Tag Archives: Маша Брускина

Для беларуса, рускага, яўрэя!

Шалом, такі шалом. «Галоўны беларускі цуд» у гэтым месяцы шмат разважаў пра нацыянальную ідэю: мовіў, яму прыносілі прапановы, але ніводная не зачапіла, і ўвогуле беларусы яшчэ не даспелі да сваёй націдэі (за 30 гoд незалежнасці…) Патрэбна ж такая, што авалодала б масамі.

Нехта ўгледзеў тут самаедства і шпільку ў бок прыдворным ідэолухам, якія множацца з 2003 г., а я мяркую, што меў месца хутчэй традыцыйны перанос адказнасці на «народзец». Чарговы, даволі празрысты намёк на тое, што беларусы «не дацягваюць» да свайго лідара… Кур’ёзна, што аналагічныя намёкі рабіў Леанід Левін у 2000-х, які звяртаўся да яўрэяў Мінска прыкладна так: «Цяжкія вы людзі, ды ладна, патрываю вас…» Свае «перавыбары» Леанід Мендэлевіч ператварыў у фарс яшчэ раней, чым тое зрабіў Лукашэнка 😉

Дарэчы, больш-менш свежага кіраўніка ўсебеларускай яўрэйскай арганізацыі Алега Рагатнікава (руліць з лета 2021 г.) кагадзе прыняў аж цэлы прэзідэнт Дзяржавы Ізраіль Іцхак «Бужы» Герцаг.

Фота 19.10.2022 (крыніца). Алег у цэнтры, Іцхак – другі справа

У нейкім сэнсе гэтая аўдыенцыя – прызнанне заслуг беларускага яўрэйства. Праўда, застаецца няясным, як цёплы прыём у Іерусаліме дапаможа, напрыклад, дабіцца дошкі ў гонар Саламона Міхоэлса на тутэйшым «рускім тэатры» (праблема не вырашаецца з канца ХХ ст.). Або павесіць шыльду ў памяць пра часопіс «Штэрн» ды славутых ідышных пісьменнікаў на вул. Рэвалюцыйнай у тым жа Мінску. Або хаця б аднавіць выхад газеты «Авив», сайт якой дзясяты месяц не абнаўляецца.

Вярнуся, аднак, да тэмы «нацыянальная ідэя» – частавата ў нашых краях прасуюць тых, каторыя самі шукаюць яе… Склалі ў 2020 г. журналіст Зміцер Лукашук і філосаф Максім Гаруноў зборнік з падобнай назвай – 17.05.2022 суд Мінскага раёна абвясціў кнігу «экстрэмісцкай» (у той жа дзень той жа вялікаразумны суд занёс у «чорны спіс» і няісную інфармацыйную прадукцыю «Сабаки Эуропы» – па-беларуску было б «Сабакі Эўропы», па-руску «Собаки Европы»). Ну, пра тое, чаго вартая мясцовая цэнзурка, я цімала пісаў, аніякай ахвоты паўтарацца. Тут ужо і ў дзіцячай кніжцы Іосіфа Бродскага «Балада пра маленькі буксір» міліцэйскія знайшлі крамолу ¯\_(ツ)_/¯

Сярод фігурантаў кнігі Лукашука & Гарунова, даступнай у сеціве, багата фацэтаў, такіх як аўтар sb.by Рыгор Абрамовіч… Тым не меней кніга – і радыёперадачы, на грунце якіх яна вырасла – маюць пэўную вартасць, як бы ні пакепліваў Зміцер Дзядзенка (якому 17 кастрычніка г. г. споўнілася 50):

«Гэй, хлопцы, лепей бегалі б да дзевак…» 🙂

У юбіляра ёсць яшчэ трапныя радкі: «Хай Беларусь не лепшы край для гігантызму, / Ды ёсць для гонару нагода ўсё адно, / Бо скажам шчыра: па пытаннях экстрэмізму / Мы ўсю планету пераплюнулі даўно…» А ў гэтай прыўкраснай падборцы кожны (і кожная) знойдзе для сябе штось радаснае, жыццесцвярджальнае!

Зараз працытую асоб, якія ўплывалі (або надалей уплываюць) на псіхалагічны настрой, а знакам тым і на палітычныя погляды беларускага грамадства. Фразы былі вымаўлены перад журналістамі ў канцы 2010-х гадоў, г. зн. да кавіда і «рэвалюцыі»:

Cтаніслаў Шушкевіч (1934-2022): «Весці людзей да свабоды, з цемры да святла — для мяне гэта была мая нацыянальная ідэя».

Вязынка, 23.10.2022 – валун з купалаўскімі радкамі, на якія спасылаўся Шушкевіч. Фота В. Р.

Мечыслаў Грыб (1938 г. нар.): «Да нацыянальнай ідэі не растуць. Яна або ёсць, або яе няма. І колькі ты ні расці, калі яе няма, ты да яе не дарасцеш. Нацыянальная ідэя можа быць вельмі простая і вельмі адкрытая. “Абы не было вайны”, напрыклад… Беларусь пачне хутка развівацца, калі беларусы адчуюць, што пагроза вайны стала меншай. Адсутнасць ці хаця б памяншэнне страху разняволіць беларусаў, зробіць іх актыўнымі. Яны і цяпер актыўныя, але гэта актыўнасць збоку выглядае як заціснутасць».

Юрый Хашчавацкі (1947 г. нар.): «Нацыянальную ідэю лепей не фармуляваць. Той, хто будзе яе фармуляваць і насаджаць, хутка ператворыцца ў Гітлера, у Леніна, у Маа, у Пал Пота і таму падобнае. Гэта ўсё вельмі небяспечна». (Пры ўсёй павазе да вядомага кінарэжысёра, якому 18.10.2022 грукнула 75, ні разу не пераканаў ён мяне, а баяцца слоў – «такое сабе». – В. Р.)

Зянон Пазняк (1944 г. нар.): «За 25 год у Беларусi ўтварылася новая салідарная беларуская нацыя. Мы зараз больш салідарныя, чым ў дзевяностых, гэта відавочна… Цяпер, нягледзячы на ўсю прапаганду, якая ідзе з боку Масквы, нягледзячы на каланіяльную палітыку ўлады, салідарнасць паміж людзьмі на падставе беларушчыны расце і мацнее… Цяпер у нашай нацыі павінен быць амерыканскі лозунг: “Беларусь перадусім!”».

Алена Анісім (1962 г. нар.): «Я лічу, што сфармуляваць нацыянальную ідэю мусіць палітычная эліта краіны, якая адчувае сваю адказнасць за лёс Беларусі, здольная такія ідэі фармуляваць і ажыццяўляць іх».

Валянцін Акудовіч (1950 г. нар.): «Нацыя сама па сабе — гэта суплёт каштоўнасцяў, якія напрацаваныя стагоддзямі супольнага жыцця на гэтай зямлі, з гэтым вось кліматам, пад гэтым вось небам. Людзі проста тут жылі і ў працэсе свайго жыцця напрацоўвалі канкрэтна вось такія каштоўнасці. І яшчэ я лічу, што толькі суверэнная нацыянальная дзяржава ў стане захоўваць і развіваць гэтыя каштоўнасці».

Зінаіда Бандарэнка (1939 г. нар.): «Нацыянальная ідэя выказваецца адным словам — “мова”».

Уладзімір Мацкевіч (1956 г. нар.): «Mне трохі абрыдла абмеркаванне нацыянальнай ідэі. Колькі гадоў таму я вярнуўся на радзіму, столькі гадоў я чую размовы пра нацыянальную ідэю».

Павел Церашковіч (1958 г. нар.): «Што такое нацыянальная ідэя, што мы шукаем? Нейкі прыгожы слоган, які мабілізуе нацыю? Я не ўпэўнены, што мы яго знойдзем. А па-другое, не трэба яе шукаць, яна ўжо створана. Сто трыццаць пяць гадоў таму выдаўцы часопіса «Гоман» сфармулявалі абсалютна дакладна: кожны народ, які мае асаблівасці сваёй культуры, мусіць мець свой урад… Я б прапанаваў размаўляць пра беларускую мару. Чаго хочуць беларусы? Вось гэта было б значна цікавей».

Сяргей Дубавец (1959 г. нар.): «Нацыянальная ідэя — гэта перш за ўсё энергія, каласальная колькасць энергій, якая падымае чалавечую масу як на подзвігі, так і на злачынствы».

Пагаварылі – і разышліся… Па вялікім рахунку, меў рацыю музыка Лявон Вольскі: «Нацыянальную ідэю трэба фармуляваць, калі ты прыходзіш да ўлады, каб гэта была дзяржаўная палітыка. Ад пазіцыі дзяржавы шмат чаго залежыць. Асабліва ў нас». І слушнай была чыясьці прапанова разважаць не (толькі) пра нацыянальную ідэю, а пра нацыянальны(я) праект(ы), г. зн. перайсці ад абстракцый да канкрэтыкі. З другога боку, без ідэі (ці мары, як у П. Церашковіча) не можа быць праектаў, і калі «нацыянальны лідар» гукае, што «беларусы не даспелі», то фактычна адмаўляе ім у праве на самастойнае развіццё. Зрэшты, кажа ён так «усю дарогу» – відаць, інакшым ужо не стане.

Асобныя дзівуны й дзівачкі ўсё яшчэ разлічваюць на «Усебеларускі народны сход» (УНС), уплішчаны ў Канстытуцыю, і прыкідваюць шансы туды патрапіць. Анягож, сам Янка Купала пісаў у 1918 г.:

На сход, на ўсенародны, грозны, бурны сход

Ідзі, аграблены, закованы народ!

Як роўны йдзі жыхар між роўных жыхароў,

Аддай на суд свае ўсе крыўды, слёзы, кроў…

Радзіма Купалы – Вязынка. Здымкі 23.10.2022

Аднак наступны «УНС», зважаючы нават на лютаўскі досвед 2021 г., не будзе ні ўсенародным, ні грозным, ні бурным… Больш за тое, хаця ў арт. 89⁴ новаспечанай «Канстытуцыі» прадугледжана штогадовае скліканне «ўсебеларускіх сходаў», 2022 год яўна скончыцца без чарговага хурала, бо дэпутацікі не паспелі прыняць адпаведны закон (толькі-толькі праект пачаў «усенародна абмяркоўвацца»). Лукашэнскі нукер Алег Р.: «Закон мае быць прыняты не пазней за 15 сакавіка 2023 года… к сакавіку 2024 года склад дэлегатаў на УНС мае быць сфарміраваны» (sb.by, 25.10.2022). Зручная «адмазка» – без закона няма сходу… а тое, што ў вышэйзгаданым канстытуцыйным артыкуле адсутнічае агаворка кшталту «штогадовае скліканне – з моманту прыняцця закона», мала каго бянтэжыць. Як і тое, што пры адсутнасці адмысловага нарматыўнага акта працуе (мусіла б працаваць…) Канстытуцыя з яе найвышэйшай юрыдычнай сілай і запісаным у арт. 7 «прамым дзеяннем».

На добры лад, і закон аб «Усебеларускім народным сходзе» мае быць прыняты цягам года пасля ўступлення ў сілу новай версіі Канстытуцыі (г. зн. да 15.03.2023), і скліканне сходу неабходна ажыццявіць да пазначанай даты. Выглядае, для «вялікіх босаў» усё гэта заскладана…

Адтэрміноўка склікання УНС яскрава сведчыць, наколькі гэтая ўстанова «неабходная». Дзеля кур’ёзу прывяду, аднак, словы дэпутаткі «палаты прадстаўнікоў» Людмілы Жалнерчык, з камісіі па заканадаўстве: «Усебеларускі народны сход – гэта наша нацыянальная ідэя, якой няма аналагаў у свеце» (sb.by, 25.10.2022). Нагадала выказванне колішняга ўрадоўца Міхаіла Падгайнага, які гадоў 20 таму заявіў, што нацыянальная ідэя Беларусі – будаўніцтва Нацыянальнай бібліятэкі 🙂

Пётр Рэзванаў (1974 г. нар.), мінскі чытач belisrael, прыхільнік веры бахаі: «Адной-адзінай нацыянальнай ідэі ў Сінявокай няма; магчыма нават, што яна ў кожнага свая. Як калісьці пісала Бі-Бі-Сі, увогуле нацыянальная ідэя была толькі ў трох дзяржаў: ЗША (“горад на халме”), Ізраіля (усё ж такі сіянізм з “яўрэйскім характарам дзяржавы”) і СССР (пабудова камунізму). Вядома, да спісу можна далучыць і Францыю, і гітлераўскую Германію, і “ідэю чучхе” [у КНДР]. Кітайскі “сацыялізм з кітайскімі асаблівасцямі” больш нагадвае расійска-беларускія ідэалогіі… З пункту гледжання баха’і, зараз ідзе пераход ад нацыянальнага адзінства да агульначалавечага, таму нацыянальная ідэя, калі і будзе ў Беларусі, мусіць мець часовы характар. А ствараць нешта па вызначэнні часовае не цікава».

81 год таму, 26 кастрычніка 1941 г., адбылося першае публічнае пакаранне падпольшчыкаў у Мінску. Найбольш вядомыя з іх – Кірыл Трус (на фота ён з барадой), Уладзімір Шчарбацэвіч, Марыя Брускіна. Пра кожнага варта было б пісаць асобна, ды я не гісторык… У свой час прапаноўваў пераназваць вуліцу Валадарскага або Кастрычніцкую, па якіх герояў вялі карнікі, у вуліцу Трох Падпольшчыкаў.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

26.10.2022

w2rubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 26.10.2022  15:03

В. Рубинчик. Еврейское и рядом (3)

Вот уж полтора года коронавирус – глобальная проблема. Беларусь, а может, и весь мир (вей из мир), превратилась в подобие алжирского Орана из нетленки Альбера Камю «Чума». Роман Камю был создан три четверти века назад, но человечество меняется медленно, да и необязательно в лучшую сторону, так что аналогии уместны, почему нет?

Начиная с весны 2020 г. в разных странах умерло (не всегда напрямую от COVID-19) немало людей, которые существенно влияли на modus vivendi белорусского еврейства. Некоторых я уже упоминал в своих текстах; со многими был знаком лично… Здесь – очень кратко, с приложением тех фотографий из открытых источников, что ещё не публиковались на belisrael:

Аркадий Бляхер (1923–2020) – ветеран войны, экс-руководитель еврейской организации Бреста, в конце 1990-х – начале 2000-х значился членом редколлегии минской газеты «Авив».

А. Бляхер

Андрей Горбенко (1962–2020) – предприниматель, спонсор «Ідыш-беларускага слоўніка» (сост. Александр Астраух, 2008).

Юрий Зиссер (1960–2020) – бизнесмен, спонсор «Клезмерфеста» (2019) и ряда иных «околоеврейских» проектов.

Яков Гутман (1945–2020) – инженер, член первого правления МОЕКа (с 1988), председатель минской иудейской общины (1989–90), президент Всемирной ассоциации белорусских евреев (с 1993).

Соломон Карпас (1953–2020) – бывший руководитель еврейской организации Витебска.

С. Карпас

Михаил Нордштейн (1930–2020) – военный журналист, первый редактор газеты «Авив», член Союза белорусских писателей (с 2013).

М. Нордштейн

Михаил Иоффе (1932–2020) – заслуженный работник промышленности («Брестгазоаппарат»), почётный гражданин Бреста (с 2002).

М. Иоффе

Семён Лиокумович (1932–2020) – лектор, составитель кроссвордов и справочных книг, член правления Минского объединения еврейской культуры (с конца 1990-х).

Юрий Тепер (1958–2020) – один из лучших библиотекарей г. Минска, активист общины «Бейс-Исроэль», знаток истории шахмат, спорта вообще.

Анатолий Наливаев (1931–2021) – художник, театральный деятель, кантор.

А. Наливаев

Бэла Шпинер (1976–2021) – артистка, певица.

Б. Шпинер

Лев Шейнкман (1931–2021) – ветеран войны, учитель, многолетний глава Белорусского союза евреев-инвалидов и ветеранов войны, партизан и подпольщиков.

Л. Шейнкман

Олег Ходыко (1942–2021) – наставник реставраторов идиша в 1980–90-е гг. 12.06.2021 один из его учеников (А. М. Астраух) написал: «Печальная новость. Вчера, 11 июня, ушёл из жизни ОЛЕГ ВЛАДИМИРОВИЧ ХОДЫКО, УЧИТЕЛЬ, АРХИТЕКТОР, ХУДОЖНИК, РЕСТАВРАТОР, ИСКУССТВОВЕД, ЛИТЕРАТУРОВЕД, ПИСАТЕЛЬ, ПЕВЕЦ, создатель школы архитектуры и искусства, белорусской школы реставрации, школы языка ИДИШ, ЯЗЫКОВЕД, ЗНАТОК КЛАССИЧЕСКОЙ И НАРОДНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ, ФОЛЬКЛОРА И ЭТНОГРАФИИ – ЧЕСТЬ БЕЛОРУССКОЙ НАЦИИ, ГАОН ИСКУССТВА – HOMO LUDENS ET UNIVERSALIS. A LIXTIKN GANEJDN». Пер. с бел., заглавные буквы сохранены.

О. Ходыко

Леонид Рубинштейн (1939–2021) – бывший руководитель бобруйской еврейской организации, почётный гражданин Бобруйска (с 2020).

Л. Рубинштейн

Виктор Лясковский (1946–2021) – главред «Авива» с 2005 г. (де-факто стал им раньше, когда числился замредактора) и до 2013 г., автор книжек для детей, ведущий литстудии в Минском еврейском общинном доме.

В. Лясковский

Приближается годовщина смерти М. Нордштейнa (10 августа). Позволю себе процитировать его послание, доставленное ещё тогда, когда я учился в аспирантуре и надеялся на консолидацию белорусской еврейской общины посредством самиздата:

Рад был получить Ваше письмо с газетой «Анахну кан». Помню ли я Вас – как же не помнить человека, который столько помогал Дине Звуловне [Харик]!.. Да и мы с Вами не раз беседовали. Жаль только, что наше сотрудничество в «Авиве» так и не получилось.

Мне по душе ваша активная позиция в еврейском общественном движении. Правда, и движения как такового порой не замечается. Скорее такое состояние можно назвать застоем.

«Анахну кан», конечно же, прочитал от начала и до последней строки. Особенно понравился фельетон «Вице-президенты – наша сила, наша гордость и краса!» Смеялся от души. Десять заместителей у президента евр. союза! По-моему, у генсеков КПСС было меньше. Глубоко убеждён в том, что свежая струя в евр. жизни Беларуси необходима. И такую свежую струю вижу в присланной Вами газете.

Ваше участие в шествии, посвящённом 60-летию казни минских подпольщиков, безусловно, поступок мужественный. Кстати, в августе 98-го я вместе с Валерием Щукиным и другими принял участие в пикетировании по случаю 30-летия оккупации Чехословакии советскими войсками. Правда, арестов тогда не было. Милиция ограничилась тем, что каждого из пикетчиков (а нас всего-то было около десятка) сфотографировала.

