Tag Archives: Владислав Силич

Шахматный перфекционист Г. Вересов

Конец 1979 года запомнился белорусскому шахматному миру не только впервые проведённым в Минске чемпионатом СССР и «бонусным» визитом Анатолия Карпова. За несколько дней до открытия чемпионата в редакцию газеты «Физкультурник Белоруссии» поступили печальные вести: скончался «член КПСС с 1942 года» и т. д.

       

«ФБ», 20.11.1979.

Председатель московской шахфедерации проф. Константинов в журнале «Шахматы в СССР» (№ 2, 1980) почему-то указал, что Г. Вересов умер 12 ноября. Ошибся Константинов и с якобы выигранным Г. В. первенством БССР-1938 – в том году чемпионом стал Абрам Маневич. А словарь «Шахматы» (Москва, 1990) оплошал с датой рождения мастера Вересова: правильная – 28.7.1912, а не 8.7.1912…

Из автобиографии Г. В. (архив Национальной академии наук Беларуси)

В энциклопедическом издании отмечены три победы Вересова в чемпионатах БССР: 1939, 1941, 1958. На самом деле побед было шесть – ещё и в 1936, 1956, 1963 гг. В марте 1956 г. с результатом 12 из 15 финишировали двое: мм Гавриил Вересов и мс Борис Гольденов. 27.03.1956 в «Физкультурнике Белоруссии» анонсировался матч на звание чемпиона республики, но он не состоялся, т. е. чемпионами того года следует считать обоих мастеров.

Уже в нашем веке о Вересове были изданы минимум две книжки, пусть и малотиражные: в 2002 и 2012 гг. Время от времени о шахматисте пишут как специализированные, так и «нешахматные» издания (сам я посвятил Гавриилу Николаевичу ряд заметок, а в журнале «Роднае слова» провёл параллели между судьбами Г. Вересова и И. Мазеля). В общем, этот человек не забыт, но о нём ещё многое можно сказать.

Отчасти согласился бы с минским активистом Леонидом Элькиным aka Manowar (кмс 1977 г. р.), заметившим в 2018 г.: «Наши шахматисты… ценят всех, кто внес свой вклад в развитие шахмат Беларуси. Купрейчика и Капенгута больше, чем Вересова, если уж на то пошло, потому что с Вересовым уже не так много из ныне живущих было знакомо». Но лишь отчасти: всё-таки мемориалы Вересова в Минске, несмотря на не самый сильный их состав, подпитывают интерес и к биографии Гавриила Николаевича.

Мастеру Вересову был посвящён телефильм «Рыцарь истины» – немногие из белорусских шахматистов удостоились подобной чести:

Правда, ещё во время первого TV-показа ленты (январь 2004 г.) ощущалась в ней… несамобытность. Если сравнить вступительное слово из отнюдь не идеальной книжки «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002; составители – мм Э. Колесник и мм Е. Мочалов под общей редакцией мг В. Купрейчика, 350 экз.) и «текстовку» из фильма (0:50-1:25), то напрашиваются грустные выводы…

Страницы книжки в кадрах мелькают, а об авторах умалчивается. Впрочем, у составителей были шансы высказать свои претензии – не буду отбивать сей «хлеб». Лучше оспорю версию сценариста, прокомментировавшего победу претендента Г. Вересова над мастером спорта СССР В. Пановым в матче 1937 г.: «Только так в то время можно было стать мастером» (3:00). Почему «только так»? Владислав Силич из Витебска, первый шахматный мастер БССР, стал им в 1929 г. без матчей, выступив в полуфинале первенства СССР. Второй по счёту мастер, минчанин Исаак Мазель, получил звание за успешный результат в финале первенства СССР-1931. В 1939 г. Абрам Маневич из Гомеля выполнил мастерскую норму во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера…

Ложен и тезис одного из героев фильма, мм Н. Царенкова (12:46-13:12), о том, что Г. Вересов при встречах за доской с мг И. Болеславским в чемпионатах БССР чаще всего побеждал. «На республике» у Вересова с Болеславским вообще не было результативных партий, а встречались они в 1955 г. (Болеславский – 2-е место после Суэтина, Вересов – 3-е), 1957 г. (тройка призёров – в том же порядке), 1961 г. (Болеславский – 2-й, Вересов поделил 4-5-е места с мастером Гольденовым). Удивительно, что и другие доступные мне партии Исаака Ефремовича с Гавриилом Николаевичем – из чемпионатов СССР 1940 и 1944 гг., Мемориала Сокольского 1970/71 – завершились вничью, а ведь оба игрока были (особенно в молодости) заядлыми атакёрами. То ли «находила коса на камень», то ли примешивались внешние обстоятельства.

Таблица чемпионата БССР-1957. Среди участников «высшей лиги» в то время насчитывалось 50% перворазрядников (в ХХI в. попадание в неё не гарантировано и гроссмейстерам).

История от кандидата в мастера Дмитрия Ноя (1935 г. р., бывший минчанин, живёт в США). Она гуляет по сети, но впервые была опубликована в июне 2016 г. на belisrael.info:

Мне рассказывал по горячим следам гроссмейстер Алексей Суэтин. В 2 часа ночи, в самый разгар сна, у него в квартире раздался телефонный звонок. Звонил Гавриил Николаевич Вересов. В Академии наук, где он тогда работал, проходит шахматный турнир. Играют довольно сильные шахматисты. И он в своей партии провёл блестящую комбинацию. Попросил взять шахматы и расставить на доске фигуры. «Ты представляешь, я просто обалдел», – говорил Суэтин. Действительно, комбинация была оригинальной. Позднее Вересов опубликовал её в журнале «Шахматы в СССР», она вошла в учебники.

