Давид Розенфельд. Над пропастью в борьбе

 

После освобождения Прибалтийских республик Красной Армией летом 1944 г., недавние участники подполья в гетто Вильнюса, Каунаса, Ровно, бойцы партизанских отрядов занимались организацией репатриации евреев через Польшу и Румынию в Эрец-Исраэль. Один из наиболее известных бойцов, Абба Ковнер вспоминал впоследствии, как в марте 1945 года их потрясла встреча с еврейской общиной Румынии: бóльшая часть её уцелела и выглядела спокойной, будто в страненичего чрезвычайного не происходило, будто прóпасть Холокоста «только случайно не поглотила и всю Румынию…»

Когда я читаю эти строки, невольно вспоминаю, как годом раньше собирали нас – сирот из многих лагерей и гетто Транснистрии, выходцев из Бессарабии и Северной Буковины – и вывозили в Румынию. Это было в феврале – начале марта 1944 года: мы оказались на свободе и чувствовали заботу добрых еврейских рук.

…Каким же образом удалось евреям в разгаре войны вырвать детей из гетто? «Случайно» ли выжили многие евреи Румынии? Какие у них были отношения с Транснистрией? Ответы на эти вопросы я искал в исторических и архивных источниках – и сейчас расскажу о найденных ответах, а попутно – поделюсь своими воспоминаниями о том времени.

…С давних пор многие румыны были исполнены антисемитских предрассудков. В конце 19-го, в начале и в 20-х годах ХХ века в Румынии прошло несколько еврейских погромов. В 1936 году был создан Совет евреев Румынии (СЕР) во главе с В.Фильдерманом. В 1939 году профашистское правительство Гога-Кузы (их последователей называли «кузистами») лишило евреев румынского гражданства и запретило им переход в христианство.

До начала июля 1941 года мы жили в Бессарабии (тогда Румыния) в селе, расположенном примерно посредине между городами («штетлами») Бельцы и Сороки. В первые школьные годы мне довелось, что называется, лицом к лицу столкнуться с антисемитизмом. Однажды, когда я был, кажется, во втором классе, к нам в класс вместо учителя пришёл какой-то молодой человек. Он стоял перед классом, кричал и угрожающе размахивал руками. В наступившей тишине слышны были лишь его крики и… мои всхлипывания. Я помнил, что в нашей семье говорили о «кузистах», и мне казалось, что, наверно, это он и есть «кузист», антисемит, и страшит он именно меня, хотя до меня доходил только его угрожающий голос, а не смысл слов.

…В конце июня 1940 года в Бессарабию и Северную Буковину пришла советская власть – и многие евреи из Румынии устремились туда в надежде обрести свободу и равноправие, но для них эти надежды не оправдались.

С 6 сентября 1940 года – начала диктатуры Иона Антонеску – разгул антисемитского террора в Румынии достиг наивысшего предела. В Бухаресте евреев грабили, забирали их фирмы, убивали. Некоторых евреев Румынии отправили в лагерь Тыргу-Жиу на юге страны. В конце июня 1941 года румынские и немецкие солдаты уничтожили в городе Яссы от 12 до 14 тысяч евреев. Наступавшие с начала июля 1941 г. на территорию СССР румынские войска истребляли евреев в Бессарабии, Буковине, в районе Дорохой на северо-востоке Румынии, в оккупированных ими районах Украины, заключали их в лагеря и гетто, сжигали евреев заживо, как, например, в пороховых складах в Одессе и в сёлах Дальник и Богдановка.

В нашем селе в первый день оккупации румынские солдаты убивали всех встречных евреев. Мы – отец, мать и я – ночевали во дворе на окраине села, а утром румынские солдаты забрали отца, других взрослых мужчин – и больше мы их не видели никогда. Собрав нас, евреев из разных сёл и местечек, солдаты гнали нас под конвоем, иногда били прикладом нашу маму Беллу, застрелили отставшего нашего дедушку Айзика Эрлиха – и пригнали нас в лагерь Вертужень на бессарабском берегу реки Днестр (Нистру по-румынски).

