Tag Archives: Германия

Борис Хавкин. Прелюдия к Холокосту

07.11.2018 21:20:00 Независимая газета

Об авторе: Борис Львович Хавкин – доктор исторических наук, профессор ИАИ РГГУ, профессор Академии военных наук.

холокост, хрустальная ночь, еврейский погром, германия, гершель гриншпан

Главной целью погромов был захват собственности. Фото с сайта www.holocaust-mahnmal.de

Физическое уничтожение европейского еврейства было наряду с завоеванием «жизненного пространства» для «высшей» арийской расы одной из главных целей развязывания нацистами Второй мировой войны. Известна фраза, сказанная Гитлером 30 января 1939 года на праздновании шестой годовщины его прихода к власти: «Если международные еврейские финансисты, вовне и за пределами Европы, еще раз преуспеют во втягивании европейских наций в войну, то ее результатом будет уничтожение еврейской расы в Европе». После начала Второй мировой войны нацисты перешли к «окончательному решению еврейского вопроса». Жертвами Холокоста стали 6 млн человек – каждый третий еврей Европы.

Священный гнев немецкой нации

Прелюдией к «окончательному решению» стала Хрустальная ночь – всегерманский еврейский погром в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года. Поводом к погрому послужили события в Париже 7 ноября 1938 года. В этот день 17-летним юношей Гершелем Гриншпаном было совершено покушение на секретаря германского посольства во Франции Эрнста фом Рата. Через два дня фом Рат умер.

7 ноября 1938 года в экстренном вечернем выпуске главная нацистская газета «Фёлькишер беобахтер», сообщая о покушении на немецкого дипломата в Париже, предупреждала немецких евреев: «Германский народ сделал необходимые выводы из вашего преступления. Он не будет терпеть невыносимую ситуацию. Сотни тысяч евреев контролируют целые секторы в немецкой экономике, радуются в своих синагогах, в то время как их соплеменники в других государствах призывают к войне против Германии и убивают наших дипломатов». На следующий день утренние газеты рейха вышли с огромными заголовками: «Гнусный еврейский убийца Гришпан вызвал священный гнев немецкой нации».

Погром Хрустальной ночи смерчем прошел по всей Германии. Тысячи еврейских домов, семь с половиной тысяч еврейских универмагов, магазинов и лавок были разгромлены. Надругательству подверглись еврейские кладбища, 267 синагог были сожжены и разграблены. 91 человек был убит, сотни покончили жизнь самоубийством или умерли позже от увечий. Тысячи евреев были арестованы и отправлены в концентрационные лагеря. Еврейское население Германии должно было выплатить «искупительный штраф» в размере 1 млрд рейхсмарок, а все разгромленное восстановить за свой счет.

По оценке германского историка Ганса Моммзена, главной целью Хрустальной ночи был захват собственности. 11 ноября 1938 года премьер-министр Пруссии, уполномоченный по «Четырехлетнему плану», шеф германской авиации Герман Геринг провел совещание, на котором произнес знаменитую фразу «Не хотел бы я сегодня быть евреем в Германии» и потребовал «полностью удалить евреев из сферы хозяйства». Чтобы скорее снять «еврейскую проблему», власти рейха проводили политику усиления еврейской эмиграции. Но делали это специфическими методами государственного террора – с помощью арестов. Полицейские отчеты свидетельствуют: «Для того чтобы усилить эмиграцию, около 25 000 еврейских мужчин были временно заключены в концлагеря».

Хрустальная ночь вызвала возмущение во всем мире. Президент США Франклин Рузвельт в знак протеста отозвал из Берлина американского посла для консультаций. Протест выразили Лондон и Париж, однако дипломатические отношения с нацистской Германией западные демократии не разорвали.

С осуждением антисемитских эксцессов в Германии выступил СССР. Газета «Правда» – орган ЦК ВКП(б) – писала в номере от 11 ноября 1938 года: «По своим размерам и жестокости погром превосходит все происходившее до сих пор. Еврейское население избивается прямо на улицах городов».

Персона Гершеля Гриншпана до сих пор во многом загадочна.
Фото Федерального архива Германии

Обратить внимание мира

Кем был человек, который спровоцировал Хрустальную ночь? Гершель (Герман) Гриншпан родился 28 марта 1921 года в польско-еврейской семье портного Зенделя Гриншпана и его жены Ривки (урожденной Зильберберг), которые в апреле 1911 году переехали из Царства Польского (тогда входившего в Российскую империю) в Германию, в Ганновер. Как и его родители, сестра и брат, Гершель имел польское гражданство. До 1935 года он посещал восьмилетнюю школу, но не окончил ее. Был членом сионистской группы «Мизрахи» и спортклуба «Бар-Кохба». По словам его учителей, Гершель обладал незаурядным интеллектом, однако не отличался прилежанием. При поддержке своей семьи и еврейской общины Ганновера Гершель Гриншпан поступил во франкфуртскую еврейскую академию (иешиву), но через 11 месяцев ушел оттуда. Между тем дискриминация евреев в Германии к тому времени приняла конкретные формы, в связи с чем Гриншпан не мог найти себе ни работы, ни места обучения. Он подал заявление на выезд в подмандатную Великобритании Палестину, однако британские власти отказали ему как несовершеннолетнему и предложили обратиться через год.

