People on both sides of the border of the Russian Federation – Ukraine, recently were real family, and now are ready to curse each other and accuse each other of “all mortal sins.”
So, who created the conflict between us? what happened and what was the reason that we started believing more to people appearing on TV than our family members? Why “brothers forever” suddenly became “we will never be brothers?” Communicating with people on both sides of the border, to all these questions the film tries to find the answer …
The film characters – residents of Lviv, Ivano-Frankivsk, Kyiv, Kharkiv, Slavic, Kherson and their relatives and friends from Moscow. Voronezh. Smolensk, Sevastopol.
“Кто нас раZвел?” Фильм российского тележурналиста Евгения Лесного (Evgeniy Lesnoy) . Сколько таких “разводов” сейчас. И не только с теми, кто живет в России. Но и с теми, кто, порой, живет с тобой в одном доме, в одной квартире, в одной семье.
Российский журналист Евгений Лесной о том, как в его стране убили журналистику
Анастасия Рингис, УП
Российский тележурналист Евгений Лесной чуть больше года назад уволился с телеканала НТВ. Говорит, сложности начались, когда в Украине люди вышли на Майдан.
В отличие от многих коллег, он не готов был лепить ярлыки “фашистов” и “бендеровцев” своим украинским друзьям. Он приезжал на Майдан, чтобы разобраться самому в мотивах украинцев. “Бандеровцев не нашел, чем очень расстроил коллег по каналу”, – шутит он.
После, когда началась война на Востоке Украине, его точка зрения поставила крест не только на общении с коллегами, но и на возможности работать.
Уволившись, Евгений Лесной снял фильм: “Кто нас развел?”, в котором попытался разобраться, какие убеждения и заблуждения разделили украино-российские семьи и смогут ли они когда-нибудь восстановить отношения. Деньги на съемки, как и героев Лесной нашел через фейсбук.
Этот фильм в том числе и про его личную историю. Его мать львовянка, в молодости переехала в Тольятти, где и родился Евгений. Сам он много лет уже живет в Москве, успел поработать на большинстве каналов, преимущественно в развлекательных программах.
“Никогда не занимался политикой, не ходил на митинги до 2011 года, – говорит он. – Иногда корю себя за это. Потому что именно пассивность как журналистов, так и обывателей, сделала возможным то, что сейчас происходит в России”.
Сейчас он всерьез задумался о том, чтобы переехать в Украину. Почему? Говорит, журналисты в России никому не нужны. Нужны бойцы информационного фронта.
 |
| Во время съемок программы “Незвездное детство” (НТВ) |
– Не так давно с телеканала НТВ уволился журналист Константин Гольденцвайг. Он написал пост, в котором извинился за то, что участвовал в пропагандистском безумии. Вот, на ваш взгляд, это единичный случай или какой-то важный маркер?
– Он планировал уволиться, но уволили его на две недели раньше за откровенный комментарий о Путине. Это, конечно, не массовое явление, но симптоматичное.
Вообще, зачистка российских медиа началась в 2000-х с уничтожения независимого канала НТВ, который тогда принадлежал Гусинскому, перешел под контроль Газпроммедиа. Это была громкая история, которая фактически легализовала процесс взятия под контроль общественного мнения.
Тогда в начале “нулевых” говорить можно было обо всем, кроме Путина. Я тогда работал в программе Льва Новоженого. Как-то мы сняли эпизод с одноклассником Путина, и его пришлось вырезать. Уже тогда в середине нулевых на канале был такой тихий, незаметный дяденька и говорил: “А вот это, пожалуй, вырежьте”.
Как-то в разговоре Доренко, возглавивший радиостанцию “Русскуя служба новостей”, сказал, примерно следующее: “говорить можно обо всем, только о маленьких нельзя”. Маленькие ростом – это Путин и Медведев. С этого все начиналось. То, есть каста “неприкасаемых”. И в тот момент этих “недотрог” – было всего двое. Но с каждым днем появлялось все больше и больше запретных тем.
Треш начался в период протестных акций в России 2011 – 2012 годов. Когда десятки тысяч москвичей вышли на улицы с требованием честных выборов. Это было сразу после фальсификации результатов выборов в Государственную Думы РФ. Тогда федеральные СМИ осознанно занижали цифры участников митингов и шествий. А потом и вовсе начали стряпять компромат на лидеров оппозиции.