Румыны заставляли узников лагеря Вертужень надрываясь таскать камни из Днестра и ремонтировать дороги, мостить улицы плитами надгробий с еврейского кладбища. В августе 1941 года президент Федерации еврейских общин Румынии Вильгельм Фильдерман направил в помощь узникам лагеря собранные деньги, но военное командование конфисковало их, а люди в лагере умирали десятками в день.

В первых числах октября 1941 г началось изгнание евреев из Южной Буковины (из городов Сучава, Радауць, Кымпулунг, Дорна Ватра), Дорохоя, Кишинёва и других мест в «подаренную» Гитлером румынскому «фюреру» Иону Антонеску Транснистрию – территорию между Днестром и Южном Бугом, включающую в себя левобережный район Молдовы, Одесскую область, часть Николаевской и Винницкой областей. Уже было холодно, шли дожди, падал снег. Получив сигнал с просьбой о помощи из кишинёвского гетто, В. Фильдерман обратился к Антонеску и просил, чтобы маршал не позволил посылать людей – больных, женщин, детей, стариков – насмерть, смерть, смерть – только за то, что они евреи. В пространном ответном письме Антонеску не только не внял просьбе Фильдермана, но и обвинял евреев во враждебных действиях.

Был такой случай в гетто Кишинёва, когда адвокат Шапиро, проявив дерзость, бесстрашие, переодетый в офицерскую форму, выбрался из гетто, полетел самолётом в Бухарест, чтобы попытаться уберечь своих собратьев от депортации. Его план, к сожалению, оказался безуспешным. Останься он в столице – мог бы, наверно, сохранить свою жизнь. Но он вернулся в Кишинёв – и разделил участь тысяч других соплеменников.

14 октября 1941 года по просьбе Совета евреев Румынии (СЕР) и послов некоторых западных государств Антонеску издал указ о прекращении депортации, но фактически она продолжалась. В конце 1941 г. он распустил СЕР и основал Еврейский центр Румынии (ЕЦР) из послушных ему лиц. СЕР продолжал действовать в подполье под руководством Главного раввина Александра Шафрана.

…Из дому нас забрали в летней одежде, а из лагеря Вертюжень нас подняли в дорогу осенью. Шли мы всегда пешком, я натёр себе стопу, не мог ступать и плакал от боли. Сырым осенним вечером нас загнали на ночлег в какую-то конюшню. Кто-то привёл врача (или фельдшера), был он в немецкой военной униформе, это мне чётко запомнилось. На полу, при свете фонаря, оперировал он мою стопу, сделал перевязку – и я перестал плакать.

В пути мы иногда видели в сараях лежавших там наших бывших соседей, неподвижных, с остекленелыми глазами. Морозной ночью в лесу Косэуць на Днестре рядом со мною замёрзла семилетняя моя двоюродная сестричка. Прошли мы «ворота Транснистрии», далее через местечки Ямполь, Тульчин нас доставили, наконец, в гетто Бершадь. Там попали мы в пустой деревенский домик, возле него – высокий забор вокруг гетто. Все мы лежали на полу, укрывались одеждой, по ней серой массой ползали вши, рядом с нами умирали от тифа, дизентерии. В марте 1942 года на руках моего брата Лёвы, на глазах у меня умерла в мучениях наша мама. Помню, даже плакать я не мог – слёзы, видно, застыли. Летом скончалась и опухшая от голода и болезней наша старшая сестра Рухл, 28 лет.

…1942 год был для евреев Румынии поистине «чёрным» годом. В Транснистрию, в лагерь для каторжников Вапнярку, между Могилёвом и Бугом, стали депортировать из всей Румынии евреев, уклонявшихся от мобилизации в рабочие отряды на принудительные работы «для общего блага», а также евреев – коммунистов, промышленников и коммерсантов. Для придирок и обвинений в малейших нарушениях и экономических преступлениях годился любой предлог.

Размещено на обновляющемся сайте 1 ноября 2014