В июле 1936 года 15-летний Гриншпан с польским паспортом и въездной визой в Германию, действующей до 1 апреля 1937 года, отправился в Брюссель к своему дяде Вольфу Гриншпану, намереваясь дожидаться визы на въезд в Палестину. В сентябре 1936 года друзья Вольфа Гриншпана тайно переправили Гершеля во Францию к другому его дяде – Аврааму Гриншпану, который жил в Париже. Гершель прибыл в Париж, мучаясь болями в желудке и частой рвотой. Состояние его здоровья усугублялось тщедушностью: рост составлял 1,54 м, а вес – 45 кг.

Как ортодоксальный иудей, Гриншпан в Париже регулярно посещал синагогу. В окружении дядиной семьи также преобладали евреи. Их основным языком был идиш, но они говорили по-немецки и по-французски. Изредка Гершель помогал дяде в работе, но постоянных занятий не имел. Он встречался с друзьями, часто ходил в кино и посещал притоны, где собирались гомосексуалисты: Гершель был человеком нетрадиционной сексуальной ориентации. Немецкий историк Ганс-Юрген Дёшер пришел к выводу, что Гриншпан и Рат были знакомы: они посещали одни и те же злачные места.

В течение двух лет Гриншпан безуспешно добивался вида на жительство во Франции. Так и не получив его, Гершель пожелал вернуться к родителям, сестре и брату в Германию. Однако начальник полиции Ганновера отказал Гриншпану, заявив, что его документы не в порядке (срок действия польского паспорта Гриншпана и немецкой визы истек). В августе 1938 года Гриншпан получил распоряжение покинуть Францию, но дядя спрятал его в мансарде одного из парижских домов. Положение Гриншпана стало безвыходным: он не имел ни документов, ни работы, находился в розыске и был вынужден скрываться. Тем временем в Германии семья Гриншпана (члены которой оставались гражданами Польши, хотя и проживали в Германии более 20 лет) была арестована в рамках «Збоншинского выдворения» – высылки из Германии польских евреев 28–29 октября 1938 года.

На территории Германии проживало 50 тыс. евреев с польскими паспортами, и еще 10 тыс. жили в Австрии, весной 1938 года присоединенной к германскому рейху. Польское правительство опасалось, что в результате принуждения к эмиграции со стороны властей Германии польские евреи вернутся в Польшу. Поэтому 1 марта 1938 года президент Польши Игнаций Мосцицкий подписал указ о лишении гражданства польских граждан, проживавших за пределами страны более пяти лет.

В ответ на эти действия германское правительство арестовало 12 тыс. немецких евреев с польскими паспортами или же евреев из Польши, лишенных немецкого гражданства. Эти люди были насильственно депортированы через немецко-польскую границу в районе поселка Збоншинь. Среди них были родители, сестра и брат Гершеля Гриншпана. Депортируемым было позволено взять с собой 1 чемодан на человека и 10 немецких марок. Оставшееся имущество евреев было захвачено в качестве трофеев местными нацистскими властями и их соседями. Несколько дней люди без денег и вещей, без крова и пищи под проливным дождем скитались вдоль границы, изгоняемые из приграничных деревень полицией и местными жителями. Некоторые беженцы пыталась вернуться в Германию, но задерживались пограничными властями или расстреливались.

О депортации своей семьи Гершель узнал из письма сестры. 6 ноября 1938 года он написал прощальное письмо родным: «Мое сердце облилось кровью, когда я узнал о вашей судьбе, и я должен протестовать так, чтобы об этом узнал весь мир». На следующий день Гершель покинул свое укрытие, купил в оружейном магазине револьвер и отправился во дворец Богарне, где находилось посольство Германии во Франции. Его без регистрационных формальностей и свидетелей принял секретарь посольства Эрнст фом Рат. Гриншпан прокричал: «Вы грязный бош! Сейчас я предъявлю вам счет от имени 12 000 преследуемых евреев» – и пять раз выстрелил в немецкого дипломата. Затем он без всякого сопротивления сдался французской полиции. Согласно полицейскому протоколу, Гриншпан после ареста заявил: «Я решил убить сотрудника германского посольства в знак протеста, чтобы обратить внимание мира на то, как в Германии обращаются с польскими евреями».

