БЕЛАРУСЬ КУЛЬТУРНАЯ. КРУПНЫЙ ПЛАН: ЛИЧНОСТЬ И ВРЕМЯ (1)

«Тихая мелодия наших местечек» глазами Юрия Крупенкова

Я все чаще прихожу к мысли, что многое в жизни не случайно и судьба просто подбрасывает тебе возможности интересных встреч, ярких событий и неожиданных совпадений. Вопрос заключается только в одном – готов ли ты в данный момент осознать и принять их как подарок. Года три тому назад на одной из выставок в городе Минске, где можно было заблудиться в названиях работ, фамилиях художников, стилях и направлениях современного изобразительного искусства Беларуси, я обратила внимание на одно полотно.   Ничего особенного – неяркий свет из окна, памятная с детства швейная машинка и пожилой  еврейский дальнозоркий мастер, пытающийся вставить нитку в иголку.  («Портной из местечка», 2016 г.) Воспоминания детства, а  точнее — воспоминания о жизни, которая была давным-давно, но утонула как Атлантида в революциях и войнах ХХ века, чужая память и печаль смотрели на меня с этой внешне неброской работы. Кто бы мог подумать, что через четыре года мы будем сидеть в мастерской у Юрия Крупенкова (Ю.К.) и вести неспешный разговор о времени и о судьбе. Представляю вам еще трех участников импровизированного круглого стола: Юрий Абдурахманов (Ю.А.) – директор фонда «Наследие и время», Дмитрий Симонов – культуролог, корреспондент газеты «Берега» и сайта belisrael.info и я – Инесса Ганкина – культуролог,  корреспондент газеты «Берега» и сайта belisrael.info, автор этого материала.

 

         Юрий Крупенков с эскизами                                                    В мастерской

Начнем с подробного представления главного героя — Юрий Крупенков, художник-живописец, работает в области станковой живописи. Закончил Белорусскую государственную академию искусств (БГАИ), член Союза художников Беларуси. Доцент кафедры живописи БГАИ. Автор десяти персональных выставок, участник многих международных и республиканских выставок. Лауреат Гран-при международной выставки-конкурса «Холокост глазами художников» (Беларусь, 2000г). Работы художника находятся в коллекциях Музея истории города Минска, Национального центра современного искусства, Витебского областного художественного музея, Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны, Светлогорской картинной галереи, в частных коллекциях США, Нидерландов, Германии, России и Венгрии.

Такая официально успешная биография  не предполагает  вторых, третьих и четвертых планов и, начиная наш долгий разговор, я не могла предположить, насколько интересным, неожиданным, а главное откровенным он окажется. Мы двигались кругами, возвращаясь к одной и той же теме. Юрий все пытался уточнить и досказать свою позицию, возможно, не столько нам – слушателям и собеседникам, сколько самому себе.

Круг первый – начало.

Ю.К. «То, что я еврей, я знал с детства… Я неправильно сказал, у меня мама еврейка, а папа русский, и это я  знал с детства… Мне кажется, что я был обычный советский мальчик…  Такой интернационалист, обычный советский мальчик во всех смыслах… Пионер, комсомолец и т.д. Сначала я не чувствовал никаких ограничений, ведь в художественном училище я был отличником, но в Белорусский театрально-художественный институт (сейчас БГАИ) не смог поступить сразу…   Я хочу сказать, что я поступил на третий год, но поступил первым… Я уже так натренировался, понимаете… [И.Г. Процесс поступления для Юрия благополучно закончился только в 1990 году, рискну предположить, что проблема была в той самой достославной «норме на лиц еврейской национальности» в престижных ВУЗах СССР, которая, по моим наблюдениям, благополучно почила в бозе примерно в 90-е годы]. Я не знаю, но у нас в художественном училище  в группе из тридцати человек было шесть евреев, а в Академии  их не было ни одного.

Круг второй – благодарность учителям.

