Category Archives: Гомель

Михаил Гамбург и его род (ч.1)

История еврейского народа в целом, а также история семей и отдельных людей – один из важнейших элементов, определяющих нашу идентичность и культуру, само существование еврейского народа. Понятно, что память о прошлом представляет собой большую ценность. Увы, к настоящему времени очень многое было утрачено, и на это есть немало причин. В одних случаях дело в нашей собственной вине, в других случаях постарались окружающие народы.

Однако определенный пласт информации удалось сохранить, и сейчас еще можно зафиксировать те моменты и фрагменты, которые находятся на грани потери. Именно с этой целью я и подготовил данный материал – чтобы сохранить хотя бы какие-то воспоминания.

Воспользовавшись возможностью, предоставленной сайтом belisrael.info и его руководителем Ароном Шустиным, расскажу то не очень многое, что я знаю об истории своей семьи, своего рода.

Мои познания в истории семьи ограничиваются во временном отношении концом 19-го – началом 20-го века. Территориально сведения относятся к Беларуси и городу Гомелю. И я могу рассказать лишь о двух генеалогических линиях из множества тех, что на мне соединились. Линии эти – Гамбурги и Василевицкие.

Менее всего у меня информации по линии Гамбургов, а по Василевицким данные несколько более подробные.

Начну по порядку.

Моя мама, Гамбург Эсфира Евсеевна, родилась в 1940 году в г. Гомеле.

Её родителей, моих дедушку и бабушку, звали Гамбург Евсей Моисеевич (1915–1955) и Гамбург (Василевицкая) Рива Моисеевна (Мовшевна) (1917–1998). Оба, насколько мне известно, тоже родились в Гомеле.

Евсей Моисеевич Гамбург, Рива Моисеевна Гамбург (Василевицкая), ее мама Мина Фалковна Василевицкая, дети: моя мама слева Эсфира Евсеевна Гамбург, ее младшая сестра Мара (Мария). 
Фото начала 50-х годов, младшая Мара 1948 г.р., а в 1955 г. – дедушка умер.

Моя бабушка Рива Моисеевна, наверное это конец 50-х или начало 60-х.


Дедушка Евсей Моисеевич (слева) с семьей своего друга Гинзбурга, это конец 40-х или начало 50-х.

Евсей Моисеевич Гамбург до войны сначала работал на заводе им. Кирова, а затем был директором Детской технической станции. Увлекался фотографией и вёл фотографический кружок в этой организации. Члены кружка делали даже цветные фотографии, что по тем временам было довольно прогрессивно, принимали участие в республиканских соревнованиях и выставках. За успешную работу в 1939 г. дед был награжден именными часами.

Именные часы дедушки, чудом, наверное, сохранились, пусть и в нерабочем состоянии.

О его родителях знаю мало. По семейным рассказам, отец был или раввином, или кантором. Это вполне вероятно, так как фамилия Гамбург довольно древняя, считается, что она принадлежит раввинскому роду. Мама у моего дедушки умерла молодой, когда тот был еще ребенком. Есть информация, что на берегу Сожа у нее случился тепловой удар или инсульт. Отец Евсея впоследствии женился вторично. Наверняка в семье было много детей. Мне известно, что у Евсея был родной брат Наум и сводный брат по отцу – Хаим.

Перед войной, примерно в мае 1941 г., моего деда Евсея Моисеевича забрали на так называемые большие учебные сборы (в рамках скрытой мобилизации Красной Армии для броска на Европу). В первые месяцы войны он был ранен и впоследствии комиссован из армии. Затем в 1942 или 1943 году он оказался в маленьком шахтерском городке в паре сотен километров от Москвы – был направлен «развивать Подмосковный угольный бассейн». После войны, в конце 45-го или начале 46-го, оказался в командировке в Германии – тогда в качестве репараций массово вывозили оборудование и многое другое в СССР. В середине войны он нашел мою бабушку (с моей мамой и прабабушкой), и они приехали к нему в 1944 г. после своих скитаний.

Дед был довольно любознательным и творческим человеком. Занимался самообразованием, любил читать. Знаю, что он сделал интересно сконструированный инкубатор для цыплят с электрообогревом и часовым таймером, которым успешно пользовались дома. Продолжал заниматься фотографией. В 1948 г. у них с бабушкой родилась младшая дочь. К несчастью, в начале 50-х у него появились проблемы со здоровьем (может быть, ранение «помогло»). У деда было высокое давление, а местный лечащий врач злобно говорила ему, что он «симулянт и не хочет работать», делала прочие юдофобские выпады – видимо, таким образом тоже решила поучаствовать в эсэсэровской антисемитской кампании. Дедушкин брат Хаим устроил его в московский госпиталь, но, вероятно, было уже поздно. В этом госпитале мой дед и умер в 1955 году, он похоронен на Востряковском кладбище (участок № 39).

В 2014 г. удалось найти дом прадеда Гамбурга – в Гомельском областном архиве ЗАГСа сохранилась книга регистрации браков за 1938 г. с записью о бабушке и дедушке, там значился адрес ул. Байдукова, д. 30. Ранее это была улица Белицкая, а сейчас улица Короленко. Этот дом цел, только поделен на две части для двух хозяев. Выяснилось, что он и соседние дома были построены примерно в 1900–1914 гг.

Далее расскажу о своих родных по линии Василевицких. Моего прадедушку звали Моисей (или Мовша) Борухович Василевицкий, дату рождения я не знаю. Прабабушка Мина Фалковна Василевицкая, насколько знаю, 1882 г. р., а ее девичья фамилия мне, увы, неизвестна. Прадедушка был старше прабабушки. Он имел отношение к хозяйству Ирины Паскевич, а также я слышал от родных, что он руководил мельницей.

Хаим (Хаймеер) Василевицкий

У них было много детей, что по тем временам было нормой: сыновья Борис (Борух), Лев (Лейб), Гриша, Хаим (Хаймеер), Миша, а также сестры Фаина и Ханна (близнецы), Лиза и моя бабушка Рива. Их судьбы сложились по-разному. Миша Василевицкий погиб на фронте, больше о нем мне практически ничего неизвестно.

Лейб Василевицкий

Про другого из братьев Лейба Василевицкого мне было кое-что известно, а дополнила мои знания его внучка Марина. Часть ее письма процитирую: «мой дед Лев (Лейба) – копия Моисея Василевицкого, а мой папа Марат – копия своего отца и деда (только ему говорили, что он поменьше их ростом). Мой дед после революции работал на мельнице. Но потом вступил в партию большевиков и был одним из «25-тысячников». Насколько я понимаю, он был грамотным и образованным человеком для своего времени. Воевал в гражданскую войну в армии Котовского вначале как простой боец, а затем Котовский сделал его своим политруком, и они вместе были до конца. После наступления мира Лев был председателем сразу двух колхозов в Ельском районе на Гомельщине: Чырвоны трактар и 10 гадоў Кастрычнiка (в одном из них есть музей имени Льва Моисеевича Василевицкого). Папа говорит, что, по словам его мамы Ривки (Ревекка Мордехаевна, в девичестве Кантерова), на Льва много раз покушались бандиты, но он выжил, и много раз жизнь спасал его конь. Наездник он был великолепный и вообще был физически очень сильный и выносливый (кстати, это черта всех из рода Василевицких). Затем деда перевели в Гомель на большую должность, где он и оставался вплоть до прихода немцев (был начальником Заготзерна). Свою семью он отправил на поезде в Сибирь. Папа говорит, что после всех злоключений (это уже отдельный рассказ) они прибыли в деревню Дуровка Тамалинского района Пензенской области. И там их поселили в доме у местных жителей. Жили там моя бабушка Ревекка (но для русского уха сложно произносимое имя, и ее все там называли Ивановна) и ее четверо детей, дочь Паша и три сына: Фоля, Марат и Серго. Кстати, все имена своим детям давал Лев. Когда родилась дочь (1922 г. р.), он решил ее назвать Паша, но бабушка, его мама, пошла и записала ее Песя Лейбовна. Был большой скандал, но Песей мою тетю никто никогда не называл, только Паша. Когда родился Фоля (1926 г. р.) – дед назвал его Феликс (в честь Феликса Дзержинского), и снова его мама записала внука по-своему – Фоля, и даже позвала моэля, и ему сделали обрезание. Снова был большой скандал. Поэтому, когда родилcя мой папа (1933 г. р.), дед пошел сам его регистрировать и назвал Марат (в честь французского революционера Жан-Поля Марата). В 1938 г. родился еще сын, и дед его назвал Серго (в честь Серго Орджоникидзе), снова сам ходил записывать.

Итак, жена и дети Льва Василевицкого оказались в эвакуации, а сам он оставался в Гомеле буквально за несколько дней до прихода немцев. По воспоминаниям, уничтожались все продукты и товары, чтобы не достались врагу, а затем открыли все магазины и призвали людей, остающихся при немцах, забрать себе всё. Всё оставшееся утопили в реке Сож. Затем он поехал искать свою семью (ведь точно было неизвестно, где они) и нашёл их. Привез много продуктов. Была огромная радость. Там же ему предложили остаться на партийной работе – в то время мало было таких опытных и образованных людей, тем более что он уже вышел из призывного возраста. Но дед считал недостойным сидеть в тылу, когда страна в опасности. Он написал Сталину три письмa и получил письмо с разрешением идти на фронт (за личной подписью Сталина!). Его направили политруком на передовую (кажется, он был еще и в офицерском звании), и 12 марта 1942 года Лев Моисеевич Василевицкий погиб под Ржевом. Мы пытались найти его могилу много лет, но ничего не вышло. Говорят, там была такая “мясорубка”, что хорошо, если его успели похоронить в общей могиле. Моему дяде Фоле на тот момент было 16 лет, и он написал письмо Сталину с просьбой разрешить ему заменить отца на фронте. Пришел положительный ответ от Сталина, и Фолю направили на передовую в составе зенитных войск. Папа помнит, как его провожали на фронт. Говорит, в то время он был такой гордый, что его папа (младшим детям мама не рассказала о гибели отца) и брат воюют. А сейчас думает: как мама его могла все это выдержать? Фоля воевал до победы и потом еще был в Германии в составе советских войск до 1951 года. Кстати, его кличка на фронте была “математик” – в школе его считали гением математики, и на фронте его способности очень пригодились. Вернувшись в Гомель, он окончил университет и до пенсии работал в школе преподавателем математики и физики. Сколько его помню, он был удивительно добрый, внимательный и очень скромный человек. Дети в школе его просто обожали. У него много учеников, которые благодаря ему сами стали учителями. Своими наградами и положением он никогда не пользовался – считал это унизительным по отношению к его товарищам, не вернувшимся с войны. Кстати, еще одна черта рода Василевицких – скромность (хотя и далеко не у всех!).

Тетя Паша всю жизнь проработала в Гомеле бухгалтером и пользовалась большим уважением. Дядя Серго, по рассказам очень талантливый, с великолепной памятью, но ленивый, учиться не хотел и работал маляром. Хотя очень любил свою работу и с упоением рассказывал, как он делает квартиры красивыми…».

Марат Василевицкий

А вот что из военного детства вспомнил сам Марат Василевицкий: «В эвакуации, где мы жили в колхозе, школы не было. Там был голод, и всё. Вернулись в Гомель благодаря маме, просто так до Гомеля не пускали – фронтовая полоса. Немцы стояли в городе Жлобин – это 60 км от Гомеля. Фашисты бомбили Гомель всё время. Нас военные прятали в бомбоубежище. Но это было намного лучше, чем пензенская деревня Дуровка, где был голод и жители села говорили: “эти эвакуированные на нашу голову наехали, сами не жрамши, и их кормить надо”. Как-то стоял я в деревне (мне уже было почти 9 лет, а приехал я в семь с половиной), а сзади один здоровый мужик говорит другому: “Вот дaвай я сейчас зарублю топором этого пацана, так все эвакуированные сами сбегут”. Второй отвечает: “Он уже получил эту долю”. Первый: “Какую долю?” “Его отец защищал родину нашу и погиб”. Тот, который с топором, фыркнул недовольно и пошел. Я маме про это не сказал. Она была женщина боевая и не оставила бы его в покое. Об этом эпизоде жизни я никому не говорил, чтобы маму не волновать». Кстати, сам Марат Василевицкий был в свое время довольно известным журналистом в Гомеле и Беларуси.

Михаил Гамбург, Израиль

 

Окончание следует.

Опубликовано 30.11.2017  13:28

Как пианист из Гомеля стал ресторатором в Портленде

Как пианист из Гомеля стал ресторатором в Портленде

Ресторатор из Портленда Виталий Палей. Фото: vox-cdn.com

Виталий Палей эмигрировал в США из Беларуси, когда ему было 13 лет. Сегодня он – владелец четырех ресторанов, автор книги рецептов и обладатель звания лучшего шеф-повара северо-западных штатов.

Палей родился в Гомеле в 1963 году в еврейской семье. Как вспоминает, в раннем детстве его воспитывали в основном дедушка и бабушка. Мама училась в Минске в консерватории и навещала родных как могла часто.

В итоге она стала учительницей музыки. Папа же по профессии был инженером-металлургом.

До 6 лет мальчик вместе с семьей жил в деревенской части города. Дедушка был мастер на все руки и выступал компаньоном в играх. А бабушка хорошо готовила, собирая летом фрукты и овощи со своего огорода и покупая свежие продукты на рынке.

Бабушка и дедушка; на семейном обеде. Фото: lclark.edu

Затем Палей переехали в государственную квартиру в районе старого аэропорта. Виталий даже помнит, что это была улица Кожара, дом 32, четвертый этаж. Здесь был теннисный стол и играло много детей.

С 6 лет он, как и мама, стал заниматься на фортепиано и оказался талантливым ребенком-вундеркиндом. Например, музыкальную школу окончил намного раньше, чем положено было по возрасту, попал на съемки телепередачи…

Однако в 1976-м, когда дедушка и бабушка уже умерли, мама приняла решение уехать из БССР. Причин было много. Одной из них была тревога за сына – женщина не хотела, чтобы он служил в армии.

Переезд дался нелегко. К людям, собиравшимся эмигрировать, в то время относились с осуждением. Как говорит Виталий, многие знакомые семьи перестали общаться, а его самого публично лишили пионерского галстука.

Виталий играет на фортепиано на ТВ. Фото: lclark.edu

К тому же если мама приняла решение твердо, папа колебался, и переехал в США лишь спустя 2 года после них.

И все же для мальчика переезд стал скорее захватывающим приключением. Целиком поменять свою жизнь, сесть на поезд, навсегда уехать казалось тогда сплошной романтикой. А вот мама, конечно, переживала гораздо сильнее.

Сначала они прибыли в Австрию, где прожили пару недель, затем в Италию, где полгода ждали обработки своих документов, и наконец оказались в Нью-Йорке. Там маме помогли обжиться и устроиться на работу благотворительные организации и родственники.

По словам Виталия, акклиматизировался он достаточно легко. Английский выучил в том числе за просмотром сериала Star Trek и многочисленных американских телешоу 1970-х. От акцента избавлялся, даже тренируясь перед зеркалом.

Снова фортепиано, но уже в Нью-Йорке. Фото: lclark.edu

Помогла освоиться и музыка. Подросток поступил в известную в Штатах консерваторию Juilliard School. Он целеустремленно занимался обучением, участвуя в концертах и конкурсах. Казалось, будущее его занятие уже предрешено.

Но примерно к 20 годам Палею захотелось взять паузу и посмотреть, что в жизни есть еще кроме фортепиано.

Так он неожиданно оказался в ресторанном бизнесе. Начал работать официантом сначала в одном заведении, потом еще в нескольких других, пока не нашел то, которое ему понравилось, и к 1990-му доработался там до позиции менеджера.

Здесь Виталий встретил свою будущую жену Кимберли. У них было похожее прошлое: до того, как стать официанткой, она была танцовщицей, и тоже, как и он, не могла определиться с тем, чем же заняться далее.

С женой Кимберли на кухне. Фото: paleysplace.net

Палей поступил во Французский кулинарный институт, чтобы проверить, а не сможет ли он еще и начать готовить. Здесь и выяснилось, что талант у него не только к музыке, но и к приготовлению пищи.

В 1992-м, получив диплом, вместе с Кимберли Палей отправился во французский Лимож, где работал в ресторане Moulin de la Gorce, имеющем две звезды Мишлен. Затем вернулся в Нью-Йорк, добавив в портфолио Chanterelle Union Square Café.

Все это время вместе с женой они думали о том, чтобы открыть свой ресторан.

И наконец, сделали это, переехав в Портленд, штат Орегон. Сначала они прибыли сюда на разведку, и были покорены здешнему богатому выбору свежих продуктов, близости к морю и горам, виноградникам.

Терраса ресторана Pailey’s Place. Фото: oregonlive.com

Как говорит Виталий, впервые он услышал про Орегон во Франции, когда в Лимож прибыла корзина первоклассных грибов, заказанная именно в этом американском штате. При том, что французы обычно убеждены в превосходстве своих продуктов.

Так в 1995-м в Портленде открылся Paley’s Place – ресторан новой американской кухни. Заведение начало завоевывать авторитет, покоряя постоянными интересными экспериментами, а также свежестью продуктов, которые поставляют местные фермеры.

А спустя 10 лет, в 2005-м, Палей был признан победителем в номинации «Лучший шеф-повар северо-западных штатов» известной американской премии James Beard Foundation Award, которую еще называют «кулинарным Оскаром».

В 2012-м Виталий открыл в Портленде второе свое заведение – ресторан Imperial. Тогда же появилось и третье – закусочная Portland Penny Diner, которое сейчас превратилось в пиццерию Crown.

Интерьер ресторана Imperial. Фото: bizjournals.com 

И наконец, в 2016-м наступила очередь четвертого – ресторана Headwaters.

В каждом из них Палей значится и как владелец, и как шеф-повар. Конечно, одновременно он в них присутствовать не может – в каждом есть своя команда. Но как минимум принимает деятельное участие в разработке новых блюд и контролирует процессы.

Вместе с Кимберли Виталий стал автором «Книги рецептов Paley’s Place», которая вышла в 2008-м. Также он создал линию органических энергетических батончиков, которые может купить любой житель США.

Палей говорит, что искусство пианиста и ресторатора во многом похожи. Оба предполагают бесконечные тренировки перед открытием занавеса. По его словам, для повара занавес открывается по несколько раз в сутки.

Интерьер ресторана Headwaters. Фото: Instagram

Он также объясняет, что по приезду в Америку старался забыть прошлое и побыстрее ассимилироваться. Но в последнее время благодаря возникшему в Портленде интересу к русской кухне заново начал открывать свои корни.

Например, стал организовывать в одном из ресторанов тематические, так называемые pop-up вечера, посвященные советской кулинарии. И ввел в меню рецепты блюд, которые готовила бабушка.

А еще в одном из интервью ресторатор говорит, что на его кухне почетное место занимает тарелка с изображением девочки, кормящей голубей. Ее Палею подарил в Гомеле сосед снизу на день рождения, когда ему было 10 или 11 лет.