Покушение Гриншпана вызвало осуждение как французов-христиан, так и членов еврейской общины Франции: они опасались, что убийство немецкого дипломата будет использовано нацистами как повод для возмездия евреям Германии. К сожалению, эти опасения подтвердились. Французские евреи утверждали, что Гершель Гриншпан действовал в состоянии аффекта, был невменяем.

Неразгаданная загадка

Американский философ Ханна Арендт, немецкая еврейка по происхождению, изучавшая банальность нацистского зла, в связи с этим писала: «Гершелю тогда было 17 лет, выстрел спровоцировал погромы в Германии и Австрии, так называемую Хрустальную ночь (Kristallnacht), которая действительно стала прелюдией «окончательного решения», но к ее подготовке Эйхман не имел никакого отношения. Мотивы покушения Гриншпана так и остались непонятными, и его брат, которого обвинение также вызвало для дачи свидетельских показаний, тоже отказывался говорить на эту тему. Суд принял как данность, что это был акт мести за высылку 15 000 польских евреев (на самом деле 12 000. – «НГ»), в том числе и семьи Гриншпана, с территории Германии в конце октября 1938 года, но общеизвестно, что это неверное толкование событий. Гершель Гриншпан был психопатом, не способным окончить школу, он несколько лет болтался по Парижу и Брюсселю, из обоих городов его высылали. Он предстал перед французским судом, и его адвокат сбивчиво нарисовал картину гомосексуальных отношений, а добившиеся его экстрадиции немцы так и не судили его. Ходили слухи, что он пережил войну – словно в подтверждение «парадокса Освенцима», где неплохо обращались с евреями, имевшими уголовное прошлое. Эрнст фом Рат стал странной и неподходящей жертвой: из-за его открытых антинацистских взглядов и сочувствия евреям за ним следило гестапо; не исключено, что легенду о его гомосексуальности тоже сфабриковало гестапо. Гриншпана могли использовать вслепую агенты гестапо в Париже, одним выстрелом убивавшие двух птичек: создавали предлог для погромов в Германии и избавлялись от противника нацистского режима, не понимая, что у них это не получается – невозможно было, убив Рата как гомосексуалиста, имевшего противозаконную связь с еврейским юношей, одновременно превратить его в мученика и жертву «мирового еврейства».

Однако возможная связь Гриншпана со спецслужбами Третьего рейха, о чем как о версии писали Ханна Арендт и американский прокурор в Нюрнберге Роберт Кемпнери, а как о факте – израильский автор Михаил Финтушал, не подтверждена источниками.

В истории убийства Гриншпаном фом Рата до сих пор остается много вопросов: не выявлены соотношение политического и гомосексуального мотивов этого преступления; не ясна роль личного врача Гитлера Карла Брандта в смерти Рата. Остаются белые пятна и в биографии Гриншпана, в частности история подготовки так и не состоявшегося суда над ним и его дальнейшая судьба.

В 2016 году респектабельная немецкая газета «Зюддойче цайтунг» опубликовала статью «Загадка Гершеля Гриншпана»: «Более чем 70 лет спустя после конца нацистской диктатуры остается открытым большой вопрос: что произошло с Гриншпаном? В июле 1940 года, после завоевания немцами Франции, французы передали заключенного нацистам, которые перевезли его в Берлин в тюрьму гестапо. Власти планировали затем предъявить Гриншпану обвинение и осудить на показательном судебном процессе как представителя постоянно упоминавшегося режимом Гитлера мирового заговора. Но затем все повернулось иначе. Гриншпан неожиданно заявил, что он убил фом Рата не по политическим мотивам, а что речь шла о преступлении на почве страсти. Назревал скандал: гомосексуальные нацисты в Париже? Невообразимый позор для немецких пропагандистов. Но что, если это еще было не все? Обвинители опасались, что на запланированном процессе Гриншпан сообщит общественности не только о гомосексуальности его жертвы, но и других национал-социалистов в Париже. В июле 1942 года процесс был отложен. Гриншпан попал сначала в концентрационный лагерь Заксенхаузен, а позднее был переведен в каторжную тюрьму Магдебурга. До сих пор историки предполагали, что он умер в какой-то момент в 1942/43 году или, возможно, был убит нацистами в конце войны в концентрационном лагере. По просьбе его родителей, переживших Холокост, в 1960 году Гриншпан был официально объявлен судом в ФРГ умершим, благодаря чему его семья получила право на возмещение ущерба. Однако некоторое время назад в Еврейском музее в Вене всплыла фотография, которая переворачивает существовавшие до сих пор предположения. Криста Прокиш, работающая там архивистом, случайно нашла этот снимок среди группы фотографий 1946 года. На снимке показаны еврейские демонстранты, требующие от британских оккупационных властей возможности выехать в Израиль. Один из мужчин на фотографии – Гершель Гриншпан. Так, по крайней мере, утверждает немецкий журналист и историк Армин Фурер, который уже много лет занимается историей Гриншпана. И компьютерная программа по распознаванию лиц соглашается с ним: 95% сходства. Теперь историки надеются установить с помощью нового следа дальнейший путь Гриншпана. Теоретически он мог бы еще даже быть жив: ему было бы 95 лет. Более чем когда-либо многие вехи его жизни являются загадкой». Не будем утверждать, что загадка Гриншпана разгадана. Новые данные о нем нуждаются в тщательной проверке.

