказал Болеславскому о “ Докторе Живаго”, он признался, что встречался с лидером Народно-трудового Союза Е. Романовым на турнире претендентов в Цюрихе в 1953 г., его настоящая фамилия Островский, и, оказывается, он был тренером ИЕ на матч-турнире за звание абсолютного чемпиона СССР. Впоследствии я читал об этом в книге Евгения Романова «В борьбе за Россию» Москва, 1999. Кстати, тогда же мой тренер рассказал о своей встрече с чемпионом СССР 1927 г. Федором Богатырчуком в Амстердаме в 1954 г., а Сергею Воронкову, описавшему свою большую работу, чтобы установить этот факт, достаточно было спросить у меня.

Как-то, разоткровенничавшись, он рассказал о событиях, предшествовавших матч-турниру 1948г. Перед первенством СССР 1947 г., Дмитрий Васильевич Постников, в то время зам. председателя Спорткомитета, как написал Д. Кряквин, “настоящий вершитель шахматных судеб в послевоенном СССР”, а впоследствии председатель Федерации страны, объявил участникам о планируемой просьбе к ФИДЕ включить в матч-турнир двух победителей этого и следующего чемпионатов. Ими стали победитель турниров Керес и Болеславский, дважды финишировавший вторым. Но уже убили Михоэлса и на фоне борьбы с космополитизмом включили Смыслова.

Керес-Болеславский

Уже подготовив рукопись к печати, я наткнулся на старое (2016) интервью Д. Гордона с А. Белявским, где Саша рассказывает, как М. Ботвинника не включили в команду СССР на Олимпиаду в Хельсинки в 1952 году. Я и раньше где-то читал эту версию, скорее всего, рассказанную самим «патриархом». Однако, в “64” №1 за 2003 год был напечатан протокол собрания, где принималось решение не заявлять чемпиона мира на первую доску. (Кстати, при голосовании Болеславский был единственным воздержавшимся.). В свою очередь, ИЕ рассказывал мне своё видение, где акценты расставлены по-другому.

Наиболее полно отразил ситуацию С. Воронков в статье  «КОНЕЦ ЭПОХИ» от 28 ноября 2017.  Однако он не упомянул, а возможно, и не знал, что триггером послужила ситуация со сборной СССР по …футболу на летних олимпийских играх 1952 года в той же Финляндии. Проигрывая 1:5 за полчаса до конца игры команде Югославии (в то время её главой был злейший враг Сталина Иосиф Броз Тито), советская сборная сумела отыграться, но повторный матч проиграла.

«Говорят, что по прибытии в Москву футболисты и тренеры сборной СССР долго не выходили из вагона, опасаясь, что их арестуют прямо на перроне – за проигрыш принципиальному политическому противнику. Но время шло, а люди из ГБ не появлялись, и спустя час все разъехались по домам. Однако история на этом не закончилась. Через месяц спортивное руководство страны приняло решение о расформировании являвшегося базовым клубом сборной ЦДСА. Формулировка? «За провал команды на Олимпийских играх и серьёзный ущерб, нанесенный престижу советского спорта».

Шахматистами, да и начальством, в этой ситуации владел страх! К слову, одним из тренеров нашей команды был А. Сокольский.

Любопытно мой учитель рассказывал про Олимпиаду в Тель-Авиве 1964 г. Их сопровождал майор КГБ со смешной фамилией Приставка, однако не слишком им докучавший. Лучшим книжным магазином города слыл “Болеславский”. Так он назывался ещё долгие годы после смерти дяди ИЕ. На приеме у бессменного премьера Бен-Гуриона убеждённый коммунист Ботвинник вёл с хозяином дискуссию о социалистических принципах кибуцев, а на вопрос, что запомнили шахматисты-евреи на иврите, отличился Лёня Штейн, озвучивший какое-то ругательство. Увидев улицу, названную в честь известного сиониста Жаботинского, он удивился: “Как они уважают наших спортсменов!”. Штангист-однофамилец несколько месяцев ранее выиграл Олимпийские игры.

Было ещё немало забавных ситуаций, рассказанных в соответствующем настроении. Вот одна из них. В 1954 году сборная СССР гастролировала по Южной Америке. Заканчивая выступления в Уругвае, часть команды уже сидела в автобусе, но Петросяна никак не хотели отпускать его соотечественники из большой армянской колонии, одаривавшие его всевозможными сувенирами. Сопровождающий чекист положил на сиденье кофточку для жены, приобретённую на крохи от суточных, и вышел поторопить с отправкой. Одессит решил разыграть друга и перекинул упомянутое скромное приобретение на место Тиграна, наконец вернувшегося в автобус и слегка удивившегося пакетику. “Это тебе армяне передали.” прокомментировал Геллер, и тот спокойно положил это в чемодан.

В конце апреля 1967 г. команда республики играла традиционный матч с ГДР в Берлине по схеме двух четверок. Руководителем делегации был зав. сектором спорта ЦК КПБ Павел Владимирович Пиляк. Незадолго до поездки ИЕ узнал, что 3 месяца назад с него сняли стипендию за снижение спортивных показателей. Непонятно, почему бессменный старший тренер сборной СССР на семи Олимпиадах был оформлен как играющий гроссмейстер, но это не самое “левое” решение на московской кухне. Одно распределение международных поездок чего стоило! ИЕ очень болезненно переживал лишение средств к существованию. Надо отдать должное нашему куратору, он быстро осознал место Болеславского в шахматной жизни республики и вскоре после возвращения открыл под него позицию в Школе Высшего Спортивного Мастерства.

Учебно-тренировочный сбор к Спартакиаде 1967 г. проходил в только что открывшемся мотеле “Интуриста” на 17-м километре Брестского шоссе. Удобное автобусное сообщение из центра в 2 шагах от квартиры, городские телефоны выглядели соблазнительно для ИЕ. Во время нашего первого сбора Болеславский любил следить за нашей игрой в волейбол, иногда гулял по лесу, а Нина Гавриловна носила за ним раскладной стульчик. Потом он не раз выбирался туда просто погулять. Охотно ездил на сборы в открывшийся в 1974 г.  олимпийский центр в Раубичах, где было раздолье для прогулок по биатлонным дорожкам.

После фиаско в ГДР Вересова сдвинули на пятую доску, спустя месяц незаметно поменяли с Ройзманом. Затем повторилась ситуация 1963 г. Уже в поезде, ИЕ, стесняясь смотреть мне в глаза, объяснил мнение ЦК КПБ и попросил уступить ГН. Получив желаемое, но чувствуя себя неуверенно, наш ветеран тут же предложил иметь в команде сильного запасного, например, его, чем взбесил Болеславского.

