Страхи и надежды двадцатого года (2)

Заметки интеллигента

Про белорусскую школу, или Вопросы без ответов

Продолжаю свои размышления о сегодняшней Беларуси. Берусь за тему, в которой могу считать себя профессионалом: ведь за плечами более двадцати лет педагогического стажа, культурологическое и психологическое образование, множество профессиональных публикаций и проектов, и даже одна недописанная диссертация по педагогической психологии. Итак, что было, что есть сегодня и что будет завтра с белорусской школой?

Начну издалека. В систему образования я пришла в начале 1990-х, в тот самый период, когда система переживала период противоречивых трансформаций… Старая коммунистическая идеология погружалась в Лету, а директора школ как удельные князья творили то, что хотели и по своему разумению. Тут главное было – попасть в «свою» школу.

Первый мой опыт оказался крайне неудачным. Сначала директриса приняла меня с распростёртыми объятиями, ещё бы – залетела редкая по тому времени птица (психолог, отработавшая какое-то время в Национальном институте образования). Плюс ко всему я относительно неплохо говорила на белорусском языке, что для того времени было большой редкостью. Сначала мне создали все условия: дали часы обществоведения и факультативы в гимназических классах. Но «любовь» наша закончилась очень быстро, ибо, с одной стороны, я действительно была начинающим преподавателем и лепила ошибки в школьной документации, а с другой, имея длительный и успешный опыт работы системным программистом, никак не вписывалась ни в дресс-код, ни в негласные школьные правила. Результат был предсказуем – на следующий учебный год ни мне, ни еще парочке таких же молодых учительниц-«диссиденток» просто не дали нагрузки.

О, это не всем понятное слово – нагрузка!.. До сих пор школьная и вузовская администрация вправе распределять нагрузку, т. е. количество оплаченных часов работы, как ей хочется и, следовательно, оставить фактически без заработка неугодного преподавателя. Какие-то правила есть, но «вы же понимаете…» А можно вообще не продлить контракт, даже если этот предмет или эти часы в школе некому вести. Кстати, кроме оплаченной учитель делает огромное количество «бумажной» работы, которая никак не оплачивается, зато строго контролируется при любой проверке.

Меня выручило то, что Минск – не районный центр. Посидев без зарплаты летние месяцы, в конце сентября я наконец-то нашла «свою» школу. Адекватный директор, к которому одиннадцатиклассники могли зайти посоветоваться по личному вопросу, интеллигентная, как на подбор, администрация… И, главное, понимание, что психолог – не обслуживающий персонал, что школа работает для детей… За эту фразу директора, за его личный пример демократического общения с детьми я была готова простить ему мелкие слабости… Например, пристальное внимание к трудовой дисциплине. Помню, как, засидевшись допоздна с родителями, на следующий день позволила себе опоздать на полчаса к началу рабочего дня. Ну и получила от директора серьёзное устное предупреждение. Кстати, хвалил он преподавателей публично, а отчитывал только один на один. Так я постепенно становилась профессионалом не по диплому, а по сути. Мой первый неудачный год помог увидеть школьную ситуацию со всех сторон…

Сейчас будет небольшой, но очень важный текст, где я позволю себе некоторый анализ. Вопреки современному белорусскому стереотипу, в школьные преподаватели долгое время шли по призванию, и оказывались в школе отнюдь не посредственности или неудачники. Эти люди – в основном женщины, но порой и мужчины – реально хотели и хотят сделать мир лучше, передать свой опыт и знания, выпустить в свет достойных людей.

В сегодняшней Беларуси престиж профессии учителя постоянно снижается, что связано не только с низкой зарплатой, но и с постоянными попытками государства использовать школу в качестве идеологической машины, а её специалистов как «затычку в каждую бочку»… Чего стоит добровольно-принудительное посещение хоккея и других массовых зрелищ, стояние в качестве регулировщиков движения автомобилей на подъезде к школе (была такая история в Минске), посещение молодыми учительницами без милицейской охраны семей, неблагополучных в социально-психологическом, медицинском, а порой и криминогенном смысле (ведь именно в таких семьях часто растут «трудные» дети), и прочее, и прочее.

Понятно, вы спросите, а почему же из школы не уволились все умные, честные и принципиальные? Потому, что они действительно любят детей и свою работу. Потому, что ежедневно эти преподаватели не только преподают свой предмет, но и транслируют опыт жизни в современном мире. Кстати, я заканчивала советскую школу в 1975 году и, несмотря на все болезни советского общества, до сих пор с благодарностью вспоминаю своих настоящих учителей (это был не весь преподавательский коллектив, но остальных я даже не вспомню по именам, а настоящих помню до сих пор и поражаюсь их мудрости, терпению и профессионализму).

Но вернёмся в сегодняшнюю белорусскую школу… Учитель постоянно находится под давлением даже не двух, а трёх разнонаправленных сил. Первую назовём обобщённо «начальство» (школьная администрация нередко так же бесправна, как и молодой учитель); вторую представляют родители и общественность, и третью – дети.

Про «разную» администрацию в 90-е годы я уже написала выше, а сейчас эти люди находятся под постоянным идеологическим прессингом и их вновь пытаются превратить в винтики машины государственного принуждения, причем порой весьма успешно. О родителях тоже позволю себе несколько слов: чем более интеллигентен и совестлив преподаватель, тем чаще он нарывается на хамство со стороны некоторых родителей. Судя по определенным родительским сайтам, школы только и делают, что требуют деньги на туалетную бумагу, кулеры, и т. д. и т. п. Видимо, гады-учителя воруют эту самую бумагу и питьевую воду.