Немецкий историк Вольфганг Бенц, возглавлявший с 1990 по 2011 год Центр исследований антисемитизма при Берлинском техническом университете, отмечал, что ноябрьский 1938 года всегерманский еврейский погром стал поворотным пунктом в истории Третьего рейха. «Как никакое иное событие, он показал цинизм нацистского режима, продемонстрировавшего отказ даже от видимости конституционности. Антисемитизм и ненависть к евреям, которые всегда пропагандировала нацистская идеология, обрели примитивную форму физического насилия и преследований. Хрустальная ночь стала вершиной пути к «окончательному решению» – к убийству нацистами миллионов евреев по всей Европе».

Независимая газета

Опубликовано 10.11.2018  09:27

 

К 75-летию “хрустальной ночи”

 

Германия – непростая страна

Александр Гордон, Хайфа

 

9-го ноября 2013 года будет отмечаться 75-я годовщина «хрустальной ночи»

 

Полёты в прошлое


Я думаю о своих многочисленных визитах в Германию в течение 22 лет. Они начинались как командировки, но оказывались эмоционально напряжёнными поездками, ибо еврей не может приехать в Германию как в обычную страну, просто так. Германия – это непросто.

«Хрустальная ночь» в Магдебурге

В 1991 году я работал в институте имени Макса Планка в Штутгарте. Это было моё первое посещение Германии. Тогда там было раз в десять меньше евреев, чем сейчас. Еврейский вопрос задавали мне и отвечали на него в основном немцы. 9-го ноября я приехал в Магдебург, который напоминал давно забытый мною советский город с громоздкими и шумными трамваями, убогими магазинами, тёмный по вечерам. Эльба встретила меня хмуро. Хотя Берлинской стены уже не было, в Магдебурге ещё оставались советские солдаты. После долгого перерыва я видел воинов СССР, государства, которое прекратит своё существование через полтора месяца после моей встречи с его оккупационным контингентом. В Магдебург я прибыл по приглашению Марины Минковой, отставного профессора местного университета, еврейки, бывшей москвички, бывшей заключённой советских лагерей, жившей в Германии к тому времени более 30 лет. В день моего приезда Марина и её муж немец Мартин, тоже профессор в отставке, привели меня на еврейское кладбище. Отмечали 53-ю годовщину «хрустальной ночи». На траурной церемонии молодые немцы просили прощения у еврейского народа за преступления отцов и обещали, что в Германии этот ужас больше не повторится. Когда мы с Мариной и Мартином вернулись в их квартиру с кладбища, по телевидению показывали демонстрацию неонацистов в соседнем городе Галле. Как всё непросто в Германии…

Мюнхенская встреча


Через месяц после посещения Магдебурга я приехал с рабочим визитом в Мюнхен. В местном университете заканчивал дипломную работу мой сотрудник Тим Залдитт. Тим, уроженец Кобленца, стал моим учеником за полтора года до нашей встречи в Германии. Он приехал во Францию делать курсовую работу и учить французский язык. Его прикрепили ко мне. Потом он приезжал в Израиль, и мы опубликовали статью в американском журнале. В Мюнхене мы продолжили работу и опубликовали новую статью в британском журнале. Тим, тяготевший к Израилю и написавший на дипломной работе посвящение мне на иврите, решил показать мне Мюнхен с необычной стороны. Мы пришли на то место, где был убит в 1919 году националистом глава баварского правительства еврей Курт Эйснер, и посетили пивную, в которой в 1923 году начался «пивной путч» Гитлера.

JENOPTIK DIGITAL CAMERA

Та самая пивная «Хофбройхаус» в Мюнхене…Фото: alexcheban.livejournal.com

Тим учился в университете имени Людвига-Максимилиана, который не принял на работу Генриха Гейне и лишил Лиона Фейхтвангера докторской степени, полученной им за диссертацию о незаконченном произведении Гейне «Бахарахский раввин». Зимний, холодный, снежный Мюнхен, декабрь 1991 года. Мы с Тимом сидим в кафе, он рассказывает с болью о прошлом Германии, о Мюнхене, о баварской революции, о пивном путче будущих нацистов, о борьбе против гитлеровского режима считанных немцев, попавших в близлежащий лагерь смерти Дахау. Он осуждает немцев за нацизм и спрашивает, что я думаю о будущем связей немецкого и еврейского народов. Занимает ли ещё эта проблема руководителя группы в институте физики рентгеновских лучей, профессора Гёттингенского университета Тим Залдитта?

