Инесса Ганкина. Страхи и надежды двадцатого года (5)

Заметки интеллигента

Про революцию и культуру, или Что важнее хлеба (начало)

Этот материал будет посвящен главной теме моей жизни, ведь еще в молодости я подозревала, что человеческое существование не может ограничиваться кругом материальных потребностей, и с годами это мое убеждение только упрочилось… Сегодня речь пойдет о культуре в широком понимании этого слова, ибо именно способность создавать и воспринимать культуру является главным отличием человека от животных. Для составления этого культурного обзора я достаточно активно «побегала» по родному городу, побывала на выставках и уличных концертах, а главное – поговорила с экспертами. Их голоса вы «услышите» в этом материале.

Итак, знакомьтесь: Юрий Абдурахманов (Ю. А.) – директор фонда «Наследие и время»; Андрей Ходанович (А. Х.) – поэт, переводчик, член Рады Белорусского ПЕН-центра; Михаил Баранчик (М. Б.) – поэт, председатель минского отделения литературного союза «Полоцкая ветвь»; Людмила Дунец (Л. Д.) – поэт; Ирина Коваль (И. К.) – библиотекарь, экскурсовод; Вероника Фомина (В. Ф.) – актриса и организатор кукольного театра «Лямцевая батлейка»; Андру́сь, или Андрей Такинда́нг (А. Т.) — белорусский музыкант, поэт, телеведущий. Это разные люди, и степень их вовлеченности в актуальные политические процессы тоже очень разная. Сегодня, в январе 2021 г., когда уже видно, что массовое протестное движение в Беларуси либо схлынуло до весны, либо примет какие-то другие формы, важно осознать, что же происходило осенью в культурном пространстве страны.

Выставочная деятельность. Осенний период – это традиционный сезон выставочной активности, когда музеи и галереи наперебой приглашают на разнообразные культурные мероприятия. Эта осень и начало зимы не стали исключением… Однако все эти выставки проходили не в безвоздушном пространстве, а на фоне то затихающей, то не на шутку разгулявшейся эпидемии, а также невероятной уличной активности, которая породила свои художественные формы: от вывешивания на окна соответствующей символики до флешмобов; от снеговиков «неправильной раскраски», с которыми с разной степенью успешности сражаются работники коммунальных служб, до бесконечных граффити. В качестве иллюстрации можете оценить сделанные автором статьи осенние фотографии, на которых внимательный читатель сразу увидит следы информационной войны и обвинения сторонников перемен в фашизме.

 

Сейчас я предлагаю покинуть шумные улицы и переместиться в музейные и галерейные пространства. Начнем, пожалуй, с музея истории белорусской литературы, который находится немного в стороне от протоптанной дороги музейного Минска, включающей музей Великой Отечественной войны, исторический и художественный музеи.

Что можно увидеть в «скучном» литературном музее? Первое, что меня подкупило – улыбающиеся доброжелательные смотрители и доверие к посетителям. А сейчас пробежимся по экспозиции, сделанной на высоком художественном уровне. Начнем с основной части, где в витринах расположились портреты писателей и, естественно, их книги. Ничего особенного, скажете Вы, но с учетом непростой политической ситуации меня очень порадовал не политизированный, а научный подход к созданию экспозиции. Самое большое эмоциональное впечатление производит кабинет писателя с реальными книгами, пишущей машинкой, настольной лампой и другими приметами времени, а также личные вещи знаковых фигур белорусской литературы.

Из пространства постоянной экспозиции переместимся на первый этаж, где расположились временные выставки. Прямо в фойе нас встретила небольшая, но уникальная выставка, посвященная роду Костровицких. Именно эту фамилию носила мать поэта Гийома Апполинера Анжелика, чье родовое имение находилось вблизи Новогрудка, а ее сына, знаменитого французского поэта ХХ века, знает весь цивилизованный мир. Интересно было проследить историю этого рода, разбросанного по всему земному шару.

Очень кстати пришлась и фотозона с ностальгическими элементами материальной культуры.

Одной из проблем современной Беларуси является статус белорусского языка, и речь тут не только об официальном употреблении, а о реальном его использовании в бытовом, в том числе семейном общении. Многими учениками столицы белорусский язык воспринимается как еще один иностранный. В этой связи прекрасно оформленная временная выставка «Мова хаты» может стать первым мостиком в родную мову. Ее зоны от бытовых явлений до сакрального пространства, оформленные прекрасными этнографическими предметами и текстами белорусских авторов, оптимально сочетают изобразительный и текстовой материал.

