Tag Archives: банды Булак-Балаховича

Калинковичане на Висле в 1920 году

Столетиями калинковичская земля не знала иноземной оккупации. Были, правда, в 1648-1660 годах разорительные набеги «воровских казаков» с юга и «московитов» с востока, село даже сгорело тогда полностью, но территория оставалась в составе Речи Посполитой вплоть до ее раздела в конце 18 столетия и включения белорусских земель в состав Российской империи. Летом-осенью 1812 года наполеоновские войска доходили почти до самого местечка, но были отброшены и разбиты русским корпусом генерала Ф.Ф. Эртеля в сражении у Горбацевичей юго-западнее Бобруйской крепости. И лишь на исходе Первой мировой войны Калинковичи почти год были в германской оккупации, а через некоторое время после изгнания немцев сюда пришла польская армия.

Тихон Хвесин

Бойцы Мозырской группы

Вторая оккупация продолжалась с 4 марта по 29 июня 1920 года, когда Мозырская группа войск Красной армии под командованием Т.С. Хвесина, разбив польские части в тяжелом и кровопролитном бою у д. Хобное, без боя заняла Калинковичи. Это армейское соединение (57-я стрелковая дивизия и несколько более мелких частей, всего ок. 6 тысяч штыков и сабель) было сформировано в конце мая того же года из местных уроженцев призывных возрастов. Происходивший из рабочей семьи 26-лений Тихон Серафимович Хвесин еще до революции вступил в партию большевиков, на 1-й мировой войне дослужился до звания унтер-офицера, а в годы Гражданской войны занимал видные командные должности на Восточном и Южном фронтах.

Командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский, готовивший в июле новый удар по врагу, разослал из своей ставки в Смоленске директиву «удвоить число штыков в каждой стрелковой дивизии». В Мозырской группе войск, дислоцированной у Мозыря и Калинковичей, немедленно объявили набор добровольцев и мобилизацию несознательных призывников для новых походов и сражений. «В течение месяца – писал М.Н. Тухачевский в своей книге «Поход на Вислу» – было изъято около 100 тысяч дезертиров, что в два с половиной раза превысило наши надежды. Прибывшие к нам на фронт коммунисты и профсоюзники были двинуты в эту свеженавербованную массу и влили в нее дух бодрости и решимости в борьбе с панской Польшей». Понятно, что в основном эти новобранцы (с территории нынешнего Калинковичского района их было взято около 2-х тысяч) шли в армию, чтобы не быть расстрелянными при поимке специальными отрядами, но точно известно, что имелись и добровольцы. Одним из них был старший брат моей матери, секретарь комсомольской ячейки в д. Лесец Арсений Адамович Бойко (1901-1966). Он вступил в кавалерийскую часть «красных» и ушел на войну со своим конем.

На рассвете 4 июля 1920 года войска советского Западного фронта вновь двинулись на врага. Накануне в полках зачитали приказ М.Н. Тухаческого, в котором недавний поручик царской лейб-гвардии взывал: «На Западе решается судьба мировой революции, через труп белой Польши дорога ведет нас ко всеобщему мировому пожару. На Вильно – Минск – Варшаву – марш!». Действия наступавшей на Пинск 12-тысячной Мозырской группировки поддерживала Днепровская военная флотилия под командованием 23-хлетнего П.И. Смирнова. Им противостояла польская Полесская группа войск (ок. 9 тысяч штыков и сабель) генерала В. Сикорского. Наступление Мозырской оперативной группы развивалось по болотистой пересеченной линии вдоль железнодорожной линии Гомель-Брест. 23-го июля она выбила противника из Пинска и закрепилась на занятых позициях. Передышка была короткой. Воодушевленное достигнутыми успехами советское руководство в Кремле приняло недальновидное решение продолжить наступление на Варшаву лишь силами Западного фронта М.Н. Тухаческого, а имеющиеся резервы передать действовавшему на Украине Юго-Западному фронту А.И. Егорова и повернуть его на Львов. Однако при вступлении «красных» на территорию этнической Польши выяснилось, что подавляющее большинство ее населения не намерено участвовать в раздувании пожара мировой революции, а напротив, готово с оружием в руках защищать свою недавно вновь обретенную государственность. В армию массово пошло крестьянство, получившее часть помещичьей и церковной земли, записалось много добровольцев из других социальных слоев общества, включая гимназистов старших классов. Из Франции прибыли военные советники, поступило огромное количество находившегося на складах после завершения 1-й мировой войны оружия, боеприпасов, военной техники, включая самолеты и танки.

Сражение за Брест длилось с 31 июля по 2 августа, и в результате Мозырская оперативная группа нанесла поражение защищавшей город 16-й польской пехотной дивизии, отбросив ее полки за Буг. Потери с обеих сторон были значительными. 27-летний М.Н. Тухачевский, наверное, считал себя полководцем уровня фельдмаршалов А.В. Суворова, М.И. Кутузова и И.Ф. Паскевича, уже бравших Варшаву в 1794, 1813 и 1831 годах. Руководя войсками по телеграфу из далекого Смоленска, он поставил им задачу занять польскую столицу не позднее 12 августа. Основные силы Западного фронта уже обходили ее с севера вдоль границы с Восточной Пруссией. Известно, что Главком Красной Армии С.С. Каменев (бывший полковник царской армии) пытался предостеречь М.Н. Тухачевского, предполагая, что польский маршал Ю. Пилсудский собрал основные силы своей армии не севернее, а южнее Варшавы (что соответствовало действительности). Но бывший поручик, член партии большевиков, отмахнулся от мнения беспартийного бывшего полковника, и тем самым обрек почти всех красноармейцев Мозырской оперативной группы на верную гибель, а другие войска своего фронта – на жестокое поражение.

Битва под Варшавой 1920

В середине августа поредевшая, утомленная, растянутая по фронту почти на 100 км группа Т.С. Хвесина (ок. 11 тыс. чел.) сражалась на крайнем левом фланге Западного фронта южнее Варшавы. Именно здесь польское командование скрытно от противника сосредоточило мощную группировку (3-я и 4-я армии, более 50 тыс. чел., 46 танков) с целью захода во фланг, а затем и в тыл наступавшим «красным». На рассвете 16 августа она внезапно обрушилась на многократно слабейшую Мозырскую оперативную группу. «Весь день – сообщает в своей книге «Война 1920 года» Ю. Пилсудский – я провёл в автомобиле в основном при левофланговой 14-й дивизии, накапливая данные и периодически собирая своих подчинённых. Не могу не сказать, что в этот день вечером, когда дивизии прошли на север уже добрых 30 километров, я не переставал ломать голову над главной для меня загадкой — тайной так называемой Мозырской группы. Собственно говоря, как таковой её не было, кроме 57-й дивизии, и это волновало меня больше всего, потому что полностью разрушало образ, складывавшейся в моём сознании по крупицам в течение целого месяца. Ведь существовала же какая-то апокалипсическая бестия, перед которой целый месяц отступали наши дивизии! Это было как кошмарный сон». Польский маршал успокоился лишь сутки спустя, получив донесения, что светская 57-я дивизия и другие части этой группы почти полностью уничтожены или пленены. Сам Т.С. Хвесин и некоторые чины его штаба спаслись на автомобилях вначале в Брест, а затем в Жабинку. Там 17 августа командующий без войск получил телеграмму за подписью М.Н. Тухачевского «…упорно сопротивляться при обороне района Бяла-Подляска». Сопротивляться было некому и нечем, кучки уцелевших красноармейцев, расстреляв все патроны, пробирались лесами и болотами на восток. Попав в оперативное окружение и понеся громадные потери, советские армии Западного фронта частью смогли из него пробиться, а частью (ок. 30 тыс. чел.), будучи прижатыми к немецкой границе, перешли ее с развернутыми знаменами и под звуки «Интернационала», что играли полковые оркестры. Только к концу августа уже на белорусской земле Западный фронт был восстановлен и продолжил отступление в относительном порядке. В ночь на 26 августа поляки атаковали занимавшие Жабинку остатки 57-й советской дивизии, в бою погибли ее командир и начальник штаба. Для прикрытия Пинска из спешно собранных отовсюду резервов и мобилизованных белорусских селян была создана новая 4-я советская армия (17 тыс. чел.) под командованием А.Д. Шуваева. В составе польской группировки на Полесье действовал Белорусский особый отряд генерала С. Булак-Балаховича (1800 штыков, 800 сабель, артиллерийская батарея), который внезапной атакой 26 сентября взял Пинск, захватив множество пленных и трофеев. Вскоре пал Лунинец, но затем противоборствующие стороны договорились о перемирии и 18 октября военные действия прекратились. Не всех это устраивало, и месяц спустя в Калинковичах и Мозыре произошли кровавые события, запомнившиеся нашим прадедам как «Балаховская неделя»…

Бой 1920

Из двух тысяч наших земляков, ушедших летом 1920 года с Мозырской оперативной группой к Варшаве, обратно вернулись очень немногое. Архивные документы сохранили лишь некоторые имена. Это калинковичане Бурдин Абрам Моисеевич (1886-1944), Бедерман Янкель Мотелевич (1901-1941), Бухман Лева Бенецианович (1895-1946), Бухман Исаак Мовшевич (1900-1941), Бурдин Мордух Мовшевич (1898-1987), Гренадер Мовша Абрамович (1891-1945), Горелик Файка Гиршевич (1897-1982), Кофман Яков Мордухович (1891-1947), Кацман Арон Израилевич (1899-1948), Кофман Йосель Михелевич (1897-1978), Фридман Марк Моисеевич (1899-1977). Это и жители соседних с Калинковичами деревень: Акулов Михаил Сидорович (1897-1976) из д. Денисовичи, Белый Кондратий Акимович (1894-1983) из д. Золотуха, Будник Прокофий Васильевич (1897-1989) из д. Дудичи, Буценко Семен Яковлевич (1898-1981) из д. Малые Автюки, Воробей Степан Дмитриевич (1898-1981) из д. Великие Автюки, Чигиров Дмитрий Степанович (1897-1985) из д. Сельцы. В конце 1920 года вернулся домой в Лесец и Арсений Бойко, но уже без коня. Стал председателем сельсовета, построил первую в деревне начальную школу. В июне 1941 года опять ушел на войну, был старшиной стрелковой роты. Среди его боевых наград есть и медаль «За освобождение Варшавы». По детству помню интересные рассказы Арсения Адамовича на фронтовую тему, но о событиях 1920 года мой дядя никогда не говорил. Командующий погибшей под Варшавой Мозырской оперативной группы Западного фронта Т.С. Хвесин в дальнейшем руководил советской милицией и был председателем Госплана СССР. В 1937 году попал в списки «врагов народа», был расстрелян, в 1955 году посмертно реабилитирован. О нем еще помнят в Саратове, где даже есть улица его имени.

В.А. Лякин, краевед

Опубликовано 25.08.2020 17:39

Залман Багарав. Мое местечко Калинковичи

От belisrael. Предлагаемый ниже очерк вошёл в книгу «Лестница Яакова» (סולם יעקב), находящуюся в Национальной библиотеке в Иерусалиме. Обложку и титульный лист этой книги вы можете увидеть здесь.

Это маленькое местечко распростёрлось между лесами и болотами Полесья. Маленький населённый пункт, около двухсот пятидесяти семей. Окружённые десятками белорусских деревень, Калинковичи трепетно хранили свою самобытность.

Все заработки местечковых евреев тесно были связаны с близлежащими деревнями. Лишь несколько семей относились к зажиточным – торговцы лесом, пшеницей, чиновники. Половина местечковцев были «обходчиками деревень»: в основном портные и сапожники, которые ходили по деревням и шили местным одежду, сапоги, да и всё, что те заказывали. Были среди них мелкие торговцы – коробейники, они продавали галантерейные товары или обменивали их на кожу, лён, меха. В воскресенье спозаранку, прихватив с собой инструменты или товары, не забыв при этом талит, тфилин и молитвенник (Сидур), покидали они свои семьи. Целую неделю они работали в деревнях, ели ломоть чёрствого хлеба, принесённого из дома, держась подальше от трефной стряпни сельчан. Работали, молились и спали в крестьянских хатах, и лишь к субботе возвращались домой к жене и детям.