В тот самый момент федеральным ТВ и был запущен мем – про “печеньки госдепа США”, которые якобы раздавали на акциях протеста. Мол, народ выходил из-за печенья. Хотя, в отличие от событий на Майдане в Киеве послы зарубежных стран на акции проеста не появлялись.
Осознанно снимались именно постановочные кадры, которые выдавали за реальную документальную съемку, хотя это был чистый фейк.
 |
| Фото: FB |
– В какой момент вы почувствовали, что все журналистика закончилась, и началась эпоха пропаганды?
– Ну, это все происходило технично. Но последним маркером стала ситуация, когда у Ирены Лесневской, которая создала РЕН-ТВ, начали отжимать канал. 30% телекомпании были выкуплены близкими к Путину братьями Ковальчуками, членами того самого кооператива “Озеро”. Они уже до этого владели питерским 5 каналом.
А Рен-ТВ долгое время оставался такой крышкой пароварке, через которую можно было выпустить пар. Аудитория канала была ограниченной. Долгое время пока не стало распространяться цифровое телевидение. Вот тут администрация президента напряглась, и поняла, что Рен-ТВ – это опасно. Сразу же пропала популярная аналитическая программа с Мариной Максимовской.
Сейчас складывается ощущение, что хотят развалить “Эхо Москвы”, которое принадлежит на 60% Газпроммедиа. Хотя у нее такая либеральная аудитория, которая между посидеть в ресторане и посидеть в автозаке за убеждения, выберет, конечно, ресторан. Эта либеральная аудитория не способна выйти на Майдан.
Тем не менее, судя по всему, стоит задача разогнать либеральных авторов, которые понимают, что происходит и дают этому четкое определение. И там пошли по другому пути: используя брезгливость либеральных авторов, одним из главных интервьюеров на “Эхо Москвы” сделали некую Лесю Рябцеву – девушку хамоватую. Вот постоянные спикеры либерального толка и стали “пачками” отказыватся приходить к Лесе Рябцевой в эфир.
– То есть у думающего читателя тоже альтернатив немного.
– Надо понимать, что в России не существует ни одного СМИ федерального или регионального масштаба, которое бы имело возможность доносить альтернативную точку зрения.
Информационное поле в России зачищено как на ТВ, так и в интернете, – у lenta.ru,gazeta.ru также за последние полтора года поменялись собственники. А Росназдор, благодаря новым законам, получил право блокировать ресурсы по предъявлению прокуратуры. Например, заблокированы Грани Ру. Также заблокированы на территории РФ многие украинские издания. Читать их можно только со смартфонов, видимо, на эти устройства блокировка не распространяется.
В России, так же как и в Украине, большинство получают информацию из телевизора. И в этом смысле люди в Кремле четко и правильно все просчитали.
Программы по ТВ все одинаковые, с одинаковыми месседжами, нет разницы НТВ или Россия 24. Варьироваться может только степень жесткости. Например, на телеканале “Звезда” будет больше сюжетов про распятие и сожжения ополченцев. И тут, для тех, кто знает телевизионную кухню, понимает причину.
В 2013-м этот канал возглавил Юрий Шалимов, бывший директор общественно -правового вещания телеканала НТВ, той самой дирекции, которая снимала “Анатомия протеста”, “Анатомия протеста-2”. Эти рейтинговые программы, работающие на дискредитацию протеста 2012 года, программы, доходящие до маразма, в которых рассказывалось о том, что люди вышли на протест не по своей воле, а потому что это организовал Госдеп.
 |
| Фото: FB |
Моя подруга, которая работала в этом проекте, снимала и удивлялась – как же его смотрят люди.
Мне сложно было ей доказать, что из-за таких сюжетов невообразимым образом искривляется реальность настолько, что кто-то идет убивать либералов или едет на Донбасс убивать украинцев. У моей собеседницы (журналиста!) логическая связь между сюжетами и реальностью не выстраивалась.
Возглавляют эту массу “сотрудников СМИ” люди типа Маргариты Симонян, главного редактора RT (Russia Today), которые в случае смены режима, скажут, что они просто работали и ничего личного.
