Tag Archives: евреи и украинцы

Михаил Гольд. Холокост в Украине – (не) чужая трагедия?

Расстрел евреев в Ивангороде, Черниговская область, 1942 

 

Бывший директор УИНП Владимир Вятрович — последний человек, которого можно обвинить в небрежении интересами украинской исторической памяти. По меньшей мере, в том виде, в каком он эти интересы понимает.

Поэтому краткий пост, размещенный историком в Международный день памяти жертв Холокоста: «Голокост — трагедія світової історії. Голокост — трагедія української історії. Never again!» — не должен был вызвать возмущения даже у самой патриотически настроенной части украинской общественности. Не должен был, но вызвал.

Здесь и упреки в утрате чувства собственного достоинства, и прямое отрицание Холокоста (вигадали, щоб отримати компенсацію), и блуждающие по Сети картинки с организаторами Голодомора в Украине (как на подбор, одной национальности) и, наконец, обвинения автора поста в продажности (Вам, пане Вятрович, Хабад ближче, не бачите, що всі сфери діяльності захвачені євреями!).  

Конечно, критики экс-главы УИНП могут сказать, что все это — эхо той атмосферы, которую вольно или невольно создал Владимир Михайлович, творя новый исторический дискурс. На что им ответят, мол, 73% украинцев проголосовали за президента — этнического еврея — чего вам боле. Оба факта вполне уживаются друг с другом, но печально другое. Сегодня мы дальше от формирования украинской политической нации, чем в 2014 году, когда страна официально заявила о курсе на евроинтеграцию.

Водораздел на «мы» и «они» сквозит в большинстве комментариев — значительная часть аудитории пана Вятровича воспринимает местных евреев и «их» историю как нечто чуждое (если не враждебное) Украине. Нет ничего более далекого от западной цивилизационной модели (казалось бы, прививаемой в Украине), чем подобное этноцентричное мировоззрение. В рамках этой логики украинские евреи должны нести ответственность за каждое слово посла Израиля в Киеве (лента пестрит выражениями «ваш ізраїльський посол», «вимагайте від своїх (то есть, израильских!, — М.Г.) урядовців визнання Голодомору» и т.п.), а вклад евреев в украинскую историю ограничивается участием в организации Голодомора.    

 

В ходе «акции», Винница, 1942  Евреи Зборова (Тернопольская область) роют себе могилы, июль 1941

 

Сложно представить, чтобы в Канаде кто-то ставил в вину украинцу из Торонто те или иные заявления украинских чиновников. Как и вообразить, что ирландец из Бостона или итальянец из Нью-Йорка несет ответственность за действия официального Дублина или Рима. А уж обвинять в чем-либо ближайших соратников Путина — этнических украинцев Валентину Матвиенко (родилась в Шепетовке, училась в Черкассах) и Дмитрия Козака (появился на свет в селе Бандурово близ Гайворона) — вообще в голову не приходит, и впрямь, какое отношение имеют они к Украине. И лишь евреи должны отвечать за весь «кагал».

Потому что чужие, потому что отрицают «наш Голодомор». Вот признают нашу трагедию, тогда ответим «им» взаимностью. Какие именно еврейские организации Украины и их лидеры отрицают Голодомор — почему-то не сообщается. Видимо, речь идет об Израиле, где Кнессет просто не ставит на голосование подобные кейсы.

Если уж говорить о параллелях, то геноцидом украинского народа Голодомор до сих пор не признали такие страны, как Германия, Франция и Великобритания. Но никто не ставит предварительным условием взаимопонимания с немцами, англичанами и французами соответствующее голосование в Рейхстаге или Палате общин. Кстати, Верховная Рада не торопится признать геноцид армян, а Ереван не поддержал резолюцию по Голодомору, и общественной дискуссии это не вызывает.

Расстрел еврейских женщин в Мизоче (Ровненская область), октябрь 1942   

 

Что касается взаимности, то Израиль в свою очередь разочарован тем, что Киев не присоединился к Международному альянсу сохранения памяти о Холокосте даже в качестве наблюдателя. В этот Альянс, напомню, входят почти все страны Европы — их гораздо больше, чем государств, признавших Голодомор геноцидом. Значит ли это, что в Израиле отрицают Голодомор, а в Украине Холокост? Сколь бы бредово это ни звучало, но с первой частью фразы некоторые соотечественники готовы согласиться, несмотря на то, что в еврейском государстве никогда не оспаривали факт украинской трагедии.

Понятно, что своя рубашка ближе к телу, хотя, как говорится, есть нюанс. Так уж сложилось, что ни один украинец не умер от голода на территории Эрец Исраэль. Но полтора миллионов евреев Украины — от грудных младенцев до глубоких стариков — были расстреляны, сожжены, закопаны живьем, забиты лопатами за три года нацистской оккупации. От Ужгорода до Харькова и от Чернигова до Одессы и Симферополя. Речь идет о соседях (а часто и друзьях) бабушек и дедушек современных украинцев. Во многих крупных городах евреи составляли от четверти до трети населения, а в местечках — все 90%. Полтора миллиона людей, живших на этой земле, любивших, страдавших и стертых с ее лица. Видимо, далеко не для всех этого достаточно, чтобы принять Холокост если не как свою боль, то хотя бы как трагедию ближнего.

Как бы ни относиться к Вятровичу, но он прав: Холокост — часть украинской истории. В последние дни в социальных сетях, к сожалению, звучала порой иная риторика, максимально далекая от цивилизованных представлений о гражданском согласии. Иногда это ненависть (ще з гетьманщини лейбів гнали на кінець села, а воно як бур’ян, до влади в країні прийшло і доїть як кіз, — пишет один из подписчиков Вятровича, обвиняя того в желании выслужиться), но чаще просто инфантильность. Впрочем, инфантильность весьма избирательная, ведь она быстро улетучивается, когда речь заходит о шести лауреатах Нобелевской премии — выходцах из Украины. Все они, к слову, евреи, и никто из них не был гражданином Украины, что не мешает включать эту «великолепную шестерку» в «свою», украинскую историю.

Вывода не будет. Никто не вправе диктовать украинскому народу кого считать «своим», а кому отказать в этом праве. Это вопрос цивилизационного выбора и, как и всякий выбор, он имеет свою цену. Просто не надо себя обманывать рассуждениями о европейском векторе, продолжая рассматривать людей, живущих на этой земле не одну сотню лет, как «чужаков», и виня их во всех своих бедах.  

Михаил Гольд

Источник

Опубликовано 28.02.2021  14:22

Наш Гриша. Как украинские крестьяне еврейского ребенка спасли

газета Хадашот, № 12, 14 декабря 2020 / Tevet 5781

Никита и Оксана Семергей
.

Основанное в XVI веке село Белоцерковка — одно из старейших на Полтавщине. В ноябре 1941-го здесь появился неизвестный подросток с пятилетним мальчиком. Одеты ребята были явно не погоде, а ноги малыша опухли и кровоточили. Сельчане накормили детей — ими оказались киевляне, братья Миша и Гриша Смоленские. В самом начале войны глава семьи ушел на фронт, а их 29-го сентября погнали с мамой в Бабий Яр. По дороге женщина поняла, что это путь в один конец и велела 15-летнему Мише бежать с младшим братом.

Они вернулись домой, но на следующий день сосед сказал мальчикам уходить, и это был дельный совет. Они отправились на восток, прошли много километров, но с наступлением холодов Гриша начал слабеть, и брат испугался, что ребенок не выдержит. Местные поохали, но только Оксана Семергей готова была рискнуть жизнью ради еврейских детей. Она пригласила ребят переночевать, а утром сообщила Мише, что согласна оставить Гришу у себя.

Самым скверным было то, что Смоленские уже «засветились» в деревне, слишком многие знали о маленьком постояльце Оксаны. Как раз в это время из лагеря для  военнопленных вернулся ее муж — Никита, немцы тогда отпускали красноармейцев — жителей окрестных сел.

Чета Семергей, 1940     
                                                              Улочка, где жил Гриша Смоленский 

Мужчина полностью поддержал жену в решении оставить еврейского ребенка, да и она к тому времени относилась к Грише как сыну. «Долго это продолжаться не могло — кто-то из соседей донес, что супруги прячут еврейского мальчика, и Никиту арестовали», — рассказывает «Хадашот» его внук Александр Семергей. Помощь евреям каралась смертью, поэтому начальник местной полиции заявил Оксане, что отпустит ее мужа, если та соберет 50 подписей односельчан о том, что Гриша не еврей. Всю ночь женщина ходила от дома к дому с просьбой подписать спасительный документ. Утром она принесла бумагу в участок, чем шокировала полицаев — они-то прекрасно знали обо всем, но понимали, что теперь назад пути нет, иначе придется расстрелять около 100 земляков, чьи подписи стояли на заявлении.

Никиту отпустили, но самое страшное было впереди. Через несколько месяцев в Белоцерковке временно остановилось подразделение 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт CC Адольф Гитлер», созданной на базе личной охраны фюрера. Земля слухами полнится, и слухи эти вскоре дошли до нацистов. К супругам нагрянули испуганные полицаи с не менее перепуганным немецким комендантом, сообщив, что сейчас эсэсовский врач осмотрит ребенка…  на предмет обрезания. Дом оцепили эсэсовцы, а через час пришёл врач, приказав всем выйти из хаты. Сельчане попрощались с жизнью и молились — смертельная опасность грозила теперь всем без исключения.

Пять минут спустя немец вышел со словами: nicht geschnitten (не обрезан)… Все были поражены, поскольку знали, что ребенок таки обрезан. Зато с этого момента Гриша был полностью «легализован» и официально стал сыном четы Семергей.

Немецкий гауптвахмистр и украинские полицаи, с.Зарог Полтавской области, 1942
. 

Закончилась война. Летом 1945-го в Белоцерковку за ребенком приехал его чудом выживший отец. Но за четыре года Гриша настолько привык к новой семье, что, к ужасу отца, отказался возвращаться к родным…

Отдавать мальчика родному отцу отказался и «новый» папа — Никита Семергей. После освобождения села в 1943 году, он снова ушёл на фронт, при взятии Будапешта был тяжело ранен, и к концу войны был психологически надломлен. Поэтому, когда пришли за Гришей, Никита схватился за топор с криком: «Зарублю!»

В конце концов, его успокоили и решили поставить ребёнка между «старой» и «новой» семьей. Куда пойдёт — с теми и останется. Около часа Гриша стоял и плакал навзрыд, плакали и все стоявшие вокруг него. А потом он шагнул к отцу…

В 1946-м отец Гриши и его родственники пригласили Никиту и Оксану в Киев. «Бабушка с дедом долго собирались, но что-то не заладилось, и в Киев отправили моего отца — Леонида», — рассказывает Александр Семергей. В доме Смоленских он пробыл около недели. И каждый день происходила одна и та же сцена: в двери раздавался стук, приходила очередная еврейская пара, и с порога спрашивала: «Как нам увидеть этого украинского спасителя евреев?». 17-летний Леонид выходил на порог, ему вручали нехитрые цветы, благодарили и уходили…

Гриша продолжал поддерживать отношения с Никитой и Оксаной много лет и всю жизнь звал их мамой и папой. Он окончил строительный институт в Киеве, жил в Умани и в 1985 году трагически погиб на стройке. Его «вторые» родители ездили на похороны в Умань.

Диплом Праведников народов мира     
                               Здание бывшей Хоральной синагоги в Полтаве 

Миша в 1990-х эмигрировал в Израиль, а потом в США. Он и дал свидетельские показания, благодаря которым в 1998 году Никите и Оксане Семергей присвоили звание Праведников народов мира.

Представители посольства Израиля в Украине посетили Оксану (Никита скончался в 1988 году) в Белоцерковке, вручив ей соответствующую грамоту и медаль. До самой ее смерти в 2001 году Государство Израиль ежемесячно выплачивало Оксане Федотовне примерно 700$ как Праведнице народов мира.

Внук праведников — Александр Семергей — рассказывает о планах по установке на фасаде Хоральной синагоги в Полтаве большой стелы с высеченными именами Праведников — жителей Полтавской области. До недавнего времени в здании 1852 года постройки размещалась филармония. Сейчас оно пустует, но в последние годы сильно обветшало, а средств, выделенных меценатами на ремонт, оказалось явно недостаточно. Вешать стелу на запущенную и пустующую синагогу инициаторы не хотели бы, хотя профинансировать изготовление памятного знака готовы потомки спасённых в годы войны евреев, ныне проживающие в США.

Фамилии 38 Праведников народов мира из Полтавской области документально подтверждены сотрудниками мемориала «Яд Вашем», хотя неофициальное их число приближается к 600. К сожалению, факты спасения евреев на территории бывшего СССР стали фиксироваться лишь в 1990-е годы, когда многие праведники и свидетели их подвига уже ушли из жизни. Как бы то ни было, пока еще остается живая память о людях, которыми может гордиться украинская земля, наша задача — достойно увековечить их имена.     

Максим Суханов

Источник

Опубликовано 21.12.2020  22:05

«Крестовый поход» в Самборе

«Крестовый поход» в Самборе как могильщик украинского будущего

Выступает Марк Фрайман (Канада). Фото: Александр Пан

2019. Самбор, Львовская область. 35 000 жителей, костел XVI века, швейная фабрика, техникум, памятник Лесю Курбасу. Город, в котором четверть века не позволяют увековечить память двух тысяч земляков-евреев, расстрелянных нацистами в 1943-м. Но эта история не о евреях, она — об Украине.

Середина «лихих» 1990-х. Гражданин Канады Джек Гарднер, потерявший в годы войны всю семью в гетто Старого Самбора (штетл в 20 километрах от Самбора), получает, наконец, разрешение привести в порядок местное еврейское кладбище. Ушло на это всего ничего — 30 лет, в течение которых власти СССР отказывали канадцу в этой просьбе. При поддержке львовской ассоциации «Украина-Израиль» закипела работа, и в 2001-м на кладбище был поставлен забор, проложены дорожки — на открытии отреставрированного некрополя выступали представители городской администрации, дипломаты из США и Израиля, активисты. К сожалению, ухоженные еврейские кладбища в Украине можно пересчитать на пальцах двух рук, но киркут в Старом Самборе — одно из них.

Окрыленные успехом, волонтеры «Украина — Израиль» задумали при поддержке Гарднера отреставрировать и еврейский некрополь в соседнем Самборе, представлявший собой огромное поле с братской могилой и стеной со следами от пуль, у которой шли расстрелы — мацевы к тому времени были уже снесены Советами. Речь шла о создании некоего мемориального парка — предлагалось выстричь из травы дорожки в виде шестиконечной звезды. Несмотря на отсутствие надгробий, территория кладбища была четко очерчена (землю в свое время выкупила еврейская община, что зафиксировано в земельном кадастре с австро-венгерских времен), да и весь город знал, что представляет собой это место. «О каких-либо украинских захоронениях тогда никто даже не упоминал, равно, как не было найдено и ни одного устного или письменного свидетельства того, что там могут лежать христиане», — подчеркивает глава Ваада Украины Иосиф Зисельс, принимавший активное участие в реализации проекта.

Стена еврейского кладбища Самбора, у которой шли расстрелы местных евреев

Тем не менее, когда стало известно, что евреи на еврейские деньги хотят обозначить еврейской символикой еврейское кладбище, где были убиты две тысячи их единоверцев —  не всем в городе это понравилось. Один, ныне покойный, греко-католический священник вышел с людьми на братскую еврейскую могилу, после чего при помощи бульдозера были насыпаны курганы, на которые водрузили три больших креста. Все это произошло, как вспоминает Зисельс, спонтанно, буквально в один день, активистам же «Украина — Израиль» местные «патриоты» заявили, что «здесь похоронены наши хлопцы, поэтому установить еврейские символы мы не позволим». Так, в центре еврейского кладбища, практически на еврейских могилах появились кресты — просто назло, чтобы не дать евреям обустроить мемориальную зону. Но об этом сегодня, когда конфликт вышел далеко за пределы Украины, никто не вспоминает!

Разразился скандал. «Некоторые горячие головы предлагали немедленно снести эти кресты, на что я отвечал, что теперь к ним придется относиться как религиозному символу, хотя и установленному здесь абсолютно безосновательно, — говорит Зисельс. — Мы настаивали, что евреи не должны в это вмешиваться, порядок обязана навести украинская  власть и неравнодушное гражданское общество. Но дело было сделано, и наверху не хотели связываться с радикалами».

Прошло много лет — вопрос о кладбище в Самборе поднимался на разных уровнях, в том числе встречах с украинскими интеллектуалами — Мирославом Мариновичем, Тарасом Возняком, и иерархами церкви — в частности, блаженнейшим Любомиром Гузаром. Многие хотели помочь, но никому это не удавалось.

Так должен был выглядеть мемориальный парк «Помни»

Примерно десять лет назад эту ношу взвалил на себя сын уроженцев Самбора, экс-президент Канадского еврейского конгресса, бывший заместитель генпрокурора Онтарио Марк Фрайман, родители которого 17 месяцев прятались в подвале, оказавшись среди 100 евреев Самбора, переживших Холокост. За последние годы этот немолодой человек совершил десятки вояжей в Украину, где от лица канадской организации «Украинско-еврейские встречи» (UJE), вел переговоры с властями о естественном для цивилизованного мира праве достойно помянуть своих предков. Тот же Фрайман еще в 2000-х привез в Самбор своего соотечественника-канадца Степана Бандеру-младшего — внука лидера ОУН, и тот был крайне удивлен, что столь естественный шаг, как увековечение памяти земляков, вызывает ожесточенное сопротивление в независимой Украине, отнюдь не улучшая репутацию страны.

Дискуссии шли много лет, но компромисс был найден — в виде проекта мемориального парка «Помни», который предполагает увековечение двух массовых еврейских захоронений, установку памятника в честь жертв нацизма всех национальностей и вероисповеданий, перенос крестов на христианское кладбище и… впрочем, об этом позже.

Осенью 2016 года представители мэрии должны были подписать соответствующий меморандум, но все снова уперлось в перенос крестов, мол, если патриархи скажут — тогда, конечно. Сказано — сделано. В совместном обращении к жителям Самбора от 25 сентября 2017 года главы УГКЦ и УПЦ КП блаженнейший Святослав и Патриарх Филарет одобрили концепцию мемориального парка, в августе 2018-го они однозначно и недвусмысленно благословили перенос крестов на «глубоко символическое место — кладбище Сечевых стрельцов», и еще раз подтвердили свою позицию в этом году (от лица ПЦУ выступал уже Епифаний). Меморандум был подписан в присутствии посла Канады как почетного свидетеля.

Мэр Самбора Юрий Гамар и Марк Фрайман подписывают Меморандум 

Между тем возникла еще одна неожиданная проблема, послужившая триггером конфликта. Когда эскиз проекта был уже готов и обсуждался в горсовете Самбора, на одно из заседаний пришел пожилой человек, заявивший, что его старший брат был расстрелян Гестапо у ворот еврейского кладбища вместе с 16-ю другими молодыми людьми — членами ОУН. Святослав Чухрай — так зовут визитера — настаивал на установке памятника этим парням и даже представил эскиз монумента. «Это стало первым нарушением меморандума, подписанного нами с мэрией, поскольку он не предполагал возведение вертикальных объектов», — говорит исполнительный директор Киевской городской еврейской общины Анатолий Шенгайт, с 2015 года курирующий проект UJE в Украине. Тем не менее, несмотря на то, что инициатива значительно усложняла реализацию практически одобренного проекта, архитекторы вмонтировали новый объект в структуру мемориального парка. У входа на кладбище ранее действительно были обнаружены останки нескольких человек, которые не могли быть евреями, иначе за оградой их не похоронили бы. Отдавая дань их памяти, проектом была предусмотрена установка плиты, после пересмотра меморандума «выросшая» в отдельный монумент. Подчеркнем: никаких документов (кроме единственного устного свидетельства), указывающих, что на этом месте расстреляли 17 членов ОУН — нет. Как нет и свидетельств о том, кем были эти люди, большинству из которых, по словам г-на Чухрая, не исполнилось и 18-ти лет.

