Воспоминания о Якове Тепере (I)

Вольф Рубинчик. Ты давно хотел поговорить о своём отце. Что мешало сделать это раньше? Я-то с ним знаком не был…

Юрий Тепер. Меня удерживал масштаб личности отца. Он был очень ярким и разносторонним человеком, рассказать об этом непросто. И ещё я его очень любил, а когда любишь человека, боишься что-то передать неточно, исказить. Но отцу была присуща смелость, и он учил меня преодолевать страх.

В. Р. Хорошо, с чего начнём?

Ю. Т. Просматривая папины бумаги, обнаружил его автобиографию, написанную в 1965 г.

В. Р. Любопытный документ эпохи, но суховатый, требует пояснений… И кроме того, что было в последующие годы?

Ю. Т. Много интересных событий и смерть в Минске – 5 января 1997 г. от онкологического заболевания.

В. Р. А на Дальний Восток отца отправили по распределению?

Ю. Т. Да, но можно сказать, что папа сам это «спровоцировал» – в хорошем смысле. Он сказал, что пойдёт на распределение последним – ему было всё равно, куда его направят. А по учёбе он шёл далеко не последним, и общественной деятельностью занимался (рассказывал, что был редактором институтской стенгазеты в Одесском политехе). Как он писал, «несмотря на сталинские времена, газета была достаточно острой и злободневной».

В. Р. Анатолий Рыбаков из-за неправильного редактирования был отправлен в ссылку, а твой отец осуждён не был – и всё же попал в места ещё более отдалённые…

Ю. Т. Такова была жизнь.

В. Р. Отступим от официальной биографии. Расскажи о том, что более всего запомнилось из общения с отцом.

Ю. Т. Начну с того, о чём хотел написать ещё в статье, посвящённой поездке в Вильнюс весной 1973 г. Напомню, в 14 лет я участвовал в газетном конкурсе решения задач и этюдов, за что был включён в состав белорусской пионерской команды. Я дал согласие на поездку в Литву для встречи с тамошними шахматистами. Это было во время весенних каникул. В шахматном клубе я узнал, что в то же время состоится турнир в ДЮСШ с нормой первого разряда, и решил записаться в него.

Встал я утром в воскресенье и сказал отцу, что иду играть в турнире. Папа, обычно спокойный и уравновешенный, устроил мне головомойку… Диалог шёл примерно так:

Папа: Становишься «большим профессионалом»! Ты, кажется, дал согласие на участие в команде газеты. Собираешься «раздваиваться», как «Прозаседавшиеся» у Маяковского?

Я: Когда я давал согласие, то не знал о турнире. И из турнира можно выбыть, это моё личное дело.

Папа: А если ты начнёшь все партии выигрывать? Ты тогда скажешь, что выполнение разряда для тебя важнее поездки. А если поедешь, то будешь переживать, что упустил шанс выполнить разряд, плохо сыграешь в матче… Или, ещё хуже, вообще не поедешь. Пойми, тебя включили в команду республиканской газеты, можно сказать, в сборную республики. В конкурсе участвовало много людей, другие были бы рады попасть в команду… а ты двурушничаешь. Бывает, что человек не может выполнить свои обязательства, например, если заболеет. Но ты же умышленно готов подвести команду. Ты мой сын. Я никогда людей не подводил и тебе не позволю. Лучше потренируйся со мной.

И мы сели играть партию.

В. Р. Сурово…

Ю. Т. Я эту выволочку запомнил на всю жизнь. Отец действительно был человеком слова – честным и ответственным.

В. Р. Вернёмся к биографии. В отличие от некоторых горе-знатоков еврейской истории, я наслышан о дореволюционных «ишувниках». И всё же то, что еврей родился в деревне, пусть и в конце 1920-х годов,– не такое уж частое явление…

Свидетельство И. Тепера об окончании института в Одессе

Ю. Т. Мой дед Иосиф (о нём упоминалось в материале к моему 60-летию) окончил сельскохозяйственный институт в Одессе и работал в Винницкой области агрономом. Раз уж речь зашла об отце папы (о мамином отце мы уже говорили), то кратко расскажу о его учёбе. Сперва он поступил в медицинский, но в сельскохозяйственном была выше стипендия. Он куда-то обратился, и его перевели… Нужда была всё равно большая. Дед с группой студентов устроились работать грузчиками. Он вспоминал: «Занятия были во 2-ю смену. Придёшь после погрузки – и так хорошо выспишься на лекции». О папином рождении он говорил: «Роды шли очень тяжело, акушер был болен гриппом и боялся что-то предпринять, чтобы не внести инфекцию. Роженица кричала: Не могу больше терпеть, дайте мне яду». Родился отец 5 мая 1928 года.

