На исходе серого, ненастного дня 10 ноября 1920 года во двор путевой казармы при железнодорожной станции «Мозырь-Калинковичи» (ныне дом № 1 по ул. Подольской) зашли пятеро с винтовками. На барашковых папахах – эмблема в виде черепа со скрещенными костями, на рукавах шинелей нашиты белые кресты. Месяца не прошло, как семья путевого обходчика Г. П. Сергиевича перебралась из землянки в это сравнительно благоустроенное жилье – и вот, принимай «гостей»! Постояльцы заняли жилую комнату, хозяева перебрались в кухню. Это были шестидесятилетний Павел Сергиевич (отец Георгия), его жена Пелагея, их невестка тридцатилетняя Ульяна и внук Дмитрий восьми лет. Сам же путевой обходчик и другие сочувствующие советской власти железнодорожники накануне покинули Калинковичи.
Незваные гости наказали хозяйке сварить картошки (другой еды в доме не было), расселись у стола, развязали свои вещмешки, достали оттуда хлеб, сало, консервы и пару бутылок самогона. Пока варилась картошка, в разговоре солдат прозвучало название полесского местечка Янов за Пинском, где недавно формировалась их 3-я Волжская дивизия «Народно-добровольческой армии». Услышав название родных мест, откуда семья Сергиевичей отправилась летом 1915 года «в беженство», дед подошел к ним. Завязалась оживленная беседа, к которой из коридора внимательно прислушивался маленький Митя. Много лет спустя писатель Д. Г. Сергиевич (1912–2004) расскажет об этом в своей автобиографической повести «Давние годы» и стихотворении «Дзед і балаховец».
Кто же такие «балаховцы» и как они появились в Калинковичах? Станислав Никодимович Булак-Балахович (1883–1940), белорус по происхождению, воевал вначале в царской, затем в Красной армии, потом перешел со своим отрядом к «белым». Сформированная им добровольческая дивизия в составе польской армии хорошо проявила себя в боях с «красными» на белорусской земле и под Варшавой, после чего была развернута в корпус. Когда между Польшей и Россией было заключено перемирие, польские власти намеревались его расформировать, но С. Н. Булак-Балахович убедил маршала Юзефа Пилсудского предоставить ему возможность провести самостоятельный поход на Беларусь, чтобы поднять там антисоветское восстание. Маршал, человек опытный и проницательный, дал такую характеристику генерал-поручику: «Не ищите в нем признаков штабного генерала. Это типичный смутьян и партизан, но безупречный солдат, и скорее умный атаман, чем командующий в европейском стиле. Не жалеет чужой жизни и чужой крови, совершенно так же, как и своей собственной».
Корпус получил дополнительное вооружение и статус «Русской народной добровольческой армии». В ее составе к началу ноября 1920 года были три пехотные и одна кавалерийская дивизии, а также отдельные подразделения, имевшие 20 тысяч бойцов, 36 орудий, 150 пулеметов, бронепоезд и авиаэскадрилью. Кроме белорусов в этой армии было немало кавказцев и выходцев из центральных российских губерний, бывших пленных 1-й мировой войны и красноармейцев (составленная из них 3-я Волжская дивизия генерала Ярославцева более всего «прославилась» антиеврейскими погромами и грабежом мирного населения).
Находившиеся на Полесье немногочисленные подразделения Красной армии (в августе она понесла громадные потери в окружении под Варшавой) и отряды местного советского актива были вынуждены быстро отступать под натиском превосходящих сил противника. В течение двух дней добровольческая армия заняла Житковичи, Туров и Петриков. 7-го ноября на параде в местечке Туров главнокомандующий поклялся «не складывать оружия, пока не освободит родной край от узурпаторов». Два дня спустя «балаховцы» взяли Мозырь и Калинковичи. Вот тогда и заявились вооруженные «гости» к Сергиевичам и другим калинковичанам…
Стихотворение «Дзед і балаховец» было написано Д. Г. Сергиевичем по детским воспоминаниям в 1993 году. Текст, написанный его рукой, был найден в личном архиве писателя уже после его смерти (впервые опубликован в альманахе «Палац» № 4, 2016).
Спанадна слухаць: дзе і што,
І як, чаму, якім манерам –
Стаў балаховец на пастой,
Разгаварыўся за вячэрай:
– Жывем мы, людзі, ў страшны час,
Ліхога толькі што і чуем…
Я рады, што зайшоў да нас.
І, як відаць, што заначуе.
Уважна слухаў яго дзед,
Сваё ўстаўляючы ў бяседу.
– Так-так, перакруціўся свет, –
Уторыць балаховец дзеду.