Киевский «гость»

Я проживал в пригороде Штутгарта Бюсснау, где находился институт имени Макса Планка, в котором работал в субботний год. От моего квартирного хозяина, господина Маурера, я узнал о его жизни и службе в 1941 году в Киеве, в городе, где я родился и вырос, и в котором сложили головы от нацистских пуль члены моей семьи. Я узнал от хозяина квартиры о горячем приёме, который “коренное” население Киева оказало оккупантам, и об активном участии местных жителей в убийствах евреев в Бабьем Яре. Маурер был фельдшером гитлеровской авиации. В сентябре 1941 года ему было 37 лет. Он был только что мобилизованным медбратом и с содроганием описывал дружественный приём, оказанный местным населением “нацистам” (в кавычках слова рассказчика – А. Г.). Он слышал звуки выстрелов палачей в Бабьем Яре. Жена Маурера рассказала, что он всю жизнь видел ночные кошмары, следствие пережитого в Киеве. Она вспоминала, как он просыпался от звуков автоматных очередей, от криков евреев, идущих на смерть, и молитв “Шма Исраэль!” (Слушай, Израиль!). Он просыпался, а мои родные спали там беспробудным сном. Нацистское прошлое Германии вдруг пришло ко мне в рассказе «гостя» Киева, немецкого солдата Маурера. Германия – непростая страна для еврея…

Сионизм в новогоднюю ночь

Ночь с 31-го декабря 1991 года на 1-е января 1992 года застала меня за давно забытым за годы жизни в Израиле занятием – встречей Нового Года во франкфуртской гостинице «Амбассадор» на улице Мозеля, рядом с главным железнодорожным вокзалом центрального делового города Германии. Там я встретился спустя много лет с другом детства, переселившимся из СССР в Германию за неделю до моего приезда из Штутгарта во Франкфурт. Рядом с другом я увидел новоприбывших советских евреев, пионеров заселения Германии. Они были растеряны, не уверены в себе и в своём будущем и полны угрызений совести передо мной, израильтянином, живущим в еврейском государстве, от которого они бежали в страну «окончательного решения еврейского вопроса», чтобы решить свой еврейский вопрос. Я был из той же страны, что и они, говорил на том же языке, что и они, но жил в стране их народа, которой они избегали «из-за климата, войн и религиозности». Новогодняя ночь стала для них ночью исповеди передо мной. Они стыдливо, сбивчиво и с волнением объясняли мне, почему предпочли Германию Израилю. Я никого ни о чём не спрашивал, никого не осуждал. Я молча выслушивал рассказы о причинах переезда в Германию, плач по необретённой стране евреев, стыд и объяснения любви к Израилю. Некоторые выказывали желание когда-нибудь переехать в еврейское государство. Сионизм бился в их сердцах несколько часов. Наступил Новый Год, началась новая германская жизнь, они интенсивно включались в изучение нового языка и новой страны, которые для них никогда не станут своими. Я застал их в момент истины, в минуту слабости, и они заполнили новогоднюю ночь извинениями и оправданиями.

Место, которого нет

Прошло 7 лет, и я работал в научно-исследовательском институте в Рейн-Вестфалии, родине Гейне. Маленький город Юлих назван в честь Юлия Цезаря. Он расположен между Аахеном и Кёльном. В 1998 году во время работы в тамошнем институте физики твердого тела ко мне приехал сын Ариэль. По приезде он заявил: «Папа, быть в Германии и не посетить Берген-Бельзен означает упустить что-то очень важное». В 1978 году, перед отъездом в Израиль, я привёл четырёхлетнего Ариэля в Бабий Яр. Мы пришли попрощаться с теми, кто не смог уехать с нами.

Берген-Бельзен – концентрационный лагерь. Когда Ариэль один впоследствии ездил в Мюнхен на конференцию, он посетил Дахау. Я последовал его примеру через несколько лет. После того, как сын сказал мне о желании поехать в Берген-Бельзен, я подумал: «Странное воспитание», а потом спросил себя: «Неужели моё?».