Вторым источником дохода был базарный день. На въезде в местечко стояла церковь – высокое здание, выкрашенное в красный и зелёный цвет. В субботу, воскресенье и в праздники сотни крестьян на телегах съезжались на базар. На длинной базарной улице размещались продовольственные ряды, лотки с инвентарём, тканями и одеждой. Ремесленники – портные, сапожники, шапочники – готовились к базару целую неделю. Все товары ждут покупателей. Скупщики мечутся между крестьянскими подводами, покупается всё – куры, яйца, овечья шерсть, всё, что может дать крестьянское хозяйство. Продав все привезённое, мужики направлялись к местным лавкам покупать «от шнурка до шапки»: масло, смазку для телег, соль, сахар, гвозди, серпа и косы. Местечковые дети в эти дни крутились возле своих родителей-лавочников, присматривая за товаром, уберегая его от нечистых на руку посетителей. Торговцы лесом искали в толпе наёмных рабочих – лесорубов для вырубки леса, взятого у помещика в аренду.

Около местечка проходила железнодорожная полоса Пинск-Гомель. Станция Калинковичи обслуживала также уездный город Мозырь, который располагался в нескольких километрах к югу. Вокруг железнодорожной станции было поселение чиновников и рабочих, обслуживающих станцию. Местным евреям станция тоже давала заработок: извозчики доставляли грузы в Калинковичи и Мозырь, грузчики разгружали вагоны, лавочники обеспечивали всем необходимым жителей станции и пассажиров…

Берко-Губернатор

В районе станции держал свою корчму Берко-Губернатор. Прозвали его так потому, что он был знаком и ладил со всеми – от простых рабочих до руководства станции, почтовых служащих, жандармов и других представителей власти.

В его заведение заходили местные пропустить стопочку горькой и закусить деликатесами жены Берко-Губернатора Фейги-Рейзл, известной в округе приготовлением особенно вкусной «гефилте фиш» и другими блюдами, горячо почитаемыми главой местной жандармерии. Берко-Губернатор, будучи отставным солдатом русской армии и свободно владея русским языком, запросто улаживал конфликтные ситуации, используя свой особый дар красноречия, мудрость, умение «дать на лапу» кому нужно, а в некоторых случаях и силу кулака. Он был консультантом и советником местечковых евреев, ишувников (евреев, живших в деревнях), арендаторов постоялых дворов и земель. К нему обращались, когда нависала угроза прав владения и аренды.

Когда Берко узнавал о готовящихся погромах или разбойничьих нападениях, то, заручившись негласной поддержкой местной жандармерии, он созывал еврейских извозчиков и грузчиков. Особо выделялась семья Нахума Гомона – отца троих сыновей, известных силачей, которые без труда могли вытащить добычу из кареты и отметелить разбойников так, чтобы им никогда больше не захотелось заниматься грабежом.

Берл Рабинович (вероятно, тот же Берко-Губернатор – прим. Н. Эстис) возглавлял отряд местной самообороны в напряженные дни 1905 года, а та же в годы русско-польской войны, когда банды Булак-Балаховича устроили погром в местечке. Многих он спас силой руки своей, силой речи и мудрости. Умер в 1938 году. Да будет благословенна его память.

* * *

За рынком, там, где местные евреи в поте лица зарабатывали себе и своей семье на жизнь, стояли общественные здания. Три синагоги стояли в виде треугольника и имели совместный двор, так называемый «Хацер Бейт Акнесет». Во главе этого комплекса возвышалась Старая синагога (Ди алтэ шул). Справа от неё находилась Малая синагога, а слева – Новая. В старой синагоге, время основания которой никто из местных жителей не мог вспомнить, молились простые горожане – ремесленники и мелкие торговцы. В малой синагоге молились старые евреи, не обременённые заботами о заработке, а также молодые евреи – аврехим (изучающие Тору и еврейские законы – прим. переводчика), живущие на попечении тестя. В этой синагоге не спешили начать молитву спозаранку, однако учили Талмуд до и после молитвы. В новой синагоге, величавой и красивой, с новой мебелью, молились состоятельные евреи, богатые торговцы, а также просвещённые местечковцы, читавшие «Ха-Цфира».

Большинство жителей местечка принадлежали к хасидскому двору Столин. Однако проживал в местечке также Адмор реб Барух-Довид Тверский, потомок реба Нахума из Чернобыля.

Приближенные к ребу Баруху-Довиду хасиды наслаждались светом его проповедей во время застолья на исходе Субботы, он умел мудро и доступно трактовать происходившие в мире события, за советом к нему обращались предприниматели и еврейские общественные деятели из отдалённых городков. Среди его хасидов был также мой отец и учитель Дов-Берл Рабинович, известный умением порадовать сердца хасидов напевами, хасидскими плясками и «казачком».

В праздник Симхат Бейт Ха-Шоава (после Суккот) ребе танцевал со свитком Торы в окружении всех жителей местечка. Рядом с домом ребе проживал реб Шломо Менакер, один из членов знаменитой семьи Глойберман из Пинска. Он был видным общественным деятелем и мудрецом, разбиравшимся во всём происходившем. Его дом отличался ярко выраженными сионистскими настроениями. Сын реба Шломо, Иехошуа Глойберман, был членом кибуца Ягур и одним из старших командиров «Хаганы». Он был убит бандой арабов на пути в Иерусалим в начале войны за Независимость Израиля. Его внук – писатель Цви Кроль.

Третьим духовным авторитетом местечка являлся рав Мордехай (Бен Шломо) Шапиро (1867–1943 – прим. переводчика), выпускник Воложинской йешивы. В молодости он также был коммерсантом, однако по совету жены, ребецн Ципоры, желавшей, чтобы её муж-аврэх унаследовал место отца и был раввином, он пошел учиться в йешиву и получил аттестацию раввина, тогда как она взяла на себя все хлопоты по дому и доходу. Он был вхож в коммерческие круги, так как умел рассудить людей, владел навыками купли-продажи. Даже русские крестьяне (видимо, имеются в виду всё-таки белорусские – belisrael) предпочитали его постановления решениям казённого суда.

В местечке действовали хедеры (школы начального обучения для мальчиков – прим. переводчика), группы по изучению Торы и Талмуда, однако известность Калинковичи получили благодаря ивритскому писателю, сионисту и общественному деятелю Йосефу-Хаиму Дорожко. Он прожил жизнь, полную мук и страданий.

Дорожко (1869-1919) был наделён редкими выдающимися способностями, которые оказались невостребованными и не реализованными полностью в суровых условиях быта заброшенного еврейского местечка Восточной Европы.

Ещё будучи подростком, он очень тяжело болел, его тело и ноги остались парализованы на всю жизнь. Около 30 лет – до самой смерти – он провёл в постели. Он проживал в доме своей сестры на длинной Базарной улице. Руководство общины местечка поручило мужу его сестры собирать налог на мясо при условии, что шурин и его семья позаботятся о больном родственнике-писателе. Торговый дом Высоцкого из Москвы также высылал Дорожко месячное пособие в размере 25 рублей.

По своим взглядам Дорожко был человеком религиозным, и вместе с тем образованным и ярым сионистом. Не выходя из дома, он писал статьи в еврейские газеты, слал письма писателям и национальным общественным деятелям. Посланники сионистских организаций, посещавшие Калинковичи, в том числе Хаим Вейцман (он упомянул Дорожко в своих записях как «праведника из Калинковичей»), Залман Эпштейн, Иегуда-Лейб Каганович рассказывали о неизгладимом впечатлении, которое производил Дорожко.

Его комната была рабочим кабинетом сионистов, образованных евреев и молодёжных кругов городка. Его приносили на носилках в синагогу и на собрания сионистов. Позднее для него смогли приобрести специальную повозку, и мы, молодёжь, запрягались в неё, когда ему хотелось побыть в сосновом лесу недалеко от городка. В этом лесу располагались летние лагеря богачей Киева и Харькова, приезжавших подышать смолистым ароматом.

В этой роще молодёжь собиралась вокруг повозки, иногда к ним присоединялись почетные гости, и все вместе вели завораживающие беседы с писателем. Дорога к роще проходила через пески. По одну сторону дороги находилось еврейское кладбище, по другую – христианское. Повозку везти было нелегко, поскольку находившийся в ней писатель весил не так уж мало, но он относился к нам с симпатией; когда видел, что мы устали, просил немного передохнуть. Пока мы старались отдышаться, он делился с нами давними историями, рассказывал о традициях городка.

С именем Дорожко связана попытка основать в местечке новую еврейскую школу с преподаванием на иврите. В 1909 году Залман Эпштейн опубликовал брошюру, в которой призывал попытаться сделать иврит живым разговорным языком, по примеру того, как это было сделано в Эрец-Исраэль и в нескольких городках России. Дорожко воодушевился этой идеей и принялся немедленно распространять её среди жителей городка. Призывал, чтобы они отдавали всех своих детей в ивритский детский сад и в ивритскую школу, основание которых будет первым шагом по укоренению иврита в качестве разговорного языка. Он подготовил текст решения, которое подписали раввины, габаи синагог, главы общественных учреждений и наиболее авторитетные домовладельцы. Согласно решению, они обязывались поддерживать инициативу, которая постепенно должна была привести к тому, что иврит из языка прошлого станет живым разговорным языком общины.

Вслед за этим решением в начале 1911 года в Калинковичах открылись ивритский детский сад и ивритская школа. Учителями и воспитателями были выпускники Гродненских курсов, в том числе Яков Барам, Авраам-Аба Слуцкий, Эстер Клейнер и Сара Менделеева, да будет благословенна их память. Этот воспитательный центр просуществовал два года и закрылся из-за недостатка финансирования и ссор между преподавателями, один из которых даже написал жалобу о том, что программа обучения не соответствует государственным требованиям.

Неудача очень огорчила Йосефа-Хаима. Он даже склонялся к тому, чтобы покинуть Калинковичи и перебраться в большой город. Долгие годы он вынашивал великую идею – перевести Талмуд на иврит, однако жёсткая действительность не дала этим мечтам осуществиться.

Под влиянием Дорожко некоторые юноши отправились в иешиву города Лида, которую основал рав Райнес (см. о лидском «ешиботе нового типа» здесь – belisrael), а вернувшись в местечко, открыли ивритскую библиотеку. По вечерам и на исходе Субботы молодежь собиралась в библиотеке и беседовали о насущных проблемах. Среди них я припоминаю Иегуду Комиссарчика, пропавшего в горниле революции, Бейниша Миневича, который впоследствии репатриировался в Израиль и работал в сфере образования.

Несколько выходцев из Калинковичей стали известны в писательском мире, среди них Исраэль-Меир Горелик (1873–1956), учитель и писатель, поселившийся в Аргентине, Шломо Сайман (родился в 1895), идишский писатель и фольклорист, живший в США, Залман Телесин (годы жизни 1907–1996 – belisrael), писал на идише в СССР и в Израиле.

Началась Первая Мировая война. Через Калинковичи проходили поезда, перевозившие еврейских беженцев из прифронтовой полосы. Еврейские активисты местечка и члены благотворительных организаций посменно дежурили на железнодорожной станции, встречая беженцев и снабжая их всем необходимым для дальнейшей дороги: продовольствием, одеждой.

В начале 1917 года было свергнуто царское правительство. На улицах местечка стали развеваться красные флаги, евреи вошли в состав городского совета.

Общность судеб и чувство свободы переполняли сердца жителей, невзирая на национальную и религиозную принадлежность. Смена власти взбудоражила и сионистское движение. Еврейская молодёжь принимала участие в бурных дискуссиях в синагогах между активистами Бунда и сионистскими партиями, в подготовке к выборам. Доля участия молодого поколения местечка во всём этом была велика. Но вдруг подули тревожные ветра. Всё чаще слышались призывы к погромам, гражданская война набирала обороты. Большевистская власть пленила сердца молодёжи идеями коммунистической революции.

Представители молодёжи получили ответственные должности в управлении городом, таким образом уменьшая влияние и силу «местных еврейских капиталистов». Большинство еврейской молодёжи продолжало сионистскую деятельность, однако немало молодых евреев присоединилось к комсомолу.

В конце 1910-х гг. власть менялась каждые полгода. Власть гетмана Скоропадского сменилась оккупацией польской армии, а вместе с ней и её союзниками – бандами Булак-Балаховича, которые бесчинствовали, грабили и убивали. Многие люди пали жертвами жестокости этих негодяев, которые зверствовали в округе в 1920 году.

Беспорядки и грабежи не обошли стороной местечко Калинковичи. В одну из ночей, когда в местечко ворвались банды балаховцев, десять евреев, попытавшиеся оказать сопротивление, были зверски убиты. В течение нескольких недель в маленьком городке свирепствовали бандиты, пока не подоспели на подмогу части Красной Армии. Тут же крестьяне округа восставали против советской власти. Юноши местечка взяли в руки оружие и организовали отряды самообороны – порой они даже ценой собственной жизни защищали другие местечки от грабежа и насилия.