Российские СМИ в большинстве своем работают как “Радио и телевидение тысячи холмов”, которое стало одной из причин геноцида в Руанде. Но есть одно отличие. Африканский медиаменеджер, создатель этого радио, был приговорен Международным трибуналом на пожизненное заключение.
У нас сложно представить не то, что наказание, а даже профессиональную “люстрацию”.
– Получается, журналисты в сговоре с властью, сознательно приняли решение стать таким медиавойском?
– Я сам из Тольятти, того самого злополучного города, где находится военная часть спецназа, в которой служили российские военные, которые попали в плен под Счастьем, – Александров и Ефремов.
В Тольятти – ни одно СМИ не написало и не выдало в эфир, что арестованы спецназовцы, пока не получили официальные формулировки Москвы.
У нас, журналистов в России, к сожалению, нет миссии, нет общей цели.
Все, кто был журналистами, вынуждены остаться без профессии. Остались на каналах и в газетах только “сотрудники”, у которых нет профессиональной этики. Если завтра сменится кардинально курс, то они только пожмут плечами: “Ну, мы же работали”, “Мы не знали”, “Нам давали такие задания”.
Украинские СМИ – это дети по уровню профессионализма, и как у детей у вас есть мечты, есть ценности, есть сообщество, есть более менее общее видение и есть чувство ответственности. Российские журналисты профессиональнее, они умеют делать рейтинговый контент, но они абсолютно не верят в то, что они на что-то влияют, поэтому становятся инструментом.
Все яркие медиа личности ушли в пропаганду. Такие люди как Тина Канделаки, Петр Толстой, Александр Гордон, Владимир Соловьев.
Они просто за год мутировали. Хотя процесс этот начался с начала нулевых.
В России люди переходят из одного издания в другое не из-за ценностей или цензуры, а из-за зарплаты. Они меняли редакции, прежде всего, по финансовым соображениям.
– Твой фильм: “Кто нас развел?” – это твоя попытка остаться в профессии, твой профессиональный протест? Ты для себя на этот вопрос ответил. Ведь вопрос риторический.
– Я начал снимать фильм 20 февраля 2015 во Львове. Там как раз в эти дни как раз была годовщина и поминальные события годовщина по Небесной сотне. Я снимал в Киеве, Харькове, Славянске, Херсоне, Одессе. В целом 10 дней в Украине, и две недели в России. Сам снимал в Москве, Воронеже, Смоленске. И заказывал съемки в Хабаровске.
В Мюнхене снимал стендап. На всю работу над фильмом ушло два месяца. Мне его помогали монтировать и редактировать мои коллеги. Меня очень уносило в проукраинскую сторону, но мне не дали это сделать.
Мне не нравится говорить “проукраинская” сторона, это понятие придумали в Кремле, только касалось оно “пророссийских жителей Украины”. Я бы назвал свою позицию адекватной.
Почему мне в ходе съемок украинцы оказались ближе?
Когда я написал пост в фейсбуке о том, что ищу героев для этого фильма, откликнулось очень много украинцев. Они с радостью рассказывали свои истории, просили совета и помощи в том, чтобы восстановить отношения. Когда я приезжал к их родственникам в России, я не знал, откроют ли мне дверь, захотят общаться.
Это было два разных отношения. Россия не прятались за стереотипами и оценивали своих родных через ту призму, которую им создал телевизор.
– К какому выводу ты пришел в результате своего “полевого исследования”?
– У меня раньше была надежда, что холодильник победит телевизор. Но сейчас уже, кажется, что не победит.
Пока большинство из нас остаются советскими людьми, даже те, кто не жил при Союзе.
У украинцев сейчас больше шансов прекратить быть советскими людьми. Как только это произойдет, начнутся серьезные изменения не только в вашей стране, но и в России.
 |
| Митинг на проспекте Академика Сахарова в Москве в поддержку Украины и против российской военной агрессии. Фото: FB |
– Родственники, оказавшиеся по разные стороны, которым ты пытался помочь услышать друг друга, после съемки начали общаться? Есть намек на то, что они, в конце концов, поймут друг друга?
– Почти все мои герои не способны услышать друг друга. Я в этом случае не оптимист. Что-то порвалось между нами. Некоторые из них в лучшем случае приедут на похороны.
В фильме очень четко показан мировоззренческий раскол. Общаться нормально со своими российскими родственниками как прежде вы вряд ли сможете, пока в России существует режим.