Нордштейн поучаствовал также в моём опросе на тему «Кто из героев еврейского сопротивления заслуживает того, чтобы его именем назвали улицу в Минске?» («Анахну кан», март 2002 г.; ответил «Гебелев, Смоляр, а из героев послевоенного сопротивления – Ефим Давидович, Лев Овсищер, Наум Альшанский»). Но при встрече в Минске пару месяцев cпустя, наслушавшись «доброжелателей», уже читал нотации: «Нельзя так с “вождями”, Володя, они стараются… И видите ли, независимой прессы не бывает». Откровенно прощупывал, а не перейдёт ли собеседник на сторону Я. З. Басина & Co.? Постепенно отношения наши сошли на нет.

Михаил Соломонович, при всём его богатом жизненном опыте, являлся… ну, скажем, простецом: что последнее откладывалось в его голове, то он и держал за истину, и готов был повторять на все лады. Его амбициозность, желание быть не просто журналистом, а Редактором, Литератором и Знатоком истории, умело использовали разные интриганы, из «главной еврейской организации» и не только. Иногда это кончалось так:

Тем не менее заслуги Нордштейна в развитии еврейской прессы, в «раскрутке» многих достойных личностей неоспоримы; определённую ценность имеет и его, пусть несколько многословный, двухтомник мемуаров «Рубиконы». Внёс он вклад и в то, что в Израиле-2006 появился памятник Маше Брускиной (живя в Германии, собирал деньги по всей Европе). Чуть обидно было читать на сайте «Авива», что Нордштейну-де в январе 2021 г. исполнилось бы «92» года (неужто было трудно из 2021 вычесть 1930?)

Ещё в 2018 г. в Нью-Йорке скончался писатель Михаил Шульман (Шумов), 1923 г. р., ветеран Великой Отечественной, глава могилёвской еврейской организации на рубеже 1980–90-х – т.е. стоял у истоков. Лично с ним я не был знаком, о его общественной деятельности судить не берусь, а книги шумовские когда-то читал, нравились.

М. Шульман (Шумов)

Увы, и 2,5 года спустя в белорусском литжурнале «Неман» о смерти писателя не знали (раз-другой кликнуть в интернете, видимо, «религия не позволяла»):

Из «Немана», № 1, 2021

Впрочем, «Авив» и СБЕООО в этом отношении не превзошли «Неман» 🙁

В последнее время наблюдается «омоложение кадров» в руководстве белорусских еврейских организаций: процесс естественный, но не безболезненный. Бизнесмен Олег Львович Рогатников, бывший зампред «еврейской общины г. Витебска» – самый молодой из четырёх руководителей «главного еврейского союза» за 30 лет существования этой «зонтичной», или «крышевой» структуры. Чуть больше месяца рулит, но успел отметиться в «СБ» (22.07.2021) обещанием, что не допустит красных полос у памятников жертвам Катастрофы, дабы не «разжигать негативные настроения». А ещё – участием в официозной пресс-конференции «Многоликая Беларусь» (30.07.2021).

О. Рогатников

Общаться с редакцией belisrael.info г-н Рогатников не спешит, хотя сайту без малого 13 лет, здесь нередко появлялись ценные материалы о современных евреях Беларуси, площадку ценят исследователи. Что ж, насильно мил не будешь… Сильно критиковать нового председателя СБЕООО я не стану, ведь не прошло ещё 100 (даже и 50) дней с его победы на конкурентных выборах. Но зацепило заявление г-на Рогатникова о «белорусских еврейских общинах», представленных в «40 городах». Согласно сайту СБЕООО, «общины» на сегодня вот где есть: Барановичи, Бобруйск, Борисов, Брест, Витебск, Гомель, Гродно, Калинковичи, Лида, Могилёв, Мозырь, Орша, Пинск, Полоцк, Речица, Слуцк, Солигорск. С Минском выходит 18 городов, но никак не 40. То ли wishful thinking, то ли просто оговорка.

Ещё сильнее, чем «центральный офис», омолодилось гродненское объединение еврейской культуры им. Лейба Найдуса, основанное в 1989 г. Более года им руководит педагог-студент Натан Шамсутдинов. За это время он, как член «молодёжного парламента» Гродненщины и вообще крупный активист (возглавляет ещё фонд «Кислев»), был послан… на «Всебелорусское народное собрание» в Минск.

Н. Шамсутдинов, фото отсюда 

Г-н Шамсутдинов мечтает о возрождении еврейского квартала Гродно, хотя аналогичный проект в Витебске, анонсированный в конце 2000-х Леонидом Левиным и даже крупными чиновниками, провалился. Мечтать не вредно, тем более что да, с избранием юного Натана в Гродно началась некоторая движуха. Но пока не реализовано и более скромное дело, которое в Гродно обсуждается с 2018 г., – установка доски-шильды в честь поэта Найдуса на улице его же имени (см. здесь).

Натан Шамсутдинов (09.11.2020): «Немного затянулся процесс. Мы планировали как раз к его дню рождения, но надеемся, что в этом месяце или хотя бы до конца года мы установим эту шильду».

Инна Соркина (05.08.2021): «К сожалению, [шильды] нет».

В июле 2020 г. гродненцы бросили клич, воспроизвожу без правок:

Шолом Алейхэм ‏שלום־עליכם! Друзья, спустя 81 год наша община запускает вновь газету «Grodner Moment». Эта газета выходила в Гродно с 1924 на идише и являлась самой популярной среди еврейского населения города. Мы не могли упустить этот момент и не возродить ее хотя бы онлайн. Мы, к сожалению, не можем выпускать ее как раньше ежедневно, однако, мы сохранили главный ее принцип. Выпуски будут в начале недели и перед наступлением Шаббата. В этой газете как и раньше будет освещаться искусство, бизнес, новости из нашей общины и о еврейских событиях области и Республики, а также события из Еврейского мира.

Газета будет выходить в социальных сетях:

Instagram: @jewishcommunitygrodno

Facebook: facebook.com/jewishcommunitygrodno/

Если Вы поможете распространить эту информацию будем Вам очень благодарны!

Алдос бэстэ אַל דאָס בעסטע! Всего наилучшего! 

Отрадна попытка продолжить традицию, да ещё с идишскими словами… За год у Н. Шамсутдинова & Co. вышло свыше 30 номеров, но летом 2021 г. «Гродненский момент» выглядел так:

Честно говоря, это больше смахивает на банальное объявление или афишку, чем на газету.

Тем временем в гродненском издательстве «ЮрСаПрынт» в начале 2021 г. увидел свет трёхязычный сборник, посвящённый 130-летнему юбилею «принца еврейской поэзии» Л. Найдуса. Прочесть о книге и её создателях по-белорусски можно здесь, по-русски – здесь. Тираж –  55 экз.

Вольф Рубинчик, г. Минск

06.08.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 06.08.2021  20:56

Читателям
.
К сожалению, с 22.30 (по минскому времени) 09 августа 2021 г. не имею доступа к эл. ящику wrubinchyk@gmail.com. Все письма, полученные с этого адреса после указанного времени, прошу считать недействительными. Пожалуйста, пишите мне на w2rubinchyk@gmail.com.
.
С уважением,
Вольф Рубинчик, г. Минск
***
Шаноўныя чытачы, з 22:30 (па мінскім часе) 09 жніўня 2021 г. не маю доступу да скрыні wrubinchyk@gmail.com. Калі ласка, пішыце на адрас: w2rubinchyk@gmail.com і не звяртайце ўвагі на магчымыя лісты са старога адрасу.
.
***
.
Dear all, since the evening of August 9, 2021 I’ve lost access to my account at wrubinchyk@gmail.com. Pls write me to: w2rubinchyk@gmail.com And never mind messages from the old account.

Илья Яшин: «Лукашенко опасен»

Илья Яшин: «Все мы должны понимать, насколько опасен Лукашенко»

Российский политик вспомнил, как получил свой первый арест в Беларуси 15 лет назад

«Мало кто знает, но свой первый арест я получил в Беларуси 15 лет назад. Местные оппозиционеры готовили в Минске протестный марш и пригласили активистов из соседних стран. Мы приехали и воспринимали своё участие как жест солидарности, — пишет Илья Яшин.

Марш должен был стартовать на центральной площади города, где с самого утра дежурили автозаки и милицейские патрули. Если кто-то начинал кучковаться, к ним сразу подходили сотрудники МВД.

Идея организаторов была в том, чтобы люди массово появились на площади в назначенное время, а милиция просто не успела среагировать. Поэтому участники добирались к центру малыми группами по 5-10 человек, спрятав флаги в рюкзаки и под одежду.

Помню, как мы пробирались дворами и вышли к небольшому парку. Через дорогу стояла бабушка с хозяйственной сумкой-тележкой, которая проводила нас скучающим взглядом. Через минуту я обернулся и увидел, как старушка вытаскивает из своей сумки антенну и что-то передает по рации.

«Ну да, КГБ у нас с душой работает, — посмеялся минский активист, который вёл нашу группу. — Актёрское мастерство на высшем уровне».

* * *

Задумка организаторов удалась. В назначенное время на площадь со всех сторон высыпали люди, до того ютившиеся в соседних улочках и переулках. Не знаю, сколько нас было — несколько сотен или, может быть, пара тысяч. Но милицию застали врасплох: на требование разойтись никто не реагировал, мы выстроили колонну, сцепились локтями и двинулись по Проспекту Независимости.

Вот фото того самого минского марша в апреле 2005 года. По правую руку от меня Ирина Воробьёва, которая сейчас ведёт передачи на «Эхо Москвы». Слева – депутат Мосгордумы от «Яблока» Максим Круглов.

Над толпой реяли флаги России, Украины, Грузии. И, конечно, красно-белые национальные знамёна Беларуси, которые Лукашенко запретил, как только пришёл к власти. Мы шагали минут 20 и ощущали себя свободными людьми. Я до сих пор помню это воодушевление.

А ещё я помню, как примерно за двести метров мы увидели ряды ОМОНовцев, которые выбегали из-за угла дома и выстраивались в цепь на нашем пути. Толпа замедлила движение, но продолжала идти навстречу парням в чёрной экипировке.

Когда между оцеплением и протестующими оставалось метров пятьдесят, мы остановились. Из колонны вышел священник с большим распятием в руках и двинулся в сторону ОМОНа. Он пытался убедить милицию разойтись и пропустить мирных граждан, но бойцы смотрели на него молча. Белорусы без особого энтузиазма скандировали: «Милиция с народом!». Все уже понимали, чем кончится эта история.

В какой-то момент за оцеплением прозвучала команда: «РРРАЗ!»

ОМОНовцы одновременно с громким лязгом подняли щиты. Толпа начала пятиться назад.

«ДВА!»

Каждый боец в оцеплении резко опустил забрало своего шлема. Синхронность их действий выглядела пугающе, и страх буквально прокатился по толпе.

По команде «ТРИ» бойцы взяли в руки резиновые дубинки и, ударяя ими в такт по металлическим щитам, медленно двинулись в сторону протестующих.

«РАБОТАЕМ», — заорал в мегафон командир, и парни из ОМОН резко побежал на активистов оппозиции.

Первым смяли священника, который пытался вести переговоры. Его сбили с ног щитом, а выбежавшая за-за спин ОМОНа группа задержания выломала ему руки и повела к автозаку. Когда батюшку тащили мимо командира, тот с презрительной усмешкой подёргал его за бороду.

Часть протестующих смогла убежать, но многих людей бойцы догоняли и сбивали с ног. Потом их скручивали и уносили в автозак, оставляя на асфальте пятна крови.

Мы стояли в сцепке с парнем из Москвы, у которого была врожденная хромота: он в принципе не мог бегать. Я не хотел его бросать, и мы встретили эту волну вдвоём. После удара щитом закружилась голова, и я уже смутно помню, как меня занесли в автозак. Зато кто-то из журналистов успел это снять, и на следующий день фото моего задержания было опубликовано в газете «МК», которую тогда выписывали мои родители. Так они и узнали, что я арестован в соседней стране.

Суд длился ровно три минуты и назначил мне 10 суток ареста. Так я попал в знаменитый спецприемник «Окрестино» (т. е. находящийся в переулке Окрестина – belisrael). Нас всех разделили по камерам: отдельно белорусов, отдельно украинцев, отдельно русских. Не было ни кроватей, ни постельного белья, ни отопления. Холодная камера, деревянный пол и дыра в углу, где можно было справить нужду.

А это фото в окне милицейского автобуса, который привёз меня на суд из отдела МВД. Сделал его корреспондент агентства Associated Press, которого сотрудники МВД довольно быстро отогнали в сторону.

В Москве тем временем начались акции протеста, у посольства Беларуси ежедневно стояли пикеты с требованием выпустить нас на свободу. И в конце концов Лукашенко махнул рукой: через неделю нас погрузили на поезд и депортировали из страны.

* * *

Я смотрю на то, что сейчас происходит в Минске и других городах республики, и сочувствую белорусам. Они заслужили нормальную власть и достойную жизнь.

Но все мы должны понимать, насколько опасен Лукашенко. Он всегда отправлял своих оппонентов за решетку без тени сомнений. Он громил любое инакомыслие и уничтожал любую протестную активность. Мало того — еще 20 лет назад оппозиционных кандидатов просто похищали и убивали (посмотрите расследование DW).

Лукашенко точно будет цепляться за власть до последнего, потому что без власти он обречен гнить в тюрьме весь остаток своей жизни.

Но я верю в стойкость белорусов и желаю им удачи.

Жыве Беларусь!»

Источник (добавлены фото с fb-странички И. Яшина)

Комментарий из Минска

Отрадно, что глава муниципалитета Красносельского района г. Москвы (а в 2005 г. – лидер молодёжи в российской партии «Яблоко») верит в стойкость белорусов и знает лозунг «Жыве Беларусь!» Однако из текста И. Яшина не совсем ясно, насколько опасен Лукашенко и кто такие «все мы», которые должны это понимать. Российская аудитория? Так ведь её пугали нашим «чудом» ещё во второй половине 1990-х гг., в том числе на центральных телеканалах, и попугивают до сих пор. По-моему, это давало скорее обратный эффект, при том что многие упрёки журналистов были уместны, как во многом уместен был нашумевший майский репортаж «Первого канала» о коронавирусе в Столбцах. В массовом сознании «за поребриком» Лукашенко до сих пор котируется («строгий, но справедливый, не дал разворовать страну» и т. п.).

Для полноценного понимания обстановки в Беларуси мало приехать на марш в Минске, и даже нескольких дней отсидки на Окрестина недостаточно (кстати, группу россиян выпустили всё-таки не через неделю после «Чарнобыльскага шляху» 26 апреля 2005 г., а на четвёртый день, 30.04.2005; подробности здесь). Увы, «демократически настроенные» россияне поверхностно оценивали ситуацию 15 лет назад (21-летний Яшин: «мягкий авторитарный режим России никакому сравнению не поддается с откровенно диктаторским режимом господина Лукашенко»), не блистали в 2009 г. и поверхностно оценивают её в 2020 г. «Лукашенко точно будет цепляться за власть до последнего, потому что без власти он обречен гнить в тюрьме весь остаток своей жизни» – в этой гипотезе мне видится излишняя драматизация, позволительная рядовому общественному активисту, но не «державному мужу» из соседней страны.

То, что И. Яшин не упомянул ни о названии марша, в котором участвовал 26.04.2005, ни о формальных требованиях его участников («прекратить производство сельскохозяйственной продукции в зараженных районах, снять ограничения для выезда детей на оздоровление за границу, вернуть льготы “ликвидаторам” и пострадавшим от аварии на ЧАЭС, не направлять в зараженные радионуклидами регионы молодых специалистов»), наводит на мысль о том, что «чернобыльская»/«антиатомная» проблематика ему не так близка, как «дух протеста». Так было и так есть: во всяком случае, не припоминаю возражений этого российского политика против строительства АЭС в Островце силами «Росатома» 🙁

Застали ли участники марша 2005 г. милицию «врасплох»? Из яшинского рассказа «по горячим следам» складывается иное впечатление… Можно поспорить и о том, оправданным ли было само приглашение активистов из Москвы на здешнюю политическую акцию в качестве «передового отряда», но это скорее вопрос к организаторам (среди них называлась одна из руководительниц Объединённой гражданской партии Марина Богданович). Я же полагаю, что в мероприятиях на территории Беларуси, где решается вопрос о власти в стране, должны активничать лишь граждане РБ, а иначе мы рискуем превратиться в Испанию 1936–1939 гг. – полигон для столкновения геополитических сил. Напомню, что в Испании тогда воевали «интербригады», поддерживаемые СССР, и сторонники Франко из нацистской Германии + фашистской Италии. Ничем хорошим для испанцев это не кончилось.

Если мы, постоянные жители Беларуси и сторонники перемен в ней, будем приветствовать вмешательство (ОК, пусть активное участие в наших делах) россиян-«демократов» или украинцев-«демократов», то странно упрекать лукашистов за приглашение в страну всякого рода «беркутовцев». Иностранцам позволительно высказывать мнение, в т. ч. перед посольствами РБ в своих странах… Приносить к посольствам тапки – да, прекрасная идея, но митинговать и шествовать в Беларуси под лозунгами вроде «Долой лукашизм», – прерогатива наших граждан.

Возвращаясь к посту И. Яшина: меня особо удручило то, что автор в комментариях на своей fb-странице сослался на агентство «Regnum» как на авторитетный источник.

И ресурс более чем сомнительный, и презумпция невиновности всё-таки должна быть… В общем, я не жалею о том, что не пошёл в 2005 г. на «протестный марш» вместе с Ильёй. Понятное дело, не поеду и в Москву добиваться, чтобы режим Путина, наконец, пал – даром что не питаю к последнему нежных чувств.

А вот о совместном с молодофронтовцами несанкционированном памятном шествии под лозунгом «Не фашызму ў Беларусі!» (26.10.2001, Минск, ул. Володарского), которое тоже закончилось разгоном и задержаниями, ничуть не жалею. Нам удалось, как минимум, обратить внимание публики на игнорирование властями РБ подвига Маши Брускиной, и в 2008 г. этот подвиг 1941 г. власти признали. Правда, к тому времени «Малады фронт» стал «уже не тот», но это отдельная тема.

Вольф Рубинчик, г. Минск

22.06.2020

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 22.06.2020  15:47

В. Рубинчик. Грустное обаяние ПЕНа

Позавчера, 26 октября, в минском Дворце искусства состоялся очередной съезд общественного объединения «Белорусский ПЕН-центр», официально зарегистрированного в нашей стране. На момент открытия съезда в организации числилось немногим более ста человек (по разным источникам, 112 или 113), и событие могло бы пройти незамеченным, если бы не шлейф разнообразных скандалов «до», «во время» и «после».

Думал-думал, вставлять свои две копейки или нет. С одной стороны, высказалось множество самих ПЕНовцев – чуть ли не все, кто посетил Дворец искусства (а зарегистрировалось для участия в съезде 59 человек). Я же в этой организации не состою, да и на съезд не ходил. С другой стороны, пишут о проблемах ПЕНа «и жук, и жаба» – даже те, кто знает о его работе ещё меньше меня. Вот вам яркий пример: из израильской Тверии вещает выпускница журфака БГУ 1964 г., переводящая название книги Павла Северинца «Лісты зь лесу» как «Голоса из леса»…

Автор этих строк, по крайней мере, знаком со многими участниками событий – с кем-то сидел в одной «окрестинской» камере 18 лет назад, с кем-то играл в шахматы, с кем-то просто беседовал или обменивался электронными посланиями. Да и положение обязывает – с дипломом политолога хочешь не хочешь, а будешь посматривать на «массовые мероприятия»… В общем, я решился 🙂 Цитаты ниже даются в переводе с белорусского.