В финале Вересов опять проиграл все партии, особенно трагично в решающем матче за пятое место с Грузией. В очередном цейтноте, помня об ответственности перед командой, он предложил ничью мастеру Ломая, но когда тот отказался, не выдержал и возмутился:” Мальчишка, как Вы смеете отказываться от ничьи, когда Вам предлагает международный мастер”. Обалдевший Теймураз тут же сделал ход, подставляя фигуру. ГН схватил ее, но затем дал очень плохой шах, уводя ладью, защищавшую от мата по первой горизонтали. После этого надо было давать вечный шах, и снова, как в ГДР, подсознательное нежелание ничьи привело к просрочке времени.

Задерганный Болеславский не мог на это смотреть. “Все, можете уезжать”. В прострации Вересов походил минут 10, потом подошел к ИЕ и грубо оскорбил его. Тот вначале собирался по возвращении подать в суд, потом подостыл и ничего не предпринимал. Его друг Давид Бронштейн в своей книге “The Sorcerer-‘s Apprentice 1998”, написанной в соавторстве с Томом Фюрстенбергом, подчеркнул: “You ought to know that Veresov was very anti-Semitic. He lived in Minsk and was a real enemy of Isaac Boleslavsky”.

Летом 1968 г. Болеславского пригласили тренером студенческой сборной на очередной Олимпиаде. В команде играли два его ученика. На Клязьминском водохранилище мы в основном отдыхали, хотя с нами был лучший тренер страны. Там мне довелось получать для него письма до востребования от близкой подруги довоенных лет. Он рассказывал историю его женитьбы в эвакуации и добавлял, что у Нины Гавриловны золотые руки, но голова… Однако стоически нёс свой крест и главным приоритетом для него был достойный жизненный уровень семьи, оставляя за кадром свою персону.

Пресс-центр 1 лиги, Минск, 1976 г. Нина Гавриловна Болеславская печатает обзор руководителя пресс-центра Капенгута. Сидит демонстратор Валерий Смирнов

Для него неприятным сюрпризом стала ситуация перед доигрыванием последнего тура полуфинала, когда по всем параметрам мы не попадали в главный финал (подробнее в главе о малых олимпиадах). ИЕ, зная в первую очередь от меня об уверенных победах, жалел, что связался, но, к счастью, всё обошлось. Встряска не прошла бесследно для Болеславского, написавшего гневную статью в “Шахматы в СССР” №10 за 1968 г. стр.18 -22., причем сотрудники редакции мне говорили, что кое-где им пришлось сглаживать эмоции.

Гуляя по окрестностям, мы натолкнулись на вишнёвые деревья на косогоре. Я забрался и стал лакомиться, соблазняя ИЕ, но, когда он стал карабкаться, я быстренько сделал кадр. Однако мне не повезло – порвалась перфорация и плёнка была испорчена. На обратном пути в Вене я знал один магазинчик, где наша сборная успешно отоварила свои гроши. ИЕ был в столице Австрии 5 раз, но выводить по карте пришлось мне. Когда мой тренер увидел, что он не мог торговаться как я, попросил купить кое-что и для его семьи.

В 1968 г. на командном первенстве страны среди обществ мы жили в гостинице “Рига” напротив оперного театра. Недалеко был шахматный клуб, а рядом – популярное в то время кафе “Луна”. Как старожил, я сводил ИЕ и Тамару Головей, выступавших за “Спартак”, в это заведение. На обратном пути я спросил своего тренера, как ему там понравилось, и с изумлением услышал в ответ: ”Вы знаете, Алик, для меня это слишком дорого”.

Немного помог маэстро. Став директором Латвийского объединенного шахматного клуба и отказавшись от государственного финансирования, Кобленц организовал выпуск шахматной литературы, которая при огромных тиражах оставалась дефицитом, но поскольку в Советском Союзе  по идеологическим соображениям книги невозможно было печатать не централизованно, то пришлось ограничиться ротапринтами тиражом в 2 000 экз. Вскоре Болеславский стал в этой серии основным автором, публикуя на русском языке очередные переработанные главы, написанные для ГДР.

Даже после серийного выхода трех монографий с последующими переизданиями, его финансовые возможности были ограничены. Некоторые мастера в Минске соглашались давать сеанс только вместе с лекцией, получая через лекционное бюро шахматного клуба около 20 руб. ИЕ соглашался ехать в парк Челюскинцев за 10 руб.

В начале 70-х мы много работали над комментированием партий, вначале только в Информатор, потом и что-то в “Chess Player”, с которым я начал контактировать с 1972 г. Помимо белорусских турниров, я привозил избранные поединки с соревнований, где играл. Часть из них Болеславский отбирал для работы. Дома я находил соответствующие ссылки на предшественников, и только после этого начинался совместный анализ, который потом я оформлял и отсылал.

Как-то ИЕ предложил написать статью по шевенингену. Я тут же вспомнил свою первую теоретическую статью по проблемам этой системы, которая была напечатана в “Шахматном бюллетене”, 1967 г. №3, стр. 68-70. Однако возникающий миттельшпиль трудно объяснить доступным языком, ибо к одной и той же позиции можно прийти самыми разными порядками ходов, и в то же время в каждом из них возможны совершенно самостоятельные продолжения, и её понимание базируется на нюансах перестановок ходов. Я начал, как обычно, подбирать материал, но потом учитель отказался от нашей затеи и объяснил: “Вы знаете, Алик, я подумал и решил, что не надо нивелировать разницу в классе”. Кстати, в воспоминаниях о работе с Талем я рассказываю о нашей попытке покорить этот Монблан перед межзональным.

Перед полуфиналом очередного первенства страны во Львове 1973 г. я принял предложение двоюродного брата провести сбор в Нальчике. Член-корреспондент АМН Габрилович поигрывал в шахматы, выполнил КМС и долгие годы возглавлял Кабардино-Балкарскую федерацию. Брат боготворил Болеславского и поселил нас у себя дома. Как-то гуляя по городу, зашли в ресторан и мне захотелось цыплят табака, но цена стояла за 100 г. На мои настойчивые расспросы о возможной стоимости, официант стойко держался – “сколько завесит”. Получилось приемлемо, но почему-то на ИЕ этот мини диалог произвёл большое впечатление, и в разных ситуациях он напоминал мне – “сколько завесит”.