Так или иначе, предложение об установке еще одного памятника было принято, но… сопротивление проекту, финансирование которого полностью взяло на себя UJE, лишь усилилось. «Важно понимать, что в Самборе, как и во многих других городах Украины, существуют, по меньшей мере, две группировки, пребывающие в перманентном конфликте между собой, — говорит Иосиф Зисельс. — Постоянно идет борьба за влияние в городе, поэтому, пока одна группа находится при власти, с ее представителями можно о чем-то договариваться, но, перейдя в оппозицию, они тут же начинают ставить палки в колеса новым отцам города — своим вечным оппонентам».

Стриптиз-клуб в здании синагоги Самбора, Фото: nazzzalex

Так произошло и в Самборе, где крестовый (в прямом смысле этого слова) поход против еврейской памяти возглавил журналист Юрий Леськив — заместитель бывшего мэра города по гуманитарным вопросам. Еще несколько лет назад, сидя в своем кабинете в Ратуше, пан Леськив поддерживал канадскую инициативу, к тому же сулившую Самбору немалые вложения — меценаты готовы потратить на мемориальный парк полмиллиона долларов. За этой примечательной фигурой стоит бывший шеф — экс-мэр Тарас Копыляк, который приватизировал здание старой синагоги Самбора и превратил его в… ночной клуб. Это многое говорит об отношении к памяти, хотя, будучи при должности, г-н Копыляк тоже не противодействовал проекту UJE. Но власть сменилась, а с ней и гражданская позиция. Это бывает, и не только у украинцев.

Стоит ли удивляться, что хейтерам глубоко плевать на чьи-либо могилы — it’s not personal, it’s just business. И так же, как бывший зам бывшего мэра делает все, чтобы сорвать перенос крестов, давно одобренный иерархами ПЦУ и УГКЦ, основной хейтер с еврейской стороны — директор виртуальной еврейской организации — никогда не интересовался увековечением памяти жертв Холокоста в Самборе. Вся его активность свелась к встрече с д-ром Фрайманом весной этого года, результатом которой стал пост в Facebook борца с антисемитизмом, уверявшего, что на еврейские деньги в Самборе увековечивают убийц евреев. Марк Фрайман оперативно и публично отверг эти домыслы, подчеркнув, что нет ни одного свидетельства об участии 17-ти оуновцев в расстрелах евреев или погромах. Пассаж о «еврейских деньгах» даже не пришлось опровергать — проект осуществляется, главным образом, на средства канадского филантропа украинского происхождения Джеймса Темертея.

Закрывая тему: если в данном случае кто-то и может заниматься морализаторством, то д-р Фрайман, у которого в братской могиле в Самборе лежит дюжина родственников и который больше десяти лет потратил на достойное увековечение их памяти. Но не человек, зарабатывающий очки у своей аудитории и «монетизирующий» таким образом трагедию…

При всем этом, ситуация, сложившаяся в Самборе — не столько еврейская проблема, сколько украинская, свидетельствующая о состоянии власти в стране — и государственной, и религиозной, и любой другой. Призыв двух патриархов перенести кресты паства просто проигнорировала. Именно проигнорировала — еще в конце прошлого года усилиями еврейской стороны 11 300 копий обращения были распространены по почтовым ящикам жителей города — «не заметить» их было сложно. И речь, напомню, идет об одном из самых религиозных регионов. В этом смысле, Украина — слабая страна, ни одна вертикаль не работает. В скобках заметим, что архиерей Самборско-Дрогобычской епархии УГКЦ Ярослав Прыриз, на словах вроде бы разделяющий позицию блаженнейшего, не спешит урегулировать ситуацию…

Впрочем, не будем спойлерить. Самбор, Ратуша, 24 июля 2019 года. Именно в этот день протокол зафиксировал согласие всех сторон на перенос крестов (принципиальный для евреев момент) и установку памятника по проекту Святослава Чухрая за территорией еврейского кладбища, на чем настаивали украинские активисты. Это стало компромиссом, устроившим обе стороны.

Открытие памятника 17-ти членам ОУН

Почти 20-летнее противостояние должно было завершиться 21 августа в ходе торжественной церемонии, но… что-то снова пошло не так. Если Б-г хочет наказать, он отнимает разум, а в данном случае он отнял и совесть. 20 августа у крестов заняли круговую оборону десяток бойцов добровольческого батальона ОУН, чей предводитель так прокомментировал ситуацию в своем Facebook: «Дожили, приехали в Самбор иностранцы, еврейское меньшинство и при помощи местного отребья… начали …уничтожать наши христианские символы, а именно кресты, которые установлены и освящены в местах захоронений людей разного вероисповедания, замученных гитлеровцами и большевиками. Центральный крест при помощи самборских патриотов и представителей ДБ ОУН удалось отстоять. А надолго ли?». Здесь все прекрасно. И абсолютное презрение «патриотов» к позиции глав УГКЦ и ПЦУ (благодаря которым удалось избежать прямого столкновения с применением силы), и уверенность, что на еврейском кладбище лежат люди разного вероисповедания, к тому же замученные большевиками, и пещерная дихотомия свой-чужой.

Все это не помешало иерархам на следующий день освятить украинский памятник, после чего участники перешли к братской еврейской могиле, отмеченной разве что табличкой с традиционно-лицемерной надписью: «Здесь лежат советские граждане». Демонтаж  воткнутых в еврейские кости крестов, несмотря на все договоренности, так и не состоялся — они были под надежной защитой — полиция не рискнула вмешаться, фактически помогая радикалам блокировать перенос.

«Я старый диссидент, член Украинской Хельсинкской группы, меня сложно обвинить в украинофобии, но, увидев, что происходит, я просто развернулся бы и уехал», — говорит Иосиф Зисельс. Так хотел поступить и приглашенный на церемонию главный раввин Киева и Украины Яков Дов Блайх, но когда протестующие накануне вечером разблокировали перенос одного креста, стоящего прямо на братской еврейской могиле, все-таки решил прибыть в Самбор для поминальной молитвы. Над безымянной могилой прозвучал кадиш, а 95-летний Борис Дорфман из Львова после нескольких слов на идише мощно спел «Ам Исраэль хай» — «Народ Израиля жив». «Я больше не мог молчать, подошел к микрофону и трижды почти прокричал: Pacta sunt servanda — договоры должны выполняться», — рассказывает Анатолий Шенгайт. Это был глас вопиющего в пустыне, ведь одна из сторон соглашения получила даже больше, чем рассчитывала, а другая… это уже ее проблемы. Отреагировал лишь глава местной полиции, но весьма своеобразно: «Зачем вы провоцируете людей?».

У микрофона Борис Дорфман. Фото: Александр Пан

Вопрос о моральной ответственности за соблюдение договоров мы задали главе УГКЦ Святославу Шевчуку, но, к сожалению, так и не получили комментария от блаженнейшего.

«Меня многому научила эта история, — продолжает Шенгайт. — Она доказывает, что даже если идешь на уступки, нет никаких гарантий, что тебя не обманут, хотя мэр города — Юрий Гамар — вел себя почти безупречно, и ему как раз больше всех было стыдно за срыв соглашения. Мэр подписал договора, местные священники их одобрили, а высшие иерархи закрепили. Но когда группа «патриотов» вытерла об эти соглашения ноги, никто из горожан не пришел отстоять доброе имя патриархов, поставивших на кон авторитет свой и своей церкви. Это позор самборчан, и им с этим жить».

Можно много рассуждать о том, почему в Самборе произошло то, что произошло. Возможно, если бы оппоненты проекта были лично заинтересованы в создании мемориального парка, дело приняло бы другой оборот, но в UJE категорически не хотели давать кому-либо на лапу. Просто потому, что у них — в цивилизованном мире — так не принято. А у нас принято. Как принято и отторгать «чужую» память — такой вот традиционный этический выбор, застрявшего в «славном» прошлом общества. И вот это действительно опасно. Не для нас — евреев, а для Украины. Потому что без польской и еврейской памяти нет истории Самбора. Это город без прошлого, и уж точно без славного прошлого. Скажу больше — без этой памяти нет и будущего — поскольку то, что происходит сейчас в Самборе, в корне противоречит европейским ценностям. Остается лишь настоящее. Да и оно не в ладу с собой. Поскольку каждый выбор имеет свою цену… И цена эта с каждым днем будет лишь расти.

Михаил Гольд

Источник

Опубликовано 09.02.2020  16:05 

Беседа с Мирославом Шкандрием

Мирослав Шкандрий: «В Украине существуют проблемы, бросающие вызов историкам, писателям, гражданскому обществу»

Как возник стереотип «ключей от церкви», был ли юдофобом Тарас Шевченко, кто стал первым еврейским голосом в украинской литературе и почему евреи в штетлах обеспечивали аншлаги украинскому театру – об этом и многом другом в интервью с приглашенным лектором магистерской программы по иудаике Киево-Могилянской академии, литературоведом, профессором университета Манитобы, доктором Мирославом Шкандрием.

Михаил Гольд  Михаил Гольд, Главный редактор газеты “Хадашот”

Мирослав Шкандрий

Мирослав Шкандрий

Первым произведением современной украинской литературы считается созданная в 1798 году «Энеида» Котляревского. А в каком контексте появляются в поэме иудеи?

Я был приятно удивлен, что, например, упоминание Котляревским шинка, куда женщина собирается на танцы, не несет никаких негативных коннотаций. Такой же подход сохраняется при описании ада, где сидят злодеи и грешники разного рода – там полный интернационал, где евреи никак не выделяются из общего ряда, хотя они там есть.

Пройдет совсем немного времени, и образ еврея станет зловещим благодаря клише «ключей от церкви», которые евреи-арендаторы якобы держали у себя в корчмах и выдавали православным за мзду. Как возник этот стереотип и имеет ли он под собой основания?  

Первоисточник этого клише я нашел в изданной в 1846 году на русском языке «Истории русов или Малой России». Правда, речь там идет о событиях 1648 года, хотя в документах эпохи Хмельницкого тема «ключей от церкви» практически не звучит, как не звучит она и в религиозной полемике того времени. Даже в самом антиеврейском тексте XVII века – «Мессии правдивом» архимандрита Иоанникия – нет свидетельств ни о чем подобном.

Об этом начинают «вспоминать» лишь в казацких хрониках конца XVIII века, а окончательно стереотип оформился уже в 1840-е годы благодаря Николаю Костомарову и Пантелеймону Кулишу, которые канонизировали его в своих произведениях. В подтверждение аутентичности этой истории они ссылались на фольклор, в частности, «Думу про утиск України єврейськими орендарями» та «Думу про Корсунську битву». Правда, первая дума была записана самим Кулишом, который имел привычку править оригинальные материалы на свое усмотрение.

Так, например, он украшал дополнительными деталями сцены произвола над православными. Именно поэтому польские ксендзы у него перемещаются между селами якобы не на лошадях, а верхом на людях; все православные церкви сдаются в аренду евреям; евреи принимают ключи от храмов и веревки от колоколов, уносят с собой в кабаки и позволяют христианам отправлять службы только за «большие деньги»; евреи продают водку в церквях и сами пекут паски и т.д.

Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш
                                   
Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш

Имел ли этот стереотип под собой основания? Историк из Еврейского университета в Иерусалиме Юдит Калик проанализировала, откуда у него растут ноги. Иногда магнаты-католики, владевшие землей, закрывали церкви за неуплату крестьянами долга. Ответственность за сбор таких долгов, как и за сбор налогов, часто возлагали на евреев. Но они не арендовали церкви — это миф, подтверждение которому не нашел и Михаил Грушевский, которому эта история тоже казалась подозрительной.

Более того, речь шла об общей норме для евреев, католиков и православных – если вы задолжали за аренду земли, то вашу синагогу, церковь или костел закрывают до уплаты долга…

Скажу больше, в основном, это касалось как раз костелов – но об этом вы не найдете ни слова в произведениях украинской литературы того времени – этот факт усложнял и фактически разрушал стереотип «ключей от церкви», поэтому его просто игнорировали.

Почему же этот антиеврейский домысел так охотно был подхвачен украинскими просветителями вроде Костомарова и Кулиша?

В период романтического национализма подобным клише отдали дань многие писатели, включая Гоголя. Да и по всей Европе возникла мода на все исконно-народное, в рамках которой наша и только наша традиция глубока и величественна, но она угнетена, а, значит, надо найти того, кто ее угнетает.

Поэтому и Кулиш, и Костомаров развили тему злого арендатора-еврея, запрещающего православным служить в церкви, а последний вообще выбрасывал из народного эпоса все, что не укладывалось в его концепцию. Франко отмечает, что и у Кулиша, записывавшего одну думу, слова «ляхи, милостивые паны» везде заменены на «жиды-арендаторы».

При этом тот же Костомаров выступил против первого проекта памятника Богдану Хмельницкому в Киеве, где под копытом коня гетмана оказались польский шляхтич, еврей-арендатор и иезуит.

Когда началась дискуссия о нормативности слова «жид» в украинском языке, право на свободное употребление которого по сей день отстаивают некоторые украинские патриоты?  

В 1860-61 годах на страницах издававшегося в Петербурге украинского журнала «Основа» развернулся большой спор, затронувший и эту тему. Украинцы настаивали, что слово «жид» в украинском – так же, как в других восточноевропейских языках – вполне нейтрально. Еврейские публицисты согласились, что все зависит от контекста, но уже к концу XIX века такие авторы, как Леся Украинка предпочитали употреблять «еврей» вместо традиционного «жид».

Обложка номера журнала «Основа»
Обложка номера журнала «Основа»

В Большой Украине именно слово «еврей» стало нормативным, отчасти благодаря писателям, его использовавшим. В Галичине «жид» оставался нормой намного дольше, но сегодня это вопрос решенный.

Отношение к евреям Тараса Шевченко – тема, о которую сломано много копий. И, тем не менее, можем ли мы назвать Кобзаря юдофобом, или он был просто человеком своего времени со всеми присущими ему представлениями о «чужом»?

Шевченко – уникальная фигура, намного масштабнее и глубже Костомарова и Кулиша. Его, к сожалению, читают невнимательно, и это уже стало традицией. Шевченко писал разными голосами, иногда перекрывающими друг друга, в его произведениях до семи-восьми нарраторов, и они постоянно переключаются.

Он зафиксировал антисемитские настроения, например, в «Гайдамаках», но эта поэма сложнее, чем кажется на первый взгляд. Да, Лейба эксплуатирует Ярему, но потом они вместе идут в польский лагерь и крадут Оксану. Переодетый гайдамаком Лейба помогает Яреме, а в другом эпизоде Ярема-мститель проезжает свое село, где был наймитом у Лейбы, и испытывает некоторую ностальгию. Все очень странно, в голове читателя возникает путаница.

На самом деле украинско-еврейские отношения были гораздо более интимными, чем мы себе представляем. Шевченко это понял и передал эту интимность культурного взаимодействия. К тому же его взгляды пережили определенную эволюцию.

«Лейба и Ярема». Иллюстрация к поэме Шевченко «Гайдамаки», худ. А. Сластион
«Лейба и Ярема». Иллюстрация к поэме Шевченко «Гайдамаки», худ. А. Сластион

 

Я часто вспоминаю в этом контексте «Думу про Опанаса» Багрицкого. Она написана тем же ритмом и стилем, что и «Гайдамаки», есть и сюжетная аналогия – противостояние украинского крестьянина и комиссара-еврея. Они, безусловно, враги, но враги, хорошо понимающие друг друга, между которыми существует глубокая связь. Эту связь критики часто не замечают, а она принципиальна, и позволяет понять, почему евреи в украинской литературе изображены иначе, чем в русской. Именно в силу того, что мы соседи…

Во второй трети XIX века мы сталкиваемся с удивительным явлением – участием отдельных евреев в украинофильском движении… 

Да, это был период встречи украинской и еврейской интеллигенции – в рамках движения за, говоря современным языком, гражданские права. В этом контексте стоит упомянуть банкира Всеволода Рубинштейна, финансового поддерживавшего украинские круги, и редактора произведений Шевченко, крещеного еврея Вильяма Беренштама.

Торговая и промышленная элита – крупные сахарозаводчики, банкиры, железнодорожные короли – начала развивать города и городскую культуру. Еврейские и украинские меценаты стали чаще контактировать, и в 1880-х годах в изображении украинско-еврейских отношений появляются филосемитские нотки.

В начале XX века, на фоне государственного антисемитизма и погромной волны, отношение к еврейскому вопросу стало маркером либерализма и свободомыслия. Во всяком случае, для российских писателей. А что думали на этот счет украинские литераторы и публицисты? 

Борьбе за еврейское равноправие сочувствовали такие издания, как «Украинский вестник» Грушевского, выходивший в Санкт-Петербурге с 1906 года, и журнал «Украинская жизнь», издававшийся в Москве усилиями Симона Петлюры. Во время революции 1905-1906 гг. Грушевский писал, что евреи, как и украинцы, являются жертвами иностранного господства, и настаивал на рассмотрении Думой закона об отмене черты оседлости. Адвокат Арнольд Марголин (впоследствии – заместитель министра иностранных дел Директории) имел широкую поддержку со стороны украинских кругов в ходе выборов в I Государственную Думу.

Кроме того, еврейская библейская история стала для многих украинских литераторов метафорой борьбы против угнетения. Подчеркну, я говорю не о народных массах, а тонкой прослойке интеллигенции, которая начала разрушать стереотип «ключей от церкви». Попутно создавая сентиментальный образ бедного, униженного еврея, вызывавший сочувствие — образ отчасти наивный, но позитивный.

Огромную роль в культурном взаимодействии играли театральные деятели. Еще в 1878 году Карпенко-Карый пытался изменить закон, запрещавший прием еврейских детей в реальные училища, а во время погрома 1881 года в Елисаветграде приютил несколько еврейских семей.

Троицкий народный дом, где располагался театр Садовского, ныне – здание Оперетты
Троицкий народный дом, где располагался театр Садовского, ныне – здание Оперетты

 

С открытием первого стационарного украинского театра в Киеве в 1907 году в его репертуаре сразу появились пьесы на еврейские темы. Здесь – в театре Садовского – ставили Авраама Гольдфадена, Шолома Аша и Якова Гордина. Пьесы последнего – «Миреле Эфрос» и «Сиротка Хася» – имели огромный успех.

К открытию сезона 1907 года Садовский готовил пьесу Евгения Чирикова «Евреи» в украинском переводе с великой Марией Заньковецкой в роле Леи, но цензура запретила постановку. Тем не менее, премьера, ставшая ответом на погромы 1905 года, состоялась в следующем сезоне. Есть свидетельства, что эта пьеса повлияла на двух будущих грандов украинского театра – Леся Курбаса и Гната Юру.