Вишенкой на торте в музее белорусской литературы стала экспозиция, посвященная жизни и творчеству братьев Гримм, приехавшая в Беларусь из Германии. Виды немецких городов, книжные иллюстрации и многое другое вызвали почти непреодолимое желание либо вернуться в детство, либо сесть в поезд и немедленно уехать в путешествие по Германии. Но пандемическая реальность и закрытые границы вернули меня из мира мечты в реальность. К сожалению, еще больше в белорусскую реальность возвращает постоянный поток новостей. Чтобы долго не пересказывать, лучше воспользоваться прямой цитатой: «Міхаіл Рыбакоў, дырэктар Музея гісторыі беларускай літаратуры, звольнены. Пасля падзей 9-11 жніўня большасць супрацоўнікаў музея зрабілі фота з надпісам “мы супраць гвалту”, якое размясцілі ў суполках музея і ў сацсетках. Сам Міхаіл таксама адкрыта выказваў сваю пазіцыю».

А вот история про директора могилевского музея:

«Директора Музея истории Могилёва Алексея Батюкова уволили с должности за подписание открытого письма против насилия и за отставку Лукашенко.

«Смешно было — вручили [уведомление] и спрашивают: «Ну, а что вы у нас не спрашиваете? [о причинах]». Я говорю: «А что спрашивать? Всё понятно». Так и решили», — рассказывает Батюков.

За почти 10 лет руководства музеем Батюкову удалось пополнить коллекцию музея ценными артефактами, среди которых — Статут Великого княжества Литовского. И это без какой-либо поддержки».

Так государство благодарит за профессиональную деятельность. Однако моя цель – это культурный обзор, поэтому предлагаю заглянуть еще в одно выставочное пространство.

Очень люблю знакомить читателей с событиями и людьми, которые не находятся у всех на слуху, но при этом спокойно и достойно уже много лет занимаются своей профессиональной деятельностью Речь пойдет о двух художниках-графиках, Ольге Крупенковой и Татьяне Сиплевич, чья совместная выставка «LITHO graphics exlibris» прошла осенью этого года в одной из минских галерей.

Вы спросите: «Мало ли выставок чуть ли не каждую неделю открывается в Минске?» Уникальность выставки заключается в самом экслибрисе, который изначально был просто штампом с именем владельца, а на сегодняшний день превратился в произведение печатной графики и предмет коллекционирования. Ольга и Татьяна работают в технике литографии, на сегодняшний день их экслибрисы хранятся у коллекционеров в 25 странах. Экслибрисы имеют традиционные темы, одна из них – «Адам и Ева». Тема как можно догадаться из разряда вечных, но читатели могут сами убедиться, насколько по-разному она решена у Ольги и Татьяны.

Иллюстрации Ольги Крупенковой

и Татьяны Сиплевич

Возможно, вас немного смутит эротизм изображения, но это одна из давних традиций экслибриса. Хочу также заметить, что формат этих работ может быть очень небольшим, что заставляет внимательно всматриваться в детали и по достоинству оценить уровень мастерства автора. Призываю читателя рассмотреть элементы орнамента и другие детали изображения, передающие бесконечную красоту божьего мира. Представляете, как повезло посетителям выставки, которые смогли увидеть 140 работ (по 70 каждой участницы) с разнообразием тем, сюжетов, колористической гаммой, символическим рядом и особенностями авторской манеры?

Стоит несколько слов сказать о творческих биографиях художниц, тем более что сама выставка имела отчасти юбилейный характер, будучи приуроченной к 50-летию их обеих. Начнем с Ольги Крупенковой. Итак, знакомьтесь: старший преподаватель кафедры рисунка, акварели и скульптуры архитектурного факультета Белорусского Национального Технического Университета, автор 11 персональных выставок, лауреат и дипломант престижных международных и национальных конкурсов (Республика Беларусь, Россия, Испания, Польша, Финляндия). Работы Ольги хранятся в музеях Беларуси, Бельгии, Венгрии, Польши, России, США, Хорватии, Швеции и Японии.