Мы начали искать Берген-Бельзен в туристских агентствах. Никто не знал о наличии такого центра притяжения для туристов. Есть город Берген, есть деревня Бельзен, нет такого места, как Берген-Бельзен. В справочниках этой точки не было, но мы туда всё же поехали. Я сказал Ариэлю: «Поезжай в Бонн, сходи в музей Бетховена, а потом разузнай в израильском посольстве, как туда ехать». Он так и сделал, и мы поехали в Ганновер. Ехали долго и со многими пересадками. В Ганновере обнаружили следы Берген-Бельзена: служащая местного турбюро рассказала, что в детстве её водили на это место, но она ничего не поняла, и пошла туда вновь уже взрослой. Из Ганновера мы приехали в соседний город Целле. Там заночевали в гостинице, в которую нас привёз шофёр такси. Денег с нас он не взял. Почему?

Германия – непростая для евреев страна, но также не совсем простая для немцев. Если вы прибыли из Израиля и направляетесь в бывший концентрационный лагерь, с вами могут произойти удивительные события. Когда мы сели в такси, чтобы ехать в гостиницу, шофёр спросил, откуда мы приехали и что ищем в таком неинтересном для туристов районе? Берген-Бельзен… Ему было лет пятьдесят в 1998 году. С момента, когда он узнал о цели нашего приезда и месте, из которого мы прибыли, диалог превратился в монолог. Мы ехали час в гостиницу, в которую надо было добираться пять минут. Говорил только шофёр. «Эти позорные 12 лет надо вычеркнуть из истории Германии. Это были страшные для наших народов годы». Голос его дрожал. Он путал слова. “Немцы перестали принадлежать к роду человеческому. Всё, что существовало глубоко в подсознании немцев, из какой-то тёмной бездны вышло наружу и создало невиданные преступления. Незаконное стало законным, уродливое – красивым, фальшивое – действительным. Когда я вырос и узнал, что произошло, я не захотел жить в Германии. Я перебрался в Англию. Я был не в силах считать себя немцем. Я европеец». Всё это время такси стояло на месте, а он говорил. Затем довёз нас до гостиницы и никак не мог расстаться. «Впервые вижу израильтян. Я много читал о вашей стране: Бен-Гурион, Бегин. У вас замечательная страна. Я не был в Израиле, но уверен, что у такого мудрого народа должна быть прекрасная страна. Её надо защищать. Не только от вашего окружения. В Германии всё может вернуться к прежнему. Нацизм не побежден полностью. Я знаю, что в Германию переехали русские евреи. Для чего? История повторяется». У него в глазах стояли слёзы. Он видел уцелевших евреев, едущих в концентрационный лагерь Берген-Бельзен…

Когда мы зашли в гостиницу, хозяин, с удивлением увидав иностранных туристов, спросил, откуда мы и куда. Мы рассказали. Он помолчал и, как будто продолжая с кем-то дискуссию, сказал: это спорный вопрос. Я попытался определить его возраст: в то время он был маленьким мальчиком. Наутро мы поехали в лагерь, сначала на автобусе, а потом, после выяснений у местного населения, – на такси. Мемориал впечатляет. Продаются и частично даются бесплатно материалы о лагере на иврите. Демонстрируется фильм по-английски и по-немецки. Мы шли в смешанном лесу по территории лагеря и через полчаса подошли к могиле Анны Франк. Через несколько дней мы приехали в Амстердам, Ариэль там был впервые. Он, конечно, пошёл в тот самый дом, в котором пряталась Анна и долго там ходил. Вышел напряжённый и мрачный. Мы отошли от могилы Анны и продолжали бродить. Туристов не встретили. Неподалеку от нас шла группа немецких полицейских. Они слушали рассказ экскурсовода. Когда мы уезжали на такси от мемориала к автобусу, чтобы возвратиться в Юлих, девушка-шофёр сказала нам: «Мы все через это прошли». Мы не поняли. Она показала на экскурсию полицейских и повторила: «Мы все через это прошли. Нам нужны прививки от рецидивов».

Мой Генрих Гейне

После той поездки в Юлих родился замысел моих книг о немецких евреях «Этюды о еврейской дуальности» и «Двойное бремя». Он начался с первого дуального образа, с которым я познакомился в жизни – с Генриха Гейне, исследователем творчества которого был мой отец.