Эта тарелка постоянно сопровождала его по жизни, то и дело «всплывая» то здесь, то там. Виталий утверждает, что до сих пор использует ее, при этом на ней чудесным образом не появилось ни одной царапинки…

Интерьер пиццерии Crown. Фото: Instagram

Источник: Myfin.by

Опубликовано 19.08.2017  07:37

М. Акулич. Гомель и евреи (2)

(окончание; начало здесь)

УЧЕНИЕ «МУСАР» В ГОМЕЛЕ

Тысячам евреев, а также нескольким иешивам из Литвы и Польши, во время Первой мировой войны пришлось покинуть прифронтовые районы.

Иешиве, открытой в 1896 году в Новогрудке раввином Йосефом-Юзлом Горовицем (известным также как «Саба из Новогрудка»), выпало пройти через все несчастья. В 1915 году, когда фронт стал двигаться на восток, иешива перевелась в Гомель.

Своей синагоги ешиботники не имели, им приходилось носить плохую одежду, спать в синагогах, жить впроголодь. Но они проповедовали популярное в то время в среде литовских ортодоксов-митнагедов учение «мусар», идеологический центр которого находился в Новогрудке. Им импонировала идея аскетизма, и поэтому из-за лишений, испытываемых всем народом, у Йосефа-Юзла оказалось немало последователей – до нескольких сотен. Их активное передвижение по тогдашней российской и белорусской территории не могли остановить никакие власти – ни «белые», ни «зеленые», ни «красные». Иешивы, которые руководствовались «мусаром», возникали в разных городах, а численность последователей учения росла.

В 1919 году гомельские власти (советские) сильно обеспокоились активностью иешивы Йосефа-Юзла, из-за чего раввин вместе с его тремястами учениками переселился в Киев. Однако центры «мусара» в Беларуси остались в таких городах, как Могилёв, Бобруйск, Речица. В эти центры, кроме того, съезжались спасавшиеся от репрессий верующие из Нижнего Новгорода, Ростова и Харькова. В Гомеле оставался центральный филиал иешивы, который возглавлялся зятем раввина Йосефа-Юзла, умершего в 1920 году. Зять, рав Авраам Яфен, взял на себя руководство всей системой иешив под названием «Новогрудок». В 1921 году его арестовали вместе с его учениками и посадили в тюрьму, после освобождения из которой он и еще 600 человек эмигрировали.

ЕВРЕЙСКИЙ ГОМЕЛЬ ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Октябрьский переворот 1917 года завершился победой большевиков. После этого в Гомеле все хедеры закрыли, происходило постепенное превращение синагог и молитвенных домов в кинотеатры и разного рода клубы.

В 1926 году, когда город вернулся в состав Беларуси (до того несколько лет принадлежал РСФСР), евреев в Гомеле было 37475 человек, или примерно 44 процента от всех жителей. Многие евреи были заняты в кустарной кооперированной промышленности. Заметно выросло число евреев, занятых в учебных заведениях и госучреждениях. Впрочем, Илья Эренбург в своём романе о бурной жизни Лазика Ройтшванеца (1927) иронически показывал Гомель того времени как глухую провинцию.

В 1928–1939 гг. были созданы новые заводы и фабрики, на которых евреи трудились в качестве мастеров, руководителей производств, инженеров.

В 1920–1929 гг. действовали еврейский педагогический техникум, вечерняя еврейская школа, еврейская партшколa. До конца 1930-х годов работали государственные школы, в которых преподавание велось на идише. Если говорить о религиозной жизни евреев, то она лишь теплилась. Верующие евреи иногда тайно созывали молитвенные собрания (миньяны).

Неплохо себя зарекомендовали гомельские евреи в интеллектуальных играх. Так, бухгалтер Абрам Маневич (1904–1940), неоднократный чемпион города по шахматам в 1920–30-х годах, завоёвывал титул чемпиона Беларуси 1933 и 1938 гг. В 1939 г. ему, одному из первых в Беларуси, было присвоено звание шахматного мастера. Заметен был и его тёзка Брейтман, не ставший мастером, но занявший в чемпионате БССР 1937 г. 2-е место.

В 1939 году евреев в Гомеле насчитывалось 37100 человек.

ОТНОШЕНИЕ К ЕВРЕЯМ ГОМЕЛЯ СО СТОРОНЫ «СОВЕТОВ»

После того, как в 1917-м году произошла Февральская революция, евреев впервые безо всяких ограничений допустили к выборам в органы местного самоуправления. Гомельская городская дума придала идишу равные с остальными языками права, в том числе это касалось и официального делопроизводства. В августе 1917 года исполком горсовета Гомеля возглавил Лев Эвентов (1889–1962), являвшийся членом ЦК ОЕСРП (Объединенная еврейская социалистическая рабочая партия), а позже – известным экономистом, доктором наук, профессором.

Наблюдалось определённое развитие еврейской культуры. В 1920-е годы еврейская культура и образование на идише поддерживались советской властью, создавались «евсекции» РКП(б). «Советы» стремились дать отпор сионистам и в противовес «сионистскому» ивриту содействовали развитию идиша. Даже официальную «Гомельскую правду» выпускали в те времена не только на русском, но и на идише. В то же время власть запретила все остальные политические партии, в том числе «Поалей-Цион» и «Бунд». Власть также не одобряла преподавание на иврите. Все синагоги постепенно оказались закрыты.

В середине 1920-х годов в Гомеле наблюдалась активизация подпольной сионистской молодежной организации «Ха-Шомер Ха-Цаир» («Молодой страж»), за которую серьёзно взялись власти. С 1926 г. активистов-«шомеров» стали массово арестовывать и сажать в тюрьмы. Помощь репрессированным оказывалась бывшими гомельчанами, жившими в одном из палестинских кибуцев. В начале 1920-х годов в городе также пытались действовать движение «Гехолуц», религиозная партия «Мизрахи» и популярное спортивное общество «Маккаби».

Конец 1930-х годов был временем закрытия всех еврейских школ и репрессий против многих евреев — ветеранов революционного движения. Несмотря на это, в 1939 году доля представителей еврейского народа в общем числе депутатов Гомельского Совета от Центрального района составила 44 процента, что в общем соответствовало доле евреев в городском населении.

Евреи-гомельчане отважно сражались за победу в Великой Отечественной войне. Многим из них присвоили звание Героя Советского Союза: командиру минометчиков Евгению Бирбраеру, летчику-штурмовику Илье Катунину, младшему сержанту Науму Жолудеву, командиру роты Иделю (Юрию) Шандалову, отважной летчице Полине Гельман, генерал-лейтенанту танковых войск Симону (Семёну) Кремеру. Кремер в период работы в качестве военного разведчика в Англии участвовал в создании атомной советской бомбы.

По свидетельству Павла Судоплатова, в своё время – крупного работника органов госбезопасности, в конце 1940-х годов у Гомеля был шанс превратиться во «второй Биробиджан». Вопрос создания еврейской автономии на Гомельщине поднимался сразу после войны Сталиным (он обсуждал его с сенаторами США). Однако советским властям не нравилось, что уроженцы Гомеля принимали активное участие в основании государства Израиль, и проект был отброшен.

Вскоре после создания Израиля (май 1948 г.) «советы» стали относиться к евреям настороженно и даже враждебно. Дискриминация вернулась, и часть евреев попыталась выехать из СССР.

ОККУПАЦИЯ ГОМЕЛЯ НЕМЦАМИ И ЕВРЕЙСКИЕ ГЕТТО

В августе 1941-го года произошло вторжение в Гомель немецко-фашистских войск. Нацистами было предпринято установление в городе жесткого оккупационного режима. Вначале фашисты расправились с партийным советским активом, причем уничтожение шло не только активистов, но и их семей. После этого началось поголовное уничтожение гомельских евреев.

Первый военный комендант Гомеля обер-лейтенант Шверх подписал подлый приказ, согласно которому евреи обязаны были носить унижавшие их желтого цвета латы. После этого был запрет на любые связи и встречи евреев с жителями города, не являвшимися евреями. Евреи ни в коем случае не должны были появляться в городе (на его улицах). Немного позднее – в сентябре 1941 г. – фашистами были организованы в Гомеле четыре гетто, в которые ими сгонялись евреи – старики, женщины, дети. Всего согнанными в гетто оказались более четырех тысяч евреев.

Если говорить об условиях в гомельских гетто, то их можно назвать невыносимыми. Люди жили в тесноте, скученно, голодали, не могли рассчитывать даже на элементарные санитарно-гигиенические условия, никем не доставлялись продукты. Поскольку есть было нечего, многие от голода умирали. Некоторые из арестованных евреев мужского пола использовались на работах, связанных с очисткой улиц. Отношение к ним было зверское, их зачастую без причин избивали и унижали. Над узниками гетто издевались работавшие в охране немцы и полицейские, а также обнаглевшие солдаты, которые позволяли себе врываться в гетто и грабить евреев.

Немецкие оккупанты и полицейские разгромили и разграбили все городские еврейские квартиры. А 3–4 ноября 1941 года узников гомельских гетто, среди которых были старики, дети и женщины, расстреляли. Это произошло в лесу, в противотанковом рву рядом с МТМ (машинно-тракторная мастерская), а также близ деревни Лещинец. Расстреляно было примерно четыре тысячи евреев.

ЕВРЕЙСКИЙ ГОМЕЛЬ ПОСЛЕ ЗАВЕРШЕНИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Когда закончилась война, восстановления школ на идише не произошло. Верующие в 1945 году ходатайствовали о том, чтобы здание синагоги им возвратили, но власти не захотели идти им навстречу.

В 1947 году верующие евреи собрали средства, за которые был приобретен дом. Но дом этот властями был конфискован, а на частные собрания они наложили запрет.

В 1963 году милиция ворвалась в частное молитвенное собрание, разогнала молившихся, изъяла свиток Торы и другие религиозные принадлежности.

В 1959 году в Гомеле насчитывалось около 25000 евреев, в 1979-м — 26416, в 1989-м — 22574. Согласно данным переписи 1979 года, из 38433 проживавших в городе и области «лиц еврейской национальности» лишь 4286 считали, что «еврейский» (идиш) является родным для них языком.

Многие из гомельских евреев сумели добиться в Советском Союзе немалых успехов, правда, чаще всего уже в других городах. Историк Гомеля Юрий Глушаков напоминает, что Абрам Зеликман стал заслуженным металлургом РСФСР, одним из разработчиков оружейного плутония, а Моисей Лурье — одним из создателей советского синтетического каучука. Математик Лев Шнирельман стал членом-корреспондентом Академии наук СССР. Гребец Леонид Гейштор был чемпионом Олимпийских игр и мира, а другой спортсмен, Леонид Либерман — чемпионом мира по классической борьбе. Режиссер Абрам (Аркадий) Народицкий, 13-летним подростком записавшийся в гомельскую ЧОН (часть особого назначения), в 1971 г. в соавторстве с Николаем Рашеевым снял знаменитый фильм «Бумбараш» по мотивам своей бурной молодости.

В конце 1980-х – начале 2000-х годов многие евреи выехали из Гомеля в разные страны — в США, Израиль, Германию. В 1999 году в Гомеле жило всего 4029 евреев. Таким образом, уехало подавляющее большинство.

В 2009 году на месте, где произошел расстрел 80 человек в 1942 году, установлен памятник погибшим гомельским евреям.

Сегодня евреев в Гомеле осталось совсем мало, хотя точное их количество не известно. Действует еврейская община, детей учат еврейским традициям.

В Гомеле (в центре города) работает «Атиква» – «еврейский садик», который по сути является городским национальным учебно-педагогическим комплексом. В нём сформированы дошкольные группы (их всего три) и начальные классы (их четыре). Программой «Атиквы» предусмотрено обучение ивриту и еврейской литературе.

Однако нельзя сказать, что проблем у евреев города не осталось, причем не только у живых, но и у мертвых.

ЕВРЕЙСКИЕ КЛАДБИЩА ГОМЕЛЯ

Многим гомельчанам известна улица Сожская (ранее это была улица Коллонтай). На ней когда-то располагалось еврейское кладбище, о чем стало широко известно лишь после того, как город стали реконструировать, а экскаваторы начали поднимать вместе с землей кости умерших когда-то людей и могильные плиты. Здесь располагалось еврейское кладбище, которое было впервые затронуто еще в довоенный период, когда на его месте происходило строительство стадиона. Скорее всего, на нём были захоронены жертвы «казачьих войн» 17-го столетия. В то время повстанцы из Беларуси, присоединившиеся к казакам из Украины, захватили город Гомель.

В давние времена социальные протесты имели ощутимый привкус национальной и религиозной вражды. Зачастую они влекли за собой резню, после которой в местах резни почти не оставалось евреев и католиков. Как говорилось в первой части, в Гомеле чудом уцелела еврейская семья Бабушкиной, давшая начало новой еврейской общине.

Когда-то Гомель был городом с несколькими еврейскими кладбищами. Большинство их было снесено. Так в  конце 1950-х годов окончательно снесли старое кладбище, а на его месте впоследствии строился стадион Гомельского университета. Возле университетского общежития и сегодня есть красная кирпичная стена разрушенного здания синагоги.

У этого кладбища интересная история. Когда была революция 1905 года, на нём организовывался сбор гомельских подпольщиков, a в 1918 году – сбор повстанческого ревкома, состоящего из левых эсеров, коммунистов и анархистов. Здесь революционеры прорабатывали планы, касавшиеся боевых операций против оккупантов.

Гомельское кладбище XIX – начала XX веков, на котором построили городской стадион, было ликвидировано без перезахоронений. Власти хотели его ликвидировать еще в 1922 году и построить на его месте конюшню. Сотни могильных плит были срыты, и авторитетные городские евреи обратились с протестом к Троцкому. Это не помогло; кладбище в 1927 году начали сносить. Среди похороненных на нем евреев находились останки, принадлежащие цадику Ицхаку бен Мордехаю Эпштейну, лучшим из учеников которого был Шнеур-Залман из Ляд. Могилу цадика чтили многие поколения хасидов.

Когда происходила реконструкция стадиона в 2008 году, рабочие возили кости на свалку. Число извлеченных черепов было слишком велико, чтобы его проигнорировать. Строителей просили складывать кости в пакеты для последующего перезахоронения. Ведь реконструкцию, когда останкам более пятидесяти лет, осуществить было нереально.

Согласно мнению профессора-историка Евгения Маликова, кладбище нужно рассматривать как часть городского наследия. Он сказал: «Вместе с человеческими останками на свалку была выброшена история города».

В настоящее время в Гомеле (в самом его центре) предусматривается строительство жилого восемнадцатиэтажного дома с парковками и огороженной вокруг него территорией. Но оно было приостановлено по настоянию еврейской общины.

Историки подтверждают тот факт, что на месте строительства действительно было еврейское кладбище. Захоронения на нем проводились до 1885 года; сохранился план города Гомеля 1913 года, на котором с помощью знаков отмечены еврейские захоронения. Нужно в прямом смысле докапываться до истины, делать раскопки и изучать найденные в их ходе предметы, не допускать неуважения к умершим. Есть надежда, что так и будет.

Подготовила Маргарита Акулич по материалам jewishgomel.com и иным источникам

Опубликовано 11.08.2017  08:20

М. Акулич. Гомель и евреи (1)

ПОЯВЛЕНИЕ ЕВРЕЕВ В ГОМЕЛЕ И ИХ РАССЕЛЕНИЕ

Впервые евреи в Гомеле появились еще во времена Киевской Руси, а новый приток евреев пришёлся на время правления в ВКЛ князя Витовта. Появление постоянного еврейского населения в Гомеле, скорее всего, относится к периоду между временем его включения в ВКЛ (1335 г.) и переходом под юрисдикцию Речи Посполитой (1569 г.).

Существует документ, по которому недалеко от Гомеля (в Белице) в 1637 году существовала еврейская община. Она относилась к тем общинам Великого Княжества Литовского, у которых имелись задолженности. В 40-е годы XVII столетия в Гомеле проживало порядка двух тысяч евреев.

Большинство евреев-поселенцев бежали из стран Западной Европы (прежде всего, из Германии), где были «чумные» погромы, в Речь Посполитую и ВКЛ. Эти евреи были людьми, обладавшими высокими навыками торговли и ремесла. Будучи сплоченными в кагалы (религиозные общины), они быстро заполняли города Беларуси.

Проворных еврейских торговцев не любили местные купцы, поскольку с ними оказывалось весьма проблематично конкурировать. Поначалу конфликты имели сугубо деловой характер, однако со временем в них проявлялась и религиозная нетерпимость.

ВОССТАНИЕ ПОД ПРЕДВОДИТЕЛЬСТВОМ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО, ВХОЖДЕНИЕ ГОМЕЛЯ В СОСТАВ РОССИИ

В 1648 г. в Украине началось восстание Богдана Хмельницкого. Один из его лозунгов был таким: «Жид, лях и собака — вся вера однака». В Гомеле собралось немало беженцев из Украины.

Перед Пасхой 1649 года украинскими казаками полковника Мартына Небабы был взят Гомель, после чего в нём вырезали евреев (иудеев) и католиков. Евреев вырезано было полторы тысячи человек (по другим данным, более двух тысяч). Среди них были и мужчины, и женщины, и дети. Сохранилась легенда о том, что уцелеть удалось лишь одной еврейской девушке, ставшей впоследствии родоначальницей рода Бабушкиных.

Похоронили жертв «хмельниччины» на старом еврейском кладбище, которое называлось Бабушкинским. Еще в начале ХХ века на нем стоял памятник жертвам страшной резни.

Тех из представителей еврейства, кто перешёл в православие добровольно, казаки не уничтожали. Однако большая часть из поменявших иудаизм на православие людей после возвращения Гомеля в Речь Посполитую вернулась к иудаизму. В то же время было немало случаев и насильственного обращения евреев в христианство.

ИСТОРИЯ ГОМЕЛЯ XVIII СТОЛЕТИЯ

К периоду 1770-х годов имел место заметный рост еврейской общины Гомеля. Среди евреев города были торговцы (причем и крупные, у которых были наемные работники, и мелкие) и cлужители культа. Также среди еврейского населения было немало ремесленников и бедняков.

Согласно законодательству Великого княжества Литовского евреи, проживавшие в городах Беларуси, являлись отдельной сословно-конфессиональной и податной группой населения. Не исключением был, разумеется, и Гомель. Права евреев охранялись и представлялись кагалом (кегилой), т. е. общиной, единицей еврейской социальной самоорганизации. В рамках общины происходило развитие особенной культуры с идишем, который использовался как язык общения, и ивритом, рассматривавшемся в качестве языка религии, делопроизводства и образования. В обязанности кагала входил сбор налогов, а также решение общественных и религиозных дел. В 1770-х годах высшим служителем культа, судьей по проблемам семьи и веры, и духовным главой кагала Гомеля был раби (раввин) по фамилии Давидович.

