Игорь Каноник. Минское гетто глазами моего отца (2)

(продолжение; начало здесь)

В конце 1972 года городские власти начали вынашивать проект – как засыпать «Яму» и демонтировать памятник. Все уже понимали, что это место становится знаковым и антисоветским. В свою очередь евреи начали собирать подписи с петицией в горисполком не трогать памятник, кто-то предложил написать такую же петицию на английском языке. Так появились две параллельные тетради. Я видел их у нас дома на Грушевке, когда отец ходил собирать подписи у евреев. Многие боялись подписывать, отец их уговаривал.

9 мая 1973 года был большой выход на «Яму», там были уже тысячи людей.

В конце лета 1973-го КГБ узнал об этой петиции. Скорее всего потому, что отец и ещё один бывший узник гетто записались на приём к председателю горисполкома, ведь они сказали там, по какому вопросу, и оставили все свои данные. С этого момента началась слежка за отцом. В середине сентября должен был состояться прием в горисполкоме. Хорошо, что отец передал обе тетрадки знакомым евреям для собирания подписей.

В один из дней в начале сентября, вернувшись с работы, я узнал, что у нас дома был обыск, сразу стало понятно, что искали. В тот день КГБешники приехали к отцу на работу, забрали его и повезли домой. Он по специальности был токарь 6-го разряда, работал тогда на автобазе, в партии никогда не состоял. Что они могли ему сделать, проверили даже его шкафчик на работе. Все, конечно, подумали, что ищут какой-то самиздат…

Давид Каноник за работой на автобазе, 1973 г.

Приближался назначенный день 15 сентября, когда нужно было идти в горисполком. Предусмотрительный отец попросил совершенно постороннюю, знакомую рускую женщину, пронести тетрадку в здание горисполкома. Она сказала на входе, что идёт устраиваться на работу, и её пропустили. А отец пошёл без ничего, только с паспортом. К сожалению, не пришёл второй его коллега, они вместе записывались на приём. Отца приняли два заместителя, они уже знали, о чём он будет говорить, в углу кабинета сидел ещё один человек в сером костюме, но он не представился.

Беседа была больше часа, отец передал им тетрадь с петицией, полную подписей минчан, в основном узников гетто и их родственников. Он рассказал им, как был в гетто с его первого дня 20 июля 1941-го и до начала сентября 1943-го, когда ему удалось сбежать в партизанский отряд. И о том, что почти вся большая семья погибла, включая всех родственников, это 32 человека. В конце беседы они спросили, почему люди не хотят, чтобы на этом месте создали красивый парк, засыпав «Яму».

Отец понял, что всё, что он рассказывал им не интересно. Тогда он рассердился и перед уходом сказал, что если будут ломать этот памятник, то пусть его убьют прямо там. И что пройдёт много лет, не будет ни их, ни этих кабинетов, а памятник так и будет стоять в «Яме»…

…На следующий день директор автобазы сказал отцу, чтобы он работал спокойно, вопрос о его увольнении даже не стоит.

Но оставался другой вопрос, как передать вторую тетрадь с петицией на английском языке. Чтобы она дошла хотя бы до американского корреспондента в Москве. Все понимали, что нужна международная огласка, что только она может остановить это безумие.

Еврейское самосознание в СССР начало подниматься после победоносной Шестидневной войны в июне 1967 года, в которой Израиль сражался с коалицией арабских стран (Египет, Сирия, Ирак и Иордания). Эйфория после этой войны долго не проходила. Подъём был также после «самолётного дела» – попытки угона самолёта из Ленинграда 15 июня 1970 года и ареста одиннадцати человек, почти все из которых были евреями. После убийства одиннадцати израильских спортсменов на олимпиаде в Мюнхене в сентябре 1972 года. И после операции Моссада, проведённой по личному приказу премьер-министра Израиля Голды Меир с целью поимки и ликвидации всех террористов, причастных к убийству спортсменов.

С оглаской всё разрешилось. В первых числах октября 1973 года из Минска должны были уехать последние несколько семей, у которых уже были оформлены все документы. Они ехали в Москву, и там в посольстве Нидерландов должны были получить оставшиеся документы и билеты на поезд до Вены.

10 июня 1967 года СССР разорвало дипломатические отношения с Израилем. После победы Израиля в Шестидневной войне израильское посольство закрылось, и интересы Израиля представлял только консул, который принимал в посольстве Нидерландов.

Задумка была в том, чтобы уговорить одну из семей взять тетрадь с подписями в Москву и передать консулу. Так всё и получилось. После того как эта семья уехала из Москвы, московские друзья позвонили их родственникам в Минск и сообщили, что проводили их на вокзале, что всё они передали, как и было запланировано.

Буквально в эти же дни, в субботу 6 октября 1973 года, в два часа дня, в канун еврейского праздника Йом-Кипур, армии Египта и Сирии напали на позиции израильских войск по всей линии прекращения огня предыдущей Шестидневной войны 1967 года. Так началась четвёртая арабо-израильская война – Война Судного Дня.

