Многие евреи решили не уезжать из города. Это явилось следствием того, что более старшее поколение рассказывало, что во время первой мировой войны немцы не трогали евреев. С начала Великой отечественной войны немцы не смогли зайти в город, встретив серьезное сопротивление и потому решили обойти его. Но во второй половине августа 1941г. они все-таки заняли Калинковичи. Оставшихся евреев начали сгонять к железнодорожному переезду и 21 сентября произошел массовый расстрел. Одновременно было уничтожено и захоронено в одной яме 600 человек. Затем был еще один расстрел евреев, жителей близлежащих деревень и местечек, которые захоронены в другой яме. Свидетели из местного населения рассказывали о тех жутких днях, о зверствах фашистов и их пособников, местных полицаев. Наша задача найти и оставить в памяти имена всех замученных и невинно убиенных только за то, что они были евреями. Долгие послевоенные годы умалчивалось о тех жутких днях. И лишь с конца 80-х годов все начало меняться. В 1989 г. в Калинковичи и Мозырь для проведения пасхального седера приехал посланник Джойнта, житель израильского поселения из района Гуш Эцион, Йоханан Бен Яаков. Есть снимок, сделанный им, который можно увидеть здесь: Конец 80-х, начало 90-х – новая волна эмиграции
, когда Шустин Арон, Сухаренко Лева, Вейнгер Гриша (192… – 199..гг.) и житель Мозыря Эдик Гофман пришли к месту расстрела и возложили венок перед оградой кладбища. В 1996 г. вместо камня был установлен памятник в память о погибших евреях. На открытии прозвучали стихи нашего земляка, поэта Зямы Телесина “На Дудичском шляху”. Полностью стихотворение приведено ниже в этом материале. К сожалению, даже в новое, казалось бы, перестроечное время, на памятнике не было написано, что убитые являлись именно еврейским населением, а стыдливо нанесена ничего не значащая надпись: ” мирные граждане “. Очень важно восстановить справедливость во всем и потому я здесь говорю об этом. Памятные знаки в начале 2000 – х были установлены также в горпоселке Озаричи, деревнях Прудок, Огородники и Ситня Калинковичского района, где были расстреляны евреи. Среди жителей города и района были белорусы, которые, рискуя жизнью, спасали еврев. Много времени посвятил изучению еврейской темы журналист Калинковичской районной газеты ” За камунiзм ” Володя Смоляр (1935 – 2005 гг.) Сейчас важно отыскать все его материалы, которые можно будет опубликовать на этом сайте.
Место его уже не узнает его… ШУЛЬМАН А.Л. | Рабинович не из анекдота |
В Калинковичи была одна из первых моих поездок в роли редактора журнала “Мишпоха”. Встречался со многими людьми. Яша Еренбург, тогдашний руководитель городской еврейской общины, сейчас живет в Израиле. Володя Смоляр – удивительный человек – жил сразу в двух странах: и в Израиле, и в Беларуси. Он заслуживает, чтобы о нем рассказали подробнее. Володя – белорус, женился на еврейке. Работал в районной газете. Среди тех, кто связал свою судьбу с евреями, есть немало людей, которые стараются меньше говорить на эту тему, даже вспоминать о национальном вопросе. Они хорошо относятся к родственникам жены (или мужа), но окружение не всегда понимает их. И это накладывает отпечаток на поведение. Володя демонстрировал уважительное отношение не только к родственникам жены, но и к евреям вообще. В районке опубликовал много очерков о евреях – участниках Великой Отечественной войны, известных земляках. А в начале девяностых годов стал одним из инициаторов установления памятников на местах массовых расстрелов евреев. В конце девяностых с женой уехал в Израиль. Сделано это было, скорее, по настоянию врачей, чем по собственному желанию. В Калинковичах осталась дочь со своей семьей. Володя “гастролирует” между двумя странами, в Израиле с любовью рассказывает о Беларуси, а дома – он часто вспоминает новых товарищей и страну, которую решил понять на склоне лет. Когда я готовил эту книгу к печати, узнал печальную новость – Володи не стало… Часто я вспоминаю человека, который одним из первых познакомил меня со старым местечковым бытом, местечковыми традициями. Его фамилия была Рабинович. Сегодня многие считают, что такие фамилии только у евреев из анекдота. Нет на белом свете Абрама Рабиновича, даже