К 1974 г. сложилась ситуация, когда ИЕ встречался со мной индивидуально, как  правило для совместного комментирования, а с Купрейчиком, Дыдышко, Мочаловым, Шерешевским и Юферовым в другие дни. К этому времени его дочь Таня неудачно побывала замужем в Одессе и вернулась. Однажды смущённый ИЕ попросил помочь организовать для неё не шахматный контакт с моим приятелем в то время Серёжей Юферовым. Я не мог ему отказать – к концу совместного занятия, как бы случайно, дочка зашла в кабинет и, слово за слово, пригласила нас в свою комнату посидеть поболтать за бутылкой сухого.

ИЕ терпеть не мог ходить по кабинетам, но всюду его встречали с огромным уважением. Например, ИЕ со смехом рассказывал мне про заседание штаба по подготовке республики к Спартакиаде Народов СССР 1975 г., который возглавлял первый заместитель председателя Совета Министров БССР Владимир Фёдорович Мицкевич. Когда все расселись, Заслуженный тренер СССР Генрих Матвеевич Бокун, который тогда возглавлял спорт, спросил у ВФ: ”С кого начнем?”, не сомневаясь в выборе фехтования, как коронного для Белоруссии олимпийского вида спорта, и был шокирован ответом: “О чем речь, когда здесь сам Болеславский”.

В преддверии Спартакиады Народов СССР 1975 г. в Риге, Болеславский договорился с Латвийским клубом о проведении учебно-тренировочного сбора для нашей команды на Рижском взморье. Взамен ИЕ, занимаясь с нами, ещё читал лекции хозяевам. К этому времени с постоянными жалобами на глаза я попал к главному офтальмологу Минска, поставившему мне страшный диагноз – опухоль мозга. (к счастью, ошибочный). Пришлось добиваться энцефалограммы на единственном в республики аппарате. Я рассказал об этом ИЕ, он посочувствовал, заодно попросил не претендовать на первую доску. Учитель не хотел лишних проблем, хотя за пару месяцев до нашего разговора Витя набрал 3.5 из 15 в чемпионате СССР. Чтобы подсластить пилюлю, он добавил, если мне запретят играть, то возьмёт вторым тренером. Я поделился ситуацией со здоровьем с Юферовым.

Во время сбора Нина Гавриловна умудрилась огорошить Серёжу ближайшим приездом Тани “к нему”. Сказать, что он был напуган, мало – одним словом, она “из Савла сделала Павла”. Он знал, как Купрейчик тяготился ведущей ролью Болеславского в белорусских шахматах, и они написали совместное заявление в ШВСМ, отказываясь заниматься у ИЕ. Попутно возражали против моей кандидатуры в качестве второго тренера.

ИЕ ужасно перепугался. Ещё свежи были в памяти три месяца без зарплаты и унижение от Петросяна. Хотя нашего лидера заверили, что на его зарплате заявление учащихся не отразится, тем не менее, морально он был готов к капитуляции.

Слухи о возникшей ситуации распространились быстро и через пару месяцев на Спартакиаде я получил несколько деловых предложений. Сначала Алик Рошаль предложил на великолепных условиях переехать в Ташкент, затем директор Ленинградского клуба Наум Антонович Ходоров и, автономно, будущий руководитель советских шахмат Бах предложили стать местным гос. тренером. Алик, поднаторевший в составлении обменных цепочек, детально объяснил мне, как трансформировать выделяемую 2-х комнатную квартиру вкупе с минской в более приличное жильё. Я решил поинтересоваться мнением чемпиона мира, ещё выступавшего за Ленинград. Он ответил, что это не его инициатива, но знает об этом, а на вопрос, что будет представлять эта работа, составление подборок для него или беготня по кабинетам со сметами, ответил, что не знает, но, несомненно, будет такого человека использовать.

Естественно, я тут же поделился с Болеславским, на что тот, пряча глаза, посоветовал: “ Конечно, Алик, Вам надо переезжать”. Он предельно чётко дал понять, что защищать меня не будет, а ситуация через несколько дней на собрании команды вылилось в нашу короткую стычку, для большинства совершенно непонятную. До нелепой кончины спустя полтора года у меня так и не повернулся язык сказать, что триггером была его просьба, хотя, если бы её и не было, может быть позже, подвернулось бы что-то другое.

В феврале 1977 г. ИЕ вышел из дома за рыбой для кота, поскользнулся и упал на Ленинском проспекте, сломав ногу. Проходившая мимо призёр одного из женских чемпионатов республики вызвала скорую, доставившую его в леч. комиссию. Так называлось в Минске 4-е управление Минздрава. Был карантин на грипп. Забытый врачами, «незаметный пациент» просился домой. Перед выпиской врач его даже не осмотрела, а тромб уже начал своё черное дело. Через 15 мин. после появления в своей квартире он скончался.

Фото Болеславского с похорон

В это время я играл в чемпионате ВЦСПС в Вильнюсе и снова, как 11 лет назад, меня вызвали в Минск. Когда появился в знакомой квартире, был ошарашен первой же фразой Тани: “Ты представляешь, у него на книжке только 3 тысячи!”. На похоронах мне даже не дали слова. Нелепейшая смерть этого милого. обаятельного человека была для всех тяжелым ударом, но по-настоящему начинаешь постигать утрату через годы.

В интервью для “The Chess Gerald” за 1994 г.№4 стр. 59-64, я говорил: «В какой-то момент сотрудничества с Болеславским я задумался: вроде бы этим я обязан себе, этим – тоже, а что же я взял у него? И уже позднее понял, что на мне неизгладимая печать его отношения к любимому делу, его шахматного мировоззрения».

Опубликовано 04.11.2021  20:59

***

Еще материалы автора:

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.1)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2, начало)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2, окончание)

Вольф Рубінчык. Гросмайстар Анатоль Карпаў і Беларусь

Ад аўтара. Публікацыя з’явілася на сайце газеты «Новы час» 5 чэрвеня 2021 г. Для belisrael я трохі дапрацаваў артыкул.

***

У мінулым месяцы, а дакладней, 23 мая, грукнула 70 год Анатолю Карпаву. Гэта 12-ы чэмпіён свету па шахматах (у 1975—1985 гг.), наступнік Роберта Дж. Фішара і папярэднік Гары Каспарава… Выдатны гулец і даволі супярэчлівая асоба; дзеяч, якога прылашчваў Леанід Брэжнеў, дый цяперашнія ўлады Расійскай Федэрацыі. Шахматыст не адзін год засядае ў Дзярждуме і падтрымлівае, лагодна кажучы, спрэчныя ініцыятывы, кшталту анэксіі Крыма.