Но с другой стороны – вы не сильно хотите. Я вижу по соцсетям, как украинцы начинают культивировать ненависть к русским. Украинцы не замечают тех, кто принял удар от режима. Да их незначительная часть, но есть такие люди, как вот многодетная мать из Ростова которая звонила в украинское консульство, как активисты, которые выходят на протесты в поддержку украинских узников.
Вы метете всех под одну гребенку.
И не важно, что человек из-за своей позиции по отношению к этому конфликту просто перестал общатся с когда-то близкими людьми, которые теперь “крымнашисты”. Кажется, раз ты россиянин – ты уже враг.
В свое время Европа помогала немцам, которые выезжали из фашисткой Германии, трудоустраивала, интегрировала в свое общество. Мне кажется, что сейчас Украина может привлечь думающих россиян, которых просто выталкивают из страны.
19:24, 11 ИЮНЯ 2015 MEDUZA
Телеканал НТВ уволил главу корпункта в Берлине Константина Гольденцвайга. Это случилось за несколько недель до истечения его контракта и сразу после того, как на немецком телеканале вышло небольшое интервью с Гольденцвайгом. В нем журналист рассказал, что, по его мнению, Владимир Путин чувствует себя обиженным из-за того, что Россию исключили из «Большой восьмерки». После увольнения Гольденцвайг написал у себя в фейсбуке, что просит прощения за то, что участвовал «в этом позорище». Андрей Лошак записал монолог Гольденцвайга о том, как пропаганда вытеснила с телевидения журналистику и почему он не захотел ей больше заниматься.
Я работал на саммите «Большой семерки» в баварских Альпах. Ко мне подошли немецкие коллеги с Phoenix — это такой небольшой информационный канал, не самый популярный, прямо скажем. Они сказали, что ищут российских журналистов, которые могли бы прокомментировать, каково российскому руководству ощущать себя изгнанным с саммита G7, болезненно ли переживает это Путин? Я, как человек, который не раз освещал визиты Путина и наблюдал за ним как журналист, предположил, что да, мне кажется, что он — с его очень непростой психологией — обижен, задет, для него это болезненно. Меня спросили, как может повлиять на Путина возможное ужесточение санкций, которое обсуждалось на саммите, заинтересован ли он в действительности в разрядке всей этой истории на Донбассе. Я сказал, что у него такого интереса нет, потому что в моем представлении Москве, наоборот, выгодно, чтобы этот конфликт тлел. Это был прямой эфир, все было очень спонтанно, мы проговорили минут пять, и вскоре я об этом забыл.
На следующий день появился пост госпожи Юденич — я впервые услышал о существовании этой дамы, имеющей какое-то отношение к каким-токремлевским организациям, — про то, что меня никто не уполномочивал рассуждать за президента, что я не являюсь его пресс-секретарем — и вообще, с какой стати телеканал, принадлежащий государственной компании, позволяет себе такие выходки. Мои друзья на НТВ сообщили, что с утра звонили чуть ли не из Кремля, что генеральный директор [Владимир Кулистиков] в бешенстве, и что отношения со мной решено закончить не 1 июля, как я планировал, а немедленно. В тот же день я был уволен.
Мне действительно стыдно за то, чем я занимался последние полтора года, несмотря на то, что до недавнего времени эти сюжеты занимали, может быть, процентов десять от всего объема моей работы. Я, вопреки общему тренду, старался свести политические сюжеты к минимуму. Тем не менее, раз стыдишься, значит надо раскаяться и принести извинения. Понятно, что из этого не следует, будто наутро ты проснешься белым и пушистым — ответственность тебе и твоей репутации за это все равно нести — но, по крайней мере, сам факт публичного признания того, что в последнее время мне приходилось заниматься пропагандой, а не журналистикой, душу облегчил. Мне действительно пройти через это было полезно. Не в смысле извлечения какой-то выгоды… Сейчас у меня на карточке 352 евро, и я себе с трудом представляю, что я вместе со своей семьей буду делать дальше. Но есть поговорка: ты либо трусы надень, либо крест сними.
Вообще, о намерении уволиться я сообщил начальству еще в марте. Я не мог уйти спонтанно, потому что это корпункт, это огромные деньги, которые тратятся на техническое обслуживание, это судьба еще двух человек. Поэтому о своем желании я сообщил заранее.