Большую часть участников отрядов самообороны составляли члены сионистского движения, которые продолжали сионистскую деятельность и при новой власти. Многие из них пытались нелегально перейти границу, и те, что задерживались пограничниками, отправлялись в ссылку, на каторгу. Те, кому везло, селились в Израиле и с энтузиазмом брались за любую работу – осушали болота Изреельской долины, основывали киббуцы, работали в составе «рабочих отрядов».

Местечко Калинковичи продолжало жить своей жизнью под бременем советской власти до лета 1941 года, когда полчища фашистской армии оккупировали местечко и уничтожили почти всё оставшееся еврейское население. Лишь немногим удалось эвакуироваться и избежать горькой участи. Многие их них присоединились к партизанам, среди них мой брат Йосеф Рабинович (да отомстит Всевышний за его смерть) – он был повешен на городской площади гестаповскими подонками. Многих война разбросала по разным концам Советского Союза.

Местечко Калинковичи было и исчезло…

Залман Багарав (Рабинович), (Калинковичи, 1902 – Ашкелон, 1983)

Перевод Нины Эстис (Модиин-Иллит) при участии Давида Агранова (поселение Алоней Аба). Допускается использование данного перевода в некоммерческих целях со ссылкой на переводчиков и сайт belisrael.info

Опубликовано 28.11.2019 19:23

Яшчэ пра габрэяў Гарадзеі (1)

Ад belisrael

Новыя звесткi, якiя даслала Наталля Апацкая. Працяг апублiкаванага 12 снежня 2018 г.

Нам пішуць (пра яўрэяў Гарадзеі)

Калі габрэі перабраліся ў сучасны цэнтр Гарадзеі, не вядома. Аднак, 11 красавіка 1823 года выйшаў найвышэйшы ўказ, каб у беларускіх губернях, габрэі спынілі вінныя промыслы і змест аренд і пошт, і да 1825 года перасяліліся ў гарады і мястэчкі. Згодна з “Временные правіла” 1882 г. Гарадзея была адчынена для вольнага пасялення габрэяў з 1903 года. З цягам часу цэнтральная частка Гарадзеі пачала буйна развівацца дзякуючы скрыжаванню пралягаючых дарог: Навагрудак – Мір – Гарадзея – Нясвіж – Клецк і Стоўбцы – Гарадзея – Сноў – Баранавічы. Гэта асаблівасць давала вялікі прывілей Гарадзеі для абшырнай гандлярскай дзейнасці, менавіта таму, габрэі пакінулі ўрочышча Урвант і занялі тую частку Гарадзеі, якая бліжэй знаходзілася да скрыжавання галоўных дарог.
Прыкладна з 1923 года, габрэі пачалі займацца гандлем альбо прапаноўвалі розныя паслугі ў мястэчку. Як вядома, гандаль быў асноўным людскім заробкам таго часу. Габрэі будавалі сабе хаты ў якіх мясцілі свае маленькія крамы. Адным з асноўных заняткаў габрэйскага насельніцтва як Нясвіжа, так і Гарадзеі з’яўлялася гародніцтва. У пошуках магчымасцяў для збыту і пашырэнню вытворчасці, габрэі Гарадзеі трымалі вялізныя надзелы зямлі. Апрацоўваць гэтыя тэрыторыі ў адзінотку было вельмі складана, таму заможныя габрэі маглі сабе дазволіць наймаць простых мясцовых жыхароў.
З будаўніцтвам чыгуначных шляхоў Маскоўска-Брэсцкай чыгункі, якая пралегла праз Гарадзею, мястэчка атрымала моцны шторшок да свайго развіцця, бо мястэчка стала звязана з буйнымі прамысловымі цэнтрамі. Таму насельніцтва Гарадзеі хутка пачало расці. У канцы XIX – пачатку ХХ стст., эканоміку мястэчка кантралявалі амаль адны габрэі. У іх руках была і прамысловасць, і гандаль. Асноўныя галіны гандлю Гародзейскіх габрэяў былі: ўтрыманне крамаў, продаж моцных напояў, вырошчавнне лёну, стварэнне ўласных прадпрыемстваў па вытворчасці марозіва і цукерак, будаўніцтва мылаварняў і др.

Што датычыцца штучных фабрык, якія знаходзіліся ў Гарадзеі, то амаль усе яны належалі габрэям, і размяшчаліся на перасячэнні вуліц Вакзальная, Стаўбцоўская і Шашэйная. У гэтых месцах знаходзілася прадпрыемства па вытворчасці цукерак, асобнае прадпрыемства марозіва, мылаварны завод, непадалёк працаваў анучнік, стаяла аптэка «Авінавіцкага», пажарная частка, а яшчэ далей за ўзгорак па вуліцы Шашэйнай к габрэйскім могілкам (на супраць ільнозавода), была размешчана бойня буйнай рагатай жывёлы. Мясцовая жыхарка Алла Аляксандраўна Яцук узгадвае, як яе маці працавала на фабрыцы цукерак, а бацька — на фабрыцы па вытворчасці марозіва. Маці шмат ёй распавядала, як уладальнік фабрыкі дазваляў ім смакаваць столькі цукерак, колькі захочацца, але з сабою браць не дазваляў, тое ж адбывалася і на фабрыцы па вытворчасці марозіва. Як ужо было згадана, у канцы XIX – пачатку ХХ стст., эканоміку мястэчка кантралявалі амаль адны габрэі. Так, Гарадзея вядома як мясцовасць па массавым вырошчванні лёну, тут можна ўзгадаць 1861 г. Пасля адмены прыгоннага права, калі значна выраслі валавыя зборы льновалакна і вялікая частка яго стала экспартавацца ў Заходнюю Беларусь, даходы па продажу лёну значна павысіліся, таму і частка насельніцтва якая займалася яго вырошчваннем, у тым ліку і габрэі, сталі заможнымі.
Само па сабе, вырошчванне лёну было працай складанай, аднак, улічваючы той факт што Гародзейская чыгуначная станцыя была месцам канцэнтрацыі лёну прызначанага для экспарту ў Заходнюю Еўропу, то гэтыя абставіны спрыялі развіццю прамысловасці па яго вырошчванні. Пасля сартавання лёну на станцыі Гарадзея, ён накіроўваўся ў памежныя гарады і порты. Дадзеныя аб чыгуначных перавозках ў пачатку 20 ст. сведчаць аб тым, што Гарадзея была месцам з развітай таварнай льнопрамысловасцю, арыентаванай на экспарт. Мясцовыя жыхары Гарадзеі даволі часта прыпамінаюць тыя часы, калі іх бацькі, ды і яны самі ў маленстве, хадзілі працаваць да габрэяў. Так адбылося і з Верай Філіпаўнай Кудзін (Гунько), яна і яе сям’я працавалі ў габрэяў, трапалі лён.
Да нашага часу захавалася невялічкая пабудова/склад з надпісам “WILENKA”, яна знаходзіцца па выліцы Вакзальная д.2. У ёй загатоўваўся лён для польскага войска, які адпраўлялі ў Вільню.

Былы склад "WILENKA" па загатоўцы лёну ў г.п.Гарадзея, вул. Вакзальная 2. 2010 г.

Шмат якім дасдедчыкам кінулася ў вочы ляпніна самаго надпісу на старым будынку. Але гутарку па гэтай тэме мы будзем весці пазней.

Надпіс на будынку па вуліцы Вакзальная 2, г.п. Гарадзея. Здымак Н. Апацкай

Гэта пабудова з’явілася дзякуючы мясцоваму габрэю Гарадзеі. У 1897 годзе, Наваградскі мяшчанін, Элья Беньямінавіч Зайчык, пражываючы пры ст. Гарадзея, намагаўся адчыніціць пры станцыі мылаварны завод. Згодна яго плану, мылаварня мела выгляд сарая даўжынёй 7 сажань (15 мэтраў), шырынёй 4 сажані (8,64 мэтра), у адной частцы якога узвышалася каранная цагляная труба, і да гэтай трубы была прыбудавана печ з катлом для мылаварні.

Былы цагляны склад “Зайчыка” па вул. Вакзальная д.2 у г.п. Гарадзея. Здымак Н. Апацкай. 2019 г.

Пасля ўз’яднання СССР з Заходняй Беларуссю (кастрычнік-лістапад 1939 года) ў Гарадзее адбылася нацыяналізацыя. 16 лістапада 1940 года, Пастановай Нясвіжскага раённага выканаўчага камітэта, уласнасць сям’і Зайчыка, была перададзена Нясвіжскай Канторы ЗагатЛЁН.
“Выпіска.
ПОСТАНОВИЛИ:
Передать Несвижской конторе ЗаготЛЁН кирпичный склад бывшего владельца Зайчикова в м-ке Городея, для использования под склад”.

Такім чынам, склад з надпісам WILENKA, першапачаткова належаў сям’і Зайчыка. Гэтаму будынку значна пашанцавала, ў 2018 годзе, у яго з’явіліся новыя гаспадары, якія змаглі яго адрамантаваць і адчыніць у ім краму. А вось былой аптэцы «Авінавіцкага» непашчасціла, яна была зусім знесена.
Мабыць шмат жыхароў Гарадзеі яшчэ памятае невялічкі цагляны будынак на перасячэнні вуліц Вакзальная і Шашэйная. Гэты будынак, ні што іншае, як былая аптэка «Авінавіцкага».

Аптэка Ісаака Саламонавіча Авінавіцкага ў г.п.Гарадзея, 2008 г

Сям’я аптэкара Авінавіцкага пераехала жыць у Гарадзею з Нясвіжа. Упершыню было ўпамянута аб аптэцы Ісаака Саламонавіча Авінавіцкага ў мястэчку Гарадзея, як аб аптэцы дапамогі, ў 1901 годзе . У 1913 годзе ў аптэцы з’явіўся упраўляючы справамі аптэкі, гэта месца займала Голда Нахманаўна Клячкіна. У 2010 годзе стары будынак аптэкі быў цалкам знесены, а на яго месцы была размешчана базарная плошча.

У 1919-1922 гадах беларускія габрэі сталі ахвярамі пагромаў з усіх бакоў: і польскіх войскаў, і банд Булак-Булаховича, і частак, што знаходзіліся пад ідэйным кіраўніцтвам Барыса Савінкава, і проста банд рабаўнікоў («зялёных»), і частак Чырвонай Арміі. На тэрыторыі Беларусі ў гэты перыяд было ўчынена 225 пагромаў.
Пад час габрэйскіх пагромаў, 9-15 жніўня 1920 года, дзейнасць аптэкара Авінавіцкага ўзгадваецца ў “Кніга пагромаў. Пагромы на Украіне, у Беларусі і еўрапейскай частцы Расіі ў перыяд Грамадзянскай вайны 1918-1922 гг.”

Варта адзначыць, што пры Польшчы ў Гарадзеі існавала свая пажарная дружына. У 20-х гадах дружына насіла назву “Замірскае пажарнае таварыства”, месцам яго знаходжання быў сучасны кандытарскі склад па вуліцы Шашэйная. Служылі і ўзначальвалі пажарнае таварыства, яго старшыня — Ісаак Саламонавіч Авінавіцкі, намеснік – Самуіл Вольфавіч Ледерман.

Не раз згадваецца як Ісаак Авінавіцкі і яго падначалены Самуіл Вольфавіч Ледерман хавалі габрэяў ад здзекаў у амбары «Авінавіцкага» і ў будынку старога сарая пажарнай часткі, раілі ім сыходзіць і хавацца ў палі і лясы ад польскіх жаўнераў. Будучы самімі габрэямі, яны мужна заступаліся за простых людзей. “Толькі дзякуючы самаадданасці і сапраўнай наважнасці мясцовага пажарнага грамадства, «Гарадзея» абавязана выратаваннем таго, што было выратавана”. А ратаваць было што, бо польскія жаўнеры намагаліся спаліць гародзейскі вакзал, не кажучы ўжо пра астатнія мясцовыя пабудовы.
Пры самой аптэцы «Авінавіцкага» стаяла хата аптэкара, відавочна гэта і ёсць захаваны да нашага часу жылы дом па вуліцы Вакзальная д.1.

Вул. Вакзальная д.1. г.п. Гарадзея. Здымак Н.Апацкай, 2019 год.

Зусім побач, з хатаю аптэкара стаяў амбар «Авінавіцкага», у якім пры пагромах польскіх жаўнераў хаваліся габрэі Гарадзеі.

Кандытарскі склад па вуліцы Шашэйная, г.п.Гарадзея. Здымак Ю.Левітана, 2018 г.