– А што б, калі ваякі ўсе, –
Гаворыць дзед, ніяк не змоўкне, –
Ды разышліся пакрысе
Па родных, па сваіх дамоўках?
– Ты – несвядомы дзед зусім, –
Гаворыць важна балаховец, –
А думаў ты, што будзе ўсім,
Як пераможа свет той “новы”?
Той Ленін, што сядзіць ў Маскве, –
Ужо ён вам згатуе долю!
Ты тут яшчэ сяк-так жывеш,
А прыйдзе ён – дык паняволіць.
– А, кажуць, ён за бедакоў, –
Мой мовіць дзед.
А той – як гляне:
– Той, хто, дзядуля, ды з паноў,
За бедакоў не стане!
А ён з паноў, ды немалых,
Па заграніцах цешыў душу,
А зараз ён табе, ні ў чых,
Твой добры лад парушыў.
– А вы даруйце, – кажа дзед, –
Бо я тым розумам не мыты,
Вось пагалоска ўсюды йдзе,
Што вы – звычайныя бандыты?..
Як вызверыўся той бандыт,
Схапіўся за пістолю.
А потым кажа:
– Не туды
Ты вернеш, дзед, нядолю!
О, д’ябальскі савецкі лад
Вас, цемнату, дурачыць,
Бо толькі з гадаў подлых гад
Бандытамі нас бачыць!
Мы – вызваліцелі ўсіх вас
Ад зграі бальшавіцкай,
І хто гаворыць так пра нас,
Той першы ў свеце гіцаль!
– Ну, добра, – кажа сціху дзед, –
Шана усім вам, слава.
Хутчэй бы нам пазбыцца бед,
Скажу табе, ей-права!
Цялушку вось зарэзаў вам,
Для вашага атраду –
Калі йдзе гэткі тарарам,
Які ўжо там парадак!
– Парадак будзе! Наш атаман
Булак той Балаховіч
Гаворыць ад душы, не ў зман,
Усім ён унаровіць.
А то, што йдзе пра нас брыда,
Дык што ты зробіш, браце!
То не віна, а то бяда –
Ва ўсім трэ разабрацца.
Бывае й так – чаго грашыць,
Што куляй суд мы чынім –
Як кажуць, за ўпакой душы
З прычынай й без прычыны.
А мэта ў нас, дзед, – будзь здароў –
І дойдзем мы, і здзейснім:
Дачыста ўсіх бальшавікоў,
Да аднаго павесім.
Ачысцім мы ад хеўры той
Вялізны шмат Еўропы!..
І кажа дзед:
– А божа ж мой!
А ці вяровак хопіць?!.
– Ня бойся – будзе ў нас ўсяго –
Вяровак і патронаў,
І будзеш ты, дзед, ого-го! –
Як дойдзем мы да трону!
За тое, што прывесціў нас,
Зарэзаў нам цялушку,
Пачаставаў – не толькі квас,
Гарэлку ліў у кружку!
На дабрыню мы дабрынёй
Адказваем – дастаткам.
Ты, дзед, вось круціш галавой,
А гэта ж праўда-матка!
Калі ты хочаш – за цяля,
Што сёння парашыў ты,
Мы пяць цялят дадзім за-для,
Каб вырас твой пажытак!..
На абразы касіцца дзед,
Мо’ на’т вышэй – у неба:
–Канешне, дзякуй за прывет,
Ды мне цялят не трэба!
Адно прашу, у бойцы той,
Што будзе, пэўна, скора,
Паверх галоў палі, браток, –
Каб людзям меней гора!
Паслухай, што гаворыць хрыч
Стары, як хіліць голаў…
Ў дараднікі ж мяне пакліч,
Як выйдзем да прастолу!
І выйшаў дзед на двор, у хлеў,
К бяседзе неахвочы,
А балаховец той збляднеў
І тут як зарагоча:
– Вазьму, вазьму цябе, стары,
К тваёй жа, дзед, выгодзе!..
Малюнак з даўняе пары –
Было ў дваццатым годзе.