В той же степени насыщенна и разнообразна творческая биография Татьяны Сиплевич. Она включает работу в анимационной студии, издательствах, белорусской Академии искусств и, конечно, активную выставочную деятельность. Татьяна – лауреат и дипломант международных выставок в Беларуси, Испании и России, ее работы хранятся в музеях Беларуси, Бельгии, Польши, Румынии и Швеции, а также в частных коллекциях 15 стран. Татьяна – прекрасный преподаватель, доказательством чего является ее участие в Международной детской олимпиаде по искусству в США (Вашингтон, 2007 г.) в качестве преподавателя, подготовившего белорусского призера Олимпиады.

Безусловно, хоть в какой-то степени передать атмосферу выставки могут только репортажные фотографии. Смотрите, завидуйте…

Ольга Крупенкова (слева) и Татьяна Сиплевич

Инесса Ганкина                                          журналист Тамара Вятская

Выставочная активность в стране продолжается. В частности, недавно открылись три выставки, непосредственно связанные с еврейским культурным наследием. Одна из них, под символическим названием «Другое нараджэнне», – реконструкция еврейской коллекции Беларускага дзяржаўнага музея 1920–30-х гг. (Национальный исторический музей, Минск), вторая – «ТУТЭЙШЫ ІЕРУСАЛІМ» из частной коллекции Игоря Сурмачевского (Художественная галерея Михаила Савицкого, Минск) и, наконец, третья – «Прощай, местечко» Юрия Крупенкова (Музей В.К. Бялыницкого-Бирули, Могилёв). О творчестве Ю. Крупенкова вы можете подробно прочесть здесь, в материале 2020 г., а об остальных выставках, возможно, удастся сделать отдельный обзор.

Закончить фрагментарный анализ выставочной жизни страны хочется мнением эксперта. Своими тревогами и проблемами делится Юрий Абдурахманов. Вам предлагается запись разговора, состоявшегося в октябре 2020 года.

Инесса Ганкина: Как чувствует себя менеджер культурных проектов, т. е. Вы, в сегодняшней Беларуси?

Юрий Абдурахманов: Сложно он себя чувствует. Во-первых, невозможно не учитывать политическую ситуацию в стране. Очень трудно думать о каких-то новых проектах, когда на улицы выходят тысячи протестующих против насилия и обмана людей. И в то же время мы не имеем права забросить всё, что планировалось, ведь мы делаем нашу работу для нашей страны, хотя и звучит это довольно пафосно.

Свои коррективы вносит и пандемия коронавируса, которая игнорирует уверения властей в том, что у нас всё не так страшно. И, конечно, большой удар для таких небольших организаций, как «Наследие и время» – абсолютное прекращение финансовой помощи со стороны меценатов (за всё время своего существования мы ни разу не получили ни копейки от государства).

И. Г.: Отчитайтесь кратенько, что удалось сделать за полгода со дня нашей встречи и что в загашнике, т.е. в творческих планах?

Ю. А.: В последние шесть месяцев я плотно сел за разбор собранных в архивах разных стран материалов. Опубликована статья о Царфине в литовском научном журнале, подготовлен и опубликован обширный материал о художниках Парижской школы в «Комсомольской правде», вышел в свет перевод воспоминаний Царфина о Сутине с моими комментариями и статьей о Царфине, подготовлена и проведена выставка Ю. Крупенкова в Мирском замке, сейчас проходит выставка «Тихая мелодия наших местечек» в Гродненском музее истории религии. Помогаю Червенскому краеведческому музею создать экспозицию о Сутине и Царфине. Есть планы создания онлайн-лекций и экскурсий по Смиловичам и музеям Сутина и Монюшко. Готовим концепцию музея Ибрагима Канапацкого в Смиловичах. В процессе – работа над книгой о Парижской школе, подготовка выставки Андрея Духовникова (Витебск) в Минске.

И. Г.: И третий вопрос. Как по вашим ощущениям – интерес к культурным проектам со стороны обычных людей вырос или упал?

Ю. А.: Интерес к культурным проектам вообще и к искусству в частности, конечно же, снизился по понятным причинам, но в последние недели я вижу значительный рост, люди опять потянулись к духовному. Увы, отсутствие средств не позволяет нам сейчас запустить масштабные проекты (хотелось бы побольше поработать с детьми и молодежью в Смиловичах). Время покажет, нужна ли наша деятельность, востребованы ли наши знания и опыт.