Фота 2015 г. з kremlin.ru. У маі 2021 г. Пуцін узнагародзіў Карпава ордэнам«за вялікі ўклад ва ўмацаванне расійскай дзяржаўнасці, развіццё парламентарызму і актыўную законатворчую дзейнасць»…

Як бы ні было, Карпаў валодае каштоўным досведам: паўстагоддзя ён навідавоку, і цэніць яго не толькі афіцыёз.

«Эпоха савецкіх шахмат, Анатоль Карпаў вядомы нават далёкім ад шахмат людзям савецкага пакалення. А тым, хто маладзейшы, карысна пачытаць пра яго ў вікіпедыі. З майго пункту гледжання, ягоная гульня вылучалася неверагоднай логікай, глыбінёй і ўпартасцю ў абароне… Ужо шмат гадоў Карпаў не выступае ў сур’ёзных турнірах, а вядзе вялізную грамадскую дзейнасць. Але часам гуляе і выдае цудоўныя вынікі з гульцамі ўзроўню “топ”», — пісаў у 2018 г. брэсцкі трэнер і майстар ФІДЭ па шахматах Уладзіслаў Каташук з нагоды «Кубка Карпава» ў горадзе над Бугам.

Натуральна, пад юбілей у сусветных СМІ выйшла мноства матэрыялаў, прысвечаных Анатолю Яўгенавічу. Аднак у іх альбо няма «беларускага следу», альбо ён амаль не прасочваецца. Між тым біяграфія славутага гросмайстра, ураджэнца расійскага Златавуста, шмат у чым знітавана з Сінявокай.

Пачаць з таго, што трэнер, які, бадай, і вывеў А. Карпава на чэмпіёнскую арбіту — Сямён Абрамавіч Фурман — паходзіць з Пінска (летась адзначалася стагоддзе з дня яго нараджэння). Так, ужо ў 1920-я гады сям’я Фурманаў перабралася ва ўсходнюю Беларусь, а адтуль — у Ленінград, але тым не менш…

С. Фурман і А. Карпаў. Фота публікавалася тут

Пад канец 1960-х у гросмайстра Фурмана (1920—1978) і Карпава, тады яшчэ юнага майстра, усталяваліся адносіны даверу. Пазней вучань выкажацца пра настаўніка ў тым сэнсе, што Фурман валодаў адметным падыходам да шахматнай гульні, свежым поглядам «зверху». Лічыцца, што Сямён Абрамавіч не столькі вучыў Карпава, колькі раскрываў яго патэнцыял, вёў ад дылетантызму да высокага мастацтва.

Пра два памятныя візіты Карпава ў Беларусь хочацца коратка распавесці.

1979

А. Карпаў прыязджаў у Мінск на піку сваёй славы (у 1978-м ён з вялікім напружаннем адолеў у філіпінскім матчы на першынство свету «адшчапенца» Віктара Карчнога). У снежні 1979-га ў сталіцы БССР «сышліся зоркі»: адначасова ў горадзе знаходзіліся дзеючы чэмпіён свету па шахматах, ранейшы (Міхаіл Таль) і будучы (Гары Каспараў; пра яго сувязі з Беларуссю мажліва даведацца з артыкула Юрыя Тэпера). Праўда, калі Таль і Каспараў рубіліся ў чэмпіянаце СССР па шахматах, які ладзіўся ў клубе імя Дзяржынскага, то Карпаў прыязджаў хутчэй як ганаровы госць, і крыху — як рэвізор перад Алімпіядай-1980… Яго, члена ЦК усесаюзнага камсамола, на вакзале з кветкамі сустракалі, паводле газеты «Физкультурник Белоруссии», «адказныя работнікі камсамольскіх, прафсаюзных і спартыўных арганізацый рэспублікі, а таксама вядомыя спартоўцы».

14 снежня Анатоль Карпаў быў прыняты Пятром Машэравым, кіраўніком кампартыі Беларусі, які перад гэтым (у ліпені) асабіста ўзгадніў правядзенне шахматнага чэмпіянату ў Мінску. Надоечы Карпаў распавядаў пра сустрэчу гэтак:

Я ў турніры не ўдзельнічаў, але прыязджаў у сталіцу Беларусі па сваіх справах. У адзін з дзён сустрэўся з Машэравым… І кажу: “Пётр Міронавіч, цікавасць да чэмпіянату вялізная, штодзень прыходзіць безліч гледачоў, а свайго клуба ў мінскіх шахматыстаў дагэтуль няма!” Машэраў быў чалавек вельмі рашучы і тут жа сказаў “Абяцаю, што клуб будзе!”

Гэтая частка мемуараў Карпава цалкам праўдападобная, але наступную — запісаную ім, відавочна, з чужых слоў — давядзецца аспрэчыць:

На бліжэйшым пасяджэнні Палітбюро Пётр Міронавіч узняў пытанне пра тое, што ў Мінску мае быць Палац шахмат, і прапанаваў аддаць шахматыстам толькі што пабудаваны дыхтоўны дом у цэнтры горада. Яму запярэчылі, што той будынак будавалі для пісьменнікаў.

Але ў іх ужо ёсць дом! адказаў Машэраў. Пісьменнікі хочуць палепшыць свае ўмовы, а ў шахматыстаў нічога няма.

Пасля гэтага пасяджэння Савет міністраў змяніў сваё рашэнне, і будынак аддалі шахматыстам.

Насамрэч дом на вуліцы Карла Маркса, 10, дзе ў 1980—90-х знаходзіўся Рэспубліканскі палац шахмат і шашак, ад пачатку будавалі не для пісьменнікаў. Пра тое, што ў Мінску мае быць Палац шахмат заміж старога, цеснаватага шахматна-шашачнага клуба на Змітрака Бядулі, 6, тагачасныя «вяршкі рэспублікі» былі начуты і да візіту Карпава — ім гэта шматкроць тлумачылі асабіста і праз прэсу прафесар медыцыны, старшыня шахматнай федэрацыі БССР Мікалай Місюк (1919–1990), знакамітыя майстры Гаўрыла Верасаў (1912—1979), Віктар Купрэйчык (1949–2017) і інш. Рэальна падрыхтоўка да пабудовы Палаца распачалася за нейкі час да чэмпіянату, рухалася марудна… Выглядае, дыялог Карпава з Машэравым паскорыў працэс, але будынак быў гатовы адно праз колькі год – яго ўрачыстае адкрыццё адбылося ўвосень 1985 г. Таму не будзьма ні прымяншаць, ні перабольшваць ролю расійскага чэмпіёна ў з’яўленні мінскага Палаца шахмат і шашак.

