СТАТЬИ В СЕТЕВОМ ЖУРНАЛЕ “ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ” № 85 , август 2007 г.
Фрагменты новой книги
Послесловие Леонида Смиловицкого
Из первой главы
…Малочисленность евреев в Речице была обусловлена её принадлежностью короне, где городское самоуправление, опасаясь конкуренции в торговле и ремесле, препятствовало переселению евреев из других мест. Иное положение было в частных крупных местечках повета, в которые их владельцы привлекали евреев для развития экономики. С другой стороны, и сами евреи предпочитали проживать в деревнях, сёлах и небольших местечках Белоруссии, так как их основным занятием в то время были винокурение, продажа водки и аренда разных отраслей шляхетских хозяйств. Малонаселённые и бедные белорусские города не могли в то время обеспечить пропитанием пожелавших переселиться туда евреев. Не исключено также, что и евреи не желали жить в Речице из-за того, что община была обременена долгами Пинского кагала или казне, подобно главным кагалам Вильны, Бреста, Гродно и Пинска, все годовые доходы которых в 1765 г. покрывали только 4,5% всей суммы задолженности…
Обложка книги
…Существовавшая до 1764 г. фискальная система, при которой единицей налогообложения был не совершеннолетний мужчина, семья или дом, а вся община, привела к необратимым этнокультурным последствиям для евреев Речи Посполитой. Наличие автономных ваадов с коллективной налоговой ответственностью и кагальной замкнутостью способствовало в XVI веке началу приобретения, в частности евреями Великого княжества Литовского, ментальных особенностей, которые со временем усилились и стали отличать их от польского и украинского еврейства.
Так называемые литваки – литовско-белорусские евреи – к концу XVIII века стали говорить на своём собственном диалекте, по-другому одеваться и стричься, приобрели особую ментальность, отличавшуюся от близких им украинских и польских евреев рационализмом в поведении, тягой к знаниям, деловитостью, целеустремлённостью и сдержанностью в выражении чувств. Эти качества проявлялись в повседневной и духовной жизни. Одна часть литваков, во главе с Виленским гаоном раби Элиягу бен Шломо-Залманом, вообще не приняла хасидизм, получив название миснагиды (миснагдим – букв. «противящиеся», «возражающие», ед. ч. – миснагид, иврит – название, которое дали приверженцы хасидизма его противникам), а другая, во главе с раби Шнеур-Залманом из Ляд, соединила хасидизм с раввинской учёностью и рационализмом, создав собственное самостоятельное течение в хасидизме – Хабад. Между литваками и польско-украинским еврейством существовал определённый антагонизм. Шлёма Зальцман пишет о взаимной неприязни между польскими евреями и литваками в Варшаве, про которую в городе ходило много анекдотов. И если отношение миснагидов к польскому или украинскому хасидизму было резко отрицательным, то к литовскому хасидизму оно было мягче, так как его приверженцы были ближе им ментально. Браки между представителями обоих литвакских религиозных течений были нередки на территории Белоруссии. По свидетельству уроженца белорусского Каменца Ехезкеля Котика, посетившего в последней трети XIX века Варшаву, местные евреи и литовско-белорусские евреи, составлявшие там довольно большую общину, предпочитали не общаться друг с другом. При этом литваков, по свидетельству того же автора, называли свиньями за аскетизм в питании и образе жизни. Кроме того, за тягу к знаниям, которая у части литваков распространялась и на светские науки, что считалось отступничеством, их называли также целем коп (букв. – «голова крестом», идиш). В свою очередь, литовско-белорусское еврейство презирало польских евреев за аккультурацию и невежество. Согласно другой версии, наименование целем коп литваки получили от украинских хасидов за эмоциональную сдержанность, граничившую в их глазах с атеизмом. Судя потому, что Котик не сообщает о том, что польские хасиды относились отрицательно только к миснагидам, можно заключить, что такое же отношение было и к литвакам-хасидам.
Г. Цыбукмахер, посетивший в 1880 г. еврейские сельскохозяйственные колонии в Херсонской губернии, писал о трениях между украинскими евреями и литваками: «Господствующий элемент населения – выходцы из Литвы – пренебрежительно относятся как к невеждам к выходцам из украинских губерний». На территории современных Белоруссии и Литвы, по свидетельству Шлёмы Зальцмана, не принимали чужаков в качестве общинных раввинов.
Взаимное пренебрежение было основано на инаковости этих двух этнокультурных групп, которые вполне можно считать разными еврейскими субэтносами. Отталкивало всё: манера поведения и внешний вид, язык, к чему вернёмся ниже, и кулинарные пристрастия (например, разные способы приготовления гефилтэ-фиш – фаршированной рыбы), но больше всего темперамент. Так описывает еврейский писатель Мордехай Бен-Амми (псевдоним, наст. имя Марк Рабинович; 1854–1932) в местечке Верховка (Винницкая область) в 60-е гг. XIX века отношение к приехавшему туда литовско-белорусскому еврею: «Слыхали новость! – сообщали друг другу. – Какой-то литвак свалился к нам. И посмотрели бы вы на его трефную цире (букв. – «вид», идиш. – А. К.). Совсем нет у него еврейского лица. Сказано целем коп. Надо сказать, что литвака у нас ещё никто не видал… его все пронизывали своими взорами, оглядывая с величайшим любопытством и большим недоверием и далеко не дружелюбно, даже враждебно. Дети же за ним бегали, как бегали бы за обезьяной или за цыганом, который водит медведя. Некоторые… кричали ему: целем коп, где твои пейсы? Смотрите, крысы срезали у него пейсы. С таким же напряжённым любопытством и резко выраженным недоверием… [все] следили, как он молится, с сердцем ли, с усердием и т. п.». Далее писатель вспоминает, что несколько дней литвак держался очень скромно, но потом всех ошеломил, когда во время горячего обсуждения одного из трудных мест комментария к Талмуду попросил у местного раввина посмотреть книгу, заявив, что когда-то учился в хедере, а затем скромно и тихо сделал правильное толкование. Все удивлялись: «Как вам нравится литвекель. Оказывается, совсем ламдан («учёный»)… недаром говорят литвацкая голова. Но тут что-то неладное». Затем автор пишет, что если бы замечательно шивший костюмы приезжий одевался и стригся «как человек», в Верховке стали бы подозревать в нём скрывающегося праведника, «но никто не мог бы допустить такую кощунственную мысль», что литвак мог быть праведником. «Литваки у нас были вообще на весьма дурном счету», – заключает Бен-Амми.
…В 1913 г. Р. Самойлов в петербургской еврейской газете на русском языке «Рассвет» после описания различий ментальности литовского и польского еврейства остановился на «южном еврействе» Новороссии, которое он определил как недавно образованную смесь «поляков» и «литваков». Отмечая зажиточное положение еврейских переселенцев в одном из шахтёрских городов Екатеринославской губернии, Самойлов любопытно описывает отношения трёх субэтнических групп: «Во-первых, нет полного слияния между различными еврейскими группами. До сих пор [вы] отличите южан, “хохлов иудейского вероисповедания”, совершенно невежественных в еврейской культуре и более всего подвергающихся влиянию бытовой ассимиляции. Отдельно живут “литваки”, первые пионеры которых пытались перенести все устои иудаизма на новую родину: они-то организовали синагоги, благотворительные общества, одним словом, всё то, что составляет жизнь современной еврейской общины. Обособленно живут “поляки” с их хасидизмом и демонстративной ортодоксией».
Скорее всего, отличия в ментальности возникли в основном под воздействием среды, в которой пришлось существовать этим еврейским субэтносам. В отличие от польского и украинского еврейства, подавляющему большинству литваков пришлось приспосабливаться к тяжёлым экономическим условиям Белоруссии и Литвы, где в силу бедности сельского населения (на чём остановлюсь в свое время) им приходилось затрачивать много больше усилий, чтобы в конечном итоге довольствоваться лишь малым. Экономические условия способствовали развитию у литваков не только аскетизма, но и скупости, как считал Шлёма Зальцман, сравнивший её с известной скупостью шотландцев. Возможно, это качество литваки переняли от местного населения, о котором писал известный исследователь края, выходец из Речицы, Митрофан Довнар-Запольский: «Белорус отличается бережливостью, почти скупостью, расчётливым ведением хозяйства». Скорее всего, только относительная терпимость населения, о чём будет сказано в третьей главе, и правителей, с одной стороны, и отсутствие между евреями острой конкуренции в силу их небольшой концентрации в XVI–XVIII веках – с другой, удерживали литваков от миграции в другие места.
Сложившийся у литваков особый литовско-белорусский, или северо-восточный, диалект идиша отличается от юго-восточного диалекта украинских евреев и центрального диалекта польских евреев. Кроме значительной разницы в фонетике, он отличается от них отсутствием среднего рода, особенностями спряжения и склонения, а также в некоторой степени лексикой. Например, «шкаф» литваки называют алмэр, украинские евреи шафэ, а польские – шранк. В то время как две последние группы используют слово либн в значении «любить», литовско-белорусские евреи говорят голт гобн.