Ісаак Саламонавіч Авінавіцкі, быў не толькі старшынёй Гарадзейскага вольнапажарнага таварыства, але і старшынёй Гарадзейскай габрэйскай грамады. З-за сваіх высокіх пасад і шматлікай дзейнасці ў Гарадзеі, ў 1939 годзе сям’я Авінавіцкіх была саслана ў Сібір. Нам атрымалася напасці на след Авінавіцкіх пражываючых у Велікабрытаніі. Унучка Ісаака Авінавіцкага — Тусія Вернер зараз жыве ў г.Брайтане, Англія. Яе бацька быў генералам войска … Яна была перавезена рускімі напачатку 40-х гадоў да Сібіры, апраўдана, прыехала ў Вялікабрытанію, стала мясцовым суддзёй. Яна распавядала ў школах дзецям яе жудасныя часы ў Сібіры.

На здымку (зправа на лева): Джон Вернер - муж Тусіі Авінавіцкай, Тусія Вернер (Авінавіцкая), нявестка і сын сям'і Вернер. Здымак Джэймса Вернера, 2019 г.

З самой Тусіяй нам не давялося паразмаўляць, аднак тыя цікавыя звесткі якія распавёў нам яе сваяк Джэймс Вернер (James Werner), даюць нам поўнае ўяўленне аб жыццёвым шлясе гэтай габрэйскай сям’і.

У кнізе пагромаў таксама ўзгадваюцца наступныя прозвішчы жыхароў Гарадзеі, якія былі падвергнуты нападу полькімі жаўнерамі: #Гаузе, #Верман, #Вассер (гандляр соллю), Веньямін Мовша #Млодок (вул. Шашэйная, № 120), Лейзер Мордухов #Надельсона (вул. Нясвіжская, №77), Міхаіл Мееровіч #Сейловіцкі, Лейб Іоселев #Берман (вул. Шашэйная ул.,№ 24), Ісаак #Менакер, #Дамоновіцкі, #Мальцер, #Любеци, Фейт #Дёмін, #Цурков (вул.Нясвіжская), #Зайчик (вул. Паштовая) (верагодна гэта і быў дом які стаяў побач са станцыяй). Пажарныя дружыннікі: #Іцковіч, #Гершэновіч, #Слуцкі.
Варта адзначыць што, ў карыстанні Гародзейскай пажарнай дружыны, пад час польскіх пагромаў 1920 г., былі тры пажарныя машыны. На момант 1930 года старшынёй пажарнай аховы быў Барыс Іванавіч #Авиновицкий (1893 г.н.). Ён быў арыштаваны саветамі ў 1940 годзе за тое, што служыў у польскай паліцыі. Атрымаў 8 год ППЛ.

Акрамя мясцовых жыхароў мястэчка якія наладжвалі свае гандлёвыя промыслы і прадпрымальніцкую дзейнасць, былі і тыя, чыя агентура мела сваё месца ў Гарадзеі. Мястэчка Гарадзея, як было ўзгадана вышэй, з’яўлялася месцам перасячэнне галоўных жалезнай і паштовай дарог. Пры гэтых абставінах, Гарадзея атрымала асабістае гандлёвае значэнне, бо праз яе ў той час, быў накіраваны хлебны транспарт з абодзвюх хлебаўраджайных уездаў Мінскай губерні: Наваградскага і Слуцкага. З развіццём таваразвароту ў Гарадзеі пачала з’яўляцца Польская агентура. У 1927 годзе, у Гарадзеі ужо працавалі: «Каса Стэфчыка», «Браты Нобель», «Дэмбо & Каган», «Копельман».
Францішак Стэфчык быў заснавальнікам першых сельскіх ашчадна-крэдытных звязаў на польскіх землях. Ён стварыў іх па ўзоры нямецкіх ашчадна-крэдытных звязаў Фрыдрыха Вільгельма Райфайзена. У народзе такія ўстановы атрымалі назву «касы Стэфчыка».

Яшчэ больш цікавыя звесткі дайшлі да нас аб фірме “Дэмбо і Каган”, заснавальнікі якой А. Дембо і “габрэйскі нафтавы кароль” Хаім Каган, былі піянерамі нафтавай прамысловасці ў Баку. Свая агентура фірмы “Дэмбо і Каган” з’вілася ў Гарадзеі яшчэ ў 1892 годзе. Купец Абрам Граеў, быў паверанным гандлёвага дома “Дэмбо і Каганъ”. Па законе 1859 года габрэі – купцы першай гільдыі атрымлівалі дазвол жыць і працаваць увесь час па-за мяжой аселасці ці Царства Польскага. У 1892 годзе, пры намаганні Абрама Граева, пры ст. “Гарадзея” на Маскоўска-Брэсцкім чыгуначным шляху, быў пабудаваны керасінавы склад сярэдніх памераў, які змяшчаў ў сабе болей чым 1200 пудоў керасіна. Потым, на момант 1920 г., гэты ж склад выкарыстоўваўся як склад братоў Нобель, якія таксама пажадалі каб іх агентура мела свай склад у Гарадзеі. Гэты склад належаў усё таму ж купцу Абраму Граеву. Як вядома, цыстэрны з палівам падвозілі па чыгуначнаму шляху.

Адзін з сучасных складоў у г.п.Гарадзея. Здымак Н.Апацкай, 2019 г.

Макет цыстэрны “Браты Нобель”.

Цікавыя звесткі жыцця габрэйскага насельніцтва Гарадзеі ўсе больш знаходзяць свой прытулак на старонках невялічкіх сайтаў. Так, давялося знайсці чалавека, продкі якога па 1907 год пражывалі ў нашай мясцовасці. З яго аповяду, яго прадзед быў службоўцам у гандлёвай фірме Копельмана на станцыі Замір’е.
З артыкула ў вікіпедыі: Капельман – “…пецярбургскі купец першай гільдыі Ілля Навумавіч (Элю Нахімавіч) Копельман (1826, Васілішкі, Лідскі павет, Гарадзенская губерня — 1914, Варшава), літаратар і асветнік, аўтар кніг «Das Licht des Evangeliums» (1895) пра дачыненні хрысціянства да юдаізму і «אנן תושיה» з крытычным аналізам асобных галахічных і агадычных матэрыялаў; кіраваў гандлёвай фірмай «Э. Н. Копельман з сынамі», які займаўся гандлем ячменем і алеем; жыў з сям’ёй на Ізмайлаўскім праспекце, хата № 22”. У Гарадзеі размяшчаўся склад па скупцы ячменю фірмы «Капельмана».

Калі звярнуцца да Польскай адраснай гандлёвай кнігі 1927 года, можна заўважыць, што амаль усе прадпрымальнікі былі габрэі. Пакуль жыццё габрэяў кіпела ў цэнтры Гародзея, па за яго межамі габрэі знаходзілі сябе ў якасці кіраўнікоў. Так было ў маёнтку Брахоцкіх. Габрэй Г.Б. Гавзе ўзяў на сябе адказнасць займацца гандлем сычужных сыроў сясцёр Брахоцкіх. Фірма па вытворчасці сычужных сыроў была адчынена яшчэ ў 1887 годзе ў Вялікім Двары (гістарычная частка Гарадзеі). Да нашага часу захаваўся дакумент 1915 г., які пераконвае нас аб поспехах прадпрымальніцкай дзейнасці Эміліі і Марыі.

Пасля смерці Адама Брахоцкага, гаспадаркай кіравалі яго дзве дачкі, якія славіліся тым, што кіравалі вытворчасцю сычужнага сыру. Гаспадарка ў руках сясцёр квітнела і далей. Галяндэр у пабудаванай сыраварні рабіў сыры галяндэрскія і вучыў гэтаму мясцовых хлопцаў. “Сыраварныя заводы літоўскіх, галладнскіх, швейцарскіх сыроў і рознага роду масла Г.Б. Гавзы, ліст Варшаўскаму аддзяленню Азоўска-Донскага камерцыйнага банка, Мінская губерня, 1 студзеня 1915 года. Адрас для тэлеграм Гарадзея, Гавзе.” Сыраварня ў Вялікім Двары працавала да 1939 г. Галяндэрскія сыры скупляў таксама і гандляр Рэсэль зь Міру. Прадаваліся тыя сыры ў Вільні, Варшаве. Былі яны дужа дарагія і таму на месцы пакупнікоў не знаходзілі.(с)

Яшчэ адным адметным прадпрымальніцтвам ў мястэчку Гарадзея займсаўся габрэй Моўша Эйгес. У 1910 годзе, адна з нашчадкаў роду Марцінкевічаў, а менавіта дваранка Уладзіслава Іванаўна Жэліхоўская, была вымушана прадаць маёнтак “Гародзей-Зарэчча”, сваіх дзядзькоў Аляксандра і Казіміра Марцінкевіча, праз абавязкі. Маёнтак набыў ніхто іншы як, князь Міхаіл Мікалаявіч Святаполк-Мірскі. Аднак, да продажу усёй маёмасці, Жэліхоўская паспела прадаць лес на сруб прамыслоўцу Моўшы Абрамовічу Эйгесу.

Працяг будзе

Апублiкавана 16.11.2019 12:42

Евреи Белорусской Народной Республики

Борис Ентин

7 часов назад

25 марта 1918 года в Минске была провозглашена независимость Белорусской Народной Республики. Значительную роль в этом сыграли и местные евреи – ведь в то время они составляли 15 процентов населения Белоруссии. А в крупных городах, таких, как Минск, Витебск, Гродно, Могилев, евреи составляли около половины всех жителей.

В кабинете министров БНР было два еврея – глава Минфина Гелий Белкинд и министр по еврейским делам Моше Гутман, занимавший также пост вице-премьера. Оба были представителями партии эсеров. Правда, еврейские министры оставались в своих должностях всего лишь около двух недель. В середине апреля Белкинд и Гутман, вместе с двумя другими членами правительства, подали в отставку. По их мнению, курс БНР на полную независимость противоречил предыдущим решениям Всебелорусского съезда. В соответствии с ними Белоруссия должна была стать частью федеративного российско-белорусского государства, получив в нем широкую автономию.

В состав Рады БНР вошли и представители еврейских движений – сионисты, бундовцы, активисты партии «Поалей Цион». Среди них выделялись председатель Городской Думы Минска Арон Вайнштейн и старый подпольщик Хаим Хургин, известный ветеранам народовольческого движения как «Сердитый Хаим». Уполномоченным БНР в Вилейском уезде стал 15-летний гимназист из Радошковичей Николай Абрамчик, имевший в своей родословной еврейские и армянские корни.

Всем народам, живущим в Белорусской Народной Республике, было гарантировано равноправие. Избирательное право получали все граждане без ограничения по национальности, религии и полу. Тексты Уставных грамот – постановлений Исполкома Рады БНР – печатались на трех языках: белорусском, польском и идише. Правда, государственным языком страны провозглашался только белорусский. В соответствии с решением Рады, границы новой республики должны были включать «Могилевщину, белорусские части Минщины, Гродненщины (с Гродно, Белостоком и др.), Виленщины, Витебщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, населенных белорусами».

Впрочем, республика в этих границах не просуществовала ни дня. И вообще, реально воплотить провозглашенную 25 марта независимость лидерам БНР удалось лишь отчасти. На то было несколько причин.

Во-первых, Минск в феврале 1918 года был оккупирован немецкими войсками. Германская военная администрация независимого белорусского государства не признала. Во-вторых, в рядах самих белорусских политиков не было единства по этому вопросу. Многие из них, как показывает скорая отставка четырех членов правительства БНР, предпочитали полной независимости автономную Белоруссию в составе Советской России.

В еврейских кругах мнения также разделились. Некоторые, как ушедшие в отставку Гелий Белкинд и Моше Гутман, считали провозглашение независимости преждевременным. Но многие белорусские евреи горячо поддержали эту идею. 12 июля 1918 года в Могилеве состоялось собрание представителей местных общественных организаций, которые приняли постановление о признании власти БНР. Евреи составляли половину населения города, и среди участников собрания их тоже было никак не меньше половины. Постановления в поддержку БНР были приняты также в Бобруйске, Борисове, Слуцке, Несвиже, Новогрудке, Радошковичах и других городах с высокой долей еврейского населения.

Простые еврейские граждане со временем стали считать правительство БНР законной властью, адресом, куда можно обратиться за помощью. История, например, сохранила имя некого Боруха Левина из Вилейского уезда. Он пожаловался в Минск на немецких солдат, забравших у него 1800 яиц. Правительство БНР направило письмо в штаб 10-й немецкой армии с требованием разобраться в этом деле.