Сучасная выява Палаца шахмат і шашак, які ў ХХІ cт. ператварыўся ў Рэспубліканскі цэнтр алімпійскай падрыхтоўкі. Фота С. Зыгмантовіч, крыніца: lookmytrips.com

Трэба прызнаць, Карпаў цягнуўся не толькі да «наменклатуры». Ён паназіраў, як гулялі яго калегі ў чэмпіянаце СССР, а ўвечары выйшаў на кантакт і з аматарамі: распавёў пра развіццё шахмат як віду спорту, пра буйныя шахматныя спаборніцтвы. Таксама Карпаў падзяліўся планамі на будучыню і адказаў на пытанні слухачоў.

Карпаў другі злева; крайні справа праф. Місюк (гл. таксама тут)

На той безінтэрнэтны час такая форма камунікацыі са славутасцямі, як вечары пытанняў і адказаў, карысталася значным попытам.

Фота Дзмітрыя Церахава падказвае, што А. Карпаў меў адмысловую гутарку з В. Купрэйчыкам. Шахматысты добра ладзілі, нягледзячы на тое, што сухаваты карпаўскі стыль гульні наўрад ці вабіў імпэтнага мінчаніна. Купрэйчык (2003): «Раней Карпаў, як старшыня фонду міру, рэгулярна наведваў Беларусь. Цяпер радзей стаў прыязджаць, але кожны раз сустракаецца з аматарамі шахмат, ведае пра нашыя справы, маральна дапамагае». Карпаў (2019): «З Віктарам Купрэйчыкам я пазнаёміўся ў 1963 годзе на чэмпіянаце СССР сярод школьнікаў. Мы нават жылі ў адным нумары гасцініцы, але блізка не сышліся. Мне было тады 12 год, яму – 14, і розніца ў два гады яшчэ моцна адчувалася. А моцна пасябравалі праз тры гады ў час паездкі ў Чэхаславакію, дарма што я ўсё яшчэ быў школьнікам, а ён ужо студэнтам».

1996

Адышоў у мінулае Савецкі Саюз. Карпаў паспеў прайграць шэраг матчаў Каспараву, але і ва ўзросце за 40 заставаўся адным з лідараў сусветных шахмат (і нават чэмпіёнам свету – праўда, па «другаснай» версіі ФІДЭ). Майстар Уладзімір Палей, малады і авантурны кіраўнік Беларускай федэрацыі шахмат, які пазней эмігруе ў Швецыю, вырашыў запрасіць чалавека-легенду, каб упрыгожыць міжнародны шахматны фестываль у Мінску ды ўмацаваць свае тылы.

У цэлым план Палея спрацаваў. Па тутэйшай завядзёнцы, Карпаў не згуляў у турніры, а толькі наведаў яго; затое сустрэўся з кіраўніком краіны, падарыў яму набор шахмат і… зноў закінуў слоўца за Палац на К. Маркса, які нібыта хацелі забраць чыноўнікі.

А вось іміджавая «бітва гігантаў» – Анатоля Карпава і топ-гросмайстра Барыса Гельфанда, тады яшчэ мінчаніна – чамусь не адбылася. Карпаў згуляў паказальны матч з 17-гадовым Аляксеем Чарнушэвічам, ураджэнцам Ліды, чэмпіёнам Еўропы сярод юнакоў. Барыс Тасман пісаў у «Прессболе»: «У кожным з двух паўбліцаў маэстра меў па 10 мінут на партыю, а яго візаві па 15. Карпаў двойчы даказаў сваю перавагу, а потым, на радасць прыхільнікам Каісы, якія запоўнілі залу, пракаментаваў хаду гульні».

 

Здымкі з архіва Ігара Стральца, публікаваліся тут

Фота з таго ж архіва публікуецца ўпершыню (дзякуй І. Стральцу і Э. Харавец)

У 2012 г. А. Чарнушэвіч стаў гросмайстрам – няможна выключаць, што «карпаўскія ўрокі» дапамаглі яму.

Фестываль прыпаў акурат на 10-годдзе аварыі на ЧАЭС, і Карпаў заяўляў, што адкрые ў Беларусі філіял шахматнай школы «Дзеці Чарнобыля», ужо дзейнай у Расіі (сэнс праекта быў у тым, каб юныя шахматысты з забруджаных тэрыторый атрымлівалі дадатковыя магчымасці). Шматразовая чэмпіёнка Беларусі па шахматах Эльміра Харавец, якая тады працавала на БТ, успамінае: «Імя 12-га чэмпіёна свету, вядома, дзейнічала на ўсіх магічна. Як і фразадзеля дзяцей: вынікам знаходжання Анатоля Яўгенавіча ў Мінску сталі набытыя для школ 20 тысяч камплектаў шахмат. І галоўнае – Карпава прымалі ў вярхах”». У прэсе паведамлялася, што, апрача Лукашэнкі, маскоўскага госця прымуць прэм’ер-міністр Міхаіл Чыгір і старшыня Вярхоўнага Савета Сямён Шарэцкі, але сам госць, мяркую, зараз хацеў бы забыцца на тое…

Яшчэ Карпаў выбраўся ў Маладзечна, дзе правёў сеанс адначасовай гульні для «новых беларусаў» (згуляць з чэмпіёнам каштавала 200 USD – як для 1996 г., вялізная сума). Паўдзельнічаў у папулярным ток-шоў «Карамболь» і даў інтэрв’ю Пятру Рабухіну, які, сярод іншага, спытаўся: «Ці здаволены Вы паездкай у Беларусь?» Адказ быў такі: «Безумоўна. Тут я не першы раз. Праўда, пахадзіць пешшу па горадзе мне асабліва не даюць, у асноўным перасоўваемся на машыне. У мінулы мой прыезд удалося крыху прагуляцца па цэнтры… Уся праграма вельмі насычаная, і ўсё служыць адной мэце – папулярызацыі шахмат як сярод дарослых, так і сярод дзяцей. Я рады, што ў Мінску яшчэ захаваўся Палац шахмат і шашак, і ён выконвае сваю першапачатковую функцыю…» Карпаў згадваў візіт 1996 г., падкрэсліваючы сваю ролю ў захаванні Палаца ў Мінску, і ў інтэрв’ю расійскай газеце «Шахматная неделя» (№ 35, верасень 2004). Лукашэнка быццам бы сказаў яму: «Калі Машэраў даў, то я забіраць не буду».