Сводить свое участие в пропаганде к минимуму оказалось невозможно
Тут важно рассказать, почему я вообще решил уйти только в этом году. Дело в том, что в телекомпании НТВ по причинам, связанным с общим положением тележурналистики в стране, царило долгое и медленное… ну, если говорить жестко, разложение. Из которого я, чего там скрывать, научился извлекать своеобразную выгоду в чисто профессиональном плане. То есть еще два-тригода назад, до начала всей этой тотальной пропагандистской мобилизации, когда мне звонили из Москвы и пытались заказать какой-то идеологически заряженный сюжет, я запросто мог сказать: «Это очень здорово, но я снимаю сейчас про юбилей Вагнера, а завтра у меня интервью с немецким журналистом, который построил монастырь под Берлином. А еще у меня тут прекрасный съезд толкиенистов. А еще у меня драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота…»
При такой раскоординации ты мог, как уж на сковородке, юлить и делать хорошие материалы, как мне представляется, на неполитические темы. И тут совершенно мне стыдиться нечего, потому что я старался выдавать приемлемый продукт на темы культуры, науки, Второй мировой, гуманитарных отношений России и Германии, на какие-то социальные темы, да и на бульварные, поскольку это все-таки НТВ.
Но осенью начальство пополнилось новыми людьми, которые были присланы ровно для того, чтобы на фоне рухнувших рейтингов и информационной войны телекомпанию НТВ из этого летаргического сна вывести. И вот в этих новых условиях лавировать и сводить если не к нулю, то к минимуму свое участие в прямой пропаганде оказалось невозможным.
Мне стали звонить с предложениями поснимать какие-то мотопарады «Ночных волков», стали предлагать снимать заграничные презентации книжек про украинских фашистов-бандеровцев, написанных бывшими деятелями РНЕ, митинги каких-то фриков, которые в Германии участвуют в пикетах за «Новороссию». Мне стали объяснять, что мы не можем взять, например, в материале про визит Порошенко в Германию два синхрона Порошенко, а не один, потому что это уже пиар.
Или, например, Владимир Путин совершает госвизит в Голландию, где его встречают обиженные геи и устраивают ему акцию против гомофобии в России, а до этого тем же днем в Ганновере его атакуют голые барышни из «Фемен». Ну, что ты будешь с этим делать? Ты корреспондент здесь, ты подписан на выполнение этой работы. Естественно, тебе присылают подробные ЦУ, что это все цепь единого заговора, это все неспроста одновременно происходит, это грязная кампания против царя-батюшки и так далее. Откуда-то находяткаких-то голландских идиотов, организовавших партию педофилов, — и заказывают тебе сюжет о них.
Иногда ЦУ приходят из Администрации президента на общеизвестных такихлисточках-справочках. Хотя это нигде не подписано, и никогда ничего не докажешь. Это такие «настоятельные рекомендации», которые, среди прочего, регулярно рассылают итоговым программам — и по основным, и по неудобным, щекотливым темам. На что обратить внимание, какой скандал заострить, какие тезисы имеет смысл дать и так далее. В особо экстренных случаях присылают сканы этих листочков — на моей практике так было, может быть, один или два раза, и сам я, к счастью, не видел даже малой части всего механизма.
О самоцензуре
Постепенно я научился договариваться с собой. Как это происходит? Сначала ты, как было два-три года назад, пишешь все как есть. Потом тебе говорят: ну, слушай, этот синхрон не надо брать… Окей, ты его выкидываешь и пишешьпо-другому. Потом ты пишешь уже с учетом — ага, этот синхрон, наверное, не надо брать, давай-ка мы запишем других людей, потому что зачем писать тех, кого все равно в корзину отправят. Хорошо, ты пишешь «правильных» спикеров. Потом ты думаешь: окей, но что тут, на самом деле, уже бороться, если понятно, что все равно-либо это будет вырезано, либо ты просто не сможешь донести свою позицию, потому что она прямо противоположна тому, что от тебя требуется. И ты начинаешь говорить сам то, что от тебя требуется.