Литваки-мужчины не носили неудобную длиннополую одежду, за что, с одной стороны, встречали немало нареканий от украинских и польских евреев, а с другой – поощрение русской администрации, боровшейся в XIX веке с еврейским костюмом.
Литваки и украинское еврейство отличались и обрядами, такими, как помолвка, свадьба, встреча субботы. Если в семье литваков мужчина советовался с женой по важным вопросам, и в частности в области торговли, то в семьях украинского еврейства это чаще всего не допускалось. Вообще, женщина в литвакской семье нередко самостоятельно принимала решения.
Кроме различий в ментальности, обрядности, языке и одежде, литваки несколько отличались от украинских евреев ещё и внешне… И у мужчин, и у женщин среди украинских евреев доля светловолосых куда больше, чем среди литваков. Среди украинских евреев также несколько больше голубоглазых мужчин и женщин. Кроме того, украинские евреи оказались немного выше ростом. Индекс структуры крови, установлённый биохимическим анализом, у минских евреев оказался отличным от соответствующего индекса польских евреев и, особенно, украинских евреев. В целом тема физиологических различий этих субэтнических групп изучена ещё слабо, а причины, приведшие к ним, исследованы ещё хуже.
Новые социально-экономические условия, в которых оказались бывшие евреи Речи Посполитой в Российской империи, способствовали быстрому сближению всех трёх субэтносов. Больше всего на размыв этнокультурных особенностей воздействовали миграционные процессы, интенсивность которых особенно была велика во второй половине XIX – начале XX века.
Из второй главы
…Евреи Речицы участвовали не только в самоуправлении и общественной жизни города, но и в общественно-политических движениях страны. Братья Натан (р. 1847) и Лейзер (р. 1857) Мовшевичи Голубовы, учась в университете – один в Петербургском, другой в Киевском, – примкнули в начале 70-х гг. к движению народовольцев. За эту деятельность Натан в 1876 г. был сослан на пять лет в Архангельскую губернию; позже он поселился в Варшаве. В 1884 г. выпустил в Петербурге книгу об институтах убежища у древних евреев, греков и римлян. Его брат Лейзер был арестован в 1875 г. и в 1877 г. приговорён по «делу 50-ти» к ссылке также в Архангельскую губернию, куда его гнали пешком в наручниках 63 дня – от Великого Устюга до места ссылки в Шенкурске. Оттуда он бежал в 1878 г. в Париж, но вернулся через год в Россию, и в Киеве был вновь схвачен и судим в 1880 г. по «делу 21-го». В 1883–1885 гг. его отправили в ссылку в Якутск, по отбытии которой он поселился в Иркутске. Хотя доля евреев в народническом движении России не превышала и 5%, т. е. примерно соответствовала доле евреев среди всего населения, правые круги кричали о значительно большем численном участии евреев в революционном движении…
…Во время русско-турецкой войны (1877–1878) в боях за Плевну отличились 16 и 30-я дивизии, сформированные в Могилёвской и Минской губерниях. Эти дивизии на четверть состояли из евреев. Один из русских генералов описывал случай храбрости группы еврейских солдат, которая с криками «Шма Исраэль» ворвалась в турецкую траншею. Многие солдаты-евреи погибли в боях за Болгарию. В документальном романе Владимира Шарова «След в след» рассказывается, как всю Болгарию во время этой войны прошёл и чудом остался в живых Шимон Моисеевич Шейкман, уроженец Речицы, сын переехавшего туда из Гомеля известного в прошлом кантора. По сведениям В. Шарова, Ш. М. Шейкман был первым евреем, награждённым двумя Георгиевскими крестами – один за форсирование Дуная, а второй за Шипку, где получил тяжёлое ранение. О нём много писали еврейские и русские газеты, в том числе отдала ему должное даже юдофобская газета «Гражданин» В. П. Мещерского. Но после того как Шейкман крестился, газеты стали упоминать его только как героя, забыв о его происхождении. По всей видимости, Шаров изменил на Шейкман фамилию действительного героя русско-турецкой войны – Шейдемана. Среди других речичан, участников этой войны, известен Берка Пасов…
…Несмотря на службу евреев в армии, участие в самоуправлении, значительную их роль в развитии экономики местечка, на чём я подробно остановлюсь в следующей главе, часть христианского населения относилась к евреям предвзято. Это почувствовалось ещё в 1881 г., когда во время погромов на Украине в Речице поползли слухи о предстоящем погроме. Не исключено, что эти слухи, приведшие к сокращению городской торговли, имели под собой реальную почву. В любом случае, местная администрация в лице уездного исправника и воинского начальника продемонстрировала горожанам свою готовность решительными мерами поддержать порядок. Возможно, такая твёрдая политика властей предупредила погром в местечке, и население успокоилось. Наоборот, бездействие администрации во время погромов в других местах способствовало распространению среди крестьян и деклассированного населения слуха о санкционированности погромов правительством. Это подтверждает событие, произошедшее в селе Новопавловка на Украине в 1881 г. Там крестьяне разбили еврейский шинок, но когда прибыл полицейский чиновник и сказал, что указа грабить евреев не было, то сейчас же исправили повреждения и оплатили пролитую водку…
Из третьей главы
…За границей белорусские помещики приобретали предметы роскоши, в том числе и современные товары, потребность в которых всё время росла в их среде. Предметы роскоши наряду с числом крепостных крестьян определяли в кругу помещиков имущественную иерархию. От этого, в свою очередь, во многом зависели авторитет и должность. Вот почему среди многих помещиков сильно развилось стремление «не отстать от моды». Оно требовало от них, с одной стороны, изыскивать возможности для перехода от натурального способа ведения своего хозяйства к рыночному, а с другой – экстенсивности использования крестьянского труда.
Проблема состояла в том, что помещики не могли угнаться за западными достижениями в создании предметов роскоши и товарных новшеств, а повышение доходности принадлежащего им хозяйства имело естественные пределы, определяемые природными условиями, степенью повиновения и физическими возможностями крестьян. Бедные белорусские крестьяне не справлялись с выплатами податей. Их недоимки в Витебской и Могилёвской губерниях составляли в 1853 г. колоссальную сумму – 34 миллиона рублей. Очевидно, не лучшим было и положение крестьян Минской губернии, бедность которых вела к разорению помещиков. К 1860 г. в этой губернии была заложена четверть помещичьих имений. Долги всех помещиков на территории Белоруссии составляли к этому времени около 41 миллиона рублей. Конечно, повышения рыночности хозяйства можно было добиться введением новых сельскохозяйственных технологий, но это потребовало бы от помещика большого личного участия в ведении хозяйства, к чему он был не готов, так как указанные выше соображения престижа вынуждали его наносить дружественные визиты, посещать балы и ездить в столичные города, на курорты и за границу.
Не имея времени, а зачастую также желания и навыков управления собственным хозяйством, помещики передавали его в полное управление посредникам. Тем самым они ставили свое благополучие в зависимость от хозяйственных способностей управляющих. Уже в 40-х гг. XIX века многие белорусские помещики, преодолевая собственную религиозную нетерпимость и закрывая глаза на «инаковость» евреев, как вспоминал Ехезкель Котик, были вынуждены передавать им свои поместья в управление или в аренду, так как высоко оценили их предприимчивость. И. Зеленский писал о положении в Минской губернии: «Еврей у помещика в доме и в делах равный с ним, если ещё не больше его хозяин. Помещик никогда почти дела не решит без своего еврея-поверенного, который всегда покончит с вами без своего доверителя».