А. Карпаў на фестывальных урачыстасцях. Фота з архіва І. Стральца, публікавалася тут

Пасля 1996 г. вялікі шахматыст вяртаўся ў Беларусь – напрыклад, улетку 2019 г. наведаў Салігорск. Не без уплыву Карпава ў другой палове 2000-х на нашых землях пачала развівацца праграма «Шахматы ў турмах». Але ж гэта, напэўна, ужо іншая гісторыя.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

wrubinchyk[at]gmail.com

PS. Гісторыю ўзаемаадносін А. Карпава з Беларуссю пасля 1996 г. хай пішуць іншыя – мне ўжо не вельмі цікава. Асабліва пасля таго, як пачуў выказванні Карпава ў нядаўняй перадачы «Познер», маўляў, СССР – адзіная краіна ў Еўропе, якая выстаяла перад «фашысцкай машынай» (Брытанскія астравы – не Еўропа?), Сталін для яго – са знакам «плюс», і г.д.

З аднаго боку, гросмайстар услаўляў шахматы, з іншага, cваімі сервільнымі паводзінамі бурыў/бурыць імідж гульні – і, мажліва, другі бок якраз пераважае. Прынамсі я б зараз не сеў гуляць у сеансе з Карпавым нават задарма (ну, хіба калі б арганізатары моцна папрасілі). Пару-тройку яго старых кніг захоўваю, а набываць новыя няма ахвоты.

В. Р.

Апублiкавана 07.06.2021  17:39

Листая старые журналы. Шахматы. Что случилось в Нетании в 93-м? (1)

Евгений Гик, мастер

ЧП В ГОРОДЕ НАТАНИЯ

ВПЕЧАТЛЕНИЯ О ПОЕЗДКЕ В ИЗРАИЛЬ И ОБРАТНО

Нет лучшего способа показать своим детям мир и научить их иностранному языку, чем прихватить с собой на какой-нибудь опен-турнир. Спасибо перестройке за такую возможность!

И вот новая страна, новое открытие — Израиль, этот райский уголок света. Сам удивляюсь, как быстро мои чада заговорили на иврите, причем лексикон их не ограничивался словами “шолом” и “бэсэдэр”.

Организацию поездки на турнир в Натанию взял на себя Борис Постовский, видный тренер и международный арбитр. А когда имеешь дело с таким человеком, всегда есть уверенность, что все пройдет без сучка и задоринки. Приятно, что не надо заниматься паспортами и визами и добывать авиабилеты: в наши обязанности входило только внести энную сумму, да вовремя прибыть в Шереметьево. А через несколько часов мы уже приземлились в аэропорту Бен-Гурион в Тель-Авиве. Впрочем, на сей раз лучше бы Катя и Шура остались дома, возле маминой юбки. Если бы знать, что нас ждет… Но не стану забегать вперед.

В самолете я узнал состав “советской команды — гроссмейстеры А.Петросян, Н.Рашковский, Ав. Быховский, С.Палатник со своей 12летней дочкой Олей (которую ему удалось-таки опередить в турнире), несколько мастеров.

Три для мы провели в Иерусалиме, разбрелись по адресам — и у меня, и у детей здесь множество друзей и знакомых. А к началу турнира я перебрался в Натанию, где и разместился у своего давнего московского приятеля Вадима Канторовича. Напомню, что в свое время он был отцом известного шахматного семейства: сам сильный кандидат в мастера, неплохо играла его жена Инна, увлекалась шахматами старшая дочь Зоя, а младшая, Алла, вообще обещала статъ шахматной звездой. В одном из женских чемпионатов она долго лидировала, однако на финише случилась осечка, и это сильно подействовало на девушку: Алла навсегда распрощалась с шахматной доской и фигурами.

Семь лет назад жена Вадима умерла. А спустя еще четыре он женился второй раз. Его новая супруга Елена по возрасту годилась ему в дочери, и хотя такое случается сплошь и рядом, настоящая дочь Алла не приняла новую родственницу. Так, неожиданно для себя, кандидат в мастера оказался в роли короля Лира, к тому же без жилья. Тут-то и пришла ему в голову идея перебраться в теплые края, на землю обетованную.

Мы сговорились с Вадимом на девяти долларах, которые я должен был вносить за каждый прожитый день. Как ни жаль было драгоценной валюты, я вполне осознавал, что Вадиму она сейчас нужнее. в Израиле, как он быстро убедился, решить квартирный вопрос ничуть не проще, чем в Москве, да и снимать пару комнат кое-чего стоит. Тем более, что Елена вдруг почувствовала в себе призвание художника и решительно отказалась от борьбы за материальное существование, полностью отдав себя искусству.

Но и это более чем скромное жилище бедных влюбленных я едва не умудрился спалить. Дело в том, что в доме отсутствовал газ, электроплита была сломана, и для утоления жаҗды использовался обычный кипятильник. Признаться, я немного забыл, как обращаться с этим простым прибором, и однажды, вытащив его из стақана, не отключил от сети. Пожар удалось погаситъ сравнительно быстро, но кипятильник уже почернел и никак не мог быть использован по своему прямому назначению. Пришлось оттiравиться на рынок, чтобы приобрести новый прибор. Так я потерпел еще одно поражение в турнире в размере 20 шекелей! Однако я не особенно огорчился: прогулка по израильскому рынку — одно из самых ярких впечатлений. Скажу откровенно: экзотические израильские фрукты — это именно то, ради чего без сожаления можно менять место жительства! Так что делайте свой выбор…

Моим соседом по квартире был другой участник турнира Григорий Вепринский, несколько лет назад сменивший московскую прописку на иерусалимскую. Гриша сразу узнал меня: два десятилетия назад он участвовал в сеансе, который я проводил в Центральном клубе, и теперь его ностальгические чувства отразились на бывшем сеансере. Да, это было крупное везение! Дело в том, что отсутствие надежной работы вовсе не мешало Грише, как, впрочем, и большинству израильтян, быть владельцем прекрасного японского автомобиля. Вот на этом ярко-красном “Сузуки”, чуде современной техники, мы и объездили всю Натанию, а заодно и Тель-Авив.