В. Р. День печати (так вот откуда редакторский пост в стенгазете!) и день рождения К. Маркса.

Ю. Т. По этому поводу отец любил шутить: «Я у Карла не спрашивал, когда мне родиться!»

Я. Тепер в раннем детстве

В. Р. А как он относился к марксизму-ленинизму?

Ю. Т. Ярым адептом коммунизма не был – мне кажется, рассматривал его как одну и возможных общественных систем с достоинствами и недостатками. Вообще, отец был настроен «технократически». Мог рассказывать антисоветские анекдоты, но диссидентов не жаловал. Говорил, что они делают выбор за себя, а страдают их семьи, другие близкие люди. Очень хорошо по поводу взглядов отца сказал один из его коллег на поминках в январе 1997 г.: «Яша знал, что цари, генеральные секретари и президенты приходят и уходят, а дела рук человеческих остаются».

Припоминаю, когда в конце 1980-х – начале 1990-х пошли массовые публикации о прошлом, многие люди обсуждали дела минувших дней дома и на работе. Отец говорил: «У нас это обсуждать нет времени, мы работаем. А бездельники пусть обсуждают что угодно: и 1914, и 1917, и 1937 годы, и прочее».

В. Р. Тоже позиция… Рассказывал ли отец о довоенном времени?

Ю. Т. О деревне рассказывал, что там все говорили на украинском, он тоже. В Артёмовске все говорили на русском – и он украинский забыл.

В. Р. А на идише не говорили?

Ю. Т. Отец умалчивал. Вообще дед Иосиф идиш знал, но, в отличие от деда Аркадия, говорить на нём не любил. По словам отца, в городе была еврейская школа, но популярностью не пользовалась. Из его знакомых лишь один мальчик в неё ходил, и уровень преподавания по общеобразовательным предметам уступал там русской школе.

В. Р. Каким тебе видится довоенный подросток Яша Тепер?

Ю. Т. Смелым, энергичным, весёлым… Папа рассказывал, что перед войной был очень популярен волейбол, и в 1940 г. его избрали председателем общественного волейбольного клуба, в котором состояли и взрослые. У него хранились мячи и волейбольная сетка – или ключ от комнаты с инвентарём. Ещё интересный факт. Родители отправили его учиться музыке – игре на скрипке – но Яша особого усердия не проявлял. Как-то он подрался, сломал себе руку (наложили гипс) и сказал: «Вот хорошо, не надо ходить на музыку!» Его отец ответил: «Не хочешь учиться – дело твоё. Я заставлять не буду».

Ещё воспоминание о временах, когда были карточки. Дедушка получал неплохой паёк как специалист. Отец с бабушкой Софой идут в магазин, отоваривают карточки. Получают на семью из трёх человек (брат отца Дима родился в 1937 г.) буханку чёрного хлеба и кусочек сверху. Несут хлеб домой, пробегает беспризорник, хватает кусок хлеба и убегает с ним. Бабушка кричит: «Подожди, я тебе ещё дам!»

В. Р. Эпизод прямо для кино. А дальше – война…

Ю. Т. В первые месяцы семья оставалась на месте. Отец вспоминал: «Было полное непонимание того, что происходит. Почему непобедимая Красная Армия отступает перед врагом?!»

В. Р. Да, у многих оно было. Как у Твардовского в «Тёркине»: «Что там, где она, Россия, / По какой рубеж своя?»

Ю. Т. Была надежда, что ситуация переменится после зимнего контрнаступления, но и летом 1942 г. пришлось оставаться в эвакуации, в Средней Азии.

В. Р. Что ты знаешь об этом периоде?

Ю. Т. Об узбекском городе Каттакургане мало что знаю. Дед продолжал работать агрономом, ездил по колхозам. Отец 4 года учился в местной школе (начал он учиться в 8 лет, а закончил школу уже после войны, в Молдавии).

В. Р. В узбекской школе надо же было учить узбекский?

Ю. Т. Отец рассказывал, что изучил язык за несколько месяцев и говорил не хуже узбеков. В классе не раз приходилось отстаивать своё достоинство кулаками. Постепенно его зауважали за хорошую учёбу и за то, что мог дать списать, или что-то подсказать на уроке. Об учителях отец не упоминал, а говорил, что учила его танцевать самая красивая девочка в классе. Отец у неё был узбек, а мать русская.

