О том, что общего у математики и современной литературы, почему американские копы едят пончики, и надо ли говорить детям правду, рассказал известный израильский литератор с польскими и белорусскими корнями Этгар Керет.

Израильский писатель заехал в Минск, чтобы представить свою книгу «Сем добрых гадоў», которая переведена на белорусский язык.  Этгар Керет начал встречу с читателями с рассказа о том, как он стал писателем.

Писательство может стать хорошим оружием

– В моей семье плохие солдаты. И дед, и отец, и я… Моего старшего брата судил армейский суд за «язычество». Во время ливанской войны он был один в пустыне, с антенной. Надел на нее череп орла, и «поклонялся» как тотему. Брат говорил, что ползал по песку, так как у него загорелись ботинки, однако прокурор утверждал, что брат молился языческому тотему. А так как прокурор всегда прав, то брат получил наказание.

Так что, когда меня призвали в армию, я уже догадывался, что хорошего солдата из меня не получится. Пользы от меня никакой не было, поэтому меня все время перебрасывали на новое место. Один мой командир (очень религиозный) сказал, что каждый на земле сотворен для какой-то надобности, но и он не мог понять, зачем Всевышний создал меня… Но все же выяснилось, что я разбираюсь в компьютерах, потому меня послали в соответствующую часть. Обычно я находился на смене под землей много часов подряд, в одиночестве. Там и написал свой первый рассказ. Я ждал своего читателя 20 часов – тогда должен был прийти мой сменщик. Но он не захотел читать то, что я написал.

Тогда я пошел искать своего первого читателя. Сел на автобус и поехал к брату (тому самому, что был «язычником»). Было слишком рано, поэтому, чтобы не разбудить свою девушку, он спустился ко мне со своей собакой. Собачка уже хотела присесть по надобности, но брат быстро пошел вперед, читая мой рассказ, и поволок эту собаку за собой, она заваливалась на бок, подпрыгивала на ступеньках… Меня больше всего волновала ее судьба, но, слава богу, рассказы мои короткие, так что через пару кварталов наши дикие перемещения прекратились. Я увидел слезы в глазах первого читателя, он не верил, что такое написал его младший брат. Но потом он спросил «еще копия есть?», я сказал, что да. Тогда первым экземпляром моего первого рассказа он убрал какашки своей собаки. Именно в тот момент я почувствовал, что я хочу быть писателем, потому что мне нравится эта ситуация. Брат преподал мне хороший урок: рассказ – это не то, что на компьютере, на бумаге или в мусорке, рассказ остается в сердце.

Во время моей трехлетней службы в армии я был в некоторой депрессии, и понял –  писательство может быть хорошим оружием, по крайней мере, для меня это так.Можно сжечь книгу, но смысл рассказа останется в сердце человека.

Также Этгар Керет вспомнил и о своем детстве.

Кем быть: пьяной проституткой или пьяным мафиози?

Я очень люблю Кафку. Но, честно говоря, самое большое влияние на мою литературную деятельность оказали те истории, которые в детстве рассказывали мне перед сном родители.

Мама жила в Польше, была в Варшавском гетто, и ее родители тоже рассказывали ей в то время сказки, придумывали их, ведь в гетто сложно было найти книги. Мать дала себе обещание, что если у нее когда-нибудь будут дети, она также станет сочинять для них истории каждый вечер.

Для мамы чтение рассказов по книге – то же самое, что заказ еды «на вынос», она этого не делает. И она совсем не напрягалась, придумывая для меня истории – делала это легко, с фантазией и полетом мысли.

А когда мама вечером работала, тогда сказку на ночь мне сочинял папа. И его истории были совсем другими. Это были истории из жизни, никакого вымысла. Папины рассказы были наполнены особыми героями – мафиози, проститутки, но отец говорил о них с симпатией, а действие всегда происходило в борделе. Я был маленьким, многого не знал, и как-то спросил у папы «кто такая проститутка?», он ответил, что это человек, который слушает о твоих бедах… А алкоголик, по папиному объяснению, человек, который чем больше пьет, тем более счастливым себя чувствует… Мафиози был человеком, который собирает арендную плату с квартир, которые ему не принадлежат. Так что, когда мне было пять лет, я не мог выбрать, кем же я хочу быть, когда вырасту: пьяной проституткой или пьяным мафиози.