На фоне современной политической ситуации школьные ограды увешаны надписями: «ни одной копейки школе»… Прелестный, а главное, очень умный призыв… Напоминает самострел или попытку отморозить уши назло маме. Корень проблемы в том, что прежняя довыборная ситуация напоминала порой перетягивание каната или «разрывание» надвое неокрепшей детской психики. Ведь уже в первый класс дети часто отправлялись со словом «училка» и транслируемым взрослыми априорного неуважения к профессии, а какие-то советы или замечания преподавателя воспринимались не иначе, как вмешательство в семейное воспитание.

Замечу, что семейное насилие, в том числе и физическое, у нас в обществе процветает и осуждается всеми только в крайних случаях. Увы, на всех уровнях, в различных социальных слоях, группах с противоположными взглядами и ценностями, сохраняется сильная традиция оправдания насилия в отношении детей как эффективного метода воспитания.

И вот на фоне падения уважения к учителю разразились глобальный коронакризис и местная «белорусская революция». Вирус продемонстрировал, что школьная система действительно в основном не готова к дистанционному обучению… Относительно редкими были удачные примеры школ и гимназий, где учителя, испытывая дополнительную нагрузку, вели занятия одновременно в классе и в интернете. В таких учебных заведениях совместными усилиями государства, спонсоров и родителей заранее была создана соответствующая материальная база. Это означало, что в каждом школьном классе стоял хотя бы один компьютер с доступом к скоростному интернету, а учитель-предметник давно освоил компьютерные технологии и был готов работать в форс-мажорных обстоятельствах. Я знаю, что такие школы и гимназии в стране есть. Что касается остальных школ – смотрите выше про туалетную бумагу…

Одна из причин сегодняшних протестов в США – очень низкий уровень школьного образования в социально неблагополучных районах и невозможность выпускников этих школ на равных конкурировать с выходцами из более обеспеченных слоев. Даже принятая «позитивная» дискриминация при поступлении в вузы проблему эту не решает. Речь идет о замкнутом круге: бедный район – низкая конкурентоспособность выпускников – малые отчисления на школу жителей района и т. д. Это я к тому, что создать условия для работы школы в форс-мажорных обстоятельствах – дело не только школы, но и общества. Было бы прекрасно, если бы проект перераспределения финансов от силовых структур к образованию стал программой действий нового белорусского правительства.

Наконец, перейду к самой болезненной на сегодня теме – выборы и ответственность учителей за массовые фальсификации. Конечно, конкретная Марья Ивановна, сидящая в участковой избирательной комиссии, фальсифицирующая голоса избирателей и совершающая тем самым уголовное преступление, конкретный Иван Петрович, вызвавший милицию и приложивший руку к отправке неудобного наблюдателя на Окрестина, заслуживают наказания. Но обвинение всех учителей как социальной группы в происшедшем беззаконии сродни борьбе со служителями религиозных культов в эпоху воинствующего атеизма. А уж «украшение» школьных оград дипломами и грамотами, полученными за успехи в различных предметных олимпиадах и конференциях, выглядит как плевок в лица давнишних наставников, которые часто уже давно в этом учебном заведении не работают, живут на более чем скромную пенсию, а то и вовсе лежат в могиле. Но даже если эти учителя до сих пор работают, то, вполне возможно, к выборам никакого отношения не имели…

Минск, 13.08.2020. Фото отсюда

В избирательных комиссиях зачастую работали не только учителя, но и люди разных профессий, но лишь учителям приходится «отвечать» за коллег. Кстати, замечу, что гражданская позиция участников протестов формируется не только негативными воспоминаниями о школе, но и восприятием интеллектуальных и нравственных достижений человечества, в том числе благодаря школьному образованию.

Что ждёт белорусскую школу завтра? На днях А. Лукашенко при встрече с министром образования распорядился избавить школы от учителей, не поддерживающих государственную идеологию. Одна надежда на адекватный директорский корпус, который пропустит это заявление мимо ушей… А если начнут «давить» сверху и поименно?

Учителя с их «великими зарплатами» и так еле-еле доживают до сентябрьского аванса после летних каникул. Меня очень волнует судьба людей, отправленных «в никуда» с запретом на профессию. А ещё есть метод «выдавливания» неугодных с помощью пресловутой нагрузки… Мне кажется, что тут и должно сыграть роль родительское сообщество – поддержать уволенных морально и материально, попробовать отстоять их право на работу и т. д.

В заключение отмечу еще одну проблему, возможно, центральную. Завтра, 1 сентября, большинство учеников придёт в овеянные презрением школьные здания и сядет за парты в классе, украшенном государственной символикой. Там будут дети протестующих и дети работников правоохранительных органов… Каждый из них войдёт в класс со своими воспоминаниями о лете 2020 года, и школьный учитель будет вынужден начать свой первый урок. Повезло тем школам и гимназиям, где учителя могут громко и уверенно сказать старшеклассникам: «В избирательной комиссии нашей школы учителей не было…» А если были? Я не знаю, как начать первый урок в этом случае. И никакой педагогический стаж не даёт ответа…

Нет ответа, как остановить разделение класса на детей протестующих и детей работников правоохранительных органов. Вопросы, вопросы… Школа уже никогда не сможет стать прежней, а какой она будет, зависит от процессов в обществе – вот такой прогноз от профессионала.

Хочу поблагодарить своих многочисленных информаторов: учителей, родителей, бывших выпускников, которые своими постами в ленте и устными высказываниями подтолкнули к написанию этого текста.

Инесса Ганкина, г. Минск

Опубликовано 31.08.2020  23:46