В 1772-м году Гомелю суждено было войти в состав Российской империи, однако из-за проведения Екатериной Второй знаменитой «черты оседлости», для евреев восточная практически граница не изменилась. Дело, кстати, касалось вовсе не религиозных соображений: “черту” захотело ввести московское купечество в целях защиты от конкуренции. Так или иначе, из-за данной “черты” Гомель для проживавших в нем евреев стал своеобразным гетто. Хорошо ещё, что отношение к евреям владельца города, просвещенного графа Николая Румянцева, отличалось толерантностью. При его содействии еврейской общиной была воздвигнута Большая каменная синагога в Гомеле.

ИСТОРИЯ ГОМЕЛЯ XIX СТОЛЕТИЯ

Начало 19-го столетия. Гомель становится одним из центров такого направления в хасидизме, как “Хабад”. Благодаря этому движению обучение иудаизму распространенилось во многих странах, где в итоге было обеспечено создание и развитие еврейских общин. Одним из самых известных гомельских приверженцев “Хабада” был Айзик-Ицхак бен Мордехай Эпштейн, написавший ряд проповедей и трудов по Каббале.

В 1855 году евреи в городе составляли более 77 процентов, но сорок лет спустя их уже было немногим более половины от всего населения Гомеля.

В 1864 году в Гомеле (вкупе с Гомельским уездом) жило 9730 евреев, отличавшихся своей активностью и участием в самоуправлении города. В городе в 1863-м году насчитывалось 9 синагог, а в 1897 году их было уже 26.

В 1891 году в городе родился раби Элияу-Элиэзер бар Реувен-Дов Деслер, выдающийся мыслитель и педагог, один из лидеров этического движения в иудаизме “Мусар”. Это был мудрец поколения, один из тех, кто возродил духовную жизнь евреев в Англии. Его многочисленные статьи и уроки, записываемые учениками, впоследствии были включены в широко известный сборник “Михтав миЭлияу” («Послание от Элияу»).

Евреи владели первыми в Гомеле промышленными предприятиями. В 1840 году возник сально-свечной завод Школьникова, в 1853-м — круподерный завод Любина, в 1864-м — костопальный завод Ловьянова. 1874 год был отмечен появлением крупчатного Белицкого завода Шендерова, 1877-й — медоваренного завода Шейнкмана, 1879-й — двух дрожжевых заводов Итоновой и Гамбурга.

В 1893 году в городе проживало евреев 14472 человека против 14291 человек православных. В 1897-м проводимой переписью населения было выявлено 20385 евреев, или примерно 55 процентов от всего его населения Гомеля.

Число синагог было 26, а еврейских молитвенных домов – 25. В гомельском еврейском училище обучалось 200 человек учащихся. В еврейской мужской гимназии училось 255 учащихся, их обучало 27 преподавателей.

Выпускником данной гимназии был, кстати, Л. Г. Выготский (тогда – Выгодский), позже – знаменитый психолог. В городе работала и женская прогимназия, а также начальное еврейское училище и женское училище Сыркиной.  Еще в Гомеле были училища благотворительные, 45 хедеров и талмуд-тора Голомштока.

ЕВРЕЙСКАЯ ЗАСТРОЙКА И ЖИЗНЬ ГОМЕЛЯ ПОСЛЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЯ ЕВРЕЕВ ИЗ МОСКВЫ И ПЕТЕРБУРГА

Самые предприимчивые из еврейских купцов и торговцев перебирались из Гомеля в Петербург и Москву. Но такое еврейское переселение не нравилось императору Александру III. Поэтому им была проведена своеобразная «массовая депортация» евреев в места, находящиеся в границах «черты оседлости».

После того, как евреи были изгнаны из Москвы и Петербурга в 1890-х годах, численность гомельских евреев заметно возросла.

Многие московско-еврейские предприниматели, имевшие «золотой запас», переехали в Гомель, являвшийся крупным центром речных и железнодорожных путей. Они-то и скупили участки в центральной части города, которые застраивались «доходными домами» – двух-трехэтажными каменными зданиями. Некоторые из этих зданий стоят в Гомеле и сейчас.

В то же время небогатые евреи, которые были ремесленниками и рабочими, заселили вместе с владельцами проданных участков в центре Гомеля окраины, которые прозывались “Америкой”, “Кавказом”, “Кагальным рвом”. Почему “Америкой”? Может, это название связано с эмиграцией местных жителей за океан, а может, устройство гомельской “Америки” напоминало «республику», кто знает…

Бедные евреи поселялись в «Кагальном рву», который был настоящей трущобой, не уступавшей по уровню криминальности и колориту одесской «Молдаванке».

Гомель интенсивно рос, в нём возникали большие модные магазины с солидными оборотами. Если взять темпы развития города, то уместно его сравнение даже с Киевом. Евреи торговали пенькой, льном и лесом. Размер торгового оборота в 1870 году равнялся примерно двум миллионам рублей, а в 1890 году — приблизительно пяти с половиной миллионам рублей.

НОРМЫ ЖИЗНИ ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩИНЫ В ГОМЕЛЕ

Большая часть еврейской общины Гомеля подчинялась религиозным нормам. В субботу (шабес) верующие иудеи обязаны были отдыхать, курящим в этот день запрещалось курить. Непокорные нередко забрасывались камнями. Высшим из авторитетов был раввин, с которым советовались, которому доверяли разрешение конфликтов.

Государство желало установления контроля над общиной, а потому ввело государственное утверждение выборов казённых раввинов. Казённым раввином в Гомеле в начале ХХ столетия был домовладелец Меер Маянц. Однако никуда не исчезли и раввины духовные, неформальные. Представители власти называли их «фанатиками, препятствующими борьбе с имеющимися предрассудками».

 

В Гомеле открыли Большую и Малую каменные синагоги, Старосельскую синагогу, Любавичскую и Малолюбавичскую, а также «Рош-Пино». Всего их было 18, да ещё восемь молитвенных домов. До наших дней сохранилась лишь одна из синагог.

Из–за обязанности евреев читать Тору они, по статистике, были вдвое грамотнее представителей других народов, проживавших в Гомеле. Грамотных среди евреев насчитывалось более 30 процентов.

ЕВРЕЙСКИЕ ШКОЛЫ И ЗАНЯТОСТЬ ЕВРЕЕВ ГОМЕЛЯ В ЦАРСКОЙ РОССИИ

В 1910 году в Гомеле работало 45 начальных школ-“хедеров”, причём учителя-меламеды были сосредоточены в «Америке». Помимо этого в городе имелись: две религиозные школы, две талмуд-торы (специальные религиозные школы), еврейское начальное училища, еврейская женская прогимназия Сыркиной и частная еврейская гимназия доктора Ратнера.

В правительственные гимназии, а также в университеты евреев принимали дозировано, поскольку существовала «процентная норма». Государственная служба и ряд профессий были для евреев закрыты. Российская империя ограничивала жизнь представителей еврейской нации законодательно. В дискриминационном законодательстве было 500 пунктов и параграфов в пользу этого ограничения.

По этой причине иудейское население занималось в основном торговлей и производством. Еврейскими предпринимателями традиционно контролировалась большая часть торговли (как оптовой, так и розничной) Гомеля. К примеру, в руках евреев былa сосредоточенa торговля хлебом и лесом. Конкуренцию им составляли только купцы-старообрядцы.

Капиталисты-евреи владели девятью-десятью из крупнейших гомельских предприятий (общее число – 12). Порядка 70–80% менее крупных предприятий имели владельцев-евреев. При этом уместно заметить, что прадедушка известного барда Александра Розенбаума Артур Миляев был совладельцем фабрики по изготовлению тетрадей.

ДВИЖЕНИЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ

В интеллигентной среде Гомеля к началу ХХ столетия начало разворачиваться движение “Хаскала”, являвшееся для евреев фактически движением просвещения.

В Гомеле молодой еврейский литератор Иосиф-Хаим Бренер опубликовал свой первый рассказ «Буханка хлеба». Позже он был призван в российскую армию, отправлен на войну с Японией, но в итоге оказался в Лондоне при содействии «Бунда» — Всеобщего еврейского рабочего союза в Польше и Литве. В Англии он примкнул к рабочим сионистам «Поалей-Цион». После этого Иосиф Бренер, один из пионеров литературы на иврите, поехал в Палестину и вместе с другими еврейскими активистами основал израильское профсоюзное объединение «Гистадрут» («Федерацию труда»). В 1921 году Бренера убили в Яффе арабские погромщики. В его честь в Израиле назвали один из крупнейших кибуцев, множество улиц в разных городах.

Первая бесплатная библиотека в Гомеле была создана И. М. Захариным, читальню расположили в доме братьев Шановичей. Захарин также организовал бесплатную школу для рабочих, однако его в 1897 году арестовала полиция, и это довело его до сумасшествия.

Когда революция 1905 года потерпела поражение, многие из гомельских интеллигентов-евреев стали работать в общественных организациях. В то время гомельское отделение «Общества распространения просвещения среди евреев в России» возглавлял отец всемирно известного в ХХ веке психолога Льва Выготского, Симха (Семён) Выгодский (1869–1931).

ОРГАНИЗАЦИЯ ”БУНД” В ГОМЕЛЕ

Большинство гомельских евреев не были богатыми: они были рабочими, ремесленниками, мелкими торговцами и даже нищими. Для оказания помощи самым бедным евреям в 1897 году возникло «Еврейское общество пособия бедным». Оно содержало дешевую скромную столовую для всех нуждавшихся, помогало старым евреям одеждой и хлебом, выдавало беспроцентные кредиты.

Но пролетариям на «еврейской улице» не хотелось подачек от хозяев. Оказавшись в условиях двойного гнета – экономического и социального – они нередко примыкали к революционерам. В 1893 году типографский рабочий Поляк, прибывший в Гомель из Минска, основал первый социалистический кружок для рабочих-евреев.

В 1898 году в Гомеле появилась организация «Бунд», представлявшая собой социал-демократическую партию (некоторое время входила в РСДРП, но отличалась от неё национальной позицией), довольно популярную среди рабочих. Бунд вёл пропаганду главным образом на идише, добиваясь для евреев того, что называлось «национально-культурной автономией».

СИОНИСТЫ ПРОТИВ БУНДОВЦЕВ

Первые из сионистов стремились к объединению и возрождению евреев как народа в Израиле, являющемся их исторической родиной. В Гомеле наблюдалась деятельность и партий «буржуазных» сионистов (к примеру, «Ховевей-Цион»), и «левых», которые призывали пролетариев, чтоб становились «рабочими Сиона» (например, «Поалей-Цион»). Сионисты открыли в городе ряд школ с преподаванием на иврите, а не на «жаргонном» идише. А гомельского врача Григория Брука в 1899 году избрали в Генсовет Всемирной сионистской организации, созданной незадолго до того.

Позже некоторые сионисты Гомеля поехали в Палестину, где вместе с другими деятелями основывали первые кибуцы, создавали военизированную организацию для их охраны под названием «Ха-Шомер» («Страж»). Таким образом, можно говорить об определенном участии гомельских евреев в создании Армии обороны Израиля.

Сионистам, исповедовавшим еврейскую исключительность, противостояли бундовцы, которые были за «интернациональное единство рабочего класса». Оппоненты даже доходили до драк в синагогах.

Любопытно, что поначалу сионистов поддерживала царская полиция. С её помощью в Гомеле, как и в других городах, стали появляться группы ЕНРП («Еврейской независимой рабочей партии»). Активисты этой партии предлагали ведение чисто экономической борьбы с хозяевами и эмиграцию в Палестину. Политику и царя трогать не предусматривалось. Однако вскоре эту «конструктивную оппозицию» разогнали из-за возмущения хозяев.

ГОМЕЛЬСКИЕ ЕВРЕЙСКИЕ ПОГРОМЫ

Любопытно, что первые «погромы» против демократически настроенных евреев устраивались евреями-консерваторами. Старейшины, прибегая к помощи полици, обходили дома и требовали выдачи бунтарской молодежи. Также они натравливали на бунтовщиков извозчиков и мясников. Это сильно разозлило бундовцев, которые отважно сразились с мракобесами и разгромили их наголову. После этого мясникам и извозчикам ничего не оставалось, кроме как самим попроситься в профсоюз социал-демократов.

«Русское» купечество и еврейские предприниматели между собой жестко конкурировали. Это обстоятельство, а также участие полиции привели к гомельскому погрому 1903 года. В нём проявили себя еврейские силы вооруженной самообороны, противостоявшей погромщикам. На стороне самообороны были те, кто относился как к сторонникам, так и противникам создания еврейского государства в Палестине.

,

Во время погрома были убиты десять евреев, кроме того, многие евреи были ранены, имущество подверглось грабежу.

После этого погрома в Гомеле в 1904–1906 гг. состоялся известный судебный процесс. Судили как погромщиков, так и евреев (участников самообороны; их было 36 человек). В суде царила неблагоприятная обстановка, но, благодаря тысячам свидетелей, виновные в погроме были установлены. Также были изобличены покровители этих виновных из числа представителей властей. В итоге некоторых евреев оправдали, а других осудили на короткий (несколько месяцев) срок тюремного заключения. Весть об этом процессе разнеслась по всей России, о нем узнали и за границей.

Уже в Палестине бывшими гомельчанами в 1909 году (весной) была создана вооруженная организация еврейской самообороны «Ха-Шомер». Руководство ею взял на себя Исроэль Шохат.

Подготовила Маргарита Акулич по материалам tut.by и иным источникам

(окончание следует)

Опубликовано 09.08.2017  16:02 

Кости на улице Сожской (Гомель)

На скандальной стройке на улице Сожской обнаружены кости, но застройщик их не замечает

  • 15 мая 2017, 11:59

Центру Гомеля предстоит пережить новую стройку — на улице Сожской начинается возведение восемнадцатиэтажного дома под названием «Парус». Несмотря на то, что здание планируется возвести в припарковой зоне, оно не отличается оригинальной архитектурой. Но общественный резонанс вызвали не эстетические качества дома. Гомельчан возмутило то, что здание планируется построить на месте старого еврейского кладбища.

После нескольких публикаций в СМИ о возможном строительстве на костях представители заинтересованных сторон заявили, что привлекут специалистов для выяснения всех обстоятельств. В случае выявления захоронений застройщик обещал произвести перезахоронение останков.

13 мая в группе ВК «Жилищный вопрос Гомель» появилась информация о том, что на месте упомянутого еврейского кладбища были произведены раскопки, а «грунт изучен специалистами еврейской общины». В сообщении говорилось, что по факту произведённых работ останков не обнаружено, поэтому никакого перезахоронения не будет. Также сообщалось, что 14 мая застройщик ООО «УКС-Дронго» и еврейская община подпишут в синагоге по этому поводу декларацию, которая будет выложена в СМИ.

В тот же день мы пришли на данный участок, чтобы убедиться в правдивости слов застройщика. Но как оказалось, озвученная информация не совсем соответствует действительности. Да, на самом строительном участке видны три котлована, вырытые, судя по следам, грейдером. При этом два из них (расположенные ближе к ул. Парижской Коммуны) совсем неглубокие — не более 1 метра, а 50 см верхнего слоя в месте раскопок составляет строительный и бытовой мусор 20 века — битый кирпич, металлические трубы, стекло и проволока.

Третий котлован, расположенный ближе к ул. Волотовской (на фото выше), имеет большие размеры, постепенно углубляясь до 180 см в самой глубокой точке. Здесь слой мусора ещё больше — около 1 метра. В любом случае, ни один из котлованов не достигает названной застройщиком глубины «более двух метров». То есть искатели останков кладбища 19 века искали его в слое строительного мусора 20 века (верхний слой 50–100 см), минимально углубляясь в материковый (песчаный) слой. Но захоронения в 19 веке проводились на глубине 100–150 см непосредственно в материковом (песчаном) слое. Это очевидно человеку знакомому с методикой проведения археологических исследований, но также неочевидно для человека случайного, профана в вопросах истории и археологии.

Боковая стенка большого котлована. В слое строительного мусора виден фрагмент кости (правый нижний угол).Боковая стенка большого котлована. В слое строительного мусора виден фрагмент кости (правый нижний угол).

Этот фрагмент напоминает нижний конец бедренной кости.Этот фрагмент напоминает нижний конец бедренной кости.

Даже визуальный осмотр показал наличие на этом месте костных останков. Сейчас трудно с точностью сказать, фрагменты человеческих ли это костей. Но в любом случае «специалисты по еврейским захоронениям», на которых ссылается УКС-Дронго, сознательно или несознательно не подняли их и не передали кости лежавшие на поверхности на экспертизу.

На дне большого котлована обнаружилась сразу россыпь костных останков (на фото внизу).

На дне большого котлована обнаружилась сразу россыпь костных останков (на фото внизу).

Эти кости лежали просто под ногами, вдавленные в землю строительной техникой. Самая крупная из них напоминает фрагмент тазовой кости. Эти кости лежали просто под ногами, вдавленные в землю строительной техникой. Самая крупная из них напоминает фрагмент тазовой кости.

Все приведённые факты свидетельствуют о некомпетентности «исследования» строительного участка представителями застройщика и еврейской общины, где по плану 1913 года размещалось кладбище. Никто из них не имел права проводить поисковые работы на месте предполагаемого кладбища. В Гомеле такую работу могут провести только представители МВД, прокуратуры, 52-го специализированного батальона, археологи, но никак не «представители еврейской общины» и застройщика да еще с применением тяжелой строительной техники.

Вызывает улыбку информация о декларации, которую застройщик ООО «УКС-Дронго» и еврейская община должны были подписать 14 мая. Видимо, эта бумага должна обезопасить застройщика — дать гарантию, что представители еврейской общины не предъявят никаких претензий и согласны с тем, что захоронений на месте строительства нет. Но разве еврейская история Гомеля, в том числе и еврейских кладбищ, это собственность исключительно еврейской общины Гомеля? Почему все вопросы решались тайно от общественности города?

Человеческие останки, найденные во время строительства футбольного поля на ул. Сожской.Человеческие останки, найденные во время строительства футбольного поля на ул. Сожской.

Очень жаль, что застройщика, выигравшего торги на этот участок, чиновники поставили в такую глупую ситуацию. Перед тем, как продавать участок с аукциона, горисполком должен был убедиться, что на месте предполагаемого строительства нет никаких захоронений. Ведь законодательство Беларуси строго запрещает строительство на территориях старых кладбищ без срока давности. Также известно, что в 2008 году на другой части того же еврейского кладбища во время строительства футбольного стадиона рабочими были выявлены захоронения. На эти находки власти тогда не отреагировали, а большинство захоронений было вывезено с грунтом на свалку.

Сергей Ляпин, gomel.today

***

У Гомелі жылы комплекс можа паўстаць на чалавечых костках

20.05.2017

У Гомелі жылы комплекс можа паўстаць на чалавечых костках. На месцы былых габрэйскіх могілак плануюць пабудаваць два буйнапанельныя гмахі. Шматпавярховікі з’явяцца на перакрыжаванні вуліц Сожскай і Валатаўской. Некаторыя дзяржаўныя СМІ сумняваюцца, што косткі ва ўзнятым грунце на месцы запланаванай будоўлі з’яўляюцца чалавечымі.