не знаю, кто прочитал заупокойную молитву. Абрам Шлемович говорил мне, что он единственный в Калинковичах, кто знает молитвы. Впрочем, каждый из нас считает, что он единственный или последний хранитель памяти и знаний. Мы сидели на тенистой веранде старого дома, и Абрам Шлемович Рабинович рассказывал. У него был приятный голос. Так, как он, могли рассказывать только старые евреи, которые очень любят подробности, и старые бухгалтеры, которые будут уточнять расстояние до сантиметра, а время – до секунды. Вы представляете, в одном лице мне встретился и старый еврей, и старый бухгалтер Рабинович. – Я родился в местечке Скородное. Это на самой границе Беларуси и Украины. Дедушка, отец моей мамы, известный раввин. Его звали Авраам бен Рафаил. Дедушка видел, что из моего отца Шлойме-Шаи получится толк. Он выучил его и сделал шойхетом. Шойхет – это не просто еврейский мясник, как многие считают. Это ученый человек. Он знает Тору, Талмуд и производит убой скотины, птицы по всем правилам. Отец не брал плату деньгами за то, что резал скот. Так было не принято. В качестве вознаграждения получали голову крупного рогатого скота, без языка, – уточняет Рабинович. – А за птицу брали перья. Скородное было обычным еврейским местечком. Хотя тогда оно мне казалось самым красивым и самым большим в мире. Синагога у нас была одной из лучших в округе. На 500–600 человек. В Скородном жило где-то 200 еврейских семей. Представляете себе тогдашние семьи, по 10–12 человек. Синагогу построили в 1914 году на деньги, собранные в местечке. Старшим по строительству выбрали моего отца, он возвел синагогу за шесть месяцев. Все думали, что синагогу строят на века, в нее будут ходить дети, внуки. Обсуждали, спорили, даже ругались: “Что это за крыльцо (окно)? Простоит лет тридцать-сорок, не больше. Надо делать другое”. Если б знали люди, что в Скородном через сорок лет, в 1944 году, не останется ни одного еврея… Насколько я помню времена своего детства, в нашем местечке люди жили дружно: и евреи, и белорусы, и русские. В церкви был священник Уласевич. Он дружил с моим отцом. Помню, однажды вечером они о чем-то долго говорили, а утром, когда в местечко в очередной раз ворвалась банда Булак-Булаховича, священник вышел к ним с хлебом-солью. И попросил не трогать евреев. Главарь банды пообещал: “Пока я буду здесь, ни один мой человек не войдет ни в один еврейский дом”. Так оно и было. Но когда главарь уехал, бандиты стали врываться в еврейские дома. В Скородное часто приезжали странствующие проповедники – магиды. Они выступали в нашей синагоге. Рассказывали о библейских древностях, связывали их с настоящим временем, рассказывали, что в наших священных книгах прописана вся история человечества. Что-то они где-то читали, что-то говорили от себя. Их слушали, а потом долго в местечке обсуждали каждое слово магида. Проповедники обычно останавливались у нас дома. Кормились бесплатно. И странствовали из местечка в местечко. На шабес мама готовила кугл. Это еда такая, – объясняет мне Рабинович. – Вы пробовали когда-нибудь кугл? – Он заглядывает мне в глаза. Уверен, что я никогда не пробовал настоящий кугл, такой, как готовила его мама в Скородном. И начинает, загибая пальцы, перечислять. – Мит а локш – Дома было много книг. Читали Черняховского, Бялика, Фихмана. Где брали книги? – Рабинович с удивлением повторил мой вопрос. – В Калинковичах были ярмарки. На ярмарках продавали книги. Отец, когда ездил на ярмарку, обязательно привозил домой книги. И к нам в Скородное приезжали разносчики литературы. Останавливались около синагоги. И раскладывали на возке книги, которые привезли. В местечке было немало читающих людей. Отец хорошо знал иврит и научил языку старшую сестру. Когда мне исполнилось тринадцать лет, была бар-мицва, еврейское совершеннолетие. В синагоге меня вызвали к Торе, а потом у нас дома был праздничный обед – веселилось все местечко. Вскоре после этого, в 1928 году, синагогу в Скородном закрыли. Власти объявили, что в здании синагоги будет сельский клуб. В синагоге было несколько десятков свитков Торы. Многие состоятельные люди заказывали за свои деньги у сойферов (переписчиков Торы) новые свитки и преподносили их в дар синагоге. Люди