[И.Г. Главный герой интервью  мне  симпатичен, ибо представляет собой не самоуверенного небожителя  (не переношу таких деятелей, а в культуре их хватает), а человека, благодарного за опыт, полученный во время учебы и стремящегося объективно оценить своих наставников, а также понять сегодняшних студентов БГАИ. Юрий последовательно учился у двух на первый взгляд во всем противоположных людей: у демократичного интеллигентного Мая Данцига и у жесткого и несдержанного в выражениях Михаила Савицкого, у еврея, не понаслышке знающего о судьбе еврейского художника в СССР и у белоруса, прошедшего в молодости через немецкие концлагеря и создавшего, в частности, цикл работ «Цифры на сердце», в котором самым скандальным оказалось полотно, где еврей-узник концлагеря изображен в карикатурном виде, как полусумасшедший помощник нацистского палача (современные исследователи истории Холокоста  подтверждают наличие таких фигур в истории Второй Мировой войны, но еврейская общественность Советской Белоруссии справедливо восприняла этот образ как плевок в адрес жертв Холокоста, ибо в  большой и мощной серии тема еврейской трагедии в других работах  отсутствовала). После такого подробного вступления, интересно услышать мнение Юрия Крупенкова]

Ю.К. Я много раз слышал, что Михаил Савицкий плохо относился к евреям, его называли антисемитом… Я его назвать антисемитом не могу, потому что по отношению ко мне этого не было  Я много раз слышал фразу, что есть исключения, подтверждающие правила, но он меня взял после окончания БГАИ на стажировку в академические мастерские Министерства культуры и не выгнал только потому, что я начал как раз писать тему Холокоста… Мало этого, он меня терпел, а, как я сейчас понимаю – я не был подарком… Я был не согласен, я спорил, Я сейчас сам в его шкуре,  сам  преподаватель и понимаю, что бываю жестким со студентами.  Савицкий был достаточно жесткий человек и преподаватель. Когда ты приходил к нему, то слышал, что ты ничего не умеешь. А я ведь был отличник, всегда хорошо учился и слышать: «Вы не умеете рисовать, вы не умеете писать, а про композицию я вообще не говорю»… Я хочу сказать, что он безусловно был прав… По сравнению с ним, я действительно ничего не умел… У меня похожие ситуации есть со студентами, они там жалуются, что я их притесняю, может быть я набрался от своих учителей… Данциг был очень демократичный, а Савицкий жесткий… Некоторые мои студенты знают, что одна из моих тем – еврейская, как они к этому относятся — я не знаю… Они могут считать, что Крупенков — никакой художник и странно, что он нас еще чему-то учит… Потому что я был в их шкуре, и я помню, как я сам относился: «Репин — да это вообще…Вот Врубель – это да!»  Я мог себе позволить такой абсурд и глупость… Я понимаю, что студенты относятся ко мне критично, а как к теме Холокоста — не знаю…

У Мая Данцига я учился в Академии. Они оба мои учителя, и я благодарен обоим.

Круг третий  — в поисках еврейской темы.

Ю.К. Началось все с того, что выбирая тему дипломной работы (на 4 – 5 курсе), и поскольку было время нацыянальнага адраджэння, то я решил, что мне нужно взять тему Холокоста. Об этом стало можно говорить… Мы все прекрасно знали, что были обелиски, где было написано «мирные советские граждане», а о том, что это евреи, мы стыдливо молчали… Вы знаете, что для Беларуси тема войны и партизан – ключевая во всех видах искусства и в живописи в том числе, при этом художников, обращавшихся к еврейской трагедии во время войны можно по пальцам перечислить. Например, была великолепная серия графических работ у Лазаря Рана… Я знал об этой серии, и на 4 или на 5 курсе сходил в фонд Союза художников,   не будучи еще его членом, попросил и мне показали эту серию. Сам я изначально не думал о серии работ – только об одной картине. Я не мог предположить, что стану рассказывать о жизни и смерти местечка. Первоначально я не понимал, как мне показать трагедию евреев, но был уверен, что ее необходимо показать.