Але гісторык Марыя Булавінская нагадвае, што, паводле плану 1913 года, на гэтым месцы былі могілкі. — Забудоўшчык паабяцаў публічна, што будуць прыцягнуты адмыслоўцы, што ён намераны зняць усялякія сумневы наконт гэтага месца. Гэтымі адмыслоўцамі, на погляд забудоўшчыка, сталі прадстаўнікі мясцовай габрэйскай грамады, але сярод іх — ані археолагаў, ані прадстаўнікоў Акадэміі навук. І мы таксама ведаем, што любыя раскопкі можна праводзіць толькі з дазволу Акадэміі навук на археалагічных аб’ектах.

Камерцыйная кампанія-забудоўшчык «Укс-Дронго» анансуе будаўніцтва жыллёвай зоны пад назвай „Ветразь” у цэнтры Гомеля. З сярэдзіны траўня ў дамах можна забраніраваць кватэры.  

Беларускае Радыё Рацыя

Опубликовано 22.05.2017  08:39

Юрий Глушаков. СУД И ПОГРОМ

Суд и погром: как в Гомеле русских и евреев за национальную рознь судили

110 лет назад, в конце 1906 года, завершился Гомельский процесс, придавший нашему городу всероссийскую известность. Этот суд был посвящен событиям, также прозвучавшим по всей Российской империи — гомельскому погрому 1903 года…

 

Погромом против погрома?

В начале XX века более 60 процентов населения Гомеля, входившего в «черту оседлости», составляли евреи. Ортодоксальные иудеи всегда были покорны власти. Но по мере того, как и на еврейской улице появились свои студенты и пролетарии, они стали играть активную роль в разворачивающемся революционном движении. В ответ весной 1903 года в Кишиневе разразился страшный погром. В Гомеле он произвел настолько сильное впечатление, что несколько человек сошло с ума в ожидании подобной резни.

29 августа 1903 года на Базарной площади Гомеля, в результате ссоры между лесником и торговкой селедкой, произошло массовое столкновение между христианами и евреями. 1 сентября в центр Гомеля из «Залинии» хлынула толпа рабочих-железнодорожников, принявшихся бить евреев и громить их дома и магазины.

Уже по горячим следам стали говорить, что еврейский погром вызвали сами евреи, устроив перед этим «русский погром». С другой стороны, революционная пресса, а потом — и советские историки, писали о том, что вылазку реакционеров-черносотенцев организовала гомельская полиция.

Особое присутствие

Первая попытка установить истину была предпринята на судебном процессе, который шел в Гомеле, с перерывом, с октября 1905 по ноябрь 1906 года. Гомельский процесс вела выездная сессия Киевской судебной палаты. К суду ее Особого присутствия первоначально привлекли 36 евреев и 44 — «христиан». Погромщиков защищали и соответствующие адвокаты — например, руководитель гомельского отделения «Союза русского народа» Е.А. фон-Бринкен.

Среди защитников евреев были такие известные в России юристы, как Максим Винавер, депутат I Государственной думы от партии кадетов, и Михаил Мандельштам. Защищал евреев и сын протоиерея и духовника царской семьи, Николай Соколов.

Михаил Мандельштам

Максим Винавер


Михаил Соколов

К процессу было привлечено около 1000 свидетелей. При этом 130 из них — не явилось. Поэтому часть офицеров 160-го пехотного Абхазского полка, находившихся на Дальнем Востоке, прокурорский надзор предложил считать «умершими».

Изданные в 1907 году протоколы процесса составили пухлый том более 1200 страниц, ныне являющийся библиографической редкостью. Стартовая цена на аукционах на книгу «Гомельский процесс» начинается с 300 долларов.

«Русский погром»

Процесс проходил в здании городского общественного правления под усиленной охраной войск и полиции, билеты в зал заседаний брались «с бою». Из показаний многочисленных свидетелей стала смутно вырисовываться картина происшедших в Гомеле беспорядков. В пятницу 29 августа, около пяти часов вечера, пьяный лесник имения Паскевичей Семен Шалыков заспорил с торговкой селедкой Элькой Малицкой. По словам Шалыкова, торговка не давала ему сдачи с 20 копеек, назвала «свиньей» и плюнула в лицо. По свидетельству же Малицкой, Шалыков хотел забрать за «полтинник» всю бочку, стоившую 12 рублей. И толкнул продавщицу, которая была беременной от удара при падении потеряла сознание.

Дальше показания сторон расходятся. Но десятки крестьян, привлеченные к суду, слово в слово твердят одно — внезапно, по свистку, отовсюду появились толпы евреев, вооруженные палками. Они стали бить лесника Шалыкова, людей, за него заступившихся, а затем избивать подряд всех «русских». Характерно, что всех не евреев — жителей Гомеля и окрестных белорусских сел, в царском суде упорно называют «русскими». Говорилось о девочке, которую якобы волочили по мостовой так, что кожа с лица слезла. Впрочем, девочку эту не нашли. Бесследно исчезли и трупы еще как минимум нескольких «убитых», о которых также показали свидетели. А вот крестьянин Федор Силков действительно получил удар ножом в шею, отчего вскоре и умер.

Нападению едва не подвергся даже поручик Абхазского полка Пенский, который то ли выручал молодого еврея от душившего его солдата, то ли, наоборот — избивал «еврейчика». Поручика от толпы спас начальник пожарной команды Рудзаевский и казенный раввин Гомеля Маянц.

Дом Маянца

Беспорядки были прекращены полицией и войсками под руководством прибывшего на место полицмейстера Фен-Раевского. К этому времени со стороны полиции и «еврейских скопищ» уже успели прозвучать одиночные выстрелы, но полицмейстер распорядился прекратить стрельбу. Тем временем толпа крестьян, убежавших в имении Паскевича и вооружившихся там кольями, вместе со слугами Паскевичей снова кинулась на евреев. Однако Раевский разогнал и их, и возбужденные толпы евреев. Увещевать последних полицмейстеру помогали еврейские интеллигенты, а группа особо буйных «сынов Израилевых» была арестована.

Так неужели гомельские евреи действительно пытались учинить «русский погром»?

Племенная вражда

Помощник прокурора Рыжов даже удивлялся, что погром произошел в «пункте, которому нельзя отказать в некоторой культурности — в Гомеле». Поэтому на суде с особым усердием пытались установить, была ли раньше в Гомеле вражда между евреями и христианами? Тут мнения расходились. Одни говорили, что никаких конфликтов не было, евреи и «русские» жили мирно, торговали, работали, общались друг с другом. Другие же свидетели, преимущественно офицеры и чиновники, показывали совсем иное… По их словам, еврейская молодежь вела себя «нагло и вызывающе». По субботам она тысячными толпами запруживала Румянцевскую и даже толкала представителей благородных сословий.

Командир роты Абхазского полка капитан Цельсов с возмущением жаловался судьям, как какое-то лицо еврейской национальности не уступило его жене место на тротуаре: «Моя жена — не кухарка, а дама представительная!» Видимо, по этой причине супруг «представительной жены», посланный со своей ротой на усмирение громил, отказывал мирным евреям в помощи.

Свидетель Ковалев заявлял, что «у нас евреи народ дерзкий, с ними опасно». Ходят-де с ножами. Даже во время погрома евреи якобы кричали: «Гомель — наш, мы его купили!» Опираясь на такого рода показания, государственное обвинение выстраивало следующую картину — гомельские евреи решили отомстить за гибель своих единоверцев во время Кишиневского погрома. С этой целью они создали вооруженные отряды, обучавшиеся стрельбе на Мельниковом лугу. А научившись, устроили 29 августа «русский погром».

Но версии о «русском погроме» резко противоречили показания одного из главных действующих лиц тех событий — гомельского полицмейстера Фен-Раевского. Полицмейстер точно показывает — в пятницу 29 августа драка была обоюдной. На последовавших за тем выходных полицмейстер узнал, что в понедельник руками рабочих железнодорожных мастерских готовится еврейский погром. Однако местная политическая полиция — жандармский ротмистр Дудкин, подобную информацию почему-то категорически опровергал.

Фен-Раевский все же распорядился с утра 1 сентября подтянуть к вокзалу роту солдат — и не ошибся. В 12 часов дня по гудку толпа рабочих пошла в город — жандармы распространили в мастерских слух, что евреи режут семьи рабочих! Полицмейстер встретил ее с абхазцами у входа на улицу Замковую (проспект Ленина) и пытался уговорить — но бесполезно, толпа была настроена агрессивно и заявляла, что поквитается с евреями за пятницу. Страсти подогревали слухи, что евреи якобы разграбили Ченковский монастырь и вырезали ребенка из живота беременной. Тогда Раевский отдал приказ окружить скопище. Но командир роты капитан Горсткин поставил цепь так редко, что мастеровые свободно прошли сквозь нее — и зазвенели стекла первых витрин. Вскоре на другой стороны Замковой появились отряды еврейской самообороны. И те, и другие пытались сойтись врукопашную — войскам и полиции едва удавалось их разделить. В это время помощник пристава Бржозовский получил удар камнем в спину. Подстрекатели громко закричали: «Евреи полицейского убили!». Толпа с удвоенным азартом принялась разносить дома и магазины. Мирные жители в ужасе разбегались и прятались.

Солдаты оттеснили самооборону дальше по Замковой, а громил — на боковые улицы. Рота капитана Архарова штыками отогнала их за линию железной дороги. Но погромщики, обрастая по ходу толпой вокзально-базарных босяков, вернулись через Мохов переезд и принялись разносить дома на «Америке». Пух и перья летали по узким улочкам этого района еврейской бедноты. Бесчинствами тут верховодил Петр Матузов из Еремино, работавший прислугой в мужском туалете на вокзале. Фен-Раевский лично увещевал его, но туалетный работник продолжал орудовать «с особой жестокостью и возбуждением». Видать, мстил за то пренебрежение, с каким ему кидали ему свои медяки еврейские коммерсанты? Правда, русские баре, спешившие по нужде, вряд ли испытывали к соплеменнику из сортира большее уважение…

Тем временем из толпы полицмейстеру кричали: «Жидовский батька, хабарник, ты нас продал». Тут к месту погрома по улице Ветренной (Гагарина) возвращается самооборона… И толпа приходит в неистовство. И она идет на солдат, разрывая на груди рубахи и крича «Лучше умереть от русских штыков, чем от жидовских ножей!». До этого капитан Архаров просто игнорировал приказы полицмейстера действовать оружием. Но тут нервы капитана не выдержали… После троекратного предупреждения он командует: «Пли!». Громыхнули выстрелы, и двое из толпы громил упали убитыми. Следующий залп, уже без предупреждения, ударил по еврейской самообороне. И тоже — два человека легло замертво…

А вот капитан Лысенко во главе своей роты спокойно наблюдал, как рядом с ним толпа громит Румянцевскую. На приказ полицмейстера принять меры бравый капитан не сдвинулся с места и ответил, что он охраняет… улицу. На этом месте помощник прокурора и адвокат Бринкен стали прерывать рассказ Раевского…

Бери часы — спасай Россию!

Но из показаний многочисленных свидетелей становилось ясно — дикие сцены разыгрались в этот день в разных местах города. Интеллигент Горн на улице Румянцевской бегал от погромщиков вокруг помощника пристава Чарнолусского, умоляя о спасении — но в конечном итоге был избит до потери сознания. Артель строителей Орловского банка убила Мордуха Кевеша, размозжив ему череп камнем. Еще двое евреев были убиты в тот день таким же образом — Меер Давидов на Новиковской улице, книгоноша Берко Лейкин — ударами гири по голове в районе костела. Самооборона, в свою очередь, охотилась за погромщиками или за теми, кого за них принимала. Емельян Головнев был заколот стилетом на улице Ново-Рогачевской. Некоего нищего Козлова, предположительно — участника погрома на Могилевской, нашли зарезанным возле «Гранд-отеля».

Базарная площадь

Насмерть напуганные еврейские женщины и дети прятались на чердаках и в садах, по крышам перелазили с дома на дом. Многих в это жуткое время давали убежище их соседи-белорусы. Равным образом, во время массовой драки 29 августа, евреи укрывали и защищали христиан.

Но некоторые сцены выглядели трагикомическими. К заводу Школьникова на Рогачевской подошла буйствующая толпа. Механик завода Кузьма Морозов и рабочие попросили не громить, чтобы не лишать их работы. Толпа потребовала отступного. Тогда механик передал «спасителям России» деньги. «Вот, хлопцы, два рубля на водку — бить не будем!» — заявил их предводитель Милетий Почекин, машинист из Прудка. Но в это время из-за угла вывалило еще одно скопище — и обе толпы с радостными криками принялись крушить дом заводчика-«эксплуататора» не той национальности. Громила Апрейчиков тут же натянул на себя брюки и рубашку Школьникова. Но вообще к грабежу у участников беспорядков было разное отношение. Наиболее «идейные» призывали: «Ничего не берите, чтобы не подумали, что это мы из-за денег». Но мародерство было повальным. Вслед за громилами ходили их жены, собиравшие выброшенные на улицу вещи в мешки. «Искажались» и «патриотические» лозунги. Так, Зиновий Кожемякин, круша часовой магазин Ямрома на Замковой, призывал: «Бей жидов, бери часы!» В некоторых домах били не только окна и зеркала, но даже кафельные печи. А вот на бутыли с наливкой у многих рука не поднималась — содержимое тут же употребляли по назначению.

Впоследствии в еврейских кругах утверждалось, что масштабы погрома были бы значительно большими, если бы не действия отрядов самообороны. До сих пор в немногочисленной уже еврейской диаспоре Гомеля бытует легенда о местной «Эсфирь». Согласно ей, некая молодая еврейка подслушала в трактире разговор полицейских о готовящемся погроме и успела предупредить об этом. Библейская же Эсфирь похожим образом спасла еврейский народ от готовящегося истребления и даже выпросила у своего мужа, персидского царя Артаксеркса, разрешение евреям на вооруженную самооборону. Удивительно, но в материалах гомельского процесса есть упоминание о Мере Эйдлиной, услышавшей от двух рабочих, что помощник начальника железнодорожных мастерских обещал им водку за участие в готовящемся погроме. И предупредившей об этих приготовлениях самооборону.

Среди привлеченных к суду была 17-летняя Ханна Кац. В красной кофте она подбадривала бойцов самообороны и будто бы лично бросала в солдат камни, палки, куски железа — и даже метнула топор. В погнавшегося за ней фельдфебеля Дуяновича эта «красная валькирия» выстрелила уже из револьвера. Но все же бравый фельдфебель настиг девушку в квартире и уложил ударом приклада в голову.

Высокий суд и низкая ложь

К вечеру погром утих. Но многие напуганные еврейские семьи всю ночь провели в своих убежищах. К утру 2 сентября к Гомелю товарными составами стали прибывать многочисленные толпы сельских жителей с колами и мешками. Они буквально окружили город по периметру и сделали несколько попыток прорваться в центр, но были остановлены войсками. Беспорядки закончились. Их итогом стало десять убитых, сотни раненных, избитых и ограбленных, 250 разрушенных домов и магазинов.

Но Гомельский процесс так и оставил многие вопросы без ответа. Странно, но председатель суда раз за разом прерывал защитников, задававших вопросы об участии в этих событиях сионистов. В частности, о съезде сионистов в Минске в 1902 году. Причем особенно настойчиво об этом спрашивали именно адвокаты-евреи! Известно, что сионистский съезд в Минске прошел с разрешения царского министра МВФ фон Плеве. В связи с этим некоторые впоследствии утверждали, что националисты с обеих сторон, вольно или невольно, но работали друг на друга. Что касается ярых противников сионистов — социал-демократического рабочего Бунда, то они сразу же в своих листовках заявили, что самооборона была организована ими. Защитники с самого начала также утверждали, что имеется сговор свидетелей по «русскому погрому». Почти никто из настоящих или мнимых пострадавших самостоятельно не обращался с жалобами — вся эта группа была разыскана полицией по окрестным деревням. Были и указания на то, что этих крестьян инструктируют городовые в комнате для свидетелей. Что касается свидетелей противоположной стороны, то в материалах процесса неоднократно зафиксировано, как председатель суда грубо прерывает и даже кричит на них. Дело дошло до того, что государственный обвинитель Рыжов призвал не верить показаниям нескольких свидетелей на основании того, что они — евреи. После того, как из суда был удален адвокат Николай Соколов, все демократические защитники также покинули процесс.

Наказание участникам беспорядков и с той, и с другой стороны было вынесено достаточно мягкое — от 5 до 2 месяцев тюрьмы. Еще приговор Киевской судебной палаты примечателен тем, что он вынес частное определение в адрес полицмейстера Фен-Раевского. Этого единственного представителя власти, делавшего все возможное для предупреждения погрома, суд фактически сделал ответственным за эти беспорядки. Признавалось, что преступные действия с обеих сторон стали результатом «межплеменной вражды». Но все же главным виновником погрома было объявлено само еврейское население.

Истинные же организаторы происшедшей трагедии так и не были установлены. Пока шел судебный процесс, в Гомеле в январе 1906 года состоялся еще один опустошительный погром.

Источники:

  1. Гомельский процесс. СПб, 1907.
  2. Государственный архив Гомельской области, Ф. 176, Оп.1, Д. 92
  3. Фонды ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль»
  4. 1905 год в Гомеле и Полесском районе. Гомель, 1925

Опубликовано 26.01.2017  14:28

Остановить уничтожение еврейских кладбищ в Беларуси!

Просьба небезразличных людей оперативно прислать на amigosh4@gmail.com свои данные согласно формы. Они будут отправлены главному по Беларуси вместе с текстом обращения.

Фамилия, Имя

Страна проживания

№ тел. (можно домашний адрес с индексом, или email)  

Роспись (не обязат.)  

Возраст (не обязат. хотя и желательно)

 

__ декабря 2016

Президенту Республики Беларусь

А.Г. Лукашенко

 

Мы, выходцы из бывшего СССР, а также проживающие ныне в Беларуси и др. странах постсоветского пространства, крайне обеспокоены судьбой синагог и еврейских кладбищ в республике. Нью-йоркская газета «Еврейский Мир» в январском номере за 2016 год опубликовала информацию Агентства еврейских новостей о том, что Мозырский райисполком разрешил строительство 10-ти этажного дома на еврейском кладбище по ул. Пушкина.

Также 13 декабря 2015 г. была публикация на израильско-белорусском народном сайте Память о евреях Мозыря. Справка (см. п.5 и в послесловии от редакции)

Ст.23 Закона Республики Беларусь от 8 января 2015г. №237-З «О внесении изменений и дополнений в Закон Республики Беларусь о погребении и похоронном деле» запрещает на участках земли, на которых находятся старые могилы «возведение капитальных строений (зданий, сооружений), иных строений, за исключением мемориальных и культовых…» Эти же требования содержатся в «Постановлении Министерства жилищно-коммунального хозяйства Республики Беларусь, Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 28.06.2002 №17/43 «Об утверждении правил содержания мест погребения».

В течение минувших десяти месяцев к Вам обратились десятки человек, проживающих в Австралии, Израиле, США, организации ветеранов Великой Отечественной войны, узников гетто. Люди протестуют против уничтожения кладбища.