успели унести свитки Торы в дом, где потом собирался миньян. Молодежь уже не ходила молиться – вот так выкорчевывали наши корни. А старики не ходили в клуб, где показывали фильмы, выступали разные артисты. В 1929 году в Скородном организовали колхоз. Во главе стал еврей Васелевицкий. Некоторые местечковые евреи получили должности, потому что были грамотными людьми. Но еврейская молодежь стала разъезжаться из Скородного куда глаза глядят. Почему? – Рабинович удивляется, что я спрашиваю о таких простых вещах. – Советская власть, – эти слова он говорит тихо, оглядываясь по сторонам. Хотя давно уже прошла “перестройка”, и все кому не лень ругали эту власть, – подрубила основы их жизни. Кустари-одиночки ликвидировались, ремесленники лишились работы. А кем, я у вас спрашиваю, были евреи до революции? Сапожниками, портными, бондарями, столярами, кузнецами, рыбаками… Артели, фабрики, заводы были в больших городах, и молодежь потянулась туда. А вслед за ними потянулись и их родители. Вот так был разрушен налаженный веками быт местечка. На веранду пришла женщина. Рабинович прервал свой рассказ и сказал: – Познакомьтесь, это моя жена, Оля. Мы с ней, слава Богу, столько лет вместе прожили. – Пойдемте в дом, – пригласила Оля. – У нас наливка вкусная, варенье, чай поставим. В доме Абрам Шлемович продолжил обстоятельный рассказ: – В 37-м году органы НКВД забрали моего отца. Никакого вреда советской власти он никогда не делал. Тихо, спокойно жил, молился. Но, видно, власти не могли ему простить, что думал он не так, как они, и знал слишком много. А умные люди, даже те, кто предпочитает молчать, всегда представляют опасность для диктаторов. Родители уже собирались уезжать из Скородного. Перебирались к нам в Калинковичи. Рядом с домом стояла грузовая машина. Грузили вещи. Подъехала легковушка из Мозыря. В дом вошли люди из НКВД, забрали отца, и больше мы его не видели. В Скородном в 37-м году арестовали многих: и евреев, и неевреев. Тех, кто каждый день молился Богу, и тех, кто не знал Бога, тех, у кого была “лишняя” копейка, и тех, кто перебивался с хлеба на воду. НКВД план выполняло. А для плана все подойдут. Лишь бы отрапортовать, что сделано. Я в это время уже жил в Калинковичах. Отец помог мне устроиться учеником бухгалтера. В Калинковичах в те годы жило много евреев, у отца были хорошие знакомые. Были улицы, которые полностью населяли евреи: Калинина, Куйбышева, Красноармейская, Первомайская, бывшая Злодеевка. Вы только не подумайте, что революционные названия этих улиц придумывали сами евреи, – уточняет Рабинович. – Если бы названия улицам давали сами евреи, эти улицы назывались бы куда красивее. Этим занимались власти. И хотя среди них было тоже немало евреев: и председатель райисполкома, и первый секретарь райкома, они каждый раз пытались продемонстрировать, что к евреям никакого отношения не имеют. Они большевики. И когда к ним евреи, даже родственники, обращались за помощью, так они их могли при людях выставить за дверь. Когда началась война, многие из Калинковичей успели эвакуироваться. Немцы заняли город только 22 августа. Железнодорожный узел находился прямо в городе. Но все же немало евреев осталось здесь. Во-первых, старики, и многодетные семьи без мужчин – они были призваны в армию. Им подняться было не под силу. А вот из маленьких местечек и деревень мало кто ушел на восток. Почти всех евреев расстреляли фашисты и в Озаричах, и в Ситне, и в Копаткевичах, и в Юровичах. Страшная судьба у евреев Скородного. После войны мне рассказали, что в местечке было гетто. Всех евреев расстреляли, сожгли, закопали заживо в один день. Больше 300 человек. В конце ноября 1942 года. Среди них было много наших родственников… После войны евреи в Скородном больше не жили. Мы успели уйти на восток в начале августа 1941 года, а ровно через четыре года, в августе 45-го, я вернулся домой. Работал бухгалтером. Построил дом, посадил сад. Вот только детей нам с Олей Бог не дал. За что наказал, не знаю. Я каждый день начинаю с молитвы. А Оля православная. Она ходит в церковь. Вот так и живем вместе, но каждый молится по-своему…
|
Зиновий Телесин
НА ДУДИЧСКОМ ШЛЯХУ
Дудичским шляхом по ту сторону линии
По ягоды вы не ходите.