Вышедший в 1907 году украинский перевод «Евреев» содержал предисловие Симона Петлюры, отмечавшего, что «страдания Нахмана вызывают глубокое сочувствие в каждом, независимо от того, принадлежит ли он к этому народу, исторической судьбой которого стал тяжкий крест притеснений и насилия». В те годы Петлюра редактировал киевскую газету «Слово», разоблачавшую шовинизм и антисемитские взгляды некоторых авторов газет «Рада» и «Рідний край».

Нельзя обойти вниманием и огромную популярность бродячих театров – как украинских, так и еврейских, которые добирались до каждого медвежьего угла. Между прочим, в штетлах евреи обеспечивали аншлаги украинскому театру. Шел постоянный культурный обмен – украинские труппы реконструировали мир, хорошо знакомый евреям, и наоборот.

Это происходит и сегодня – в моем родном Виннипеге я с удовольствием хожу в еврейский культурный центр, где демонстрируют старые фильмы на идише. Такое впечатление, что ты попал в украинский мир, говорящий на другом языке. Думаю, такое же впечатление складывалось у евреев, ходивших на украинские спектакли – это были не герметично замкнутые миры. Этим и интересна украинская культура, включающая и поляков, и русских, и немцев.

Для меня, например, большим откровением стали пьесы, написанные в 1920-1922 годах о том, как еврейки влюбляются в украинцев, — эти постановки шли с большим успехом в маленьких городах по всей Канаде, и это – забытая страница истории.

Евгений Чириков и его пьеса «Евреи»
Евгений Чириков и его пьеса «Евреи»

А кто, например, помнит сегодня о хореографе Василе Авраменко, фактически создавшем современный украинский танец? Он гастролировал со своим коллективом по всему миру, а одним из любимых его танцев была еврейская хора – он везде его исполнял, в том числе и в Madison Square Garden, когда на сцену одновременно вышло более 500 человек, и в 1970 году в Иерусалиме.

Первый еврейский голос в украинской литературе – Гриць Кернеренко (Кернер) – свой среди чужих, чужой среди своих? 

В определенной мере – да, как он сам писал в стихотворении «Не рідний син»:

Прощай, Украйно моя –

Тебе я кинуть мушу:

Хоч за тебе я б оддав

Життя і волю й душу!

Але я пасинок тобі,

На жаль, це добре знаю.

Й проміж других дітей твоїх

Я не живу – страждаю.

Несила знести вже мені

Глумлінь тих понад міру

За те, що я й твої сини

Не одну маєм віру.

Тебе ж, Украйно моя,

Я буду вік кохати:

Бо ти хоч мачуха мені,

А все ж ти мені – мати.

Это написано в 1908 году, и очень точно передает ощущение раздвоения идентичности.

Я вырос в совсем другую эпоху, в украиноязычной семье в Британии, но даже я ощущал нечто подобное, хотя и в гораздо меньшей степени. В Канаде, где я живу сегодня, официально закреплена политика мультикультурализма. Но Кернеренко жил в абсолютно иных реалиях, когда требовалоось особое мужество для выбора украинско-еврейской идентичности. Именно он своим творчеством обратил внимание на то, что есть и такие украинцы – и это стало прорывом в украинской литературе.

Кернеренко довольно активно печатали на страницах престижных журналов и в антологиях, многим было важно услышать этот голос, осознать, что значит быть украинцем – не по рождению, а в силу сознательного культурного выбора.

Как отразился провал украинско-еврейского сближения в период УНР в публицистике и художественной литературе?

На волне всеобщего подъема еврейские партии поддержали Центральную раду, и это было крайне важно для УНР, ведь среди городского населения украинцы составляли не более трети. Остальные две трети – это русские и евреи на востоке, и поляки и евреи – на западе. Это и обусловило политику УНР, направленную на предоставление меньшинствам национально-персональной автономии.

Братская могила жертв петлюровского погрома в Проскурове

Фото: Википедия

                    Братская могила жертв петлюровского погрома в Проскурове

Все мы знаем, что было потом – погромы 1919 года отозвались в украинской литературе криком боли. В 1919-м (согласно отрывочным свидетельствам, якобы по просьбе Петлюры) Степан Васильченко пишет рассказ «Про жидка Марчика, бідного кравчика», опубликованный в газете «Україна» в тогдашней столице УНР Каменец-Подольском, и вышедший отдельным изданием. Сюжет нехитрый: бедный еврей приветствует вместе со всеми Февральскую революцию, но через год гибнет в погроме.

Писал о погромах и Клим Полищук, его рассказ «Окольными путями» (из записной книжки неизвестного)» – это дневник красноармейца, бывшего сторонника украинской независимости, павшего в бою. Он потрясен жестокостью войны, особенно, когда находит тело Иды Гольдберг – знаменитой актрисы, убитой во время погрома.

По иронии судьбы, командиры украинского и большевистского полков хорошо знают друг друга, поскольку росли вместе. Оба считают, что борются за независимую Украину. Но эти двое – еще не вся Украина: описывая похороны своей любимой актрисы, автор замечает, что две Украины сражаются друг с другом, а третья лежит перед ними в могиле.

Можно ли сказать, что политика украинизации и коренизации в 1920-е сделала украинцев и евреев союзниками в сфере культурного строительства? 

В этом контексте характерна книга Майка Йогансена о еврейских колониях, написанная в 1929 году. Он пишет, что стенгазеты выходят на двух языках: идише и украинском. Местный театр за зиму поставил шесть пьес: две на идише и четыре по-украински. Младшее поколение, в отличие от стариков, общается уже на украинском. Он пишет о еврейских девушках, скачущих по степи, о землепашцах-евреях, о футболистах, играющих за украинскую сборную, о здоровенном агрономе устрашающего вида. Как и зарисовки колонистов, сделанные в те годы художником Марком Эпштейном, портреты Йогансена свидетельствуют, что еврейские колонии уже мало отличались от соседних немецких или украинских.

Марк Эпштейн: «Красноармеец-трубач» (слева) «Женщина, кормящая козу» (справа)
Марк Эпштейн: «Красноармеец-трубач» (слева) «Женщина, кормящая козу» (справа)

 

Будущий председатель Союза писателей (СП) УССР Юрий Смолич действительно утверждал, что в 1920-е для многих евреев украинский язык стал родным. А можно ли говорить о появлении в эти годы плеяды писателей-евреев, сделавших себе имя в украинской литературе?

В первую очередь, это Леонид Первомайский (Гуревич) – большой украинский писатель, произведения которого, к сожалению, изуродовали поздними редакциями, где еврейский Б-г стал «природой», религия – «философией», а ребе – «добрым человеком».

В 1920-х годах еврейский голос отчетливо прозвучал в поэзии Раисы Троянкер, где ностальгия по еврейскому детству сочеталась с откровенным эротизмом. В 13 лет девочка сбежала из Умани с итальянским укротителем тигров из бродячего цирка. Позже она влюбилась во Владимира Сосюру, и поехала за ним в Харьков, где опубликовала два сборника.

Много евреев было среди литературных критиков и, в отличие от Кернеренко, их уже не попрекали происхождением. На глазах рождалась новая городская украинская культура, и евреи играли в этом процессе не последнюю роль.

С другой стороны, еврейские персонажи начинают появляться в произведениях многих украинских писателей: Мыколы Хвылевого, Николая Бажана, Бориса Антоненко-Давидовича, Юрия Смолича и многих других.

Лариса Троянкер и Леонид Первомайский
Лариса Троянкер и Леонид Первомайский

 

Этой волны украинизации и коренизации испугались в Москве. У меня как раз вышла книга, где проанализированы первые труды по истории украинской революции, написанные евреями. Авторы, например, сторонник украинизации Моисей Равич-Черкасский, член Центральной Рады Моисей Рафес критикуют российский шовинизм и антиукраинские настроения некоторых членов КП(б)У — все их статьи по этим вопросам были запрещены в 1926-м, уничтожены и забыты.

Как были репрессированы и ученые-евреи, сыгравшие активную роль в украинизации – одна из основательниц Института украинского научного языка Всеукраинской академии наук Олена Курило, редактор «Літературної газети» Самийло Щупак и т.д.

Тем не менее, в украинской литературе всегда существовали и антисемитские голоса – и голос талантливого прозаика Аркадия Любченко стал одним из наиболее громких…

Есть версия, что антисемитизм Любченко зародился еще в 1919-м, когда его якобы выдал ЧК местный портной-еврей. В 1930-е он возмущался тем, что 24 из 60 писателей (согласно его же подсчетам) живших в престижном доме «Ролит», имели еврейское происхождение. Он клеймит своего заклятого врага Натана Рыбака, который, по мнению Любченко, манипулирует главой СП Корнейчуком, на сестре которого Рыбак был женат.

По некоторым сведениям, и другие украинские писатели протестовали, что ими руководит еврей, известно даже выступление Александра Довженко на заседании СП, заявившего, что «евреи отравили украинскую культуру… они всегда будут нас ненавидеть, пытаются проползти везде и захватить все». И режиссера никто не одернул.

Что касается Любченко, то его антисемитизм носил расистский характер, недаром, он редактировал при немцах харьковскую газету «Нова Україна». Особенно сильное впечатление производят страницы его дневника с описанием эшелона с венгерскими евреями, следующего в лагерь смерти: «Седые, горбоносые, пейсатые – не жалко их, они мой народ столько веков и так безжалостно мучили».

Он был поглощен культом силы, который в 1930-е годы стал доминировать и в политике, и отчасти в литературе. Любченко пишет о зверях, о человеческой природе, о желании видеть силу в своем народе – все это умножило его ненависть к евреям, и он откровенно об этом говорит.

Аркадий Любченко. Справа: Первый номер газеты «Нова Україна», 7 декабря 1941 года

Фото: mediaport.ua

Аркадий Любченко. Справа: Первый номер газеты «Нова Україна», 7 декабря 1941 года

 

Любченко восхищался культом силы, а большинство коллег по цеху – и украинцев, и евреев – пошли за другим культом. Тот же Первомайский прошел путь от сентиментального еврейского писателя до воинственного сталиниста, поставившего силу слова на службу партии.

По некоторым данным, даже Мыкола Хвылевой служил в ЧК, а «Партия ведет» Павла Тычины может служить примером кровожадной риторики 1930-х. И это не исключительно нацистское или большевистское явление – Хемингуэй и Киплинг тоже отдали дань этому тренду, Филиппо Маринетти писал, что итальянцы должны есть не пасту, а побольше мяса, чтобы приобрести боевой дух. Социальный дарвинизм охватил мир. Чтобы выжить, мы должны быть крепкими и сильными, иметь когти, как писал один из идеологов ОУН Владимир Мартынец.

Но этот период прошел, и тот же Первомайский в 1960-х писал совсем другие стихи, словно искупая свое увлечение культом силы.

Еврейско-украинские писательские войны в конце 1940-х – начале 1950-х надолго испортили отношения между собратьями по перу?

В 1947-м, когда началась атака на «буржуазных националистов», обличительные письма с нападками на Максима Рыльского, Юрия Яновского и Петра Панча подписали такие критики-евреи как Евгений Адельгейм и Илья Стебун (Кацнельсон).

Прошло несколько месяцев и украинские писатели «ответили» еврейским коллегам. Любомир Дмитерко набросился на критика Александра Борщаговского, разнесшего в свое время «Богдана Хмельницкого» Александра Корнейчука, и на Ефима Мартыча (Финкельштейна) – за нападки на «Ярослава Мудрого» Кочерги. В осквернении украинского классического наследия обвинили Абрама Гозенпуда, Лазаря Санова (Смульсона) и упомянутых выше Стебуна и Адельгейма.

В 1951-м развернулась еще одна кампания по разоблачению «украинских буржуазных националистов», а в 1952-1953-м годах прошли «антисионистские» чистки. Один год вычищали евреев, а потом украинцев — одни топили других, а потом колесо поворачивалось в другую сторону — люди идут на подлость в периоды политической паранойи, чистеньких не остается.

Как украинские писатели отреагировали на Холокост

Прежде всего, надо понимать, что акцент на еврейской трагедии, мягко говоря, не приветствовался властями. Тем не менее, Николай Бажан еще в 1943-м году отдал дань памяти Бабьему Яру – за 18 лет до Евтушенко. Тычина в 1942-м написал «К еврейскому народу» и «Народ еврейский», а Максим Рыльский год спустя – «Еврейскому народу». Другое дело, что эти стихи не дошли до читателя, строфы Рыльского увидели свет лишь в 1988 году.

Портрет Николая Бажана, худ. Я.Кравченко. Справа: Докия Гуменная
Портрет Николая Бажана, худ. Я.Кравченко. Справа: Докия Гуменная

 

Мало кто знает о романе Докии Гуменной «Хрещатый Яр», основанном на дневнике, который она вела в годы оккупации. Конформизм, вина молчаливых свидетелей, реакция на запредельный ужас – все эти вопросы стали обсуждаться в обществе десятилетия спустя, но все они подняты у Гуменной. Роман вышел на Западе в начале 1950-х – резонанс был огромный, ведь речь шла о первой попытке осмысления Холокоста и украинско-еврейских отношений в эти годы – «Бабий Яр» Кузнецова был написан десять лет спустя. Но вскоре о книге забыли, а в Украине она до сих пор не издана и практически неизвестна.

Характерно, что писательница не идеализирует абстрактный «народ», хорошо зная, на что способен этот простой народ с его замечательными традициями. При этом взгляд Гуменной на украинскую идентичность намного опередил свое время – она видит членами большой украинской семьи все народы, оставившие след в нашей истории и культуре – от древних трипольцев до современных евреев.

Нашлось ли евреям «литературное» место в рамках нового советско-украинского патриотизма?

Им нашли место в далеком прошлом, но изменили контекст – евреи стали союзниками украинцев и вообще, положительными героями. В стихотворной драме Бажана «Олекса Довбуш» еврей-хозяин и его дочь – верные друзья и помощники благородного разбойника. В повести Якова Качуры «Иван Богун» еврей по имени Ицик присоединяется к казакам, при этом бьется ловко и лихо. Иван Ле в своем историческом романе «Наливайко» тоже вывел образ еврея, присоединившегося к восстанию Северина Наливайко.

Такой писатель, как Павло Загребельний в романе «Я, Богдан» нарушил табу на описание антиеврейского насилия, коснувшись темы погромов периода Хмельнитчины.

Это интересный, но единичный пример. А насколько современные украинские литераторы готовы обсуждать не только идиллические, но и трагические страницы совместной истории?

Пока не очень готовы, ведь эти темы еще не проговорены в обществе. Но делать это необходимо — для начала хотя бы издать дневник той же Докии Гуменной. Многие еще не осознали проблему участия украинцев в Холокосте, тем более, что это иногда идет вразрез с некоторыми нарративами ОУН и УПА.

Каждый случай должен рассматриваться индивидуально – среди членов УПА были и настоящие герои. Но нельзя забывать о том, что творили некоторые члены ОУН в 1941-м в Галичине, или члены УПА в 1943-м на Волыни – один и тот же человек мог быть и жертвой, и преступником – это очень сложная история, и еще не появился писатель, рассказавший об этом.

Вместе с тем, в 2000-е вышли очень интересные произведения, например, «Солодка Даруся, або Драма на три життя» Марии Матиос. Действие романа происходит во время Второй мировой войны в буковинском селе – это честная книга, раскрывающая тему участия местного населения в насилии и присвоении имущества при очередной смене власти.

Вообще Украина очень интересная страна – здесь существуют проблемы, бросающие вызов историкам, писателям, гражданскому обществу. Это заставляет тебя размышлять над сложными вопросами, и от этой сложности нельзя убежать.

Возникла ли еврейско-украинская идентичность в современной украинской литературе или Моисей Фишбейн остается в этом смысле уникальным автором?

У Фишбейна произошел чрезвычайно удачный сплав идентичностей. Это украинский поэт, которому было суждено родиться евреем. Его творчество как бы завершает дискуссию об украинской идентичности еврейских писателей, начатую Кернеренко, Троянкер и Первомайским. Эта эволюция отражает формат восприятия украинского еврея: сперва как «чужака», потом – как неудобного «своего» и, наконец, вполне приемлемого «своего».

Моисей Фишбейн
Моисей Фишбейн

 

В последние годы многие гражданские активисты, журналисты, да и не только они, стали позиционировать себя как украинские евреи – и это важно не только для Украины, но и для Запада, где при словосочетании «украинский еврей» люди удивленно вскидывают брови.

После Майдана мы живем в совершенно иную эпоху – эпоху рождения новой Украины и нового понятия украинства. Мы сидим с вами в центре Киева в крымско-татарском ресторане – и это тоже Украина, один из вариантов новой украинской идентичности, которая формируется на наших глазах. Главное сегодня – не мешать ей развиваться.

*

На мой взгляд, весьма интересное интервью – в нём больше научности, чем в некоторых изученных мною толстых книгах. Очевидно, украинские литературоведы, живущие в стране и за рубежом, давно и успешно работают над темами вроде «Еврейские образы в творчестве писателей Украины», «Украина в произведениях еврейских писателей». Обсуждение еврейско-украинских литературных связей «без гнева и пристрастия» способствует выстраиванию нормальных отношений между представителями двух народов. В этом смысле современные евреи Беларуси могут позавидовать своим южным «товарищам». Судя по вялой реакции, мало кого заинтересовали публикации в 2018 г. полузабытых произведений белорусских писателей: Тодора Кляшторного об антиеврейском погроме (1927), Григория Кобеца о Палестине (1933). «Проблема Шамякина» – и, шире, юдофобских мотивов в белорусском литературном наследии – затронутая этим летом, тоже как следует не проговорена…

Вольф Рубинчик, г. Минск

Опубликовано 24.11.2019  14:04
*

Конечно, здесь могло быть значительно больше фамилий – возвращаясь к Шевченко, можно привести цитату из Василия Львова-Рогачевского: «Еще более яркий пример этой самоотверженной, всепрощающей, чуткой любви к русской литературе представляет прекрасное стихотворение С. Г. Фруга, посвященное памяти Т. Г. Шевченко и читанное на вечеринке в годовщину его смерти. С. Г. Фруг приветствовал „святую тень“ певца, который в своих поэмах когда-то воспел кровавую резню Гайдамачины, воспел и Гонту и Железняка» и т. д. Но понятно, что такие претензии нельзя предъявлять ни автору интервью, ни его собеседнику.

Пётр Резванов, г. Минск   (25.11.2019  13:59)

Перипетии антисемитизма в Украине

17 октября 2019, 16:42

Анна Вишнякова: «Меня раздражает формулировка вопроса об антисемитизме в Украине»

Как тема антисемитизма в Украине ушла с международной повестки дня, почему мы догоняем Россию по числу поданных исков в ЕСПЧ, и кто виноват в том, что борьба за права человека часто заканчивается на уровне конференций – в интервью с бывшим специальным советником главы МИД по вопросам антисемитизма и ксенофобии – Анной Вишняковой.

Михаил Гольд, Главный редактор газеты “Хадашот”

Верховной Раде необходимо принять рабочее определение антисемитизма

Анна, эта беседа стала возможной лишь потому, что вы ушли из министерства. Но почему именно в МИД возникла такая вакансия? Она смотрелась бы куда логичнее, например, в МВД, сотрудники которого призваны противостоять преступлениям на почве национальной ненависти…

Аналогичные должности есть в разных министерствах, в том же МВД функционирует Управление по защите прав человека, в штате которого есть сотрудник, отвечающий за нацменьшинства. Такой сотрудник есть в министерстве образования, а в министерстве культуры есть целый Департамент по делам религий и национальностей. Да и в МИДе я, окончив специальную программу в Оксфордском университете, была далеко не единственной, отвечавшей за эту проблематику. Достаточно упомянуть Специального представителя главы МИД по вопросам предупреждения и противодействия проявлениям антисемитизма, расизма и ксенофобии Бориса Захарчука.

