Михаил Гамбург и его род (ч.1)

История еврейского народа в целом, а также история семей и отдельных людей – один из важнейших элементов, определяющих нашу идентичность и культуру, само существование еврейского народа. Понятно, что память о прошлом представляет собой большую ценность. Увы, к настоящему времени очень многое было утрачено, и на это есть немало причин. В одних случаях дело в нашей собственной вине, в других случаях постарались окружающие народы.

Однако определенный пласт информации удалось сохранить, и сейчас еще можно зафиксировать те моменты и фрагменты, которые находятся на грани потери. Именно с этой целью я и подготовил данный материал – чтобы сохранить хотя бы какие-то воспоминания.

Воспользовавшись возможностью, предоставленной сайтом belisrael.info и его руководителем Ароном Шустиным, расскажу то не очень многое, что я знаю об истории своей семьи, своего рода.

Мои познания в истории семьи ограничиваются во временном отношении концом 19-го – началом 20-го века. Территориально сведения относятся к Беларуси и городу Гомелю. И я могу рассказать лишь о двух генеалогических линиях из множества тех, что на мне соединились. Линии эти – Гамбурги и Василевицкие.

Менее всего у меня информации по линии Гамбургов, а по Василевицким данные несколько более подробные.

Начну по порядку.

Моя мама, Гамбург Эсфира Евсеевна, родилась в 1940 году в г. Гомеле.

Её родителей, моих дедушку и бабушку, звали Гамбург Евсей Моисеевич (1915–1955) и Гамбург (Василевицкая) Рива Моисеевна (Мовшевна) (1917–1998). Оба, насколько мне известно, тоже родились в Гомеле.

Евсей Моисеевич Гамбург, Рива Моисеевна Гамбург (Василевицкая), ее мама Мина Фалковна Василевицкая, дети: моя мама слева Эсфира Евсеевна Гамбург, ее младшая сестра Мара (Мария). 
Фото начала 50-х годов, младшая Мара 1948 г.р., а в 1955 г. – дедушка умер.

Моя бабушка Рива Моисеевна, наверное это конец 50-х или начало 60-х.


Дедушка Евсей Моисеевич (слева) с семьей своего друга Гинзбурга, это конец 40-х или начало 50-х.

Евсей Моисеевич Гамбург до войны сначала работал на заводе им. Кирова, а затем был директором Детской технической станции. Увлекался фотографией и вёл фотографический кружок в этой организации. Члены кружка делали даже цветные фотографии, что по тем временам было довольно прогрессивно, принимали участие в республиканских соревнованиях и выставках. За успешную работу в 1939 г. дед был награжден именными часами.

Именные часы дедушки, чудом, наверное, сохранились, пусть и в нерабочем состоянии.

О его родителях знаю мало. По семейным рассказам, отец был или раввином, или кантором. Это вполне вероятно, так как фамилия Гамбург довольно древняя, считается, что она принадлежит раввинскому роду. Мама у моего дедушки умерла молодой, когда тот был еще ребенком. Есть информация, что на берегу Сожа у нее случился тепловой удар или инсульт. Отец Евсея впоследствии женился вторично. Наверняка в семье было много детей. Мне известно, что у Евсея был родной брат Наум и сводный брат по отцу – Хаим.

Перед войной, примерно в мае 1941 г., моего деда Евсея Моисеевича забрали на так называемые большие учебные сборы (в рамках скрытой мобилизации Красной Армии для броска на Европу). В первые месяцы войны он был ранен и впоследствии комиссован из армии. Затем в 1942 или 1943 году он оказался в маленьком шахтерском городке в паре сотен километров от Москвы – был направлен «развивать Подмосковный угольный бассейн». После войны, в конце 45-го или начале 46-го, оказался в командировке в Германии – тогда в качестве репараций массово вывозили оборудование и многое другое в СССР. В середине войны он нашел мою бабушку (с моей мамой и прабабушкой), и они приехали к нему в 1944 г. после своих скитаний.