(Я читаю вчера комментарии к публикациям о Международном дне памяти жертв Холокоста, это кошмар! Это волосы встают дыбом! Мне кажется, что люди не просто чего-то не понимают, они многого не понимают….). А тогда, я был молодым человеком, мне казалось, что дипломная работа должна быть откровением и гражданским поступком. У меня ведь сам Данциг преподает и я защищен… Я хотел взять эту тему как дипломную работу, но в какой-то момент отказался, в частности потому, что Лариса Давидовна Финкельштейн [И.Г. Лариса Финкельштейн – один из ведущих белорусских искусствоведов, создатель некоммерческой галереи «Брама», много сделавшая для продвижения белорусского андеграунда] сказала мне: « О чем ты думаешь, как ты можешь брать такую тему на дипломную работу, тебе надо закончить Академию  простой, внятной и понятной работой, а потом – делай что хочешь». И я думаю, что она была права. Я не могу сказать, что Май Данциг сильно меня поддержал, он как мудрый человек знал, что никому радости от этого не будет. Я не могу сказать, что он зарубил. Он не сказал ни «да», ни «нет». Он сказал примерно следующее: «Хочешь – давай, делай». Я не стал делать и я думаю, что это правильно, потому что я тогда еще не был готов.  Но когда в 1996 году я пришел к М.Савицкому я стал делать эту тему, которую не стал делать на дипломной работе.  Савицкий ее «не зарубил», а наоборот сказал — «делай», и поэтому я Михаилу Андреевичу благодарен… У Савицкого в мастерских мне объяснили, что я еврей, что я не такой как все: «Ты же еврей, так ты и делай еврейские работы». Это сказал Андрей Савицкий (сын Михаила, известный белорусский художник и перформер). Так что я благодарен  одному и другому…

Юрий Абдурахманов и Инесса Ганкина

В разговор вступает Юрий Абдурахманов…

Ю.А.  Мы 4 года делаем совместный проект «Тихая мелодия наших местечек». Все началось с того, что у Юры было несколько написанных работ на еврейскую тему, и отсюда пошел плясать весь проект. А фонд у нас изначально задумывался как небольшой фонд, который должен был заниматься Смиловичами [И.Г. Смиловичи – бывший штетл, родина Хаима Сутина и Шраги Царфина] и прежде всего музеем Сутина. Естественно Сутин и Царфин потянули за собой еврейскую тему… Когда я регистрировал свой фонд, то я четко сформулировал его задачу как «изучение и пропаганда культурно-исторического наследия народов Беларуси», потому что меня больше интересуют национальные меньшинства… , т.к. я сам национальное «ультраменьшинство».  Хватает исследователей белоруской культуры, которые этим занимаются, а вот культурой белорусских евреев, белорусских татар, белорусских литовцев и т.д занимаются гораздо меньше. Что касается еврейской темы, то только в последнее время на нее обратили внимание, а так она не просто была «у заняпадзе», а даже косились, если ты этим занимался. Не зря мы сделали первую выставку Юры в этом проекте в Смиловичах, потому что хотелось напомнить самим смиловчанам, что это был штетл. Плюс оказалось, что Юра еще в молодости ездил туда на пленэры с Маем Данцигом.

Ю.К. Да, не только на пленэры, но еще и нашел там единственную еврейскую семью, а также белорусскую бабушку – местную жительницу, которая с удовольствием нам спела песни на идиш. Ю.А. После нашего знакомства и разговоров Юра стал углублять и развивать еврейскую тему в своем творчестве… Мы показали эти работы в Минске, очень заинтересовалась еврейская община Вильнюса и мы показали эту выставку в Вильнюсе, в галерее «Шофар» и, судя по тому, что Юра делает в последнее время, я думаю, что он нашел свои краски и свою тему.

Дорога в гетто. 80×100 см., холст, масло. 2015 г. 