Месяц тому назад подготовительные работы в Мозыре были начаты. 21 декабря начались земляные работы. В этот же день пришла информация о том, что власти Гомеля разрешили строительство многоквартирного жилого дома на еврейском кладбище.

В связи с этим убедительно просим:

  1. Вас лично вмешаться в решение вопроса о сохранении еврейских кладбищ в Мозыре и Гомеле
  1. Создать группу из работников Следственного комитета, Комитета государственной безопасности, Комитета Государственного контроля, Генеральной прокуратуры Беларуси для расследования вышеизложенных фактов, отмены незаконных решений Мозырского райисполкома, Гомельского горисполкома.
  1. Поручить проведение экспертизы документов, которые будут изучаться в ходе работы, людям, независимым от Мозырского райисполкома и Гомельского облисполкома.

Если Беларусь хочет быть среди цивилизованных стран, то необходимо прекратить уничтожение еврейских кладбищ, а также в каждом городе, районном центре, населенном пункте, навести порядок на закрытых и постоянно поддерживать там порядок. Это прежде всего в интересах самой страны и местных властей, что привлечет туристов, которым будет приятно сознавать, как бережно относятся к памяти и сохранению исторического наследия.

 

Адрес для переписки: amigosh4@gmail.com 

Редактор сайта Арон Шустин

(Координаты ПОДПИСАНТОВ ИМЕЮТСЯ)

Опубликовано 22.12.2016  15:17

***

Когда будет ответ и каков, неизвестно, но вот совсем свежие снимки от 15 января, полученные от читателя сайта Кастуся Жуковского из Гомеля. По его просьбе их сделал мозырянин, который побывал на месте и убедился, что строительство ведется хорошими темпами. На объект того не пустили.

Необходимо начать активно распространять материалы на личных страницах в фейсбуке, публиковать в ивритоязычных СМИ Израиля и др. стран. Если не остановить в Мозыре, то в дальнейшем такая же участь постигнет все старые кладбища. Конечно, в городах это самые лучшие места для строек, другие ведь в синеокой если и есть, то похуже! Позор!

Последняя информация опубликована 15.01.2017  19:29

***

И снова о стройке в Мозыре на еврейских костях. Возмущаются местные белорусы, называя это кощунством, не говоря о том, что идет в нарушение белорусского законодательства, а вот израильским русским депутатам, которые в нужный им момент очень любят признаваться в любви к евреям из Беларуси, в том числе заботе о живущих там, нет никакого дела. Это ж надо обращаться к Лукашенко или его окружению, да вот сейчас все они набрали в рот воды. Хоть бы один прореагировал, хотя письма получили??!

У Мазыры распачалі будову дзесяціпавярховіка на месцы габрэйскіх могілак

2017.02.02 07:46

https://www.youtube.com/watch?v=BPWCOaXLWGo

Жыхары гораду, а таксама мазырскі краязнаўца распавялі, што думаюць пра будову «на касцях».

«Агарод мы капаем, там не адно пахаванне – там трохпавярховае, мусіць. Пузыркі, косці – невядома што. І так ва ўсім агародзе, гэта ж магільны пагорак быў», – кажа мясцовы жыхар Анатоль Мікіцін.

І сапраўды, на мапе Мазыра за 1847 год добра відаць, што могілкі на гэтым месцы былі. Раней «Белсат» распавядаў, што гэтую мапу знайшоў і дэманстраваў прадстаўнікам уладаў Мазыра прэзідэнт сусветнай арганізацыі беларускіх габрэяў Якаў Гутман, што жыве ў Злучаных Штатах.

Нягледзячы на шматгадовую спрэчку аб тэрыторыі, дзе паўстане шматпавярховік, чыноўнікі Мазыра сцвярджаюць: межы могілак не вядомыя. У генеральным плане забудовы гораду ніякіх могілак на вуліцы Пушкіна ў Мазыры няма.

«У сістэме ЖКГ могілак па такіх адрасах няма. Мы там нічога не эксплуатуем», – сцвярджае Дзмітрый Мілер, намеснік генеральнага дырэктара «Мазырскагарайжылкамгасу».

Мясцовыя ж жыхары дапускаюць, што наўрад ці каму захочацца купляць жытло на месцы, дзе былі могілкі.

«Тут энергетыка дрэнная, я б тут жыць не стаў», – кажа жыхар гораду.

Іншая жыхарка агучвае сваю пазіцыю:

«Я супраць, бо гэта памяць, для некаторых людзей гэта сувязь з продкамі».

На меркаванне краязнаўцы Алеся Фаміча, планы мазырскіх уладаў супярэчаць не толькі традыцыям, але і праву.

«У крымінальным кодэксе ў нас ёсць адказнасць за знявагу могілак, разумееце. У той жа час дзяржава могілкі руйнуе – як з крымінальным кодэксам гэта стасуецца? Яны ж калі руйнуюць могілкі, не перазахоўваюць парэшткі. Або ўкатваюць, дарогу на іх робяць, або, як у Курапатах, самазваламі ў балоты засыпаюць», – заўважае Алесь Фаміч.

Тым не менш, дзесяціпавярховы будынак плануюць здаць у эксплуатацыю налета ў сакавіку.

Чытайце таксама:

Марына Вашкевіч, Настасся Храловіч, belsat.eu

***

30 января 2017, 13:37

Снесенное еврейское кладбище в центре Гомеля: мифы и реальность. Гомельский историк опроверг государственные СМИ и пояснил, почему «элитные дома» нельзя строить на костях 

Опубликовано 02.02.2017  10:35

 ***
Новые снимки о стройке в Мозыре присланы 20 февраля 2017 Стахом Мазырскiм
с текстом: Праца ідзе поўным ходам. Ужо вырыты катлаван і кранам закладваюцца блокі фундаманту. Катлаван агароджаны і асвятляецца ўначы… магчыма працуюць у дзьве змены?…

***

Публикую поступивший 22.03.2017 (через 2,5 месяца! – обращение к Лукашенко отправлено 8 января) ответ из посольства Беларуси в Израиле. Он прислан в формате doc и pdf.

Ответ-Мозырь Ответ-Мозырь

Размещено 22.03.2017  23:25

Как эмигрантка из Беларуси стала королевой ритейла в США

Невероятная история «Миссис Би». Как эмигрантка из Беларуси стала королевой ритейла в США

7 Апреля, 2016, Владимир Статкевич

Миссис Би в своем магазине. 1977 год.

Миссис Би в своем магазине. 1977 год. Фото: omaha.com

Роза Блюмкин не получила экономического образования и до конца жизни плохо разговаривала по-английски. Но богатейший человек в мире Уоррен Баффет говорит об этой эмигрантке, что она дала бы фору всем остальным дипломированным бизнесменам в Америке.

Он до сих пор приводит Блюмкин, урожденную Горелик, в пример начинающим менеджерам, обращая внимание на те простые, но редкие качества, которые привели ее к невероятному успеху: «Если они усвоят уроки Миссис Би, ничему новому я их не научу».

Уоррен несколько раз пытался купить созданный Блюмкин магазин мебели Nebraska Furniture Mart, ставший крупнейшим в США. И почел за честь, когда она наконец согласилась продать 90 процентов семейного бизнеса его холдингу Berkshire Hathaway’s.

Баффет в конце концов стал чувствовать себя практически членом семьи успешной бизнес-леди. Неслучайно в книге писательницы Элис Шредер, опубликовавшей в 2008 году подробную биографию миллиардера, Миссис Би посвящена целая глава.

Спали на соломе прямо на полу

Роза Горелик родилась 3 декабря 1893 года под Минском в маленькой деревушке Щедрин (Shchedrin). Так говорится в биографии Баффета, хотя на сайте магазина Nebraska Furniture Mart дано другое название – Шердин (Shirdeen).

Оба источника сходятся в том, что эта деревня находилась рядом с Минском. Правда, надо помнить о том, что Беларусь входила тогда в состав огромной Российской империи, поэтому «под Минском» может обозначать не два-три, а десятки километров.

На сегодня под описание больше всего подходит деревня Щедрин в Жлобинском районе. Хотя поселок с таким же названием есть и в России, в Брянской области, совсем рядом с нынешней границей Беларуси. Однако он не входил в состав Минской губернии.

Юная Роза Горелик (в последствии – Блюмкин) со своей семьей.
Юная Роза Горелик со своей семьей. Фото: nfm.com

Как сообщается в книге-биографии Баффета, Роза и семь ее братьев спали на соломе прямо на полу их деревянного дома. Отец-раввин не мог позволить себе купить детям матрац.

«Моей первой мечтой с 6 лет было уехать в Америку», – рассказывала Роза, вспоминая об ужасах погромов. И в 13 лет она босиком прошла почти 30 километров до ближайшей железнодорожной станции, чтобы пощадить кожаные подошвы новых туфель.

Девочка для экономии спряталась в поезде под сиденьем и приехала в ближайший город – Гомель. Там она постучала в 26 дверей, прежде чем на ее предложение откликнулся владелец магазина тканей. «Я не нищая, – сказала Роза. – Позвольте мне переночевать, а я покажу, на что способна».

Наутро, когда она пришла на работу и занялась покупателем, то раскатала полотно и обсчитала его прежде, чем кто-нибудь успел взять в руки мелок. «В 12 часов хозяин спросил, смогу ли я остаться», – вспоминала Роза позднее. К 16 годам она была здесь уже управляющей и руководила шестью женатыми мужчинами.

Через 4 года девушка вышла замуж за Изадора Блюмкина, местного продавца обуви. В то же самое время разразилась Первая мировая, в России начало нарастать беспокойство, и Роза приняла решение. У супругов достало денег на один билет в Америку. Она отправила туда мужа, а сама осталась копить на свою поездку.

За 5 долларов с ног до головы

Два года спустя, когда вновь начались беспорядки, Роза села на поезд, следовавший по Транссибирской магистрали. Она направлялась в Китай. Оттуда, правдами и неправдами пересекая границы, перебралась в Японию. А затем на грузовом судне, перевозившем арахис, добралась до Сиэтла. И вскоре воссоединилась со своим мужем.

Через несколько лет, уже обзаведясь детьми, семейная пара переехала в Омаху – город, в котором жило 32 тысячи иммигрантов. Здесь Роза могла говорить с людьми по-русски и на идише. Изадор начал зарабатывать, открыв ломбард. Жена в его дела пока особо не вмешивалась. Посылая по 50 долларов в Россию, она смогла вывезти оттуда еще десятерых родственников.

Скромное начало. Nebraska Furniture Mart начинался в подвале ломбарда.
Скромное начало. Nebraska Furniture Mart начинался в подвале ломбарда. Фото: nfm.com

Но во время Депрессии ломбард разорился. И тогда бизнес в свои руки взяла женщина. Роза знала, что предпринять, и сделала ставку на низкие цены. «Покупаешь вещь за три доллара и продаешь за 3.30», – инструктировала мужа она.

Супруга сумела превратить вышедшие из моды костюмы в настоящее золото. Она раздала по всей Омахе 10 тысяч листовок. В них говорилось, что Блюмкины оденут любого покупателя за 5 долларов с ног до головы. В набор входили белье, костюм, галстук, туфли и соломенная шляпа. За один день супруги заработали 800 долларов – больше, чем за весь предыдущий год.

Потихоньку бизнес начал расширяться: в продажу пошли также драгоценности, шубы и мебель. Ставка на низкие цены оставалась их маркой. Скоро покупатели стали все больше спрашивать именно мебель.

Роза взяла в долг у брата 500 долларов, чтобы открыть в подвале рядом с мужниным ломбардом магазин под названием Blumkin’s. Но столкнулась с проблемой: оптовики не хотели продавать ей мебель из-за жалоб своих дилеров: те говорили, что она сбивает им цену.

Продавай дешево и не обманывай

Тогда Роза нашла человека в Чикаго и заказала у него товара на 2 тысячи долларов в кредит. Когда подошел срок возврата, ей пришлось продать мебель из собственного дома. И тем не менее, начало было положено.

А в 1937 году Роза совершила эпохальный шаг – основала тот самый Nebraska Furniture Mart. Предпринимательницу по-прежнему бойкотировали оптовики. Поэтому Блюмкин разъезжала по всему Среднему Западу, покупая по дешевке мебель в крупных магазинах. Ее девизом стало знаменитое ныне в США «Продавай дешево и не обманывай».

Изадор и Роза Блюмкины на семейном фото 1939-го. Фото: omaha.com
Изадор и Роза Блюмкины на семейном фото 1939-го. Фото: omaha.com

В 1950-м умер муж Розы Изадор. Поддержкой и опорой бизнесвуман стал сын Луи. Он воевал во Второй мировой, получил медаль «Пурпурное сердце» за битву в Арденнах. А затем вернулся и энергично принялся за семейный бизнес.

Усилиями матери и сына предприятие процветало. Но вскоре из-за войны в Корее продажи стали падать. Возникла ситуация, когда Роза не могла расплатиться с поставщиками. Тогда она взяла 50 тысяч долларов кредита. И потеряла покой и сон, поскольку все думала, как их вернуть.

Наконец ей пришла мысль арендовать большое здание Omaha City Auditorium и набить его доверху диванами, столами и табуретками. Затем с сыном они придумали креативную для того времени рекламу, которую разместили в газете.

Распродажа собрала столько людей, сколько не собрал бы проезжий цирк. В три дня Nebraska Furniture Mart продал товара на четверть миллиона долларов. «И с этого дня я никому не должна была ни цента», – говорила Роза.

Постепенно «Миссис Би» становилось именем, которые знали в Омахе повсюду. Оно стало синонимом дешевой мебели со скидками. Люди приезжали в магазин на разных этапах своей жизни: когда женились, покупали дом, рожали ребенка, получали продвижение по службе.

Блюмкины покупали товар в огромных количествах, максимально срезали свои расходы и перепродавали с наценкой 10 процентов. Роза никогда не влезала туда, где не имела знаний и компетенции. Зато в том, в чем разбиралась, решения принимала мгновенно, никогда не оглядываясь назад.

Просто пожали друг другу руки

К началу 1980-х Роза и Луи Блюмкины построили самый большой магазин мебели в Северной Америке. Под одной крышей на трех акрах земли  продавалось товаров более чем на 100 млн долларов в год. С каждым годом объемы росли.

Те процветавшие некогда здесь торговые дома, с которыми поначалу конкурировала Роза, исчезли. Пытались было «зацепиться» другие ритейлеры, но мама и сын каждый раз отбивали вторжение, придумывая невероятные планы дисконтных кампаний.

Их же магазин завоевывал все новых покупателей. Те стали приезжать уже из Айовы, Канзаса, Дакоты… Магазин в Омахе с обширной парковкой сам по себе превратился в небольшой город.

В 1975-м сокрушительный торнадо разрушил новый магазин Миссис Би. Фото: nfm.com
В 1975-м сокрушительный торнадо разрушил новый магазин Миссис Би. Фото: nfm.com

Розу стали называть «Миссис Би» даже в кругу семьи. Она вставала в 5 утра, ела только фрукты и овощи, не прикасаясь к спиртному. И всю себя отдавала бизнесу. Несмотря на пробивающуюся седину, носилась по магазину с энергией молодой женщины, командуя и рубя воздух руками.

Но мало-помалу она все же начала сдавать. Розе сделали две операции, заменив оба колена. Она стала ездить на трехколесном карте для игры в гольф. Постепенно все операции в магазине стали переходить к Луи, хотя она все еще и заведовала торговлей в отделе ковров.

А в 1983 году Блюмкины продали свой бизнес компании Berkshire Hathaway’s. По этому случаю Уоррен Баффет приехал в магазин самолично. В сделке не участвовали ни юристы, ни поверенные. Не было произведено никакого аудита, не делалось никакой описи. Они просто пожали друг другу руки. «Мы дали Миссис Би чек на 45 миллионов долларов, а она дала свое слово», – вспоминает миллиардер.

Баффет к тому времени проникся к Розе огромным уважением. Он подружился с ее внуками Роном и Ирвом, к которым скоро должны были перейти права управления. Ему очень хотелось приобрести магазин, да к тому же сделать так, чтобы занимались им по-прежнему Блюмкины.

В виде Розы миллиардер не просто добавил к своей коллекции интересных людей еще одного персонажа. Что-то из ее непоколебимой воли, истории лишений и силы характера возбуждало в нем благоговение, говорится в биографии.

Они просто пожали друг другу руки. Роза Блюмкин и Уоррен Баффет. Фото: nfm.com
Они просто пожали друг другу руки. Роза Блюмкин и Уоррен Баффет. Фото: nfm.com

С букетом и конфетами подмышкой

Со временем семейные взаимоотношения Блюмкиных пришли к полному разладу. Роза всегда была жесткой в общении, часто распекая сотрудников за нерасторопность. Она вкладывала в бизнес все свое время и ожидала того же от других.

Теперь же в присутствии покупателей она отчитывала своих внуков Рона и Ирва, называя их бездельниками. И постепенно – понятно почему – «мальчики» перестали разговаривать с ней.

Наконец, когда бабушке стукнуло уже 95, они отменили одну ее сделку по коврам. И это стало последней каплей – обиженная на родню Миссис Би вынуждена была уйти из компании «на пенсию».

Это было неприятное, тяжелое время. Она наговорила журналистам много обидных слов в адрес своих родственников, которые теперь руководили ее бывшим детищем. Досталось в том числе его нынешнему владельцу Баффету, который решил не принимать ничью сторону в этом внутрисемейном конфликте.

Но сидеть дома Розе было скучно. Тогда «пенсионерка» решила доказать, что еще чего-то стоит. Реконструировала принадлежавший ей склад, который находился через дорогу от Nebraska Furniture Mart и открыла там… компанию-конкурента!

И какой бы маленькой поначалу ни была новая компания Розы – Mrs. B’s Clearance and Factory Outlet, доллар за долларом она таки начала отбивать покупателей у монстра через дорогу. Началась война за принадлежащие Furniture Mart парковки…

Миссис Би в 1997 году. Она работала в магазине вплоть до своего 103-летия. Фото: nfm.com
Миссис Би в 1997 году. Она работала в магазине вплоть до своего 103-летия. Фото: nfm.com

Наконец Луи не вытерпел. Он написал матери, что нет никакого смысла конкурировать друг с другом, и что лучше объединить усилия. И тогда Миссис Би позвонила Баффету, признавшись, что была не права: семья все же важнее денег.

С букетом роз и коробкой конфет под мышкой Баффет пришел к Блюмкин-старшей в гости. Он дал предпринимательнице 5 млн только за то, чтобы использовать ее имя. И, получая во владение новый бизнес, добавил к пунктам договора следующий: Роза никогда и ни при каких условиях не может конкурировать с ним и со своими родственниками.

Была на посту даже после 100-летия

«Жалею, что не сделал этого раньше», – говорил Баффет журналистам позднее. И это было не просто желанием обеспечить мир в семье. Уоррен признался, что если бы Блюмкин исполнилось даже 120 лет, он не хотел бы и тогда оказаться ее конкурентом, потому что это чревато.