Дед был довольно любознательным и творческим человеком. Занимался самообразованием, любил читать. Знаю, что он сделал интересно сконструированный инкубатор для цыплят с электрообогревом и часовым таймером, которым успешно пользовались дома. Продолжал заниматься фотографией. В 1948 г. у них с бабушкой родилась младшая дочь. К несчастью, в начале 50-х у него появились проблемы со здоровьем (может быть, ранение «помогло»). У деда было высокое давление, а местный лечащий врач злобно говорила ему, что он «симулянт и не хочет работать», делала прочие юдофобские выпады – видимо, таким образом тоже решила поучаствовать в эсэсэровской антисемитской кампании. Дедушкин брат Хаим устроил его в московский госпиталь, но, вероятно, было уже поздно. В этом госпитале мой дед и умер в 1955 году, он похоронен на Востряковском кладбище (участок № 39).

В 2014 г. удалось найти дом прадеда Гамбурга – в Гомельском областном архиве ЗАГСа сохранилась книга регистрации браков за 1938 г. с записью о бабушке и дедушке, там значился адрес ул. Байдукова, д. 30. Ранее это была улица Белицкая, а сейчас улица Короленко. Этот дом цел, только поделен на две части для двух хозяев. Выяснилось, что он и соседние дома были построены примерно в 1900–1914 гг.

Далее расскажу о своих родных по линии Василевицких. Моего прадедушку звали Моисей (или Мовша) Борухович Василевицкий, дату рождения я не знаю. Прабабушка Мина Фалковна Василевицкая, насколько знаю, 1882 г. р., а ее девичья фамилия мне, увы, неизвестна. Прадедушка был старше прабабушки. Он имел отношение к хозяйству Ирины Паскевич, а также я слышал от родных, что он руководил мельницей.

Хаим (Хаймеер) Василевицкий

У них было много детей, что по тем временам было нормой: сыновья Борис (Борух), Лев (Лейб), Гриша, Хаим (Хаймеер), Миша, а также сестры Фаина и Ханна (близнецы), Лиза и моя бабушка Рива. Их судьбы сложились по-разному. Миша Василевицкий погиб на фронте, больше о нем мне практически ничего неизвестно.

Лейб Василевицкий

Про другого из братьев Лейба Василевицкого мне было кое-что известно, а дополнила мои знания его внучка Марина. Часть ее письма процитирую: «мой дед Лев (Лейба) – копия Моисея Василевицкого, а мой папа Марат – копия своего отца и деда (только ему говорили, что он поменьше их ростом). Мой дед после революции работал на мельнице. Но потом вступил в партию большевиков и был одним из «25-тысячников». Насколько я понимаю, он был грамотным и образованным человеком для своего времени. Воевал в гражданскую войну в армии Котовского вначале как простой боец, а затем Котовский сделал его своим политруком, и они вместе были до конца. После наступления мира Лев был председателем сразу двух колхозов в Ельском районе на Гомельщине: Чырвоны трактар и 10 гадоў Кастрычнiка (в одном из них есть музей имени Льва Моисеевича Василевицкого). Папа говорит, что, по словам его мамы Ривки (Ревекка Мордехаевна, в девичестве Кантерова), на Льва много раз покушались бандиты, но он выжил, и много раз жизнь спасал его конь. Наездник он был великолепный и вообще был физически очень сильный и выносливый (кстати, это черта всех из рода Василевицких). Затем деда перевели в Гомель на большую должность, где он и оставался вплоть до прихода немцев (был начальником Заготзерна). Свою семью он отправил на поезде в Сибирь. Папа говорит, что после всех злоключений (это уже отдельный рассказ) они прибыли в деревню Дуровка Тамалинского района Пензенской области. И там их поселили в доме у местных жителей. Жили там моя бабушка Ревекка (но для русского уха сложно произносимое имя, и ее все там называли Ивановна) и ее четверо детей, дочь Паша и три сына: Фоля, Марат и Серго. Кстати, все имена своим детям давал Лев. Когда родилась дочь (1922 г. р.), он решил ее назвать Паша, но бабушка, его мама, пошла и записала ее Песя Лейбовна. Был большой скандал, но Песей мою тетю никто никогда не называл, только Паша. Когда родился Фоля (1926 г. р.) – дед назвал его Феликс (в честь Феликса Дзержинского), и снова его мама записала внука по-своему – Фоля, и даже позвала моэля, и ему сделали обрезание. Снова был большой скандал. Поэтому, когда родилcя мой папа (1933 г. р.), дед пошел сам его регистрировать и назвал Марат (в честь французского революционера Жан-Поля Марата). В 1938 г. родился еще сын, и дед его назвал Серго (в честь Серго Орджоникидзе), снова сам ходил записывать.