Мнение эксперта позволяет нам подвести некоторый итог вышесказанному и заметить, что все совсем непросто с реализацией выставочных и музейных проектов в Беларуси. Тем более вызывает недоумение стремление власти избавляться от профессионалов, т.е. увольнять людей за высказанную политическую позицию. Про арестованную и спрятанную от людей коллекцию шедевров даже и говорить не хочется. Не зря «Ева» Хаима Сутина стала одним из символов сторонников перемен.

Литература. Про современную литературу и людей, которые активно в ней работают, можно написать множество развернутых обзоров и даже книг, но я решила пойти другим путем и просто дать слово трем авторам. Нюансы и оттенки смысла станут ясны из интервью, которые брались в октябре, когда культурные мероприятия проводились фактически во всех районах Минска, в т. ч. и на ступеньках учебных заведений. Очень важно, что читатели сумеют хоть чуть-чуть прикоснуться к творчеству моих собеседников. Итак, знакомьтесь: Андрэй Хадановіч (Андрей Ходанович) – поэт, переводчик, член рады Белорусского ПЕН-центра.

И. Г.: Почему Вам важно выступать сейчас перед активными гражданами страны?

А. Х.: Бо ў нашай краіне адбываюцца актыўныя змены, людзі абуджаюцца, праяўляюць нечуваную раней салідарнасць, паўстае грамадзянская супольнасць. Людзі пачынаюць самаарганізоўвацца на ўзроўні мікрараёнаў, вуліц і двароў. Многія жыхары шматпавярховак упершыню знаёмяцца з суседзямі. Трэба падтрымаць гэты рух. Прыходзіць і дапамагаць, чым можаш. У маім выпадку – чытаць вершы і спяваць песні. Тым больш, што ў мяне шмат песень пратэсту.

И. Г.: Как Вы видите будущее Беларуси? Что для Вас самое главное?

А. Х.: Для мяне важнае сённяшняе жаданне амаль усіх дабіцца справядлівасці і пераменаў, стварыць сітуацыю, калі ў нас будзе працаваць закон, быць свабоднымі і захаваць незалежнасць. А яшчэ мяне ўражвае цеплыня адносінаў між людзьмі. Гэта хацелася б захаваць найперш – свабоду, незалежнасць і чалавечнасць.

И. Г.: Вы очень настойчиво и серьезно занимались переводами стихов Мойше Кульбака. Что Вам дал этот опыт как поэту и человеку?

А. Х.: Кульбак, як на мяне, геніяльны і па-ранейшаму трохі недаацэнены ў нас пісьменнік. Калі яго проза, дзякуючы Сяргею Шупу ды іншым перакладчыкам, паступова прыходзіць да нашага чытача, то адкрыццё неймавернага паэта – яшчэ наперадзе. І мне вельмі прыемна, што магу ў гэтым паўдзельнічаць. Тут яшчэ пытанні памяці і ідэнтычнасці. Важна, каб сучасныя беларусы ўяўлялі часы Беларусі шматмоўнай і шматкультурнай, з нашымі яўрэямі і ідыш як адной з дзяржаўных моваў. Спадзяюся, гэта зробіць нас сённяшніх больш адкрытымі і талерантнымі.

Сейчас самое время прочесть переводы Кульбака. Любезный Андрей прислал их великое множество, но для формирования здорового читательского аппетита предложу здесь три, некоторые можно найти в соответствующих изданиях, а остальные ждут и, уверена, дождутся публикации.

Вялля і Нёман

(Di Vilje un der Njeman)

У ноч, калі месяц з нябёсаў — як срэбная зліва,

З’яўляецца з Нёмана постаць літоўскага воя,

А побач з Вяллі выплывае дзяўчына шчасліва —

Вейкі даўгія, а кудзеры зблытаны з мокрай травою.

Крочыць нясмела, ды больш не хаваецца ў хвалі…

І Нёман імкне напярэймы — абняць яе цела тугое,

Цалуе ў зялёныя вочы, што шчасцем блішчаць і тугою,

А потым адносіць на дно ў крышталёвыя сінія залі…

Месячная ноч

(A levone-naxt)

Праз ноч Царыца Саўская плыве

І працінае неба позірк боскі

Ў халодным харастве.

Бы прывіднае сяйва з вышыні

Спускаецца ў маленечкія вёскі,

Што спяць у цішыні.

Яе вачэй бяссоннае бяздонне

Глядзіць згары

На курачку ў двары,

Пільнуе верхаводку ў срэбнай тоні,

Любуецца ягняткам у хляве…

Праз ноч Царыца Саўская плыве

На зорным троне ў залатой кароне.