Правда, подъезжая на своей “Сузуки” к благотворительной столовой для олимов (новичков – израильтян), мы предусмотрительно оставляли машину в стороне. Затем спускались в подвал, где за два шекеля съедали аппетитный обед. На третье полагалось киви с апельсином и изумительное печенье с фруктовой начинкой. Вкус печенья показался мне до боли знакомым. Не сразу вспомнил, где пробовал его…

Четверть века назад моя мама работала в Агентстве печати “Новости” и сидела за соседним столом с Галиной Брежневой. Мамина коллега появлялась на службе не часто, но всякий раз приносила какую-нибудь диковинку. Так однажды мне и удалось попробовать печенье, оставившее неизгладимый след во рту. Полжизни я мечтал еще раз попробовать деликатес со стола Леонида Ильича, и вот мечта сбылась. Мог ли я предположить, что это произойдет в благотворительном заведении города Натания. Похоже, в этой стране не обязательно быть генсеком, чтобы вкусно питаться…

В свободный от игры день я встретился с детьми в Хайфе – каждый добирался до этого города самостоятельно. Здесь уже нас ждал мой старый московский друг Виктор Левин, с которым мы не виделись 18 лет. После бурных приветствий он посадил нас в машину, показань город, а затем увез к себе в Тель-Аль, сказочный пригород Хайфы, где у него построен небольшой дворец. Так мне удалось побыватъ на самом краю света – действительно, за изгородью жизнь кончалась: только валуны да камни. Впрочем, Фира, хозяйка этого сказочного дворца, чувствует себя в нем довольно тоскливо и подумывает о том, чтобы перебраться поближе к земной цивилизации.

После прогулки и осмотра достопримечательностей нас ждал званый обед, описывать который бесполезно, поскольку я не знаю названий большинства поданных блюд. Кстати, предыдущий шахматный прием Виктор устраивал здесь пять лет назад, причем весьма высоким гостям – экс-чемпионам мира Михаилу Талю и Василию Смыслову, находившимся в Хайфе на Олимпиаде. Именно благодаря Талю я и узнал адрес Левина, сумел восстановить с ним дружеские связи, утраченные так давно.

А надо сказать, что в начале 70-х Левин был одним из заметных шахматных организаторов в Москве, Однажды о нем была напечатана большая статья в “64” (тогда еще Газете). Но Виктора знали еще и как футбольного судью, он часто бывал арбитром в матчах чемпионата СССР. Все свои интересы Левин сумел сохранить и в Израиле (о том, что он видный специалист в области металловедения, сейчас говорить не стоит). Благодаря спортивным знакомствам Левина мы должны были успешно завершить программу пребывания в Хайфе – на следующий день в Натанию на футбольный матч отправлялся в качестве рефери сосед Виктора, симпатичный араб, он-то и согласился захватить нас с собой.

Расставаясь, мы сокрушались, что наша новая встреча произойдет, наверное, еще лет через 18. Однако так долго ждать не пришлось…

Когда наш роскошный “Мерседес” приближался к Хайфе, с боковой дороги в него врезался другой “Мерседес”, наверное он был не менее роскошным. Однако после мощного удара обе машины, как пишут в таких случаях, были изуродованы до неузнаваемости. Слава Богу, все остались живы, правда без посещения больницы обойтись не удалось. Больше других пострадали главный арбитр матча и сидящий с ним рядом судья на линии. Оба пробили головой лобовое стекло и теперь не шевелились, опасаясь за свои шейные позвонки. Вскоре прибыли три машины скорой помощи (в катастрофе оказалось слишком много жертв!), и на раненых “футболистов” одели специальные шлемы, чтобы голова не ходила ходуном во время езды.

Вы, наверное, не поверите, но нашему судье благодаря этому ДТП крутно повезло. Через пару дней я прочитал в газете, что во время футбольного матча в Натании произошел взрыв фосфорной гранаты, и добрая половина его участников во главе с судьей с серьезными ожогами отправилась в больницу (интересно, в ту же самую?). Да, от судьбы не уедешь!

А меня с детьми спасло то, что мы в семиместной машине кайфовали на задних сиденьях и поэтому при столкновении просто не долетели до лобового стекла. В противном случае не уверен, что эти заметки были бы когда-нибудь написаны…

Но, как говорится, нет худа без добра. Печальное происшествие на дороге помогло нам получить представление об израильской медицине. Замечу, что уже полчаса пребывали мы в горизонтальном положении в больнице, но ни одна живая душа не приблизилась к нам. Наконец один русскоговорящий врач, оказавшийся большим поклонником шахмат, по секрету сообщил мне, что до тех пор, пока не установят, кто будет платить за наше лечение, надеяться не на что.

Вот тогда-то я и понял, как умер в Америке от сердечного приступа мой любимый писатель Сергей Довлатов (не путать с Сергеем Долматовым), не позаботившийся о своей страховке: в критический момент ему не была оказана медицинская помощь.

Наконец выяснилось, что машина, в которой мы мчались на “верную гибель”, застрахована, и страховка автоматически распространяется на всех пассажиров. Иначе за оказанные услуги – осмотр, перевязку, ренттен, уколы и т.д. – нам пришлось бы заплатить кругленькую сумму. Это вам не турнирный взнос! Теперь дела пошли быстрее, и уже спустя час, обработанные и перебинтованные, мы могли выйти на свободу. Не тут-то было! Настала очередь столкнуться нам с израильской бюрократией, которая вполне может датъ фору нашей родной бюрократии. На заполнение всевозможных бумаг и бланков ушло в пять раз больше времени, чем на медицинское обслуживание. Тут уже подоспел и Виктор — вот мы и встретились вновь! — без него мы бы просто не добрались до турнира. Это был субботний день, шабат, когда жизнь замирает, останавливается и транспорт.

Итак, на очередной тур я приполз в рваных джинсах, перевязанный бинтами. Зрелище было не слишком эстетичное. Наверное, мой вид подействовал на соперника, и после размена тяжелых фигур Авигдор Быховский предложил ничью.

Почти весь досуг, как и в Москве, я посвящал чтению газет и журналов, которых на русском языке здесь хоть отбавляй. То и дело обнаруживал в них интересную шахматную информацию. Вот в газете “Новости недели” прочитал большое интервью с Леонидом Юдасиным, который проходит абсорбцию в Беер-Шеве.

