В. Лякин. Несостоявшийся визит «батьки» Махно в Мозырь и Калинковичи.

С утра 9 января 1920 года над железнодорожной станцией «Мозырь-Калинковичи» шел снег, морозило. На станционных путях шла разгрузка только что прибывшего с фронта санитарного поезда. Тут же стояли, выбрасывая время от времени вверх клубы паровозного дыма,  бронепоезда № 15-й им. лейтенанта Шмидта и № 4-й им. тов. Дубинина. На одноэтажном деревянном, выкрашенном в жёлтую краску, здании калинковичского вокзала и прилегающих заборах густо, перекрывая друг друга, висели декреты властей, распоряжения военного командования, разные революционные плакаты и лозунги. Один из них бесхитростно убеждал: «Товарищи дезертиры! Мы не должны бросать винтовку! Наше оружие – пламенная вера в мировую социальную революцию!». Висевший рядом тожественно вещал: «Одна за другой летят короны! Близок час гибели английского и североамериканского империализма! Все в бой!». Проходя мимо них, порядком отощавшие бывшие лавочники, перекупщики,  лесоторговцы, и прочий «нетрудовой элемент», еще не попавший в ЧК, злобно (но негромко) проклинали «ревком» с его расстрелами, повальными обысками, реквизициями, жилищными «уплотнениями» и полным запрещением всякой свободной торговли. Рядом, ничего не соображая в этой печатной галиматье чего-то не поделивших меж собой белолицых, стояли часовыми и ходили патрулями надёжные служаки (за паек и долю в добыче) из китайского интернационального батальона тов. Ван Фу Лина. Они же составляли охрану и воинского штаба, расположенного в трехэтажном кирпичном здании рядом с вокзалом.

В просторном бывшем кабинете местного железнодорожного начальника совещались командир 4-й бригады 44-й стрелковой дивизии Красной армии Антонюк, его комиссар Ивахненко, начальник штаба Лавриненко, уже упомянутый Ван Фу Лин, а также командиры подчиненных частей: 58-го и 65-го стрелковых полков, 1-го и 3-го Гомельских крепостных полков, двух бронепоездов, двух артиллерийских батарей и нескольких бронекатеров Днепровской военной флотилии. Висевшая на стене большая карта оперативной обстановки с беспощадной откровенностью показывала, что для обороны порученного им боевого участка (более ста вёрст с севера на юг, от города Бобруйска до села Буда Павловская, возле Лельчиц), наличных сил было совершенно недостаточно. Докладывал стоявший у карты с длинной указкой в руке, «военспец» (из бывших подполковников) Лавриненко:

– После ухода по приказу командования фронтом месяц назад к Полоцку эшелонов 64-го и 66-го полков, мы получили очень неравноценную им замену. Оба полка Гомельской крепостной бригады весьма малочисленны, не имеют боевого опыта, сформированы недавно из местных жителей, причем в основном непризывного возраста. На оба полка лишь два пулемета, пушек совсем нет. Мы вынуждены рассредоточивать свои силы отдельными заставами по фронту. Многие километры густых лесов и болот практически не контролируются, из-за чего недавно 4-й уланский полк противника прорвался к нам в тыл, взял Капличи, Кротов, Дудичи, Антоновку, обстрелял и станцию, как помните, еле отбились и восстановили фронт… Разведка докладывает, что поляки активно накапливают силы для наступления от реки Птичь. С августа Калинковичи на военном положении, идет эвакуация железнодорожного и прочего имущества на восток, местные людские и прочие резервы практически исчерпаны…

– Ладно, не сгущайте краски, Василий Илларионович – поднялся со своего места комбриг – есть и хорошая новость. Два часа назад я говорил по прямому проводу с Реввоенсоветом фронта, и рад сообщить, что уже принято решение перебросить к нам с Южного фронта полноценную, имеющую большой боевой опыт, бригаду в четыре тысячи штыков и сабель. Командует ей пламенный борец за счастье трудового народа Украины, орденоносец Нестор Иванович Махно!