Изредка удавалось хитрить. Помню, мы давали прямые куски интервью со Штайнмайером, министром иностранных дел Германии, где он называл людей, воюющих в Донбассе, не «ополченцами», а сепаратистами, творящими безобразия. И я, кстати, ни в одном из сюжетов их «ополченцами» не называл. У меня были какие-то придуманные фигуры речи; например: это те люди, которых в России называют «ополченцами», а на Западе — сепаратистами. Но все равно ты юлишь перед самим собой и пытаешься сохранить какой-то там квадратный сантиметр своей репутации. Понятно, что это нелепица. Сейчас на НТВ нет, наверное, ни одной темы, которая хоть как-то вскользь была бы связана с общественно-политической повесткой, но при этом не подвергалась бы ЦУ.
Пример последний: до неузнаваемости был порезан наш сюжет о том, что Германия решила выплатить компенсации бывшим советским военнопленным. Мы записали интервью с одним из лидеров правящей меркелевской партии, который говорил: это хорошо, мы готовы выплачивать компенсации, но в ответ мы ждем, что Россия тоже будет выплачивать компенсации за изнасилованных немецких женщин в 1945 году, за людей, угнанных без приговора суда в лагеря, и так далее. Это очень спорная реплика, для меня — неочевидная, я не знаю, соглашаться с ней или нет. И я вставляю ее в материал, чтобы показать, почему этот спор о несчастных компенсациях тянулся так долго. Моя обязанность как журналиста — выдать эту точку зрения.
Мне из Москвы говорят: «Твой спикер лжет!» Я говорю: «Хорошо, допустим, он лжет, но наша задача — объяснить, почему этот вопрос решался так долго, показав точку зрения другой стороны». В результате — половина вещей из материала вырезается, а еще все это снабжается на усмотрение телекомпании НТВ специальными заголовками, плашками, и в итоге появляется материал — в моем как бы исполнении — про то, что Германия специально ждала, пока все умрут, чтобы поменьше нашим людям выплачивать.
Другой пример. На саммите «Большой семерки» я записываю стендап про то, что в итоговом коммюнике, несмотря на долгие споры, страны «Большой семерки» отказались закрыть глаза на присоединение Крыма. Это просто факты, никакой оценки — я показываю в кадре финальное заявление и говорю, что нет, их позиция, вопреки ожиданиям, не изменилась. Стендап тут же потребовали заменить — эта информация не интересует нашего зрителя.
Потом присылают какие-то списки, есть уже готовые спикеры, которых нужно снимать. Обязательно нужно снять представителей Левой партии Германии, отчасти сочувствующей Путину, несмотря на то, что она там набирает в одних регионах страны три процента, в других — девять. Обязательно показать, что Ангела Меркель — на самом деле, марионетка США, а народ-то вот как думает. Ну, и так далее. Когда ты работаешь в этих условиях, ты понимаешь… ну, чегободаться-то…
Одновременно мне действительно давали все эти годы заниматься, как мне представлялось, интересными темами. Я имею в виду не политику. Вот сейчас, к 9 мая, на фоне всеобщего бряцания оружием мы сняли, на мой взгляд, совершенно пронзительную, щемящую историю про людей. О простом немецком пенсионере, который десятилетиями ухаживал за могилой неизвестного русского летчика, сбитого над Германией 8 мая, за день до Победы. И про дочь этого летчика из России, которая родилась в 1945-м, уже после его гибели. Только сейчас благодаря, в том числе, этому немцу она узнала, где находится могила ее отца. И вся эта их встреча — одна из сильнейших для меня историй. И везений таких за пять лет в Германии было немало.
В конце концов появилось стойкое ощущение, что я занимаюсь чем-тонеправильным. Это вопрос не только совести. Просто ты готовился заниматься одним ремеслом — журналистским — а делаешь порой совершенно другое. И ты понимаешь, что чем дольше ты занимаешься этой ерундой, тем меньше шансов из этой колеи выбраться. В какой-то момент ты понимаешь, что перед тобой — последняя развилка. Новые установки стали входить в критическое противоречие с моими представлениями о допустимых компромиссах. Я понимал, что те задачи, которые передо мной все активнее и жестче ставит редакция, я выполнять не могу. А раз я выполнять их не могу, зачем уважаемым коллегам мешать? Когда я это окончательно понял, я оповестил начальство о том, что намерен уволиться.