Скоро Блюмкин-старшая наряду с Баффетом и рядом других бизнесменов была введена в Холл славы в Greater Omaha Chamber of Commerce. А на 100-летие Розы Уоррен в первый раз за всю свою жизнь спел. И отдал миллион долларов на реконструкцию театра, которой она занималась.

После примирения с семьей Роза Блюмкин продолжала руководить продажами ковров в Nebraska Furniture Mart. И делала это еще долгое время после своего столетнего юбилея. Умерла она в 1998-м в возрасте 104 года, став легендой американского бизнеса и оставшись в его истории как Миссис Би, королева ритейла.

Сегодня у компании уже 4 больших магазина в разных штатах. Этот – в Техасе. Фото: nfm.com
Сегодня у компании уже 4 больших магазина в разных штатах. Этот – в Техасе. Фото: nfm.com

Найдено на сайте

Опубликовано 8 апреля 2016

О сионистах в Беларуси 1920-х гг.

Анна Базаревич, г. Браслав Витебской области («Браславское районное объединение музеев»)

Организация сионистской работы среди еврейской молодёжи Беларуси в конце 1910-х и в 1920-е годы

Для достижения целей сионизма активные деятели еврейского национального движения должны были создать специальную систему подготовки евреев, решившихся совершить репатриацию на землю Израиля. Мероприятия, проводимые организационным руководством, имели разнообразный характер: физическая, образовательная, трудовая подготовка, культурно-просветительная деятельность.

В основе сионизма как идеологической доктрины лежали признание всех евреев мира единой нацией и убеждённость в невозможности их полноценного национального и экономического развития вне исторической родины. Существовало единственно возможное решение – возрождение еврейского государства.

Одним из центров сионистского движения на территории восточной Беларуси в конце 1910-х гг. был Витебск. Самой массовой сионистской организацией была «Хе-халуц». Сохранилась информация о культурно-просветительной работе, которая проводилась организацией. Её штаб помещался в доме № 95 по Банковскому переулку, там и проводились курсы палестиноведения. В частности, две лекции в марте 1919 г. были посвящены географии Палестины, а 27 марта лектор И. А. Меламед сделал «Обозрение современной Палестины». 25 мая лекцию прочёл известный витебский врач С. Невлин. При организации «Хе-халуц» 21 июня 1919 г. открылась читальня, 6 апреля палестинское отделение партии «Поалей-Цион» организовало в Городском театре «Палестинский концерт», в котором приняли участие местные музыканты Бай, Бессмертный, Шпильман, художники Пэн и Мальцын, драматическая студия при обществе им. Переца [9, с. 119].

Ещё с 1918 г. сионистские организации перешли от активной публичной работы к практической, а именно – профессионально готовили по-сионистски настроенное население к эмиграции в Палестину, собирали частные пожертвования для приобретения имущества в Палестине и изучения иврита [8, с. 45]. Сионисты уделяли внимание общественным вопросам и в своей работе вынуждены были противостоять еврейским коммунистическим организациям в борьбе за влияние на еврейство. Одним из основных занятий «Хе-халуц» была организация сельскохозяйственной «хахшары» – предприятий, основанных на принципах кооперации или наёмного труда. Некоторые активисты поступали на фабрики и в мастерские, а некоторые занимались сельским хозяйством по нескольку часов в день после обычного трудового дня [1, с. 10].

В середине 1920-х гг. сионистские организации восточной части советской Беларуси подчинялись генеральному штабу Северо-Западного округа с центром в Гомеле. Округ охватывал главным образом местечки, разбросанные по Гомельщине и Черниговщине [2, л. 137]. После подпольного съезда 1922 г. в БССР появилась и активно начала свою деятельность молодёжная сионистская организация «Ха-шомер Ха-цаир» («Юный страж»). Организация объединяла молодёжь от 12 до 20 лет, готовя её к жизни в палестинских поселениях. В середине 1920-х гг. количество членов – «шомеров» в Беларуси достигало 1500 человек (большинство проживало в Гомельском, Минском и Мозырском округах). Организация резко выступала против ассимиляции, а также против социалистического и коммунистического интернационализма, который в этот период широко распространился среди еврейской молодёжи. Организация «Ха-шомер Ха-цаир» активно содействовала возрождению иврита в качестве обыденного языка, создавая соответствующую атмосферу в своих ячейках. Её члены готовились к осуществлению главной цели – Алии в землю Израиля и трудовой жизни в кибуце. Следует заметить, что попытка «идишизации» белорусского еврейства, названная исследовательницей из Калифорнии Элиссой Бемпорад «идишистским экспериментом» [7], не привела к полному вытеснению древнееврейского языка из обихода. Как замечает переводчик статьи Э. Бемпорад Вольф Рубинчик, иврит использовался молодёжными организациями для подготовки к жизни в Палестине. Он цитирует воспоминания одного из участников движения «Ха-шомер Ха-цаир» [Нехемии Маккаби]: «…занятия наши велись тайно. Устраивались «походы в лес» или лодочные прогулки по Свислочи. Забравшись в глухую чащу Комаровского бора, мы разбивали там палатки, строили шалаши, играли в спортивные игры и проходили военную подготовку, подавая команды на иврите» [7, с. 78].

В многочисленных городах действовали «лютвы», которые патрулировали улицы. Их занятия проходили в скаутских кружках. «Цофим» (скауты) выпускали прокламации и листовки. Во время обыска на квартире лидера гомельских «цофим» Льва Гефтера в декабре 1925 г. были найдены не только архив и знамя организации, но и гектограф [5, с. 92]. Печатным органом «Ха-шомер Ха-цаир» являлась еженедельная газета «На смену» [2, л. 3]. Информационный бюллетень, который издавался главным штабом союза «Ха-шомер Ха-цаир», распространялся по всем районам округа. Он был основной формой связи среди членов организации. (…)

Доклад генерального штаба «Ха-шомер Ха-цаир» освещает результаты работы организации с момента основания. В докладе показан рост ячеек в разных городах и местечках Северо-Западного округа: в 1922 г. на организационном совещании присутствовали представители 8 организаций, в 1923 г. уже насчитывалось 26 пунктов, где имелись организации «Ха-шомер Ха-цаир», в 1924 г. было 57 организаций, а в 1925 г. их число увеличилось вдвое (были взяты на учёт 104 организации). В 1926 г. насчитывалось 140 организаций [3, лл. 7–12].

На территории советской Беларуси действовало также студенческое сионистское общество «Хе-хавер», основанное в 1912 г. студентами из Российской империи в Западной Европе. Общество выступало против ассимиляторской идеологии, проводило сионистскую пропаганду, знакомило своих членов с ивритом, с историей евреев и Палестины. Резолюция ІХ Всероссийской конференции «Хе-хавер» 1924 г. содержала несколько докладов, которые освещали деятельность и перспективы движения. Одним из основных вопросов конференции было создание единого органа сионистской молодёжи и необходимость подготовки интеллигенции для сионистского движения, что было весьма затруднено из-за уничтожения почти всех ячеек сионистской молодёжи. (…) Культработа была основным направлением организации «Хе-хавер» [3, л. 1]. В условиях угнетения и борьбы российского (советского) еврейства за своё существование эта деятельность, внешне сугубо образовательная, имела исключительное национальное значение.

В основные задачи культработы входило изучение национальных предметов: литературы, еврейской истории, истории Палестины. Изучались национально-общественные проблемы – история и теория сионизма, проблемы еврейской и палестинской колонизации, история еврейского общественного движения. В 1923 г. главным штабом «Хе-хавер» была утверждена программа по изучению сионизма. Большая роль отводилась именно теории, особый раздел был посвящён конгрессному движению, что объяснялось необходимостью дать представление о развитости теоретической и практической мысли движения. Для решения этих задач предлагался список литературы, который освещал конгрессное движение: Базельская программа, политический сионизм и его отличия от палестинофильства, І Конгресс сионистов (С. Пэн), І Всемирная конференция сионистов (М. Шляпошников) [3, л. 28]. Методами осуществления культработы назывались: лекционный, в группах (семинарный), рефератный, а для интеллигенции – рефератно-лабораторный. С целью распространения и укоренения иврита проводилась гебраизация организации «Хе-хавер» под контролем преподавателей [3, л. 2].

Элиэзер Бен-Иегуда (Перельман), человек, сыгравший судьбоносную роль в становлении иврита как языка повседневного общения, происходит из местечка Лужки Шарковщинского района. Семья Бен-Иегуды была первой в Иерусалиме, где разговаривали исключительно на иврите. «…Давайте лелеять еврейский язык, иначе мы погибнем! Еврейский язык может жить, лишь если мы оживим нацию и возвратим её на землю отцов», – писал в 1880 г. Элиэзер Бен-Иегуда в письме к издателю газеты «Ха-шахар» [6, с. 229].

Сионистская работа организации «Хе-хавер» усложнялась неопределённым политическим положением, низким темпом строительства Палестины, организационной рыхлостью Всемирного сионистского движения. Своё влияние оказывали и ассимиляционные процессы, что вызывало необходимость активного участия еврейской молодёжи в сионистском движении с национально-воспитательным характером.

Ещё раз нужно подчеркнуть достаточно широкий ареал направлений сионистской работы в «Хе-хавер». Основные положения заключались в пропаганде идей и принципов сионизма: повсеместное создание собственных организационных ячеек, своевременное обеспечение сионистской информацией, влияние посредством экономического фактора с использованием взаимопомощи, установление тесных связей с ишувом и сионистской молодёжью Палестины. Одним из приоритетных направлений было участие во всех начинаниях общенационального и палестинского характера: сбор средств для Национального фонда, Рабочего банка, сбор книг и материалов для национальной еврейской библиотеки и университета. Организовывалась профессиональная подготовка кандидатов в «Хе-халуц» – движение, которое готовило репатриантов. Для облегчения переезда членов «Хе-хавер» в Палестину конференция предложила руководству приступить к переселению кооперативов [3, л. 3]. «Хе-хавер» объявлялась единственной организацией, которая за 13 лет существования эволюционировала к идее культурной; [подчёркивалась] необходимость в сионистской интеллигенции, воспитанной на идеях рабочей Палестины [3, л. 4]. Примечательно, что конференция много внимания уделяла формированию молодого актива и здорового состава организации.

С педагогическим подходом решался вопрос в организации «Хе-хавер Ха-цаир» по оздоровлению молодёжи и её втягиванию в национальное движение. Исчезновение национальных форм еврейской жизни и деморализующее влияние партийных органов привели к отсутствию национальной школы и общественной жизни, поэтому была одобрена идея физического развития как благоприятной почвы для реализации в молодёжных организациях. Занятия в группах для 14–17-летних способствовали единению. Решено было организовать спортивно-подготовительную работу в контексте программы спортивной организации «Маккаби». Минская организация «Хе-хавер Ха-цаир» основала коллектив «Иврит», задачей которого являлось знакомство членов организации с языками и литературой. В докладе минской ячейки «Хе-хавер Ха-цаир» полемически отмечалось, что создание автономного коллектива с такими целями должно дать юношам то воспитание, которого те не получают дома [3, лл. 20–23]. Для включения самой младшей возрастной группы в сионистский коллектив действовало скаутско-лагерное движение «Скаутмастера», которое занималось физическим воспитанием детей. Печатным органом движения была газета «Путь скаутмастеров» [2, л. 55]. Главной проблемой являлась сезонность движения. Утверждалось, что новичок, который присоединился к организации летом и влился в работу, останется в ней скорее, чем новичок, который присоединился зимой [2, л. 125]. Для эффективной работы с «бойним» – маленькими участниками организации – имелись специальные рекомендации. Деятельность по подготовке членов организации «Скаутмастеры» заключалась в занятиях ручной работой (для младших – лепка, моделирование из бумаги, для старших – шитьё и др.), чтобы участники были подготовлены к работе в мастерских «цофим». Метод и форма занятий были удобными для ненавязчивой беседы во время работы [2, л. 131].

В марте 1924 г. «Хе-Хавер» слился с Обществом сионистских студентов Украины и аналогичной организацией «Кадима» в Беларуси. Новая организация получила название «Единое Всероссийское общество сионистской молодёжи». Несмотря на все усилия, Центральный комитет подчёркивал недостаточную работу в местных организациях. Среди основных проблем выделялись: недостаточное изучение языка иврит, что объяснялось отсутствием финансирования для содержания преподавателей; отсутствие дисциплины; недостаточность работы некоторых руководителей; слабая идеологическая печать, отсутствие спортивных занятий зимой; работа молодёжи у кустарных мастеров, что отражалось в малых заработках (но это можно было считать исполнением «хахшары»); низкий уровень культурного и политического развития [2, лл. 132–135].

В отчётном выступлении руководства во время работы ІХ Всероссийской конференции «Хе-хавер» подчёркивалась правильность линии, которая проводилась организацией. Среди проблем были отмечены недостаточная активность и слабое проявление инициативы, что привело к идейному кризису. Полная остановка деятельности не случилась лишь из-за самостоятельности местных организаций. Внутренняя обстановка характеризовалась единством и энтузиазмом в условиях гонений. Негативную окраску имел факт оторванности некоторых членов от сионистской работы, , а также существование «сект», которые стремились превратить членов «Хе-хавер» в «культурников», оторванных от общественной жизни и поэтому к нему не приспособленных [3, л. 4]. Примечательным является факт, почерпнутый из материалов о социально-экономическом и политическом положении в местечках Лапичи и Паричи Бобруйского округа. Эти материалы собирались комиссией ЦК КПБ весной 1926 г. для представления в высшие партийные органы, и сионистская молодёжь в массе признаётся в них более культурной [4, л. 148].

Итак, можно сделать вывод, что сионисты белорусских округов создали хорошую методическую систему, охватывавшую разные слои еврейства, людей разного возраста, и предлагавшую дифференцированный подход в подготовке. Для подростков организовывались скаутские кружки, в которых устраивались физические упражнения, давались задания на ориентирование, проводились занятия по палестиноведению. Рабочая молодёжь включалась в особые объединения («хахшара»), основанные на коллективном труде.

В начале 1920-х гг. перед сионистским движением в советской Беларуси встал вопрос о подготовке интеллигенции. Создавались программы лекций, очерчивались формы проведения занятий. Очевидно, это положительно отражалось на образовании евреев, их воспитании (как профессиональном, так и моральном), формировало самосознание и самоидентификацию в обществе.

Список использованных источников

  1. Национальный архив Республики Беларусь (далее – НАРБ). – Ф.4-п. Оп. 1. Д. 1893. – 555 л.
  2. НАРБ. – Ф.4-п. Оп. 1. Д. 2413. – 441 л.
  3. НАРБ. – Ф.4-п. Оп. 1. Д. 1892. – 43 л.
  4. Российский государственный архив социально-политической истории. – Ф. 445. Оп. 1. Д. 180. Л. 148.
  5. Басин, Я. Большевизм и евреи: Белоруссия, 1920-е гг. Исторические очерки / Я. Басин. – Минск: А.Н. Вараксин, 2008. – 302 с.
  6. Бен-Иехуда, Э. Письмо издателю газеты «Ха-шахар» / Э. Бен-Иехуда // Сионизм в контексте истории : хрестоматия по истории сионизма с предисловием А. Херцберга. В 2 кн. – Кн. 1. – Иерусалим: Библиотека-Алия, 1993. – С. 221–229.
  7. Бэмпарад, Э. Ідышысцкі эксперымент у савецкім Менску / Э. Бэмпарад // ARCHE. – 2007. – № 11. – С. 61–80.
  8. Зельцер, А. Евреи советской провинции : Витебск и местечки. 1917–1941. / А. Зельцер. – Москва: РОССПЭН, 2006. – 476 с.
  9. Подлипский, А. Евреи в Витебске. В 2 т. Т. 1 / А. Подлипский – Витебск: Витебск. обл. тип., 2004. – 184 с.

Статья была опубликована в сборнике: «Беларусь у ХІХ–ХХІ стагоддзях: этнакультурнае і нацыянальна-дзяржаўнае развіццё: зборнік навуковых артыкулаў» / рэдкал.: В. А. Міхедзька (адк. рэд.) [і інш.]; М-ва адукацыі Рэспублікі Беларусь, Гом. дзярж. ўн-т імя Ф. Скарыны. – Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2015. С. 86–92.

Перевёл с белорусского для belisrael.info В. Р.

Еще по теме

Авраам Белов-Элинсон

Авраам-Иеѓошуа бен Моше Элинсон

Авраам Белов-Элинсон

Родился: 1 августа 1911 г., Могилев, Белоруссия
Умер: 24 марта 2000 г., Иерусалим, Израиль

Биография

Элинсон (Белов) Авраам Моисеевич – писатель, филолог, переводчик.

Настоящее имя — Авраам-Иеѓошуа бен Моше Элинсон. Все, кто был с ним знаком, называли его Абрам Моисеевич.
Авраам Элинсон родился 1 августа 1911 года в Могилеве на Днепре (Белоруссия) в традиционной еврейской семье. Ходил в хедер, потом в ешиву. Занимался частным образом на дому. Когда в 1920 году власти запретили ешивы, он посещал в Заднепровье чудом сохранившуюся ешиву. Ему было тогда всего 11–12 лет, и он уже хорошо овладел ивритом, а в последующие годы изучал язык самостоятельно. Именно тогда в нем зародилось прекрасное знание языка и еврейских традиций, которым он оставался верен до конца своих дней.

В 1926 году оканчивает семилетнюю общеобразовательную школу: в поисках работы переезжает в Бобруйск. Он примкнул к сионистскому кружку и, чтобы избежать ареста после его разгрома, уехал в Ленинград.

Там, в 1933 году, получил техническое образование, окончив котлотурбинный техникум, а параллельно – и музыкальное училище по классу фортепиано, по окончании которого поступил в Ленинградскую консерваторию на отделение музыковедения. До того, как целиком отдать своё сердце и время еврейской культуре и литературе, стал внештатным корреспондентом московской газеты «За индустриализацию», а затем, на многие годы, – сотрудником «Ленинградской правды». Писал на самые разные темы – и о кузнеце Потехине, сделав его Героем Труда, и о древних русско-индийских связях. Сколько он написал за разных начальников, а они только подписывали свои имена, а потом получали премии и награждались званиями… Впрочем, Белов писал не только за начальников, случалось, и за композиторов – Дунаевского и Шостаковича, за скульпторов – Николая Томского и Матвея Манизера. Единственный на его памяти, кто, назначив ему встречу через три дня, встретил его им самим написанной статьёй, был директор Института оптики, учёный с мировым именем Сергей Иванович Вавилов.