Совещание радостно загудело…

Как известно из истории, вояж в Мозырь и Калинковичи «батьки» Махно, с его чубатыми хлопцами на украшенных реквизированными коврами пулемётных тачанках, тогда не случился. И слава Богу, вряд ли бы он обрадовал наших прадедов, без погромов и грабежей точно бы не обошлось… Так что же произошло тогда на самом деле?

Если к началу 1920 года власть в Калинковичах и Мозыре менялась уже четырежды, то южнее, на Украине, царил поистине неописуемый хаос. Там в разное время и одновременно наводили свои порядки, бились меж собой вооруженные формирования «петлюровцев», «большевиков», «деникинцев», поляков, а также регулярные части немцев и союзников из «Антанты». Ограбляемое и терзаемое очередными «освободителями» местное население повсеместно создавало отряды самообороны, объявляя себя независимыми от всех властей. Один из высших большевистских комиссаров докладывал лично В. Ленину в Кремль, что Украина являет собой «…клокочущий котёл, где кишмя кишат бандиты, подстрекаемые петлюровцами, деникинцами и польскими агентами. Деревни обносятся окопами, зацепляются проволокой, ставят наблюдательные пункты, имеют техническую и живую связь. При появлении в деревне или вблизи ее наших частей начинается колокольный звон, сбегаются все селяне с винтовками, пулемётами, вилами, топорами и вступают в жаркий бой с нашими частями. Если часть наша малочисленна, она разоружается и избивается; если сильная, то наши после победы зажигают село со всех сторон и превращают его в пепел».

Эта крестьянская (и местами городская) самооборона состояла из собранных в отряды, (вернее, банды), «хлопцев-добровольцев» во главе со своими «батьками»-атаманами. Отрядов таких было великое множество и собиралось в них, бывало, до нескольких тысяч бойцов. На Киевщине оперировал атаман Зелёный, на Житомирщине – атаман Крук (кроме пехоты и кавалерии имел даже свою вооружённую флотилию!), у Черкасс гремело имя «батьки» Чучупаки, Полтавщину контролировал «батька» Ангел, а у Звенигорода – некто самозваный «полковник Сатана». Были еще известные «полевые командиры» со звучными фамилиями (или кличкам) Грызло и Лихо, а также не уступавшая им в жестокости «полевая командирша» Маруся Соколовская.

Однако самое мощное проявление народной войны на Украине против всех властей связано, безусловно, с легендарной фигурой Нестора Ивановича Махно (1889-1934). Он родился в бедной крестьянской семье Гуляйполе Екатеринославской губернии, батрачил у помещика, работал столяром, и уже смолоду увлёкся идеями анархизма. За участие в терактах был приговорен к бессрочной каторге, отсидел 9 лет и был освобождён Февральской революцией 1917 года. Вернувшись в родное Гуляйполе, Нестор вскоре возглавил местный Совет и приобрел громадный авторитет, поделив между неимущими землю и собственность здешних помещиков. Но к весне 1918 года сюда дошли кайзеровские войска, а с ними вернулись и помещики. Махно со своими соратниками бежал в Москву, где встречался со своим кумиром, идеологом анархизма П.Кропоткиным, а также с руководителями большевиков В. Лениным и Я. Свердловым. Получив от них помощь деньгами и оружием, пробрался на родину, где развернул активную партизанскую борьбу с оккупантами. За короткое время отчаянно храбрый и удачливый атаман разгромил немецкий гарнизон в Гуляйполе, освободил обширную прилегающую территорию и даже сумел ограбить все банки  города Екатеринослава! Осенью он собрал под свои черные анархистские знамена солидную армию в несколько тысяч бойцов. Она включала пехоту, кавалерию, а также имела невиданное до того, исключительно эффективное вооружение – пулемётную тачанку! Махно первым додумался установить на распространенную в причерноморских степях, запряженную тройкой лошадей, легкую рессорную повозку-«тачанку» станковый пулемет «максим». Собранные в немалом числе, они проходили с конницей до 70 вёрст в день, внезапно появлялись перед противником и  буквально сметали его лавиной огня.