И как работает эта система?

Поначалу было сложно привыкнуть к принципам функционирования МИД. Последние пару лет я боролась за права нацменьшинств и возглавляла общественные организации, где все динамичнее — ты звонишь в 11 вечера коллеге, вы намечаете контуры проекта и тут же обо всем договариваетесь.

В МИД каждая инициатива проходит через множество департаментов, поэтому многое теряется по дороге, утопая в согласованиях. Когда происходит антисемитский инцидент, должно быть какое-то общее понимание ситуации на уровне разных отсеков государственной машины.

Но даже идея о создании группы в Telegram или WhatsApp, где состояли бы люди, занимающиеся проблемами ксенофобии в разных министерствах, оказалась непосильной в плане организации. Видимо, им это не нужно, к тому же многое упирается в вопрос полномочий: никто не хочет брать на себя «чужую» ответственность.

Здание МИД Украины

Фото: предоставлено автором  Здание МИД Украины

 

Что касается МИД, то здесь отслеживают ситуацию, готовят заявления, участвуют в профильных конференциях.

Что приходилось отвечать на вопросы об антисемитизме в Украине?

Меня крайне раздражает необходимость отвечать «да» или «нет» на вопрос: «Есть ли в Украине антисемитизм?». Увы, до сих пор фиксируются акты вандализма и Hate speech, но физическое насилие на почве антисемитизма, слава Богу, отсутствует уже несколько лет.

Проблема и в том, что именно считать антисемитизмом. Помнится, заявление Олега Ляшко о том, что влиятельные украинские евреи должны постоянно обращаться в Кнессет с просьбой о признании Голодомора, чтобы доказать, что «Украина для них — Родина, а не место проживания и самореализации», посол Израиля в Украине счел антисемитским. Хотя тот же Ляшко является автором законопроекта о переносе посольства Украины в Израиле в Иерусалим.

Верховной Раде необходимо принять рабочее определение антисемитизма — поданная резолюция, одним из авторов которой я являюсь, давно лежит в аппарате ВР и ждет рассмотрения. Обеспокоиться этим нужно не только государству, но и еврейским организациям, которые крайне пассивны в вопросах правовой защиты.

И дело не только в дефиниции. Иногда инцидент искусственно раздувается до непропорциональных размеров, как это было после появления светящейся свастики на лестнице в ТЦ «Городок».

В то субботнее утро ТЦ был практически пуст, свастика появилась на три минуты — как выяснилось позднее, 17-летний подросток при помощи программы Team Viewer получил доступ к компьютеру (пароль к системе в результате сбоя отображался на мониторе), с которого транслировалась картинка на LED-панель, и загрузил изображение свастики.

Повторю, это продолжалось три минуты, но видео появилось на YouTube канале одной из посетительниц ТЦ, которая для своих десяти подписчиков с визгом и масковским акцентом начала кричать о фашистах в Украине и …тут же была подхвачена известным еврейским активистом, раскрутившим новость об украинском нацизме на весь мир.

Та самая свастика на лестнице в ТЦ «Городок»

Та самая свастика на лестнице в ТЦ «Городок»

Несколько часов спустя у меня разрывался телефон от возмущенных звонков из-за границы… Абсурдно называть подобный инцидент «разгулом нацизма в Украине», как сделали некоторые зарубежные СМИ. Это была дурацкая шутка, которую умело и сознательно вплели в лживый нарратив. Или заказ.

Есть другие эпизоды — когда то, что поначалу принимают за антисемитский вандализм, им не является. В этом ряду — «осквернение» Меноры, которое на поверку оказалось застывшим воском от свечей, которые зажгли хасиды; разрушение охеля цадика на еврейском кладбище в Сторожинцах Черновицкой области, что стало результатом падения дерева после бури; подобное же разрушение по естественным причинам давно пребывавшего в аварийном состоянии мемориала жертвам Холокоста в Одесской области.

Можно подумать, у нас мало реальных антисемитских инцидентов…

Их хватает, причем, далеко не все попадает в статистику. Так, на Майдане в Киеве, едва ли не 30 лет существует раскладка антисемитской литературы. Казалось бы, самый центр города, тысячи туристов, но никому за эти годы не удалось убрать этот позор. Попыталась и я: вызвала полицию, изъявила желание подать заявление — его даже не хотели регистрировать! Я по образованию юрист, поэтому с трудом, но добилась, чтобы заявление все-таки приняли и делу дали ход. Стоит ли говорить о том, что книги эти до сих пор мозолят глаза на том же месте?

Также надо учитывать общий уровень соблюдения и защиты прав человека в Украине. Вы знали, что у нас от домашнего насилия ежегодно погибает едва ли не больше женщин, чем солдат в АТО? По числу поданных исков в ЕСПЧ мы соперничаем с Россией.

Украина игнорирует решения этого суда, не выплачивает компенсации, присужденные истцам решением ЕСПЧ — их общая сумма, по данным судьи ЕСПЧ от Украины Анны Юдковской, сопоставима с бюджетом страны. А ситуация с временными переселенцами, которые фактически лишены базовых прав, прописанных в Конституции.

А что происходит в сфере образования? Ромы, например, учатся в частично сегрегированных школах. Приходит учитель в такую школу, оценивает «контингент», разворачивается и уходит, мол, зачем их учить? О судебной системе и говорить не приходится.

Европейский суд по правам человека, Страсбург

Фото: предоставлено автором  Европейский суд по правам человека, Страсбург

Моя позиция такова: даже один случай антисемитизма — это уже много, и на него надо оперативно реагировать, а не спускать на тормозах. Да, во Франции неизмеримо выше уровень антисемитского насилия, в Великобритании лидера лейбористской партии прямо обвиняют в антисемитизме — нам до этого далеко, но и общая правовая культура отстает от Европы на десятилетия.

«В Украине не принято признавать черные пятна в истории и извиняться за них».

Эти неудобные темы поднимались в ходе международных форумов и конференций?

Неоднократно. Как человек, возглавлявший общественную организацию, я прекрасно понимаю возмущение гражданского общества любым фактом дискриминации. Помню, на одной конференции в Вене редактор известного немецкого издательства сетовал на то, что в Украине не восстанавливаются синагоги. Как ему объяснить, что это общая ситуация с культовыми сооружениями, не говоря уж о том, что закон о реституции, принятый еще в 1992 году, практически не работает.

Да если бы и работал — в большинстве городов и местечек, где сохранились здания синагог, еврейских общин либо нет вообще, либо они состоят из десятка пожилых людей. К сожалению, не так-то просто в Украине вернуть собственность общинам… Аналогичная ситуация и с еврейскими кладбищами, многие из которых пребывают в заброшенном состоянии — и не из-за «пропаганды антисемитизма», а, в первую очередь, из-за отсутствия в обществе должного отношения к памяти своего и других народов.

Много вопросов всегда возникает в отношении политики исторической памяти — переименований улиц, увековечения неоднозначных персонажей и т.д. Эти проблемы каждая страна решает по-своему. В Германии, например, такой спорной фигурой является Мартин Лютер — «отец» Реформации и, одновременно, один из идеологов антисемитизма, ко дню рождения которого нацисты даже приурочили Хрустальную ночь. Лютер — ключевая фигура для германской истории, но никто не ретуширует его антисемитские взгляды — об этом говорят еще в школе, и говорят вполне однозначно.

В Украине конструктивный диалог на эти темы практически не ведется. У нас не принято признавать черные пятна в истории и извиняться за них. Можно преклоняться перед Богданом Хмельницким как национальным героем, но замалчивание погромов, устроенных его казаками и поощряемых полководцами, мы — украинские евреи — не можем принять как должное.

Представители каких стран, как правило, акцентируют внимание на проблематике ксенофобии и антисемитизма?

Очень часто эту тему поднимают Германия и Австрия. Выйти, постучать себя кулаком в грудь, признать, что у нас есть антисемитизм, но мы с ним боремся — стало правилом хорошего тона. Собственно, и конференция в Вене, о которой я упоминала, была созвана премьер-министром после скандала с Удо Ландбауэром — политиком из входившей тогда в коалицию крайне правой Партии свободы.

Этот джентльмен занимал должность зампредседателя тайного братства Germania zu Wiener Neustadt, в песеннике которого нашли строфы, призывающие с помощью газа «справиться с седьмым миллионом», то есть прямо намекающие на продолжение Холокоста.

Удо Ландбауэр, Устав Germania zu Wiener Neustadt

Фото: предоставлено автором  Удо Ландбауэр, Устав Germania zu Wiener Neustadt

 

Надо учитывать при этом, что основные участники подобных международных конференций — евреи. И ты не оригинален, признавая наличие антисемитизма у себя в стране. Это просто членский билет в клуб (улыбается). И это плохо. Поскольку разговоры об антисемитизме должны быть не простой формальностью, а вести к активным действиям.

Почти во всех европейских странах существуют special envoys — специальные уполномоченные по борьбе с антисемитизмом — эти вопросы в их компетенции. И они первыми бьют тревогу, когда происходит серьезный антисемитский инцидент — например, жестокое убийство в Париже пережившей Холокост Мирей Кноль.

В ФРГ у уполномоченного по борьбе с антисемитизмом 11 штатных помощников. Есть такая должность и в США.

Эти люди на что-то влияют или служат лишь удобной ширмой?

Хороший вопрос… Понятно, что наличие специального посла — не более чем инструмент, вовсе не гарантирующий эффективность борьбы с антисемитизмом. И все же к спецпредставителям прислушиваются и на их запросы реагируют.

Как бывший вице-президент Европейского союза еврейских студентов, объединяющего 160 000 молодых евреев из более чем 25 стран, должна отметить роль студенческих союзов. Мы можем себе позволить кричать действительно громко, пока нас не услышат. И в Австрии на песенник обратил внимание именно еврейский студенческий союз.

В Британии проводятся специальные тренинги для полиции, разработанные ОБСЕ — и это результат работы special envoys. У нас ведь истец должен доказать, что преступление совершено на почве национальной ненависти.

Так, несколько месяцев назад во Львовской области прошел суд над убийцами парня из ромского табора, и это не признали преступлением на почве ксенофобии, хотя все факты были налицо. Убили человека, а подсудимые получили условный срок за… хулиганство.

Если бы убитый не оказался ромом, решение было бы иным. Это дело — позор нашей судебной системы. Но и здесь дикая несправедливость вплетена в ксенофобский нарратив: «Так им и надо». Мне особенно больно, когда некоторые еврейские знакомые презрительно смотрят на ромов, мол, все они такие. Ведь и про нас говорили так же. И зверски при этом убивали. Не боясь быть наказанным…

Последствия нападения на цыганский табор у Львова.

Фото: Громадське радіо»/Ирина Саевич  Последствия нападения на цыганский табор у Львова.

«Я радовалась, что у Януковича была домашняя церковь, а не синагога»

Воспринимают ли Украину как страну, власти которой не противостоят антисемитизму?

Если такой имидж и существовал — во многом благодаря россиянам, использующим любой повод для раздувания мифа о «фашизме» в Украине на государственном уровне, то после президентских выборов тема ушла. В самом деле, когда страна выбирает президента-еврея, да еще с таким огромным отрывом — абсурдно говорить о сколь-нибудь значимых антисемитских тенденциях.

Это не значит, что явление исчезло — когда речь заходит о каком-то отрицательном персонаже, нередко можно услышать, он, мол, еще и еврей — это воспринимается как естественное «отягчающее обстоятельство».

Отрадно, что для молодежи это не столь характерно — сверстники воспринимают мое еврейство в худшем случае нейтрально — как цвет волос, в лучшем — еврейское происхождение провоцирует доброжелательный интерес. Сейчас, например, мы с одним парнем делаем фильм об истории идиша — он горит этим, восторгается культурой, к которой этнически не имеет никакого отношения. И таких ребят немало.

Недавно я была на экскурсии в резиденции Януковича в Межигорье, где гид, укутанный в красно-черный флаг, в каждом зале напоминал, что пора освободить страну от олигархов, обворовавших украинский народ. Умудрившись при этом лягнуть Израиль. Я тихо радовалась, что у Януковича была домашняя церковь, а не синагога.

Бытовой антисемитизм зарождается именно на этом уровне, и можно лишь посочувствовать уверовавшим в то, что все в жизни определяется этническим происхождением. Просто нужно отличать государственную пропаганду и бред городских сумасшедших, которые верят в украинское происхождение египетских фараонов. Миллионер еврейского происхождения будет гораздо ближе к миллионеру-англосаксу, чем к еврею-дворнику.

Давайте вернемся к общей ситуации с защитой прав человека в Украине. Каковы тенденции в этой сфере? И ваши прогнозы?

Умеренно-позитивные. После Майдана активизировались институты гражданского общества, принуждающие власть соблюдать ею же установленные законы. Но, куда ни ткни, все очень запущенно — и в этом смысле отношение полиции к жертве изнасилования, мол, сама виновата, и отказ открыть дело за правонарушение на почве антисемитизма — явления одного порядка.

Рабочий момент

Фото: предоставлено автором  Рабочий момент

 

Другое дело, что борьба за права человека заканчивается у нас, как правило, на уровне конференций. Или обсуждением в рамках круглых столов. Остальное тихо тонет в бюрократическом болоте. Так, несколько лет назад была выработана единая стратегия по интеграции ромского меньшинства, где специалисты все прописали — в каком министерстве и кто именно за что отвечает, механизм реализации и т.д.

Программа провалилась полностью. Потому что бюджет на нее выделили ноль гривен, ноль копеек. Сейчас пишут новую стратегию. Кто ответит за провал предыдущей? Так вопрос даже не ставится. Поговорили и разошлись…

Да и не только в стратегии дело. Характерный пример. Два сотрудника одного из министерств — ромы по национальности — преподносят начальнику, ответственному за этнополитику, подарок на день рождения, и слышат в ответ якобы шутку: «Это вы где украли?». И о чем после этого можно говорить?!

Так что европейские ценности приживаются медленно. Хотя и в Европе есть проблемы, но другого уровня — когда одни права человека вступают в противоречие с другими. Например, в Швейцарии сложно купить кошерное мясо, поскольку закон о защите животных оказался выше свободы вероисповедания — шхита запрещена, и верующие евреи ездят за кошерным мясом в Германию. Во многих европейских странах идет дискуссия о допустимости обрезания, ведь ребенок в данном случае лишен права выбора распоряжаться своим телом. Это непростая дорога, по которой надо двигаться очень осторожно, впрочем, до качественного правового дискурса нам, к сожалению, пока еще далеко.

Оригинал

Опубликовано 07.11.2019  20:44

Почему Бруно Шульц до сих пор не стал «своим» в Украине

Автопортрет                                                     На ступеньках своего дома, 1935  

Бруно Шульц. Обретший мировую славу уроженец Дрогобыча, чьи произведения переведены почти на 50 языков. Трагически погибший в гетто писатель и художник, которого ставят в один ряд с Кафкой и Прустом. О мастере, на гений которого претендуют несколько стран, но который до сих пор не стал своим в Украине, мы беседуем с литературоведом, организатором Международного фестиваля Бруно Шульца в Дрогобыче, гостьей Галицкой синагоги Киева  Верой Меньок.

— Вера, что представлял собой Дрогобыч в конце XIX века? Глубокая австро-венгерская провинция?

— И да, и нет. Благодаря открытию нефтяных месторождений в Бориславе и Сходнице, Дрогобыч процветал, будучи резиденцией местных нефтяных магнатов, в том числе еврейского происхождения.

С точки зрения идентичности это был город трех культур — польской, еврейской и украинской (хотя и представленной в основном крестьянами из окрестных сел). Львовский писатель-еврей Марьян Гемар — к слову, двоюродный брат Станислава Лема — называл Дрогобыч «полтора города», который состоит из трех «половинок» — еврейской, польской и украинской.

Разумеется, польская культура считалась ведущей — даже в австро-венгерский период. Поэтому высшие слои общества — как евреи, так и украинцы — были полонизованы, и семья Шульца тому пример. Бруно не имел даже еврейского имени, в отличие от старшего брата Изидора. Дома они говорили по-польски, сам Бруно идишем не владел…

Центр Дрогобыча, начало XX века

— Хотя его творческий путь начинался на еврейских площадках — достаточно вспомнить еврейскую художественную группу Kalleia, выставку еврейских художников в Кракове. Правда, чем известнее Шульц становился, тем реже обращался к еврейской теме…

— В его творчестве нет национальных категорий, хотя он не пытался уйти от еврейства — штетл постоянно возникает в его графике, а польский литературовед Владислав Панас вообще интерпретировал все наследие Шульца сквозь призму каббалы. Знаковый образ в творчестве Бруно — Мессия — так называется и его утерянный роман, который, возможно, он успел передать друзьям-католикам. Как бы то ни было, он  считал его своим magnum opus — главным произведением жизни.

Шульц не отрекался от корней, хотя никогда бы не последовал примеру своей «почти невесты» — львовянки Деборы Фогель, в сознательном возрасте выучившей идиш, чтобы переводить с польского свои произведения. Она была ассимилирована не меньше Шульца, но идиш стал ее выбором, и выбором очень не простым.

Перед Шульцем такой вопрос не стоял — его сразу отдали в польскую школу, а потом в польскую гимназию.  Кстати, его последний ученик — скончавшийся в 2015 году уроженец Дрогобыча Альфред Шраер — тоже не знал идиша, но до последнего называл себя польским евреем.

— Известно ли что-то о реакции на художественное творчество Бруно Шульца 1920-х годов с его фетишизмом и откровенными эротическими мотивами? Насколько его графику считали пощечиной общественному вкусу? 

— Именно так и считали. Когда летом 1928 года Шульц представлял свои работы в Трускавце, художника обвинили в порнографии и потребовали свернуть экспозицию. С другой стороны, бургомистр Дрогобыча Раймонд Ярош помогает ему в организации выставок, а репутация эротомана не мешает художнику преподавать рисование в двух престижных гимназиях.

Интересно, что его бывшие ученицы, когда им перевалило за 80, а имя Шульца стало всемирно известно, вдруг начали «вспоминать», как учитель иногда клал руку на коленку, держал за плечо, как отец запретил ходить на его уроки и т.п. Все это, очевидно, ретроспекция, вызванная поздней славой Бруно.

Он был очень востребован как преподаватель, занимался репетиторством, часто был зван на разные конференции как учитель-новатор, и обвинения в порнографии этому не мешали. При этом сам Шульц в первую очередь считал себя художником, а уже потом — писателем. Хотя прославился именно как литератор.

 Не приписываем ли мы ему задним числом ту славу, которую он обрел уже после войны? Ведь и «Коричные лавки» и «Санаторий под клепсидрой» издавались либо за свой счет, либо при помощи спонсора.

— Ни кто иной, как Зофья Налковская — очень известный прозаик и вице-президент польского ПЕН-клуба, прочитав его «Коричные лавки», сказала, что Польша еще не знала такого писателя. Местные газеты писали, что гордятся Дрогобычем, подарившем польской литературе такого мастера, как Бруно Шульц. После «Коричных лавок» в 1933 году он проснулся знаменитым, хотя сборник и был издан за счет родного брата Изидора. Но престижное издательство Rój в Варшаве, где вышли «Лавки», было платным, и модные в те годы Витольд Гомбрович и Станислав Виткевич тоже финансировали издание своих книг.