Дудичским шляхом по ту сторону линии
Стада вы не гоните.
Потому что, тяжелые вытянув ноги,
Дядя Пиня заснул у железной дороги.
Да не будет нарушен покой дяди Пини!
Здесь ветер и тот не свистит на бегу,
И не ухает филин на горькой осине,
И не каркает ворон на темном суку.
Прилетая сюда, замолкает кукушка,
В этом месте ей некому годы считать.
В изголовье у дяди земля – не подушка,
И под боком у дяди земля – не кровать.
Где родной его дом?
Где родное местечко?
Где соседи – сапожники и столяры?
Лишь прибитая к столбику кем-то дощечка
С той печальной поры,
С той минувшей войны
Сообщает:
«Пой нихбор…» – «Здесь погребены…»
Это, памяти ради,
Все, что осталось от дяди.
Гнали их немцы, взведя автоматы.
– Пиня, куда ты?
Прикладами головы размозжив,
Сбросили в ров.
– Пиня, ты жив?
Били, стреляли, но не убили.
В четыре ряда на него навалили
Людей.
Все местечко на нем лежало
– Пиня, тебе еще мало?!
И хоть Пиня был жив,
Но ему изменили вдруг силы,
Словно всех мертвецов он держал на руках,
И упал посреди непокорной могилы…
Слева рельсы гудят, справа – Дудичский шлях.
Перевел с идиш Яков Козловский
Из книги «Близко к сердцу», Москва, 1965
Список еврейских жителей, расстрелянных, замученных, повешенных немцами 21-23.09.1941 г. по Калинковичскому с/с, Калинковичского района, Полесской обл, БССР:
Альтшуль Янкель Михелевич, 1863 г.р. (добавлено 11.11.10)
Бененсон Ицка Абрамович, 1860, иждевенец
Бененсон София Айзиковна, 1886, колхозница
Будницкая Хася Берковна, 1884, колхозница
Винокур Гинда Юделевна, 1884, колхозница
Винокур Бейля Мойсеевна, 1922, колхозница
Герцман Гирш Гиршович, 1866, колхозник
Герцман Доба Нохимович, 1885, колхозница
Герцман Гершул Гиршович, 1906, колхозник
Герцман Шолом Гиршович, 1923, колхозник
Герцман Залман Гиршович, 1929, ученик
Гинзбург Хаим Симанович, 1866, иждевенец
Гинзбург Малка Михайловна(Михелевна), 1866, иждевенец
Горевой Копка, 1932 (добавлено)
Горевая Люба, 1935 (добавлено)
Журавель Мойша Шлоймевич, 1861 (добавлено)
Журавель Лиза Лазаревна, 1862 (добавлено)
Зеленко Сара Цалеровна, 1910, колхозница
Зеленко Миля Зямовна, 1929, ученица
Зеленко Фаня Зямовна, 1930, ученица
Игольников Есель Рувимович, 1888, колхозник
Игольников Сара Самуиловна, 1888, колхозница
Игольников Зяма Еселевич, 1927, колхозник
Игольникова Хая Еселевна, 1829, ученица
Карасик Гирш Абрамович, 1869, расстр. 23.9.41 (добавлено)
Карасик Цодик Мордухович, 1862 – 23.9.41 (добавлено)
Карасик Хана Хаимовна, 1918 – 23.9.41 (добавлено)