После того, как в Германии произошла революция и оккупанты ушли, Н. И. Махно образовал в Екатеринославской губернии и нечто вроде свободной анархистско-советской республики со столицей в Гуляйполе. Атаман проявил себя не только талантливым командиром, но и хорошим дипломатом, выступая союзником как большевиков, так и петлюровцев – против белогвардейцев. Однако, оказавшись весной 1919 года меж молотом и наковальней, «батька» сделал главную ставку на «красных» и договорился с ними о включении своего войска в качестве 3-й отдельной бригады в советскую украинскую Заднепровскую дивизию. Разумеется, Реввоенсовет  фронта немедленно назначил туда своих политкомиссаров и «чекистов». Однако, как-то само собой получалось, что все они (как и присланные впоследствии) тут же погибали на фронте от рук подлых наймитов мировой буржуазии… Командиру дивизии П. Дыбенко докладывали, что на здании штаба махновской бригады в Гуляйполе рядом с красным, развевалось черное знамя анархии, в Совете также заправляли анархисты, а в школе детей учили грамоте по прописям: «Власть рождает паразитов. Да здравствует анархия!». Но ликвидировать такого сомнительного союзника никак не получалось. Великий хитрец послал в голодную Москву 90 вагонов отбитого у «деникинцев» зерна – и по распоряжению Совнаркома был награждён орденом Красного Знамени! Правда, уже месяц спустя председатель Реввоенсовета республики Л. Троцкий распорядился не снабжать 3-ю бригаду  боеприпасами, а харьковская газета «Коммунист» дала по ее командиру первый залп, напечатав большую передовицу «Долой махновщину!». Быть бы тут большой сваре, но на фронте опять активизировались «белые» и В. Ленин послал в штаб Южного фронта секретную депешу с приказом не трогать Н. Махно «…пока общими усилиями не будет взят Ростов на Дону». В Гуляйполе срочно (на аэроплане) был отправлен член советского правительства Л. Каменев, который уверял «батьку» в незыблемой дружбе, а на прощанье, как вспоминали очевидцы, трогательно с ним расцеловался. Разумеется, было восстановлено снабжение бригады патронами, в нее даже прислали 7 орудий (без снарядов и замков).

Но дружба не продлилась даже до взятия Ростова. Вскоре полки Деникина мощным ударом разбили и далеко отбросили храброе, но малодисциплинированное войско махновцев и части советской 13-й армии. В Москве опять переменили милость на гнев, объявили Н. Махно изменником, открывшим фронт врагу. В начале июля Л. Троцкий издал по Красной армии приказ №108 «Конец махновщины», который объявлял атамана вне закона. Но «тёртый калач» анархизма не стал дожидаться, когда его обложат со всех сторон, послал В. Ленину телеграмму о сложении с себя командования бригадой, свинтил с гимнастёрки кремлёвский орден – и ушел с тысячами  своих хлопцев на правобережье Днепра. Это была серьезная сила, и С. Петлюра, любивший атамана не более, чем Троцкого, предложил повстанцам союз и помощь. Некоторое время «махновцы» держали фронт в районе Умани, а затем «батька» повел их в рейд – на Гуляйполе!

Осенью 1919 года у Н. И. Махно была уже 80-тысячная армия, 50 орудий и более тысячи тачанок. В тылу рвущейся к Москве армии Деникина начались паник и хаос. «Белым» пришлось снять с фронта для борьбы с повстанцами часть сил, что немало способствовало последовавшим успехам большевиков. Посему самым естественным образом  были «забыты» приказ № 108 и прочие советско-анархистские недоразумения. Махно получил из Кремля полное прощение и уведомление, что его по-прежнему считают пламенным революционером и «красным комбригом». Ординарец «комбрига» вновь прикрутил на его бекешу орден Красного Знамени.