Случай с ПЕН-центром любопытен как раз тем, что за риторикой о (не)соблюдении прав христиан и представителей ЛГБТ кроется борьба за распределение дефицитных ресурсов, в том числе и политических. Кое-кто пытался, да и пытается использовать организацию как трамплин для политического самоопределения.

Конфликт сопредседателя незарегистрированной партии «Белорусская христианская демократия» с руководством ПЕН-центра продолжался лет 5, то затухая, то возобновляясь. Не вдаваясь в детали, опишу его суть. В 2014 г. Павел Северинец отказался платить членские взносы под предлогом нежелания финансировать «неправильные» действия руководства (как он сам это объяснял позже: «после выставки каминг-аутов в офисе ПЕНа и мероприятий, связанных с пропагандой гомосексуального образа жизни под эгидой организации я принципиально несколько лет не плачу взносы… хочу быть уверенным, что немалые для меня деньги, оторванные от бюджета молодой семьи, не пойдут на плохое дело»).

По Уставу, выплата ежегодных взносов – обязанность членов организации. Теоретически, Павла могли исключить ещё в 2015 г., но, видимо, тогдашнее руководство (председатель – Андрей Ходанович) смотрело сквозь пальцы на «сбор средств». В 2017 г. А. Ходановича сменила Татьяна Недбай – сторонница более жёсткой линии. Сразу же был исключён другой многолетний должник, Сергей Шапран (формально он был исключён 02.11.2017, ещё «при Ходановиче», но Т. Недбай, избранная председателем ПЕНа 05.11.2017, поддержала решение об исключении, не поставив С. Шапрана в известность о том, что оно принято; лишь в октябре 2019 г., после публичного скандала, г-жа Недбай принесла г-ну Шапрану извинения «от имени организации». – уточнение 05.01.2020), а в конце 2018 г. требования об уплате были предъявлены Глебу Лободенко и Павлу Северинцу. Поскольку увещевания не дали результата, обоих решением Рады исключили в январе 2019 г.

Всё бы ничего, но почему-то в ПЕНе не принято (было?) сообщать о решениях тем, кого эти решения касаются. Об исключении П. Северинец узнал только в апреле 2019 г. и, естественно, возмутился, предположив даже, что оно было приурочено к сносу крестов в Куропатах и к Пасхе.

30 апреля я отправил запрос Т. Недбай, и 02.05.2019 получил ответ: «Почтенный Вольф, Павла Северинца исключили на раде 15 января. Сообщить об исключении собиралась ему и другим исключённым после очередной рады 30 апреля, но в результате сообщила ему 22 апреля, т. к. он спросил у меня об этом в мессенджере. Надо также сказать, что с августа прошлого года мы написали Павлу несколько писем с просьбой заплатить взносы и предупреждали, что в противном случае мы будем вынуждены исключить его из ПЕНа. Павел ответил только на одно письмо, и в нём отказался платить взносы из-за несогласия с “гейпропагандой”, которой якобы “занимается ПЕН”». Я частично опубликовал этот ответ в «Катлетах & мухах», попеняв обеим сторонам конфликта.

22 октября, в преддверии съезда ПЕН-центра, П. Северинец распространил своё (скажу мягко) неоднозначное открытое письмо «Культурный марксизм и его комиссары» посредством сайта krynica.info. В нём политик развил тему «ненавистников христианства» и призвал «достойных белорусских поэтов, писателей и публицистов которых в ПЕНе большинство» удалить из Рады группировку «комиссаров» (некоторых назвал пофамильно). По его мнению, «Коммунизм разных сортов – большевизм, марксизм, новейший леволиберальный радикализм – должен быть отброшен белорусской культурой наравне с немецким нацизмом и российским империализмом как враждебная Беларуси идеология», иначе… Ну, дальше «страшилки».

Столь яркое послание не осталось незамеченным, во всяком случае в сети. «Против» или «за» высказались, к примеру, известные в белорусской журналистике и/или литературе Дмитрий Гурневич, Мария Мартысевич, Кастусь Шиталь, Северин Квятковский, Галина Жарко, Кристина Бандурина, Юлия Шарова, Стась Карпов (см. здесь). По-своему отреагировали члены Рады ПЕН-центра Татьяна Недбай, Сергей Дубовец, Андрей Ходанович. А кто-то подметил сходство в риторике исключённого писателя-политика и Зенона Позняка. И покреативил…

Я полагаю «марксистскую угрозу» в современной Беларуси сильно раздутой, а отождествление защитников ЛГБТ с марксистами и большевиками – демагогическим приёмом. Тем не менее, больно было читать личные нападки неплохой писательницы Ю. Шаровой на автора «Культурного марксизма…»

И вот – «съезд, кто кого съест». 26 октября обе стороны конфликта отчасти выиграли, а в чём-то потерпели поражение. П. Северинец, предварительно внёсший денежную задолженность, слегка покаялся за резкость своего послания, заявил, что признаёт Устав ПЕН-центра и Хартию международного ПЕН-клуба (предусматривающие равные права на защиту для всех категорий творческих людей, «марксистов» и нет). Попросился назад в организацию, и с «лёгкой» руки ведущего на голосование была вынесена казуистическая формулировка… В итоге лишь 27 человек проголосовали за подтверждение январского решения Рады об исключении П. С. Поскольку 27 составляли меньше половины зарегистрированных (напомню, таковых было 59), Павел вновь оказался в организации. Некоторые его оппоненты в знак протеста начали рвать свои мандаты и покидать помещение (небезызвестный хохмач Евгений Липкович…)

Т. Недбай тоже признала отдельные свои ошибки, в частности, при исключении С. Шапрана (восстановили и Шапрана, и Семёна Букчина, не платившего взносы лет 10). С другой стороны, сторонник П. Северинца Алексей Шеин при голосовании не попал в руководящие органы, где остались Т. Недбай, А. Ходанович… «С третьей стороны», избрание на должность председателя Белорусского ПЕН-центра Светланы Алексиевич, «открытой к диалогу с христианами», П. Северинец считает относительным успехом.

Впрочем, рассуждать о выборах можно с долей условности: здесь и сейчас (28.10.2019) официальный сайт организации, равно как и fb, о них ничего не сообщал. Был ли на момент избрания «вождей» кворум в зале, вопрос спорный. Пока что председателем в публичном пространстве по-прежнему именуется Т. Недбай, а не С. Алексиевич, а её первым заместителем – Павел Антипов, «демонизированный» в письме П. Северинца.

История ещё не закончилась, и выводы делать рановато. Но сразу после съезда о выходе из ПЕНа заявил «литературный тяжеловес» Альгерд Бахаревич: очевидно, решения, принятые на съезде, да и новое руководство (пусть и не обновленное полностью), пришлись ему не по вкусу.

А. Б., «возмущённый до глубины души», эмоционально пообещал, что вместе с ним уйдут «несколько десятков человек». Затем он уточнил, что «желание [уйти] на сегодня имеет каждый третий член ПЕНа». Думаю, это wishful thinking: люди в Беларуси довольно инертны, и литераторы не исключение (т. е. максимум десяток решится на выход). К тому же писатель, сожалеющий о том, что много лет назад присоединился было к ПЕН-центру, позволил себе… гм, неточность в формулировке.

ПЕН – не единственная организация, в которую входил А. Бахаревич. В 2006–2011 г. он являлся членом Союза белорусских писателей, откуда также ушёл со скандалом, обвинив руководство в различных грехах.

Во втором послании А. Б. о массовом «хлопании дверями» уже не говорится. Думаю, что даже если ПЕН-центр покинет 30 человек, организация устоит (останется-то почти втрое больше). Другое дело, к чему она придёт? На что в нынешних условиях способно «элитарное» общественное объединение – допустим, что С. Алексиевич всё-таки его возглавит, удержав противоборствующие стороны в рамках минимальных приличий?

ПЕН-центр создавался в Беларуси – тогда ещё БССР – в 1989 году. В него принимались писатели, критически относившиеся к советскому строю, т. е. организация задумывалась как «антисоветская» альтернатива Союзу писателей. Возможно, спонсоры – среди которых в 1990-х был и фонд Сороса – надеялись при помощи «свободомыслящих» литераторов укоренить в стране идеи «открытого общества».

Как мне представляется, первоначальная «миссия» ПЕН-центра в Беларуси утратила актуальность. В новом веке некогда консервативный Союз писателей, растеряв наследство советского времени, постепенно отказался от ориентации на «власть имущих» – особенно после 2005 г., когда его покинула «группировка Чергинца». И тоже стал делать заявления правозащитного характера (например).

Сейчас уже не так просто ответить, чем возможности более массового Союза белорусских писателей (свыше 450 членов) cущественно разнятся от возможностей ПЕНа. Кто-то говорил о первой организации, что это писательское «министерство внутренних дел», а вторая, мол, «наш МИД». Однако и СБП нынче довольно активно работает с зарубежными партнёрами, способствует изданию переводной литературы. Даже ведение съездов обеих организаций в последние годы брал на себя один человек – бывший комсомольский, позже БНФ-овский активист, знающий толк в манипуляциях на разных уровнях… Короче говоря, функции во многом дублируются, а взносы в СБП меньше 🙂

Рассуждая обо всех этих деталях, отнюдь не призываю к слиянию двух писательских обществ или поглощению «младшего» «старшим». Вместе с тем должен признаться, что от скандала и кризиса, охвативших (около)литературные круги в последние недели, не чувствую ни боли, ни стыда… Ну, разве что некоторое разочарование.

Помимо всего, выбор делегатами съезда своего «нового лица» не выглядит многообещающе. Даже если абстрагироваться от путаных идей Светланы Александровны (см. здесь, здесь…), имеющих мало общего с «классическим либерализмом», напрашивается тезис о неумении или нежелании нобелевской лауреатки заниматься общественной деятельностью. Так, С. А. Алексиевич не первый год числится в Раде Союза белорусских писателей, но об активности писательницы на ежеквартальных заседаниях Рады СБП известно немногое. То же можно сказать об её прежнем (не)участии в выборных органах белорусского ПЕНа.

На вручении премии «Книга года». Минск, 28.05.2019 (отбор победителей и церемония награждения были организованы Белорусским ПЕН-центром; справа – победительница М. Мартысевич)

Намного хуже, чем сейчас, уже не будет – наверное, «будет ничего». Похоже, новая председательница слабовато ориентируется на «внутренней кухне» организации, без чего вряд ли можно говорить о примирении враждебных группировок, а тем более о развитии. Быть же «свадебным генералом» С. А., по её словам, не хочет, считая подобную роль уделом мужчин. Или всё-таки хочет, учитывая то, что несколько недель назад приняла «декоративную» должность вице-президента Международного ПЕН-клуба?.. Как тут обойтись без банального: «поживём – увидим».

Вольф Рубинчик, г. Минск

28.10.2019

Опубликовано 28.10.2019  18:07

Послесловие

Вот уж не думал, что у коллег всё так запущено – ни вчера, когда писал «Грустное обаяние…», ни даже сегодня утром… Днём 29 октября на заседании Рады ПЕН-центра (с подачи трёх дюжин членов, недовольных тем, как прошёл съезд 26.10.2019) П. Северинца изгнали из организации повторно. При том, что к съезду он компенсировал сумму взносов за 5 лет – выходит, не только и не столько в деньгах тут было дело.

Соглашусь с теми, кто усматривает во всей этой возне заменитель политической борьбы, к которой недовольных ситуацией в Беларуси реально не подпускают на протяжении пары десятилетий. Сублимация… Но за высказывание мнений, пусть даже неприятных и терминологически некорректных, нельзя исключать из общественного объединения. ПЕН наступил на те же грабли, что в прошлом году Белорусская федерация шахмат.

Подойду к ситуации формально (на самом деле юридический аспект тут важен). Разобранное сегодня «персональное дело» вообще не должно было касаться периода, когда П. Северинец не входил в ПЕН. Неполиткорректные тексты распространялись 22-23 октября, а приём их автора в организацию, состоявшийся 26-го, как бы начал его ПЕНовскую биографию «с чистого листа». Т. е. оцениваться по существу могло лишь поведение П. Северинца за прошедшие трое суток. Неужели за это время политик потряс основы организации, существующей 30 лет?

Увы, в оценке С. Алексиевич (см. выше) я не ошибся. Не очень удивили и сегодняшние разглагольствования М. Жбанкова: «Мы имеем дело с сознательным шагом наперекор организации – речь о письме, опубликованном накануне съезда. Он [П. Северинец] выступил с провокационным заявлением против руководства и принципов организации. Сколько мы будем прощать ему этот шаг?» А вот какую липкую дрянь выпало прочесть у «хохмача»:

Небольшая историческая справка. 26 октября 2001 года я примкнул к антифашистскому шествию группы молодофронтовцев с Павлом Северинцем во главе (одной из главных целей шествия, инициированного Яковом Гутманом, было добиться признания в РБ подвига Маши Брускиной, казнённой в 1941 г.). Нас арестовали и держали в спецприёмнике на пер. Окрестина: меня трое суток, Павла – десять. Липковича с нами, как нетрудно догадаться, не было.

Ещё к вопросу о «наших нравах». Местные СМИ в последние дни охотно обсуждали состояние дел в ПЕН-центре. И почти не замечали того, как бывшая министр информации РБ пищом лезет в палату представителей, хотя, по-моему, скомпрометировала себя куда больше, чем Павел (читать здесь и здесь). Видимо, Белорусский ПЕН-центр – более влиятельная структура, чем «нижняя палата парламента»…

…Надеюсь, что крайне спорное решение Рады будет пересмотрено и отменено.

В. Р.

Добавлено 29.10.2019  21:55

Отклики от читателей из Минска (в переводе с бел.):

Вот спросите у меня: зачем тот ПЕН Павлу Северинцу, Сергею Шапрану и другим хлопцам, а также немолодому Семёну Букчину? Не понимаю, зачем им эта кампания. Не читал и, наверное, ничего не потеряю, если не прочту писаний Недбай… А кто такие Антипов? Жбанков? Я же и в СБП вступил тогда, когда его активно преследовали. Так СБП хотя бы делает «Дзеяслоў» и «Літаратурную Беларусь», книги выпускает… А что ПЕН?

И я был прав, когда сравнил членов ПЕНа, не оппонентов, а врагов Павла Северинца, с большевиками. Как тут не упомянуть расправы в большевистской партии? Вспоминается прочитанное: как на заседании ЦК этой партии его члены бросали чернильницы, пресс-папье и прочие «подручные материалы» в сторону оратора – Льва Троцкого. И как Лев Давидович, увёртываясь от ударов, продолжал речь. Как большинство изгнало Троцкого за границы СССР, как в том самом году вдобавок к «левой» оно скрутило и «правую» оппозицию, как в стране «победного социализма» воцарилось единственно правильное учение…

Единственная надежда – Северинца, как Троцкого, «они» не убьют. А их расправа с Павлом за инакомыслие славы и чести им не прибавила. И нобелевская лауреатка теперь выглядит как соучастница расправы. В её биографию это обязательно запишется.

Анатоль Сидоревич

*

Мне не близки взгляды Северинца, и я понимаю, почему «ЛГБТ-леваки» нервно отреагировали на призывы Павла выкинуть их из ПЕНа. Кстати, они сделали в точности то, что предлагал сделать он – выкинули его. Но методы, которыми это всё делалось, ничего, кроме отвращения, не вызывают: на заседание Рады пригласили противников Северинца, но не его самого. Выслушать лишь одну сторону – это яркий показатель стремления к справедливому решению, ага!

Такое впечатление, что белорусские литераторы наконец решили заинтересовать публику, которая их мало знает, и вышли к ней. Только забыли, что не следует этого делать в грязном нижнем белье.

Змитер Дяденко

*

  1. Спорное решение ПЕНа есть смысл пересматривать и отменять лишь в том случае, если ПЕН имеет какие-то перспективы. А Вы сами в них сомневались (то, что он «более влиятельная структура», чем «палатка», говорит лишь о том, что «когда мы достигли дна, снизу постучали» (С) С. Е. Лец).

2а. О непохожести взглядов Алексиевич на «классический либерализм». А она ему присягала? Её взгляды – средние советско-диссидентские (равнодействующая тех самых либералов, настоящих марксистов и консерваторов-«почвенников», описанных Андреем Амальриком, к объединению которых приложил руку ныне покойный Владимир Буковский). У меня самого долгое время были такие же, потому меня не очень удивляет, что они дожили до конца второго десятилетия нового века.

2б. Не я приметил, что в «евроскептицизме» сейчас сходятся Зенон Станиславович и Александр Григорьевич. Так что если считать, что белорусская оппозиция всё производит равнодействующую взглядов, аналогичную советско-диссидентской, то у «евроскептицизма» есть много шансов туда не попасть.

Пётр Резванов

30.10.2019  11:01

 

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (90)

Шалом(чык)! Пасля кароткага перапынку – зноў пра ўсялякае-рознае. Cпачатку пра шахматныя падзеі, як тое ні дзіўна пасля дзвюх ранейшых серый…

Сайт «Адкрытыя шахматы» 22.10.2018 анансаваў адкрыты чэмпіянат Віцебскай вобласці, прысвечаны 60-годдзю, як там пішуць, «васьміразовай чэмпіёнкі Рэспублікі Беларусь і шматразовай чэмпіёнкі Віцебскай вобласці МГ Р. Эйдэльсон». МГ = міжнародная гросмайстарка, а Р. – значыць Рахіль. У тутэйшай прэсе шахматыстку почасту менавалі «Раісай», нават у постсавецкі перыяд, калі дазволена стала не баяцца «экзатычнага» імя (на іўрыце Рахіль – «бяскрыўднае слова “авечка”»).

Аўтограф чэмпіёнкі для чытачак часопіса «Шахматы-плюс» (Мінск, сакавік 2004); фота з газеты «Спортивная панорама», той жа год.

Рахіль Саламонаўну паважаю, аднойчы згуляў з ёй партыю на адкрытым спаборніцтве ў Балгарыі (Албена, лета 1991 г. – звёў унічыю). Дый Віцебск у шахматным плане не чужы мне горад – там увосень 1989 г. выканаў першы разрад на мемарыяле Еўфрасінні Зяньковай. Карацей, мо’ знайшоў бы сілы – і ў лістападзе 2018 г., пасля турнірчыку ў Саюзе беларускіх пісьменнікаў, запланаванага на 03.11.2018, выбраўся б на першынство Віцебшчыны. Аднак арганізатары зрабілі ўсё, каб не выбраўся.

Найперш: «Неабходнай умовай удзелу з’яўляецца для беларускіх шахматыстаў абавязковае членства ў БФШ і адсутнасць запазычанасці па членскіх унёсках». Хто б патлумачыў, чаму для ўдзелу ў адкрытым чэмпіянаце тэрытарыяльнай адзінкі Рэспублікі Беларусь (у рамках права на заняцце фізічнай культурай і спортам, прадугледжанага Законам РБ № 125-З ад 04.01.2014) трэба членства ў грамадскай арганізацыі, якой з’яўляецца Беларуская федэрацыя шахмат? Тут якраз тое «дакучлівае памкненне ўсё кантраляваць», пра якое вялося ў 89-й серыі. Да таго ж агаворка пра беларускіх шахматыстаў – дыскрымінацыя «сваіх», якая супярэчыць арт. 4.3 названага Закона: «Замежныя грамадзяне і асобы без грамадзянства на тэрыторыі Рэспублікі Беларусь карыстаюцца правамі ў сферы фізічнай культуры і спорту нароўні з грамадзянамі Рэспублікі Беларусь». Выходзіць, што замежнікі заплоцяць толькі 15 рублёў за права ўдзелу, а беларусы, якія не з БФШ, – амаль 40 рублёў (15+24,5).