Любопытно, что и крестьяне при найме на работы больше доверяли посреднику-еврею. Тот же автор писал об этом: «Мне не раз случалось слышать, что крестьяне иногда не хотят ни за какие деньги наниматься на работу к помещику, до тех пор пока не явится какой-нибудь Цицерон в лапсердаке, которому достаточно сказать несколько слов наедине с крестьянами, чтобы те отправились работать за самую умеренную цену». Скорее всего, они верили, что еврей их не обманет в отличие от помещика, а с другой стороны, еврей лучше понимал крестьянскую ментальность, что давало возможность находить им между собой общий язык. На это указывает свидетельство Николая Янчука, другого исследователя Минской губернии: «Если крестьянину придётся выслушать от помещика или чиновника какой-нибудь полезный совет, услышать какую-нибудь важную новость, для проверки всего этого он отправится, прежде всего, к какому-нибудь знакомому шинкарю-еврею». И вообще, среди крестьян бытовала в то время поговорка: «Як беда, то до жида». В помещичьих имениях евреи – арендаторы и управляющие могли быстро улучшить своё благосостояние и усовершенствовать предпринимательские навыки. С другой стороны, вовлечение части евреев в сельскую жизнь способствовало разрыву еврейской самоизоляции от христианского населения…
Из четвёртой главы
…Что касается уездных помещиков, то в первой половине XIX века основные доходы приносили им вывоз сельскохозяйственной продукции и виноторговля, которую они вели через своих управляющих или сдавали арендаторам. Винокурением и виноторговлей занимались многие слои населения. Ещё Г. Р. Державин, посетивший Белоруссию в 1800 г., писал: «Курят вино, владельцы, курят панцирные бояре, окольная шляхта, попы, разных орденов монахи и жиды». Владельцу Гомеля князю И. Ф. Паскевичу-Эриванскому питейная торговля в конце 1820-х гг. приносила ежегодно 53% всех его доходов. В другом частном восточно-белорусском владении – Дубровенском графстве – доходы от винокурения и виноторговли за период с 1809 по 1830 г. возросли относительно остальных доходов с 18 до 43%. В отличие от русских губерний, где винокурением могли заниматься только помещики, имевшие соответствующие казённые подряды, на территории современной Белоруссии за помещиками было сохранено свободное право на винокурение – так, как они пользовались им в Речи Посполитой. До 1850-х гг. помещики платили за это право по 0,5 рубля в год с каждой крестьянской души, а затем постепенно и здесь была введена, так называемая, акцизная плата, зависевшая от объема продаж вина…
…Однако вино и водка производились в уезде в основном не для внутренних нужд, а на вывоз. В то время экспорт алкогольных напитков занимал в Речицком уезде второе место после вывоза древесины. Хотя и для купцов-евреев торговля алкоголем была не так важна, как торговля лесом, они занимали в ней ведущее положение в уезде на протяжении первой половины XIX века. К примеру, из 80 тысяч вёдер (около миллиона литров) алкоголя, вывезенного из Речицкого уезда в 1827 г., 62% продукции принадлежало предпринимателям-евреям. Крупнейшим экспортёром горячительных напитков был речицкий предприниматель Элиягу Лейбович Шайкевич. Вероятно, он имел казённый подряд на поставку этих напитков. Его сын Абрам, член первой купеческой гильдии в Речице и арендатор Минского и Пинского питейных откупов, в 30-х гг. XIX века был крупным государственным поставщиком горячительных напитков, леса и продовольствия для армии и флота. С целью удешевления стоимости поставляемых товаров он в немалой степени способствовал развитию, в то время основного на Украине и в Белоруссии, речного транспорта. В частности, он укреплял канал, соединявший Днепр и Буг. За выгодные казённые поставки и подряды на строительство богоугодных заведений, казарм и других строений стоимостью десятки тысяч рублей, губернское начальство в 1840 г. даже представляло Абрама Шайкевича к золотой медали на анненской ленте. Но, несмотря на поддержку ходатайства со стороны главного начальника III отделения императорской канцелярии графа А. Х. Бенкендорфа, комитет министров в 1841 г. отказал в просьбе, ссылаясь на распоряжение императора о том, что евреи не подлежат награждению за выгодные для казны поставки…
…В отличие от Шайкевичей, подавляющее большинство евреев, занимавшихся винокурением и виноторговлей в черте оседлости, влачили жалкое существование. Генерал-губернатор Волынской, Подольской и Минской губерний сообщал в начале XIX века, что евреи, занимающиеся шинкарством, «не имеют насущного с семействами их пропитания», а недолюбливавший евреев Гаврила Державин признавал, что белорусские евреи находятся «в крайнем изнурении и нищете, и таковых суть большая часть»…
…Но и в это время товарность крестьянского сельского хозяйства Белоруссии продолжала оставаться низкой, что не могло не оказывать прежнего отрицательного влияния на положение евреев-торговцев. Вот как описывал положение в торговле один из современников: «К торговле евреев Северо-Западного края вряд ли применим термин “конкуренция”. Рынок изображает собой скорее арену для драк из-за возможности купить у крестьян привозимые ими в город продукты; такие же драки сопровождают продажу этих продуктов более крупным торговцам»…
…В целом еврейское предпринимательство сильно страдало от бюрократии. Хотя с ней сталкивалось всё население, тем не менее, евреям доставалось больше трудностей из-за сложности и запутанности русского законодательства о евреях, в котором мог разобраться далеко не каждый чиновник, да и то не сразу. Местные чиновники считали, что «еврейские дела могут полежать». Такой подход, по-видимому, сложился в результате частых изменений русского законодательства в еврейском вопросе. Заваленный сотнями других дел, чиновник небезосновательно полагал, что, пока «еврейские дела» лежат, то или иное положение о евреях может еще раз измениться, и тогда не придётся заниматься ими дважды. Административные меры, направленные на сдерживание экономической деятельности евреев, с одной стороны, вызывали их недовольство, а с другой – замедляли развитие местечка. Нередко таким способом полиция принуждала евреев дать взятку…
…Торговцы-евреи во время страды со всего уезда привозили в Речицу сельскохозяйственную продукцию и скот, закупленные у крестьян уезда. После сбора урожая крестьяне сами ездили в город для более выгодной продажи собранного урожая, покупки обновок и посещения церкви. Но и в это время евреи оставались посредниками между городом и деревней. Так, недолюбливавший евреев корреспондент газеты «Минские губернские ведомости» сетовал в ноябре 1880 г. на то, что крестьяне, привозившие свой сельскохозяйственный товар на базар в Речицу, и здесь предпочитали сбывать весь товар евреям, убедившись, что сделка с ними выгоднее и что самим оптом не удастся продать лучше…
…После того как в 1866 г. евреям было запрещено заниматься торговлей вином и водкой в деревнях, им на смену пришли крестьяне-шинкари. В некоторых местах Речицкого уезда они были подставными лицами евреев, продолжавших таким образом свое прежнее занятие. Русская администрация беспощадно боролась с этим явлением. Речицкий уезд, по крайней мере с середины XIX века, был крупнейшим центром винокуренного и пивоваренного производства как в Минской губернии, так и на территории всей Российской империи. Во всей губернии в 1889 г. производилось алкоголя на 5,3 млн. рублей, что составляло 80,6% от стоимости всей произведённой здесь продукции. Минская губерния занимала первое место в России по числу винокуренных заводов.
Принятые в мае 1882 г. так называемые «Временные правила», запрещавшие евреям селиться в сельской местности и иметь там недвижимое имущество, значительно ограничили евреев в производстве вина и водки и торговле ими. Однако самый серьёзный удар по еврейскому винно-водочному производству нанесли помещики, основавшие множество винокуренных заводов по всей Минской губернии, вывозя оттуда продукцию в основном на Украину, а также в соседние Могилёвскую и Витебскую губернии. К концу XIX века в Речицком уезде христианским населением было построено несколько десятков таких заводов. Крупнейшим производителем алкоголя в уезде стал помещик Горват, вывозивший его не только в соседние губернии, но и за границу. Это была самая доходная отрасль промышленности и в масштабах всей черты оседлости, и в целом в России. Рост числа винокуренных заводов в руках у неевреев привел к тому, что к концу века занятость евреев в этой отрасли уменьшилась во много раз…
…Большая же часть речицких торговцев-евреев устремилась в мануфактурную торговлю, занимавшую в России второе месте по значимости после винно-водочной. К 1897 г. доля евреев в мануфактурной торговле России составила 36,5%. Разумеется, в черте оседлости их доля была намного больше. Что касается Речицы, то в начале XX века здесь было восемь мануфактурных лавок и магазинов, и все они принадлежали евреям…
…Таким образом, евреи в России, подобно индийским купцам в Юго-Восточной и Средней Азии, итальянским купцам в Западной Европе и армянским купцам на Среднем Востоке, фактически создали свои коммерческие сети, основанные на доверии к рекомендации. Предприниматели-евреи дорожили этой сетью, что было одной из причин их редкого перехода в христианство, которое могло предоставить им намного больше предпринимательской свободы. Как справедливо указывал исследователь еврейского предпринимательства в России Аркадиус Каган, коммерческая сплочённость купцов-евреев во многом компенсировала дискриминацию со стороны русской администрации…
…Урбанизационные меры русских властей привели к тому, что в течение полстолетия, с 1789 по 1839 г., т. е. почти с присоединения Речицы, еврейское население здесь выросло более чем в десять раз. Продолжением принудительной миграции евреев из деревень, а также из мелких местечек в первой четверти XIX века стала добровольная миграция, так как усилилось экономическое значение городов…
…Толчком к усилению миграции послужили вышеупомянутые «Временные правила» 1882 г., лишавшие растущее еврейское население возможности прокормить себя и свои семьи за пределами местечек и городов. Хотя во «Временных правилах» евреям запрещалось там «селиться впредь», на практике в результате применения новых мер из деревень и сёл выселяли и евреев, поселившихся там ещё до введения данных правил. Об этом писал князь С. Д. Урусов, один из немногих русских администраторов, толерантно относившихся к евреям: «Выжимание евреев из сельских местностей и стремление заставить их “вариться в собственном соку” не ограничилось мерами, направленными против новых сельских жителей. Правительство принялось, систематически и упорно, сгонять в города и местечки тех евреев, которых правила застали в селах. С этою целью ряд местечек был переименован в села, а к оставшимся городам и местечкам стали применять искусственное сужение территории».