На сей раз коммунисты не стали повторять старых ошибок, а действовали против «батьки» более изощрённо и коварно. В короткое время огромная повстанческая армия была распропагандирована,  часть её вступила в советские полки, еще больше разошлось по домам. Но под чёрными знамёнами у Н. И. Махно оставалось еще несколько тысяч закаленных, преданных ему бойцов. Вот тогда Реввоенсовет республики и задумал произвести переброску непокорной бригады на польский фронт, к Мозырю и Калинковичам, подальше от ее социальной базы и родных таврических степей. 8 января 1820 года об этом в Гуляйполе из штаба советской 14-й армии был доставлен официальный приказ. Другой (секретный), с распоряжением проконтролировать погрузку махновцев в эшелоны и их убытие в Полесье, получил командир 45-й советской дивизии И. Якир.

Наступил момент истины. После недолгого размышления Н. Махно отправил Г. Орджоникидзе ответ: приказ будет выполнен, но лишь после того, как Кремль официально признает независимую Советскую анархическую республику Тавриды. Это было уже слишком, терпение коммунистов лопнуло и 9 января,  как раз в день  вышеописанного совещания на ж.д. станции «Мозырь-Калинковичи», непокорного вождя анархистов и его соратников в очередной раз объявили вне закона как «…предателей и дезертиров». К Гуляйполю были двинуты  самые надежные войска: дивизия Латышских стрелков и бригада, полностью скомплектованная из соотечественников Ван Фу Лина, которого надолго запомнили Калинковичи… Наемники-«интернационалисты» взяли там славную добычу: только золота в слитках и монете – 20 пудов (320 кг.)!  Но сам «батька» вывернулся в очередной раз. Упрятав большевистский орден в дальний карман, он отдал приказ о временном роспуске своей армии, а сам, с небольшим отрядом самых верных сторонников, вновь пошел рейдом – по тылам «красных»! Когда же латыши с китайцами, препираясь из-за батькиного «золотого запасу», покинули столицу анархистов, их власть там была немедленно восстановлена. Со временем Н. И. Махно вновь собрал свою повстанческую армию, благо большевикам, увязшим в войне с поляками, было опять не до него. Летом 1920 года в Гуляйполе из Крыма, от генерала Врангеля, прибыл парламентёр с предложениями совместной борьбы против «красных». Но идейный анархист принципами не поступался, и бедалага капитан Михайлов был всенародно повешен на городской площади. В Москве впечатлились, и вновь предложили дважды «изменнику» альянс – против Врангеля. 2 октября обе стороны подписали официальный, третий по счету, союзный договор. Махно отправил на штурм Перекопа бригаду С. Каретникова, с анархистов снималось клеймо «врагов народа», а ранее схваченные, и еще не расстрелянные в ЧК, выпускались из узилищ.

Дружба эта оказалась еще короче предыдущих. Уже 27 ноября, после разгрома Юденича, Н. И. Махно предъявили очередной ультиматум. Свинтив в третий, и последний раз, свой орден Красного Знамени, он еще почти год вел отчаянную партизанскую войну, потом ушел за рубеж, и умер в Париже в 1934 году. Оккупировав Францию, мстительные немцы, не забывшие разгром их гуляйпольского гарнизона, вывезли жену и дочь командира повстанцев в германский концлагерь. В 1945 году обе невинные женщины переместились из него уже в концлагерь советский. Были реабилитированы (жена посмертно) лишь в 1989 году.

12.01.11

Другие материалы Владимира Лякина здесь: История станции Мозырь-Калинковичи и Ремесленники и торговцы. Зусь Зеленко