Ю.К. Начал я с того, что меня интересовала тема Холокоста, и я ее писал достаточно долго… У меня есть целая серия картин на эту тему, которую я долго не мог показать, потому что она страшная, как бы она хорошо не была сделана… Чем лучше ее делаешь, тем больше противоречие… Пытаешься показать Холокост красиво Я прекрасно понимал, что показывать самих убийц нельзя… Я всегда знал, что нельзя персонифицировать зло, мне всегда хотелось показать эту тему как вселенскую проблему… Мне всегда хотелось показать масштабность трагедии, и, написав достаточно много таких тяжелых и трагических работ, я почувствовал, что меня это начало тяготить. Работа художника вмещает очень много: ты сам себе пишешь сценарий, ты сам выступаешь режиссером и продюсером… Ты и оператор, ты и художник, и еще и актером должен быть, т.е. все это еще и сыграть… Ты должен сочинить сюжет, представить его в цвете и ракурсе, как подать, с каким освещением и т.д.  Вот у меня и была тяжелая мрачная полоса и в какой-то момент я решил написать еврейскую свадьбу, тоже какую-то трагическую, но получилось, что я заманил в мастерскую Сяргея Харэўскага (мы учились вместе в училище) и он мне сказал: «А почему ты пишешь такую трагедию?» Я ответил, что  хочу вызвать жалость к этим людям… Он сказал: «А ты напиши, какие песни они пели… Ты покажи довоенную местечковую жизнь, какая она была, и тогда белорусский зритель поймет, что мы потеряли…Ты сделай ее фантастическую, немного сказочную и тогда ты достигнешь  результата… » Вот этот образ шара у меня раньше родился, я понял, что хватит писать трагические сюжеты, а надо показать эту жизнь как праздник, и я делаю это сейчас показываю ее светлой и радостной…

Памяти местечка. 160×80 см., холст, масло. 2014 г. 

[И.Г. Полотно «Памяти местечек», 2014г. является метафорой мира, который перестал существовать на земле Беларуси и живет где-то там, в нашей памяти, вызывая общую боль всех культурных людей. Летят облака воспоминаний, а на земле стоят печальные камни еврейских кладбищ]. Я не историк, мне сложно говорить об истине, я понимаю, что нацистские взгляды многие разделяли, я полагаю, что на этой территории, если копнешь, то найдешь… Я понимаю, что если бы все были такими демократами и толерантными, то это (Холокост) не было возможно… Это стало возможно, потому что позволили сделать… Ю.А. «Юра играет на контрасте…» Первая моя работа была «Яма» и я ее затеял еще в мастерских у Савицкого.

Яма. 180×120 см., холст, масло. 2000 г. 

[И.Г. Полотно «Яма», 2000 г. представляет собой, на мой взгляд, достойный ответ вышеупомянутой работе М.Савицкого. Мы видим  хор прекрасных внешне и внутренне людей разного возраста, прижимающих к груди самое святое: старик – свиток Торы, музыкант – скрипку. Нежные материнские руки лежат на плечах девочки-подростка, на заднем плане новорожденный и его мать образуют группу, напоминающий традиционный для православных икон канон «Богоматерь Умиление». Кажется, звучат не выстрелы палачей, а прекрасная музыка, обещающая вечную жизнь. В этой первой работе видно, что автор еще в поиске адекватного выражения трагедии Холокоста и находится под сильным влиянием М.Савицкого]. Почти всю серию «Холокост» я задумал у Савицкого…Была такая особенность – я не написал ни одной законченной  картины тогда, но задумал и начал работать так, что потом лет двадцать дописывал начатое на стажировке… А «Яму» купил Музей Великой Отечественной Войны и она находится у них…  Вообще, серия создавалась 25 лет, а стала показываться на выставках буквально последние лет пять, и это стало толчком — я стал делать новые работы на эту тему…. Еврейская серия стала востребована, появились еще работы, и они стали  лучше…

Ю.А. Почему мне стало интересно с Юрой работать? Однажды, когда я попал к нему в мастерскую, Юра стал показывать разные работы… Ну хорошо, хорошая белорусская живопись… Таких художников много, и вдруг Юра достает из какого-то уголка.., и она осталась моей любимой — «Старик и женщина…», эти две головы. Меня как будто молнией ударило, я стал спрашивать: что это, и что она означает, хотя там сразу было все понятно… И Юра начинает доставать, как бы стесняясь, и я понимаю, что он это пишет для себя, как писатель, который пишет в стол, а Юра писал для полок, т.е. для себя…Это все случилось года четыре назад…

Портной в местечке. 135×86 см., холст, масло. 2016 г.