* * *

(“Gezen hob ix yiddishe verter”)

Яўрэйскія словы, сузор’е агеньчыкаў мілых, агеньчыкаў мілых,

як іскаркі золата з цёмнай руды.

Яўрэйскія словы, чародка галубак, галубак маіх чыстакрылых,

што ў сэрцы буркуюць, буркуюць заўжды.

* * *

Еще одна важная ипостась Андрея – исполнение своих собственных песен и переводов под гитару, и опять же с любезного разрешения автора отсылаю к двум видео в ленте:

https://www.facebook.com/andrej.khadanovich/videos/10225047321518789/

 

Сейчас позвольте вам представить еще одного поэта, а по совместительству моего старого друга Михаила Баранчика. В теплый осенний день мы гуляем по центру Минска и разговариваем о наболевшем.

          Михаил Баранчик                                                 Михаил Баранчик и Инесса Ганкина

Инесса Ганкина: Как живется поэту Михаилу Баранчику?

Михаил Баранчик: Поэту Баранчику живется легче, чем гражданину Баранчику. Что касается моей «административной» общественной должности и связанных с этим проблемами, то, слава Богу, у нас в минском отделении Белорусского литературного союза «Полоцкая ветвь» разброса мнений нет, а в самом Союзе есть, и самое неприятное, что все войны и революции когда-нибудь заканчиваются, и после таких высказываний и споров нам придется смотреть в глаза друг другу. Сегодня разброс мнений таков, что порой человека с другим мнением записывают чуть ли не во враги. Это мне очень не нравится, я как председатель отделения, как поэт и гражданин хотел бы, чтобы мы научились слушать и слышать друг друга, а не доказывать с пеной у рта свое единственно правильное мнение.

И. Г.: Стимулирует ли поэта Михаила Баранчика происходящее к каким-то интересным поэтическим высказываниям?

М. Б.: У меня родились какие-то тексты. Нельзя сейчас не выражать своей гражданской позиции, но я всегда себя считал лирическим поэтом. Хотя и пять, и семь и десять лет назад у меня были стихи на гражданскую тематику, но они никогда не были злыми. Я всегда критически оценивал ситуацию, но старался, чтобы это были призывы не к войне, а к миру. Последнее время у меня, надеюсь, тональность стихов не поменялась, но я перестал писать лирические стихи, и это мне не нравится. Я позиционирую себя как лирический поэт.

И. Г.: Я знаю, что ты постоянно либо сам организуешь, либо участвуешь в каких-то культурных инициативах. Чтобы ты посоветовал людям, которые скучают по культурным впечатлениям или сами занимаются литературным творчеством?

М. Б.: Совсем недавно я мог рекламировать площадку в детской библиотеке № 10, но сейчас поступил приказ запретить такие мероприятия в детских библиотеках, и сейчас мы проводим встречи нашего литературно-музыкального проекта «Десяточка» в Минском Дворце детей и молодежи.

И. Г.: Я знаю, что у вашего литературного Союза в Уставе записано требование – быть вне политики, следовательно, единственное, что является критерием выступления на вашей площадке – уровень литературного мастерства.

М. Б.: Да, а еще важное отличие нашего проекта от других, что кроме поэтов мы активно сотрудничаем с бардами. Есть еще хорошее объединение «Гелиос», которое первоначально позиционировало себя как бардовское, но с каждым разом там все чаще появляются поэты.

И. Г.: Я знаю, что недавно у вас был какой-то замечательный бардовский фестиваль с выездом из Минска?

М. Б.: Фестиваль «Паруса надежды». Туда приезжали барды из Минска и из Солигорска. Организатор – поэт и бард Елена Фатнева.

И. Г.: Чем принципиально отличаются литературные площадки в Минске от мероприятий на природе?

М.Б.: Мне больше нравится на природе, потому что в помещении напоминает академический концерт.

И. Г.: Какой возрастной диапазон участников? Не является ли бардовская культура «бабушкиными песнями?».

М.Б. На этом фестивале были люди старше сорока. В тот же «Гелиос» и другие клубы ходит очень много молодежи. Когда был вечер памяти Арика Круппа, то приходила целая плеяда молодых авторов, семь-восемь человек, они прекрасно знают и исполняют «старые» песни. Возраст тут не главный критерий; если у тебя лежит душа к бардовской песне, то можно найти пространство.