Если тебе стыдно, идешь и включаешь украинское ТВ
Вот кому я завидовал все время, так это коллегам, которые во все это искренне верят. Я знаю таких. Нормальные ребята в человеческом плане. То есть они правда верят в то, что фашисты захватили власть на Украине, или в то, что «Новороссия» должна завтра войти в Россию, или в то, что Россия спасла Крым от уничтожения. Они не задаются лишними вопросами. И таким гораздо проще.
Но рефлексирующие, адекватные люди на телеканале тоже остались, причем в большом количестве. Они занимаются этим под разными предлогами: у меня кредиты на квартиру в Жулебино, а куда я пойду с НТВ, а чем лучше украинское телевидение…
Я когда включаю украинское телевидение, оно у меня здесь есть — это отличное лекарство от рефлексии. То есть если тебе стыдно, и тебе хочется зарыть голову в песок, ты идешь и включаешь украинское телевидение. И — о, слушай… все не так уж плохо! Их пропаганда, я бы сказал, более топорная. Я видел какого-томальчика, который включался из Донбасса и говорил, что сейчас колонны с украинской техникой встречают десятки местных жителей, и вы сами можете заметить, что все они пьяные. Вот, понимаешь, уровень! И я думал: ну, хорошо, вот еще такое бывает…
До недавнего времени я вел какие-то переговоры с потенциальными работодателями, но после столь стремительного увольнения понимаю, что переговоры с федеральными российскими каналами вести бессмысленно. Хотя у меня были идеи делать для них какие-то неполитические материалы. Теперь, возможно, у меня будет бан. Надо уходить в инфотейнмент, но, может быть, и на инфотейнмент тоже будет бан, кто его знает… Да и в Германии как работать, если на родине тебя в этих обстоятельствах назначат предателем и перебежчиком? Я все-таки исходил из того, что у меня будет люфт в полтора месяца еще на спокойные раздумья. Сейчас у меня этого люфта нет. Я сейчас говорю из квартиры, которую оплачивала телекомпания НТВ, у меня в руках служебный телефон, который оплачивала телекомпания НТВ, мой ребенок годовалый ходит к врачу, потому что у него медицинская страховка, которую ему оплачивала телекомпания НТВ, и так далее. Изначально я собирался, уволившись из НТВ, слетать в Москву, получить отпускные, остатки зарплаты, поговорить с коллегами на разных каналах, может, мы что-то придумаем с ними, не связанное вообще с общественно-политическим вещанием, ну и так далее. Теперь это все едва ли реально.
Я, конечно, не думал, что мое интервью третьестепенному немецкому каналу вызовет такую бурю. Но в конечном итоге мне остается этих людей только поблагодарить. Это как сходить помыться. Вот ты ходил по болотам, блуждал, уже забыл, зачем ходил, а потом вдруг очутился в душе и — помылся. Тепло, чисто, свежо… Завтра непонятно, где жить, конечно, но это ж все мелочи… Все будет хорошо, я думаю. Даже не сомневаюсь, что все будет хорошо, потому что, когда почистишь карму, то и с каким-то внутренним ростом, профессиональным, все будет лучше. Этого я за собой в последнее время, к сожалению, не наблюдал.
P. S. В день увольнения Гольденцвайга на сайте телекомпании НТВ появился ролик «Прощай, Костя!» со стендапами корреспондента из разных политических сюжетов, снятых им за последние полтора года. В своем фейсбуке Гольденцвайг поблагодарил авторов этого ролика: «Приносить извинения за постыдное участие в этом позоре проще, когда собраны за тебя воедино все грехи и огрехи. Надеюсь все же обойтись без публичной дискуссии о том, как и кем позор этот на НТВ контролируется, а еще каково в таких условиях многим другим адекватным, замечательным людям, что все еще вынуждены работать на этом самом независимом канале. Я — все, ушел на дезинфекцию».
Записал Андрей Лошак
Идти против агитационной машины Кремля
Евгений Лесной, российский журналист, фрилансер
Совсем недавно глава корпункта НТВ в Германии Константин Гольденцвайг написал пост в фейсбуке о том, что уходит с НТВ. Попросил прощение за участие в кремлевской пропаганде и сообщил, что уходит на личную “дезинфекцию”.
Конечно же, данный факт не мог быть не замеченным всеми СМИ, которые хоть каким-то образом имеют право называть себя независимыми. А также фейсбучным сообществом, считающим себя либеральным.