…Десятки тысяч еврейских семей были вынуждены искать альтернативные места жительства. Часть из них по прошествии некоторого времени, не найдя надёжного источника заработка, возвращались в деревни, до следующего выселения. Поэтому период конца XIX – начала XX века представлял собой бесконечную борьбу между фискальной системой и евреями, пытавшимися остаться жить в деревнях и иметь там заработок. В этой неравной борьбе евреи пускались на различные уловки, чтобы как-то отсрочить выселение, так как в местечках их ждала жёсткая конкуренция…
…В отличие от евреев, у православного населения, проживавшего в основном в удалённых деревнях, было меньше возможностей обратиться к акушерке, а тем более к врачу по женским или детским болезням. На весь обширный Речицкий уезд был всего семь земских врачей, в том числе два в Речице. В условиях недостатка обустроенных дорог поездка к врачу или его вызов в деревню занимали слишком много времени, или ближайший врач всегда мог оказаться на выезде к другому пациенту, или крестьяне до последнего тянули с обращением за врачебной помощью, надеясь, что «всё обойдётся», и поэтому помощь больному нередко оказывалась запоздалой. Загруженность врачей была небольшой: врач в Речицком уезде в 1903 г. принимал в среднем 411 пациентов в год, т. е. всего по 1,1 пациента в день. Упомянутая статистика по Минской губернии за 1911 г. показывает, что близкое расстояние до акушерского пункта было решающим обстоятельством в этих обращениях…
Из пятой главы
…В самом конце XVIII века в Минской губернии распространился хасидизм, приверженцы которого постепенно вытесняли миснагидов. Очевидно, тогда же хасидизм проник и в Речицу, где в первой трети XIX века между двумя течениями шла борьба. Уже в 1830-е гг. хасидизм стал доминирующим религиозным течением среди речицких евреев…
…Хабадское направление в Речице ещё более окрепло, когда в 1880 г. сюда приехал адмор («цадик, глава хасидского двора») Шолом-Дов-Бер Шнеерсон (1840?–1908), внук Цемаха Цедека. До переезда в Речицу Шолом-Дов-Бер учился у своего отца цадика Иегуда-Лейбы (1811-1866), основателя Копысской ветви Хабада, а после его смерти – у своего старшего брата Шломо-Залмана из Копыся (1830-1900), единственного цадика, поддерживавшего палестинофильское движение. Ш.-Д.-Б. Шнеерсон сразу после приезда основал в городе хабадскую иешиву и превратил Речицу в конце XIX века в один из важнейших центров хабадского хасидизма. После смерти своего брата Шломо-Залмана в 1900 г. Шолом-Дов-Бер возглавил эту ветвь Шнеерсонов, в то время ещё самую деятельную в хабадском движении. О его большом авторитете и активной деятельности в этот период свидетельствуют многочисленные респонсы (шеелот ве-тшувот – «вопросы и ответы»)…
…Очень быстро учёба в иешиве возобновилась в одной из синагог Гомеля. Новогрудский старец посылал её выпускников для распространения учения и организации небольших иешив во многие места, в том числе местечки Юго-Восточной Белоруссии: Речицу, Рогачёв, Брагин, Мозырь, Хойники, Поддобрянку и Юровичи. По-видимому, раввин Гурович стремился создать сеть миснагидского образования, которая должна была составить конкуренцию быстро распространявшемуся движению Хабад. После смерти знаменитого раввина, несмотря на возникшие организационные проблемы, гомельский центр «Балей мусар» ещё несколько лет поддерживал маленькую речицкую иешиву, пока его лидеры не приняли в 1922 г. решение об эмиграции в Польшу. Возможно, и речицкие представители движения тогда же бежали за границу…
…До конца XIX века у большинства детей с окончанием хедера завершалось не только религиозное образование, но и образование вообще. Этому было несколько причин. В местечках и даже в средних городах в большинстве семей существовала традиция ограничиваться чисто религиозным образованием. Это было связано прежде всего с небольшими финансовыми возможностями многих родителей, особенно до последней четверти XIX века. Кроме того, в черте оседлости в то время было очень мало школ, особенно в местечках…
Из шестой главы
…Парадоксально, но факт, что при том большом числе руководителей, которое дали евреи оппозиционным партиям из-за своего ущемлённого, по сравнению с другими этносами, правового положения, в России, пожалуй, не было другой национальности, средний социально-экономический статус которой так упал бы после Октября 1917 г. Это произошло во многом из-за последовавшей государственной монополизации торговли, где доля евреев намного превышала соответствующий процент других российских этнических групп. Сложившуюся ситуацию обостряла экономическая борьба государства с неподконтрольным ему ремесленничеством – другой важнейшей сферой их занятости. До конца 1920-х гг. множество еврейских семей оказались в катастрофическом положении. Председатель евсекции С. М. Диманштейн в 1926 г. отмечал: «…От революции в большинстве своём евреи даже проиграли, а не выиграли. Если мы возьмём общее положение евреев в местечках до революции и сейчас, то получится, что 15–20% улучшили своё положение после революции, 30% осталось в том же положении и у 50% положение ухудшилось. Главная масса евреев жила ремеслом, торговлей, теперь это у них исчезло из рук…». В действительности же доля улучшивших своё положение и сохранивших его была намного ниже. Большинство евреев были вынуждены искать занятость в других сферах, что оказалось трудным из-за ограничительных мер, которым они подверглись как бывшие торговцы. Смена занятости требовала времени и энергии на переквалификацию, обучение и поиск работы. Эти усилия стали приносить плоды лишь во второй половине 1920-х гг., когда средний экономический уровень евреев стал постепенно подниматься. Быстро стала увеличиваться доля евреев среди врачей, инженеров, учителей, юристов и представителей других профессий, требовавших высшего образования. К этому времени обладатели таких профессий в СССР могли работать только в государственном секторе, куда до 1917 г. доступ евреям с высшим образованием был ограничен, а для обладателей среднего и начального образования практически полностью закрыт. В годы советской власти это положение изменилось.