Генрих Гейне вёл двойную жизнь немца и еврея. В предисловии к поэме «Германия. Зимняя сказка». (1844) он пишет о своей «странной любви к отчизне» (в терминах М. Ю. Лермонтова: «Люблю отчизну я, но странною любовью»): «Я люблю отечество не меньше, чем вы. Из-за этой любви я провел тринадцать лет в изгнании, но именно из-за этой любви возвращаюсь в изгнание, может быть, навсегда, без хныканья и кривых страдальческих гримас». Гейне был любим и ненавидим двумя народами, к которым принадлежал. Немцы любили его лирику и не любили его политическую поэзию. Евреи любили причислять к себе его гений и не любили его переход в протестантизм, над которым он часто подшучивал: “Что вы хотите? Я нашёл, что мне не по силам принадлежать к той же религии, что и Ротшильд, не будучи столь же богатым, как он”. Гейне был доктором права. Немецкий поэт крестился, чтобы стать адвокатом, но Германия не дала доктору права Генриху Гейне права заниматься её законами, и он стал описывать её беззаконие. Университет Людвига-Максимилиана в Мюнхене счёл Гейне недостойным быть профессором немецкой литературы, и тот стал её творцом. В одном письме Гейне утверждал, что в его переезде во Францию главную роль играли “не столько страсть к блужданию по свету, сколько мучительные личные обстоятельства, например ничем не смываемое еврейство…”. Он считал, что нанёс себе вред переходом в лютеранство: “Едва я выкрестился – меня ругают как еврея… Я ненавидим теперь одинаково евреями и христианами. Очень раскаиваюсь, что выкрестился: мне от этого не только не стало лучше жить, но напротив того – с тех пор нет у меня ничего, кроме неприятностей и несчастья”. Горько посмеиваясь над своим крещением, Гейне как-то сказал Бальзаку: “Я окропился, но не крестился”.

Выкрест Гейне критиковал выкрестов-антисемитов: «Среди евреев-выкрестов есть многие, которые из трусливого лицемерия преступно говорят о еврействе. Они ведут себя хуже, чем евреененавистники от рождения… Известные писатели для того чтобы им не вспомнили их еврейского происхождения, наносят вред евреям или замалчивают их. Это известное, печальное и смехотворное явление».

В 1851 году в сборнике «Романсеро» (романсы) Генрих Гейне опубликовал «Еврейские мелодии». Они состоят из трёх поэм: «Принцесса Шабат», посвящённая субботе, «Иегуда бен Галеви» и «Диспут». Поэма «Иегуда бен Галеви» – рассказ о еврейских поэтах XI-XII веков – Иегуде Галеви, ибн Эзре и ибн Гвироле. «Диспут» изображает идеологическую борьбу между христианством и иудаизмом. Поэма Гейне о кордовском поэте, враче, философе и раввине Иегуде Галеви – квинтэссенция двойственного отношения немецкого поэта к евреям. Она является выражением его тяги к еврейству и отстранения от него, глубокого знания его печальной истории, сочувствия его бедам и подшучивания над ним. В отличие от еврейского поэта Галеви, Гейне не верил в возможность обретения евреями родины в стране Израиля. В «Дневнике» (1910-1913 гг.) Франц Кафка писал о Гейне: «Несчастный человек. Немцы обвиняли и обвиняют его в еврействе, а ведь он немец, и притом маленький немец, находящийся в конфликте с еврейством. И как раз это и есть типично еврейское в нём».

Мои книги

Две трети героев моих книг – германоязычные евреи. После публикации в 1783 году книги немецкого философа Моисея Мендельсона «Иерусалим» считалось, что решение еврейского вопроса состоит в дуальной жизни народа: еврей должен исповедовать иудаизм, но принадлежать к немецкой нации. Таким путём, по мнению философа, еврей органически вливается в нацию, исповедующую христианство, сохраняя особенности своей религии и культуры. Дуальность, предложенная Мендельсоном в качестве образа жизни, оказалась тяжёлой ношей для немецких евреев. Они были не в состоянии нести двойное бремя принадлежности к двум народам. Такой модус вивенди толкал их к выбору, который чаще был в пользу титульной нации. Дуальное существование в качестве немцев и евреев одновременно было отвергнуто и немцами, и евреями. Камень, который катил Мендельсон на вершину освобождения евреев, упал к подножию горы, как камень Сизифа. Дуальный образ жизни испробован евреями стран диаспоры, в том числе евреями СССР. Всюду он давал плохие результаты. Люди были заворожены иллюзией равноправия и травмированы душевно её крушением.

Немецкая еврейская община была уничтожена. Отдельные её представители эмигрировали из Германии. Реквием по самой талантливой общине еврейского народа не написан. В своих книгах я хотел вспомнить о них, о том, как они жили, творили, разрушали, заблуждались, надеялись. Я впервые приехал в Германию через 50 лет после исчезновения еврейской общины. Мне достались руины.