В 1938 году Шульц получил «Золотой лавр» польской Академии литературы. Писателем для широких масс он так и не стал, но в интеллигентных кругах был очень известен. Наряду с Гомбровичем и Виткевичем его считают одним из отцов новой польской литературы, которая вышла на мировой уровень, почти перестав при этом быть польской.

Если в ранних вариантах произведений Шульца (например, в рассказе «Весна»), еще были привязки к Песаху и другим еврейским праздникам, то из окончательной версии он убирал все национальные маркеры. По-другому и быть не могло — еврейский мир — это его среда, но он полагает литературу универсальной.

«Санаторий под клепсидрой» «Коричные лавки»

 И, несмотря на эту универсальность, круг его общения во многом оставался еврейским, хотя речь шла о польских интеллектуалах, давно переставших соблюдать традиции своих иудейских предков.

— Мы всегда ищем близких себе по духу, а люди, о которых вы говорите, проделали схожий путь… При этом Шульц даже не замечал антисемитизм в гимназии, где преподавал, хотя его коллеги-евреи пытались этому как-то противостоять. Он жил в своем мире, в своих мечтах и грезах, поэтому так сложно было найти с ним общий язык. Даже Юзефина Шелинская (Шренцель) — женщина, с которой он был обручен, перестает понимать, что с ним происходит. Она в восторге от его писем, но однажды задумывается — продиктованы ли они чувствами к ней, или писатель просто упражняется в стиле.

Кстати, ради женитьбы на католичке Юне, которая была дочерью крещеных евреев, Шульц вышел из еврейской общины. Мы не знаем, с трудом он решился на этот шаг или речь шла о формальности. Во всяком случае, Бруно принципиально не крестился. Пара хотела заключить светский брак, что было возможно (в отличие от остальной Польши) в Катовице, но для этого требовалось временная регистрация в Силезии.

Так или иначе, эта связь распалась — писатель не хотел покидать Дрогобыч. Жившая тогда в Варшаве Юна совершила попытку самоубийства, но в последний момент успела вызвать «скорую помощь». Большинство писем от Шульца сгорели на чердаке ее родительского дома в Янове близ Львова во время атаки УПА в 1944 году. Сохранившуюся переписку она запретила публиковать, будучи очень скрытным человеком и, вероятно, до конца жизни испытывая комплекс в отношении своего еврейства. В 1968-м, с началом антисемитской кампании, она добровольно ушла с поста заведующей библиотекой в Гданьске, перейдя на рядовую должность. В 1991 году опять предприняла попытку самоубийства, на этот раз успешную…

Юзефина Шелинская и ее могила на кладбище в Гданьске

— Шульц вообще не любил покидать родной город… Критик Артур Сандауэр, знавший писателя, пишет, что если бы тот хотел бежать из гетто в 1942-м, то у него были для этого возможности. Но Бруно якобы следовал талмудической максиме «закон страны — закон», считая, что должен подчиниться неизбежному

— Об этом мы можем только догадываться. Куда он мог бежать, в Варшаву? Есть версия, что связной Армии Крайовой привез Шульцу доллары и арийские документы. Многие пишут, что он решился на побег, и в тот роковой день 19 ноября 1942 года зашел в юденрат, где взял паек на дорогу — все это очень сомнительно. Какой паек?! Это не голливудское кино. Известны три проекта фильма о Шульце, и ни один из них пока не стартовал — это тяжелая история, где нет хэппи-энда.

Он боялся, что его разоблачат на первой же станции. Положиться ему было не на кого, вокруг — коллаборационисты.  Кроме того, нельзя забывать о личных причинах — на попечении Бруно оставались больная сестра и племянник.

Но я согласна, что он был человеком, склонным к подчинению — это очевидно из его графических работ, где некие полулюди-полуживотные извиваются у ног прекрасных дам, и все эти странные персонажи имеют портретное сходство с Шульцем.

 Эта черта — склонность к подчинению — проявилась и с приходом Советов в 1939-м.

— Да, он даже входит в члены избирательной комиссии на первых советских выборах, оформляет избирательный участок, пишет портрет Сталина. Другой огромный портрет вождя, вывешенный на здании ратуши, загадили галки, на что Шульц заметил, что впервые в жизни рад, что его произведение испорчено.

Известен черновик его заявления на вступление в профсоюз, где автор подчеркивает, что «жаждет углубить теоретическое познание науки коммунизма, поскольку видит в нем самую привлекательную систему мышления». Впрочем, такой текст по-другому и не мог быть написан, да и особого выбора у Шульца не было. Он работает художником в газете «Більшовицька правда» на украинском языке, дорисовывает обувь жнецам, потому что в СССР нет бедных, делает портреты Ивана Франко и Тараса Шевченко, и подписывается кириллицей: Б. Шульц.

— Его якобы даже арестовали за полотно «Освобождение народа Западной Украины Красной Армией», выполненное в желто-голубых тонах, но вскоре отпустили

— Это из области окололитературных воспоминаний, хотя исключать такой факт нельзя.

— Обстоятельства гибели Шульца достаточно хорошо известны — статус «полезного еврея» его не уберег

— Когда немцы оккупировали Дрогобыч в июле 1941-го, на Шульца обратил внимание гауптшарфюрер СС, референт по еврейским делам Феликс Ландау (отчим нациста был евреем — отсюда и типичная фамилия). Член айнзацкоманды СС, садист Ландау вел дневник, где подробно описывал расстрелы евреев, а иногда выходил на балкон своей виллы и упражнялся в стрельбе по прохожим. При этом палач не был лишен тяги к изящным искусствам и покровительствовал Шульцу, выдав ему гляйт — специальную повязку, закрытую прозрачным целлофаном, обладатель которой идентифицировался как «полезный еврей» и был защищен от депортаций.

Здание юденрата в Дрогобыче

За это художник сделал портреты нациста и его любовницы, и расписал игровую комнату маленького сына Ландау сюжетами из сказок братьев Гримм, изобразив принцессу, рыцаря, карету с извозчиком… По распоряжению гестапо Шульц также расписал стены в здании манежа и казино.

Несмотря на «защитную грамоту», Бруно понимал цену жизни в гетто, поэтому, когда его покровитель уезжал из города, художник прятался, боясь выйти на улицу. К осени 1942 года большинство евреев Дрогобыча были расстреляны или депортированы в лагерь смерти Белжец. Шульц стал жертвой так называемой «дикой акции», когда в отместку за раненого аптекарем из гетто немецкого солдата гестапо разрешило убивать каждого встреченного на улице еврея, если тот не успеет забежать в ближайший дом. Он, истощенный физически и изможденный морально, не успел. Был убит двумя выстрелами соперником Ландау — шарфюрером СС Карлом Гюнтером. Это была изощренная месть. Незадолго до этого «заклятый друг» застрелил протеже Гюнтера — его личного дантиста и тоже «полезного еврея» Лёва (по другой версии, столяра Гаупта).

«Ты убил моего еврея — я убил твоего», — подколол вечером шарфюрер соперника. «Жаль, он мне был еще нужен», — поморщился Ландау.

— В отличие от Шульца, Ландау прожил долгую жизнь. Пытался ли кто-нибудь расспросить его о последних месяцах жизни Бруно?

— Дневники Ландау уцелели, и хранятся в «Яд Вашем». Там много страшных описаний массовых казней, но о Шульце нет упоминаний. Гауптшарфюрер отсидел несколько лет, но был помилован, освобожден, и скончался в 1983 году в пригороде Вены. Это прозвучит странно, но о гении, благодаря которому мы помним имя такого ничтожества как Ландау, за сорок лет после войны с бывшим нацистом никто не удосужился поговорить.

Это не единственная загадка — в 1990-е высокопоставленный шведский дипломат рассказал о некоем человеке из России, якобы видевшем несколько рукописей Шульца в деле КГБ. Увы, дипломат вскоре умер, и эта ниточка оборвалась.

— До войны Шульц был широко известен в узких кругах. Не стала ли его трагическая смерть тем катализатором, который подстегнул общественный интерес к творчеству мастера?

— Нет, европейская слава пришла к нему в 1960-х благодаря переводам, когда Шульц появился на немецком, английском и французском языках — и это был интерес именно к его текстам, а не обстоятельствам гибели.

Писателя ставят в один ряд с Кафкой, Прустом и Маркесом, его влияние на европейскую культуру огромно. Ряд всемирно известных авторов так или иначе обращался к биографии и творчеству Шульца в своих произведениях — Филип Рот, Синтия Озик, Давид Гроссман. Его книги переведены почти на 50 языков, в том числе японский, корейский и т.д. 1992 год был провозглашен ЮНЕСКО годом Бруно Шульца, а в Польше даже существует рок-группа, названная в его честь, которая выступала на нашем фестивале.

 Чем был Дрогобыч для Шульца?

— Центром творческой вселенной и, по его же словам, Республикой грез. Он называет его обетованной землей, единственным городом в мире, где он может жить. Интересно, что в периоды безденежья, когда он ищет работу — и вдруг находит ее во Львове или Варшаве, то… сразу отказывается. Признаваясь, что только в Дрогобыче в состоянии творить.

Дом Бруно Шульца

Вместе с тем, это и реальный город с узнаваемым пейзажем и топографией. Интересно, что хотя ни в одном рассказе Дрогобыч прямо не упоминается, но когда на наш фестиваль приезжали поклонники Шульца из Японии и Китая, они ходили с его книгой по городу, как с путеводителем.

 Чей же он, Бруно Шульц? Еврей из Галичины, писавший по-польски

— Ничей и одновременно общий. Этот вопрос возник лишь когда сотрудники «Яд Вашем» срезали его росписи на вилле Ландау и вывезли в Израиль — вот тогда всерьез заговорили о том, кому принадлежит гений Шульца. Но этот вопрос не имеет смысла.

— Каким же образом его можно включить в украинский контекст? Лишь по месту рождения, хотя он прожил в Советской Украине меньше двух лет?

— Он не был изолирован, в круг общения Шульца входили и украинцы, хотя говорили они на польском языке. Интересно, что в гимназии, где он преподавал, издавался школьный журнал, для двух номеров которого Бруно оформил обложки. Так вот, один из номеров за 1934 год посвящен Ивану Франко, причем польские дети так и пишут: наш великий поэт Иван Франко. Шульц варится в этой мультикультурной среде. И, к слову, улица Франко была в Дрогобыче уже в те времена.

Хотя настоящей родиной Бруно и его универсумом оставался Дрогобыч, и неважно в состав какого государства он входил: Австро-Венгерской империи, Польши, СССР или созданного нацистами Генерал-губернаторства.

— Когда же Шульц стал своим в Украине?

— Он до сих пор им не стал. Да, с 2004 года мы проводим фестиваль Бруно Шульца в Дрогобыче, но моих университетских коллег-украинистов вы там не встретите. Они по-прежнему воспринимают писателя в национальных категориях — у нас же есть Франко, и этого достаточно. Для людей, мыслящих подобным образом, сложно признать еврея, да и еще и писавшего по-польски, своим. Но для другой Украины — современной и открытой миру — для Украины Сергея Жадана и Юрия Андруховича — Шульц давно свой. Лучшие переводы Шульца на украинский язык сделал именно Андрухович. А молодой поэт Андрей Любка, чьи стихи переведены на десяток языков, как-то сказал, что Шульц научил его быть собой. Андрей вырос в украинской семье на Закарпатье, где венгерских детей воспринимали как чужаков. Шульц научил его думать иначе.

Фестиваль традиционно спонсирует Польша, хотя надо сказать, что нынешний мэр Дрогобыча — Тарас Кучма — стал первым городским головой, обратившим внимание на Шульцфест. Он пришел на открытие, понимая, что Шульц — это визитка города, и с радостью принял наше предложение провести заключительный концерт на площади Рынок. Недавно выпустили карту Дрогобыча для туристов, обозначив памятные места, связанные с Шульцем. Да и многие горожане уже знают, о ком идет речь.

Но обольщаться не надо — пока есть профессора, уверяющие студентов, что настоящая литература строится исключительно на национальной идее, Шульц не станет у нас своим. Именно такой профессор и задает тон в местном университете — человек, для которого творчество того же Андруховича, цитирую: «Прояв диверсії проти нашої держави».

С другой стороны, вода камень точит — в бывшем учительском кабинете Бруно Шульца мы с моим мужем Игорем Меньком (1973 — 2005) открыли музей писателя в здании университета. Установлена мемориальная доска на доме, где он жил, а на месте гибели в тротуар вмонтирована памятная плита — здесь ежегодно 19 ноября в рамках нашего проекта «Вторая Осень» проходит экуменическая молитва.

Одна из росписей Шульца, вывезенных в Израиль

— В 2001 году сотрудники «Яд Вашем» обнаружили на бывшей вилле Ландау росписи Шульца, срезали три из них и нелегально вывезли в Израиль. Но мало кто помнит, что в попытке замять скандал, названный Шульцгейтом, страны заключили соглашение, согласно которому «Яд Вашем» получил в свое распоряжение эти реликвии на 20 лет. И эти 20 лет истекают в 2021 году.

— Да, это произошло при Ющенко — после долгих переговоров соответствующий протокол был подписан в Иерусалиме. На работах даже остались инвентарные номера краеведческого музея Дрогобыча, но после того, как президент Украины узаконил передачу росписей в распоряжение «Яд Вашем», кража перестала быть кражей. При этом договор заключен с правом пролонгации, так что не думаю, что росписи вернутся в Дрогобыч, во всяком случае, решить эту проблему можно лишь на высшем уровне.

С наследием Шульца вообще связано много загадок, многие ниточки оборваны, но когда речь идет о мастере магического реализма, всегда есть надежда на какой-то сюрприз — поэтому не исключаю, что когда-нибудь найдется и текст «Мессии», и рукописи, вывезенные из гетто, и письма, о которых мы даже не подозреваем.

Беседовал Михаил Гольд

Источник: газета «Хадашот» (Киев), октябрь 2019 г.
Опубликовано 25.10.2019  17:29

Как евреи Киева при Хрущеве жили

«Иудаизм без прикрас». Как в Киеве «еврейский вопрос» при Хрущеве решали

Улица Сагайдачного, Подол, 1950-е 

Что общего у мацы и «весеннего бисквита», как «официальные» евреи Киева советскую власть защищали, и какое отношение 300-летие воссоединения Украины с Россией имеет к возвращению синагоги  об этом и многом другом  в интервью с выпускником магистерской программы по иудаике Киево-Могилянской академии Антоном Чисниковым.

— Известно, что в разгар войны — осенью 1943-го — Сталин пошел на сближение с церковью и гонения на религию ослабли. Это как-то сказалось на отношении к иудаизму в первые послевоенные годы?

— Еврейская религиозная община была зарегистрирована в Киеве в апреле 1945-го —  раньше, чем вернулся из эвакуации занимавший до войны здание синагоги на Подоле клуб завода имени Калинина. Так синагогу предоставили в пользование общины и в этом смысле евреям повезло  киевские католики, например, каждый год обращались с просьбой вернуть им костел на ул. Красноармейской, но получали отказ.

Еврейская жизнь, несмотря на все ограничения, не прекращалась  в 1950-е членами религиозной общины числились 5000 человек, службы в синагоге проходили 2-3 раза в неделю, собирая 300-350 прихожан, а в праздники у синагоги на Подоле собирались тысячи евреев.

— Фиксировались ли случаи осквернения синагоги или могил на еврейском кладбище в 1950-е — 1960-е?  

— В архивах упомянуты три таких инцидента в хрущевский период. В октябре 1958 года на еврейском участке Байкового кладбища неизвестные повалили 39 памятников, которые горсовет восстановил за свой счет (убытки составили 30 000 рублей). Примерно в это же время произошла мелочная кража из синагоги  пропали две шторы и несколько скатертей  вероятно, подростки разбили окно и прихватили, что под руку попалось.

Третий инцидент произошел перед Песахом 1962 года, когда было разбито 50 еврейских памятников на Байковом кладбище. Уполномоченный по делам религиозных культов отмечал тогда в докладной: «Это вызывает недовольство и нарекания не только верующих иудеев, но вообще еврейского населения столицы Украины. Поэтому мной немедленно проинформировано советское и партийное руководство…».

Надо понимать, что, в отличие от других конфессий, еврейская религиозная община, по убеждению властей, представляла интересы не только верующих, а всех евреев вообще. «Иудейский закон, как никакой другой, переплетается с национализмом, — писал уполномоченный Олейников.  Иудейские религиозные общины почти всегда выступают …от имени всех евреев… в их понимании религиозная община не столько религиозная, сколько еврейская».

— Возможно поэтому государственный антисемитизм был так тесно переплетен с нападками на еврейскую религию — достаточно вспомнить погромную книгу Трофима Кичко «Иудаизм без прикрас», изданную в Киеве в 1963 году.

— Она вызвала международный скандал, и стала одним из немногих тогдашних советских изданий, дезавуированных советскими же властями. «Труд» этот изобиловал антисемитскими клише, недаром, на сессии Комитета ООН по правам человека в октябре 1964 года делегацию УССР прямо обвинили в антисемитизме. А когда стало известно, что американцы планируют на Генассамблее ООН представить доклад об антисемитских настроениях в УССР, в МИДе срочно подготовили справку о состоянии еврейских религиозных общин в Советской Украине, чтобы дать достойный ответ «клеветникам».

Обложка книги Кичко и карикатура из скандального «труда».  Подпись: Жаботинский (слезно) на могиле Петлюры: «Пусть земля тебе будет пухом… из еврейских перин»    

Справка была составлена довольно умело, в ней, например, не отрицалось массовое закрытие синагог в Украине в начале 1960-х годов, но подводилась под это аргументационная база. В Жмеринке закрытие синагоги объясняли тем, что верующие отошли от религии, в больших городах  Житомире, Виннице и Чернигове  находившиеся в центре синагоги мешали строительству жилья для трудящихся, поэтому их сносили. Во Львове раввина обвинили в незаконных валютных операциях и по «требованию трудящихся» синагогу закрыли.

— При этом руководство киевской общины сохраняло абсолютную лояльность власти…

— Таковы были правила игры — и их не нарушали. Но интересно, что поздравляя партийных «кураторов» с той или иной памятной датой, в синагоге пытались связать это событие с каким-то своим, «еврейским» вопросом. Когда в стране отмечали 300-летие воссоединения Украины и России, верующие просили открыть еще одну синагогу или вернуть общине одну из трех синагог на улице Маловасильковской. Аргументация была оригинальной, мол, во время Хмельнитчины много евреев пали жертвами польской шляхты.

Кроме того, в этот день  24 мая 1954 года  глава общины объявил, что синагога будет закрыта до вечера, чтобы «не отвлекать верующих от общего празднования в Киеве».

Попытки связать законы иудаизма с социалистической действительностью иногда выглядели довольно курьезно. Так, член общины по фамилии Верштейн обращается к Петру Вильховому  уполномоченному Совета по делам религиозных культов УССР  по поводу незаконного увольнения верующего еврея с должности бухгалтера. При этом на протяжении нескольких абзацев он доказывает схожесть положений Торы и Талмуда с советскими законами о праве на труд.

— На что жила синагога, учитывая, что о финансировании государством и речи быть не могло?  

— В основном, на пожертвования прихожан. Деньги оставляли в коробке для цдаки, ключ от которой хранился у председателя общины. Раз в неделю их изымали в присутствии бухгалтера, и сумма пожертвований вносилась в журнал учета. В 1953 году по требованию властей была введена квитанционная система приема пожертвований.