Ликвидация легального и свободного рынка разрушила еврейский традиционный семейный уклад. Мужчина уже не мог прокормить семью, и женщине пришлось искать работу. Если раньше она могла помогать в семейной лавке, выполнять дома или в мастерской какие-то посильные ремесленные работы, при этом отдавая приоритет домашним обязанностям, то работа в государственном секторе делала эти обязанности второстепенными. К середине 30-х гг. среди евреев БССР, работавших в государственном секторе, 36% составляли женщины, подавляющее большинство из них (81,4%) – в качестве рабочих…
… В первые годы советской власти в Речице, как и в других городах, появились торговцы-посредники, извлекавшие в условиях торгового вакуума большие прибыли, за это их называли спекулянтами. Но низкая покупательная способность населения, с одной стороны, и преследования представителями властей, многие из которых требовали от спекулянтов взяток, – с другой, не давали им возможности разбогатеть. До отмены карточек на хлеб в 1935 г. и позже на другие продукты спекулянты и созданный ими чёрный рынок играли огромную роль в жизни любого города или местечка. Если карточки в какой-то мере обеспечивали население продуктами, то такие необходимые товары, как чай, табак, сахар, соль, спички, керосин, зачастую можно было купить только на чёрном рынке. Сюда же приходили речичане и для покупки хлеба, так как в государственной сети магазинов нередко случались перебои. На рынке же можно было купить качественную продукцию кустарей – одежду, обувь, головные уборы, а также заводские товары, попавшие сюда через магазины («из-под полы») или непосредственно через заводы с помощью хозяйственников или так называемых «несунов». Среди спекулянтов, или посредников, в Речице, как и в других местах бывшей черты оседлости, было довольно много евреев, чьи навыки в торговле и предпринимательстве пригодились на новом поприще…
…Здесь уместно отметить, что в середине 20-х гг. властям в СССР стало ясно, что невозможно искоренить пьянство путём сокращения государственного производства алкоголя, из-за относительной лёгкости этого производства в домашних условиях. Поэтому государство вновь вернулось к интенсивному производству алкоголя, самой доходной отрасли в бывшей Российской империи. В результате с 1923 по 1927 г. рост производства спирта в БССР побил все рекорды. Это производство выросло в 44 раза! Для сравнения: находившийся на втором месте по росту производства объём выпуска кирпича в республике за эти же годы вырос в 21 раз…
…Что касается возрастной группы 16–19 лет, превышение доли мужчин среди евреев объясняется, как говорилось в гл. 4, большим числом рождавшихся у евреев мальчиков. Что касается двух остальных рассматриваемых возрастных групп, то меньший процент мужчин-евреев в них был вызван их бóльшей мобильностью – отъездом из Речицы на заработки и на учёбу. Молодые евреи из Речицы, других белорусских мест, как и из бывшей черты оседлости в целом, мигрировали в основном за пределы республики, и прежде всего на территорию РСФСР, следствием чего стало резкое преобладание там мужчин среди еврейского населения…
… С середины 20-х гг. ещё больше усилилась еврейская миграция из местечек Юго-востока БССР (в порядке убывания) в Ленинград, Москву, Киев, Крым, Минск, Харьков и другие места СССР. Согласно анкетам, заполненным для Национального Института памяти жертв нацизма и героев Сопротивления «Яд ва-Шем» в Иерусалиме, к которым мы ещё вернёмся, в Ленинград мигрировало в 3,5 раза больше евреев, речицких уроженцев, чем в Москву, что было связано с традиционным тяготением белорусского еврейства, в отличие от украинского, к северной столице. Эти же анкеты на родившихся в Речице в разные годы 632 еврея свидетельствуют и о том, что к июню 1941 г. в ней осталось две трети из них, а остальные мигрировали, в основном в 20-30-е годы. Отъезд еврейского населения к концу 30-х гг. привёл к сокращению численности его в Речице до 24,3% (см. табл. 10) от общего населения. Такой низкий процент еврейского населения был в Речице лишь в самом начале XIX века. Евреи вновь стали меньшинством в местечке, хотя и значительным…
… Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей ознаменовал усиление гонений на церковь. Поводом и оправданием декрета был голод, охвативший Россию, особенно Поволжье, начиная с 1921 г. Национализация синагогальной утвари и синагог была частью этой кампании. В отличие от церквей, синагоги в Восточной Европе были бедны, за исключением больших городов, где богатые члены общин, проживавшие там, жертвовали синагоге дорогую утварь, упрочивая тем самым свой авторитет среди прихожан. Поэтому национализировать было нечего, за исключением разве что серебряных подсвечников, корон для Торы (кетер Тора), медальонов со свитков Торы (Тора-шильд), указок для чтения и шкатулок для благовоний (бсамим). В большинстве синагог, как правило, мелких, эта утварь была из простых металлов. В результате в Речице из всех синагог было конфисковано, не без помощи евсекции, всего 12 фунтов (около пяти килограммов) серебра. Повсеместно власти были разочарованы незначительным количеством собранных в синагогах ценностей, особенно на фоне довольно широко распространённого в России мнения о богатстве еврейских кагалов…
… В письме сыну в Эрец-Исраэль на иврите в конце 1923 г. он подробно остановился на экономических проблемах раввинов в местечке: «Разве ты забыл природу людей нашего города с прошлых времён? Даже в спокойные времена они кричали, что раввины не дают им жить поборами. А особенно в беспокойные годы и после того как богатые и зажиточные повержены совсем, а их места заняли другие, более грубые по природе. Коробочный сбор, свечной сбор ушли в небытиё, а после них были отменены один за другим другие сборы, и среди них ханукальные, пуримские, также многие уже не платят на свадьбах; после того, как нет ссуд или долгов, которые можно вытребовать, религиозные обряды почти не существуют, запрещённые властями. Ничего не осталось раввинам, как попросить кого-то из авторитетных лиц собирать для них пожертвования у горожан…». Вдобавок ко всему власти обложили раввинов повышенными налогами. В другом письме сыну раввин Ком сетовал, что с него взяли девять рублей, а спустя две недели заявили, что это он выплатил только часть налога. Налоги с раввина действительно представляются большими, учитывая, что за полтора рубля в то время в Речице можно было купить пуд (16 килограммов) ржаной муки, а за 22 копейки – фунт (400 граммов) некошерной говядины…
… Из проведённых нами опросов речичан можно сделать вывод о том, что еврейские семьи, сохранявшие приверженность религии, после того как обучение в хедере стало невозможно, не всегда записывали своих детей в школы с преподаванием на идише. Скорее наоборот, так как антирелигиозная, антииудаистская пропаганда в так называемой «еврейской» школе была сильнее. Верующие родители предпочитали отдавать детей в «русскую» школу, где пропуск ребёнком занятий в еврейский праздник не был так заметен. В школы с обучением на идише отправляли в основном детей, которые росли в идишской языковой среде. В тех семьях, где родители (или один из них) говорили с детьми по-русски, используя идиш в основном для разговоров между собой, предпочтение отдавалось по практическим соображениям русскоязычной или белорусоязычной школе. Иная ситуация была в 20-х и даже в начале 30-х гг. в маленьких местечках с подавляющим еврейским населением, где мало кто из старшего поколения достаточно хорошо знал русский язык…
… Как видно из списка, репрессиям, 64% которых пришлось на 1937–1938 гг., подвергались в годы советской власти все социальные слои, члены партии и беспартийные. Репрессированных за 1922–1950 гг. можно разбить на четыре возрастные группы: с 17 по 27 лет (21% всех репрессированных), с 28 по 37 лет (21%), с 38 по 47 лет (41%), с 48 по 57 лет (17%). Таким образом, две пятых репрессированных оказались из третьей возрастной группы. Если же рассматривать только 1937–1938 гг., то на эту возрастную группу приходится ещё больше репрессированных (47%), тогда как в 20-е гг. жертвами репрессий была в основном молодёжь. Причина всплеска репрессий в 1937–1938 гг. среди третьей возрастной группы в том, что она включала в себя работников с известным положением в обществе, находившихся в группе повышенного риска. Ведь на них чаще всего писали доносы и их «ошибки» были на виду. Что касается географии репрессий, то у евреев, уехавших из Речицы в крупные города, шансы им подвергнуться возрастали, в основном из-за того, что многие из них достигли там определённых карьерных вершин. Например, среди всех 15 репрессированных еврейских мужчин, родившихся в местечке в период с 1897 по 1906 г. (и которым было от 20 до 29 лет в 1926 г., т. е. они находились в двух возрастных группах, рассмотренных нами в демографическом разделе), в крупных городах РСФСР было арестовано 9, УССР – 4, в самой Речице – 1 и ещё 1 в Минске…
Из седьмой главы
…Отношение местного населения к уничтожению евреев было неоднозначным. Одни спасали их, рискуя жизнью, а другие выдавали немцам в надежде получить вознаграждение или заполучить имущество жертвы. О том, что растаскивалось буквально всё, свидетельствует распоряжение № 65, сделанное в мае 1942 г. бургомистром Карлом Герхардом о сдаче населением взятых еврейских грампластинок. Кроме указанного выше случая самочинной расправы с евреями в ближайшей деревне, были случаи убийства и в самой Речице. Янкеля Рожавского убил сосед, когда тот пытался бежать из города в день его оккупации. Сразу после оккупации Речицы Сару-Рашу Шерман убил сосед-полицай. Житель Речицы Гарай с целью завладеть коровой и домашним имуществом убил старика Кравцова ещё до упомянутых выше акций. После расстрела сына и мужа Сосновской к ней пришла соседка, выразившая желание забрать вещи, которые той «больше не понадобятся». Хозяйка попыталась оказать сопротивление, но в драке была заколота вилами. Бежавшего во время конвоирования на расстрел Иосифа Малинковича во дворе его дома убил сосед. В дом к Добрушкиным ворвался с двумя ножами мужчина, который согнал всех в дальнюю комнату, бросил с кровати покрывало на пол, куда стал складывать их вещи. Только благодаря знакомым, которым были многие эти вещи уже обещаны, грабителя забрали в комендатуру. Представление об отношении части окружавшего населения к евреям можно составить и по фразе в показаниях ЧГК упомянутой выше Мальвины Грибовской, у которой жили во время оккупации внуки, наполовину евреи: «Я счастлива тем, что с приходом Красной Армии меня никто не будет ругать жидовкой, хотя я по национальности белоруска»…
…По-видимому, 10-15 евреям, находившимся в Речице в момент оккупации или прибывшим туда чуть позже, всё-таки удалось спастись. Это не могло произойти без помощи нееврейского населения, которому за укрывательство евреев грозила смертная казнь. Установлена только часть спасённых. Хае Кофман удалось выжить в деревне Жмуровке благодаря известному там гармонисту Горошко. В деревне Казазаевке спасли Григория Славина, женатого на нееврейке. Нескольких еврейских детей прятала в сарае пожилая женщина Елизавета Гаврилова. В этом ей помогали несколько подруг. …Кроме описанных выше случаев спасения евреев славянским населением в Речице, были эпизоды, когда преследуемым помогали одеждой или продуктами. Например, жена врача Чапурного высыпала картошку на крыльцо дома Добрушкиных, после чего поспешно ушла, опасаясь, что её увидят…
… Лишь немногие из бежавших в лес евреев смогли, прячась в землянках, самостоятельно выжить в холодную зиму 1941-1942 г. К весне же 1942 г. подавляющее большинство еврейского населения на территории Восточной Белоруссии было уничтожено. Но даже те из евреев, кому удалось бежать и добраться до партизан в 1942 г., нередко встречали отказ командиров принять их в отряд. Иногда это было проявлением антисемитизма, а иногда нежеланием обременять отряд обузой – стариками, женщинами и детьми. Были случаи, когда партизаны убивали евреев, встреченных в лесу. Впрочем, такие партизаны жестоко вели себя и по отношению к нееврейскому населению…
…В отличие от остального населения, проживавшего на территории, которая затем оказалась оккупированной, доля евреев, оказавшихся на фронте, была несколько больше, на что были объективные причины. Оказавшись в эвакуации, мужчины-евреи в возрасте, прежде не подлежащем призыву, были мобилизованы. Их ровесники-неевреи остались на оккупированной территории, и многие из них не были мобилизованы в Красную Армию даже после освобождения. Часть мужчин, особенно в сельской местности, ещё до оккупации уклонились от призыва, попрятавшись в лесах или у знакомых. На фронте военнослужащие-евреи редко сдавались и вообще старались не попадать в плен, так как знали, что немцы их уничтожат. Около 27% всех воевавших евреев ушли на фронт добровольцами, что было по статистике больше, чем добровольцев других национальностей. Высокой мотивацией можно объяснить непропорционально высокую относительно своей общей численности долю евреев среди лиц, удостоенных орденов и звания Героя Советского Союза. При этом необходимо учитывать, что из-за государственного и бытового антисемитизма многие евреи не были удостоены этой награды, иногда даже несмотря на представление к награде своим командованием.