Интересно было наблюдать такую картину, как в минском ГУМе в отделе радиотоваров на улице Ленина стояла длинная очередь из одних евреев. Все хотели купить радиоприемник «Океан» минского радиозавода – конечно, для того, чтобы слушать «вражеские голоса» и знать всю правду о войне в Израиле. Евреи были уже в курсе, какой блеф писали все советские газеты во время Шестидневной войны. Поэтому доверять советским газетам никто не собирался.

Как сейчас помню, вечером 24 октября 1973 года все евреи слушали «вражеские голоса» – такие как «Немецкая волна», «Радио Свобода», «Голос Америки». Это был последний день войны Судного Дня в Израиле. Тогда «голоса» говорили только об этом, а также читали главы из «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына. И вдруг в середине новостей говорят, что белорусские власти хотят снести памятник евреям, погибшим в Минском гетто. Первый памятник еврейским жертвам фашизма на территории всего Советского Союза, поставленный уцелевшими евреями в 1947 году. Говорили об этом несколько дней подряд, также писали в газетах в Израиле и в Западной Германии. Это была настоящая большая победа.

Сейчас можно только представить, на каких повышенных тонах разговаривал Пётр Миронович Машеров с тогдашним председателем горисполкома Ковалёвым Михаилом Васильевичем. А обида была большая – как получилось, что в разгар ярого государственного антисемитизма, который генерировался государством, простые минские евреи смогли обставить все белорусские власти? Как известно, 1973 год был расцветом эпохи застоя в СССР.

Игорь и Лена Каноник в день свадьбы 1 марта 1985 г. у памятника на «Яме»

Ещё немного об отце. Вскоре он перешёл работать на завод медицинских препаратов, долго работал там. Потом начал работать на радиозаводе. Это был филиал радиозавода по производству деревянных футляров для телевизоров и радиоприёмников, который раньше взорвался. Взрыв произошёл из-за самовозгорания пыли во время второй смены 10 марта 1972 года, в новом, только три месяца проработавшем цехе. При пятнадцати градусах мороза пожарные заливали всё водой. По официальным данным погибло 106 человек.

Отец работал на радиозаводе до выхода на пенсию в 1989 году.

Жили мои папа Каноник Давид Ефимович и мама Каноник (Майзельс) Майя Израилевна в том же доме на Грушевке, без удобств. Хотя тогда же, в декабре 1973 года, через три месяца после скандального посещения горисполкома, отца вызвали в тот же горисполком. Это уже была жилищная комиссия. Они сказали, что знают, что он узник Минского гетто, и предложили новую трёхкомнатную квартиру. Но отец отказался, сказав, что ему ничего от них не нужно. Следует отметить, что отец никогда ни у кого не просил об улучшении жилищных условий, это была их инициатива.

В середине 1980-х, работая на радиозаводе, отец разговорился с председателем заводского общества ветеранов войны. Отец сказал, что был в партизанах, но председатель общества усмехнулся и ответил, что евреи были в гетто. Тогда отец сказал, что больше двух лет был в Минском гетто и убежал в партизаны. Но на вопрос, где же твои документы участника войны и партизана Белоруссии, отцу нечего было ответить. Пришлось искать свидетелей, бывших партизан, и ехать в Оршу к командиру партизанского отряда. Командир его не вспомнил, он уже был в преклонном возрасте, но попросил отца рассказать всё, что он помнит из жизни отряда. Отец начал рассказывать, чем он занимался, что он охранял госпиталь на болотном острове, а его мать Елизавета Давидовна Каноник (Гоберман) была поварихой и работала в госпитале. Тогда командир вспомнил. Он направил отца в республиканский партархив, именно там были все архивы партизанских отрядов. И только после этого отец получил выписку из дневника партизанского отряда, в котором дотошный писарь всё записывал. В справке было ясно написано, что 5 сентября 1943 года Каноник Давид Ефимович зачислен в партизанский отряд имени Кирова, бригады имени Кирова, Минской области, а в графе, откуда прибыл, значилось: «Минское гетто».

…Первый раз, в начале августа 1943-го, отец с матерью сбежали вместе с торфоразработок по Могилёвскому шоссе, куда их ежедневно возили из гетто. Охрана была слабая – один, иногда два полицая, которые уже перестали пересчитывать евреев, сколько выезжает из гетто и сколько возвращается. Но впереди на дороге был немецкий пост, а у отца не было документов. Кроме того, почти всех мужчин и подростков заставляли снимать штаны, искали евреев. Ему пришлось вернуться обратно на торфоразработки. А мать прошла все посты, так как у неё был «аусвайс» с записью, что она живёт в деревне Шпаковщина. Она уже знала, как и где найти партизан. «Аусвайс» заранее подготовил её муж, мой дед, Каноник Ефим Яковлевич, который был связан с подпольем в гетто и погиб незадолго до этого, в начале июля 1943-го, в одной из облав на мясокомбинате. Своим «аусвайсом» он так и не успел воспользоваться.