Раю Аляксандру Сарбаю & Со. пайсці далей: калі дзеля змагання за прыз 250 рублёў (блізу 120$) завітае ў Віцебск, напрыклад, Ілья Смірын, добраахвотна-прымусова прыняць яго ў БФШ, дый годзе. Агулам, усіх шахматыстаў-выхадцаў з Беларусі, якія цяпер жывуць за мяжой і выступаюць за іншыя федэрацыі, лічыць членамі БФШ з усімі выцякаюшчымі… Не раўнуючы, хуацяо з іхнім вечным маральным доўгам перад Кітаем 🙂

Зрэшты, юрыдычныя і маральныя праМблемы шахістаў Беларусі мала што значаць у параўнанні, напрыклад, з будоўляй АЭС пад Астраўцом. Апошнім разам я звяртаўся да гэтай балючай тэмы паўгода таму, але яна не перастала мяне хваляваць. Пагатове за гэтыя месяцы, 16.07.2018, на той будоўлі загінуў яшчэ адзін чалавек.

Пра этыку працы ў Беларусі, асабліва ў сферы будаўніцтва, нямала сведчаць падборкі ад tut.by з цыклу «Дошка ганьбы»: напрыклад, тут і тут. Што ж – у шматлікіх кантрольных органах таксама людзі, большасці з іх не хочацца сварыцца з будаўнікамі і дарожнікамі… Праўда, потым народ задае пытанні тыпу: «Калі яны дзве дарожкі злучыць не могуць, як яны АЭС будуюць?»

Даводзіцца зноў канстатаваць, што «дырэктыва № 1» аб «жэстачайшай дысцыпліне» на вытворчасці, падрэдагаваная ў кастрычніку 2015 г. (ураду было даручана, сярод іншага, да 1 студзеня 2016 г. «пашырыць паўнамоцтвы службовых асоб на ажыццяўленне кантролю над выкананнем работнікамі заканадаўства аб ахове працы», «у сувязі з чым могуць пачасціцца праверкі ў сферы аховы працы»), сябе не апраўдала. У 2016–2018 гг. смяротных выпадкаў на працы наўрад ці стала меней: зважаючы на навіны, хутчэй наадварот, дый нават афіцыйная, сумнеўнай вартасці статыстыка як бы намякае. Два загалоўкі за адзін дзень, 23.10.2018: «На бабруйскім ФанДОКу загінуў слесар – ён трапіў пад колы пагрузчыка»; «Рабочы загінуў на тэрыторыі вайсковай часці ў Асіповіцкім раёне». З нядаўніх трагедый успамінаюцца выбух на «Магілёўдрэве» 25.09.2018, дзе пацярпелі 6 чалавек (адна жанчына потым памерла), магутны выбух і пажар на заводзе «Алкід» пад Мінскам 22.05.2018 (пацярпелі чацвёра, праз некалькі дзён адзін з іх памёр у рэанімацыі). У гэтым плане Беларусь і Ізраіль маюць больш супольнага, чым здаецца на першы погляд, і чым хацелася б. «З пачатку 2018 года на будоўлях і прадпрыемствах Ізраіля загінулі 37 рабочых. Толькі за мінулы тыдзень [у сярэдзіне кастрычніка] загінулі чацвёра», – паведаміў сайт легендарнай газеты «Вести» (якая, дарэчы, з пачатку 2019 г. плануе спыніць выхад на паперы).

Тутэйшаму «высокаму начальству» разумна было б адмовіцца ад заканчэння будоўлі БелАЭС – калі што якое, дык там не адзінкі пацерпяць… Тым болей што электраэнергія з атамнай станцыі суседзям, мякка кажучы, не дужа патрэбная: Літва і Польшча ёй грэбуюць, наўрад ці зацікаўленыя і Латвія з Эстоніяй ды Фінляндыяй… Тэарэтычна, можна было б развіваць масавую вытворчасць электрамабіляў у Беларусі, ды як гэта стасуецца з навязлівым прасоўваннем беларуска-кітайскіх «Geely», якія ўсё-ткі на бензіне працуюць?

Пакуль што ўражанне такое, што БелАЭС – адзін з «траянскіх коней» суседняй дзяржавы, дадатковы рычаг для ціску на кіраўніцтва РБ. I, мяркую, апошняе ўсё разумее, ды змяніць ужо нічога не можа. Або – не хоча, бо сілы не тыя.

Агулам, на жаль, сіла і блеф вырашаюць на постсавецкай прасторы і ў свеце ўсё больш, а розум і здаровыя глузды – усё менш. Не пра тое я марыў у 1990-х… Паказальна, што нацболаўскія лозунгі кшталту «Так, смерць!» у 2010-х гадах пераймае істэблішмент. То мітрапаліт праваслаўнай царквы ў снежні 2011 г. ад імя Расіі ялейным галаском гразіўся Захаду атамнай і бактэрыялагічнай зброяй: «у роспачным стане нам нічога не застанецца, як адкрыць чарнобыльскі кранік». ИЧСХ Што характэрна, праз два гады яго перакінулі сюды, у Мінск. То цяпер «галоўны» па Крамлі разважае, што «мы» (Расія), калі скарыстаем ядзерную зброю, то, як пакутнікі, трапім у рай, а ворагі «проста здохнуць». Афігенная «алегорыя» 🙁

Ясна, што і гаспадар мясцовага «Чырвонага дома» схільны ставіць на сілу, гвалт. Чамусьці мяркуе, што студэнты занадта вольна жывуць; амаль перафразуе грыбаедаўскага Скалазуба («Фельдфебеля ў Вальтэры дам»), прапануючы ўвесці вайсковыя зборы на «пару месяцаў» у час студэнцкіх вакацый. І панеслася: «Мужык павінен умець размаўляць са зброяй», «наша функцыя – бараніць і памерці дзеля жанчыны». Гістарычны досвед паказвае, што тыя, хто больш за ўсіх крычыць пра абарону і смерць, падчас рэальнага канфлікту аказваюцца ў глыбокім тыле або ўвогуле пераходзяць на іншы бок… Дый не працуе больш падобная «мужыцкая» прапаганда; у СССР або цяперашняй Расіі яшчэ можна (было) падахвоціць грамадзян на смерць за камунізм або імперыю, а ў Беларусі за «стабільную і квітнеючую», якая да таго ж, паводле меркавання ідэолагаў, зарадзілася толькі ў 1994 г., нямногія захочуць паміраць. Таму зараз важна не колькасны склад арміі нарошчваць, а мацаваць салідарнасць у грамадстве.

Як бы ні было, Беларусь на цяперашнім этапе не можа мець амбіцый планетарнага маштабу – хіба што ў некаторых галінах навукі. Развязваць канфлікты беларусаў з атачэннем мусяць найперш юрысты, эканамісты і дыпламаты, не вайскоўцы. Трызненні ж пра раздачу насельніцтву «сямі мільёнаў адзінак зброі» толькі паслабляюць прэстыж дзяржавы. Некаторыя з людзей, народжаных у 1950-х і сфармаваных на савецкіх міфах 1960–70-х пра «ўсенародны супраціў» захопнікам у Вялікую Айчынную вайну, змаглі перабудавацца, некаторыя – не. 🙁

У адрозненне ад ізраільскай тэрыторыі, на беларускую зараз ніхто (адкрыта) не прэтэндуе, і няма такога стаўлення да прадстаўнікоў нацменшасцей, якое магло б стаць зачэпкай для ўварвання. Спытаецеся: а што Расія? Сапраўды, пачасціліся несуцяшальныя для нас прагнозы. Мае рацыю Мікола Дзядок: увосень 2018 г. «алармісцкія заявы пасыпаліся як з вядра». Хтосьці кажа, што «аншлюс» адбудзецца цягам шасці месяцаў, нехта – што цягам двух гадоў… Расіянін Іларыёнаў, экс-дарадца Пуціна, ужо не першы год пужае магчымай агрэсіяй РФ супраць РБ (напрыклад, тут, тут).

Тым не менш я гатовы ісці ў заклад на прымальную суму, што па стане на 31.12.2020 агульнай дзяржавы з адзіным цэнтрам кіравання ў Маскве не будзе, і ад памежных абласцей Беларусі Расія нічога не адкусіць. Мажліва, я зноў недаацэньваю Расію, але ёй бы Крым «асвоіць»… Да таго ж буферная РБ пакуль яшчэ выгадная і Крамлю, і Захаду – і як дыпламатычная пляцоўка, і як своеасаблівая афшорная зона для розных гешэфтаў. Чакаю ад чытачоў выклікаў на гэткі заклад да 25.11.2018. Гатовы рызыкаваць не толькі грашыма, але і сваёй прафесійнай рэпутацыяй… А я даражу ёй, чаго не скажаш пра «тожа-палітолага» Паўла У., які назваў адну з шараговых заяў Лукашэнкі (12.10.2018, пра Магілёў) «дзяржаўнай здрадай». Так яе мог бы кваліфікаваць палітык, але не эксперт.

Не раз заўважаў, што сістэма дзяржаўнага кіравання паціху ідзе ўразнос (напрыклад, тут), што, безумоўна, аслабляе суверэнітэт Беларусі. Аднак запас трываласці ў гэтай сістэмы яшчэ ёсць, і на два гады яго дакладна хопіць. Пісаў і пра тое, што яна рэагуе на знешнія сігналы, асабліва на лакальным узроўні. Так, у 2017–2018 гг. удалося дабіцца змен надпісаў у адпаведнасці з нормамі арфаграфіі ў трох месцах: мінскі чыгуначны вакзал, вул. Прытыцкага насупраць Кальварыйскіх могілак, выезд са Шчучына. Нядаўна да іх дадалося і чацвёртае: Каменная Горка, паварот з Прытыцкага на вул. Акадэміка Жэбрака.

Было ў 2017 г. і стала ў 2018-м. Прадстаўнікі адміністрацыі вырашылі не звязвацца з прозвішчам акадэміка і пазначылі паварот на іншую вуліцу, Скрыпнікава. Дасціпна!

Цырымоніі да 75-годдзя знішчэння Мінскага гета прайшлі як прайшлі – не без піяру ад беларускіх ды ізраільскіх чыноўнікаў. Магло быць і горай… Яны наклаліся на 30-годдзе заснавання БНФ. Пра апошняе пісалі менш; інфармацыйнай нагодай стала хіба што адкрыццё выставы на сядзібе БНФ у Мінску. Зараз фронт «ужо не торт», але на маю просьбу Якаў Гутман, прэзідэнт Сусветнага згуртавання беларускіх яўрэяў (ЗША), узгадаў пару падзей з жыцця арганізацыі, заснаванай у кастрычніку 1988 г.: «24 гады таму Лявон Баршчэўскі і іншыя дэпутаты арганізавалі маё выступленне ў Вярхоўным Савеце. Паводле дыпламатычнага пратаколу – гэта найвышэйшая ступень з боку дзяржавы… У 1991 г. дэпутаты ад БНФ у “Народнай газеце” выступілі супраць пагрому на яўрэйскіх могілках у Барысаве. У 2001 г. мы з Паўлам Севярынцам спрабавалі прайсці шляхам Машы Брускінай». Удакладню, што 26.10.2001 ад турмы на вул. Валадарскага шляхам павешаных у 1941 г. ішло чалавек 10-12; большасць неўзабаве разагналі-затрымалі АМАПаўцы. І шэсце тое ладзіў не так БНФ, як аўтаномны «Малады фронт», хоць тагачасныя лідары МФ, Павел Севярынец і Аляксей Шэін, былі адначасова і актывістамі БНФ. У кастрычніку 2003 г. шэсце паўтарылася пад кіраўніцтвам «маладафронтаўца» Артура Фінькевіча, «ад яўрэяў» ішлі мы з Веніямінам Галубчыкам. Тым разам нікога не затрымлівалі – усе дабраліся з Валадарскага на вул. Кастрычніцкую.

«Вольфаў цытатнік»

«Калі маўчанне ёсць золатам, то і мы, безумоўна, старацелі» (Аляксандр Галіч, 1918–1977)

«Праблема свету ў тым, што разумнікі поўныя сумневаў, а ёлупні цалкам упэўненыя ў сабе» (Чарлз Букоўскі, 1920–1994)

«Варта было б збіраць групы вельмі таленавітых студэнтаў, накіроўваць іх за кошт дзяржавы ў лепшыя ВНУ свету – з умовай іх вяртання ў Беларусь, і ўжо ў Беларусі паціху рабіць эканамічныя пераўтварэнні, каб паставіць краіну на нармальныя рэйкі» (Генадзь Фядыніч, 24.10.2018)

Вольф Рубінчык, г. Мінск

25.10.2018

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 25.10.2018  14:11

***

Водгук на першыя абзацы серыі ад Уладзіслава Каташука – рэдактара сайта brestchess.ucoz.ru, аднаго з найбольш вопытных трэнераў Брэсцкай вобласці, улетку 2017 г. выбранага старшынёй гарадской шахматнай федэрацыі Брэста:

«Тема поднимается уже несколько последних лет. На заседаниях детско-юношеской комиссии Белорусской федерации шахмат я и представители нашей области выступали резко против. Те, кто хочет заставить всех участников детских первенств области платить взносы в БФШ, пытаются доказать, что раз первенства области – отборы на первенства страны, то и участвовать там должны оплатившие взносы. Наша позиция – как проводить область, это внутреннее дело, тем более что именно область дает деньги на проведение этого турнира».

В. Рубінчык: «Кур’ёзна, што ў палажэнні аб адкрытым чэмпіянаце Віцебскай вобласці не сказана, што гэта – адборачны турнір да чэмпіянату Беларусі. Г. зн. на сёння, 26.10.2018, нават сумнеўнай “адмазкі” пра адбор у віцебскіх арганізатараў няма. Карацей, “Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён”».

Дадана 26.10.2018  13:14

Д. Фабрикант. Шаги в бессмертие-II

(окончание; начало здесь)

Маша Брускина – непризнанная героиня

В первый же день оккупации Минска Маша увидела, как вели пленных, среди которых были и раненные в голову, ноги, руки. Тут же приняла решение помогать искалеченным войной людям. Им, наверное, нужны бинты, йод, медикаменты. Маша стала заходить в знакомые квартиры. Затем добралась до лагеря военнопленных, охране заявила, что она медсестра. Её пропустили. Раненые были благодарны незнакомой девушке за перевязки, за лекарства, за заботу о них.

Вскоре она познакомилась с Кириллом Трусом, приходила к нему домой. Он посоветовал ей быть более осторожной, попросил добыть фотоаппарат для изготовления фальшивых документов советским воинам. Требовалась и гражданская одежда для них. Знала Маша, что очень помогает в подпольной работе семья Щербацевич, и вскоре они вместе занялись благим делом. Она сумела через кого-то из знакомых найти фотоаппарат. Работы у них было много: подыскивали конспиративные квартиры, адреса которых вручали убегающим солдатам и офицерам, добывали паспорта или бланки, материалы для фотографий: химические реактивы, бумагу. Есть сведения, что за июль-август группа Кирилла Труса вывела за пределы лагеря 48 человек. В этом была заслуга и Маши Брускиной.

В лазарете Маша считалась одной из ключевых фигур добровольных помощников, подпольщиков, но об этом никто не должен был знать. Кроме того, с помощью Кирилла Труса печатались сводки Информбюро, и она распространяла их в городе и лагере военнопленных.

Свидетельство Софьи Андреевны Давидович, к которой приходила Маша Брускина: «…она спросила, нельзя ли найти где-нибудь мужскую одежду – всё, что попадется: пиджаки, брюки, рубашки. Я, конечно, поняла, что и это ей нужно для тех, кто находился в госпитале. С тех пор она ко мне постоянно заходила, обычно утром. Каждый раз к её приходу у меня уже что-нибудь было приготовлено. Я и мои друзья аккуратно, как можно более компактно, заворачивали одежду в свёртки или тряпки, и она всё уносила».

Далее С. Давидович рассказывает, что ездила в деревню, чтобы достать для Маши фотоаппарат. Ее знакомые купили перед войной «ФЭД», они и отдали его. Маша нашла дело и для своей матери, та готовила перевязочные материалы. Софья Андреевна подтверждает, что девушка высветлила перекисью водорода волосы, совсем не походила на еврейку, обязанную жить в гетто. Могла свободно ходить по городу. Маша говорила ей, что в госпитале есть человек, к которому все обращаются «товарищ командир». Она часто вспоминала его: «Володя сказал», «отдала Володе», многие пленные называли его майором. Маша в последний приход ко мне рассказала, что Володя предложил ей исчезнуть из госпиталя, боялся за её жизнь, сам он собирался бежать с очередной группой пленников. Офицер напутствовал ее: «Держись и борись. Твои пиджаки и документы – это то же, что и оружие. Будь счастлива, Машенька». Он обещал после окончания войны найти её.

«Мать Маши пугал независимый и, как ей казалось, преувеличенно гордый вид дочери. По вечерам она встречала ее и однажды пришла в ужас, увидев Машу под руку с каким-то пареньком в штатском и белой повязкой полицейской службы на рукаве. Маша успокоила её, как видно, он подстраховывал девушку. Ее забрали из дому, пришли двое в штатском и повели. Мне пришлось быть свидетелем казни», – говорила Давидович. О тех страшных днях она после окончания войны не раз рассказывала школьникам Минска.

Посмотрите, как под конвоем шагает Маша Брускина. Идёт гордо, подняв голову, смотрит вперёд широко открытыми глазами. Понимает – её ждет смерть, от неё никуда не убежишь. Её истязали, морили голодом, били по всем частям тела, но Маша никого не выдала. Она ведь комсомолка. Немцы, литовцы снимали фотоаппаратами ужасные кадры, даже предсмертные агонии повешенных их не смутили. Маша не хотела их видеть, она повернула голову в другую сторону. Нацисты согнали многих минчан. Кто-то смотрел на казнь безразлично, кто-то с любопытством, иные понимали, что жизнь круто меняется.

Мать, узнав, что Маша арестована, стала у тюрьмы, умоляла отпустить дочь. Маша передала ей записку, в которой просила переслать ей лучшее её платье, самую красивую кофточку и носки, так как хочет выйти в хорошем виде. «Дорогая мамочка! Больше всего меня терзает мысль, что я тебе доставила огромное беспокойство. Со мною ничего плохого не произошло. Прости», – писала она. В этом наряде: зелёном платье, светлой кофточке и шла она к виселице. Их вели по городу под усиленным конвоем 2-го литовского полицейского батальона, командовал им Антанас Импулявичюс.

…В 2008 году неизвестная девушка, повешенная в 1941 году, была официально признана Машей Брускиной. На барельефе вместо «неизвестная» появилась её имя и фамилия. Но некоторым историкам Беларуси, видимо, не нравится, что воздан почёт еврейке Маше. Они и высказывают свои сомнения: а может быть, это не она, может быть, совсем другая, вот ведь есть претендентки. Они не согласны с письменными и устными доказательствами более двух десятков свидетелей, знавших хорошо Машу Брускину.