 

В шинке. 90×80 см., холст, масло. 2018 г.

Я понимаю, что это непросто так… Я не коренной белорус и не белорус вообще, и мне в голову не могло придти спрашивать у Юры еврей он, или нет… Но тут я понимаю, что такие сильные вещи могут писаться, когда у человека на генном уровне есть своя генетическая память. И тогда я спросил у Юры (возможно, это его шокировало) : «Ты –еврей?» Тогда Оля (жена Юры, тоже замечательный художник) говорит «да» и начинает рассказывать про его семью, а Юра все достает и достает работы… А я думаю, сколько он лет это писал, и почему я ни одной из этих работ нигде не видел? Я в это время как раз искал какую-то идею для выставки в Смиловичах… Мне к тому времени уже показали свои работы некоторые белорусские художники (типично белорусская живопись). Изначально мне было интересно делать там выставки, чтобы дети увидели живую живопись … И тут я понимаю, что я впервые могу сделать концептуальную выставку, которая будет перекликаться с историей самого местечка.

Скрипач. 80×90 см., холст, масло. 2017 г. 

Селедка – бублички. 135×80 см., холст, масло. 2019 г. 

Фрейлахс. холст, масло. 2019 г. 

Ярмарка. 113×170 см., холст, масло. 2020 г. 

… Любому художнику приятно, когда есть возможность выставиться, пусть даже в Смиловичах … Я тоже Юре посоветовал сконцентрироваться на памяти того местечка, которое не существует… Лично для меня, когда возникла эта тема, когда вдруг до меня дошло, что целый пласт культуры вдруг, именно вдруг, исчез за несколько лет: язык, культура, традиции… Этот идишленд исчез, все… Он был разрушен и восстановить его невозможно… Ведь даже оставшиеся в живых из чувства самосохранения начали активно ассимилироваться. Эта выставка прошла в Смиловичах весной 2015 года, а осенью она поехала в Вильнюс. Как всегда, я на каждой выставке отдельно работаю с детьми… Там ситуация была очень сложной, потому что с одной стороны там музей Сутина (еврейская тема присутствует), а с другой – только когда мы туда пришли, стали говорить, что это еврейское местечко… Вы не поверите, но когда я впервые туда попал, то такое было впечатление, что никогда там евреев не было. И даже когда задавали какие-то вопросы старожилам, то они делали такой вид: «О чем Вы говорите…” Итак, вернемся к занятиям с детьми…Если на первом занятии мы разбирали манеру письма художника, цветовую гамму, сюжеты, то на втором занятии я предложил поговорить об истории … Я объяснил детям историю их родного места жительства, Дети раскрыли широко глаза и слушали меня, потому что там очень умные и восприимчивые дети… Они впитывают все, что ты им рассказываешь… Когда я через месяц  организовывал со студентами местного колледжа субботник на месте массового расстрела, то дети пришли сами… Я их не звал, они школьники, пришли сами… А, к сожалению, некоторые  педагоги меня упрекали, что я «тяну еврейскую тему… Нам патрэбна пра нашу Беларусь…»   Я им ответил, что про Беларусь вы сами будете рассказывать, а я занимаюсь этой выставкой, этой темой, и она меня волнует… Но все не так плохо, хочется сказать большое спасибо за помощь, которую мне оказывают разные люди. Например, в местном сельсовете работают замечательные люди, которые не только  противостоят этим нападкам, но сами опрашивают стариков, стараются все  записывать… В частности, отличный контакт и большую помощь всегда и во всем я получаю от заместителя председателя Смиловичского сельсовета Ирины Петровны Мартинович.  Заместитель председателя по идеологии Червенского райисполкома  Шахотько Алла Константиновна сама приехала на выставку, обо всем внимательно расспросила, и сейчас активно продвигает идею создания в Смиловичах Дома национальных культур. Научный сотрудник Червенского районного краеведческого музея Ирина Вабищевич, которая много делает для сохранения памяти о жертвах Червенского гетто,  проводит экскурсию по еврейскому Червеню, которую сама же и разработала.