Согласно нашим подсчётам по именам, опубликованным общим списком в посвящённой Речице книге «Память» (хотя авторы не дают ссылку на источник, скорее всего, это сведения военкомата), на фронте погибли 399 евреев, составившие 37% от общей численности всех павших солдат всех национальностей, родившихся и проживавших в городе до войны. Это намного больше доли евреев среди всех жителей, которая, согласно табл. 10, составляла 24,3% в 1939 г. …Среди выявленных 635 погибших на фронте евреев – речицких уроженцев было 103 офицера (16,2%). Среди офицеров 17,5% принадлежали к военно-политическому составу, т. е. носили звания политруков и комиссаров разного ранга…
…С августа по октябрь 1941 г. в зависимости от близости фронта в армию призывались молодые люди, родившиеся во второй половине 1922 и в 1923 гг. Они понесли самые большие потери – 13 и 24 человека соответственно, вместе 9,1% от всего списка. Часть их была призвана или ушла добровольно (т. е. до выхода указа) на фронт до оккупации Речицы. Из них многие погибли в упомянутом истребительном батальоне (туда попали и 16–17-летние подростки, и добровольцы старших возрастов, в то время непризывных). Большая же часть, не менее трёх четвертей, второй половины 1922 и 1923 гг. рождения уехала из Речицы на жительство в другие места до начала войны или успела эвакуироваться. Плохо обученных, их бросили в «мясорубку» самых тяжёлых сражений, в то время пока солдаты, призванные ещё до войны, выходили из окружения, проходили переукомплектование, залечивали раны и перепроверялись НКВД. По сравнению с 1923 г., призывники 1924 г. (призваны в основном в 1942 г.) потеряли вдвое меньше – 12 человек. Что касается евреев 1925–1927 гг. рождения, они в соответствии с годом призыва (1927 г. рождения был призван осенью 1944 г.) относительно меньше воевали, в результате чего их общие потери составили 3,7% от всего списка.
В Речице в первой половине августа 1941 г., до оккупации, успели призвать и лиц, родившихся в 1890–1904 гг. и не успевших эвакуироваться. Другие были призваны из мест эвакуации. Характерно, что среди родившихся с 1897 по 1904 г. колебания потерь составили от 6 до 16 человек каждого года, что было намного выше, чем среди призывников 1890–1896 гг., давших колебания от 0 до 5 человек каждого года. Конечно, среди лиц, родившихся в 90-е гг., было относительно много таких, кто получил освобождение от армии по состоянию здоровья или оставшихся на оккупированной территории. Среди них, так же как и среди остальных, что необходимо учитывать, были лица, получившие броню. Вместе с тем среди лиц разных возрастов, освобождённых от армии по разным причинам, было много ушедших на фронт добровольцами. Представляется, что показанная здесь статистика характерна и для всех вообще евреев – речицких уроженцев, погибших на фронте…
…В 1946 г. по личной инициативе бывшего фронтовика Хаима Гуменника часть останков евреев, расстрелянных в противотанковом рве в районе костно-туберкулёзного санатория, была выкопана. В этом приняли участие вышеупомянутый Цалер Василевицкий и Авраам Довжик. Последний вспоминает: «Трупы лежали на глубине не больше 50 см. Запах стоял ужасающий … [я] видел детские головки, потянул лопату и потянулись чёрные длинные волосы, где выпал алюминиевый гребешок. Рыженькая детская головка и ножках в сандаликах… все эти останки я складывал на простыни и брезент, старые мешки и носил в ящик, который стоял на возу. Там же лежала кувалда. Подошедший мужчина, русский, который присутствовал на раскопках и показывал, где копать, говорил, что этой кувалдой их добивали». На следующий день указанная группа евреев хотела продолжить собирать останки, но приехал председатель горисполкома в сопровождении милиции и запретил это делать, пообещав установить на этом месте общий памятник. Позже памятник был установлен неподалёку от этого места, возле костно-туберкулёзного санатория на ул. Фрунзе…
Из восьмой главы
…Уже в конце 1943 г., почти сразу после освобождения, в Речицу начали постепенно возвращаться из эвакуации её еврейские жители, хотя и не все. Несколько лет эвакуации для большинства еврейских беженцев оказались трудным испытанием. Особенно тяжело пришлось семьям, в которых были дети, больные и старики. Гораздо лучше пережили это время семьи с трудоспособными членами. Но и они в среднем зарабатывали в эвакуации в два раза меньше, чем до войны в Речице. Многие беженцы оказались в непривычно тяжёлых климатических условиях Средней Азии, Казахстана, Севера и Сибири. Голод, отсутствие тёплого жилья, а в жарких районах Средней Азии неблагоприятная гигиеническая среда способствовали развитию болезней, причём некоторые из них имели эпидемический характер. Согласно упоминавшимся анкетам Института «Яд ва-Шем», среди всех речичан, умерших во время эвакуации, особенно много приходится – до четверти – на живших в Узбекистане…
…Негативное отношение к евреям было связано в какой-то мере с успехом антисемитской пропаганды, которой подвергалось местное население во время оккупации, но прежде всего с вопросом возврата еврейского имущества, в первую очередь квартир и домов, как частных, так и государственных. Последние бывшим хозяевам особенно тяжело было получить обратно. Хотя часть жилья и домашнего имущества христианское население вернуло добровольно, часть только через суд или после обращения к городской администрации, а часть по разным причинам вернуть так и не удалось…
…Коллаборационизм части местного населения, трёхлетняя антиеврейская пропаганда нацистов, захват еврейского имущества и борьба за его возвращение обострили отношения еврейского и нееврейского населения во всех местах традиционного расселения евреев вообще и в Речице в частности. Разочарованное вынужденностью вернуть бывшим хозяевам захваченное имущество, часть местного населения, нажившаяся на войне, муссировала слухи о трусости евреев на фронте и об их поголовном бегстве в Ташкент. Таким способом нееврейское население стремилось в какой-то степени реабилитировать себя перед властями за запятнанную «пребыванием на оккупированной территории» анкету. Послевоенный антисемитизм не был особенностью Речицы. В областном центре Гомеле, где в результате войны сохранилось мало пригодного жилья, антисемитизм, по-видимому, был ещё сильней. В 1945 г. следователя Гомельской железной дороги Григория Кагановича после антисемитских оскорблений пассажиры-лётчики избили до смерти и, раздев, выкинули труп на ходу поезда на участке Гомель–Уваровичи. И это дело власти замяли.