В 1936 году женился: к началу второй мировой войны Элинсон отец двух сыновей. 1941 год — в рядах Красной Армии: служит на Балтийском флоте Начинается Ленинградская блокада. Жене с детьми удается эвакуироваться. Сам Элинсон находится в осажденном Ленинграде и чудом остается в живых. 1944 год — окончание Ленинградской блокады: семья (жена и дети) возвращаются в Ленинград. В после блокадные годы Элинсон работает в “Ленинградской правде”. Его фамилия является для советских подцензурных стандартов препятствием для публикации материалов. Появляется псевдоним Белов (Белла – имя его матери). Послевоенный ленинградский период (1945–1974) насыщен большой творческой работой. В 1949 году его от сотрудничества в газете отстраняют ( в связи с развернувшейся по всей стране компанией по борьбе с космополитизмом). Однако такое к нему отношение не убавило в нем творческого оптимизма. Элинсон издает сборник рассказов «Искатель жемчуга», сборник «Сказки народов Востока», в котором содержатся переводы еврейских сказок. В 1959 году, к 100-летию Шолом-Алейхема, Белову удалось опубликовать в «Библиотеке “Крокодила”» массовым тиражом сборник из шести ранее не публиковавшихся на русском языке рассказов классика еврейской литературы. Три он перевел с идиша, а три — тайком с запрещенного иврита. Спасло то, что на титульном листе значилось: перевод с еврейского. Разбираться, к счастью, не стали.

В 1974 году семья Элинсонов переезжает на постоянное место жительства в Израиль, в Иерусалим. Двадцать шесть лет его жизни в Израиле насыщены творчеством. В этот период в Израиле в разных издательствах на иврите и на русском языке издано более двадцати книг Авраама. Апофеозом творчества Элинсона стала его последняя книга «Рыцари иврита в бывшем Советском Союзе». Это краткая антология ивритской поэзии и прозы, переведенной на русский язык, — единственное в своем роде исследование о том, как последовательно искореняли иврит, как терзали, душили, уничтожали и расстреливали тех, кто не мог без него жить и творить — писателей, поэтов, языковедов, учителей. Такая книга могла быть издана только в Израиле. Хотя автору было уже 87 лет, он не собирался почивать на лаврах и начал готовить вторую книгу такого же объема (400 страниц), превозмогая свойственные этому возрасту болезни. Но 24 марта 2000 года жизнь этого неугомонного, доброго, душевного человека, всегда готового помочь людям в беде, внезапно оборвалась.

Библиография

Некоторые оригинальные книги и переводы:
1955 – “Страна Большого Хапи” (написана вместе с Н.С. Петровским)
1956 – “Глиняные книги” (в соавторстве с Л. Липиным)
1956 – “Падение Теночтитлана” (вместе с Р.В. Кинжаловым)
1959 – «На острове Утопия. О творчестве Т. Мора» (вместе с К. Авдеевой)
1959 – Янка Скрыган «Людьми зваться»
1960 – Евгений Василенок «Королевский гамбит»
1961 – «Книга занимательных историй Абуль Фараджа» (вместе с Л. Вильскером)
1965 – «Рассказы израильских писателей» (вместе с Л. Вильскером)
1965 – «Рассказы, освежающие разум и изгоняющие печаль» (вместе с Л. Вильскером)
1966 – «Искатель жемчуга»
1972 – «От Ахикара до Джано» (вместе с Л. Вильскером)
1978 – “Дно мира”
1990 – “Как я был негром”
1998 – “Рыцари иврита в бывшем Советском Союзе”

Последняя редакция: 13 января 2013 г., 18:48

Оригинал

Опубликовано 28 февраля 2016

Ко Дню памяти жертв Холокоста. НЕРУССКОЕ ПОЛЕ.

Валерий Зеленогорский, фейсбук,  27 января 2015

Кремски не спит ночью, днем он дремлет, и только когда приходит его дочь, кормить и давать лекарства, он просыпается.
Ему 90 лет, и он устал жить на этом свете, особенно здесь, в Германии, куда его привезли дети в 92-м году из Гомеля, где он жил всегда, кроме тех лет, когда был на войне и в лагерях. Его ранили под Харьковом, и он попал в плен. Потом уже были лагеря, немецкие и советские, а теперь он опять в Германии.
Он уже пять лет не выходит на улицу, и только балкон в доме, где до него жили американские военные, стал его средой обитания. Он сидит в кресле на балконе, и перед ним поле, огромное поле, которое за год меняет цвет от белого до разноцветного; сначала оно долго белое, а потом оно зеленеет, а потом оно краснеет от садовой земляники, потом оно становится малиновым, и добрые немецкие бауры разрешают собирать на поле малину.
Кремски никогда не ест эту малину, никогда, потому что он работал в войну у этих добрых людей и наелся еще тогда их добротой.
У него в доме нет пяти мешков для раздельного сбора мусора: немцы прекрасно всё сортируют, людей в печи, детские ботиночки отдельно, волосы отдельно, кожу на абажуры. Он в лагере сортировал горы теплой еще одежды, оставшейся от людей, которые сгорели.
Он помнит сладкий дым, падавший черными хлопьями. Он не делал операцию на своей ноге в Германии, не хотел пользоваться опытом немецких врачей… Он сидит на балконе и пытается понять, почему он, победитель в прошлой войне, отсидевший в концлагерях, — не сумел обеспечить нормальную жизнь своим детям и внукам на родине.
Почему он должен на старости лет жить на земле убийц своей семьи и радоваться тому, что они живут с чувством вины за преступление своего народа, всего народа, который с удовольствием во всем участвовал.
Раньше его возили в супермаркет в центр городка, где они жили, и чудесные старушки и не менее чудесные дедушки с нескрываемым страхом смотрели на его номер на руке. Не номер телефона для старика, который может заблудиться, а номер узника в лагере, где его не успели сжечь. Он заметил, что они никогда не берут продукты, которые он трогал своей оцифрованной рукой.
Да, была ужасная война, говорят они, мы и не знали о чудовищных вещах, но французские сыры и польские колбаски были прелестны, и чулки, и духи, и сумки, и мало ли что присылали Фридрихи и Гансы с фронтов этой ужасной войны.
Ночью Кремски сидит на балконе, рядом столик, он курит. Ему тысячу раз говорили, что надо бросить. Но он столько потерял за свою жизнь, что теперь бросать ему уже ничего не надо.
Двадцать восемь душ в гомельском гетто остались в яме навсегда, их убили соседи, которые вместе жили, учились, одалживали соль и спички. А потом самые ловкие из них надели белые повязки и стали убивать своих соседей, под руководством доблестных немцев, а за это убийцам дали растащить имущество убитых, но только после эффективных менеджеров из хозяйственных служб вермахта и СС.
Кремски видел свой буфет и швейную машинку у своего прежнего соседа, который потом сидел в советском лагере вместе ним. В советском лагере соседу дали 25, а Кремски — 10, они жили в соседних бараках и вышли вместе в 1956 году.
На балконе он сидит до утра, на малиновом поле тихо, но скоро добрые бауры откроют ворота, и веселые еврейские дети из Шяуляя, Риги, Бишкека и Гомеля пойдут есть малину. А пока только прожекторы шарят по полю, и что-то далекое встает в памяти Кремски.
Вот ему кажется, что сейчас завоют сирены и собаки, и он опять встанет в строй и побежит сортировать, сортировать, сортировать: детские рубашечки туда, башмачки налево, сандалики направо, евреи направо и налево, дети отдельно, старики отдельно, бабушки отдельно. Орднунг.
У него три медали, остальные послевоенные побрякушки он не признает, он и военные не сильно жалует: три медали не вернут ему бабушку Цилю, Осю, трехмесячную Хаечку, он помнит каждого, ему хватит своих убитых. А тех, кто до сих пор пересчитывает убитых, сомневаясь, было их 6 миллионов или меньше, он не слышит, нет таких совершенных калькуляторов, считающих души, да упокоятся они с миром.
В Союзе он не носил медали, да и здесь, в Германии, он их ни разу не надевал. Демонстрировать немцам свои награды ему противно: зачем, разве эта демонстрация даст остыть его боли и ненависти.
Он не желает мести, ему просто ужасно жить рядом с людьми, предки которых виноваты в том, что он уже давно мертвец.
Сегодня к нему приходил внук, он работает в госпитале для стариков, он им моет задницы, массирует ноги, перекладывает, кормит и всё такое.
Они любят его, Гришу, он добрый. Особенно его любит дедушка Вилли, безногий ветеран люфтваффе, он обожает Гришу и дарит ему из своей пенсии каждый месяц денежку. А дедушка Ганс, награжденный двумя железными крестами, подарил Грише свой старый мотоцикл, Гриша — байкер и гордится раритетом.
Кремски слушает своего внука, еле сдерживая свою ненависть к стране, где он доживает свой век, и только ночью он, сидя на балконе, позволяет себе не сдерживать себя.
Когда он умрет, он желает, чтобы его сожгли. Это, правда, не по еврейскому закону, но ему кажется, что его пепел соединится с пеплом его семьи, и он ее опять обретет.

Помещено на сайте 27 января 2015

Каган Джек, Коэн Дов

Из книги “Холокост и сопротивление на родине Адама Мицкевича

Глава 1

Новогрудок – город, в котором я родился

Новогрудок расположен в ста сорока километрах к югу от Вильнюса (Вильно), современной столицы Литвы, и в ста пятидесяти километрах к западу от Минска, столицы Белоруссии. Город, по всей вероятности, был основан в XI веке Ярославом Мудрым, князем Киевской Руси, как крепость для защиты русской границы от нападений кочевых племён и тевтонских рыцарей. С военной точки зрения место было выбрано удачно. Крепость была построена на возвышенности, господствующей над окрестностями и главными дорогами. Массивные стены, башни, глубокие рвы и подъёмные мосты делали её почти неприступной. В трудные времена крепость служила убежищем для местных жителей.

Значение Новогрудка возросло во время правления литовских князей в XV веке. К тому времени его население составляло около двенадцати тысяч человек, город превратился в важный культурный центр. Во времена правления литовских князей здесь регулярно собирался Трибунал (верховный суд), здесь проводились королевские свадьбы, марши победы и собрания знати. Жителям Новогрудка были предоставлены торговые и налоговые привилегии.

Первые сведения о евреях, живших в Новогрудке, относятся к XV веку. Вероятно, большинство из них переселились туда из Польши и России. К началу XX века семьдесят процентов жителей города составляли евреи, в основном это были ремесленники и торговцы.

В независимой Польше, созданной после Первой мировой войны, Новогрудок стал столицей воеводства. Выбор пал на него из-за славного прошлого и редкой красоты, хотя он не был ни торговым центром, ни самым большим городом в округе.

Великий польский поэт Адам Мицкевич, который родился в Новогрудке, отразил красоту этого города и его окрестностей в своей поэме «Пан Тадеуш». Он жил в эмиграции в Париже, и его прекрасные стихи пронизаны тоской по родному городу. Он писал, что только вдали от него можно по-настоящему оценить его очарование. Мицкевич, хорошо знавший евреев Новогрудка, восхищался ими и восхвалял их достоинства: их учёность, семейные ценности и верность. Он был знаком в Новогрудке с многими талантливыми евреями. Одного из них – цимбалиста Янкеля Мицкевич описал в своей поэме «Пан Тадеуш». Янкель был мастером, его музыка глубоко проникала в сердца слушателей.

В Новогрудке были свои музыканты, хор и канторы – профессионалы и любители – знатоки Священного Писания, хасиды, известные своими песнопениями, оркестр пожарной команды, детский хор. Еврейская община Новогрудка гордилась своими писателями, мыслителями и всемирно известными раввинами, своими культурными и общественными учреждениями и особой атмосферой в общине. Простые люди, ремесленники и владельцы магазинов, которые зачастую были весьма бедны, порой даже голодали, делали всё возможное, чтобы дать детям образование – еврейское образование, проникнутое идеями сионизма, ощущением исторической родины в Палестине и дававшее знание иврита. Евреи Новогрудка, несмотря на свою бедность, смогли создать десятки культурных, финансовых и общественных организаций, которые содействовали обогащению их духовной жизни.

Вскоре после Первой мировой войны и декларации Бальфура, когда сионистское движение начало приобретать влияние в еврейской диаспоре и началась третья алия, в Новогрудке открылась школа «Тарбут» имени Х.-Н. Бялика. Школьная программа была похожа на программу школ в Палестине, и все предметы во всех классах преподавались на иврите. Для школы были характерны позитивная образовательная атмосфера, еврейское самосознание и сионистские идеалы. Большинство её выпускников в конечном счёте отправились в Палестину и приняли участие в осуществлении общенациональной идеи заселения её и создания еврейского государства.

Было ещё и несколько других еврейских школ, в том числе частные хедеры, или начальные школы, в которых меламеды – учителя-наставники молодёжи – обучали детей младшего возраста.

Еврейские дети в Новогрудке ходили также в польские начальные и средние школы. Все дети ходили в ту или иную школу. Евреи Новогрудка считали, что давая образование своим детям, они обеспечивают будущее нации.

Новогрудок славился своими синагогами. Среди них – Большая синагога, уникальная по своей архитектурной композиции, внутри украшенная изящной резьбой. Были и синагоги поменьше, каждая обслуживала ремесленников определённой профессии.

Под наблюдением общественного комитета существовал сиротский приют, который обеспечивал своих воспитанников всем необходимым. В этот приют принимали всех сирот-евреев. При нём действовала профессиональная школа. Когда дети в приюте подрастали, они посещали эту школу, где их обучали профессии и готовили к будущей жизни. Общественный комитет устраивал каждого ученика в мастерскую профессионала-ремесленника, где тот мог овладеть профессией и подготовиться к самостоятельной работе.

В доме для престарелых заботились о стариках, которые не могли оставаться в своих семьях. В еврейской больнице лечили еврейское население Новогрудка. Больница была хорошо оснащена. Врачи были евреями. Особенно заботливо лечили бедных евреев. Существовала своя родильная палата. В эту больницу, известную высоким профессионализмом её работников и их добротой, обращались нуждающиеся пациенты со всех окрестностей.

Все сионистские движения и партии имели действующие отделения в Новогрудке. Самым значительным среди молодёжных движений было «Хашомер Хацаир», которое вело просветительную деятельность во всех школах города. Членов движения «Гехалуц» в специальных лагерях обучали сельскохозяйственным навыкам и готовили к алие в Палестину. Члены всех сионистских молодёжных движений обязательно изучали иврит.

Был ряд других еврейских учреждений. Выходила еженедельная еврейская газета, которая писала обо всём, что происходило в жизни еврейской общины.

В муниципальной библиотеке дважды в неделю можно было брать книги на иврите, идише, польском и русском языках. В спортивном клубе «Маккаби» в хорошо оснащённом зале проводились гимнастические занятия. Там также тренировались различные спортивные команды. У клуба был свой стадион, где проводились футбольные и волейбольные матчи и спортивные соревнования. Футбольная команда «Маккаби» выиграла много матчей у еврейских и польских команд из соседних городов. Любительский театр ставил пьесы, в основном на идише и изредка – на иврите, которые собирали полные залы восторженной публики.

На протяжении пятисот с лишним лет в Новогрудке жили многие поколения евреев. Среди них – знатоки Торы, простые люди, рабочие, люди высокой морали. Евреи Новогрудка способствовали развитию города во всех сферах.

Холокост уничтожил эту замечательную еврейскую общину. Лишь несколько сотен из шести тысяч евреев Новогрудка остались в живых, сумев избежать рук нацистских убийц. Многие из них присоединились к партизанам и героически сражались против немцев и их пособников. Евреи Новогрудка проявили исключительный героизм, среди них те из тысячи двухсот евреев партизанского отряда Бельского, которые взяли в руки оружие, чтобы отомстить за смерть своих соплеменников. Большинство из оставшихся в живых переселились в Израиль. Там они создали Организацию новогрудских евреев, чтобы помнить и никогда не забывать преступления нацистов и ужасы Холокоста, чтобы увековечить нашу выдающуюся общину и тех, кого мы любили и кто погиб: наши семьи, родителей, братьев и сестёр.

Глава 2

Наша семья

Семья моего отца

Мой дедушка со стороны отца, Лейзер Каган, был шорником. Он был отличным мастером. К нему приезжали отовсюду, чтобы заказать упряжь и сёдла для своих лошадей. Местные крестьяне знали и уважали его.

У Лейзера и его жены Иделе было пятеро детей. Три сына – Моше (мой отец), Ицхак и Янкель – и две дочери – Хайка и Цвия-Белла.

Мой дядя Ицхак умер молодым от тифа. Тётя Хайка вышла замуж за Нотку Сухарского, жестянщика-лудильщика. У них было трое детей: старшая дочь Шейндел, сын Сролик и младшая Иделе, умершая в возрасте трех лет.

Другая тётя Цвия-Белла вышла замуж за Калмана Сендеровского и переехала в город Дятлово в тридцати километрах от Новогрудка. У них был один сын, Лейзер, мой двоюродный брат, который сейчас живёт в Израиле. Тётя умерла при рождении Лейзера или вскоре после этого. Лейзер вырос в нашем доме в Новогрудке.

После смерти моего дедушки Лейзера семейным бизнесом управляли два брата – мой отец Моше и Янкель. Отец был опытным мастером. Сёдла и упряжь, которые он делал, были высшего качества. Отец мог починить часы или швейную машинку, сшить вручную футбольный мяч, связать что угодно. Он мог сделать почти всё. Он был спокойным и добрым, хорошим мужем и чудесным семьянином. Его более образованный брат Янкель не был мастеровым человеком, зато был талантливым бизнесменом.

С годами они открыли новые магазины, где продавались различные изделия из кожи, упряжь, ботинки и сапоги. Потом братья открыли ещё одну мастерскую, в которой делали ботинки и сандалии, в частности обувь на каучуковой подошве, пользовавшуюся большим спросом в то время. Партнёрство братьев было очень успешным, а их бизнес процветал и рос, несмотря на трудные времена, политическую нестабильность, Первую мировую войну и часто сменяющие друг друга режимы.

Семья моей матери

Я никогда не знал дедушку со стороны моей матери, Берла Гуревича, он умер до моего рождения. Бабушка говорила мне, что он был учителем.

Моя бабушка, Хана Гитель Гуревич, вела хозяйство в Кореличах, маленьком городке в двадцати одном километре от Новогрудка. Я очень хорошо помню бабушкин дом, потому что каждый год приезжал туда на летние каникулы. Деревянный сельский дом стоял на берегу реки, был большой огород, в котором росли, в основном, огурцы. Урожай отправляли на рынок в Новогрудок, и это было прибавкой к доходу семьи.

У бабушки было четверо детей: три дочери – Шошка (моя мать), Двора и Малка и сын, Иосеф.

Мой дядя, Йосеф Гуревич, женился на Брейне Фейгель Лондон из семьи известных раввинов и знатоков Торы. Они жили в Кореличах, и у них было три дочери – Рахель, Нахама и Хася. У Брейны Фейгель жил в Англии брат – Шлёма Хаим Лондон, очень уважаемый и очень богатый торговец мехами.

В 1937 году богатый дядя Шлёма приехал в Кореличи и забрал племянницу, тринадцатилетнюю Рахель, с собой в Лондон. Рахель оставила семью, получила образование в Англии и позже вышла в Лондоне замуж за Сэма Кёнигсберга. Там она и её семья живут и сегодня.

Дядя Йосеф Гуревич, его жена и их дочери Нахама и Хася погибли в Холокосте.

Младшая сестра моей матери Малка вышла замуж за Хаима Капушевского из Корелич, и у них было двое сыновей – Береле и Нохим. Они тоже все погибли в Холокосте.