И.Г. На этой в общем позитивной ноте можно было закончить наш круглый стол, но я не удержалась, и таки поставила вопрос ребром: «Кем считает себя художник Юрий Крупенков, а именно, еврейским или белорусским автором?».

Ю.К. Я ДУМАЮ, ЧТО Я БЕЛОРУССКИЙ ХУДОЖНИК ЕВРЕЙСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ… ДЛЯ ХУДОЖНИКА ВАЖНА ШКОЛА, И Я СЧИТАЮ, ЧТО ЕВРЕЙСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ШКОЛЫ НЕТ, А ДАЖЕ ЕСЛИ ОНА ПОЯВИТСЯ, ТО Я НЕ БУДУ К НЕЙ ПРИНАДЛЕЖАТЬ… МЫ МОЖЕМ ГОВОРИТЬ О ФРАНЦУЗСКОЙ, О НЕМЕЦКОЙ ШКОЛЕ ЖИВОПИСИ … Я ДУМАЮ, ЧТО Я БОЛЬШЕ ПРИНАДЛЕЖУ К РУССКОЙ ШКОЛЕ ЖИВОПИСИ, ПОТОМУ ЧТО МОИ ПРЕПОДАВАТЕЛИ – МАЙ ДАНЦИГ И МИХАИЛ САВИЦКИЙ УЧИЛИСЬ В МОСКВЕ… И Я ТРАНСЛИРУЮ ЭТУ ШКОЛУ СВОИМ СТУДЕНТАМ… ПОНИМАЕТЕ, И СУТИН И ШАГАЛ – ЭТО ФРАНЦУЗСКИЕ ХУДОЖНИКИ ЕВРЕЙСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ЭТО НЕ ЕВРЕЙСКИЕ ХУДОЖНИКИ (ЕСЛИ МЫ ГОВОРИМ ПРО ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ШКОЛУ)… ДЛЯ ХУДОЖНИКА ТОЛЬКО ЯЗЫК ИСКУССТВА И ВАЖЕН, СЮЖЕТ НЕ ТАК УЖ ВАЖЕН… КАК БЫ Я НЕ ПЫТАЛСЯ СКАЗАТЬ, ЧТО Я ТАКОЙ НЕОБЫКНОВЕННЫЙ, НО С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КИТАЙЦА ИЛИ ИНДУСА, Я УКЛАДЫВАЮСЬ В ЭТУ РУССКУЮ (СОВЕТСКУЮ) ТРАДИЦИЮ РЕАЛИСТИЧЕСКОГО ИСКУССТВА.

И.Г. Первоначально я планировала завершить этот материал подробным и развернутым искусствоведческим анализом творчества Юрия Крупенкова, но сейчас полагаю это абсолютно лишним. Предлагаю читателям внимательно рассмотреть работы, прочесть их названия, вглядеться в лица участников дискуссии, и, как говорится, «имеющий уши, услышит, имеющий глаза увидит, а имеющий сердце поймет без моих заумных объяснений».

Инесса Ганкина, культуролог

Фото участников круглого стола Дмитрий Симонов

Фото произведений из архива Юрия Крупенкова

От редактора belisrael.info

Автор материала, Инесса Ганкина, уже в который раз проделывает серьезную работу и присылает замечательные материалы. Не забывайте, что такие энтузиасты, особенно, живущие в Беларуси, заслуживают поддержки. Для связи с ней пишите на адрес сайта amigosh4@gmail.com, а также заходите на ее стр. в фейсбуке

Опубликовано 04.02.2020  22:25