Между тем, С. Н. Булак-Балахович объявил в Мозыре об упразднении на Беларуси советской власти и восстановлении Белорусской Народной Республики (БНР), утвердил состав правительства, а себя назначил главнокомандующим. Однако его успех был кратковременным, а всеобщего крестьянского восстания, на которое очень рассчитывали, не произошло. Вскоре в район Домановичей с севера подошла советская 16-я армия и с ходу атаковала противника. В ночном бою 14 ноября Калинковичи были отбиты, но день спустя вновь взяты «балаховцами». Войска советской республики, перегруппировавшись на линии Замостье-Луки-Хобное, предприняли новое наступление. В ожесточенных боях 16 и 17 ноября главные силы «Русской народной добровольческой армии» были разгромлены, Калинковичи и Мозырь освобождены. Несколько сотен уцелевших «добровольцев» во главе со своим генералом смогли прорваться в районе деревни Прудок на правобережье Припяти и скрыться за польским рубежом. «Назначенный в местечке самим Булак-Булаховичем городской голова, – вспоминал Д. Г. Сергиевич, – через несколько дней скрылся в неизвестном направлении. В конце ноября, рано утром выглянув в окно, я увидел, как, охватывая наш дом с двух сторон, прошла цепь красноармейцев с винтовками наперевес. Только балаховцев на станции не было». В Польше остатки добровольческих войск были интернированы и разоружены. Несмотря на требования советских властей выдать им генерала и его бойцов, поляки на это не пошли.
Фрагмент заявления в милицию от владельца одной из калинковичских лавок, ограбленного «балаховцами» (документ найден в мозырском архиве автором этой статьи)
Отношение местного населения к «балаховцам» в то время и позднее было неоднозначным: кто-то видел в них освободителей от «красного» террора и продразверстки, кто-то – обычных грабителей. Из хранящихся в Мозырском зональном архиве документов видно, что местечко Калинковичи и железнодорожная станция тогда сильно пострадали (в основном не от боевых действий, а от разбоя), было убито несколько десятков местных жителей (большинство – представители здешней еврейской общины). Притом известно, что сам С. Н. Булак-Балахович преследовал мародеров и грабителей, отдавал их под суд, лично расстрелял за учиненный погром взводного Савицкого, поручиков Смирнова и Андреева. Для какой-то части белорусской молодежи этот храбрый, с прекрасной строевой выправкой, генерал и элитный белорусский эскадрон его личной охраны надолго стали образцом для подражания. В конце 1920-х годов газета «Чырвоная змена» даже напечатала статью о действовавшей на Гомельщине конной молодежной хулиганской шайке, врывавшейся по ночам в деревни с кличем «Гей, батька Балахович!». После оккупации Польши в 1939 году немецкими войсками генерал продолжал подпольную борьбу и был убит в Варшаве 10 мая 1940 года в перестрелке с немецким патрулём.
В. А. Лякин, г. Калинковичи
* * *
Наш постоянный автор Владимир Лякин родился 16 октября 1951 года в Хойниках Гомельской области. Автор книг “Свет православия на Калинковичской земле” (в соавторстве с протоиереем о. Георгием Каминским), “Фамилии калинового края”, “Мы с берегов Каленовки”, “Калинковичи на перекрестке дорог и эпох”, “Мозырь в 1812 году” и др. Член ОО “Саюз беларускіх пісьменнікаў”.
Недавно стало известно, что за книгу “Ліцвіны ў гвардыі Напалеона”, презентация которой состоялась в Минске в ноябре 2017 г., В. А. Лякин получил премию белорусского ПЕН-центра. Сердечно поздравляем!
Опубликовано 12.02.2018 09:27
***
комменты из фейсбука:
Роман Циперштейн, Пинск, 13 февр. в 00:59
Что было в Белоруссии до революции и до I мировой и в период до II мировой и во время войны и после я знаю от дедушки и от папы. Моего прадеда убили во время Гомельского погрома в Гомеле (1903) на вокзале, когда он возвращался в Мстиславль домой. После дедушкиной свадьбы семью моего отца, троих его братьев помогли “убрать” “друзья-соседи”, а мать с его братом и сёстрами сдали тоже соседи. Их полицаи из местных привезли из леса, где они прятались, загнали в сарай и подожгли, брат выскочил из горящего сарая, его словили, привязали к двум лошадям и разорвали. Это рассказали моему отцу очевидцы-соседи, настоящие православные, которые его около недели прятали в подвале, даже когда к ним в дом пришёл немец, который предупредил, о грядущих облавах, сказал, что бы они моего отца спрятали где нибудь а лесу. Так что знаю многое, что тут было.
Прадед Леви-Ицхак, сын Шмуэля-Реувена Трегубова
Шмария (Шмерл), сын Ицхака Трегубова и его мама Хая-Рахель Трегубова
Меер, сын Якова Циперштейна. Его разорвали, привязав к двум лошадям
дедушка Романа Циперштейна – Шмария (Шмерл), сын Ицхака
https://www.youtube.com/watch?time_continue=35&v=6MKLPkpr57Q
Прислано Романом Циперштейном 13 февраля
Добавлено 13.02.2018 15:52