 – Леонид, если бы в недавнем матче с Фишером вместо Спасского играли вы, чем бы
закончилось дело? – спросил его корреспондент.
– Шансы Фишера были бы равны нулю! – последовал категорический ответ гроссмейстера,
весьма обнадежившие  израильских поклонников шахмат.
.
А в списке редакции “Новостей недели” я неожиданно обнаружил В.Добина, бывшего
ответственного секретаря “Московского комсомольца”.
Эта новая запись в его трудовой книжке меня сильно огорчила. Володя очень любил
шахматы и когда я приносил свои заметки в “МК”, всегда сразу ставил их в номер…
.
Ожидая во время одного из туров своего соперника, гроссмейстера И. Хенкина, я узнал
причину его задержки. Оказывается Игорь только что стал гражданином Израиля и
одновременно с нашим турниром выступает в командном чемпионате страны за клуб
“Элицур” Петах-Тиква. Так что в тот вечер ему пришлось добираться в Натанию из
другого города.
.
Кстати, можно ли считать, что Хенкин сменил место жительства?
По-моему, для шахматистов такой разговор сейчас вообще неуместен:
сегодня он играет в Москве, завтра в Кинешме, а послезавтра в Нью-Йорке.
Ведь до Хенкина еще и Хазанов взял израильское гражданство – в хозяйстве оно не
помешает, а покидать российскую столицу гроссмейстер эстрады вовсе не собирается.
.
Так или иначе, за счет “наших” ныне в сборной Израиля подобрался весьма
представительный состав: Л.Юдасин и Л.Псахис, И.Смирин и И.Хенкин, Б.Альтерман и
А.Хузман и т.д. – один гроссмейстер сильнее другого.
Если кто-то из читателей “64” тоже собирается перебраться в Израиль, то сразу
предупреждаю, что отношение к шахматам там, как это ни странно, довольно
прохладное, ивритская печать почти не уделяет им внимание.  Похоже, израильтяне не
понимают, что шахматисты могут прославить страну, поднять ее авторитет.
.
Короче говоря, если ваш рейтинг меньше 2600, то лучше оставайтесь дома.
Преодолеть конкуренцию и выйти в люди почти невозможно, даже такой известный
шахматист, как Марк Цейтлин, бывший ленинградец, находится здесь в тени.
.
А каковы перспективы шахматных журналистов? Им тоже тут не развернуться. К тому же в
Беер-Шеву недавно прибыл бывший редактор “64” Яков Нейштадт. Имея за плечами
опыт руководства таким изданием, он, конечно, легко рассправится со всеми своими
конкурентами!
.
Но что скрывать, у некоторых постоянно возникает гамлетовский вопрос: ехать или не
ехать. Что касается меня, то отвечу словами Юрия Никулина, который на подобный
вопрос однажды воскликнул: “Зачем уезжать – мне и здесь плохо!”
.
Надо сказать, что всевозможные приключения происходили с нами до самого конца.  Так
возвращались мы домой с мастерами эстрады Никитой Богословским и Кларой
Новиковой, но было не до веселья: Москва отказалась принимать нас из-за погоды и
ночью пришлось делать утомительный крюк в Санкт-Петербург…
.
Но это еще не самая большая беда. Поистине удивительное происшествие случились на
финише турнира – пора несколько слов сказать и о шахматах.
.
Итак, около сотни шахматистов собрались на опен-турнире в Натании, среди них шестеро
гроссмейстеров и 15 международных мастеров, и весь пьедестал почета достался
местным игрокам: 1. В.Милов – 7,5 из девяти; 2-3. И.Грюнфельд (правильно И.Гринфельд –
А.Ш.) и Н.Бирнбойм – на пол-очка меньше. Гости Израиля, в том числе СНГовские,
расположились чуть ниже.
.
  

Сенсация состоялась за два тура до финиша. Прибыв на игру, гроссмейстеры и мастера с удивлением узнали, что жеребьевка еще и не начиналась. Оказалось, что бесследно пропал один из главных организаторов турнира Дмитрий Заполоцкий. Причем он исчез не один: вместе с ним исчез и весь призовой фонд турнира — 10 тысяч долларов, все до единого шекеля. Обращение в полицию, увы, ни к чему не привело. И в оставшиеся дни ни бывший горьковчанин, ни пачки зеленых банкнот так обнаружены и не были.

Таким образом, закрытие соревнования не отличалось торжественностью. Расстроенные израильские шахматисты обратились в ирию Натании с просьбой выплатить призы хотя бы иностранным участникам, дабы спасти репутацию города. Но это ничего не дало, и шахматным профессионалам пришлось рассматривать свою поездку в Израиль исключительно как туристическую. Что ж, тоже неплохо! А впоследствии, когда уже все разъехались по домам, вдруг объявился Заполоцкий, но, как нетрудно догадаться, без единого шекеля! Хорошо еще, что живой.

Вот какое шахматное ЧП произошло в этом году в городе Натания нашей Израильской области!

Эта история получила неожиданное продолжение, если не сказатъ – окончание. Вот что рассказали мне на очередном опен-Турнире “Берлинское лето” участники турнира в Натании международные мастера Леонид Гофштейн и Марк Цейтлин, в настоящее время пребывающие в длительной шахматной командировке в Израиле.

Вскоре после того, как страсти вокруг ЧП в Натании улеглись, Дмитрий Заполоцкий открыл новое и весьма необычное дело – создал контору по обслуживанию телефонной связью наших репатриантов по выгодному для них тарифу. Желающих услышать родные голоса из Москвы, Одессы и Бердичева было хоть отбавляй, тем более, что скидка на разговоры предоставлялась значительная. Приоритет, конечно, отдавался мастерам и гроссмейстерам. Особым правом пользовался первый израильский претендент на шахматную корону Леонид Юдасин, он мог звонить вне очереди.

Когда спустя месяц с отдыха вернулся хозяин квартиры, которую арендовал Заполоцкий для своих благотворительных целей, в почтовом ящике лежал счет на телефонные разговоры в размере 13000 шекелей. Не слабо! Шок, который испытал владелец квартиры, можно сравнить только с состоянием Анатолия Карпова, проигравшего в начале этого года партию Л.Кристиансену на 12м ходу… Представляю теперь, как будет относиться к шахматам доверчивый израильтянин, просмотревший ловкую комбинацию Заполоцкого.

А тем временем наш герой, решив избежать ненужных выяснений с хозяином, быстренько умчался к себе домой на прежнюю родину, которая, правда, за минувшие годы превратилась из Горького в Нижний Новгород.

Не будем гадать, как в дальнейшем сложится судьба талантливого комбинатора Дмитрия Заполоцкого, но обещаем держать читателей в курсе дела.

“64-Шахматное Обозрение”, №9-10, сентябрь-октябрь 1993

От ред. belisrael

О том, чего не было сказано у автора, когда конкретно проходил турнир в Нетании (так чаще называют город), кто такой Дмитрий Заполоцкий, как вообще могло произойти подобное и т.д. в продолжении. Если кто-то из участников может вспомнить произошедшее, имеет таблицу и фотоснимки,  а также достоверно знает какова судьба Заполоцкого в России, присылайте на адрес  сайта.

Опубликовано 26.04.2021 13:47