Так, в 1957 году община получила 182 837 рублей, в 1958-м  222 812. Больше всего поступлений было после религиозных праздников. Например, на Йом Кипур синагогу посещали до 30 000 верующих, в 1956 году в этот день было собрано 44 500 рублей, в 1957-м  47 900, а в 1958-м  90 000 рублей.

Кроме того, перед праздниками представители общины ходили домой и на работу к  нерелигиозным евреям, уговаривая сделать пожертвования. Уполномоченный это запрещал, но поделать ничего не мог. Иногда «спонсоры» обращались в соответствующие инстанции, как, например, заведующий парикмахерской Дубинский:

Как-то осенью 1957 года к нам в парикмахерскую зашли два неизвестных еврея, представились, что они из общины и собирают деньги на строительство еврейского кладбища. В подтверждение они показали квитанции, отпечатанные на пишущей машинке, со штампом и печатью религиозной общины иудеев Киева… Я спросил — сколько надо вносить пожертвования. Они ответили, что кто-то дает 100 рублей, а кто и меньше. Я обратил внимание, что на квитанции стоит цифра 10 рублей, поэтому дал 50 рублей за всех пятерых своих мастеров-евреев.

Центр Киева, 1950-е

— Кошерное мясо, маца к Песаху — существовали легальные способы их приобретения, или эта сфера полностью ушла в тень?   

— По поводу мацы община начинала обращаться к властям еще в феврале  каждый год Минторг направлял на места распоряжение рассматривать мацу не как предмет культа, а продукт питания, спрос на который необходимо удовлетворить. Иногда это удавалось, и в магазины поступали изготовленные на предприятиях Главхлеба кондитерские изделия под названием «весенний бисквит» (правда, документальных подтверждений этого факта обнаружить не удалось,  прим. ред.). К слову, паски проходили под наименованием «весенний кекс».

Если государственные хлебзаводы не справлялись, община предлагала легализовать частные пекарни, обложив их налогом. В 1954 году, например, каждая еврейская религиозная семья приобрела по семь килограммов муки, и община выразила готовность заплатить 19%

налога за каждый использованный ею килограмм.

Руководство синагоги предлагало также прикрепить к каждой пекарне двух финансовых инспекторов и платить им зарплату. Чиновники на такие условия обычно соглашались. Но если местные власти не могли организовать выпечку мацы, как это было в 1959 году, евреи выпекали ее подпольно. В Киеве действовало от 8 до 10 подпольных пекарен в нелегально арендованных помещениях, но если килограмм выпеченной здесь мацы стоил 25 рублей, то в государственных магазинах — всего 7.

Что касается кошерного мяса, то в 1950-е годы в общине был шойхет по имени Ицхак Гейхман. Он договорился с работниками Куреневской бойни, где ему предоставили место для забоя скота. Домашнюю птицу он резал у себя дома, а говядину разносил по квартирам членов общины. Есть также сведения, что на некоторых государственных предприятиях Киева по заготовке мяса были участки, где забивали скот по правилам кашрута. Среди них, например, бойни «Облзаготівтварсировини».

— Поддерживала ли община какие-то контакты с евреями за рубежом?

— Скажу больше, в 1959 году президент Всемирного еврейского конгресса Нахум Гольдман пригласил представителей киевской синагоги на пленарную сессию ВЕК в Стокгольм. Такие же приглашения были отправлены в еврейские общины Москвы, Ленинграда, Баку, Тбилиси, Минска, Львова и Вильнюса.

Запрос отправили по инстанциям — киевский уполномоченный по делам религиозных культов Олейников обратился за инструкциями к уполномоченному при Совете министров СССР, но ответа так и не дождался. Соответственно, никто никуда не поехал, хотя  формального отказа не получил.

По праздникам синагогу часто посещали израильские дипломаты, так, в 1955-м посол Израиля в СССР с семьей и военным атташе приехали на Йом-Кипур в Киев, поскольку в Харькове, который они собирались посетить, синагога была закрыта властями. После молитвы дипломат поинтересовался у раввина, почему в СССР нет еврейских школ. Тот ответил, что все евреи хорошо владеют и русским, и украинским языками, поэтому потребности в отдельных еврейских школах нет, что же касается харьковской синагоги, подчеркнул ребе, то ее закрыли, поскольку тамошние раввины были «теневыми дельцами».

В апреле следующего года на Песах синагогу посетил атташе посольства Израиля. И тоже стал задавать вопросы — почему, мол, в синагоге нет молодежи, а в Бабьем Яре до сих пор не установлен памятник. Раввин дипломатично пояснил, что еврейская молодежь Киева нерелигиозна, а Бабий Яр расчистят и, возможно, со временем построят там мемориал. Надо сказать, что, помимо синагоги, иностранные туристы-евреи обычно посещали Бабий Яр, хотя некоторые члены общины их от этого отговаривали.

Кости в Бабьем Яре, 1961. Фото: Э. Диамант

Это вполне вписывалось в общесоветский тренд замалчивания трагедии Холокоста. Достаточно сказать, что в 1957 году Бен-Цион Динур — бывший министр образования Израиля и глава «Яд Вашем» — обратился к еврейской религиозной общине Киева с просьбой прислать ему мешочек с прахом жертв из еврейской братской могилы. Вопрос рассматривался на самом высоком уровне и, в конце концов, уполномоченный по делам  религиозных культов УССР получил от МИД указание: «Просьбу профессора Динура из Израиля целесообразно оставить без ответа. А представителям религиозной общины, если они обратятся за разъяснением, можно ответить, что евреи  жертвы фашистского террора — были советскими гражданами, и советские организации возражают против отправки их праха за границу».

— Часто ли заглядывали в синагогу иностранные туристы? 

— Да, и «официальные» евреи, будучи под колпаком, вели себя с ними крайне осторожно. Например, в 1955 году во время визита в синагогу делегации квакеров из США, председатель общины заявил: «В помощи американских евреев мы не нуждаемся. Нас всем обеспечивает советская власть. Передайте привет верующим евреям Америки, но только не тем, которые поддерживают Эйзенхауэра и других агрессоров».

Надо понимать, что туристы посещали синагогу только с сопровождающими из «Интуриста», а раввин или председатель общины докладывали о содержании разговора с гостями уполномоченному по делам религиозных культов Олейникову. Однажды некий американский турист посетил синагогу самостоятельно, а раввин рассказал об этом уполномоченному лишь через три дня, чем тот был крайне недоволен.

Понятно, что в публичном общении с иностранцами лидеры общины защищали советский строй, опасаясь даже тени подозрений в нелояльности. Когда речь шла о проявлениях государственного антисемитизма, это было очень нелегко. Сохранился отчет, отправленный наверх председателем общины Гендельманом в июне 1964 года, где он докладывает о посещении синагоги послом Франции в СССР с женой и дочерью. Дипломат начал встречу с упоминания об огромном резонансе во французской прессе после издания в Киеве «труда» Кичко «Иудаизм без прикрас». Глава общины в ответ заявил, что к государству эта публикация не имеет никакого отношения (!), а некоторые газеты даже критикуют ее. И вообще, евреи в СССР пользуются равными правами с гражданами других национальностей. «Что касается религии, то у нас в СССР свобода совести, — уверял гостя председатель. — Вы сами видели, что у нас открыта синагога для всех, и мы каждый день молимся утром и вечером…». Далее прихожане, согласно отчету, наперебой подтверждали тезис о равноправии: «А товарищ Панич сказал, что у его брата-раввина есть сын профессор и дочь-врач. Товарищ Юровицкий сказал, что, несмотря на то, что он рабочий, его дочь окончила институт, а сын работает инженером. Товарищ Тверской сказал, что сын у него врач, а невестка преподаватель».

— Наверняка, многие дипломаты, да и туристы-евреи, приходили в синагогу не с пустыми руками. Как «кураторы» относились к таким подаркам?

— Гости часто дарили общине предметы культа  талиты, тфилины, религиозную литературу, молитвенники и т.д. Власть смотрела на это косо, но отбирать не решалась. Иногда было недопонимание и со стороны верующих — в архиве сохранился интересный эпизод о посещении синагоги на Хануку 1961 года секретарем посольства Израиля. Дипломат подарил синагоге несколько талитов и дорогих ханукийот и спросил, может ли его 11-летний сын зажечь ханукию в ходе церемонии. Община ответила отказом, аргументировав, что мальчику еще нет 13 лет (хотя зажигать ханукальные свечи могут и дети, — прим. ред.), что очень рассердило гостя, заявившего, что лучше бы он поехал в Ленинград, чем в Киев. Неизвестно, что двигало руководством синагоги  стремление устрожить закон или в очередной раз продемонстрировать сверхлояльность, но факт остается фактом.

Антирелигиозные плакаты 1960-х

Все эти уловки, впрочем, мало помогали. В 1962 году киевский уполномоченный по делам  религиозных культов составил докладную записку «О связи еврейского клерикального элемента Киева с иностранными туристами, дипломатическими работниками посольства Израиля в СССР и о враждебной деятельности дипломатов под прикрытием синагоги». Чиновник сообщал, что за год синагогу посещает около ста туристов-иностранцев и дипломатов, цель которых — не удовлетворить религиозные потребности, а наладить «тайные контакты» с евреями Киева, распространить «антисоветскую сионистскую» литературу, сионистские значки, а также «проводить пропаганду, расхваливая жизнь евреев в Израиле и США». Резюмируя, уполномоченный просил закрыть синагогу, но вывеска, иллюстрирующая свободу совести в советской Украине, была необходима режиму.

Тем не менее выводы были сделаны и, начиная с этого времени, члены общины перестали принимать любые подарки от дипломатов и туристов — даже мацу. Если же иностранный гость хотел выйти к Торе в ходе службы, то получал немедленный отказ. В общении с западными журналистами председатель стал еще более официальным и выражал еще большее «удовлетворение» советской национальной политикой.

Контроль государства над общиной был тотальным — это касалось не только идеологии, но и самых мелких хозяйственных аспектов функционирования синагоги. Например, когда в 1959 году в здании установили электрический щиток, уполномоченный обратился за инструкциями к вышестоящему начальству. «На установку такого электрощитка религиозная община разрешения от «Электросбыта» не имела, и меня предварительно об этом в известность никто не ставил, считая, что, поскольку в московской синагоге такой электрощиток есть, то на его установку в Киеве разрешение не требуется. Тем более, что замена этим щитком горящих свечей в государственном здании, занимаемым синагогой, рациональна с точки зрения противопожарной и санитарной безопасности. Руководитель «Электросбыта» заявил, что на установку щитка разрешения не требовалось, но поскольку это связано с выполнением религиозного обряда, щиток будет выключен до тех пор, пока не будет на то разрешения по нашей линии».

В итоге, разрешение община так и не получила, поэтому щиток просто сняли. Ничем окончилась и попытка радиофикации синагоги — просьбу общины установить микрофоны и транслировать богослужения за пределы здания так и оставили без ответа.

— Насколько я понимаю, здание на Щекавицкой, особенно по праздникам, не могло вместить даже половину пришедших помолиться евреев…     

— Это было огромной проблемой, но все обращения к городским и республиканским властям с просьбой об открытии (точнее, возвращении) второй синагоги, были проигнорированы. В одном из таких обращений эмоционально описывается давка в синагоге на Подоле: «Все проходы между сиденьями забиты, прихожане стоят, как селедки в бочках, так что нет никакой возможности выйти из синагоги, в связи с этим каждый праздник происходят обмороки от вынужденного удержания мочи пожилыми людьми; в 1954 году был даже смертельный случай, когда врач скорой помощи, осмотрев больного, сказал  везите его прямо на кладбище, он уже мертв».

Киевский кинотеатр «Кинопанорама», занимавший здание одной из синагог, возвращения которой добивались евреи

— Вероятно, на этом фоне в Киеве возникали подпольные миньяны?

— Возникали, хотя власть всячески этому препятствовала. Ведь если главу официальной общины она могла контролировать, то миньяны не подчинялись никому. Поэтому на них устраивали облавы, на задержанных налагали штрафы, изымали религиозную литературу, предметы культа и т.д.

Хотя единственная причина возникновения миньянов — переполненность синагоги на Подоле и невозможность добраться до нее пешком в шабат и праздники. Так, самому молодому из членов миньяна, собиравшемуся на улице Красноармейской, было 70 лет, а наиболее пожилому  96. После того, как милиция запретила им собираться и конфисковала молитвенники и свиток Торы, они написали открытое письмо генсеку Хрущеву с просьбой разрешить собрания и вернуть религиозную литературу.

Иногда в целях конспирации для миньянов снимали подпольные квартиры, причем, у русских или украинцев. Интересно, что когда милиция превышала полномочия при разгоне миньянов, уполномоченный по делам религиозных культов иногда заступался за верующих евреев. Например, в 1956 году 15 человек, составлявших миньян на улице Жилянской, милиция увезла в отделение, каждого отштрафовали, а молитвенники отправили на экспертизу в КГБ. Уполномоченный сразу сообщил об этом наверх, и начальник отделения — майор Козак, дал задний ход — евреев отпустили, вернув им деньги и молитвенники.

При этом власти отказывали миньянам в регистрации, а легально собираться имели право лишь зарегистрированные общины. Характерно, что миньяны, активизировавшиеся в период праздников, раздражали не только власть, но и руководство синагоги. Глава общины Бардах даже передавал уполномоченному адреса «конкурентов», обращая особое внимание на миньян по адресу Красноармейская,139, по сути, подпольную синагогу,  люди собирались там ежедневно, на утреннюю и вечернюю молитвы.

В конце концов, было решено установить налог на подобные собрания и это возымело эффект  если в 1959 году в 12-ти миньянах собиралось 320 человек, то в 1960-м — лишь 105 человек в шести миньянах.

Так или иначе, до середины 1960-х годов религиозный фактор был одним из главных в идентификации советских евреев, но пройдет несколько лет, и его сменит движение национального возрождения, вызванное победой Израиля в Шестидневной войне, и тон в нем будет задавать совсем другое поколение…

Беседовал Александр Файнштейн

номер газеты “Хадашот”: № 9, сентябрь 2019, тишрей 5779
Опубликовано 24.09.2019  16:06

В. Зайдман. Ответ моим «критикам»

Неладно что-то в «Датском королевстве»

10-01-2019 (15:15)

Вадим Зайдман

“Блогосфера взорвалась…” — это часто употребляемое теперь выражение в полной мере можно отнести к тому, что случилось после моей публикации от 7 января. Ни в каком страшном сне мне не могло привидеться, как болезненно отреагирует ряд читателей на констатацию вполне очевидного и по существу почти никем — кроме самых неадекватных — не оспариваемого факта, что в Украине присутствует такое явление, как антисемитизм.

Дело, точнее, было так. Я всего лишь возразил Игорю Яковенко, написавшему [в связи с заявлением Владимира Зеленского о борьбе за пост президента Украины], что “…тест на юдофобию Украина, похоже, уже прошла успешно”, что он, [Яковенко], чересчур оптимистично оценивает положение дел с антисемитизмом в Украине.

И началось! Что только мне не довелось прочитать в своей адрес! “Дурак”, “идиот”, “украинофоб”, “злостный украинофоб”, “ксенофоб” и даже “нацист”.

Но ближе к существу “полемики”.

Когда я недоуменно спрашивал в комментариях, в чем собственно претензия — ведь вроде никто не отрицает, что в Украине наличествует антисемитизм, выяснилось, что многих возмутило мое определение, что бытового антисемитизма в Украине “выше крыши”.

Прежде всего, даже если это была действительно неудачная, даже несправедливая оценка, это разве достаточное основание, чтобы с такой ненавистью брызгать слюной и адресовать в мой адрес все то, что я привел выше? Я счел нужным в комментарии признать неудачность формулировки, поскольку не владею конкретными данными и потому не могу утверждать — выше крыши или ниже крыши.

Но тут один из зачинателей обструкции очень кстати привел конкретные цифры уровня антисемитизма в разных странах, в том числе и в Украине. Он, очевидно, думал, что сразит меня этими цифрами наповал. По данным, которые он привел (информация 2014 года), в Украине в той или иной степени заражено антисемитизмом 38 процентов взрослого населения. Интересно было бы поинтересоваться у этого блогера — а какой уровень, по его мнению, он считает “выше крыши”? Выше 100 процентов? По моему мнению, более трети населения, зараженного таким недугом, как антисемитизм, — это выше самой высокой крыши. И ссылки на то, что антисемитизм есть почти везде, а где-то и еще выше — это разговор в стиле “сам дурак”. Что антисемитизм есть во многих странах, никто не отрицает, и я не отрицаю, нечего ломиться в открытую дверь. Но разговор в данном случае об Украине, вот за Украину и давайте сейчас говорить. А так — и в СССР в ответ на конкретную критику Западом говорили: “А у вас негров линчуют!”, и Путин после очередного громкого убийства заявляет, что везде убивают. Это что, снимает с него вину за убийства, совершенные по его отмашке?

В Германии, кстати, на которую все мои критики советовали мне оборотиться, и то антисемитизм ниже — 27%, а в США вообще 9%. Вот это, согласен, относительно невысокий уровень. А в Германии я и сам сталкивался с антисемитизмом вплотную — когда дверь нашей редакции обрисовывали свастикой и надписями “Achtung, Juden!”, “Juden — weg!”. Правда, делали эти граффити не аборигены, а наши же переселенцы (потому что немцы русскоязычную газету не читают).

И еще — если уж говорить о Германии. Здесь не делают вид, что антисемитизм в стране изжит, СМИ не замалчивают антисемитские эксцессы, если они случаются (о граффити на наших дверях написали и в городской газете, и вышел репортаж на телевидении), и я совершенно не могу представить, чтобы немцы начали меня обзывать дураком и нацистом, если бы я у них в газете написал о наличии в стране этого зла. Помните, как говорил Жеглов: “Правопорядок в стране определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать”. Прошла или не прошла страна тест на юдофобию, определяется не количеством в стране антисемитов, точнее сказать, не только количеством, но и в целом отношением общества к этому недугу — терпимое отношение или нет, признается наличие проблемы — или напрочь отрицается, замалчивается. А ставящих диагноз подвергают тотальной обструкции.

Далее.

Некоторые блогеры указали мне, что приведенный мной пример — о водителе, который говорит: “Есть евреи, а есть жиды”, — не засчитывается, поскольку этот человек давно не живет в Украине. Ты давай, говорят, приведи конкретный пример сегодняшнего антисемитизма в стране.

Пожалуйста.

2 февраля 2018 года в газете “Чортківський вісник” города Чертков (Тернопольская область) была напечатана передовица главного редактора издания Марьяны Полянской под названием “Жиди чи євреї?” (как мило, не правда ли — та же формула, что и у нашего водителя!).

Вот заметка об этой скандальной публикации в “Гордоне”, это самый что ни на есть украинский и проукраинский сайт.

А вот об этом же в нашей газете. Обязательно пройдите по этой ссылке, поскольку там приведен скриншот статьи, чтоб не было никаких сомнений в реальности антисемитской публикации.

Замечу, что история эта — это даже не бытовой антисемитизм. Это совсем, как сказал бы старина Мюллер, не бытовой антисемитизм, на уровне кухонных бла-бла-бла — это в газете пропечатано, которую читают тысячи людей (в городе 29 тысяч жителей)! Это действительно пропаганда ксенофобии (в чем некоторые обвинили меня)! А мэр Чорткова развел руками: осуждаем, но ничего не можем поделать — свобода слова, понимаешь! А как же быть с разжиганием национальной розни? Не можем ничего поделать или не хотим поделать? В Германии такую газету если и не прикрыли бы, то оштрафовали точно и вынесли предупреждение.