Когда я подрос и уже разобрался, кто такие мафиози и проститутки, то даже поругался с отцом (я чувствовал себя обманутым). Папа объяснил мне, почему он рассказывал мне все эти криминальные истории. Дело в том, что он не хотел вспоминать и говорить о своем детстве, о том, как жил 2 года в землянке во время оккупации в Беларуси. Когда он собрался переехать в Израиль, британцы его арестовали, и это он тоже не хотел мне рассказывать… Еще позже, на земле обетованной, отец сражался против Британской империи, и подполье послало его в Италию – за оружием. Итальянские мафиози сжалились над ним и позволили папе бесплатно жить в борделе. Этот год был первым счастливым временем в жизни моего отца – он не должен был скрывать тот факт, что он еврей, был тем, кто есть, и от этого чувствовал себя счастливым. И его вечерние истории для меня были вроде как о мафиози, но на самом деле – о людях.

И когда наступило мое время стать писателем, мне захотелось наследовать подход отца к историям, то есть писать о настоящей жизни. По-моему, писатель – это адвокат, он оправдывает своих героев и пытается их понять. Как я работаю? Беру неясное ощущение, которое есть в животе – и начинаю его объяснять словами.

На следующее утро Этгар Керет согласился дать эксклюзивное интервью перед вылетом в Киев, специально для читателей LADY

– Вы изучали математику и философию в университете. Это повлияло на вас как писателя?

– Что характеризует математику – так это  стремление к сокращению и краткость. Лучшие формулы – короткие. Эстетику математики я стараюсь воплотить в литературе.

Сейчас я профессор по гуманитарным наукам, и переход к ним от математики очень интересен. Например, тезисы по математике занимают несколько страниц в диссертации, обычно этот текст недоступен для большинства людей (необходимо иметь определенные математические знания), в то время как в гуманитарных науках все наоборот: работы очень объемные, а тот, кто пишет, старается, чтобы все было понятно. В творчестве я стремлюсь к минимализму, и стараюсь писать так, чтобы это было доступно обычному человеку.

По поводу философии… К ней относятся обычно как к чему-то, что существует параллельно реальному миру. На иврите часто говорят «не философствуй» или «не будь философом», то есть, не ищи того, чего нет на самом деле. Но я считаю, философия – это рефлексия, она позволяет воспринимать все не как само собой разумеющееся, но пытаться понять систему, то, как все устроено. Когда мы сталкиваемся с какой-то проблемой, то думаем «как ее решить», а философия занимается таким вопросом как «почему»… И этим я также руководствуюсь в своем творчестве.

– По поводу минимализма. В Варшаве есть необычный дом, «дом Керета». Расскажите о нем.

– Ко мне обратился польский архитектор (Jakub Szczesny), он хотел построить дом, который бы соответствовал пропорциям моих историй. Так как мои рассказы очень короткие (но в них есть и герои и содержание), то задумка была создать полноценный, но очень узкий дом.

Это строение признано книгой рекордов Гиннеса как самый узкий дом в мире. Он построен между двумя домами, на улице в районе бывшего Варшавского гетто. Моя мама была в этом еврейском гетто во время войны и занималась контрабандой еды. Оказалось, что «дом Керета» построен в месте, где был контрольно-пропускной пункт нацистов. Для меня этот узкий дом словно завершил, замкнул круг истории. Строение мне не принадлежит, просто носит имя Керета, в нем расположена резиденция для начинающих писателей.

– Вы можете работать в «доме Керета»? Какие условия важны для литературной работы?

Этгар Керет начинает отвечать, но затем встает и уходит, чтобы попросить официанта в кафе убрать навязчивую музыку. Он поясняет, что музыку любит, но хорошую и негромкую. Ему сложно думать и излагать свои мысли, если мешает звук – как будто кто-то настойчиво толкает в плечо.

– Да, насчет работы. В «доме Керета» я проводил совсем немного времени и не для того, чтобы там поработать, а по практическим соображениям, во время поездок в Варшаву. У меня есть семья, и я стараюсь меньше ездить по миру. Что же касается компонентов, необходимых для работы… Мне ничего не нужно, чтобы писать. Бывают специальные резиденции, дома для литературной деятельности, обычно в экзотических местах. Как-то я поехал в такое место – охотничий домик посреди леса. Окна были с трех сторон, вид открывался потрясающий. Когда мой друг приехал меня навестить, спросил, почему же мой письменный стол развернут к туалету. Дело в том, что я слишком восприимчив. И хоть я люблю красивые виды, но когда пишу, нахожусь в другом месте.