И тут началось, кто во что горазд. Все тут же повытаскивали, затасканные и порядком замусоленные с 2011—2012 года, белые ленточки -символ протестного движения в России. И “биясь” в пафосе “праведного” гнева начали доказывать общественности свою непогрешимость, словно девушка – факт невинности “замаранной” простыней.
На перебой начали упрекать бывшего пропагандиста: “Поздно, ты господин нтвшный журналистишка опомнился. А куда деть твои 12 лет работы на ненавистном телеканале?”. И не важно, что в информации отработал всего шесть.
Даже уважаемый мною Аркадий Бабченко заявил, что покаяние – это конечно дело хорошее, только как быть с погибшими на Донбассе украинскими ребятами. И вроде бы все логично.
Если бы не одно существенное но. Все, что сейчас происходит в России, в Украине, в мире в целом – это не конкурс на звание самой главной девственницы в СМИ. А настоящая информационная война. И из этих двух слов, пожалуй, главное слово война. А на войне смею напомнить есть и погибшие и раненные, и сдавшиеся в плен и даже те самые – перебесчики и те, кто осознал и вышел из войны.
На войне отбитый у врага каждый блокпост (а Гольденцвайг, как раз и был такой до недавнего времени, талантливый блокпост путинской пропаганды) – это повод радоваться. Поскольку, больше не будут из него стрелять. А с учетом того, что бывший нтвшник ушел громко – так это вдвойне победа.
И сейчас самое бы время оппозиционной прессе (российской да и украинской тоже) выстроится в очередь с предложениями о работе. Да потому, что он, как и многие его коллеги, (к коим и себя отношу) как никто лучше других знает, как надо воздействовать на сознание российской аудитории, чтобы верили!
И если хотят в России “распятых мальчиков” и “сожжённых ополченцев” – то и выдавать их надо, не стесняясь.
Тем более что в отличие от обратной стороны этой информационной войны – агитационной машины Кремля, выдумывать ничего и не надо. Достаточно чуть-чуть сместить акценты! И не надо фыркать, и морщить нос, господа из якобы либеральной прессы России – мол, это не журналистика.
Да, может быть – там разберемся, но не сейчас.
Сейчас главное выиграть эту самую информационную войну! Пока же, же среди тех самых либеральных СМИ какой-то разброд и шатание. Есть “Дождь”, который непонятно кто и как смотрит. (Г-жа Синдеева, судя по всему, совершенно отказывается выходить своим сознанием за пределы Москвы. И объявив о подписке своего канала – напрочь лишила тех, кто за МКАДом получать иную информацию нежели на федеральных каналах. Ну не будет россиянин платить деньги за “Дождь” – Москва, это не Россия. А ведь, ей предлагали многие региональные кабельные операторы включить “Дождь” в доступный пакет. Ан нет, подавай подписку аля – карт).
Есть, правда, в России еще одна структура – знаменитая “Радио Свобода”. Казалось бы, СМИ с именем, с позицией. Только у них сейчас нормальная такая вполне респектабельная жизнь за хорошую зарплату, со стабильными выходными в субботу и воскресенье. Ну а если учесть, что люди эти – талантливые и умные бесспорно, мало что смыслят в телепроизводстве (а сейчас именно ТВ делает погоду) и вещают, по сути, для таких же, как они сами кучке интеллектуалов. Только они же каста – белая кость либералов – неприкасаемые. Они же, как мне сказал один такой деятель, “уже 25 лет на Свободе”. Что ж, остаётся только порадоваться.
И что самое главное, обычному журналисту, который до этого времени работал в федеральных СМИ и отказавшийся участвовать в информационной войне на стороне Кремля, податься то не куда. Ибо не ждут его никто. Ибо, уж простите все тепленькие местечки в либеральной прессе заняты.
И хочется в этот самый момент обратиться к братьям-украинцам, с криком “я с тобой одной крови” – а ответ: “Никогда мы не были братьями”.
И не интересует, любимых и обожаемых мною украинцев, что работу потерял ты потому, что не захотел рассказывать “про хунту и прочих фашистов”. А видят лишь они, твое прошлое – НТВ. Так же как и у Кости Гольденцвайга.
И поливают тебя с ног до головы, и чувствуешь себя незаслуженно люстированным сидя засунутым в бак со словестными помоями.