К Лене Левиной в 1944 году случайно попало письмо отца Маши Брускиной Бориса Давыдовича, который интересовался судьбой жены и его дочери Маши. Она тут же ответила ему. «Я работаю у председателя городского Совета и просматривала письма. Вдруг на одном увидела фамилию «Брускин». Прочла Ваше письмо, так как Машеньку Брускину я очень хорошо знала еще до войны. Могу Вам сообщить, что Ваша дочь погибла как героиня… Ваша дочь в 41 году, перед октябрьскими праздниками, повешена за то, что переодевала красноармейцев и выпускала их на волю из госпиталя, а также за связь с «лесными бандитами». С Машей и Вашей женой я жила в гетто вместе. Ваша жена сошла с ума и 7 ноября сорок первого года в первый погром была убита. Мои родные тоже погибли там, а я бежала в партизанский отряд в 1942 году. О смерти Маши я знаю всё подробно, но сейчас описать никак не могу. С приветом, Лена». Обратите внимание: письмо написано 14 сентября 1944 года, ещё не было уточнено ни одно из имён, принявших смерть в тот роковой день, даже Кирилла Труса.

А вот ещё одно свидетельство, от минчанки Александры Лисовской. В конце октября 1941 года она проходила мимо дрожжевого завода, видела, как ноги повешенной целовала женщина из гетто. У неё сползла шаль, а на спине желтая латка. Она называла казнённую «доченькой», «Мусенькой».

Власти Беларуси долгое время не могли мириться с тем, что девушка, идущая на смерть, героиня страны, оказалась неподходящей национальности – еврейкой. На совещании 1992 года прозвучало высказывание старшего научного сотрудника истории Академии наук БССР Гуленко: «Инициатива поиска вашего музея, поиска истины в этом вопросе совпадает с активностью еврейских исследователей, я имею в виду публикации 60-х годов».

Подобное повторилось, когда научный редактор «Электронной еврейской энциклопедии» Абрам Торпусман, в связи со снятием с фотографий в минском Музее Великой отечественной войны фамилий троих казнённых 26 октября 1941 года, послал письмо президенту государства Беларусь Александру Лукашенко. В ответе от заместителя министра культуры В. М.Черника была попытка обосновать, почему имя Маши Брускиной зачеркнули. Он написал: «…после выхода в свет в 1961 г. 2-го тома «Истории Великой Отечественной войны», в которой был помещён один из снимков, появилась первая версия имени казнённой девушки. Жительница города Жданова (ныне Мариуполь, Украина) Н. К. Шарлан и её мать опознали на фотографии свою дочь и сестру Тамару Кондратьевну Горобец – делопроизводителя штаба одной из воинских частей, пропавшую без вести в 1941 году. Представленные родственниками Т. Горобец довоенные фотографии, снимки казни неизвестной девушки прошли экспертизу в Минске, в научно-техническом отделе МВД БССР. В результате было установлено совпадение по шести признакам. (Идет перечисление.) Некоторые различия были лишь в форме бровей и высоте подбородка, что не позволило эксперту однозначно ответить на запрос в отношении Т. Горобец».

И дальше не менее странные объяснения заместителя министра: «…неожиданно пришли к однозначному выводу». Это о журналистах, что занимались историей неизвестной девушки, потративших на поиски свидетелей не один год. Упрекают журналистов, собиравших в конце шестидесятых материалы, встречавшихся со свидетелями, в том, что Машу Брускину на фото опознали только через 20 лет, но ведь гораздо раньше, чем в 1968 г., были заявления в государственные и общественные органы. В то же время сообщение об опознании повешенной в Минске как Саши Линевич принимается как правдоподобная версия даже через 60 лет со дня гибели. На конференции 1992 года прозвучала реплика Гуленко, что в газете «Правда» было опубликовано фото, найденное в солдатском медальоне. Откликнулись на это 24 мамы из разных мест проживания и сказали, что это их сын. Но это намного позже, в 84-85 году. Лет через пятьдесят найдутся еще претенденты.

Владимир Фрейдин, Лев Аркадьев, Ада Дихтярь провели большую работу, потратили немало времени для установления имени девушки, повешенной в октябре 1941 года, провели опрос, причем вначале каждый самостоятельно. Но почему вдруг власти решили склониться к версии о том, что среди трёх повешенных была Александра Васильевна Линевич? Дело совсем не в сходстве фотографий. На нашей Земле найдётся немало людей, чьи лица почти идентичны. Главное, что личность Маши Брускиной была подтверждена отцом, двоюродным братом матери, многим знавшими ее до войны, бывшие с ней в гетто, помогавшие ей в выполнении заданий. Вот откуда нужно исходить при доказательствах о том, кого нацисты повесили.

Еще в 1971 году Ирина Ивановна Пронько сообщала, что до войны ходили во Дворец пионеров в драматический кружок с Машей Брускиной. В нем занимались полтора-два года, она хорошо помнит, что казненную девушку звали Машей. Особенно Маша похожа на повешенную, на первой фотографии, где троих ведут на казнь, и четвертой, где Маша в кадре крупным планом в петле на виселице.

И Софья Андреевна Давидович, член КПСС с 1929 года, свидетельствовала, что девушка, изображенная на фотографии – это Маша Брускина. Она увидела ее на странице книги «Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945» 1967 года издания и на странице 225 учебника истории для 10-х классов, изданных в 1968 году в Минске. Софья Андреевна трудилась вместе с мамой Маши Лией Моисеевной, которая работала в одном из управлений Госиздата БССР. Часто видела девушку в годы оккупации города. Вещи мать передавала дочери в ее присутствии.

Лия Бугакова и Борис Брускин – родители Маши

«Прошло чуть более месяца, Маша пришла ко мне. Она очень повзрослела, даже внешне …От Люси я уже знала, что ее дочь устроилась работать в госпиталь для военнопленных, поэтому не удивилась, когда Маша спросила: «Тётя Соня, есть ли у вас какие-нибудь лекарства? Может быть, хоть марганцовка? В госпитале ничего нет. Раны у бойцов гноятся, а промыть нечем». Я обещала ей достать лекарства и достала».

24 февраля 2008 года Минский горисполком принял решение № 424, в котором, в частности, сказано, что в целях увековечивания памяти Минского антифашистского подполья Марии Борисовны Брускиной городской исполнительный Комитет решил внести изменения в текст мемориальной доски, установленной на доме № 14 по улице Октябрьской. Новый памятный знак появился 1 июля 2008 года у проходной дрожжевого завода. Уверен, что на решение горисполкома повлияли все показания людей, знавших Машу Брускину, учившиеся с ней, её отца.

В 1965 году Кирилл Трус и Владимир Щербацевич были посмертно награждены орденом Отечественной войны I степени, а Машу Брускину родина-мать забыла наградить. Но её помнят в демократическом мире. В 1997 году Мемориальный музей Холокоста Нью-Йорка присудил Маше Брускиной Медаль сопротивления. Помнят о ней и бывшие жители Советского Союза, живущие ныне в Израиле.

Инициатором создания памятника и улицы имени Маши Брускиной стали Лина Торпусман, у которой было немало публикаций о Маше Брускиной и других еврейских участниках Великой Отечественной войны, и председатель Всеизраильского Союза ветеранов – борцов против нацизма Лев Овсищер, ныне покойный. Они объявили сбор средств на создание памятника, приложили максимум усилий по созданию и установлению монумента в честь Маши Брускиной и других женщин-евреек, сражавшихся с ненавистным врагом – немецким нацизмом, но незаслуженно забытых. Деньги собирали в разных городах Израиля, присылали и из Америки.

Памятник установлен в молодёжной деревне Кфар-Ярок 7 мая 2006 года. На его открытие пришли депутаты Кнессета Юрий Штерн, Марина Солодкина, бывшие узники Минского гетто Абрам Рубенчик, Ефим Гольдин, Моше Цимкинд, Аня Гуревич, Давид Таубкин, бывший полковник Советской армии Лев Овсищер, скульптор, автор памятника Йоэль Шмуклер, инициатор создания этого памятника Лина Торпусман, многие другие видные гости.

Одна из улиц столицы Израиля Иерусалима в районе Писгат-Зеэв была названа в честь Маши Брускиной. Такое имя улица получила в конце октября 2007 года в день 66-летия казни минских подпольщиков. 23 октября 2011 года Ада Дихтярь выступала в музее еврейского наследия и Холокоста в Мемориальной синагоге на Поклонной горе. Она сообщила, что Дженни Станимфф-Редлинг написала либретто для героического мюзикла, посвященного Марии Брускиной. Это музыкальное произведение звучало на театральных площадях Нью-Йорка.

«Наконец-то свершилось – Маше Брускиной вернули имя», – сказала журналистка. Не могла она знать, что через несколько лет белорусские историки вновь попытаются обличить писавших на данную тему и свидетелей во лжи.

Невозможно не рассказать, какую «благодарность» получили авторы-журналисты после их публикаций. На Владимира Фрейдина в конце 1960-х годов так надавили, что он слёг, обещал больше не касаться этой темы. Аде Дихтярь на следующий день после передачи сообщили, что радиокомитет «Юность» не нуждается в её услугах. Льва Аркадьева изгнали из газеты «Труд».

Нужно сказать, что не зря «крылатый» памятник в Кфар-Яроке (см. фото) установлен и в честь других женщин, о которых в Советском Союзе, а затем во вновь образовавшихся странах не желали вспоминать.

Жизнь, отданная людям

Скажите, как не удивляться? Молодые люди жертвовали своими жизнями ради страны, в которой жили, ради идеалов, о которых говорили учителя, толковали на пионерских сборах, на комсомольских собраниях, писали в газетах. Эти девушки мужественно боролись с нацизмом и погибли, но их решили забыть, вычеркнуть из истории Великой Отечественной войны, из истории страны.

Судьбу Маши Брускиной разделила её знакомая Соня Идельсон. О ней говорят значительно меньше, а ведь она была повешена на территории сквера возле площади Свободы в тот же роковой день 26 октября 1941 года. Вот вам ещё одна из «неизвестных» жертв нацизма.

Соня родилась в 1919 году, жила в Минске. После окончания школы № 5 поступила в Минский медицинский институт, успела сдать экзамены за четвёртый курс. Соня прекрасно играла в шахматы. К 1941 году у неё было немало научных публикаций в медицинском журнале по хирургии. Часть из них написаны в соавторстве с профессором Голубом. После войны он напишет восторженный отзыв-письмо о своей студентке.

С первых дней оккупации Минска Соня стала приходить в госпиталь для военнопленных, выполняла любые работы в качестве медсестры, санитарки. С её мнением считался и находившийся в плену врач Красной армии. Она давала больным лекарства, приносила их из дому. Отец Сони, Эйхонон, работал провизором в аптеке, сумел своевременно припрятать некоторые медикаменты.

Дом Идельсон был разрушен в первые же дни войны. Они перебрались в квартиру хороших знакомых по фамилии Банк. Здесь Соня и познакомилась с Машей Брускиной – стали жить в одном доме. Когда евреев Минска изолировали в гетто, она добилась, чтобы ей разрешили навещать раненых пленников. Ей выдали «аусвайс» – пропуск. Она до самого ареста помогала воинам не только лечением, но и добывала для них все необходимое к побегу за пределы города.

Журналист Григорий Розинский (Цви Раз) многое сделал для розыска данных о героях Минского подполья, в том числе и о Соне Идельсон. Он вышел на её двоюродного брата, жившего в Хайфе, беседовал с ним.

Еще одна недооцененная подпольщица первых месяцев пребывания немцев в Минске, одногодка Маши Брускиной – Маша Синельникова. Они даже внешне похожи. Родилась она в городе Черикове на Могилёвщине в 1924 году. Девушка, как описывает её израильская журналистка Лина Торпусман, была красивой, высокой, стройной. Первая в своем городе прыгнула на парашюте с вышки, отлично стреляла. Скорее всего, была членом Осоавиахима. Маша была разносторонней девушкой и до войны успела поступить в Московский институт иностранных языков.

Советский Союз атаковали гитлеровские войска. Ушли воевать с врагом ее отец Велвл и старший брат Абрам. Отец погиб в боях под Старой Руссой, брат сражался в парашютно-десантных войсках, тоже был убит. В это трудное время Маша Синельникова оказалась в Москве, где её увидела тётя Хана. От неё узнала, что её мать с маленькими двумя детьми собирается эвакуироваться. Но Маша ни за что не хотела с ними ехать. «Если все уедут, кто будет защищать Москву?» – ответила она тете. Куда же деваться энергичной, смелой семнадцатилетней Маше Синельниковой? Она пошла в горком комсомола, в военкомат, добиваясь призыва в Красную армию, в боевые части. Машу направили в спецшколу радистов-разведчиков.

Синельникова прекрасно владела немецким языком, служила в разведке 43-й армии. Лина Торпусман приводит воспоминания начальника штаба данной армии Ф. Ф. Масленникова: «В самый тяжёлый период боев под Москвой по заданию Военного совета 43-й армии в октябре 1941-го – январе 1942 года Мария Синельникова неоднократно переходила линию фронта, собирая в тылу противника ценные разведданные».

Сколько раз она пересекала линию фронта, история умалчивает. Но об итогах её работы можно судить по написанному в книге Героя Советского Союза летчика-бомбардировщика Константина Фомича Михаленко: «Поставили нам задачу – уничтожить крупный штаб немецкого войскового соединения в деревушке под Медынью. Были указаны даже дома, занятые штабными офицерами и службами. До этого подобных заданий нам получать не приходилось. Вылет был совершён, указанные дома уничтожены… Вскоре пришло сообщение из штаба 43-й об успешном выполнении задания с перечислением количества убитых солдат, офицеров и даже двух генералов. Это сообщение вызвало у нас удивление – как могло командование армии так быстро установить результаты боевого налёта? П. Ш. Шиошвили, бывший начальник разведки 43-й армии, сообщил, что с октября 1941 года по январь 1942 года Маша Синельникова была в тылу врага по направлению Малоярославец – Тарутино – Медынь – Калуга. Она своими точными сведениями помогала нашей авиации и артиллерии наносить безошибочные удары по войскам противника. Он вспомнил, как по её данным авиация разбомбила штаб соединения фашистских войск в районе города Медынь. Вот, оказывается, кто сообщал в штаб 43-й армии такие точные сведения». (Михаленко К. Ф. Служу небу. Минск, 1973, стр. 25-26).

Есть ещё одна запись воспоминаний Шиошвили: «Маша бесстрашно работала в тылу противника, несмотря на молодость, выполняла чрезвычайные задания».

Шёл январь 1942 года. Командование направило Машу Синельникову и Надежду Ивановну Пронину с новым заданием в тыл врага. В этот раз от них никаких сведений не поступило. Судьба девушек прояснилась лишь через 25 лет. Родственник Маши, Николай Маркович Синельников, добился в 1966 году, чтобы фотографии двух разведчиц показали по телевидению. Отозвались жители деревни Корчажкино. Они заявили, что этих девушек казнили в январе 1942 года. Но и тогда её имени было уготовлено испытание. При подготовке документов на представление их к званию Героя Советского Союза выяснилось, что звали Синельникову Мира Вульфовна. Тут и подсуетился упомянутый Шиошвили, который счёл, что Синельникова могла быть предателем, работающим и поныне на радиостанции Израиля или США. То он её хвалил за важную работу разведчицы, то стал наговаривать на неё.

Имя Маши Синельниковой было указано на памятнике у братской могилы павших воинов, но после выступления Шиошвили убрано. Только благодаря усилиям Машиной тёти, которой пришлось ехать в Калугу к областным властям, имя героини восстановили.

Была встреча близких родных Маши Синельниковой и жителей села Корчажкино, где погибла она и её подруга. Одна из них, Елизавета Ивановна Глухова, вспоминала, как в январе 1942 года увидела на санях двух мёртвых девушек. Особенно ей запомнилась одна с косами. «Такая красивая, большая, и коса, как венок, вокруг головы. …И улыбалась она, улыбка необыкновенная».

Разведчиц схватили 17 января. Вначале они находились в доме Мельникович, затем перевели в дом, где жила Наталья Павлова… Там разведчиц допрашивали. Наташа подсматривала в щёлку, потом сообщила: «Никогда не забуду, как били ту девушку с косами. Немцы и пряжкой и выспятками (каблуками сапог). Она упадёт, да как вскочит, и всё ему по-немецки что-то говорит. Да что она немка, что ли? А другая девушка в углу сидит и плачет. В деревне шёл слух, что их арестовали в стогу сена, где они прятались. При них нашли рацию. У Маши рука была обвязана белым шарфиком. Она ее отморозила, когда в морозную ночь пришлось долго ползти по снегу к месту ночлега – стогу сена».

Затем пойманных разведчиц отправили в штаб к офицерам. Страшные крики девчат были слышны всю ночь, на большом расстоянии от места допроса. Утром вывели истерзанных девушек. Маша сопротивлялась до последнего, улыбалась в лицо врагам. Их расстреляли у стога сена. На следующий день в деревню пришли советские части. Феодосия, бригадир, запрягла лошадь в сани, и на повозке привезла тела девушек к центру. Хоронили их, со слов Елизаветы Глуховой, всей деревней на взгорке возле школы.

Машу Синельникову и Надю Пронину связывала дружба, они были ровесницами. Надя до войны работала на электромеханическом заводе. В поселке Полотняный завод, что близ Корчажкино, на могиле, где похоронены Маша и Надя, высечены их имена. Студенты Московского института иностранных языков установили на месте расстрела девушек мемориальную доску. В вестибюле института стоит скульптура Маши Синельниковой, её имя золотыми буквами высечено на Доске славы.

* * *

Три девушки, три еврейки, отдавшие жизни в борьбе с немецким нацизмом за свободу своей родины. Двоим было 17 лет, третьей 23. Почему же в своё время СССР, а позже Россия, Беларусь не желали вспоминать их? Да и сейчас не жалуют. Они за свои мужественные деяния даже медалей не удостоены. Подскажите, кто из двенадцати повешенных в Минске 26 октября, кроме Кирилла Труса и Владимира Щербацевича, был награждён. А ведь они кое-что сделали для победы над нацизмом. Подвиги трёх девушек – маленькие кусочки истории Великой Отечественной войны, истории Советского Союза, не забывайте этого. Мы, бывшие жители СССР, всегда будем помнить Машу Брускину, Соню Идельсон, Машу Синельникову.

В процессе работы над документально-историческим очерком были использованы публикации следующих авторов: историков, журналистов, общественных деятелей:

Владимир Фрейдин

Лев Аркадьев

Ада Дихтярь

Эммануил Иоффе

Ян Топоровский

Яков Басин

Михаил Нордштейн

Лев Овсищер

Абрам Торпусман

Лина Торпусман

Григорий Розинский

Давид Таубкин

Огромное спасибо за их труды. Выражаю особую признательность Моше Шпицбургу, редактору журнала «Голос инвалида войны», за помощь в подборе публикаций, рукописей, эпистолярных и архивных документов, рекомендаций о трактовке некоторых фактов при работе над историко-документальной повестью.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Нужно, чтобы люди мира знали и ценили тех, кто отдал жизнь в борьбе с нацистами. Нельзя мириться с «мышиной вознёй» вокруг таких имен, как Маша Брускина, давать повод антисемитам, которые раньше жонглировали «ташкентским фронтом», утверждали, что евреи плохие солдаты, а победили, как писали на еврейских могилах, советские люди.