Комисарчик Ицка Борухович, 1873, колхозник
Комисарчик Дора Нохимовна, 1881, колхозница
Комисарчик Сима Нохимовна, 1893, колхозница
Кофман Борух Хацкелевич, 1859 – 21.9.41 (добавлено)
Лившиц Двося Гиршевна, 1896 – 21.9.41 (добавлено)
Миневич-Айзенштат Мария Бенционовна, 21.9.41 (добавлено)
Миневич Хана Сендеровна, 1871, 21.9.41 (добавлено)
Медведник Менохим Янкелевич, 1854 – 21.9.41 (добавлено)
Пейсахович Тевель Янкелевич, 1874 – 21.9.41
Слободкин Моисей Шоломович, 1881 – 21.9.41
Хайкман Брайна Залмановна, 1885, колхозница
Хайкман Сара Янкелевна, 1921, колхозница
Хайкман Залман Янкелевич, 1926, колхозник
Хайкман Нохим Янкелевич, 1929, ученик
Хайкман Пейсах Янкелевич, 1933, ученик (добавлено)
Фрейлахман Гита Мордуховна, 1887 – 21.9.41 (добавлено)
Фрейлахман Марат Миронович, 1884 – 21.9.41 (добавлено)
Шапиро Вячеслав, 1886 – 21.9.41 (добавлено)
Шапиро Давид, 1886 – 21.9.41 (добавлено)
Шейкман Залман, 1866, 21.9.41 (добавлено)
Шейкман Песя, 1867 – 21.9.41 (добавлено)
Шульман Хана Аронвна, 1910, работала в колхозе
Шульман Хая Михайловна – дочь, 1928, ученица
Шульман Роза Михайловна – дочь, 1930, ученица
Шульман Сема Михайлович – сын, 1932, иждевенец
Шульман Арон Михайлович – сын, 1934, иждевенец
Шульман Ольга Михайловна – дочь, 1936, иждевенец
Урецкая Гинда Ёселевна, 1881 – 21.9.41
Расстрелянные в другие даты:
Атлас Эля Хаимович, расстр. 25.6.41 (добавлено)
Бухман Нохим Шевелевич, 1860 – 6.1.42 (добавлено)
Горелик Меер Симонович, 1892 – 8.7.41 (добавлено)
Зеленко Броня Зямовна, 1930 – 18.1.42 (добавлено)
Иткин Ошер Абрамович, 1886 – 14.9.41 (добавлено)
Капелян Мотель Борухович, 1920 – 9.9.41 (добавлено)
Кацман Абрам Янкелевич, 1867 – 10.6.42 (добавлено)
Колик Геня Самуиловна, 1912 – 22.11.41 (добавлено) Хазановская Фрейда Моисеевна, 1881 – 5.12.41 (добавлено)
Хазановсий Нохим Лазаревич, 1876 – 5.10.41 (добавлено)
Шульман Хая Ёселевна, 1928 – 18.1.42 (добавлено)
Шейкман Захар Сролевич, 1968 – 10.10.41 (добавлено)
Шендерович Борис Евсеевич, 1886 – 14.9.41 (добавлено)
Ягуткина Софья Гиршевна, 1889 – 2.11.41 (добавлено)
Дробница Василий Григорьевич, 1916, работал в сельском хозяйстве, расстрелян в июне 1942
Логацкий Дмитрий Леонтьевич, расстр. в сентябре 1943
Рыбаченко Петр Артемович, 1925, колхозник, расстр. в июне 1942
Хилько Никифор Васильевич, 1897, расстр. в 1942 в Мозырской тюрьме
Всего в Калинковичах было расстреляно примерно 700 еврейских жителей. Просьба присылать данные своих родственников, а также свидетельские материалы о тех страшных днях.