– Израильский поэт Йонатан Барг признался, что поэзия сегодня не может быть рифмованной, потому что современный мир другой, в нем царит хаос, и нет гармонии. Проза тоже меняется?

– Литература отображает не мир, а его восприятие писателем. В сегодняшнем темпе динамичной жизни для меня естественно писать короткие рассказы, хотя кто-то другой, наоборот, хочет писать длинные нарративы.

В современном мире много информации, интерпретаций (в СМИ в том числе). Поэтому сложно выражать любые чувства и мысли как свои собственные. Часто можно услышать, что кто-то говорит своей спутнице: «Ты себя ведешь как в теленовелле». Нет ничего естественного. Даже признание в любви становится гораздо сложнее. Нет первозданности. Все было, все проговорено. Люди просто пытаются воспроизвести то, что уже было сказано раньше.

Я провожу много времени в Нью-Йорке. И замечаю, что полицейские пытаются подражать копам из американских фильмов: манера разговора, поведение, даже еда. Искусство и жизнь – их порядок стал обратным: реальность начинает отображать искусство. И задача писателя сегодня тяжела, он должен отыскать первозданное. И этот поиск становится гораздо более запутанным и трудным.

– Вас называют «белый клоун» современной литературы. С чем связано такое странное название?

– До приезда в Минск я об этом «звании» и не знал. (Пожимает плечами)

Шуты или клоуны могут многое критиковать, высмеять короля.  Я пытаюсь поднять запретные темы, используя юмор. Может быть, поэтому… Юмор работает в моей жизни как подушка безопасности. Он возникает в сложные моменты и оберегает меня.

– Я в детстве, как и вы, спросила у своего папы, «кто такая проститутка». Он ответил, что это женщина, которая торгует своим телом. С тех пор у меня появились ночные кошмары. Как думаете, стоит ли создавать для ребенка «детскую реальность», особый адаптированный мир?

– У меня есть инстинкт оберегать своего ребенка от вещей, которые могут ему повредить, нанести вред, физический или моральный. Но я спрашиваю себя, делаю ли я это для своего блага, или же для блага ребенка?

Чувствую, что детей тревожат темы, связанные и с насилием, и с болезнью, со смертью. Но они живут в мире, где нет внешнего отображения их внутренних мыслей, и поэтому им сложно пережить катарсис. Я не думаю, что детям надо говорить абсолютно все. Но когда мы проходим мимо раздавленного кота, не стоит говорить ребенку, что он спит. Это уже наши внутренние опасения, а не потребность со стороны ребенка в таком обмане.

Исторически в сказках присутствуют такие мотивы как сожаление, страх, страдание. Я думаю, параллельно с тем, что детство ассоциируется с какой-то наивностью, радостью, в детстве присутствуют и трудные моменты, там есть место и одиночеству, и преодолению барьеров (социальных, психологических), и беспомощности.

Однажды мой сын столкнулся с таким понятием как тюрьма. Я ему объяснил, что такое тюрьма и заключенные. Он сказал: «Я понял, заключенные – они как дети». И пояснил, что им тоже ничего не разрешают, говорят, когда им есть, идти спать или гулять и так далее.

Так что с одной стороны, детство  – это свобода, нет каких-то взрослых обязанностей, не надо работать, но, с другой стороны, у детей нет контроля своего мира, жизни. И неправильно перебрасывать взрослое восприятие детства на детей. Их внутренняя борьба так же тяжела, как и наша.

Я пишу и детские книги. Для меня очень важно, чтобы в них была та же сложность, что и в рассказах для взрослых. Детей нужно уважать, не игнорировать их чувства, относиться к ним как к людям со своими потребностями, сложностями, особым внутренним миром.

Выражаем благодарность за помощь в проведении интервью временному поверенному в делах Израиля в Беларуси г-же Юлии Рачински-Спиваков.

Справка:

Встреча с писателем Этгаром Керетом открыла Дни культуры Израиля в Беларуси. В мае белорусов ждет насыщенная программа. Подробнее о ней можно узнать всоцсетях.

Опубликовано 2 мая 2016