Двое героев, шагавших рядом с Машей, Кирилл Трус и Владимир Щербацевич, были награждены посмертно орденами Великой Отечественной войны II степени. Но почему до сих пор не награждена Маша Брускина? Такая же проблема с разведчицей Машей Синельниковой. Её и подругу Надежду Пронину при выполнении задания в тылу врага немцы схватили и расстреляли. Обе остались без наград. Эти вопросы необходимо ставить перед правительством России, правопреемницы Советского Союза, и правительством Беларуси.

Следующая важная тема: издание моей брошюры на других языках. По интернету я переслал «Шаги бессмертия в «Яд Вашем», но через некоторое время ответили, что издавать брошюру «Яд Вашем» не намерен. Быть может, русскоязычные работники, коим было дано представить ее перед высшим начальством, не акцентировали внимание на том, что Машу Брускину не хотели признавать более шестидесяти лет, что героиня не получила даже медали?

Было бы хорошо выпустить повесть на иврите, на английском. Отправить энное количество экземпляров в библиотеки, школы, в Германию, США, другие страны. Я издал её небольшим тиражом на русском языке, но все экземпляры разошлись по родственникам, знакомым, ветеранам. Если «Яд Вашем» не в состоянии перевести и издать небольшую брошюру, то, может быть, найдётся спонсор. Надеюсь.

Опубликовано 21.09.2018  06:56

Д. Фабрикант. Шаги в бессмертие-I

Давид Фабрикант

ШАГИ В БЕССМЕРТИЕ

Историко-документальная повесть

(публикуется в сокращении; полный вариант вышел в 2014 г. отдельной брошюрой в Хайфе)

Пролог

Их трое, руки их крепко связаны. Они одеты легко, хотя на улице довольно холодно. Кирилл Трус смотрит по сторонам, взгляд слегка растерянный. Кого он ищет в стоящей толпе – родственников, сподвижников, которые смогли бы оказать помощь, вытащить из беды? С другой стороны шагает Володя Щербацевич, взор обращен вперёд – что будет, то будет. Посредине Маша Брускина внимательно смотрит перед собой. Возле них вооруженные люди.

– Откуда они взялись? – недоумевает Маша. – На немцев не похожи, знают немного русский язык, но они не наши, не советские люди. Кто-то сказал, что это литовцы. Откуда у них столько ненависти к нам, мирным людям? А вокруг толпа жаждущих видеть нас, скованных фашистами. Им интересно? Видно, что некоторые из них злорадствуют. Но мы ведь так хорошо жили, дружили. Неужели не понимают, что нацизм ничего хорошо не принесёт им? Наверное, и соседи мои, и товарищи тоже пришли поглазеть. Наши мамы вывозили нас в колясках и любовались, как быстро растут их дети. Мы вместе ходили в кино, дружили, пели песни, танцевали. А теперь с кем она, эта публика? Не могу больше об этом думать.

Жаль, что моей мечте – учиться в Московском государственном университете – не сбыться. Какие были чудесные юношеские годы! Семь лет я училась в еврейской школе, потом преподавание в еврейских учебных заведениях перевели на русский язык. Но мне было не сложно, я и русский хорошо знала. Однажды, когда я была в восьмом классе, пришла после занятий домой, мама потребовала: «Пляши!» В честь чего? Она показала мне пионерскую газету, где была моя фотография и небольшой к ней текст. Я и не знала, как это всё появилось в газете. Ко мне никто не подходил, ничего не спрашивал. Тогда была пионервожатой в младших классах. Наверное, завуч или классная учительница постарались. Спасибо! Отчебучила я маме какой-то весёлый танец.

Боже, что стало с Минском! Одни развалины. Всё это видела: как бомбили, как рушились здания, как горел город. А я ведь любила разжигать дома печь, а ещё с детства ходила в походы, собирала хворост и разжигала на природе костры на пионерских и туристских слётах. Как быстро промелькнуло детство. Мы сейчас идём не на прогулку – нас ведут нацисты. Отошли уже далеко от тюрьмы на улице Володарского, теперь совсем в другом районе. Приободрила бы товарищей, но слова вдруг исчезли. Мы уже минут тридцать идем. Зачем? Хотят показать народу, какие мы испуганные? Не выйдет! Все равно Красная армия вас, поганцев, раздавит. Нас никто не победит. Недолго фашистам хозяйничать в нашей стране.

* * *

Маша Брускина не только успевала в школе, но и активно участвовала в художественной самодеятельности, неплохо пела, играла в спектаклях. Вначале Маша училась в 26-й школе, жила на улице Пролетарской, затем родители переехали на Старовиленскую улицу, и девочку перевели в школу № 28.

«Как быстро дети взрослеют, – думала Лия Моисеевна Бугакова, глядя на доченьку Машу. – Совсем недавно играла в куклы, а теперь читает книги взахлёб. И растёт не по дням, а по часам, к тому же умница». Действительно, Маша Брускина покоряла всех своим старанием, знаниями. Ей и литература, и математика давались легко. Некоторые соученики приходили к ней, чтобы вместе заниматься.

В 1938 году в газете «Піянер Беларусі» было помещено фото пионервожатой Маши Брускиной (см. ниже). Под фотографией подпись: «Маша Брускина – ученица 8-го класса 28-й школы г. Минска. У нее по всем предметам только хорошие и отличные отметки».

Известный минский скульптор Заир Исаакович Азгур, двоюродный брат матери, после окончания Великой Отечественной войны вспоминал: «Да, это Маша! Когда она была маленькой, до семи лет играла в куклы, потом зачитывалась книгами. Очень нежно любила маму. Они жили вдвоём с матерью, я жил тогда на Койдановском тракте. Маша часто бывала в моём доме, приходила в мою мастерскую, которая размещалась на бывшей сельскохозяйственной выставке напротив парка Челюскинцев… Расспрашивала: «А кто этот дядя, почему ты его лепишь?» И я с удовольствием рассказывал. Тогда в мастерской стоял портрет полковника Богомолова, который участвовал вместе с Фрунзе в гражданской войне, дрался с басмачами, а в Минске был командиром танковой части. Спустя некоторое время позировал Иван Иванович Галец, летчик, он в то время стал первым генерал-майором, по-моему, стал первым руководителем ВВС. Иван Иванович рассказывал Машеньке о своих боях в испанском небе».

Маша Брускина была такой, как и большинство её сверстников – патриоткой, активисткой. Несмотря на молодость, выполняла любые поручения, участвовала в организациях, кружках. Её избрали в комитет комсомола школы № 28. Окончание школы отмечали на балу, который проходил 21 июня 1941 года. А назавтра ранним утром гитлеровские полчища напали на Советский Союз.

 Зарево минских пожаров

Вряд ли за всю историю существования нашей планеты Земля люди видели столь ужасную трагедию, как в годы Второй мировой войны, когда было загублено более шестидесяти миллионов человеческих жизней. Гибли отцы и матери, сыновья и дочери. Сегодняшнее поколение не до конца осознаёт итоги той трагедии.

В ночь с 21 на 22 июня народы страны Советов почувствовали на себе страшные удары гитлеровской военной машины. В первый же день нацисты захватили в Беларуси областные города Брест (лишь Брестская крепость сопротивлялась около месяца), Гродно. 23 июня они ворвались в города Береза, Кобрин, Пружаны, Высокое, 26-го числа вошли в Молодечно, Воложин, Радошковичи.

Минск в первый же день войны был подвергнут бомбардировке. 23 июня немецкие самолеты бомбили город 11 раз, в основном целясь в аэродром и железнодорожный вокзал. На следующий день под огонь бомбардировщиков попали электростанции, заводы, государственные и личные дома горожан. В ходе шестидневной бомбардировки было разрушено до 80 процентов жилого фонда города.

Партийное руководство республики и города Минска 24 июня бежало в Могилев, оставив на произвол судьбы миллион граждан города. При этом не забыли расстрелять политических заключенных минских тюрем. Жители города использовали любую возможность, чтобы уехать. Кое-кому удалось сесть в вагоны, но большинству населения Минска – нет.

Таким стал Минск после немецких бомбардировок

Провести организованную эвакуацию в условиях постоянной бомбежки практически было невозможно. Железнодорожный вокзал был разгромлен, многие эшелоны горели. Тысячи граждан пытались бежать из объятого пламенем Минска по Могилёвскому и Московскому шоссе, но это удалось не многим. Большая часть жителей осталась в городе, не смогли уехать Маша и её мать.

Под Минском попали в окружение две советские армии. 28 июня нацисты захватили столицу Беларуси, начали устанавливать свои порядки, принялись за расправу над мирными людьми.

15 августа в Минск прибыл Гиммлер, полюбовался разрушенными строениями города. Затем в сопровождении бригаденфюрера Небе смотрел, как расстреливают 100 евреев. Свидетели утверждают, что ему стало плохо, потерял сознание, но это не помешало в дальнейшем отдавать распоряжения об уничтожении миллионов евреев, цыган и людей других наций.

Научный сотрудник Немецкого исторического института в Варшаве Штефан Лендштедт в своей работе отмечал: «Насилие играло существенную роль в ежедневном пребывании оккупантов в Минске. …В любом случае насилие нужно было внедрить в повседневный распорядок».

Кто на виселице?

Вскоре после захвата города немцами в Минске были созданы подпольные группы. У них не было оружия, но они старались помочь советским военнослужащим, попавших в плен. Минчане видели огромные колонны наших военнопленных – их тысячами специально гнали по городу, чтобы запугать население. Многие советские воины были ранены. Большую часть военнопленных направили в район Масюковщины, там расположился так называемый «шталаг». Часть раненых загнали в здание политехнического института. Подпольщики заранее тщательно в строгой секретности прорабатывали свои операции. Первая помощь оказывалась раненым и больным. По мере возможности некоторых одевали в гражданскую одежду и выводили за пределы загороженного колючей проволокой здания.

На фото: повешенные Кирилл Трус, Маша Брускина и Володя Щербацевич.

В середине октября фашисты вышли на одну из первых подпольных организаций, арестовали её активистов. 26 октября 1941 года их повесили. Ближе к концу кровопролитной войны нашлись первые фотографии казни героев-подпольщиков. Со временем в музеях страны, в периодических изданиях появились и другие снимки тех трагических событий.

Впервые фотографию с троими повешенными писатель Константин Тренёв опубликовал в газете «Комсомольская правда» 11 августа 1944 года. Там же было указано, что на снимке запечатлена казнь через повешение неизвестных патриотов. Эти фотографии демонстрировались на Нюрнбергском процессе как пример зверского поведения нацистских преступников на оккупированных землях. Позже появились новые фотографии, в большинстве показывавшие те же случаи гибели советских патриотов.

Казнили пойманных подпольщиков в разных районах Минска: на улице Карла Маркса, в сквере напротив Дома офицеров, на улице Ворошилова (ныне Октябрьская) и на Комаровке. Их было двенадцать, а руководил подпольной группой Кирилл Иванович Трус. Лишь много позже было установлены фамилии восьми человек. Это Кирилл Трус, Владимир Щербацевич, его мать Ольга Фёдоровна Щербацевич, её брат Пётр Федорович Щербацевич, сестра Надежда Федоровна Янушкевич, Елена Островская, санитар госпиталя Леонид Зорин, Николай Кузнецов. Кто остальные четверо? По поводу казненной девушки, принявшей смерть вместе с двумя товарищами на улице Ворошилова (теперь Октябрьская) у проходной дрожжевого завода, шли горячие дискуссии. Но вначале о некоторых из тех, в ком сомнений ни у кого нет.

Кирилл Иванович Трус (иногда пишут «Трусов») – черноволосый заросший, худощавый мужчина, с глубоко сидящими глазами под густыми бровями. В годы гражданской войны его контузило, поэтому он не был призван в армию. Он трудился рабочим вагоноремонтного завода. Был женат, растил четверых детей, его большим другом была Ольга Федоровна Щербацевич. Был арестован на заводе у рабочего места. Видно, тяжело дались ему дни в фашистских застенках. Судя по взгляду, когда его вели к месту казни, он был растерян. Жена Кирилла Александра Владимировна Трус и их старшая дочь Анна (в 1941 году ей было 15 лет) опознали того.

Второй из этой тройки – Владимир (Владлен) Щербацевич, в день казни ему исполнилось 16 лет. Несмотря на юношеский возраст, был человеком самостоятельным, ему можно было доверить серьезные дела. Володя ходил по знакомым, просил одежду для военнопленных, чтобы потом можно было их переодеть и забрать из лагеря. В июле месяце Пётр Щербацевич вывел из здания института группу пленных из 12 раненых, в этот раз их переодели в немецкую форму. Дальше задачу добраться с ними до окраины города выполнял Володя. Он внимательно наблюдал за обстановкой, был разведчиком и проводником. Второй брат Ольги (матери Володи) достал грузовик, куда посадили ребят, переодетых в немецкую форму. Их довезли до деревни, где ожидал второй местный проводник, разбивший ребят на две группы. Пленников ждали в лесу. Это была одна из первых серьёзных операций подпольщиков.

Об Ольге Щербацевич сидевшая с ней в одной камере Стефанида Ермолаевна Каминская отозвалась так: «Какая она смелая женщина была – Ольга. Сколько раз ее вызывали на допрос, и всегда возвращалась вся избитая. Лежит, стонет, но как услышит, что летят самолеты, сразу встряхнется: «Вот-вот, слышите – это наши. Победа все равно будет за нами».

Иногда бежавших пленных отправляли на несколько дней, пока охрана перестанет вести поиски, в дома минчан, заранее согласовывая с ними день и время. Несколько раз беглецы ночевали и в квартире Ольги Фёдоровны, что было далеко не безопасно. Нацисты усилили охрану лагерей, патрулирование по улицам города. Однажды мама Оля, боясь за жизнь сына, отправилась вместе с ним сопровождать вывод советских военнопленных.

По рассказу Ивана Никитовича Блаженова, одного из той группы, которого через многие годы после окончания войны разыскали журналисты Лев Аркадьев и Ада Дихтярь (см. документальную повесть этих авторов «Неизвестная», опубликованную в литературном ежегоднике «Год за годом» № 1 за 1985 год), группе из госпиталя подготовили документы, и они перебрались вначале в квартиру Ольги Щербацевич. Вели их Владимир Истомин и Гребенников, назначенные комитетом медработниками лагеря. Иван Блаженов, Леонид Зорин и Борис Рудзянко остановились у Ольги, Левита и еще двух наших поместили у сестры Ольги Нади, Истомин и Гребенников – у Анны Петровны Макейчик. Женщины пытались найти выход на партизан, но не смогли; партизанское движение только зарождалось.

Парни решили перейти линию фронта, о положении на границе соприкосновения войск они знали по донесениям Совинформбюро. Им принесли топографическую карту. Договорились, что на каждом маршруте парней будет встречать связной, который поведёт их дальше до следующего этапа.

Немцы заметили их, задержали. Борис Рудзянко пытался убежать, добраться до своих родных, живших под Слуцком. Не смог, попался в лапы гестапо. У ребят нашли топографическую карту, а у Рудзянко пистолет. Группу Левита, он был помощником начальника политотдела 13-й дивизии: его и двух воинов (Блаженов считает, что они в Красной армии были майорами) расстреляли на месте, остальных посадили в тюрьму. Их и других подпольщиков выдал офицер Борис Рудзянко, которому патриоты помогли в этот раз выбраться из-за колючей проволоки.

Родился Рудзянко в 1913 году. Был призван в армию, присвоено звание лейтенанта, работал шифровальщиком, получил ранение. Когда ему готовили новый паспорт, взял фамилию Обломов. 29 сентября 1941 г. вместе с другими узниками решил выбраться из города, чтобы потом пересечь линию фронта. О партизанах особо слышно не было. В плен попадали многие, но не все становились предателями. Рудзянко сломался под пытками, к тому же его предупредили, что в Советском Союзе его не погладят по головке, показали приказ Сталина о расстреле дезертиров. Его направили обратно в госпиталь, чтобы выявил других членов подпольного комитета. Не без его содействия были казнены не только подпольщики, но и тысяча раненых красноармейцев (18 января 1942 года). После освобождения Беларуси Рудзянко будет пойман, приговорен к семи годам тюрьмы. Когда уже должны были выпустить, выяснилась его роль в гибели подпольщиков. В 1951 году Борис Рудзянко был вновь отправлен под суд и по приговору расстрелян.

Допросы пойманных подпольщиков длились целый месяц, но они держались стойко. Их избивали, над арестованными подолгу глумились. Одновременно в застенок привели Ольгу Федоровну и её сына Володю. Невозможно представить, каким пыткам в присутствии родной мамы подвергался шестнадцатилетний паренек. Выдержали оба! Досталось и сестре Ольги Надежде Фёдоровне Янушкевич: на глазах матери в окно выбросили ее грудного сыночка.

Она шла посредине

Глядя на фотографию повешенных, жена Кирилла Труса тут же узнала своего мужа, остальные оставались тайной. В 1950-е годы со снимком работала сотрудник Исторического музея, бывшая узница и подпольщица Минского гетто Сарра Хацкелевна Герина. В научном паспорте, составленном на эту фотографию, имеется следующая подпись: «Гитлеровцы ведут на казнь участников коммунистического подполья в Минске. Слева направо: Трус Гавриил Иванович, фамилия двух остальных не установлена. Снимок сделан фашистами в городе Минске в ноябре 1941 года». Подпись: Герина. Дата: 9 января 1957 года. На обратной стороне фотографии написано: «Фото из литовского военно-исторического музея, прислано для опознания. Предположительно, что на снимке казнь белорусских партизан. Минск, 26 октября, 1941 год. (И дальше) 14 лет, Володя Щербацевич, К. И. Трус, девушка неизвестна». Как видно, подпись дополнена позже.

Во втором повешенном опознали шестнадцатилетнего Володю Щербацевича, но с девушкой никак не могли определиться. Долгие годы после окончания войны особо и не старались. Да, фотографии о казни подпольщиков Минска время от времени печатались в разных периодических изданиях, они попали в Белорусский исторический музей, позже в музей Великой Отечественной войны. Но опросы населения во второй половине 1940-х годов фактически не проводились.

Наиболее достоверная версия существует с 1968 года. Поисками имени девушки с фотографии занимался Владимир Андреевич Фрейдин, работавший тогда в отделе информации только что открывшейся газеты «Вечерний Минск». Среди новых рубрик, которые ввёл заместитель редактора этой газеты Эрнст Николаевич Коляденко, была и «Снимки, вошедшие в историю». У Коляденко был снимок, как ведут на казнь троих минчан. Он и поручил Фрейдину заняться именами этих людей.

Владимир побывал в минском музее истории Великой Отечественной войны, где ему сказали, что история интересовала и корреспондента «Пионерской правды» Вячеслава Морозова. Фрейдин был знаком с ним, оказался его однокурсником. Вячеслав и подсказал, что во время его выступления по телевидению в студию позвонил Янкин, вроде бы из строительного треста общепита. Сообщает Владимир Фрейдин:

«Я долго разыскивал этого Янкина, оказалось, что это не Янкин, а Ямник. Мы с ним долго разговаривали. Потом я пошел в школу, где училась Маша Брускина. (Как видно, именно это имя назвал М. Я. Ямник. – Д. Ф.) Директор Котова сказала, что документов особых нет, но, если он хочет что-то узнать о довоенной 28-й школе, она рекомендует ему поговорить с бывшим директором школы. Дала его адрес.