И. Г.: От сегодняшних реалий, радующих и печалящих, хочется обратиться к твоему творчеству. Одна из его важных тем – еврейская, а еще точнее тема исторической памяти и Холокоста. Прежде чем читатели прочтут одно из самых ярких твоих стихотворений, я хочу, чтобы ты вкратце рассказал историю твоей семьи.

М. Б.: Почти в каждой еврейской семье есть погибшие, и эта память живет с нами. Поэтому я не мог не коснуться этой темы. У меня часть родни жила в Белице и там бабушку, дедушку и отца прятали соседи. Они получили звание Праведников. Я их просто нашел… Старший брат моего отца был партизаном, он пришел в деревню за продуктами, его поймали и убили на глазах у бабушки. (Она в этот момент пряталась на чердаке и тронулась умом.) Семье со стороны мамы повезло меньше, потому что те, кто из Зембина не уехал, погибли фактически все. Моей маме повезло. Она каждое лето ездила в Зембин к бабушке и дедушке, но тут у нее родились младшие сестры-близняшки, она осталась на лето с родителями и уехала вместе с ними в эвакуацию в Уфу. Когда дедушка освобождал Беларусь, то их часть стояла недалеко от Зембина… Он, конечно, догадывался о судьбе евреев Беларуси, слухи доходили, но точно о судьбе своих родных не знал. Там в Зембине до войны жила вся их родня, ведь дедушка и бабушка со стороны мамы из одного местечка. Во время освобождения Беларуси дедушкина часть проходила недалеко от Зембина, и он со своим боевым товарищем получили разрешение на короткое увольнение. Когда он пришел в Зембин и узнал, что там погибло 16 или 18 человек из его семьи, то его боевой товарищ вспоминал, что, пока они шли от местечка до ямы (примерно 1,5 км), дедушка поседел на глазах. Сам дедушка об этом никогда не рассказывал. Естественно, зная всё это, я не мог пройти мимо темы войны и Холокоста. У меня есть стихи, посвященные белицким евреям и зембинским, и про минскую «Яму»…

И. Г.: В эпоху застоя тема Холокоста была, как бы это помягче сказать, «на периферии». Как сейчас литературное сообщество в Беларуси и России принимает эту тему?

М. Б.: Я за исключением нескольких случаев не замечал антисемитизма среди своих коллег по перу. Общаясь с литераторами из всех писательских cоюзов Беларуси, я не сталкивался ни с открытым, ни с замаскированным антисемитизмом. У меня много знакомых среди литераторов Украины. То же самое впечатление. Возможно, мне так везет. С литераторами из России я общаюсь меньше, но среди моих знакомых я тоже с этим не сталкиваюсь.

МЕСТЕЧКО

Там каждый год весной цвели сады –

И белый дым окутывал местечко.

Там сладок вкус колодезной воды,

Там тихий разговор субботних свечек.

Там по утрам концерт вели грачи

На тополе за старой синагогой.

Свои есть мудрецы и ловкачи –

Но все равны пред временем и Богом.

Там вечности отсчёт вели часы –

Их вечно чинит часовщик сутулый.

И гриву, всю седую от росы,

Своей кобыле чистит балагула.

Там в русской печке с чолнтом чугунок

Там на окошках шторки кружевные.

Там знают все, что бедность – не порок:

Биндюжники, сапожники, портные.

Там тяжело работают за грош –

Но всё же верят в Господа упрямо.

Иврит – для Бога. Дома – «маме-лошн».

Тот, на котором в детстве пела мама.

Картинка та теряется вдали:

Мурчит на печке рыжий кот-подкидыш,

И куры сонно роются в пыли,

И даже лошадь понимает идиш.

Ах, эта речь певуча и нежна.

Но все мы здесь – у времени гостями…

А над местечком полная луна

Пьёт тишину из вечности горстями.

И нет ещё предчувствия невзгод

И нет пока причины для кошмаров…

Но вот – проклятый 41 год,

И яблонь дым сменяет дым пожаров.

И взорвана в июне тишина.

И в тлен ушли – их больше не увидишь.

И никого не пощадила та война –

И даже лошадь, знающую идиш.

(окончание следует)

Фото Инессы Ганкиной и Дмитрия Симонова

Опубликовано 24.01.2021  22:11