В соседней Украине, где отношение к евреям было ещё хуже, характерными для послевоенного времени были избиения и оскорбления евреев. В упомянутом выше письме Даргольц писал Сталину: «В Каменец-Подольске царит жуткий, разнузданный антисемитизм, не знающий границ, который не встречает отпора со стороны местных организаций… На каждом шагу слово “жид” обычное явление. Такие выражения: “еврей не воевал”, “награды, которые евреи носят, куплены за деньги”. Немало случаев драки на этой же основе прямо на улице». По всей Днепропетровской области, согласно отчёту властей, вернувшиеся из эвакуации еврейские дети подвергались травле со стороны своих русских и украинских сверстников, остававшихся на оккупированной территории. В Кривом Роге лётчик-фронтовик Фридзон в июне 1944 г. зашёл в свою бывшую квартиру, которая оказалась занята после расстрела его жены и детей. Новые жильцы подняли крик: «Жиды наехали и бьют русских», – на который сбежалась толпа с находившегося рядом базара. Фридзон был избит толпой под выкрики: «Мало оказалось пять шахт для жидов, надо все шахты заполнить ими». А когда заведующая коммунальным хозяйством попыталась остановить расправу, то и на неё набросилась толпа с криками: «А, эта коммунистка приехала жидов защищать, бей её, бей»…
…Евреи в короткие сроки сумели сорганизоваться в артели и наладить выпуск продукции. Деятельность артелей была более мобильной и гибкой, чем государственных предприятий, скованных неповоротливой бюрократической структурой и административной ответственностью. Среди воссозданных артелей, так же как и прежде, центральное место заняла сапожная артель «Объединение», где работало свыше ста человек… Значение артелей как места трудоустройства речичан, евреев и остального населения трудно переоценить. Об этом свидетельствует тот факт, что в них в 1946 г. работало около 850-900 работников, в то время как на имевшихся в то время в городе шести заводах трудилось чуть меньше 600. Что же касается выпуска продукции, то девять артелей вместе с горпромкомбинатом (директор – Михаил Захарьин) производили ежегодно продукции на 7,7 миллиона рублей, в сравнении с 1,7 миллиона рублей на упомянутых заводах. Таким образом, городская экономика в это время базировалась в основном на артельной продукции. Едва ли меньшее значение имели указанные артели и для всего Речицкого района. Лишённые в течение двух лет соответствующего товарного обеспечения, крестьяне с их помощью смогли удовлетворить свои потребности в обуви, одежде, бытовых товарах и т. д…
…И в Речице образование государства Израиль вызывало живой интерес. Многие речицкие евреи переживали национальный подъём. Тема Израиля особенно оживлённо обсуждалась миньяном на ул. Ленина во главе с Исааком Комиссарчиком. Члены религиозной группы выразили готовность с согласия властей поехать в Палестину воевать добровольцами или оказать материальную помощь молодому еврейскому государству…
…В середине 1960-х гг. с дальнейшим усилением государственного антисемитизма в СССР и «рядовые» евреи стали сильнее подвергаться дискриминации. В условиях формального конституционного равенства она существовала на основе негласных директив. Ограничивался приём евреев в учебные заведения, в партию, на работу, выезд за границу, возможность продвижения по службе, получение наград и присвоение почётных званий. Даже в школе евреям – кандидатам на медали занижали отметки. Переписка с заграничными родственниками регистрировалась КГБ, которое время от времени наказывало или предупреждало «провинившихся». Иду Каплан освободили от должности директора вечерней школы за получение заграничной посылки. Конечно, соответствующие предписания касались не только евреев, но, учитывая, что в Белоруссии в основном они поддерживали заграничные связи, эти меры властей воспринимались еврейским и нееврейским населением именно как антиеврейские. Государственный антисемитизм стимулировал неприязнь к евреям в быту, всегда существовавшую в стране, проявления которой зависели от терпимости населения той или иной местности, отличавшейся даже в пределах одного и того же региона. Что касается Речицы, то бытовой антисемитизм проявлялся здесь в основном в оскорблениях, иногда публичных. Но в целом во второй половине 40–60-х гг. евреи в Речице страдали от государственного антисемитизма больше, чем от бытового. В этих условиях евреи стали менять свою национальность, еврейские имена и отчества, а некоторые даже фамилии на «благозвучные». Большинство евреев изменяли свои имена и отчества без соответствующей регистрации, но были и такие, кто их официально регистрировал. Вместе с тем некоторые евреи продолжали давать детям еврейские имена, что, вероятно, было данью традиции или выражением протеста против растущего антисемитизма…
Из девятой главы “Речица в лицах”
Удивительно красивые речицкие окрестности постоянно притягивали к себе своих выходцев. Они нередко посещали город. Окружавшая Речицу природа полюбилась и известным представителям еврейской интеллигенции в России…
…На эти летние дни как раз пришёлся десятилетний юбилей личного знакомства Дубнова с Шолом-Алейхемом, который ещё весной 1900 г. напомнил историку о старом уговоре «непременно свидеться друг с другом через десять лет, в начале XX века». Шолом-Алейхем собирался приехать в Речицу из Киева на пароходе и в своём письме даже набросал шутливую программу празднеств по случаю торжественной встречи там двух еврейских писателей. Однако задуманная встреча в Речице не состоялась… Другие белорусские места, в том числе родная Мстиславщина, не вызывали у С. Дубнова такой любви, как речицкие окрестности. В июле 1901 г. он писал из Пропойска (в 1945 г. переименован в Славгород) М. Кагану: «Для меня настоящий отдых возможен только в Речице».
В августе 1901 г. Семён Дубнов в последний раз приехал в речицкую усадьбу Маркуса Кагана. Там историк вновь встретился с Ахад га-Амом, его детьми и другими гостями. Дубнов вспоминал: «Для меня это были прощальные прогулки по любимым местам. Моё четвёртое лето в Полесье оказалось последним; больше мы здесь не сходились. В конце августа я попрощался с речицким лесом и берегом Днепра и вместе с Ахад га-Амом вернулся в Одессу…»
Вопросы и отзывы можно посылать на адрес: dr.kaganovitch@gmail.com
Послесловие Леонида Смиловицкого
Евреи в Речице – далекое и близкое прошлое
Рецензия на книгу: Альберт Каганович, Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии,
Иерусалим 2007 г., 450 с. ISBN 965-7129-45-1
Еврейское местечко, как феномен национальной жизни, образа мыслей и поведения, отношения к окружающей действительности, взаимоотношения с соседями – это Атлантида, которая исчезла из современной истории совсем не давно, почти на наших глазах. Говорить и писать о местечке легко и трудно одновременно. Его помнит еще старше поколение людей, многие из которых с гордостью могут воскликнуть – я родом из местечка – и назвать имя своей малой родины. В то же время начать конкретный разговор о далеком и близком прошлом желающих очень мало.
Речице повезло, у нее нашелся свой летописец. В последние дни апреля 2007 года в Иерусалиме увидела свет монография Альберта Кагановича: Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии, Иерусалим 2007 г., 450 с. Она была задумана пятнадцать лет назад, как дань памяти землякам, а выросла в серьезную научную работу. Практическое воплощение этого замысла потребовало долгих четыре года упорного труда. Название «Речица» происходит от слова река и широко распространено в Белоруссии. Первое известие о ней относится к тринадцатому веку, с середины четырнадцатого столетия – это уже местечко Минского воеводства Великого княжества Литовского, затем – в составе Речи Посполитой, а после присоединении к России (1793) – уездный центр в Минской губернии. В конце девятнадцатого века через Речицу проложили участок Полесских железных дорог и открыли пристань. В 1919-1926 – центр Речицкого района и Речицкого округа БССР, 1927-1929 в Гомельском округе, с 1938 – в Гомельской области.
Евреи упоминаются в Речице с семнадцатого века, хотя пришли туда раньше. В 1765 г. там проживало 133 еврея, в 1847- 2080, 1897- 5334 из 9280 чел. от общего населения или 57,5%. После революции 1917 г. количество евреев Речицы составило 7386 чел. или 44,6% (1926) и 7237 чел. или 27,3% (в 1939). Сегодня – это город областного подчинения в Гомельской области, центр Речицкого района, порт на Днепре, железнодорожная станция на линии Гомель-Калинковичи, узел автодорог на Гомель, Калинковичи, Светлогорск, Жлобин, Лоев и Хойники. Большой современный город, только евреев там почти не осталось.
Книга о судьбе еврейской общины Речицы и окружающих ее местечек, Альберта Кагановича обращает внимание обстоятельностью, широтой взгляда на эпоху и события, обоснованными выводами, продуманным планом и доказательной базой. Она написана на стыке научной, краеведческой и семейной истории. Десятки речичан, живущие не только в Белоруссии, но и в Америке, Канаде, Германии, Израиле, поделились с автором своими воспоминаниями, документами и материалами, всем тем, что не отыскать в официальных хранилищах памяти – государственных архивах и библиотеках.
Подобная работа могла оказаться под силу человеку, получившему академическое образование, понимающему особенности еврейской истории Восточной Европы в целом, бывшего СССР и Белоруссии, в частности. Альберт Каганович (1964 г.р.), выпускник Еврейского университета в Иерусалиме, защитивший докторскую диссертацию на кафедре иудаике и востоковедения, поставил перед собой задачу, за которую до него не брались. Рассказывая о евреях Речицы в 17-20 вв., он проследил закономерности и особенности существования евреев Юго-Восточной Белоруссии в целом. В монографии подробно рассматриваются национальная жизнь, традиционное образование, участие в экономической, культурной и научной жизни, благотворительность, отношения с белорусами, как титульной нацией, быт, демографические и социальные процессы, участие в революционном движении, очарование коммунистической идеей и ее крах, эмиграция, погромы, НЭП, сталинские пятилетки, трагедия нацистского геноцида в годы Катастрофы, надежды на возрождение и угасание общины послевоенного периода.