Дедушка ещё до войны работал на мясокомбинате, там больше половины работников были евреи. Когда всех евреев согнали в гетто, немцы поняли, что мясокомбинат без евреев работать не сможет. Они отобрали всех бывших работников по документам мясокомбината и начали из гетто организованно водить их на работу.

Вообще в Минском гетто существовала возможность через юденрат (еврейский административный орган самоуправления) напроситься в любую рабочую команду. Рабочих команд было много, их ежедневно рано утром под охраной полицаев вывозили или выводили на разные работы. Это давало возможность продлить себе жизнь и кое-как питаться, так как в рабочих командах сносно кормили, и был короткий перерыв на обед. Тех же, кто оставался в гетто, никто не кормил, они заботились сами о себе.

Также почти каждый день приходилось прятаться, чтобы не угодить в душегубку во время очередной облавы. Но весной 1943-го всё изменилось. Немцы начали резко сокращать численность и так таявшего гетто, начали устраивать погромы и для рабочих команд. Например, можно было утром уехать на работу и вечером не вернуться в гетто. Иногда их после работы сразу увозили на расстрел.

Так два года дедушка с отцом в составе рабочей команды выходили из гетто на работу на мясокомбинат. Они были официально записаны в эту рабочую команду. Отец был там и в последний день в начале июля 1943-го года.

…Евреи заметили, что в середине дня к мясокомбинату полицаев приехало больше, чем обычно. Такое количество полицаев не требовалось, чтобы сопровождать евреев обратно в гетто. Дед Ефим сказал отцу, чтобы он быстро и незаметно выскользнул за территорию в районе задних складов, снял с себя латы и спокойно шёл на вокзал. Отец так и сделал, до темноты шатался на вокзале, а ближе к ночи в районе Татарских огородов пролез под колючей проволокой на территорию гетто. Придя домой, а в 1943-м они уже жили по улице Сухой, так как территория гетто постепенно сокращалась и евреев переселяли, он увидел, как мать сидит и плачет. Она уже всё знала, ей сообщили, что машины с рабочими из мясокомбината проехали через гетто, она думала, что они оба погибли. Обычно на работу и с работы на мясокомбинат все рабочие команды всегда ходили пешком в сопровождении полицаев. Но в этот последний раз всех рабочих евреев с мясокомбината после работы, чтобы сократить время, провезли через территорию гетто прямо в Тучинку и сразу расстреляли в глиняных карьерах старого кирпичного завода.

Немцы часто проезжали через территорию гетто, вьезжая через ворота на улице Немига, по улицам Республиканской и Опанского и выезжая через ворота у железной дороги.

Также в Тучинке был расстрелян младший брат деда Ефима, Нисим Каноник, 1910 года рождения, который находился в той же рабочей команде. Он, как и дед Ефим, ещё до войны работал на мясокомбинате. Нисим был призван в армию и, 23 июля, в день призыва отправлен на фронт, который продвигался в сторону Минска. После первых боёв остатки его разбитой части, отступая лесами, подошли к Минску, город был уже оккупирован. Как раз около Минска Нисим встретил своего старшего брата Хоню Каноника, 1906 года рождения, также призванного в армию 23 июля. Хоня с остатками своей воинской части уходил на восток к линии фронта. Хоня категорически отговаривал Нисима от захода в оккупированный Минск. Но Нисим не побоялся, он хорошо знал город, что помогло ему ночью пробраться к своему дому на Червенском тракте, где остались его жена Лида и двое маленьких сыновей, Яков 1936 года рождения и Виктор 1939 г. р.

Хоня Яковлевич Каноник – один из первых инкассаторов в послевоенном Минске

Это было как раз начало июля, а по всему городу уже был развешан приказ коменданта о создании с 20 июля еврейского гетто. Все евреи были обязаны переселиться в этот район в центре Минска. Нисим Каноник решил идти в гетто один, а его русская жена Лида с двумя сыновьями осталась в их доме по улице Борисовской, на Червенском тракте. Немного подправив документы, эта сильная и умная женщина пережила три года оккупации и сохранила детей.

Нисим Каноник с женой Лидой и старшим сыном Яковом. Фотография 1937 г.

На снимке 1931 г. – отец моего отца Хаим (Ефим) Каноник, 1903 г. р. Расстрелян в Тучинке в июле 1943 г. при облаве на мясокомбинате. Так была уничтожена вся рабочая команда. Отец тоже был там, но чудом спасся. 

В Минском гетто было немало смешанных семей, и жёны-нееврейки следовали в гетто за своими мужьями, взяв на себя все тяготы и лишения. Они также носили латы на своей одежде и разделили печальную судьбу всех своих еврейских родственников.

(окончание следует)

Опубликовано 17.12.2019  15:25