Многие видные деятели белорусской культуры видели в евреях естественных союзников в борьбе за независимость своей страны. В ноябре 1919 года поэт Янка Купала писал: «В нашем краю живет много поляков, русских, евреев, татар. Лучшие из этих людей давно уже пришли к убеждению, что свободный белорус в своей независимой стране будет к ним относиться куда доброжелательней, чем белорус, порабощенных чужаками. В свободной, независимой Белоруссии не должно быть «ни эллина, ни иудея».

В это же время Купала написал свое знаменитое стихотворение «Жиды», в котором воспел дружбу между белорусами и евреями. Вот несколько цитат из него: «О, слава вам, белорусские евреи! Я верю вам, хоть вас поливают грязью царь и раб, стар и млад. Вы такие же невольники, как и мы, на изможденной белорусской земле… Вы воскреснете вслед за Беларусью, ваш флаг и наш факел будут вместе жить!»

В своем стихотворении Купала утверждает, что Москва и Варшава натравливали на евреев чернь, в то время как Беларусь «под крыльями своими вас грела, вашей нянькою была». Но есть в нем и одно четверостишье, в котором Купала обращает к евреям горький упрек. Он пишет, что они отреклись от давшего им приют народа, и пошли искать богатство у сильных мира сего. Что имел в виду поэт? По мнению некоторых исследователей, Купала обратил эти строки к Гелию Белкинду и Моше Гутману – еврейским министрам, не поддержавшим идею независимости Беларуси. Возможно, его разочарование вызвало и активное участие евреев в работе государственных органов Белорусской Советской Социалистической республики, провозглашенной в январе 1919 года в Смоленске.

За годы фактического существования БНР территория Беларуси успела несколько раз перейти из рук в руки. В декабре 1918 года немецкие войска покинули Минск, и в январе 1919 года город был занят Красной Армией (Рада БНР переехала в это время в Гродно). В августе 1919 года в Минск вошло Войско Польское. Спустя год Красная Армия перешла в контрнаступление. Белоруссия стала ареной ожесточенных сражений польско-советской войны.

Для евреев это была очередная пора лихолетья. Разразились новые погромы, которые устраивали и красноармейцы, и поляки. Досталось и от белорусов. В ноябре 1920 года в Мозырь под флагом Белорусской Народной Республики вошла армия генерала Станислава Балак-Булаховича. Он объявил о создании белорусской армии и приступил к формированию новых органов власти БНР.

Евреям Булак-Балахович гарантировал равноправие и призывал их помочь независимой Белоруссии в борьбе с большевиками. В доказательство добрых намерений были сформированы новые органы власти Мозыря – евреям в них досталось большинство. Кроме того, идиш наряду с белорусским и польским был разрешен для использования в суде. Но, в то же время, на территории, занятой армией Балак-Булаховича, прошла серия жестоких еврейских погромов. Тысячи домов были разграблены, свыше 300 человек были убиты. Всего же в результате погромов на территории охваченной войной Белоруссии погибли около 1700 евреев.

В марте 1921 года Россия и Польша подписали мирный договор. Вопрос о независимости Белоруссии был отложен на долгие годы. Рада БНР в это время уже находилась в изгнании. Еще в конце 1919 года она перебралась в Каунас, а затем в Прагу. В 1945 году, опасаясь наступающих советских войск, Рада переехала в Западную Германию. Формально она продолжает существовать до сих пор, оставаясь старейшим в мире «правительством в изгнании».

Некоторые члены правительства и депутаты Рады БНР приняли решение остаться в Советской Белоруссии. Практически все они были репрессированы в 30-х годах. Эта участь постигла и еврейского депутата Рады Арона Вайнштейна. Он был арестован в 1938 году, и, по официальной версии, скончался во время допроса от сердечного приступа. В 1938 году не стало и другого еврейского депутата Рады, Хаима Хургина, но он умер в своей постели, в Тель-Авиве. Хургин приехал в Эрец Исраэль в 1921 году и успел и здесь позанимать разные ответственные должности: он был председателем ревизионной комиссии гимназии «Герцлия», членом Совета профсоюзов общих сионистов и так далее. Отправившийся в эмиграцию Николай Абрамчик в 1943 году стал председателем Рады БНР в изгнании и занимал этот пост до конца своей жизни. Он умер в Париже в 1970 году.

Борис Ентин, «Детали» К.В.
На фото: разрушенная синагога в городе Слоним.30
Фото: Unomano Wikipedia commons CC BY 2.5

Оригинал

Опубликовано 25.03.2019 15:30

Погромы и трагические эпизоды. Беларусь

IV. Отдельные погромы и трагические эпизоды. Белоруссия.

Польские погромы

З доклада Борисовского Ревкома видно, что поляки при оставлении Борисова учинили настоящий погром, усугубленный сильным пожаром, который уничтожил большую часть города. Не сгоревшая часть города также была разрушена. Не осталось ни одного уцелевшего окна, ни одной целой крыши. Совершенно ограблена и сожжена вся домашняя утварь, платье и обувь. Около 26.000 жителей превращены

в нищих. Общая нужда и голод довершили картину ужаса, в котором очутилось еврейское население, запуганное и измученное физически и нравственно. Необходимо указать, что поджоги являются вообще излюбленным погромным приемом польской шляхты. Так, например: в Минске перед отходом под натиском большевиков поляки сожгли 50 домов. Сожгли оба вокзала, магазины, аптеки больницы. Ограбили рабочие кооперативы, взорвали железнодорожные мосты и т.д.
В Бобруйском уезде поляками сожжено было около 2.000 дворов, при чем, уцелевший от пожара скот и мертвый инвентарь, а также все наиболее ценное имущество было вывезено. Убитых насчитывается 47 человек. В Уречье поляки сожгли все постройки. В Глусках поляками было сожжено 85 лавок, а также много домов и сараев, при чем, имущество и скот были вывезены. В тех случаях, когда имущество невозможно было вывезти, оно тут же на месте уничтожалось. Если почему-либо нельзя было увозить скот, то солдаты привязывали его проволокой к стойлам в сараях и хлевах, и таким образом скот погибал вместе с постройкой. Нередко в огне гибли и люди, ибо, кто не успевал заблаговременно убежать из поджигаемых домов и зданий и скрыться в укромное место,того уже польские солдаты не выпускали под угрозой расстрела. Таким образом, много лиц, опасавшихся выйти под перекрестным огнем польских солдат, было заживо сожжено. Поджоги, как указано, занимали видное место в польских погромах. Они производились совершенно открыто и организованно с применением различных технических приспособлений в виде зажигательных снарядов и т.п. Чаще же всего дома обливали керосином или обкладывали соломой и зажигали. Пожарную команду солдаты под угрозой расстрела не допускали к тушению пожара.
Необходимо отметить, что нееврейское население поляки обычно не трогали, имущества его не грабили и домов не поджигали.

Деревня Домово, Бобр. уезда
Эпизод из времен польской оккупации.
Летом 1919 года в день Иом-Кипур’а появился эскадрон польских уланов, которые зашли в синагогу и начали издеваться над молящимися, особенно над стариками. Стариков в полном молитвенном облачении они выгнали из синагоги и заставили подметать улицы, а затем заставили плясать, при чем, отрезали у них бороды. Девушек и женщин погнали чистить картофель и жарить кур и гусей, награбленных у еврейского населения. Молодежь же всю погнали на принудительные работы таскать за пять верст сено для их лошадей. Такие издевательства над национальным и человеческим достоинством еврейского населения были обычным явлением при господстве польской шляхты.

Зверства балаховцев
(Краткая хроника).
Приводим выдержки из доклада тов. Миндлина, в заседании Минского Совета 10 января 1922 г., о результатах обследования мест, пострадавших от набегов банд Балаховича.
Мозырь. Все без исключения еврейское население г. Мозыря, насчитывающее 11000 человек, подверглось повальному ограблению. Разграблены – белье, одежда, посуда, домашние вещи, коровы; забраны все инструменты у рабочих и ремесленников. Убито 32 человека, изнасиловано свыше 300 женщин, в том числе девочки от 12 до 15 лет, а также беременные и только что родившие женщины.
Ст. Птичь. Все еврейское население (200 человек) разграблено; забраны все инструменты, человеческих жертв не было, изнасиловано несколько женщин.
Дер. Житковичи. Еврейское население в деревне и на станции составляет 600 чел. Ограблено 400 человек, убито 4, изнасиловано 7 женщин.
Мест. Туров. Еврейское население до 4000 человек. Забрано все имущество. Убит71 человек, в том числе жители окрестных деревень, часть из них убита балаховцами, а часть поляками в то время, когда евреи хотели спастись от балаховцев и скрыться за демарклинией. Изнасиловано 100 женщин. Разрушения значительнее, чем в Мозыре.
Мест. Петриков. Еврейское население в 2200 человек (христианского населения в два с половиной раза больше). Все еврейское имущество разграблено, много домов сожжено. Убито45 человек, в том числе евреи из окрестных деревень. Изнасиловано до 100 женщин, из которых 10 заразились, 30 забеременели.
Мест. Копоткевичи. Из еврейского населения в 1600 человек большая часть ограблена. Местечко в 1915 году пострадало от пожара, в 1919-20 гг. было охвачено тифозной эпидемией. 60 семейств остались без родителей. В окрестных деревнях убито 44 человека. Изнасиловано 15 женщин.
Мест. Скрыгалово. Еврейское население в 800 чел. Все разграблено; значительное число домов сожжено, забрано 120 коров и все рабочие инструменты. Убито 15 чел.
Мест. Лельчицы. Еврейское население в 300 человек. Все разрушено.
Мест. Микашевичи. Еврейское население в 200 человек. Все разграблено.
Дер. Бубички, Касайск, Городятичи. Еврейское население в 100 человек. Почти все убиты. Большая часть убита окрестными крестьянами в то время, когда подходили балаховцы.
Колония Редьки. Еврейских домов 30. Все здания или сожжены, или разрушены. Разграблено все имущество: коровы, инвентарь, продукты и семена. Убитых 3.
Колония Черемишни. 8 еврейских домов, убитых 2.

Общая сводка. Ограблено 20550 человек. Убито свыше 300 человек. Изнасиловано свыше 500 женщин.

Погром в Ковчицы, Бобруйского уезда
16-го июля 1921 г., в 12 час. дня появились бандиты в м. Ковчицы, где насчитывалось 150 еврейских семейств, занимающихся главным образом земледелием и отчасти ремеслами. К бандитам балаховцам присоединились крестьяне из ближайших сел, вооруженные топорами, лопатами, пилами, ножами, серпами и ломами; огнестрельного оружия у них не было. Собрав все население в квартиру Шаи Ренбурга, они начали их там зверски убивать, не щадя ни женщин, ни детей. Бандиты выводили пленников по одному во двор и там сразу убивали холодным оружием, вследствие чего запертые в доме совершенно не знали о происходящем во дворе. Погром носил самый зверский характер. У женщин распарывали животы, вырезывали груди, топорами разбивали спинные хребты, рассекали пополам, или отрезывали конечности. Некоторых девушек увели в лес, и они больше уже не вернулись. Погром продолжался 6 часов. И в результате оказалось 84 человека убитых. Раненых 80 чел. – в том числе 50 тяжело раненых, из которых несколько человек по доставлении в Бобруйскую больницу скончалось. Осталось много сирот.

Погром в местечке Большие Городятичи
23-го ноября 1920 г. в деревне Б. Городятичи Мозырьского уезда вспыхнул еврейский погром, организованный балаховцами при участии местных дезертиров. Бандиты оцепили деревню и никого не выпускали. Из 85 человек еврейского населения убито 72 человека, в том числе 55 трупов найдено обезглавленными. На сараях и стенах домов были найдены куски мяса и мозгов. По этому делу было Советской властью привлечено 70 человек, преданных суду военно-революционного трибунала. 20 человек было расстреляно, а остальные приговорены к заключению на различные сроки.

Погром в местечке Глубоковичи
10-го июля 1921 года ночью в деревню Глубоковичи ворвалась небольшая группа бандитов, приступившая немедленно к грабежам и убийствам. Из всего населения в 27 человек было убито 24 человека. Бандиты действовали тупым оружием, отпиливали руки и ноги, выкалывали глаза. Вся группа погибших была похоронена в Бобруйске, где эта мрачная похоронная процессия привлекла внимание всего населения.