Ну ладно, мэр Черткова отговорился формальным поводом — свобода слова, мол. А что же жители города не возмутились такой зоологически антисемитской публикацией? Об этом что-то ничего не было слышно. Почему же, если антисемитизм в Украине практически изжит (тест пройден успешно), никто из 29 тысяч жителей Черткова (кроме, возможно, самих евреев, если таковые там есть) не возмутился, не вышел с протестом на улицу?

В Германии общественность уж точно не прошла бы мимо такой публикации — в первую очередь общественность, а уж потом надзорные органы. Потому такая публикация, скорее всего, даже и не могла бы появиться в печати — даже, пожалуй, в каком-нибудь неонацистском издании, во всяком случае столь пещерно антисемитская публикация.

В Германии после такой публикации разразился бы скандал. А граждане и выходцы из Украины, как мы видим, наоборот, устроили скандал по поводу констатации факта наличия антисемитизма в стране. Чувствуете разницу? Больной кричит, когда его ткнут в больное место.

В то же время в феврале прошлого года глава Украинского еврейского комитета Эдуард Долинский, который и сделал достоянием украинской общественности антисемитскую публикацию, рассказал на своей странице в Facebook о еще одном случае, на этот раз акте вандализма, и в том же Тернополе:

“3 февраля 2018 года в Тернополе в очередной раз был осквернен памятник жертвам Холокоста. На памятнике красной краской нарисовали нацистскую свастику и знаки СС. Надпись на памятнике гласит: “В память о святых мучениках — евреях, жестоко уничтоженных нацистскими убийцами и тут погребенных”.

На этом месте было убито более 10 тысяч евреев. В их убийстве, кроме нацистов, участвовала милиция ОУН, затем украинская вспомогательная полиция.

Надо отметить, что акт вандализма произошел на следующий день после того, как в Черткове вышла антисемитская статья “Жиди чи євреї?”. Мэр Тернополя сразу заявил, что это преступление “организовано российскими спецслужбами”.

Сайт Newsru.co.il напомнил в связи с этим инцидентом:

“…В январе этого года израильское министерство по делам абсорбции и диаспоры опубликовало отчет, данные которого свидетельствовали о рекордном количестве антисемитских нападений, совершенных в минувшем году.

В этом документе, где Украина названа лидером постсоветского пространства “по частоте вербальных нападок и насильственных действий в отношении евреев, их собственности, святынь и общинных институтов”, отмечается: в 2017 году произошло “удвоение количества антисемитских инцидентов” в этой стране.

Подобное явление на фоне тенденции к возрождению национализма в Восточной Европе фиксируется на Украине израильскими властями второй год подряд. Речь идет о вандализме в отношении еврейских объектов, таких как кладбища, мемориалы жертв Холокоста, общинные здания”.

Напомню, это была не моя “клевета”, а официальная оценка израильского министерства.

А вот пример, возникший непосредственно во время “дискуссии”, развернувшейся после моей статьи. Его, словно по заказу требовавших примеров антисемитизма в Украине, продемонстрировал один из комментаторов. Блогер Виктор Говоруха написал обо мне: “Один еврей кинулся защищать другого (Щендерович)… Сама история учит нас о зверинной украинофобии евреев. Одна “октябрьская революция”, Голодомор 1932-33 гг. с его Торгсинами и пр. чего стоят…” (орфография блогера сохранена).

И кто-то еще смеет утверждать, что в Украине нет антисемитизма? Когда живуч этот миф, этот КРОВАВЫЙ НАВЕТ на евреев, что это они сделали революцию. Если от ослепления антисемитизмом перейти к конкретным цифрам, то выяснится, что евреев участвовало в революции в процентном отношении не более, чем их было в населении Российской империи. Разоблачению этого мифа, этого навета посвящен двухтомник моего отца [Израиля Зайдмана], там вы найдете эти конкретные цифры:

Евреи и «Советский проект» Том 1

Евреи и «Советский проект» Том 2

А Голодомор был рукотворным детищем Сталина, нисколько не еврея.

Я не раз уже в своих статьях проводил мысль о том, что человечество избежало бы многих бед, если бы люди умели ставить себя на место других людей (или нации, как в данном случае), представить, как кому-то может быть плохо.

Сразу после начала российской агрессии я написал статью “Я — украинец!“, потому что поставил себя на место жителя Украины и представил, что это такое, когда на твою землю вломился оккупант и убивает людей, разрушает дома и т.д.

А вы, судя по большинству комментариев, совершенно не в состоянии поставить себя на место нации, которую преследовали на протяжении двух тысяч лет, которая прошла через Холокост (6 миллионов), не в состоянии понять, почему евреи так болезненно реагируют на любые проявления антисемитизма, отказываясь принимать высказывание “Есть евреи, а есть жиды” и тому подобные за милые шутки.

На совершенно очевидную констатацию мной факта наличия в Украине антисемитизма вы, вместо того чтобы сказать: “Да, это уродливое явление в Украине еще есть, но мы не антисемиты, мы осуждаем эти проявления, нам за них стыдно, будем стараться изживать это в нашей стране (мы же стремимся в Европу!)” — вместо этого вы устроили тут вакханалию ненависти, думаю, сравнимую с атмосферой ненависти, царящей в ток-шоу у Соловьева и других пропагандонов, самую неприкрытую и разнузданную травлю.

Развернувшаяся здесь травля за мнение, отличное от мнения пусть даже большинства, — это за всякой гранью. И ведь случилось это на сайте, который читают в основном люди продвинутые, интеллектуалы, числящие себя либералами, открытыми если не к восприятию, то хотя бы к тому, чтобы выслушать иное мнение. Это такое же ватничество, только с противоположным знаком. А общий знаменатель здесь — нетерпимость к иному мнению и готовность не возражать, а клеймить за него и писать доносы.

Интересно, что нервозность и глухое недовольство я почувствовал в некоторых комментариях уже к своим двум предыдущим статьям — историям из советских времен, где так или иначе была затронута тема антисемитизма. В Советском Союзе, но на территории Украинской ССР. И это уже кому-то не понравилось. Что ж, перефразируя классика, могу сказать: люди как люди, читатели как читатели — умные, образованные, эрудированные — вот только еврейский вопрос их испортил.

Такое гипертрофированно болезненное восприятие темы антисемитизма в первую очередь и свидетельствует о том, что неладно с этим вопросом в “Датском королевстве”. И что тот самый тест, о котором пишет Яковенко, Украина пока не прошла.

А утверждение о моей злостной “украинофобии” после моих статей “Я — украинец!” и “Российский вермахт в Украине” — где уже из самих названий понятна моя недвусмысленная позиция по отношению к путинской агрессии — просто бессовестно.

А вот можете еще посмотреть на первую страницу нашего “Рубежа” от сентября 2014 года, где Путин прямо на “шапке” газеты изображен а-ля Гитлер с рукой, вскинутой в нацистском приветствии. После выхода этого номера мы не только вдосталь наслушались от ватников, какие мы “укрофашисты и жидобандеровцы”, но и потеряли часть рекламодателей — а газета существует только за счет рекламы. Теперь я и с другой стороны узнал, что я, оказывается, нацист.

Читая все эти отклики ненависти, я поймал себя на мысли, что нечто подобное мне уже читать приходилось. И вспомнил: да, в мемуарах, которые начали публиковаться в перестройку, о проработках, которые устраивали неугодным писателям, режиссерам, композиторам их коллеги по творческому цеху, и все как один, в едином порыве клеймили “отщепенцев”…

Еще это можно сравнить с тем, как Андрея Сахарова называли злобным антисоветчиком, а потом — то, что уже у всех на памяти — освистывали его на трибуне Съезда народных депутатов. В эпоху разгула свободы и демократии!

Так что ничего, переживу, я в неплохой компании (я себя ни с кем не сравниваю, я сравниваю ситуации).

Вадим Зайдман

Источник

Об авторе (информация kasparov.ru): Родился в 1964 году в Запорожье. Окончил машиностроительный институт, работал инженером. В 90-е уволился с предприятия и занялся мелким бизнесом. В те же годы выпустил несколько книг для детей и подростков.

В 2001 году эмигрировал в Германию, в Нюрнберг. В 2004 году открыл небольшое бюро путешествий и экскурсий, в конце того же года вместе с отцом начал издавать газету “Рубеж”, которая выходит раз в месяц как в бумажном варианте, так и в интернете.

Опубликовано 12.01.2019  18:33

Вольф Москович: в Израиле меняется представление об Украине

Один из ведущих славистов мира, главный украинист Израиля, председатель Всемирного Совета идиша профессор Вольф Москович — о советском прошлом и идеализации Израиля, судьбе маме-лошн и его влиянии на украинские говоры, украинско-еврейском диалоге.

— Вольф Абрамович, ваше детство сложно назвать советским, хотя пришлось оно на сталинскую эпоху…

— Это правда, я родился в религиозной семье, в девять лет родители наняли мне частного учителя иврита и традиций, а в тринадцать в главной синагоге этого города (мы беседуем в кулуарах международной конференции по языку и культуре идиш в Черновцах) при большом стечении народа у меня была бар-мицва — шел 1949 год… До восемнадцати лет я даже накладывал тфилин. Это была среда моего обитания, сформированная людьми, так и не ставшими частью «семьи советских народов».

— Как еврею из такой среды, к тому же провинциалу, удалось поступить в 1953-м на арабское отделение Московского института востоковедения?

— Я был одержим идеей любым путем выбраться из СССР, и выбор вуза в этом смысле не случаен. Сначала пробовал поступить в МГИМО, где, взглянув на документы, мне честно заявили, что таких, как я, они не принимают. Но намекнули, что можно попытать счастья в Институте востоковедения. Собеседование, в результате которого отсеялись все остальные евреи-медалисты, было зубодробительным, а потом нас ждал экзамен по английскому, который я сдал на пятерку и… поступил.

Ивритом я владел неплохо, поэтому с арабским проблем не возникало — зачастую, услышав новое слово, я знал его перевод еще до того, как нам его озвучили (у этих языков 40% общей лексики) — учителя только разводили руками. Ко мне даже подослали агента, показавшего словарь иврита, ожидая моей реакции. Я с восхищением взял этот словарь и стал его перелистывать, показав тем самым, что язык мне знаком. Вскоре мне поручили подготовить доклад об экономике Израиля — я сделал его на основе советских газет 1947—48 годов, где крайне положительно отзывались о еврейской Палестине. Я — первокурсник — просто цитировал «Правду» и «Известия» — придраться было не к чему… После выступления руководитель семинара, бывший советский дипломат в Турции товарищ Орешкин заявил, что все изложенное в докладе — правда, однако студент забыл упомянуть, что Израиль является агентом американского империализма на Ближнем Востоке.

Билеты на футбольные матчи Израиль — СССР и СССР — Израиль, 1956

Длилось все это недолго — в 1954-м председатель Совмина Маленков решил закрыть Московский институт востоковедения, а лучших его студентов перевести в МГИМО. Будучи в числе лучших, я уже видел себя студентом Института международных отношений, но декан расставил точки над «i» — шансов нет. Я пытался спорить — ведь более слабых сокурсников уже перевели (все они стали послами, крупными советскими дипломатами, журналистами-международниками и т.д.) — но безрезультатно.

Узнав, что меня не переводят, наш учитель арабского Али Ахмедович Либерман, обучавший меня разговорному иерусалимскому диалекту, плакал. Это один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречал…

— Али Ахмедович Либерман?

— Его настоящая фамилия — Иль Фархи. Коренной иерусалимский араб, коммунист, бежавший при британцах из Палестины через Ливан в СССР и оказавшийся в лагере под Одессой, где в целях конспирации для последующей засылки в Палестину всем арабам давали еврейские фамилии, а евреям — арабские. В итоге от своей еврейской фамилии он избавлялся через суды много лет, особенно, когда его дочь Адочка Либерман поступала в университет. В конце концов, ему это удалось, и на обложке карманного русско-арабского словаря стоит имя Тагер Ахмед Иль Фархи. Как бы то ни было, меня отказались переводить в МГИМО, МГУ и ЛГУ, предложив вуз по месту жительства, то есть Черновицкий университет. Так я стал студентом английского отделения романо-германского факультета ЧНУ, где когда-то учился Пауль Целан. Надо сказать, преподаватели у нас были замечательные — некоторые переехали из Москвы и Ленинграда — у них можно было изучать санскрит, древнегреческий, латынь. А учителя разговорного английского были коммунистами, эмигрировавшими из Соединенных Штатов в СССР и не посаженными, а сосланными в провинциальный университет.

— Вы снова стали лучшим студентом, но в аспирантуру, тем не менее, не поступили.

— Помимо английского, я знал арабский, французский и немецкий, но мне объяснили, что для аспирантуры я слишком молод, хотя приняли в нее еще более молодого человека. Меня же распределили в буковинское село Нова Жадова простым школьным учителем. Ничего, со временем выплыл — после нескольких публикаций в «Вопросах языкознания» — наиболее авторитетного академического журнала по лингвистике в СССР меня принимали в аспирантуру любого вуза, правда, не в Украине, где я хотел остаться. Но в Киеве, и в Харькове мне отказали, а из Москвы и Ленинграда поступило сразу несколько предложений — в итоге я защищался при Московском государственном институте иностранных языков.

— Почти десять лет вы возглавляли лабораторию информационных языков Госкомитета по делам изобретений и открытий при Совмине СССР. Чем занимались, если не секрет?

— Поиском информации и машинным переводом для патентного ведомства, проводившим экспертизу для обеспечения советского приоритета в той или иной сфере. В лаборатории работали десятки программистов, и мы вышли на достаточно высокий уровень, в чем-то даже опередив Запад, — ряд наших идей были использованы много лет спустя при создании современных поисковиков вроде Google.

Это была крайне интересная сфера и, главное, она не предполагала секретный допуск. Я не хотел быть связан никакими обязательствами, поскольку всегда знал, что уеду из СССР. И это сработало — мне дали разрешение всего за полтора месяца, в октябре 1974 года.

— Доктор наук в 35 лет, автор нескольких книг и сотен статей, известный ученый… Почему решили репатриироваться? Понимали, что лингвист, мягко говоря, не самая востребованная специальность в Израиле?

— Во-первых, я тогда вообще не думал о карьере — просто хотел уехать из этой тюрьмы народов. Перед каждой международной конференцией начальник первого отдела заявлял: передайте текст вашего доклада товарищу Рослову, который зачитает его, запишет вопросы, а вы потом письменно на них ответите. В результате я ни разу не выехал за границу, хотя имел множество зарубежных публикаций.

Во-вторых, я не думал об эмиграции куда-либо, кроме Израиля. Все 13 семей, летевших с нами по израильской визе из Москвы, повернули в Вене в сторону Америки. Причем, я был единственным, кто очень хорошо знал английский, поэтому меня упрашивали тоже лететь в Штаты — нашим попутчикам нужно было заполнять анкеты, а там были люди с уголовным прошлым, которое они хотели скрыть.

Смешно вспоминать, но так называемую «правду об Израиле» мне пытались открыть даже израильтяне, принимавшие будущих репатриантов в замке Шёнау под Веной и предупреждавшие, ох, наплачешься. Но эту правду я знал и раньше, более или менее представляя себе ситуацию и не идеализируя Израиль.

Но окончательно понял, что еду на Ближний Восток, когда после проверки израильскими таможенниками нашего багажа в том же Шёнау из пяти флаконов духов «Красная роза» в чемодане остался только один…

Репатрианты из СССР прибывают в Израиль, нач. 1970-х

— Как вас принял академический мир в новой стране?

Тогдашний президент Израиля Эфраим Кацир, у которого я был на приеме, предложил три варианта трудоустройства. Первый — армия — единственное место в Израиле, где занимались примерно тем, над чем мы работали в Москве. Второй — отъезд в страну, где эта тематика была востребована — США или, скажем, Швецию, куда меня активно приглашали и где я часто бывал с лекциями. Но уезжать из Израиля я категорически не хотел, поэтому оставался третий вариант — кафедра в Израиле. А поскольку из 300 моих публикаций несколько десятков были по славистике, меня с радостью приняли сначала в Тель-Авивский университет, а через год, когда открылась кафедра славистики в Еврейском университете в Иерусалиме, я был избран ее главой…

Что касается академического мира, то с израильтянами не было никаких проблем. Трения порой возникали с недавними репатриантами, но это исключительно вопрос конкуренции. Во всех сферах ситуация была аналогичной — в маленькой стране, в которую постоянно прибывают иммигранты, чья квалификация выше твоей, — приходится защищаться. Многие уехали, так и не найдя своего места.

Надо сказать, что русистика в те годы в Израиле была на необычайно высоком уровне, благодаря приезду лучших профессоров из Москвы и Ленинграда у нас сложилась одна из сильнейших кафедр в мире. К нам приезжали учиться из многих стран, учитывая, что СССР еще был за «железным занавесом».

При этом я рад, что славистика не стала единственной моей карьерой, даже в годы председательства в Израильском союзе славистов. С 1979 года я возглавлял совместный с Колумбийским университетом проект составления Большого словаря языка идиш на 250000 слов. Параллельно преподавал идиш в Бар-Илане, на летней школе в Оксфорде, проводил семинары в разных странах.

В течение 15 лет был корреспондентом украинской службы Радио Свобода на Ближнем Востоке, что помогло мне сохранить разговорный украинский. Впоследствии основал Ассоциацию украинских исследований в Израиле, был вице-президентом международной ассоциации украинистов. В украинском языке я чувствую себя даже более свободно, чем в русском. Еще в этнографических экспедициях Института славяноведения АН СССР я изучал украинские говоры, диалекты, быт, а в 1980-е вводил курсы украинистики в наши программы в Иерусалиме и всячески поощрял студентов, выбиравших этот язык.

С первым президентом Украины Леонидом Кравчуком, 1993

— И многие выбирали?

— Крайне мало. Да и в целом славистика в последнее время не пользуется популярностью — молодежь предпочитает более практичные специальности — программирование и т.п. У нас вообще огромная проблема с гуманитарным образованием — кафедры закрываются одна за другой — у гуманитариев нет будущего в такой маленькой стране, как Израиль.

Я недавно заходил на наш факультет — практически все его нынешние студенты — арабы — как с израильским паспортом, так и жители Иудеи и Самарии. Почему бы и нет? Прекрасное образование, а наш диплом позволяет устроиться и в некоторых арабских странах. Моя дочь недавно окончила гуманитарный факультет Еврейского университета в Иерусалиме, и все ее сокурсники были арабами. Это, кстати, к вопросу о дискриминации.

— Вы были одним из первых, кто налаживал прямые контакты между украинской и еврейской диаспорой в 1970-е. У этого диалога было много оппонентов с обеих сторон?

— В академической сфере вообще не было разногласий — я же филолог, а не историк. Другое дело, что в 1983 году в Канаде прошла конференция еврейских и украинских историков, которые почти рассорились между собой из-за разных оценок наиболее драматических периодов общей истории. Но в результате в серии «Евреи и славяне», редактором которой я был, вышел специальный том, где нашли отражение все эти жаркие споры.

Параллельно существовало израильское Общество еврейско-украинских связей, созданное бывшим узником Сиона Яковом Сусленским, отсидевшим семь лет в мордовских лагерях. Он издавал серию «Диалоги», где приводились разные точки зрения на всё происходившее между украинцами и евреями в XX веке. Сусленский, кстати, был почти в братских отношениях с Левком Лукьяненко, но не мог понять и принять проявившиеся в 1990-е у украинского диссидента антисемитские взгляды, написал ему резкое письмо и разорвал отношения с другом.