Летом у школьников были военные сборы (потенциально они ещё могли попасть на войну). Было на сборах очень голодно. По ночам ребята во главе со своими военными командирами добывали себе дополнительное пропитание на местной бахче.

В. Р. «Организовывали», как тогда это называлось.

Ю. Т. Охранял бахчу сторож-узбек с ружьём, заряженным солью. Однажды он заметил что-то неладное и выстрелил. Не помню, попал ли в кого-нибудь…

Дед вспоминал, что, когда он разъезжал по колхозам, его везде хорошо кормили, не отпуская без обеда. Как-то он сказал, что ему надоело одно и то же меню – плов с мясом. Председатель колхоза спросил его: «Ока (товарищ) агроном, чего же ты хочешь?» Дед ответил: «Хочу пельмени!» Он был уверен, что узбеки не знают о них. Председатель записал неизвестное ему слово в записную книжку и пошёл выполнять заказ.

В. Р. Пельмени в Средней Азии называются «манты». Видимо, дед не знал этого слова?

Ю. Т. Может быть… Но слушай майсу дальше. В Узбекистане почти открыто существовало многожёнство. Одной из жён председателя была татарка из Казани. Она знала, что такое пельмени, и приготовила их. Председатель с гордостью позвал деда и сказал: «Садись, сказал пельмени – будут пельмени».

В. Р. Забавная история… Ещё такие есть?

Ю. Т. Увы, сам я ничего не спрашивал, приходится довольствоваться тем, что мне рассказывали.

В. Р. После войны твой отец окончил школу в Бельцах. Почему не в Артёмовске?

Ю. Т. Дед говорил, что не хотел возвращения на руины. Почему он выбрал именно Бельцы, не знаю – может, потому, что родился относительно недалеко, в Дубоссарах. В Молдове дед прожил до самой смерти в 1990 г.

В. Р. О Бельцах расскажешь?

Ю. Т. Как-то папа говорил, что, когда он приезжал в 1960-х годах в гости к родителям, одна молодая женщина узнала его: «Я Вас запомнила. Вы учились в 10-м классе, а я в первом. Вы к нам в класс приходили делать политинформацию». А вот ещё одна история, которая могла закончиться трагически… Как-то поздно вечером отец возвращался из кино. Ему попался известный местный бандит с пистолетом. У них произошёл примерно такой диалог:

Бандит: Стой на месте, побежишь – пристрелю.

Папа: А какой смысл в меня стрелять?

Б.: Откуда идёшь?

П. Из кино.

Б. Почему идёшь по этой улице? По другим тебе ближе.

П. Там разрыли, пройти нельзя.

Б. Ладно, иди. Но если кому-нибудь скажешь, что видел меня с оружием, я тебя в следующий раз пристрелю.

Позже отец обратился к знакомому милиционеру, и тот сказал: «Надо было тебе сразу идти ко мне. Мы бы вдвоём могли его взять». Отец тогда промолчал, но подумал: «Да уж, пока бы мы его ловили, он бы нас обоих пристрелил».

В. Р. После окончания школы отец пошёл «в люди». Что скажешь о четвёрках в аттестате?

Ю. Т. Молдавский язык папа за год выучить не успел, так что четвёрка – максимум, на что он тогда был способен. А четвёрка по русскому языку и литературе – субъективизм при проверке экзаменационного сочинения.

В. Р. И всё-таки, что там было?

Ю. Т. Революционная тема. Накануне папа прочёл книгу о поддержке революции зарубежными рабочими и, как он считал, хорошо её изложил. Это не понравилось проверявшим, указавшим: «Удар в историю». Я это сочинение не читал, но папа действительно был в большей степени «технарь», а не «гуманитарий».

В. Р. Ясно. В автобиографии сказано: «поступил в Львовский политехнический институт». И не побоялся же твой папа сразу после войны ехать в «гнездо бандеровцев»? 🙂

Ю. Т. Я уже говорил, что он был смелым человеком. Вообще-то он сам не знал, куда ехать – во Львов или в Одессу. Поезд на Львов отходил раньше…

Я. Тепер с пойманной и убитой им змеёй, 1965 г.

В. Р. Что-нибудь интересное об этом периоде он рассказывал?

Ю. Т. Начнём с того, что поезд по дороге обстреляли. Окна в вагонах были без стёкол, и пули свободно залетали в вагон.

В. Р. Ого, снова кинематографичный эпизод!

(окончание следует)

Опубликовано 23.08.2020  17:13