Фотография у меня была с собой, мне Вера Давыдовна (работник музея) дала хорошие отпечатки. Я пришел к этому директору. Он опознал на фото бывшую ученицу Машу Брускину. Потом я встретился с Софьей Андреевной Давидович. Она мне рассказала, что до войны с матерью Брускиной работала в одном из управлений Госиздата БССР. В разговоре со мной Софья сказала, что у ее подруги Бугаковой – матери Брускиной или родственник, или хороший знакомый художник Азгур».

Фамилия скульптора Заира Исааковича Азгура знакома многим жителям Беларуси. Владимир Фрейдин навестил его, показал фотографию, спросил, кого из этой тройки он знает. Азгур внимательно рассматривал снимок, сказал, что на нём его двоюродная племянница. Они договорились встретиться еще раз в Музее Великой Отечественной войны, где продолжили беседу о девушке. Азгур вновь подтвердил, что на снимке Маша Брускина. Последний раз родственница посещала Заира Исааковича 14 июня 1941 года.

На заседании «круглого стола» в Минске (1992 г.) Владимир Фрейдин рассказал, что встречался с женой и дочерью Кирилла Труса. Они к тому времени видели фотографию повешенных и сообщили об этом в «органы» задолго до встречи с ним, но в те годы не желали предавать гласности эти сведения. Жена Кирилла Александра Владимировна опознала на снимке девушку, которая не раз бывала в их доме. Это не была приехавшая откуда-то девушка – она жила в Минске. Мать с дочерью Трусовы вспомнили, что девушку звали Мария.

В архиве имеется документ следующего содержания: «Я, гражданка Трусова Александра, подтверждаю, что на фотографии, где изображен мой муж Трусов Кирилл Александрович, девушка с фанерным щитом и подростком перед казнью. Мне известно, что девушка часто бывала у нас на квартире, приносила шрифт и какой-то сверток. Предположительно, что одежду. Муж называл ее Марией. Муж инструктировал ее, где и как прятать оружие». Далее подпись и число: 3.1.1968 г.

Опознала Машу Брускину и Вера Банк. Она её хорошо знала. Маша трудилась в лазарете, у неё была возможность выходить за пределы ограды гетто, куда согнали евреев всего Минска. Партизанка Елена Левина не раз говорила, что на фото именно Маша Брускина. Об этом в 1944 году сообщила её отцу Борису Брускину. Позже в 1990 году она написала в газету «Звязда»: «Вторично свидетельствую, что это Маша Брускина, которую я знала ещё до войны и дружила с ней».

Взволнованным было выступление Елены Григорьевны Шварцман: «Я училась с Машей в одном классе. Они жили на Пролетарской, потом поменяли квартиру, Маша перешла в 28-ю школу. Это была моя подруга, я участвовала с ней в самодеятельности, ставили «Цыгане». Она очень красиво декламировала, играла Алеко, а я молодого цыгана. Однажды, когда наша семья была в гетто, пришел мой папа и говорит маме: «Хайке! Маше гинкт!» (Хайка! Маша висит!) Мать попросила говорить потише, боясь, что я сойду с ума.

Они жили тогда где-то на Замковой, в доме вроде общежития. Когда я дошла туда и открыла дверь, ее мама танцевала перед шкафом, перед зеркалом, она тронулась. Я испугалась и убежала, ничего никому не сказала.

Помните (обращаясь к В. Фрейдину), я вам тогда сказала, что, если узнают, что она еврейка, все поиски прекратятся. Когда я пришла на митинг в музей, знакомые сказали: «Смотри, пишут: «неизвестная девушка». И мы пошли к директору музея. Он мне лично сказал: «Мы знаем, что это Маша Брускина, но на нас давили, поэтому мы и написали «неизвестная девушка»».

Свидетельства Елены Шварцман поддержала Эсфирь Герцевна Попок, жившая напротив 28-й школы. «Мы вместе с Машей учились сначала в 8-й школе, потом в 28-й. Тут возникли сомнения – все свидетели евреи. Хочу дать объяснения по этому поводу. Сторожёвский район когда-то весь был еврейским. Потом закрыли все еврейские школы. И 8-я и 28-я стали русскими. Но все ученики, которые учились в 28-й школе, были евреями, белорусов там не было.

Маша с отцом жила врозь, она изредка ездила к нему в Москву. Мы с Машей жили на одной улице, учились в одной школе. Через много лет после войны наш соученик Ямник мне рассказал, что Маша в первые месяцы оккупации Минска работала в госпитале, ходила по дворам и собирала одежду для военнопленных, которые лежали там. Потом часть из них, благодаря Маше, другим подпольщикам, смогла убежать.

Фотографий у нас не могло остаться – Минск горел. У меня даже не осталось фотографии мамы, не то что подруг, школьных товарищей. Спасался кто как мог, не до фотографий было тогда. Тут сверяться не надо с тем, кто на снимке. Это Маша!»

На заседании «круглого стола» выступил еще один знакомый Брускиной Ефим Миронович Каменкович. «Я служил в Китае, мне попалась газета, в которой была эта фотография. Я как увидел, аж вздрогнул, жене говорю: «Смотри, это же Маша Брускина!» Никакого сомнения у меня не было. В 1938 году меня избрали секретарем комитета комсомола школы. Я ее принимал в комсомол. Это была очень активная девушка, отличница. Мы гордились ею. Не скрою, что я питал чувства симпатии к этой девушке. Мы вместе отдыхали в 1939 году в пионерском лагере в Дроздах. Маша в комсомольском комитете была моей правой рукой.

Когда я приехал в Минск, был конец 1957 года, приходил к работникам музея, говорил, что знаю эту девушку. Это Маша Брускина. Здесь никаких сомнений быть не может. Я хотел бы видеть людей, которые утверждают, что она там из Червеньского района. Хотел бы их видеть, чтоб они мне в лицо посмотрели… Стыд и позор нам, минчанам, что в нашем родном Минске, где она жила, полное такое сопротивление».

С места прокричала Дина Абрамовна Хитрова (Рубина): «Мы с Машей вместе учились, вместе сидели за одной партой». На вопрос, в каком классе, ответила: «В восьмом, девятом. Это её копна волос. Конечно, она видоизмененная, что вы хотите, тюрьма, пытки и не то с человеком делают».

Окончание следует.

Опубликовано 18.09.2018  13:52

Столичный портал – о Заире Азгуре

Пишет интернет-журнал о Минске CityDog.by. Оригинал здесь (26.10.2017).

«На художника Савицкого он собирал компромат». 7 фактов о скульпторе, чьи работы вы видите каждый день

Площади Якуба Коласа, Победы, Октябрьская, улица Комсомольская и Дом правительства – первым скульптором, оформлявшим Минск после войны, был Заир Азгур. О том, без кого Минск выглядел бы совсем иначе, рассказывают сотрудники музея-мастерской Азгура – главный хранитель Николай Пограновский и старший научный сотрудник Дмитрий Михеев.

На самом деле был Азгyром, а не Азгуром

– Да, ударение в фамилии Заирa Исааковичa ставится на втором слоге, – говорит Дмитрий. – Он родился на Витебщине в простой семье: мать – домохозяйка, папа – извозчик, который очень рано умер. У скульптора еще был брат, летчик, который всю жизнь провел в Ленинграде, и сестра, о судьбе которой нам ничего неизвестно.

Во время оккупации мать Азгура живьем закопали в землю. Сын об этом узнал уже после войны. Когда его потом спрашивали, почему он не уехал в Израиль или еще куда-нибудь, где мог бы реализоваться лучше, он говорил: «Я не могу оставить землю, в которую была зарыта моя мать».

У нас в коллекции в личных вещах есть бант, который мать повязала ему на шею, когда он ехал поступать в Витебский художественный техникум. В архивах сохранилось много снимков, где Азгур на официальных приемах с этим самым бантом.

– Действительно ли самый известный минский скульптор учился у Шагала и перенес на минские улицы что-то шагаловское?

– Во время обучения в Витебском художественном техникуме Азгур не очень увлекался тем, чем восхищались другие – Шагал, Малевич. Он был реалистом. А его настоящим учителем стал Михаил Керзин, скульптор-реалист, который приехал из Петрограда. Он переориентировал Азгура с живописи на скульптуру.

У Заира Азгура был талант к живописи. Когда его друг Рябушкин показал рисунки Заира знаменитому Юделю Пэну, тот позвал парня к себе учиться. Мы не знаем, что было бы, если бы Рябушкин этого не сделал. Художественные азы Азгуру дали мастер по дереву и гончар, и в 5 лет он уже лепил игрушки из глины. Но, может, так бы и остался в своем местечке, если б не тот Рябушкин.

Собирал компромат на Михаила Савицкого

– Лучшим другом Азгура еще с Витебска был Кузьма Чёрный. До последних дней Азгур дружил с Яном Скрыганом, близким другом был и Якуб Колас. Когда Азгур был студентом ленинградской Академии художеств, Колас мог незаметно подложить ему в пальто пару рублей. А Янку Купалу Азгур называл своим духовным учителем и ответственно относился к его советам.

Многие литераторы считали его своим другом и называли поэтом в скульптуре.

– Азгур написал несколько томов мемуаров, из которых складывается впечатление, что он имел множество друзей. А были ли у него враги?

– Имел, конечно, он и врагов, – говорит Николай Пограновский. – Их уже нет на свете, как и Азгура. Главным врагом был Михаил Андреевич Савицкий.

– Может, не врагом, а соперником?

– Нет, именно врагом. Михаил Андреевич был жесткий антисемит. И Заир Исаакович защищался как мог. На всяких торжествах, съездах у них были настоящие схватки. И не только на съездах, а и в жизни.

Азгур даже искал компромат на Савицкого, связанный с его творчеством, обвинял его в плагиате сюжетов. Надо сказать, что Михаил Андреевич Савицкий действительно не очень ломал голову: брал чей-то сюжет, вставлял в свою картину – и готово.

Вот подражания Петрову-Водкину, вот румынскому художнику, венгерскому: взял у него лицо, немного повернул, а больше в лице ничего не изменил. А вот партизанская Мадонна: просто взял произведение чешского фотохудожника, посадил нашу белорусскую женщину вместо африканской – и всё.

Была такая Клара Калинычева, художница детских книжек, она сделала вот такое оформление в своей книжке. А у Михаила Андреевича был заказ на детскую книжку из белорусского издательства, он взял изображение Калинычевой и просто перевернул. А вместо детей нарисовал лягушек.

– Откуда корни антисемитизма Савицкого?

– В некоторых произведениях знаменитого цикла «Цифры на сердце» он намеренно показывал евреев не в лучших ролях. Он говорил, что в концлагерях именно евреи были в отношениях с лагерной администрацией. Отсюда его антисемитизм.

Подписал письмо против своего учителя

– Как Азгур пережил послевоенную кампанию антисемитизма?

– Более-менее спокойно. За исключением того, что ему пришлось разрушить портрет театрального режиссера Михоэлса. А в 1994 году восстановить, – рассказывает Дмитрий.

Но послевоенное время – это не только антисемитизм, но и кампания борьбы с космополитизмом. И минские скульпторы, в том числе Азгур, в этом космополитизме обвинили своего учителя Михаила Керзина, родоначальника советской скульптуры, ректора художественного института.

Керзин вынужден был уехать в Ленинград, стал там заведующим кафедрой. Так Заир Исаакович поучаствовал в кампании. То ли пришлось ему подписать бумаги против своего учителя, то ли он намеренно это сделал – непонятно, темная история. Но все ученики выступили против своего учителя.

– Изменили ему, – подтверждает Николай Михайлович.

Переживал и из-за репрессий, и из-за сноса памятника Сталину

– Как Азгур, друг всех минских творческих людей, пережил репрессии?

– До войны Азгур жил где-то за вокзалом, в одном доме с другой семьей. И вот однажды на улицу въехал воронок. Все напряглись. Но воронок поехал в соседний дом. И Азгур с соседями так обрадовались, что всю ночь на радостях пили, – такую историю из мемуаров вспомнил Дмитрий. – Конечно, все жили в страхе тогда. Но это не помешало ему потом сделать памятник Сталину.

– А как скульптор относился к этому своему созданию?

– Любой художник как по своему ребенку плачет, когда уничтожают его работу. Есть сведения, что он наблюдал за уничтожением памятника Сталину. Появилась также легенда, будто Азгур спас пуговицу с памятника. Конечно, это только легенда.

Во-первых, эта пуговица был размером с крышку от люка, дотащить такое в мастерскую было нереально. Во-вторых, пуговица никак не могла отколоться: на крупных памятниках такие элементы отливаются сразу, вместе со всем остальным памятником.

– Естественно, он был человек своего времени, – вступает Николай Михайлович. – Когда распался Советский Союз и коммунистическая партия вместе с ним, около ЦК КПБ (нынешней администрации президента на ул. Карла Маркса) остались две огромные головы – Ленина и Маркса. Азгур не хотел, чтобы они потерялись, нанял бригаду, которая привезла эти две головы сюда, в мастерскую (для этого пришлось разобрать часть стенки). Сейчас они стоят около музейной кассы.

Оформлял площади и кладбища

– У художника обычно по два адреса: где художник живет, и где творит (и второй обычно более важный). Первая послевоенная мастерская Азгура была на улице Некрасова, в художественном комбинате, там и поныне скульптурные мастерские, – говорит Дмитрий.

– Это место среди художников почему-то называли «Мельница», – добавляет Николай Пограновский. – А квартира Азгура была над кинотеатром «Центральный». Однажды он позвонил Машерову и сказал, что больше не будет заниматься скульптурой, так как ему трудно ходить, спускаться по лестнице в доме без лифта. И Машеров распорядился, чтобы ему дали квартиру на Захарова в доме с лифтом, где он и жил до последних дней. А для мастерской государство построило ему вот это здание, в котором сейчас музей. Азгур не скрывал: всё, что сделал, собирается передать государству.

«Заир Исаакович готовил свой будущий музей. Он создавал архив, хранил письма, телеграммы, черновики выступлений. Он о себе заботился, знал себе цену и знал, что он будет человеком, знаменитым и после смерти».

Основное место работы Азгура – академические мастерские при министерстве культуры СССР на улице Некрасова. Там в настоящее время Национальный центр современных искусств. В этих мастерских учились аспиранты Академии искусств. С графиками работал Георгий Поплавский, с живописцами Михаил Савицкий (он руководил всеми мастерскими), а скульпторов обучал Заир Азгур. Самым известным учеником Азгура стал Владимир Жбанов – автор большинства минских скульптур.

– А где в Минске можно увидеть скульптуры самого Азгура?

– Это площадь Якуба Коласа, площадь Победы (восточный рельеф, ближайший к площади Коласа). Это Дзержинский на Комсомольской, летчик Грицевец на Ленина (когда-то этот памятник стоял в сквере на месте Купалы, потом его перенесли). Азгур также был руководителем бригады художников, которые оформляли Дом правительства. Сохранились его барельефы над входом в главный зал.

– А больше всего его работ там, куда люди нечасто заходят, – замечает Николай Михайлович. – На Восточном кладбище ли не каждый пятый памятник известным людям. Есть памятники и на Военном кладбище, например, генералу Чибисову. Азгур сделал вазу для праха Янки Купалы, которую должны были установить на могиле, теперь она стоит в музее Купалы.

– И, конечно, работы Азгура хранятся у нас, это 465 скульптур. Еще более десятка – в Художественном музее.

– У нас в музее стоит портрет Модеста Мусоргского, над которым Азгур работал 10 лет. И, когда закончил, попрощался: «Модест Петрович, до свидания, надеюсь, больше никогда с тобой не столкнусь». Но, конечно, 10 лет – это очень много. Обычно он работал быстро. Наваять столько может только очень искушенная рука.

Доброжелательный, но с тяжелым характером

Николай Пограновский, будучи главным хранителем Национального художественного музея, успел поработать с Заиром Азгуром. Какое впечатление оставил скульптор?

– Он был человек доброжелательный, но с характером, без характера в скульптуре не выживешь. Например, он у себя тут задумал сделать какую-то выставку и попросил из Художественного музея некоторые свои произведения, которые музей у его ранее приобрел. Ему дали 11 или 12 скульптур.

Выставка проходила несколько месяцев. А потом он не захотел нам их возвращать! Я говорю: «Заир Исаакович, нужно вернуть». А он: «Это мои скульптуры». Я говорю: «Заир Исаакович, вы деньги за эти скульптуры уже давно прогуляли-пропили, настроили дач, гаражей для своих родственников, так что верните, пожалуйста, скульптуры в музей». Он в ответ: «Я вам ничего не верну».

Конечно, теперь я могу вспомнить это как такую занятную историю. Тогда же я вынужден был написать письмо министру культуры. Министр культуры позвонил Азгуру, а он отвечает: «Я этому Пограновскому не доверяю, он, говорят, по вторникам отбивает уши и носы у моих скульптур». Ну, вы же понимаете, ни одного уха я еще не отбил, это была такая старческая отмазка.

Мы с министром культуры договорились, что больше не будем Азгура трогать, потому что ходили слухи, что он собирается всё завещать государству. Так и произошло, и музей вернул свои скульптуры без скандала и драк.

Зафиксировал в скульптуре весь ХХ век

– Талант Заира Азгура признавали в мире, – говорит Дмитрий. – У него есть международные награды: например, серебряная медаль Французской академии искусств. Памятники Азгура стоят по всему миру. Портрет Черчилля искусствоведы считают одним из лучших в иконографии британского премьер-министра… Азгур был исключительно талантливым скульптором, но родился в такой стране и в такое время…

– Я бы поостерегся говорить, что он скульптор мирового уровня, но для Беларуси он фигура знатная. Кто-то называл его приспособленцем, мол, Ленина-Сталина лепил, но были времена! Кто-то из биологов сказал, что человек тоже биологическая единица, и если он не будет мимикрировать, приспосабливаться, то просто погибнет.

Заир Исаакович хотел жить, работать и вынужден был мимикрировать. Я не могу его обвинять, не имею морального права, – рассуждает Николай Пограновский.

– Азгур обращался и к истории, он создал галерею портретов самых значимых белорусских деятелей: Калиновского, Богушевича, Гусовского, – добавляет Дмитрий.

– Что касается дальнейших сдвигов по поводу этой фигуры, то Рембрандта, например, через 300 лет стали воспринимать. Может, пройдет время, и про Азгура будут говорить, что это величайший скульптор.

«Азгур стал родоначальником белорусской скульптуры, до него в Беларуси скульптуры не было. Вместе с Керзиным, Селихановым, Глебовым, Бембелем Азгур создал здесь скульптурную школу».

Перевод с белорусского редакции belisrael.info

Дополнение от В. Рубинчика. Осенью 1993 года я начал посещать Минское объединение еврейской культуры имени Изи Харика, членом правления которого Заир Исаакович Азгур, 1908 г. р., был с момента основания (в 1988 г.). Правда, Азгура ни разу на Интернациональной, 6 не встречал – к тому времени он был уже очень слаб (умер в феврале 1995 г.). Тем не менее, этот человек в чём-то повлиял и на мою жизнь, за что я ему благодарен. В духе вот этой песни.