Еще раньше ударом по межнациональному диалогу стала книга активного деятеля ОУН из США Петра Мирчука, изданная им после посещения Израиля в 1981-м. Он был тепло принят Сусленским, и не только им, но в своих «Зустрічах й розмовах в Ізраїлі» обвинял евреев во всех смертных грехах.

После распада СССР я стал созывать в Иерусалиме международные конгрессы по сближению культур, и делегация из Украины — в силу моих личных симпатий — всегда была самой большой. В нее входили прекрасные люди — Оксана Забужко, Вадим Скуратовский, Микола Рябчук…

Издания из серии «Евреи и славяне»

— Вы живете в Израиле больше сорока лет. За это время образ Украины и украинцев как-то изменился?

— До 1991 года Украина не воспринималась как отдельная страна. Образ украинца-резуна, конечно, существовал, но связан он не столько с украинцами (для которых в идише даже нет обозначения), сколько с понятием «казак». В еврейском сознании «казак» это символ насилия. Поэтому Хмельницкий однозначно воспринимался как преследователь и убийца евреев, а в XX веке это было перенесено на Петлюру, что хорошо видно в поэзии «принца еврейской баллады» Ицика Мангера.

Вместе с тем происходит смена поколений, а вместе с ней и смена представлений об Украине и украинцах. Почему митрополит Шептицкий так и не получил звание Праведника народов мира, хотя он его заслужил? Да потому, что в комиссии «Яд Вашем» сидели люди, пережившие этот кошмар, — даже зная о подвиге митрополита, они не могли признать его праведником, поскольку он приветствовал Гитлера.

Но в опыте их внуков этого нет — в большинстве своем история их вообще не интересует.

Есть и другой аспект. Примерно 50 000 этнических украинцев живут в еврейском государстве. И они тоже создают свое поле — и это поле притяжения, а не отталкивания. Все это явно меняет образ Украины в Израиле.

— Майдан вас со многими развел по разные стороны баррикад? 

— События на Майдане в той или иной мере интересовали выходцев из бывшего СССР, но в целом израильтянам наплевать, что творится в той или иной стране. Их интересует безопасность Израиля. У меня пятеро детей —все с высшим образованием, некоторые с докторской степенью. В лучшем случае они просят привезти их в мой родной город, но копаться в украинско-еврейских отношениях им не приходит в голову. При этом предрассудков в отношении украинцев у них нет вообще.

— Кроме работ в области славистики вы известны как крупный идишист, президент Всемирного Совета идиша. Академический интерес понятен — речь об огромном пласте еврейской культуры, но можно ли говорить о возрождении этого языка или хотя бы расширении круга его носителей?

— Идиш не умирающий язык, он исчезает лишь в одном секторе еврейского общества — среди светских евреев. Но в религиозной среде насчитывается по разным оценкам от полумиллиона до миллиона носителей идиша.

Национальное сознание многих участников этой конференции базируется на идише — исчезает язык — исчезает самосознание. У соблюдающих евреев идентичность связана с религией. Кажется, что нас мало что связывает с этими «мракобесами», но всего три-четыре поколения тому назад все мы были хасидами. Ортодоксы являются ядром еврейского народа, от которого постоянно отпочковываются наши соплеменники. Но пока существует это ядро — еврейский народ жив. А отколовшиеся отходят все дальше и дальше, пока не растворятся среди окружающих народов.

А вот за религиозных евреев я спокоен, в том числе и за их идиш…

На открытии конференции по языку и культуре идиш, Черновцы, 2018

— Но мы не можем отрицать, что идиш хасидов из Боро-парка — это язык с очень ограниченным функционалом.

— Во-первых, это не так — им приходится иметь дело с современным миром, Интернетом, смартфонами, они ездят на машинах и чинят эти машины — для всего этого нужна терминология…

Нельзя относиться к «религиозному» идишу как к чему-то отдельному от процесса функционирования языка. И если сегодня у ортодоксов нет слов для обозначения каких-то понятий, то завтра эти слова появятся. Как это происходит в языках Африки, которые начинали с нуля, а сейчас полноценно обслуживают все сферы жизнедеятельности.

— Насколько глубоки связи и взаимовлияния украинского языка и идиша?

— На западе Украины идиш присутствует абсолютно во всех говорах, поскольку примерно 30% городского населения составляли евреи. У моего украинского коллеги Олексы Горбача есть статья о языке украинских школьников, посвященная периоду 1920-х годов, где приводится масса заимствований из идиша. Например, глагол байтлувати — врать, трепаться. Или классическое цурес — проблемы. Тот же Горбач нашел элементы идиша в сленге бойцов дивизии СС «Галичина», что совершенно естественно, учитывая присутствие идиша в городских и сельских говорах Украины.

Лингвист Виктор Свобода написал несколько замечательных статей о влиянии идиша на украинский язык и о влиянии украинского языка на идиш. В идиш-русском словаре Лившица, изданном в 1876 году в Житомире, мы увидим огромное количество украинских слов. Как будет «ужин» на идише? Вечеря. Копл Любарский в 1927 году в Одессе издал брошюру «Украинизмы в языке идиш», содержащую примерно 500 таких лексем — и это верхушка айсберга. В произведениях последнего идишистского писателя Буковины Иосифа Бурга мы находим такие слова как повинь (от украинского повінь — наводнение), хаткэ, и многие другие.

— Что для вас Черновцы — и в личном плане, и в контексте украинско-еврейских отношений? 

— Один автор писал в Frankfurter Allgemeine Zeitung, что Черновцы напоминают ему моллюска, в котором когда-то жило живое существо, — существа уже нет, но раковина осталась. Мне близко это ощущение…

Но близок и дух старых Черновцов, где предприняли одну из первых попыток построения толерантной многонациональной общности. В 1910 году был принят закон der Bukowiner Ausgleich, позволявший всем общинам иметь представителя в парламенте Австро-Венгрии. Это был некий прообраз будущей объединенной Европы, но в рамках полиэтнической империи.

Впрочем, достаточно часто украинцы и евреи объединялись здесь в борьбе за равноправие — так, например, в 1907 году известный украинский деятель Юлиан Романчук был избран в австрийский парламент, представляя там обе общины.

Мало кто помнит, что когда в 1908-м в Черновцах готовили первую конференцию по языку идиш, то лидеры местной еврейской общины отнеслись к ней с большим недоверием, поэтому открылась она… в Украинском доме. Этот факт производит большое впечатление на моих украинских коллег, и это реальное свидетельство духа взаимопонимания и толерантности, царившего на Буковине.

При всем этом ностальгии у меня нет — я вряд ли мог бы жить в современных Черновцах — начинаю скучать, останавливаясь здесь больше, чем на неделю. Но раковина осталась — это мой город…

Беседовал Михаил Гольд

Интервью приводится в сокращении. Оригинал здесь

Опубликовано 26.09.2018  19:01

Поход историка по лезвию бритвы

«Розмови про Україну. Ярослав Грицак — Іза Хруслінська». Київ, «Дух і Літера», 2018, 360 с.

В книге блестяще выдержан редкий для Украины жанр интеллектуального диалога. «Розмови про Україну» — это серия бесед между известной польской писательницей Изой Хруслинской и видным украинским историком Ярославом Грицаком.

Обсуждается всё — особенности профессии историка, национализм и вопросы идентичности, межнациональные отношения и межгосударственные конфликты. Грицак, как правило, избегает резких и категоричных формулировок…

Стиль мышления историка отчетливо проявляется в его отношении к постмодернистскому интеллектуальному тренду. Он критикует постмодернистское отрицание правды как «западного конструкта», подчеркивая, что «постмодернизм умер на Майдане», однако признает историческую роль постмодернистского подхода, носители которого «расчистили поле нашего мышления от иллюзий и мифов, выдававших себя за правду». Грицак не заявляет открыто, что объективная правда существует, однако ратует за активное правдоискательство. Насколько он последователен и непротиворечив в своих рассуждениях, — судить читателю.

«Розмови про Україну», Киев, 2018; Иза Хруслинская

Отдельная глава посвящена отношениям между украинцами и евреями. Историк анализирует, почему в историографии советской Украины эта тема не просто не поднималась, а совершенно сознательно игнорировалась. Попутно он комментирует популярные антисемитские и украинофобские стереотипы.

«Украинское национальное движение, — пишет Грицак, — создало интересную формулу. Идеологи этого движения считали, что было бы лучше, чтобы евреи оставались «чужими», но как независимая, отдельная нация… Считалось, что следует поддерживать сионизм, стремление евреев создать собственное государство». Позицию же Центральной Рады в еврейском вопросе он называет «просто образцовой».

Сто карбованцев периода УНР с текстом на идише, 1917

Грицак, привыкший к общению с разной публикой, старается говорить о сложном как можно проще. Он признаёт, что «на территории Украины существует длительная и сильная традиция ненависти к евреям и насилия, которые я определил бы как юдофобию», в то же время подчеркивая отсутствие в украинской интеллектуальной традиции антисемитизма как современной идеологии типа немецкого, польского или российского антисемитизма.

Анализируя причины антиеврейских настроений, он в одном абзаце ухитряется объяснить значительную интенсивность этих настроений в Украине огромной численностью живших тут евреев и одновременно признать, что в России, где до начала ХХ века евреев было совсем немного, тем не менее развивалась сильная антисемитская традиция. Непоследовательность или просто отсутствие столь необходимых в некоторых местах «дотошных» научных уточнений?

Поднимаются и столь непростые темы, как участие ОУН и УПА в антиеврейских акциях в годы Второй мировой. По Грицаку, ОУН воплощала агрессивный и ксенофобский тип украинского национализма, однако не была «программно антисемитской», то есть не ставила борьбу с евреями на первый план, как это случилось в Германии. В то же время в ходе советской оккупации Западной Украины НКВД «уничтожил практически всю умеренную политическую элиту — как польскую, так и украинскую, которая могла бы сыграть роль сдерживающего фактора» как минимум во время погромов 1941 года.

Львовский погром, 1941

И тут снова налицо хождение по лезвию бритвы, заслуживающее сочувственного отношения читателя, ведь темы, комментируемые историком с такой дипломатичностью, заставляют его ходить по бритве скорее опасной, чем электрической с защитными решетками. Мудрая и вдумчивая аудитория найдет точки соприкосновения с ответами интеллектуала на «горячие» вопросы современности. Во многом благодаря тому, что Грицак совершенно не стремится доминировать над читателем, а старается идти к нему навстречу, иногда ценой потери «железной» непротиворечивости высказываний.

Антон Сытор, для «Хадашот»

* * *

Ярослав Грицак: как историческая память становится проклятием

Известный историк, профессор Украинского католического университета, публичный интеллектуал Ярослав Грицак (на фото) — о разделяющих нас героях и объединяющих жертвах, преодолении истории и пользе амнезии.

— Профессор, потребность в героях — неотъемлемый атрибут становления молодого государства? Кого люди склонны возводить на национальный пьедестал?

— Без героев народ и государство немыслимы, вопрос лишь в том, в каких героях мы сегодня нуждаемся. Я спросил как-то у своего шведского коллеги-политолога, кто на сегодняшний день является национальным героем Швеции. Он надолго задумался и ответил: «Возможно, ABBA». Для нас привычнее было бы услышать имя Карла XII или другого персонажа военной истории, но на самом деле во многих европейских странах национальными героями становятся люди не кого-то убившие, а отдавшие за кого-то жизнь. К сожалению, в нашем регионе, как сказал один мой знакомый, есть лишь два способа стать героем — или ты убьешь, или тебя убьют.

Так или иначе, но у нас — украинцев — мало общих героев, наши герои, скорее, разделяют общество.

— Не кажется ли вам парадоксальной ситуация, при которой идеология национальных героев в лице тех же лидеров ОУН в корне противоречит европейскому выбору, который официально декларирует Украина? Как общественное сознание справляется с этим парадоксом?

Надо понимать, что одно дело – исторический образ, и совсем другое реальная история. Разумеется, Степан Бандера символизирует не европейскую интеграцию, а антибольшевистское, если хотите, антироссийское сопротивление. И именно так он сегодня воспринимается, вне всякой связи с преступлениями против евреев или поляков.

Два года назад я лицом к лицу столкнулся в аэропорту с известным историком, профессором Принстона, Гарварда и Стэнфорда Яном Томашем Гроссом он возвращался из Москвы и был очень взволнован. До чего дошло, говорит, я американский профессор, еврей польского происхождения, должен был защищать Бандеру перед студентами и преподавателями Высшей школы экономики в Москве. Так бывает, когда в дело вмешивается актуальная политика.

При этом Бандера не мой герой, и я не считаю его национальным героем Украины, скорее, региональным.

— Что же нас может объединить?

Объединить нас могут не герои, а жертвы. Украина как организм очень чувствительна к жертвам как объединяющему фактору, в отличие от России, где Сталин это, прежде всего, не тиран, а лидер, поднявший страну с колен. Для подавляющего большинства украинцев Сталин преступник, поскольку его имя связано с Голодомором, то есть миллионами жертв.

Украина в современных границах с 1932 по 1947 год пережила пять геноцидных волн Голодомор, Холокост, Волынскую трагедию, депортацию крымских татар и выселение украинцев из Польши (операция «Висла»). Нашу историю надо писать под лозунгом «Никогда больше», пора переформатировать дискурс с героев на жертв.

Но мы были не только жертвами, но и соучастниками преступлений разных режимов украинцы, евреи, поляки.

Историческая память всегда эксклюзивна. Эрнест Ренан сказал как-то, что неправильное понимание истории является залогом существования нации. Историческая память это искривленное и однобокое отображение истории, за что ее большинство историков и не любят. В одних пропорциях она может быть лекарством, в других ядом.

— В какой мере история может и должна становиться частью государственной политики?

Государство должно преодолеть историю это главный вызов для Украины. К сожалению, и Россия, и Украина, и Польша тяжело отравлены историей. Это отравление лечится двумя способами. Одно лекарство заключается в радикальных реформах политических, экономических, социальных, меняющих траекторию развития страны. А второе состоит в изменении исторической памяти, превращении ее из яда в лекарство это требует мудрой взвешенной политики.

Очень опасно, когда историческая память подменяет собой реформы так вел себя Виктор Ющенко. Сегодня эта опасность снова маячит на горизонте чем медленнее будут идти реформы, тем больше мы будем заниматься исторической памятью.

Кто помнит сейчас о том, что шведы были в XVIXVII веках одной из наиболее воинственных наций в мире? Никто, потому что они радикально изменили свою историческую траекторию. Изменить эту траекторию в какой-то мере удалось Польше, и то, судя по результатам последних выборов, не вполне. Это совсем не удалось России я не знаю общества, столь сильно отравленного ядом памяти. И Украина остается в этой опасной зоне отравленной памяти.

И все-таки я оптимист, поскольку в Украине нет доминирующей памяти идет состязание между различными ее версиями.

Два сапога пара

Вы считаете плюсом этот конфликт памятей?

В нашем контексте, да. Если бы не эта подушка амбивалентности, мы бы друг другу горло перегрызли. Кроме того, очень важно не только помнить, но и забывать. Амнезия это важнейшее лекарство для трансформирующейся нации, которое применял Аденауэр после Второй мировой. О Холокосте ведь заговорили только в 1960-х, когда Германия стала другой страной.

В Испании после смерти Франко тоже поняли, что, ввязавшись в исторические споры, страна пропадет, поэтому политикам было воспрещено использовать историю в качестве политического аргумента. И этот процесс занял не один год.

В эпоху Кучмы и у нас пытались проводить политику амнезии, которая не увенчалась успехом. Да и не могла увенчаться, поскольку Россия держала руку на пульсе. Испании в этом смысле было проще Франция (Германия, Британия и т.д.) не советовали ей о чем и как именно помнить, а о чем можно на время забыть.

— Насколько мы способны к модернизации? Ведь это было бы естественно — избавиться от шлейфа негатива, отрефлексировать ошибки и заблуждения прошлого…

Целый ряд украинских историков давно об этом говорят, безусловно, мы многое должны признать и за многое извиниться. Например, лет 15 назад мы перевели конфликт вокруг польского военного мемориала во Львове в другую плоскость с обеих сторон прозвучало: мы просим прощения и прощаем. И это нормально.

— Вопрос в том, отражает ли это официальную политику государства, которую представляет Институт национальной памяти во главе с Владимиром Вятровичем.

Вятрович это не всё государство, хотя часто его позицию отождествляют с официальной. В Украине никогда ничего не сводится к одной генеральной линии, и это дает надежду.

— Есть ли в украинской истории объединяющие фигуры, обладающие достаточным потенциалом, чтобы войти в новый пантеон национальных героев?

Социология четко демонстрирует, что украинцы объединяются вокруг киевских князей, казаков, литературной троицы Тарас Шевченко Иван Франко Леся Украинка, а из современников вокруг спортсменов и рок-звезд. Я хорошо помню сопротивление, которым русскоязычное население востока и юга страны встретило в начале 1990-х новые государственные символы сине-желтое знамя и тризуб. Но вскоре эти символы были приняты всеми когда в 1994-м Оксана Баюл выиграла Олимпийские игры, торжественно прозвучал гимн, и впервые наш флаг был поднят не как символ украинского национализма, а как символ спортивной победы.

Безусловно, есть фигуры, формирующие объединяющий дискурс, но в этот дискурс надо включить не только героев, но и жертв.

— Но это чревато виктимизацией украинской истории…

Необходимо показать, что ни один народ не состоит исключительно из жертв или исключительно из преступников. Были и те, и другие, а большинство всегда и везде составляют наблюдатели bystanders. В Лондоне статуи Кромвелю и Карлу I, которого он казнил, стоят практически напротив друг друга и воспринимаются как части одной истории. При этом никто не питает иллюзий в отношении того, кем был Кромвель и кем был Карл I их деяния известны. Поэтому можно быть бандеровцем, но признавать, что бандеровцы совершали преступления, равно как и придерживаться коммунистических воззрений, но понимать, что представлял собой Сталин. Гордость за «своего» героя не означает безответственность.

— Когда украинское общество созреет для признания, что ради независимости Украины совершались не только подвиги, но и преступления? Тем более, что подобные преступления можно найти в истории многих народов, которые переварили свое прошлое, дали ему адекватную оценку и продолжили строить будущее.

Общество слишком общая категория. В Украине возник новый средний класс, который живет, главным образом, в больших городах и который преимущественно двуязычен. Ценности этого класса позволяют мне оставаться оптимистом эти люди готовы брать ответственность на себя, они спокойнее относятся к истории и легче принимают новые правила игры. Я скептически отношусь к ближайшим перспективам Украины они не радужны, надежды связаны именно с этим поколением, которое должно достичь зрелости и состариться, это главный сценарий успешности Украины.

Поэтому я работаю не на абстрактный социум, а на это поколение, которое демонстрирует очень сильные горизонтальные связи и составляет костяк гражданского общества, возникшего в ходе Майдана. Эти люди нуждаются в другом типе истории, и Вятрович не отражает их устремлений. Тон и ценности этого поколения задают скорее такие фигуры, как Сергей Жадан и Святослав Вакарчук, и эти ценности очень далеки от заявленных Институтом национальной памяти. Поэтому мы не безнадежная страна…

Беседовал Михаил Гольд, «Фокус»

Источник: газета «Хадашот», №№ 3 и 7, 2018

Опубликовано 23.07.2018  20:52