Наша семья

Я не много знаю о том времени, когда мой отец и его брат были неженаты.

Отец, вероятно, познакомился с моей матерью, Шошкой Гуревич, с помощью свахи. Мама была высокой и красивой. Добрая, нежная, спокойная и честная, она прекрасно вела хозяйство, очень гордилась своим домом и пользовалась большим авторитетом. Она была замечательной женой и преданной матерью.

Младший брат моего отца Янкель был прекрасный молодым человеком. У мамы возник план: устроить брак Янкеля и своей младшей сестры Дворы. Это было нелегко, но в конце концов они поженились. Так братья Каганы, Моше и Янкель, женились на сестрах, Шошке и Дворе.

Обе семьи жили вместе в большом бабушкином доме, который спустя несколько лет они перестроили и расширили. И вместе вели семейный бизнес.

Как уже говорилось, сестра отца, Хайка, вышла замуж за Нотку Сухарского, жестянщика, а другая его сестра, Цвия-Белла, вышла замуж за Калмана Сендеровского и переехала жить к мужу, в Дятлово.

Наш дом был прекрасным примером спокойствия, любви и дружбы. Хотя в нём жили две семьи, я не помню ни одного скандала, ссоры или даже слова неудовольствия. Единение и преданность, царившие в доме, были удивительными. С годами в обеих семьях родились дети, и обо всех детях одинаково заботились, любили, всем давали образование.

Бизнесом занимались вместе и доход делили честно. Когда я сегодня думаю о таком согласии, всё кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Как такое необычное сотрудничество столь идеально продолжалось многие годы? Частично это объясняется тем, что два брата были женаты на двух сестрах. Но братья и сестры могут иногда спорить или не соглашаться. Но не в нашей семье. В этом партнёрстве не было зависти. Каждый вносил свой вклад в общее дело.

Наш дом

Я родился 5 мая 1922 года вскоре после окончания Первой мировой войны. Меня назвали Берлом (Довом) в честь дедушки со стороны мамы, Берла Гуревича (мир его праху).

Первым ребёнком Янкеля и Дворы была Нахама, родившаяся, я думаю, в 1926 году. В 1929-м родился их сын Идель, и назвали его в честь бабушки Иделе. Это мой двоюродный брат Идель (теперь его зовут Джек) Каган, соавтор этой книги, который живёт в Лондоне и женат на Барбаре Стейнфельд.

Наш большой деревянный дом с черепичной крышей стоял на улице Рацело посреди еврейского района в центре Новогрудка. (Вдоль улицы Рацело расположена усадьба Мицкевичей, которая раньше принадлежала великому поэту.) Этот бедный район располагался в овраге. Деревянные дома стояли очень тесно и были разбросаны бессистемно. В основном там жили большие семьи бедных ремесленников. Нашу семью и семью тёти Хайки Сухарской считали богатыми и уважали не только на улице Рацело, но и во всём Новогрудке.

Моя тётя Хайка жила со своей семьёй неподалёку, тоже на улице Рацело. У них был деревянный дом. Со временем дядя Нотка сделал пристройку из красного кирпича, в которой разместилась наша фабрика по производству туфель и сандалий. У тёти был маленький сад, в центре которого росла старая яблоня. В саду также росли кусты крыжовника, из зелёных, очень сочных ягод которого варили восхитительный джем. А ещё была малина и красивые клумбы. Сад тёти Хайки стал местом отдыха. Под деревом стоял стол и несколько скамеек, а летними вечерами и по субботам семья собиралась там, чтобы выпить чаю или кофе и поговорить о последних новостях, об экономике и политике, о зловещих слухах, доносившихся из Германии.

В городе Сухарских считали респектабельными и богатыми. Нотка был прекрасным жестянщиком. На рынке он держал мастерскую и хорошо зарабатывал. Ему помогала тётя Хайка – она чинила зонтики. Она была доброй, трудолюбивой, кроткой женщиной. Их открытый дом собирал много друзей. Нотка Сухарский был общественным деятелем, членом благотворительных организаций и профсоюзов.

Мать горячо любила детей, Шейндел и Сролика, а строгий и требовательный отец поддерживал дисциплину. Хайка и её дети, Шейндел и Сролик, погибли в Холокосте. (О гибели Шейндл рассказано в главе 3 части второй.)

Нотка выжил и воевал вместе с партизанами Бельского. Он вернулся в Новогрудок после войны там и умер.

Глава 3

Время до прихода немцев

К концу 1930-х годов в Польше усилился антисемитизм. Поляки, особенно молодёжь и студенты университетов, находились под влиянием теорий германских нацистов. Появились «эндеки», которые выступали за активные антисемитские меры: бойкот еврейской торговли, ограничение приёма евреев в университеты, запрет для евреев на работу в общественных учреждениях. Правительство начало ограничивать гражданские права евреев и притеснять их. К концу 1938 года нападения на евреев, избиения и даже погромы стали обычным явлением. Помню, как в Новогрудке накануне Песаха в 1939 году распространился слух о том, что поляки планируют погром в праздничную ночь. И в самом деле, в город прибыло множество молодых поляков в форменной одежде. Они выкрикивали антисемитские лозунги и угрожали евреям смертью. Крестьяне из соседних деревень в ожидании грабежей приехали в Новогрудок, прихватив с собой большие мешки. Евреев охватил ужас. В тот вечер мы не праздновали канун Песаха. Женщины и дети нашей семьи и семьи дяди Нотки спрятались в подвале, а мужчины приготовились защищаться железными прутьями, топорами и вилами. Но погрома не было. Помешала местная полиция. Ходили слухи, что начальнику полиции дали большую взятку и это сработало.

Нам было совершенно ясно, что плохо вооружённая польская армия не сможет защитить страну в случае войны, которую мы уже считали неизбежной. Наш страх перед немцами стал реаль ным. Слухи о том, как нацисты повсюду поступали с евреями, вызывали страх, но нам некуда было бежать.

В августе 1939 года СССР и Германия подписали договор о ненападении, а в начале сентября разразилась Вторая мировая война. Немецкие бронетанковые дивизии уничтожали всё на своём пути, а польские города были разрушены немецкой авиацией. Польская армия отступила и оставила фронт открытым. Поляки сражались храбро, но самоубийственные атаки польской кавалерии не могли противостоять немецким танкам.

Советско-германский договор, подписанный министрами иностранных дел Молотовым и Риббентропом, разделил территорию Польши между её двумя могущественными соседями. Западные районы Белоруссии и Украины, которые принадлежали Польше, теперь стали частью Советского Союза. Наступающие немецкие армии остановились на восточной границе этих территорий, проходившей по Бугу. Красная Армия заняла этот регион, и Новогрудок перешёл под власть Советов. Евреи Новогрудка радовались. Русская власть была, конечно, лучше немецкой, несмотря на мрачные предчувствия, которые ощущали, главным образом, богатые еврейские семьи.

Евреи, особенно молодёжь и дети, толпились на улицах, восхищаясь войсками Красной Армии, их оружием, танками и бронемашинами. Батальоны казаков, кавалерия и пехота целыми днями шли через город. Все это произвело на нас сильное впечатление. Советские власти велели горожанам продолжать свою обычную жизнь, открыть магазины, мастерские и предписали в точности выполнять все приказы. Мы открыли свои магазины, которые были полны обуви и изделий из кожи, и заработали много денег. Был настоящий бум. Толпы покупателей, в основном русские солдаты, скупили почти всё. Они даже не пытались сбить цену и платили рублями (по курсу – один рубль за один польский злотый). Спрос был таким огромным, что мы подняли цены, но покупатели продолжали идти. В течение нескольких недель магазины были опустошены, но источника для пополнения запаса не было. Дома у нас были мешки, полные денег, но вскоре мы поняли, что их ценность падает. Опасаясь трудных времён, семья решила спрятать часть хорошей кожи и подмёток, которые пользовались огромным спросом.

Было несколько арестов, в основном среди высокопоставленных польских чиновников и офицеров полиции, а в октябре 1939 года советские власти национализировали все магазины, склады, банки, большие здания и т. д. Большинство евреев остались без источника существования. Позже власти создали кооперативные фабрики и мастерские, на работу в которые принимали специалистов. Платили мало, но наша семья ни в чём не нуждалась. Время от времени мы тайно продавали что-нибудь из припрятанных товаров и покупали необходимое, в основном продукты питания. Мой отец и дядя Янкель работали в кооперативной кожевенной мастерской и это их вполне устраивало. Мы оставались в своём большом доме, и жизнь шла как обычно. Время от времени нам приказывали предоставить несколько комнат советским чиновникам, в нашем доме жил офицер Красной Армии, но это было вполне терпимо. Мы были рады, что война и её ужасы остались позади. Мы привыкали к власти и были в меру счастливы.

Меня приняли в девятый класс русской средней школы, и в июне 1941 года я закончил десятый класс и получил аттестат зрелости.

Через некоторое время Советы начали «сортировать» население. Нам велели заполнить анкеты и получить советские удостоверения личности. У многих евреев в этом документе стоял штамп: «Статья 11», и вначале мы не знали, что это значит. Как выяснилось позже, это означало: нелояльный элемент, бывший богатый торговец или чиновник высокого ранга при польском режиме. У тех, кого отметили таким образом, появились плохие предчувствия. В документах нашей семьи не было штампа «Статья 11», и в то время мы были этому рады. Моего двоюродного брата Лейзера Сендеровского, когда началась война, призвали в польскую армию, и он сражался против немецких захватчиков. Во время стремительного отступления польской армии Лейзер попал в плен, потом он убежал, пересёк границу и, к нашей радости, вернулся в Новогрудок. В Новогрудке Лейзер начал работать на новую власть, став заведующим кожевенной мастерской. За хорошую работу его наградили путёвкой в санаторий, расположенный в Минской области. Это случилось за несколько дней до начала войны между СССР и Германией.

Тёмные тучи быстро приближались к нашему краю. Постоянно ходили слухи о том, что Германия готова напасть на Советский Союз. Мы верили в великую Красную Армию, верили советской пропаганде о её мощи. И, тем не менее, нам было страшно, ведь немцы одержали много побед и прошли через многие европейские страны, включая Францию. Казалось, что немцев просто нельзя остановить. Даже укрепления, которые считались неприступными, такие как французская оборонительная линия Мажино, не смогли их удержать. Немецкие войска просто обошли укрепления, ворвались на территорию нейтральных стран и завоевали их без объявления войны.

Еврейские беженцы, прибывавшие в Новогрудок из Польши, Чехословакии и других оккупированных немцами стран, рассказывали о злодеяниях немцев: арестах, концентрационных лагерях, казнях и резне. Мы слушали эти рассказы, но отказывались верить. Ужасные истории казались просто неправдоподобными. Мы продолжали жить, обманывая себя и считая невозможным, чтобы такие зверства были одобрены и осуществлены властями. Немцев считали цивилизованной нацией. Многие помнили немецкую армию времён Первой мировой войны, и она не вызывала особого ужаса. Еврейский народ много страдал на протяжении своей долгой истории и научился приспосабливаться и выживать.

В мае 1941 года, примерно за полтора месяца до нападения немцев, советские власти объявили, что беженцы, которые хотят вернуться в оккупированную немцами часть Польши, должны зарегистрироваться и готовиться к отъезду. Некоторые зарегистрировались, и позже русские собрали их вместе и выслали в Сибирь. Сам факт, что некоторые беженцы хотели вернуться, свидетельствовал, что рассказы о немецких зверствах в отношении евреев казались многим преувеличеными.

На протяжении июня 1941 года русские проводили аресты в Новогрудке. Большей частью арестовывали евреев, у которых в Удостоверениях личности была страшная «11-я статья». У этих людей отбирали всю собственность и депортировали в Сибирь вместе с семьями как нежелательный и непроизводительный элемент. Им разрешалось взять только десять килограммов багажа на человека. Мы сочувствовали членам нашей общины. Но позже оказалось, что советская власть оказала этим людям «услугу» и спасла их от смерти и ужасов Холокоста. Большинство из них пережили войну.

Утром 22 июня 1941 года мы услышали, что немецкие самолёты бомбят русские города и что немецкие дивизии перешли границу во многих местах. По радио мы услышали как Молотов, советский нарком иностранных дел, сказал, что Красная Армия ведет непрерывные бои с фашистскими захватчиками, и выразил уверенность, что в конце концов она победит.

Евреи Новогрудка были взволнованы и напуганы. Мы пытались убедить себя, что Красная Армия непобедима и немцы никогда не дойдут до нашего города. С каждым часом наши сомнения и опасения росли. Ходили слухи, что государственные учреждения в городе получили приказ подготовиться к эвакуации, что там жгли документы и готовили транспорт. Мы не хотели верить, но на следующее утро были вынуждены посмотреть действительности в лицо. Солдаты Красной Армии неорганизованно, небольшими группами и по одному, шли через город на восток, к бывшей границе между Польшей и СССР. Большинство из них выглядели измождёнными и испуганными. Многие были без оружия. Их рассказы ужасали: они вышли из настоящего ада, там всё было в огне, потери исчислялись тысячами. Линии фронта не существовало, немцы безжалостно подавляли всякое сопротивление и наступали.

Город охватила паника. Стало ясно, что советская власть уходит. Евреи искали совета, пытаясь решить, что делать. Им предстоял трудный выбор. Единственной возможностью было бежать в СССР, но это было нелегко. По слухам, самая большая опасность угрожала молодым людям, им нужно было спасаться. Многие из новогрудских молодых людей, особенно холостяки и те, кто работал на советскую власть, покинули город пешком или на велосипедах, направляясь на восток к старой границе. Для мужей и отцов проблема была сложнее. Большинство из них решили остаться со своими семьями и вынести всё, что будет. Мы слышали о зверствах и концентрационных лагерях, но ничего не знали о массовых убийствах и уничтожении евреев. Итак, большинство новогрудских евреев остались в городе и ждали. Для тех, кто пытался бежать, стало сюрпризом то, что русские военные не разрешают им пересечь старую границу с Советским Союзом. Они получили приказ отказывать во въезде всем, кто был гражданином Польши до 1 сентября 1939 года, и отправлять их домой. Многие из тех, кто убежал, были вынуждены вернуться в Новогрудок. Они рассказывали ужасные истории о немецких бомбежках, немецких диверсантах и парашютистах, тысячах жертв, о человеческих телах, лежащих вдоль дорог, и о полном хаосе и смятении отступающей Красной Армии. Целыми дивизиями советские солдаты сдавались вместе с оружием и боеприпасами. Немецкая армия быстро наступала, продвигаясь к крупнейшим городам и центрам СССР. Нас охватил страх.

Одно было ясно: наши мужчины не собирались бежать и оставлять свои семьи. Я, как и мои школьные друзья, решил бежать. На третий день войны домашние помогли мне собраться. Я уже приготовил подходящую одежду, запас продуктов и деньги, намереваясь ехать на велосипеде к границе через Кореличи, где жили моя бабушка и дядя, затем в Турец, Мир и Столбцы, которые находились на старой границе, в пятидесяти километрах от Новогрудка. Но к тому времени многие молодые люди уже вернулись назад и сообщили, что граница накрепко закрыта, а красноармейцы стреляют в любого, кто пытается её пересечь. Так я остался со своей семьёй. Позже я узнал, что многие из тех, кто добрался до границы и был решительно настроен не возвращаться, смогли перейти через неё несколькими днями позже. Границу просто оставили, охрана уехала. Многие из тех, кто ушёл через границу вглубь России, пережили войну.

Во вторник, 24 июня, Новогрудок бомбили. Немецкие самолёты сбросили несколько бомб, которые повредили ряд зданий, несколько человек погибли. Разрушений было мало. Наш дом остался невредимым. В тот вторник количество отступающих красноармейцев всё увеличивалось. Стало ясно, что фронта уже нет и скоро придут немцы. Несколько дней спустя из города уехали чиновники, милиция и пожарные. Группы гражданской охраны, созданные добровольцами, поддерживали в какой-то степени порядок и не допускали грабежей и воровства. Крестьяне из ближайших деревень приехали в город, надеясь на лёгкую поживу. Грабители вломились в несколько складов с одеждой и продовольствием, но всё ещё боялись проходивших русских солдат. Солдаты, и правда, пристрелили несколько грабителей, и их трупы служили предостережением другим. Днём в субботу, 28 июня, в небе снова появились немецкие самолёты.

После сильной бомбёжки город, в котором многие дома были деревянные, заполыхал огнём и затянулся дымом. Самолёты с жутким воем летали над самой землей, забрасывая всё бомбами и поливая огнём из пулемётов. Сотни людей были убиты во время этого налёта, большинство из них – евреи, которые жили в центре города.

Когда начался воздушный налёт, мы спрятались в каменном подвале нашей обувной фабрики. Бомба разрушила здание, но, к счастью, подвал остался цел. Мы выбрались через окно и побежали в направлении Пересеки, пригорода Новогрудка. Весь город был в огне. Христианка по фамилии Новаковская, которую мы знали на Пересеке, разрешила нам переждать пожар в своём амбаре. Наша семья спряталась там вместе с Сухарскими и ещё несколькими еврейскими семьями.

В тот вечер мы молились, многие плакали и причитали. Мы стояли и смотрели на горящий город, и сердца наши наполнились страхом и горем. На следующий день отец, дядя Янкель и я пошли к нашему дому. Он превратился в золу Мы потеряли всё своё имущество. У нас осталась только одежда, которая была на нас, и несколько десятков золотых монет, каждая по десять старых русских рублей, – дядя взял их с собой. Мы благодарили Бога за то, что вся наша семья осталась жива.

Увидев, как несколько человек выносили продукты со склада, мы тоже взяли мешок сахара и два мешка сухарей и принесли эти драгоценные продукты семье. В амбаре Новаковской мы оставались ещё несколько дней.

Сгорели многие районы Новогрудка, в том числе еврейский квартал в центре города. Мы пошли искать жилье и решили поселиться в доме Делятицких возле пожарной станции. Де- лятицкие были депортированы за несколько дней до того, как напали немцы. При польской власти они были богатыми и имели хорошие связи. Мы поселились в доме Делятицких: наша семья, Сухарские, наши друзья Сосновские и два неженатых брата Канторовичи. Там мы нашли кое-какую посуду и одежду и начали обустраиваться. 2 июля прошёл слух, что на следующий день в город войдут немцы. Группы молодых польских и белорусских молодчиков собрались вместе и организовали милицию, которая сразу же начала изводить евреев, угрожать им и унижать их. Рано утром 3 июля всем евреям-мужчинам, мне в том числе, приказали начать расчистку завалов на улицах и готовить город к приходу немецких войск.

Первыми, по Слонимской улице, въехали в город немецкие патрули на мотоциклах. За ними следовали танки. Преследование евреев началось в первый же день. Приказ, вышедший на следующий день, лишил евреев основных прав: им не разрешали ходить по тротуару, заставляли носить нашитый на спине и на груди жёлтый круг, который потом приказали заменить звездой Давида. Беда пришла.

Добавлено на сайт 28 января 2015