Погром в местечке Копоткевичи
9 июля 1921 года стало известно, что банда в 100 человек приближается к местечку Копоткевичи. Подавляющее большинство еврейского населения оставило местечко и ушло по направлению к ст. Птичь, находящейся в 18 верстах от местечка Копоткевичи Часть же населения осталась, надеясь укрыться у местных крестьян или в поле во ржи. 10 июля на рассвете банда числом человек в 80, в том числе половина конных, ворвалась в местечко и немедленно приступила к резне еврейского населения Этот отряд был хорошо организован и представлял собою одну из банд Булака-Балаховича. Все они были сильно настроены против евреев и стремились, во что бы то ни стало, резать и убивать. Когда им предлагали деньги или ценные вещи, они отвечали: “Нам душа твоя нужна”. Бандиты рассыпались по всему местечку, забирая евреев и вытаскивая их из укромных мест. Повидимому, кто-то следил за несчастными, когда они прятались, и затем указывал бандитам, где кто спрятан. Почти все были убиты сабельными ударами. Некоторые рассечены крестообразно.Многим предварительно отрезали отдельные части тела. У тринадцати лиц отрезаны половые органы. Некоторых пытали перед смертью, заставляя пить серную кислоту. В квартире Нохума Каплана была устроена бойня. В этот дом приводили схваченных евреев. Здесь их пытали и убивали. К моменту осмотра квартиры вся внутренняя дверь до половины была залита кровью. Также был пропитан кровью диван, на котором резали несчастных. На полу валялись книги, покрытые толстым слоем запекшейся крови. Вблизи валялся тяжелый эмалированный кувшин, служивший также орудием убийства. В углу образовалась целая лужа высохшей человеческой крови. В этих ужасных мучениях окончили свою жизнь в течение нескольких часов 120 человек, почти все ремесленники и рабочие.

Погром в местечке Любань
В конце мая 1921 года мест. Любань подверглось нападению банды, которая зверски расправилась с населением. В течение короткого времени было убито свыше 100 человек мужчин и женщин. Имущество разграблено.

В заключение приведем еще два интересных документа: рассказ одной из пострадавших, Хаси Кветной, 40 лет, из деревни Терево, Мозырьского уезда, и характеристику белогвардейских погромщиков из союза “Спасения Родины”.

Рассказ Хаси Кветной
9-го вечером мы узнали, что идет банда балаховцев. Получилась телеграмма о прибытии войск. В местечке решили, что надо остаться. Мой старший сын ушел с самообороной. Оставшиеся разошлись прятаться, кто куда. Мы пошли в рожь ночевать. Я пошла с женой М.Эренбурга. На рассвете нам сказали, что пришел Шлейма Гошиц с нашими войсками. Будучи уверены, что это действительно так, мы встали и ушли. По дороге мы услышали стрельбу и за нами стали гнаться. Нас поймали и поставили напротив квартиры Анцеля Гинзбурга. Оставив около нас постового, остальные бандиты пошли к квартире Гинзбурга. Выломав окно, несколько бандитов ворвалось в дом. Там они убили жену А. Гинзбурга и одну соседку, третью ранили, а Анцеля Гинзбурга выбросили окрававленного на улицу. Его присоединили к нашей компании и избивали. Он им говорил: “я уже вам все отдал – золото, деньги, вещи; я не приверженец Троцкого”. К этому времени к нам присоединили еще несколько человек. Нас, человек 15, погнали к Носону Каплану. По дороге нас избивали. Вогнали нас в квартиру. У дверей встал крестьянин с винтовкой в лаптях и свитке. Женщины уселись на кушетку. Скоро в квартиру согнали еще около 50 человек, большинство женщин. Были мужчины и дети. Мужчины уселись на полу. К квартире с’ехались все конные, около 25 человек. Лошадей привязали к забору, и все всадники вошли в дом. Всех женщин, наиболее молодых, вводили в отдельную комнату, где стояла кровать, и, укладывая всех поперек кровати, друг около друга, их изнасиловали. Женщины выходили после каждого изнасилования и усаживались, окровавленные, на кушетку. Всех женщин брали в комнату по 3 – 4 раза. Двух девушек растерзали и выбросили. Прибежал “пан-капитан”, схватил большой кувшин и стал им избивать всех по голове. Кровь брызгала по сторонам. В особенности избивали Анцеля Гинзбурга. В комнате изнасиловали 15-летних девушек. Меня также 3 раза брали в комнату, но каждый раз я им указывала, что я им не интересна (Очевидно, из-за месячных очищений.), и меня отталкивали. После все разошлись, остались только двое нас охранять. А. Гинзбург нам сказал: “Ведь я еще совсем не молился”. Тогда Броха-Гиша Эренбург, достав немного воды, дала ему. Он помыл руки и начал молиться. В этот момент вбежал бандит и, застав его молящимся, начал кричать: “Уже начал болтать! Нельзя болтать по еврейски”. Гинзбург стал читать предсмертную молитву вслух для мужчин, а Броха-Гиша для женщин. Капитан, вбежав, спросил: “Кто там болтает”? – и стал избивать Гинзбурга. Последний уже лежал на полу, взял брошеный кувшин и приложил его к своим ранам, и кувшин наполнился кровью. Тогда один бандит схватил кувшин и стал им еще больше избивать Гинзбурга. Бандиты приносили водку в бутылках и, выпивая каждую из них, разбивали о головы евреев, приставляя их каждый раз к дверям комнаты. Откупоривая каждую бутылку, они сначала давали евреям пробовать…Стали выводить по два на улицу; раньше мужчин. С обеих сторон стали у дверей двое – один с шашкой, другой с дубинкой. И, выпуская их таким образом из квартиры, тут же убивали. Убитых выбрасывали на улицу. А. Гинзбурга и еще двух вывели на улицу и напоили их по полстакана серной кислоты. После достали нож из соломорезки и тупой стороной стали медленно резать шею Гинзбургу. Эту операцию бандиты сопровождали хохотом. После стали выводить женщин. Брохе-Гише стала искать воды, сказав; “Я отправляюсь на тот свет, надо руки вымыть”. В этот момент один бандит схватил кувшин и ударил ее по голове. Она от испуга “упачкалась”, стала вытираться, сказав: “Мое платье – ведь мой саван, в нем я буду похоронена, а саван должен быть чистым“. Ее вывели и тут же убили шашкой. Ко мне подошел бандит и сказал: “Ты видишь, сколько посреди улицы лежит убитых, смотри, чтобы ты дала много золота”. Я ответила: “Я дам много”. В комнате осталось 5-8 человек. Меня с детьми и женой Эренбурга отправили ко мне домой. Я их завела в сарай, вынула драгоценности, деньги и отдала им. Им это было мало, и они стали требовать еще. Я им указала место, где были зарыты мои и моей сестры вещи. Они вырыли, но вещей не трогали, а просили 10.000 р. “николаевскими”. Я им сказала, что больше у меня нет денег. Один из бандитов ответил: “Мы тебя сейчас в эту яму похороним”, – а другой схватил мерку и ударил моего сына Михеля, 10 лет, по голове. Другой схватил топор, только что принесенный из моей квартиры, и ударил меня по голове. Я упала навзничь в яму. Тогда он начал избивать топором второго сына, Илью, 14 лет, который также упал на меня в яму. Михеля еще раз ударили, и он тоже упал на нас. Эренбург хотела убежать, но тут же ее ударили топором по голове. Череп разлетелся, и она упала на нас. Я лежала внизу. Зашумело в голове. Очнувшись, я увидела, что светло. Узнала своих детей, продвинула в сторону убитую Эренбург и вытащила детей. Один из них крикнул: “маменька”, а второй, Михель, лежал, как убитый. Что делать? Воды нет. Своих ран я не чувствовала: я решила спасти своих детей. Все равно, пойду в дом. На улице – шум и крики. Я подошла к дверям. В моей квартире в то время ломали шкафы. Я тут же обратно в сарай, схватила Михеля и спряталась с ним в углу. Полежала минут 10. Вдруг слышу свистки. Это бандиты стали созывать друг друга и собираться. Я решила еще раз сходить в дом за водой. На этот раз бандитов уже в доме не было. Я застала своих двух племяниц ранеными. Напоив их, я сейчас же побежала с водой к своим детям. На улице крики еще все продолжались. В сарае я не застала старшего сына: он через какую-то дыру выполз в рожь. Я об этом не знала. На улице утихло. Через щель я увидела фельдшеров Дубицкого и Афанасьева. Я сейчас же к ним бросилась с просьбой оказать помощь моему ребенку. Насильно я их потащила к Михелю. Дубицкий сделал ему укол, и он сейчас же застонал. Они ушли. В это время я увидела Эстер Гинзбург. Она была одна и производила впечатление помешанной. Было жутко. Она меня поволокла к соседу на чердак. Я почувствовала боль в голове. Мы слезли, встретили 2 русских девушек, которые мне сообщили, что мальчик мой жив. Они имели в виду Элью. По дороге мы встретили раненую Гиту Гинзбург в груде трупов их семьи. Она умоляла проходивших мимо фельдшеров о помощи, но те, проходя, ответили, что помощь не нужна: они все равно отойдут. Тут подошла жена попа и подобрала раненого ребенка Э. Гинзбург; среди трупов и раненых я узнала своего Элью; начала просить попадью убрать Гиту Гинзбург и моего сына. Я пошла в ближайший еврейский дом, взяла подушки и простыню и мы их отнесли в сад. Попадья принесла клубники, напоила их. Все начали понемногу приходить в себя. В этот момент стало опять тревожно… Говорили, что бандиты опять идут. Крестьянки стали удирать к себе в дома. Я также хотела с ними, но они меня в дом не впускали: “Убьют нас вместе с вами”, – ответили они. Одна русская девушка указала мне на свой огород и спрятала меня во ржи, принесла мне воды и хлеба и ушла. Опять открылась стрельба. Я лежу. Через несколько минут девушка эта вернулась (я ее не знаю) и сказала: “не бойся, голубка, лежи смело: то пришли наши солдаты”. Я поднялась и поплелась искать своих детей. Пришла в сад к раненому сыну, затем в сарай к контуженому. Он стонал тихо. Пришла сестра милосердия из отряда Карпова с фельдшером Босковичем, стала нас перевязывать и забрала нас в больницу. Там мы переночевали. На следующий день приехали наши врачи.

Верно:
Делопроизводитель (подпись)