Конечно, если рассматривать биографию З. И. Азгура с точки зрения политолога, то вопросов к ней будет немало. Смущает уже то, что скульптор, член КПСС с 1943 г., был депутатом Верховного Совета БССР с 1947 г. и до смерти Сталина (да и много позже). И ладно бы он, «мимикрируя», пытался в те мрачные времена как-то защитить гонимых, как это делал москвич Илья Эренбург… У меня не было и нет сведений о солидарности З. А. с жертвами сталинских репрессий в конце 1940-х – начале 1950-х годов, а теперь, прочитав материал на citydog.by, вижу, что он и сам приложил руку к позорной кампании по борьбе с «космополитизмом».

В 2004 г. народный поэт Рыгор Бородулин написал об Азгуре небольшой очерк, где заметил: «Лучшие произведения будут еще долго жить», но в то же время: «У Азгура была тяга к партийным идолам». Бородулин также процитировал Василя Быкова: «Азгур родился коммунистом, а умер евреем». Как по мне, то лучше бы скульптор и жил евреем, т. е. без идолопоклонничества. Но увы, многим нашим соотечественникам, независимо от происхождения, не терпится «творить себе кумиров». Ссылки на «времена» и мнение биологов о природе человека уместны лишь отчасти…

Отдавая должное тому факту, что Заир Азгур признал в девушке, повешенной 26 октября 1941 г. у минского дрожжевого завода, свою двоюродную племянницу Машу Брускину (правда, признание произошло только в 1968 г., но лучше поздно, чем никогда), кратко расскажу еще об одном эпизоде из прошлого. Незадолго до смерти в одной из публикаций скульптор вспомнил Григория Кобеца – белорусского драматурга, которого в 1930-х годах неплохо знал (в начале 1990-х З. Азгур даже вошёл в комиссию по его творческому наследию). Обмолвился, что Кобец в гражданскую войну шёл «уголовными тропами». Дочь Григория Кобеца, писательница Елена Кобец-Филимонова, справедливо обиделась, вплоть до подачи иска в суд. Защищал скульптора его сын, известный минский адвокат Заирид Заирович Азгур. Всё же никаких документов о том, что Кобец (бывший и будённовцем, и анархистом…), имел отношение к преступному миру, представлено не было: кажется, от имени Азгура последовало опровержение. Елена Григорьевна умерла в июне 2013 г., уточнить не у кого.

Опубликовано 27.10.2017  17:54

***

Отзывы из фейсбука:

Рубинштейн Григорий Я очень хорошо знал Заира Исааковича Азгура и учился и работал у него вместе с отцом и да, скажем так, публично он дистанцировался от еврейства и не всегда, а даже редко помогал евреям. Но впервые я услышал еврейские песни от него, когда работая в мастерской он напевал тихонько эти песни себе под нос…  27 окт.  23:07

Asya Abelsky В нашей семье, я дочь художника Х.М. Лившица, Заир Азгур был почти родным. Он любил моего отца. Галина Азгур (его жена) могла просто постучать нам в окно, когда мы жили на первом этаже. Несмотря на это, отец критически относился к творчеству З.И. и не только. Высказывание Василя Быкова верно скорее символически, чем духовно.  28 окт. 02:10

***
Яков Гутман (США): “После создания в 1988 г. МОЛЕКа (Минского общества любителей еврейской культуры – ред.) правление собиралось у Заира Исааковича в мастерской. Я несколько раз приходил к нему. Наверное, Быков был прав, когда говорил, что Азгур умер евреем. У него в музее есть скульптура одного или нескольких великих евреев значимости уровня Рамбама… В 90-х годах Заир Исаакович был председателем белорусского отделения советского Фонда мира. Еврейские дети без родителей из Гомельской области оформляли документы на выезд в Израиль через Фонд мира. Без его благословения это не обошлось. Его заместитель Марат Егоров говорил, что на него, Егорова, давили, требуя оставить этот проект. Думаю, что на Заира Исааковича тоже давили”.   29 окт. 14:57
 

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (9)

У беларуска-ізраільскіх адносінах – адноснае зацішша. Тэлевядучы з БТ згойсаў у Ізраіль па халяўнай праграме «Тагліт» і расказаў гаспадарам, што ў Беларусі «ідэальна чыста» – вучыцеся, пацаны! Святлана Алексіевіч на лекцыі ў Тэль-Авіве (7 лютага) зноў і зноў паўтарала свае мантры. Бібі з урадавага мястэчка, чухаючы палыселую патыліцу, чытае Сары нанач пісьмы «за» і «супраць» ліквідацыі пасольства ў Мінску. Тым часам выхадцы з сінявокай у Зямлі Абяцанай шамэраць, мэтапэляць, нікаёняць, пякуць мацу, ходзяць на рынкі, у сінагогі і бардэлі (а некаторыя, як Бора Ш., нават запісваюць альбомы з музычнымі трэкамі, якія няможна слухаць без навушнікаў) ды паплёўваюць на існаванне самой «праблемы пасольства». Як вядома, у жніўні 2003 г. у Іерусаліме адбылася дэманстрацыя (мітынг?) супраць рашэння ўраду Шарыка Арона… пардон, Арыка Шарона. Нагадаю аб гумарной справаздачы аднаго з арганізатараў, Пекера Гены. Яе і цяпер можна знайсці на форуме Аб’яднання выхадцаў з Беларусі ў Ізраілі, даю ў перакладзе з пэўнымі скаротамі:

 

Было каля 200 чалавек – чалавек 150 на месцы правядзення і чалавек 50 спрабавалі нас знайсці. Знайшлі самыя настойлівыя, у т. л. Элі Валк, я, Міхаілы Левіт і Хейфец, Лідзія Ратнер і інш. Дэманстрацыя заказвалася насупраць канцылярыі кіраўніка ўраду, побач з Садам Руж, але гэтае месца саступілі больш апантаным, па-мойму, друзам. А нас, як людзей інтэлігентных, адправілі па дыяганалі… бліжэй да Яўрэйскага ўніверсітэта. На нас глядзелі зацемненыя вокны будынка, як нехта з’едліва заўважыў, напэўна, туалеты 🙂

Агулам мітынг удаўся. Выступала кіраўніцтва аб’яднання выхадцаў з Беларусі ў Ізраілі ў асобе Льва Зусмановіча і Міхаіла Альшанскага пад ухвальныя воклічы з натоўпу… Не было ніводнага прадстаўніка ні ад кіраўніка ўраду, ні ад міністэрства фінансаў і МЗС. Чуліся заклікі падтрымліваць на выбарах толькі тых, хто нам дапамагае. Прыводзіліся лічбы: 170 тыс. выхадцаў з Беларусі тут і 70 тыс. яўрэяў у Беларусі. Успаміналіся імёны выхадцаў з Беларусі з былога і цяперашняга кіраўніцтва Ізраіля, уключаючы беларускія карані Арыэля Шарона.

Не застаўся без слова Элі Валк, першы пасол Ізраіля ў Беларусі. Заклікаў цвяроза глядзець на рэчы, асудзіў крыкі пра генацыд, расказаў пра сваю працу на пасадзе пасла, калі пачынаў з пакоя на 8-м паверсе і дайшоў да памяшкання 400 метраў з 20 супрацоўнікамі, гаварыў пра важнасць існавання пасольства ў Рэспубліцы Беларусь пры цяперашнім аўтарытарным рэжыме. Казаў, што важна назіраць за тым, што адбываецца ў Беларусі, знутры, і не кідаць на волю лёсу яўрэйскую абшчыну Беларусі.

І, вядома, рэй вяла Марына Салодкіна, адзіная з членаў Кнэсета, хто прысутнічаў на нашым мітынгу. Яна прамаўляла самавіта і па сутнасці, а сонца было ў зеніце, таму міласэрныя пенсіянеры то давалі ёй парасон для абароны ад сонца, то забіралі назад. Паведаміла нам, што так гэтага не пакіне, што яе канцылярыя ўжо адправіла пісьмы Арыэлю Шарону, Бібі Нетаньягу і Сільвану Шалому… У фінале сваёй прамовы М. Салодкіна заклікала стварыць камітэт барацьбы супраць закрыцця пасольства і слаць пісьмы, не саромеючыся, па-руску, проста на адрас: Іерусалім, канцылярыя галавы ўраду, Арыэлю Шарону.

Таксама выступалі старшыні аддзяленняў аб’яднання ў Ашдодзе і Рышон ле-Цыёне Ісаак Цфасман, Эдуард Фрыдман… А потым народ, стомлены сонцам, перайшоў у цень у чаканні аўтобусаў, дзе прадоўжыў вяшчаць Элі Валк, а там яго за гэтым заняткам фатаграфаваў Міхаіл Левіт. Спадзяюся змясціць тут фота з мітынгу, якія мне абяцаў пераслаць на e-maіl Барыс Беразоўскі з Петах-Тыквы, гаспадар рускай лазні (а я думаў, ён у Лондане 😀 ))

 

Справаздача навявае лёгкую настальгію. Некаторых ужо няма (Шарон, Салодкіна…), а некаторыя адышлі ад грамадскіх спраў. Б. Беразоўскі пасля 20 ізраільскіх гадоў вярнуўся ў Мінск і замест лазні адкрыў на вул. Суражскай фалафель-бар – «першы яўрэйскі фаст-фуд». Не ўсе водгукі аднолькава пазітыўныя, скажам асцярожна, і з «сецівам фалафельных» пакуль не надта атрымліваецца… Ды добра ўжо тое, што бізнэсовец не паўтарыў лёс свайго поўнага цёзкі. М. Альшанскі кіруе Аб’яднаннем ужо звыш 10 год (пасля смерці Л. Зусмановіча), і я сумняюся, што ў 2016 г. гэтая суполка здольна выставіць на мітынг нават трыццаць трох багатыроў, а не тое што 200.

У гэтыя лютаўскія дні згадаў яшчэ адзін гістарычны факт: акурат паўстагоддзя таму ў Маскве ішоў «працэс Сіняўскага-Даніэля». У чэрвені 1991 г. мы, група беларускіх шахматыстаў, вярталіся з турніру ў балгарскай Албэне. Балгарыя пачала аджываць пасля Жыўкава, але везці з яе асабліва не было чаго, і я купляў кнігі, made in the USSR. У кнігарнях іх чамусьці было шмат, у тым ліку і такіх, якія ў Мінску трапляліся рэдка. Можна было плаціць левамі, зыходзячы з цаны, пазначанай на вокладцы ў рублях: так я набыў зборнік Яўгена Замяціна «Мы» (1990 г. выдання, 5 леваў), «Цану метафары» (1989 г., 2 левы 70 стацінак) – так-так, гэтую самую, толькі ў чорным пераплёце… Апошняя кніга – зборнік матэрыялаў пра вышэйзгаданы працэс 1966 г., дапоўнены творамі асуджаных – і цяпер стаіць у мяне на паліцы, час ад часу ў яе зазіраю. Упершыню ж я прачытаў яе недзе пад Русе і быў уражаны тым, што нядаўна, не ў сталінскі час, людзей адпраўлялі ў турмы-лагеры за літаратуру. А яшчэ ўразіўся – і захапіўся, як можа захапіцца 14-гадовы падлетак – тым, што аўтары, Мікалай Аржак (Даніэль) і Абрам Тэрц (Сіняўскі) не абміналі тэму сэксу.

Cпадчына Сіняўскага, на мой густ, перанасычана моўнымі выкрунтасамі – творы Даніэля «ўстаўляюць» лепей. Асабліва спадабалася мне кароткая антыўтопія «Гаворыць Масква» пра «Дзень адкрытых забойстваў», нібыта аб’яўлены ў СССР 1960 г. паводле «Указу Вярхоўнага Савета». Адны ўхваляюць, іншыя хаваюцца… Галоўны герой Карцаў (!) спрабуе абараніць хоць кагосьці, хоць сваю душу – і атрымлівае перамогу. Жора Оруэл адпачывае.

За сваю «антысавецкую» сацыяльную фантастыку Даніэль у 1966 г. атрымаў 5 гадоў зняволення, Сіняўскі – 7. Рэабілітавалі іх толькі ў 1991 г. Ускосна пацярпеў ад працэсу і Алесь Адамовіч, які не падпісаў калектыўны зварот з ухвалай прысуду.

Daniel_Sinauski

Злева – Ю. Даніэль, справа – А. Сіняўскі. images.myshared.ru

Калі не памыляюся, то «Гаворыць Масква» на беларускую не перакладалася – а шкада, бо для нашых палясцін аповесць актуальная. Працытую хіба аўтарскі пасыл з перадапошняга абзаца: «Я іду і кажу сабе: “Гэта – твой свет, тваё жыццё, і ты – клетка, часціна яго. Ты не павінен дазваляць запалохаць сябе, і праз гэта – ты ў адказе за іншых”». Многа ў нас і «левых мастакоў», якія, будзь заўтра абвешчаны Дзень педэраста, адразу возьмуцца за пэндзлі і будуць «паказваць рост гомасексуалізму ў параўнанні з 1913 годам». Аднаму такому «народнаму мастаку Беларусі», які ў 1970-х лісліва множыў партрэты Касыгіна і Суслава, летась з нагоды юбілею зрабілі выставу ў Нацыянальным мастацкім музеі. Ён стары, аднак хапае маладзейшых, хрыбціна ў якіх не менш гнуткая.

Не тое каб я пільна сачыў за кар’ерай свайго раўналетка Г., з якім на рубяжы стагоддзяў вучыўся ў аспірантуры… Тым не менш ад рэха яго бурапеннай дзейнасці цяжка было схавацца. То ён нахваліць Мураўёва-вешальніка («таленавітага адміністратара») і спляжыць Кастуся Каліноўскага, то ў 2012 г. раскажа ўсяму свету, што скіду цацак на Беларусь з самалёта не было – ён прымроіўся відавочцам… У пачатку лютага «актывіста» прызначылі ажно дэканам філасофскага факультэта вядучай ВНУ краіны… Прызначэнне мяне не здзівіла, бо раней дэмагог без журналісцкай адукацыі ўжо кіраваў часопісам адміністрацыі прэзідэнта. Хочацца верыць, што выкладчыкі-яўрэі не пацерпяць ад гэтага «ісцінна рускага чалавека» і працэнтная норма для студэнтаў не будзе ўведзена.

У 2000-м Г. казаў мне, што кінуў бы на Ізраіль атамную бомбу, пасля чаго я перастаў з ім вітацца. Аднак… думаю, за 16 гадоў ён «паабцёрся» і прыцішыў сваю юдафобію (як у Высоцкага: «он малость покрякал, клыки свои спрятал…»). Прынамсі я бачыў яго інтэрв’ю з П. Якубовічам, дый з паэтам Н. Гальпяровічам, здаецца, змагар з сіянізмам паразумеўся. Часам нават выступае на літаратурнай беларускай мове і – дзіва! – не запісвае яе ў прыдумкі «ворагаў Расіі».

Павел Севярынец, развіваючы думкі Уладзіміра Караткевіча пра рахманасць нашых суайчыннікаў, пісаў так: «Беларусы ўнікаюць любое рэзкасьці, катэгарычнасьці, радыкалізму… беларус-фанатык – гэта проста нонсэнс». Можа, Павел і перабольшваў, але насамрэч, некаторым яўрэям не зашкодзіла б падвучыцца талерантнасці ў беларусаў…

Пакрысе дастае ўжо фанатызм публіцыста Н., «найвялікшага абаронцы» светлага імя Машы Брускінай. Калі коратка: не адно дзесяцігоддзе яўрэі Беларусі дабіваліся, каб «невядомая» стала вядомай. У кастрычніку 2001 г. маладафронтаўцы, Якаў Гутман і аз грэшны спрабавалі наладзіць шэсце з той жа мэтай (было разагнана АМАПам). 29 лютага 2008 г. Мінгарвыканкам нарэшце прыняў рашэнне аб тым, што дзяўчыну, павешаную 26 кастрычніка 1941 г. ля дрожджавага заводу ў Мінску, трэба лічыць Марыяй Барысаўнай Брускінай. Улетку 2008 г. на месцы забойства з’явілася мемарыяльная шыльда з папраўленым тэкстам. Яшчэ ў маі начальнік Беларусі назваў Брускіну сярод герояў мінскага падполля, калі віншаваў Ізраіль з 60-годдзем; у кастрычніку 2008 г. ён зноў згадаў Машу ў сваім выступе, надрукаваным паўмільённым накладам. Усе гэтыя факты даступныя ў сеціве, аднак Н., як той партызан з анекдота, «пускае цягнікі пад адхон» і праз гады па сканчэнні «вайны». Аказваецца, у 2015 г. ля прозвішча Брускінай у адным з беларускіх музеяў стаяў пытальнік! Калі ж ён, Н., звярнуўся да кіраўніцтва музея з прэтэнзіяй, то фота павешаных 26 кастрычніка 1941 г. увогуле знікла з экспазіцыі.

У канцы 2015 – пачатку 2016 гг. была арганізавана цэлая транскантынентальная кампанія са зваротамі ў міністэрства культуры Беларусі, да Лукашэнкі і г. д. – пад кангеніяльным слоганам «Замоўчваюць. Падтасоўваюць. Хлусяць». Жыхар Германіі Н., ізраільцянін Т., амерыканец М. даюць дыхту беларускім навукоўцам (напрыклад, доктару гістарычных навук Аляксею Літвіну) і чыноўнікам з мінкультуры, якія дагэтуль сумняюцца ў тым, што на здымку 1941 г. – іменна Брускіна. Папракаюць «скептыкаў» у непрафесіяналізме і антысемітызме.

На мой дылетанцкі одум, не варта было кідацца абвінавачваннямі. Існуюць довады як «за Брускіну», так і на карысць прыхільнікаў альтэрнатыўных версій. Асабіста я веру, што Заір Азгур і яшчэ два дзясяткі сведкаў мелі рацыю, калі пад канец 1960-х прызналі ў дзяўчыне з фота Машу. Мяне задавальняе, што ў Мінску ёсць прынамсі два месцы, дзе яе імя ўвекавечылі (вул. Кастрычніцкая і вул. В. Харужай – абодва ў цэнтры горада); не бачу неабходнасці «праз Лукашэнку» навязваць гісторыкам з Акадэміі навук і БДУ пазіцыю, якой яны не падзяляюць. Ведаю, што А. Літвін – навуковы кіраўнік дысертацыі пра яўрэяў Пінска, які ў 2010 г. падтрымаў намаганні па мемарыялізацыі «мазырскай Масады» – сумленны спецыяліст, далёкі ад антысемітызму. Нават калі ён памыляецца ў канкрэтным выпадку з Брускінай, жыццё расставіць усё па сваіх месцах.

Што тычыць Н. і яго прыяцеляў… Міжволі мяркуеш – іх бы энергію ды ў мірных мэтах. Колькі ў Беларусі нявырашаных праблем – і, умоўна кажучы, «яўрэйскіх» (не раз пісаў пра тое, што трэба дабівацца, каб урад РБ выканаў сваю абяцанку ды ўвекавечыў памяць Саламона Міхоэлса), і шырэйшых. Аднак 4 лютага 2016 г. іерусалімец Т. горда адпавёў наведвальніку newswe.com: «Вы спрабуеце ўцягнуць нас, замежнікаў, ва ўнутрыбеларускія разборкі. Мы ж заняты (і будзем заняты, іншага не дачакаецеся!) адной вузкай тэмай…» Назіраць за гэтым шчыраваннем і смешна, і балюча: «Мышы плакалі, калоліся…»

 

                                                                                                           rubinczyk[at]yahoo.com

Мінск, 08.02.2016

Апублiкавана 8 лютага 2016