В биографических эссе о создателе еврейского либерализма философе Моисее Мендельсоне, предтече сионизма Моисее Гессе, основоположнике коммунизма Карле Марксе, публицисте Людвиге Бёрне, великом поэте Генрихе Гейне, философе, юристе и политическом деятеле Фердинанде Лассале, поэте Первой мировой войны Эрнсте Лиссауэре, государственном деятеле Курте Эйснере, знаменитом химике Фрице Габере, министре иностранных дел Германии Вальтере Ратенау, выдающемся писателе Стефане Цвейге, известном сатирике Курте Тухольском, популярном композиторе Леоне Йесселе, создателе психоанализа Зигмунде Фрейде, великом физике Альберте Эйнштейне, знаменитом шахматисте Эммануиле Ласкере, основоположнике сексуальной революции Вильгельме Райхе, авторе концепции еврейской самоненависти философе Теодоре Лессинге, мыслителях франкфуртской школы, «последнем немецком еврее», философе Герберте Маркузе и знаменитом писателе Лионе Фейхтвангере, я прослеживаю проявления еврейской дуальности, последствия отказа от неё и результаты солидаризации с титульной нацией. Я описываю раздвоение, порождённое желанием быть “нормальными”, как все, и оставаться евреями, а также показываю стремление некоторых героев книги порвать с еврейством ради “более высоких идеалов”.

Немецкие евреи сегодня и завтра

Я много раз выступал в немецких еврейских общинах с лекциями об Израиле и презентациями книг. Когда я писал о немецких евреях прошлого, я поневоле сравнивал их с немецкими евреями настоящего, в основном выходцами из СССР. В отличие от своих предшественников, немцев по языку и культуре, родившихся и выросших в Германии, советские евреи в Германии – иностранцы. Они германские граждане, живут в демократической стране, поэтому их существование в ней обеспеченное, охраняемое законами государства. Их дети – гибриды, не евреи и не немцы, даже при отличном знании немецкого языка. Они ищут себя в удобной, благополучной и чужой стране. У исчезнувших евреев Германии были глубокие корни в своей стране, но их вырвали из неё с корнями. Они так и не стали «своими». Дети сегодняшних советских евреев, обладатели немецких паспортов, не имеют корней в стране, гражданами которой они являются, но жаждут, как и их предшественники, укорениться в Германии. У них нет той интимной, уникальной связи со страной, которая была у немецких евреев до Катастрофы. Они теряются в идентификации, блуждают среди церквей, к которым не имеют отношения, проходят мимо еврейских кладбищ, на которых захоронены не их семьи, читают повести и стихи о любви и родине, написанные далёкими от них по духу людьми. Они поколение пустыни в стране обильных дождей, больших рек и красивых озёр. Германские власти делают вид, что хотят возродить еврейскую общину. Им известно, что привезенные ими евреи мыслят, чувствуют, живут образами, понятиями, способами, заимствованными из советской жизни, а их дети далеки от еврейских общин, в которых родители говорят и думают по-русски. Советские евреи, населяющие еврейские общины Германии, которые смотрят на своих детей, осознают, что еврейская жизнь в Германии окончилась. Жизнь эта окончилась намного раньше – с исчезновением старой общины в 30-40-х годах прошлого столетия. Пессимисты говорят, что у евреев Германии нет будущего. Они имеют в виду фактическую оторванность советских евреев от культуры народа. У сегодняшних евреев нет прошлого, немецкого прошлого, на котором строится традиция и зиждется продолжение национальной жизни. Советские евреи мало знают о своих предшественниках, плохо говорят, пишут и читают на их языке, и используют Германию как удобное жилище с мягким климатом, из которого доступна Европа и в котором можно рядиться в евреев, отдаляясь от своего народа в детях и внуках. Германия, с которой были кровно и духовно связаны герои моих книг, – чуждая для советских евреев страна. Их дети затрудняются ассимилироваться в Германии. Они пришельцы, иммигранты с неопределённым национальным лицом. Они не принадлежат к нации, на языке, которой говорят, как на родном языке. Они не евреи, они люди ниоткуда, которые не знают, куда идёт поколение их соплеменников. Они незваные гости, которые хотят быть немцами, но не знают, как это сделать. Они знают только, что Германия – непростая страна.

Опубликовано 23 октября 2013 года
в приложении «Окна» к газете «Вести»

 

 

Юрий Векслер. “Ночь сожженных синагог…”

Вночь с 9 на 10 ноября 1938 года нацистские штурмовики поджигали синагоги и били стекла в магазинах, принадлежавших евреям, и на следующий день на всех улицах, где были такие магазины, под ногами прохожих хрустело стекло. Название “хрустальная ночь” было придумано, скорее всего, в аппарате Геббельса, главного организатора этого масштабного еврейского погрома. Немецкие евреи называют эту ночь “ночью сожженных синагог”. Мероприятиями в Берлине, посвященными 75-й годовщине тех событий, завершается тематический год “Уничтоженное многообразие”, который был приурочен к 80-летию прихода Гитлера к власти и целью которого было напомнить о преступлениях нацизма. (Для прочтения всего материала, нажмите на текст)

11 ноября 2013