Сообщение врача А.Н.
Накануне прибытия балаховцев у меня в квартире поселилась сестра милосердия Аладьина (русская) и фельдшер Томашевский (поляк). Вся семья ушла из дома; я был в больнице. Борис Савинков прибыл в Мозырь в 8 час. вечера, через два часа после прибытия балаховцев, и остановился в моей квартире. Тут же разместились полковник и низший командный состав. В ту же ночь они начали искать в квартире спирт, нашли пузырек с грязным спиртом (после промывания шприцев) и выпили его; пил также и Савинков. Савинков приставал к сестре Аладьиной, что она еврейка, и говорил ей: “Сознайтесь, вы еврейка или русская”? Она ему показала свой крест, и тогда он поверил, что она православная. Савинков узнал по кабинету, что здесь живет врач, и стал допытываться у Аладьиной, где я, говоря: “он, наверное, коммунист и удрал”. Он, повидимому, догадывался, что я в больнице, и сестра все боялась как бы балаховцы не отправились туда за мной. Аладьина сказала ему, что я беспартийный, и что утром я явлюсь домой. Утром в больницу пришел фельдшер Томашевский и сообщил, что у меня на квартире все обстоит благополучно, выпили только эфир и спирт. Вообще же в городе, – сказал Томашевский, – плохо – грабят все, при чем в грабеже принимает участие и Савинков, – ему приносят награбленное домой. Ночью солдаты приносили золотые вещи и показывали Савинкову. Некоторые, повидимому наиболее ценные, он оставлял у себя, а остальные отдавал солдатам. Савинков сказал одному солдату: “Ты же знаешь, что у меня нет носовых платков, почему не приносишь?”. “Слушаюсь, господин министр”, – ответил солдат и через полчаса принес дюжину шелковых платков (впоследствии оказалось, что платки эти забраны у врача Л.). Полковник сказал одному солдату: “Чего не приносишь мне сапог?” – “Слушаюсь, господин полковник”, – ответил солдат, зашел в соседнюю комнату, взял из-под кровати желтые сапоги моего брата Л. и принес их полковнику. Фельдшер закончил свой рассказ следующим образом: “На основании всего этого я не гарантирую, что ваша квартира уцелеет и, вообще, это – форменная банда”. Через час пришла Аладьина, рассказала обо всем происходившем у меня на квартире и изложенном выше, добавив, что за мной при и дут два офицера, которым Савинков приказал не трогать меня и доставить меня на квартиру под своей охраной. – “Вы не бойтесь, я клялась честью и крестом, что вы беспартийный, и вас не тронут, можете смело итти. Вы его только называйте: “господин министр”. – Вошли два офицера и пригласили меня. Я пошел с ними. По дороге офицеры просили указать где можно достать спирт. Когда мы пришли на квартиру, офицеры доложили обо мне Савинкову. Он просил несколько подождать. Через 5 минут он меня пригласил в комнату сестры Аладьиной. Сестра представила меня. “Очень приятно”, – сказал Савинков. Он был очень хорошо одет – в русской гимнастерке, в немецких брюках, без шапки и оружия. Он попросил сесть. Между нами призошел следующий разговор:
Савинков: Моя фамилия вам, вероятно известна. Я – Борис Савинков: состою в партии с.-р. с 1902 г.
Я: Господин министр, вы были при Керенском?
Савинков: Да.
Я: Тогда я ваше прошлое знаю.
Савинков (предложил мне папиросу): Я извиняюсь, доктор, что вашу квартиру загрязнили, внесли некоторый беспорядок. Может быть, солдаты какую-нибудь мелочь забрали, но трудно уследить – нет хозяина; напрасно вы ушли из дома. Вчера с дороги мои офицеры попросили водки, и мы выпили немного вашего спирта. Я извиняюсь, все будет компенсировано вином и коньяком. Идут наши обозы, они привезут много всего. Я извиняюсь, доктор: у вас на столе стояла коробка из под сигар, в ней были разные мелочи, я их не трогал, но коробку взял; когда буду уезжать – верну.
Я: Ничего особенного в квартире не случилось. Если мелочи пропали, то это ничего. Я сам был на войне и знаю, что это случается, но я рад тому, что книги целы. Это все научные книги, и их теперь достать невозможно. Это для меня большая ценность, и я очень прошу, чтобы книги были сохранены.
Савинков: Будьте спокойны, доктор, ни одна книга из вашего дома не будеть взята. Доктор, вы являетесь представителем еврейской общины. Есть у вас здесь раввин?
Я: Есть ли духовный раввин, не знаю, но представителем еврейской общины является общественный раввин; при Советской власти эта должность была упразднена. Наш общественный раввин лежит парализованный около 2-х лет.
Савинков: До моего сведения дошло, что произошли некоторые эксцессы, но мы тут абсолютно не при чем. Еврейская пресса обычно начинает сейчас же писать и раздувать. Когда мы вошли в Пинск, там были 32 жертвы на 20-тысячное население, а что об этом писала американская и английская пресса?
В это время в комнату вошел полковник. Савинков меня представил. Полковник сел. Я сразу узнал на нем сапоги брата. Савинков обратился к полковнику: “Сколько было жертв в Пинске?” – “32”. – “А сколько там населения”? – “Двадцать тысяч”. Савинков опять обратился ко мне:
– Видите, я не лгу. Мы даем всем свободу, без различия национальности и вероисповедания. У нас нет принудительного набора, наша армия состоит из добровольцев. Мы увеличиваем свои силы за счет красных, переходящих на нашу сторону. Каждый наш солдат идет с нами только до места своего жительства, а там мы его освобождаем. Наша армия растет, а Красная уменьшается, ибо переходит к нам; мы победим безусловно. К рождеству, не позже крещения, будем в Москве. Вы врач, но мы вас не мобилизуем; захотите у нас служить – пожалуйста. Передайте еврейскому населению, – ведь вы врач, вас все знают, – что если у них остались коммунисты, пусть их выдадут. Мы всех коммунистов не вешаем, идейных мы вешаем, а примазавшихся мы оставляем в покое. Что касается советских служащих, то мы их не трогаем. Если не выдадут коммунистов и таковые будут обнаружены, то будет жестокая расправа с укрывателями. Скажите, доктор, кто остался из коммунистов в Мозыре?
Я: Я членом партии не состою и не всех знаю; по дороге из больницы сюда я не видел ни одного коммуниста и поэтому ответить не могу.
Савинков: Ночью происходили недоразумения, эксцессы, неприятности, но будьте уверены, все население будет компенсировано, только, чтобы не было передано прессе. В конце концов делали это не наши, а перешедшие на нашу сторону красноармейцы; наши же совершенно не виноваты. Мы вошли в город озлобленные. Под Романовной большевики дали нам бой, и представьте себе, что шедший впереди комиссар (он был убит) оказался евреем. Понятно, что, вступая в город, наши начали мстить. Ведь во всем этом виноват прапорщик Цейтлин: он должен был в город войти первый со своим отрядом и охранять еврейские лавки; у него большой еврейский отряд в 800 человек; он струсил и опоздал; я его обогнал на автомобиле, и поэтому все так случилось.
Я: Большевики пять раз занимали Мозырь, и ни разу не было грабежей, благодаря тому, что комиссары удерживали своих солдат. (Савинков ничего не ответил).
Савинков: Меня, доктор, обвиняют в антисемитизме. Помилуйте, какой я антисемит, ведь я женат на еврейке! Теперь, доктор, нельзя ли раздобыть немного спирта, я совсем не пью, но для офицеров нужно, у нас производство идет.
Я: Большевики увезли весь спирт, так что я не обещаю, – спрошу.
Савинков: Будьте любезны, мы вам коньяком уплатим. Может быть, вы переедете сюда, тогда мы вам освободим одну-две комнаты здесь.
Я: Подумаю.
На этом разговор кончился. Мы попрощались. Савинков на прощанье просил заходить. На второй день в больницу пришла сестра Аладьина и сообщила, что сейчас придут офицеры за спиртом; при этом сестра рассказала, что офицеры спросили Савинкова: “Если не будет спирта, прикажите покончить с этим жидом?” Савинков крикнул: “Не смейте!” Скоро пришли офицеры; я им сказал, что спирта нет, дома у меня есть бутылочка с денатуратом, но взять его нельзя, ибо он отравлен ядом. Они его все-таки выпили. Через несколько дней Савинков созвал собрание евреев в гимназии; там была большая толпа евреев; я не вошел в гимназию и остался во дворе. Савинков вошел во двор, узнал меня и спросил меня, почему я не был на собрании. Я ответил, что был у больных. Он попросил зайти на квартиру. Я пришел. Тут, оказалось, был Балахович.
Савинков представил меня и предложил чай. Я поблагодарил и ушел. Перед от’ездом Савинков запер квартиру и передал ключ прислуге. Были забраны инструменты и кой-какие вещи. Книги были полностью сохранены. Савинков оставил также коробку из под сигар. (Из материалов о Мозырьском погроме).
Дальше: V. Кровавые итоги погромного периода.

Островский З.С.
Еврейские погромы 1918-1921гг.
Издание: Издательство Акц. общество “Школа и книга”. Москва, 1926.
Типография “Эмес”. Москва, Покровка, телефон №2-72-14.
Тираж 5000 экз. Главлит №71634.

От редакции: Предлагаемый краткий очерк погромной эпопеи 1918-1921 г. составлен три года тому назад на основании многочисленных материалов и документов по поручению Еврейского общественного комитета помощи погромленным (Евобщестком).
Наиболее важные из этих документов и иллюстраций к ним фигурировали еще в Москве летом 1923г. на выставке, организованной Евобщесткомом.
К сожалению, по чисто техническим причинам выпуск альбома выставки задержался на несколько лет, и только теперь явилась возможность опубликования наиболее интересных материалов из обширной коллекции, хранящейся теперь в архивах быв. Евотдела Наркомнаца.
Текст к альбому также, как и подбор материалов принадлежит тов. З.С. Островскому.
Сентябрь 1926 г.

S.N.Morozoff: несколько замечаний по изданию.
1. Текст дан полностью, без купюр.
2. Количество иллюстраций к книге уменьшено примерно наполовину по следующим причинам: а) убраны фотографии крупных планов жертв и тяжких телесных повреждений; б) убраны фотографии откровенно плохого качества; в) убраны повторяющиеся фотографии, а также иные ракурсы одних и тех же снимков. Подписи сохранены, насколько это возможно.
3. Авторы проекта выражают глубокую благодарность за книгу Alex55.

С о д е р ж а н и е

I. Общая картина погромного периода на Украине
II. Погромы в БелоруссииIII. Отдельные погромы и трагические эпизоды.
Украина
Овручский погром
Проскуровская резня
Эпизод на станции Бородянка
Полтавский эпизод
Глуховский эпизод
Погром в Смеле
Кровавая бойня в Тростинце
Уманьский погром
Ротмистровский погром
Елисаветградский погром
Зверства в местечке Словечно
Новомиргород
Вапнярка
Радомысль
М. Каменный брод, Волынской губернии
М. Дубово
Киевский погром
Фастовский погромIV. Белоруссия
Польские погромы
Деревня Домово (Бобруйск. уезда)
Зверства балаховцев
Погром в Ковчицы, Бобруйского уезда
Погром в местечке Большие Городятичи
Погром в местечке Глубоковичи
Погром в местечке Копоткевичи
Погром в местечке Любань
Рассказ Хаси Кветной
Сообщение врача А.Н.

V. Кровавые итоги погромного периода

VI. Фотоматериалы
Фото к главе I
Фото к главе II
Фото к главе III
Фото к главе IV
Фото к главе V
Пожарища и разрушения
Погромленные
Погромщики
Жертвы

Как написал профессор Владимир Пясецкий из Таллинна, приславший линки материалов, это была РЕПЕТИЦИИ ХОЛОКОСТА в ЕВРОПЕ и, тем более, БЕЛОРУССИИ.

Опубликовано 20.01.2017 15:49

Погромы и убийства евреев Мозырского уезда в 1918-начало 20-годов

Обстановка в Калинковичах и др. населенных пунктах Мозырского уезда в период 1918 – начало 20 – годов. Антисемитизм. Банды Булак-Балаховича, Петлюры, польские легионеры. Погромы, убийства, грабежи. Первая волна эмиграции 20-х годов прошлого века.

38. Доклад инструктора Белорусской комиссии Евобщесткома А. Найдича ЦК Евобщесткома о пребывании С. Булак-Балаховича в г. Мозыре Минской губ. в октябре-ноябре 1920 г. Не позднее 2 декабря 1921 г.

Мозырь
Выдержка из доклада Найдича Арона, 37 лет (инструктор Евобкома)

В феврале 1918 г., перед прибытием немцев, большевики оставили город. На время безвластия еврейские соц[иалистические] партии образовали самооборону (главным образом, Бунд и Фарейнигте ) в составе 200 чел. В город до немцев прибыли петлюровцы – человек 20 – во главе с Субботским и Луценкой. Они хотели арестовать начальника самообороны Нохима Фельдмана, но отряд отказался его выдать. [….]

В марте вступили петлюровцы (29 марта 1919 г.), за два дня до прибытия петлюровцев 27 марта на бойню отправились резник Мойше-Хаим и 2 мясника: Линович и еще один, по дороге они встретились с отрядом петлюровцев, который обыскал их. Обнаружив у них ножи, петлюровцы начали над ними издеваться, истязали их, а потом застрелили их, а также одного служащего на бойне. Это были первые четыре жертвы в Мозыре. Когда петлюровцы вступили в город, они тотчас же убили женщину Гамбург, лет 45, больше жертв не было, зато начался открытый грабеж еврейских квартир и лавок, который продолжался до 12 час. утра следующего дня. Офицеры, однако, начали принимать меры против грабежей, убеждая солдат прекратить их. Офицерам помогали некоторые русские люди во главе с бывшим помощником исправника и помощником начальника милиции Чумаковым, который всячески старался остановить погром. Комендант города предложил председателю думы Семенову созвать заседание думы, избрать охрану и приступить к работе. Город успокоился. 2 апреля петлюровцы оставили город, причем отступление произошло без эксцессов. В город вошли советские войска. В марте 1920 г. вступили в Мозырь польские войска. Сейчас же легионеры рассыпались по городу и начали грабить евреев. Группами заходили в еврейские квартиры, забирали все, что было, были также случаи избиений. У меня в квартире были несколько раз, ограбили все. Грабеж продолжался 2 дня. Потом погром прекратился, началась ловля исключительно евреев на работу. Ходили по квартирам, ловили по улицам евреев, при этом избивали прикладами, резали бороды и т.д. Так продолжалось 2 месяца, потом евреи образовали комитет по урегулированию назначений на работу. Поляки обращались к комитету за известным количеством рабочих, которых комитет доставлял. Но помимо комитета [поляки] продолжали евреев ловить на работу. Состоятельные люди откупались, а бедняки вынесли на себе всю тяжесть работ. Вообще, поляки не брали на работу хорошо одетых евреев, а охотились исключительно за бедно одетым элементом. В Мозыре образовался Американский комитет . Я состоял членом его. Гражданская польская власть очень скверно относилась к Комитету и всячески тормозила его работу. В конце мая 1920 г. в Калинковичах были арестованы три еврея: Соловьев, Кацман и [ третий, фамилия которого неизвестна ], по обвинению в шпионстве; все трое были повешены в Мозыре в городском саду в 3 часа дня на глазах у многочисленной публики . В связи с этим началась антисемитская агитация. По городу были расклеены объявления, что вследствие того, что еврейская нация занимается шпионажем, выдача пропусков евреям прекращается, и в дальнейшем будут применены суровые репрессии . Объявление было подписано командующим генералом Сикорским . Объявления были напечатаны на польском и русском языках; все другие объявления и приказы властей в то время печатались на одном только польском языке. Американский комитет решил послать делегацию к генералу Сикорскому в составе председателя Комитета присяжного пов[еренного] Лиокумовича и членов Президиума доктора Офингенда и Бабицкого. Генерал Сикорский заявил делегации, что он был неправильно информирован и обещал отменить приказ, однако приказ не был отменен, пропусков не давали, и вообще отношение к евреям стало значительно хуже. В середине июля поляки начали эвакуировать город. [….] Ночью в конце июня поляки ушли, причем подожгли предварительно железнодорожные деревянные мосты. Тушить мосты не пускали. Красные войска вступили в город при исключительной радости населения, измученного польскими грабежами и издевательствами.