Итак, жена и дети Льва Василевицкого оказались в эвакуации, а сам он оставался в Гомеле буквально за несколько дней до прихода немцев. По воспоминаниям, уничтожались все продукты и товары, чтобы не достались врагу, а затем открыли все магазины и призвали людей, остающихся при немцах, забрать себе всё. Всё оставшееся утопили в реке Сож. Затем он поехал искать свою семью (ведь точно было неизвестно, где они) и нашёл их. Привез много продуктов. Была огромная радость. Там же ему предложили остаться на партийной работе – в то время мало было таких опытных и образованных людей, тем более что он уже вышел из призывного возраста. Но дед считал недостойным сидеть в тылу, когда страна в опасности. Он написал Сталину три письмa и получил письмо с разрешением идти на фронт (за личной подписью Сталина!). Его направили политруком на передовую (кажется, он был еще и в офицерском звании), и 12 марта 1942 года Лев Моисеевич Василевицкий погиб под Ржевом. Мы пытались найти его могилу много лет, но ничего не вышло. Говорят, там была такая “мясорубка”, что хорошо, если его успели похоронить в общей могиле. Моему дяде Фоле на тот момент было 16 лет, и он написал письмо Сталину с просьбой разрешить ему заменить отца на фронте. Пришел положительный ответ от Сталина, и Фолю направили на передовую в составе зенитных войск. Папа помнит, как его провожали на фронт. Говорит, в то время он был такой гордый, что его папа (младшим детям мама не рассказала о гибели отца) и брат воюют. А сейчас думает: как мама его могла все это выдержать? Фоля воевал до победы и потом еще был в Германии в составе советских войск до 1951 года. Кстати, его кличка на фронте была “математик” – в школе его считали гением математики, и на фронте его способности очень пригодились. Вернувшись в Гомель, он окончил университет и до пенсии работал в школе преподавателем математики и физики. Сколько его помню, он был удивительно добрый, внимательный и очень скромный человек. Дети в школе его просто обожали. У него много учеников, которые благодаря ему сами стали учителями. Своими наградами и положением он никогда не пользовался – считал это унизительным по отношению к его товарищам, не вернувшимся с войны. Кстати, еще одна черта рода Василевицких – скромность (хотя и далеко не у всех!).

Тетя Паша всю жизнь проработала в Гомеле бухгалтером и пользовалась большим уважением. Дядя Серго, по рассказам очень талантливый, с великолепной памятью, но ленивый, учиться не хотел и работал маляром. Хотя очень любил свою работу и с упоением рассказывал, как он делает квартиры красивыми…».

Марат Василевицкий

А вот что из военного детства вспомнил сам Марат Василевицкий: «В эвакуации, где мы жили в колхозе, школы не было. Там был голод, и всё. Вернулись в Гомель благодаря маме, просто так до Гомеля не пускали – фронтовая полоса. Немцы стояли в городе Жлобин – это 60 км от Гомеля. Фашисты бомбили Гомель всё время. Нас военные прятали в бомбоубежище. Но это было намного лучше, чем пензенская деревня Дуровка, где был голод и жители села говорили: “эти эвакуированные на нашу голову наехали, сами не жрамши, и их кормить надо”. Как-то стоял я в деревне (мне уже было почти 9 лет, а приехал я в семь с половиной), а сзади один здоровый мужик говорит другому: “Вот дaвай я сейчас зарублю топором этого пацана, так все эвакуированные сами сбегут”. Второй отвечает: “Он уже получил эту долю”. Первый: “Какую долю?” “Его отец защищал родину нашу и погиб”. Тот, который с топором, фыркнул недовольно и пошел. Я маме про это не сказал. Она была женщина боевая и не оставила бы его в покое. Об этом эпизоде жизни я никому не говорил, чтобы маму не волновать». Кстати, сам Марат Василевицкий был в свое время довольно известным журналистом в Гомеле и Беларуси.

Михаил Гамбург, Израиль

 

Окончание следует.

Опубликовано 30.11.2017  13:28