Обращает на себя внимание корпус источников, использованных автором. Это архивы Белоруссии, России и Израиля, монографии и сборники документов, периодическая печать, воспоминания современников. Автор искал ответы на свои вопросы в материалах на самых разных языках – русском и белорусском, иврите и идише, английском, польском, немецком. Благодаря незаурядной настойчивости, Каганович сумел добраться до таких кладовых памяти, куда до него не забирались. Просеивая как через сито противоречивые факты и примеры, историк отбирал наиболее убедительные из них, доказывая читателю, на основании чего он пришел именно к такому выводу.
Трудно выделить наиболее важные разделы книги, настолько органично они выстроены в общей композиции. Особое внимание привлекают главы, посвященные наименее известным сторонам жизни речицких евреев – соблюдение иудейской традиции национальному образованию. Читатель узнает о духовных и казенных раввинах, синагогах, ешиботах (иешивах) и хедерах, станет свидетелем противоборства хасидов и миснагдим (их противников), благотворительности, сионистах и пожертвованиях на Палестину. В 1912 г. в Речице действовало восемь синагог и молитвенных домов, существовали хасидские дворы сначала Хаима Шлемы Кома, а затем Шолома-Дов-Бера Шнеерсона. В годы первой мировой войны город пережил своеобразное религиозное возрождение в связи с прибытием беженцев из Западной Белоруссии; в 1922 г. последние члены речицкой иешивы выехали в Палестину.
Полна драматизма глава, посвященная межвоенному периоду, когда немногим более чем за 20 лет евреи Речицы пережили целую эпоху от вдохновения самыми радужными надеждами до сталинских репрессий. Сионисты, бундовцы, левые социалистические еврейские организации, соперничавшие с большевиками, перешедшие на их сторону, потом объявленные националистами и расстреляны. Новая экономическая политика, землеустройство евреев, переселение в Крым, индустриализация и культурная революция, расцвет образования на идиш и закрытие еврейских школ, гонения на религию и закрытие синагог – все это как в калейдоскопе сменяло друг друга.
Нельзя без горечи читать о судьбе Речицы в годы оккупации. Автор скрупулезно реконструировал хронику гибели общины, начиная от эвакуации и бегства части ее жителей до образования и ликвидации гетто в ноябре 1941 г. Д-р Каганович не обходит молчанием такую неудобную для белорусской стороны тему, как соучастие нацистских пособников из местных жителей Речицы и ее окрестностей. Опираясь на документы Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений и злодеяний нацистских преступников и их соучастников (ЧГК СССР), свидетельства людей, переживших Катастрофу, материалы процессов по делу военных преступников 1950-1960 годах, он раскрывает страшные подробности этой трагедии, которые никогда раньше не придавались гласности.
По уточненным данным в Речице погибло до 1500 чел. или почти 20% ее довоенного еврейского населения. В период эвакуации умер каждый пятый речичанин-еврей, на фронтах советско-германской войны и партизанах почти 30%. На этом фоне особенно заметны примеры праведников из белорусов и русских, спасавших в Речице своих соседей евреев с риском для жизни. На сегодняшний день мы знаем об этом ничтожно мало. Общая беда в том, что поиски предание гласности подвигов этих людей начались очень поздно, спустя полвека после разгрома Германии, когда большинство свидетелей ушли из жизни и унеся с собой эту тайну.
Отдельное место в книге посвящено вкладу евреев-речичан в борьбе нацистами в действующей армии и тылу противника. Перед нами встает галерея портретов и судеб людей, преодолевших трудности эвакуации и вернувшихся в город после его освобождения. Бывшие фронтовики стали самой активной частью еврейского населения. В 1946 г. они перезахоронили останки евреев, расстрелянных в противотанковом рве в районе костно-туберкулезного санатория и установили несанкционированный памятник с надписью на идиш. Общий памятник всем жертвам нацистского геноцида в Речице был установлен только в 1994 г. Немецкая оккупация нанесла непоправимый урон еврейскому местечку, после которого оно уже не оправилось. Ограничения и запреты советской национальной политики в послевоенный период подстегнули ассимиляцию. Евреи в Речице, хотя и продолжали занимать многие важные (но не ключевые) должности в администрации, предприятиях и учреждениях, здравоохранении, просвещении и культуре, утратили прежние позиции в социальной жизни и перестали влиять на ее характер.
Одной из авторских находок можно считать заключительную главу «Речица в лицах». Она представляет целую плеяду знаменитостей и незаслуженно забытых деятелей, имеющих речицкие корни. Большинство из них провели в городе на Днепре детство и, даже покинув его, передали детям любовь к своей малой родине. Назовем только некоторых – Израиль Блюмин (1897-1959 гг.), доктор экономических наук, профессор МГУ; Натан Варгавтик (1904-1994 гг.), доктор технических наук, теплофизик; Г. Голдовский (1893-1948 гг.), идишистский поэт, публицист; Михаил Кикоин (1892-1968 гг.), известный художник парижской школы, входивший в круг Модильяни, Шагала. Сутина и Кислинга; Михаил Кобринский (1951), доктор педагогических наук, профессор, ректор Белорусского государственного университета физической культуры; Ефим (Хаим) Копелян, прославленный артист советского театра и кино; Иосиф Ресин (1904-1981 гг.), директор спичечной фабрики в Речице, управляющий лесной промышленностью БССР, первый заместитель начальника Главлессбыта при СНК БССР; Александр Шейндлин (1916-1995 гг.), действительный член Российской Академии Наук, лауреат Ленинской (1959) и Государственной (1976) премий и многие другие.
В этой же главе мы находим известных людей, родители которых родом из Речицы и все годы были связаны с ней невидимыми узами. Среди них мы находим: Леонида Левина (1936 г.р.), действительного члена Белорусской Академии архитектуры, автора важных проектов в Минске, мемориальных комплексов «Хатынь», «Прорыв», «Катюша», «Солдатское поле» и др., президента Белорусской объединения еврейских организаций и общин (с 1993); Владимира Ресина (1936 г.р.), доктора экономических наук, действительного члена Российской Академии наук, председателя Попечительного Совета Российского еврейского Конгресса, начальника Главмоспромстроя, первого заместителя мэра Москвы (с 1996); Ицхака Шнеерсона (1881-1969 гг.) сына раввина Шнеур-Залмана, участника движения Сопротивления во Франции (1940-1944), инициатора создания парижского мемориала «Неизвестному еврейскому мученику» (1956), автора труда «Жизнь и борьба евреев в царской России, 1905-1917 гг.» и многих других.
Необыкновенная природа, окружавшая Речицу, притягивала к себе многие еврейские знаменитости. Маркус Каган (Мордехай Бен Гилель га-Коэн) построил недалеко от города усадьбу и лесопильный завод. В 1897 г. на первом сионистском конгрессе он был единственным делегатом, кто произнес речь на иврите. Эмигрировав в Палестину (1907), Каган оказался среди основателей Еврейского университета в Иерусалиме и газеты «Гаарец». В речицкой усадьбе Кагана неоднократно гостили такие знаменитости, как историк Семен (Шимон) Дубнов и Ашер-Гирш Гинцберг – писатель, идеолог духовного сионизма, больше известный, как Ахад га-Ам. Семён Дубнов любил в Речице не только отдыхать, но и работать. На даче у Кагана, он начал писать “Учебник еврейской истории” и свой знаменитый труд “Всеобщую историю евреев”.
Одним из больших книги достоинств является ее изобразительный ряд. Автор представил целую коллекцию портретов, семейных фотографий, редких документов, карт (свыше ста). Все это даёт наглядное представление об эволюции еврейской жизни на примере Речицы в связи с процессом эмансипации, охватившей Россию во второй половине 20 в. после отмены крепостного права, открывшей новые перспективы деловой активности.
Книга Альберта Кагановича снабжена обязательным для серьезного научного издания подробными именным и географическим указателями, списком литературы и источников, приложением из документов.
Можно спорить полноте раскрытия темы, подходе в освещении основных событий, связанных с Речицей и местечками Юго-Восточной Белоруссии, оценках поведения тех или иных исторических личностей и простых тружеников, созидавших скромным трудом славу родному городу. Нельзя отрицать главного – Альберт Каганович вернул из небытия важнейший пласт прошлого, связанной с еврейской общиной Речицы. Его книга – яркое подтверждение тому, что представить историю Белоруссии за последние триста лет без еврейской составляющей невозможно.
Вне сомнения в недалеком будущем нас ожидают работы новых авторов о жизни еврейских местечек Белоруссии. Курс проложен, остается только пожелать: в добрый путь!
Центр по изучению еврейской диаспоры при Тель-авивском университете