13 июля в Мозырь прибыла передовая агентура Особотдела 37-й дивизии во главе с Гладковым. Отряд арестовал членов Американского комитета, в том числе и меня, а также члена рады и магистрата. Ревком и парткомы КП и соц[иалистической] партии потребовали нашего освобождения. Нас обещали выпустить, но ночью нас увели из Мозырской тюрьмы и отправили в Глуск в Ревтрибунал. Нас обвиняли в том, что Американский комитет был органом Антанты для контрреволюционной пропаганды и будто председатель Комитета ездил в Варшаву для переговоров по этому поводу с Пилсудским. Ревком и профбюро послали специальную делегацию к […] Особотдела 57-й дивизии об освобождении нас. [….] 9 октября узнали, что балаховцы надвигаются на Мозырь. Утром сотрудникам ревкома было сообщено, что 3 полка балаховцев перешли на сторону советских войск и что опасаться нечего. Днем настроение стало тревожное, но ревком отдал приказ никого не пускать через мост. В 5 час. вечера балаховцы вступили в город. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами. Незначительная часть русского населения грабила лавки, вскрытые балаховцами. Всю ночь по городу стояли душу раздирающие крики. Я лично сравнительно мало пострадал, так как был в доме русского (Бежика), который просил балаховцев не трогать нас.

ГА РФ. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 459. Л. 2-3. Заверенная копия.

45. Доклад уполномоченного ОЗЕ М.Л.Лифшица для Минского отдела ЕКОПО о положении населенных пунктов в Мозырском уезда Минской губ., пострадавших от набега С. Булак-Балаховича в ноябре 1920 г. Не позднее 18 января 1921 г.

Мною были посещены в Мозырском уезде следующие пункты: Мозырь, Птичь, Житковичи, Туров, Петриков, Копаткевичи, Скрыгалов, кроме того, получены сведения о погромах в Лельчицах, еврейских колониях Черемня, Редьки и селе Городятичи Мозырского же уезда. По пути я остановился также в Калинковичах и еврейской колонии Ситня Речицкого уезда Гомельской губ.

Г. Мозырь насчитывает до 13 тыс. жителей, из них евреев свыше 10 тыс. душ (около 2000 семейств). Цифры эти, впрочем, далеко не точны.

Узнав о приближении балаховцев, большая часть еврейской молодежи (особенно девушки) пешком ушли из Мозыря; очень многие, в том числе 12-15-летние девочки, ходили пешком до самого Гомеля (186 верст). Следует отметить, что местный ревком, по неизвестным мне соображениям, установил заставу на мосту через Припять, ведущем из Мозыря в Калинковичи, и никому без особого пропуска не было разрешено перейти через мост. Пешеходам пришлось ходить вдоль берега до м. Брагин.

Балаховцы вступили в Мозырь в среду вечером 10 ноября. Пробыли они в этом городе 10 дней. Погром начался тотчас по вступлении головного отряда армии в город и продолжался до 12 час. следующего дня. Однако и в течение последующих 9 дней грабежи, избиения и даже убийства продолжались, как на окраинах города, так и в центре. Балаховцы, хорошо осведомленные об отступлении и направлении красноармейских частей, вступили в Мозырь сразу большой массой без предварительной разведки. Не разместившись еще по квартирам, солдаты вместе со своим начальством стали обходить еврейские дома, грабить, убивать и насиловать. В течение первой ночи своего пребывания в Мозыре балаховцы успели почти во всех без исключения еврейских домах обыскать чердаки, погреба, хлевы, лавки. Во многих домах вырывали доски полов, выламывали кирпичи из подпечников и т. п. В эту ночь было убито 18 чел., в течение остальных 9-ти дней было убито и умерло от ран еще 14 чел. Всего в Мозыре и непосредственно прилежащих окраинах города, Трипуны и Кимбры, убито было 32 чел. Число изнасилованных женщин точному учету не поддается. Некоторые обыватели полагают, что их было до 1500 и даже более; врачи, однако, считают цифру эту сильно преувеличенной. Доктора Офенгенде, Шапиро и Бабицкий находят, что в Мозыре было изнасиловано до 300 еврейских женщин. Среди изнасилованных, как и во всех других местах, есть девочки 12 лет, глубокие старухи, беременные на 9-м месяце и роженицы. Изнасилованные женщины, опасаясь огласки, избегают обращаться к местным врачам за медицинской помощью.
[…]

Уполномоченные Евобществом Овручского уезда с грузом помощи. 1921-1922 гг.

Мозырское еврейское население до крайности разорено. Кроме денег и ценных вещей забрали почти все белье, одежду, обувь, которую снимали с ног даже у детей. Более громоздкое имущество, как подушки, перины, старая одежда, посуда, кухонная утварь, швейные машины и т.п., которые солдатам и офицерам не понадобились, забраны были подводчиками и стекавшимися из окрестных сел и деревень крестьянами и местными жителями-христианами.

На почве отсутствия белья и мыла и нужды в Мозыре свирепствуют эпидемические болезни. Медикаментов нет. Аптекарские магазины, аптеки, больницы разграблены. Награбленное имущество, кроме расхищенного местными и окрестными крестьянами, было вывезено при отступлении Балаховича его обозом на 150 подводах. Помощи мозырское население не получило до сих пор никакой. Пострадавшим предложено зарегистрироваться в особой комиссии, каждой семье, зарегистрировавшейся в комиссии, усобесом выдается денежное пособие в 5400 рублей. Комиссия эта еще не наладила своей работы; она не получила никакого кредита для организационных расходов и содержания штата, не имеет бумаги для делопроизводства и регистрационных карточек. Очень многие, простояв в очереди по целым дням и не добившись регистрационного номера, не записались на получение пособия.
[…]

В Житковичах во время безвластия была организована гражданская милиция. Балаховичу было доложено каким-то местным черносотенцем, что милиция разоружала отступавших вразброд солдат его армии, и им было приказано в течение получаса собрать всех местных евреев и расстрелять их из пулеметов. Только благодаря заступничеству и ходатайству местного священника приказ был отменен.

Следует отметить, что местное христианское население здесь в грабежах участия не принимало. Многие приняли на хранение еврейское имущество и укрывали у себя самих евреев. Грабили только пришлые подводчики. Станция Житковичи не пострадала: узнав о приближении Красной армии, балаховцы поспешно удалились на туровскую дорогу, минуя станцию. Сам Булак-Балахович здесь чуть не попал в плен.

Местечко Петриков, 8 верст от ст. Муляровка Полесской ж. д.
В местечке числится до 400 еврейских семейств (около 2300 душ) и вдвое более христиан. Евреи были застигнуты балаховцами врасплох. 3 ноября из местечка выехал ревком, совершенно не предупредив еврейское население о грозящей ему опасности, а 4-го в 10 час. утра в местечке появился конный разъезд – отряд балаховцев человек в 40-50. Группа молодежи, убежавшая в тот же момент из местечка, была обогнана офицером, предложившим молодым людям вернуться домой, уверяя, что никаких беспорядков и буйств допущено не будет. Грабежи и буйства начались, однако, уже в тот же день. Офицерами отряда было предложено собрать к 12 часам следующего дня 100 тыс. рублей царских денег. Сумма эта была внесена к сроку, тем не менее, погром не прекратился, а наоборот, шел крещендо. 6 ноября командный состав отряда потребовал еще 250 тысяч рублей (царских), которые также были внесены, но ужасы погрома от этого не были смягчены. Так, 7-го числа конный отряд вместе с подоспевшими в этот день пешими силами подожгли деревянные лавки – [числом] 12, пожар охватил и ряд каменных лавок, на которых сгорели крыши. Во время пожара обнаружилось, что под железными крышами было спрятано много товаров, что дало нить к новым и весьма успешным поискам во всех зданиях, крытых железом. В общем, балаховцы провели в Петрикове 16 дней (4-19 ноября), но погром продолжался всего лишь 5 дней (4-8 [ноября]), с 8-го числа грабеж стал затихать, по крайней мере, убийства совершенно прекратились. Надо, впрочем, заметить, что в течение первых пяти дней местечко было настолько опустошено, что уже дальнейший грабеж дал бы довольно мало. За эти 5 дней было убито 11 чел., а именно:

Яков Рувимович Зарецкий, лавочник 55 лет. Угрожая расстрелом, его заставили отдать все имевшиеся у него деньги и ценные вещи, затем избили находившихся во флигеле в его дворе дочь и сестру, потерявшую от побоев зрение в правом глазу. Выходя из флигеля, бандиты встретили во дворе Зарецкого и ударом топора убили его.

Вигдор, 70 лет, живший на иждивении своих детей, убит, защищая честь своей внучки.

Михель Рейнгольд, 60 лет, пленник [так в тексте, имеется в виду – плотник]. Повешен за отказ в выдаче денег, которых у него и не было.

Нохим Золотовский, 45 лет, кондитер, при таких же обстоятельствах.

Цивья Зискинд, 65 лет, жена меламеда. Застрелена без всяких поводов.

Два неизвестных молодых еврея из Турова, зашедших в квартиру некоего Цфасмана. Цфасман этот обещал было нескольким офицерам доставить золотых колец, но обещания не сдержал и куда-то скрылся. Возмущенные его обманом, офицеры явились к нему на квартиру и, застигнув там двух молодых туровских евреев, застрелили их.

Бенцион Овсеевич Голубицкий, 65 лет, содержатель гостиницы, защищая честь своей дочери, был тяжело ранен и через несколько дней скончался. При таких обстоятельствах был ранен некий Гарбер, 18 лет, заступившийся за свою сестру.

Иосиф Аронович Романовский, 25 лет, при неизвестных обстоятельствах.

Фейга Муравьева, 20 лет, портниха, застигнутая балаховцами вместе с 10-12 другими женщинами; она заявила приставшим к ней бандитам, что даст себя скорей убить, чем обесчестить. Девушка была тут же убита из револьвера, после чего балаховцы удалились, не подвергая остальных женщин насилию.
В Петрикове же повешен неизвестно по какой причине еврей-балаховец. Один утверждает, что за протест против погромов, другие, что по обвинению и подпольничеству.

Кроме того, в Петрикове же похоронены 34 жертвы из окрестных деревень, а именно:
9 чел. из д. Турок убиты в лесу, где искали себе спасение: 5 молодых мужчин, 1 женщина и 3 детей, из них один грудной ребенок, замерший на груди своей матери.
14 чел. (2 семьи вместе с детьми) в д. Мелидовичи
5 чел. (4 мужчины и 1 женщина) в д. Смедин
6 чел. из д. Шестовичи.

ГА РФ. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 459. Л. 2-3. Заверенная копия. 10 мая 2007 г.

Много интересного можно также прочесть в материале: Погромы 1918-1921 гг. сетевой журнал ” Заметки по еврейской истории ” № 103 , декабрь 2008 г

Из книги Л. Смиловицкого «Евреи в Турове: история местечка Мозырского Полесья» Иерусалим 2008 г.

Опубликовано 23.01.2010

А вот в нынешней Беларуси из С. Булак-Булаховича и его брата Юзефа делают героев. Читайте материал на белорусском от 1 ноября 2015

Рука Масквы: забойства ў Белавежскай пушчы

Добавлено 3 ноября 2015