Cкорее всего, речь шла о партии Вересова с Кухаревым (1959 г.):

 

Фрагмент из книги «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002)

О перфекционизме Вересова при поиске «шахматной истины» рассуждали мастер Абрам Ройзман в упомянутом фильме 2004 г. (11:15-11:30) и гроссмейстер Виктор Купрейчик в интервью Сергею Киму (2014): «С Вересовым стал общаться, когда попал в команду Белоруссии. Гаврила был интересный человек. Ему было важно доказать, что какой-то авторитет, например, Ботвинник или кто другой, в анализе не прав. Помню партию Фишера с Ларсеном, по-моему, из матча претендентов, целый год “мусолил” с целью доказать, что Фишер в оценках ошибался. В книжке его есть анализы… Тоже был заводной и въедливый, с хорошим шахматным самолюбием». Нет оснований им не верить.

Шашист Аркадий Рокитницкий, рассказывая о минском шахматно-шашечном клубе, которым заведовал до 1970-х гг., упоминал о том, что Вересов мог сидеть в клубе целые сутки (его, уважаемого человека, стеснялись выпроводить). Ночью засыпал, просыпался, снова садился за доску, что-то анализировал… Иван Конышко, о котором ниже: «Вересов – отрешённый аналитик, ценил капитальную основу, и его любимое слово было капитально. В семье его принципы жена даже не пыталась переиначить».

В конце 1960-х у Вересова, который приближался к пенсионному возрасту, «пошла игра», и он заявил молодым Купрейчику и Капенгуту: «Я ещё раньше вас гроссмейстером стану!» По мнению Юрия Тепера, пересказавшего эту историю, «скорее всего он верил в то, что говорил».

Напорист и цепок Вересов был в сеансах одновременной игры. Минскому любителю шахмат Михаилу Клизе участие в сеансе, данном Вересовым в начале 1970-х, запомнилось очень – куда сильнее, чем противостояние другому именитому сеансёру, Виктору Корчному, в Минске-1975.

Итак, Гавриилу Вересову была присуща не просто любовь к шахматам, а шахматный фанатизм… Не худший вид фанатизма, однако и в нём таится опасность. Вересову настолько хотелось видеть любимую игру незапятнанной, что порой он портил жизнь другим – к примеру, мастеру Евгению Рубану (1941–1997). О чемпионате БССР-1975 писал Генна Сосонко:

Рубан выиграл это первенство; вторым, отстав на пол-очка, был тоже гродненский мастер Владимир Веремейчик. Заседание федерации республики после победы Рубана было бурным. Многие склонялись к тому, чтобы присвоить ему звание чемпиона, но были и яростные противники. В конце концов, возобладало мнение мастера Вересова, заявившего: «Да вы что? Хотите, чтобы педераст был объявлен чемпионом республики? Да вы понимаете, как после этого будут смотреть на нас? И в Комитете, и вообще все? Нет, не бывать этому!» И чемпионом республики был объявлен Веремейчик.

В «полуофициальном» сборнике «Стратегия, тактика, стиль» (Минск, 1979, с. 168) тоже указано, что Рубан «играл вне конкурса». Возможно, признание заслуженной победы удержало бы игрока от дальнейшего сползания в пропасть… С другой стороны, можно ли всерьёз упрекать Вересова в том, что он относился к гомосексуализму так, как в то время предписывали советские законы? А если начинать серию упрёков, то с него ли, в 1975 г. – уже пенсионера?

Щекотливая тема – отношение Вересова к евреям вообще и, в частности, к его окружавшим. В 2012 г. на основе имевшихся разрозненных сведений я попытался приоткрыть тему, написав очерк «Камуніст Верасаў і “яўрэйскае пытанне”». Несмотря на несовершенство этого текста, приведу его перевод с белорусского с небольшими сокращениями и дополнениями (вставки в квадратных скобках относятся к 2019 г.).

Коммунист Вересов и «еврейский вопрос»

Гавриил Вересов возглавлял советскую шахматную делегацию в Нидерландах (турнир в Гронингене, 1946). Это дало некоторым современникам основания заподозрить его в работе на спецслужбы… Я же сомневаюсь, что Вересов был агентом госбезопасности. После войны случалось, что он открыто, насколько это было возможно в советских условиях, высказывал свои мысли, за что иногда и страдал.

Добрые слова о своём бывшем преподавателе из минского института иностранных языков нашёл филолог Пётр Садовский [1941 г. р.] – в книге «Мой шибболет» («Радыё Свабода», 2008, с. 171): «На занятиях по общественным наукам запомнился только один честный преподаватель… Его звали Вересов. Он был мастер спорта международного класса, член сборной Беларуси. Он не читал лекцию как полотно, а брал только некоторые проблемы и высказывал своё видение. Это был, по-моему, 1961 год… Вересов владел талантом сказать правду такими словами, что мы понимали абсурдность актуального момента, и в то же время это не звучало как антисоветчина».

Минский инженер Иван Конышко, ровесник П. Садовского, не вступал в КПСС и не имеет сантиментов к «коммунистической мрази». В 1970-х он, кандидат в мастера спорта по шахматам, активно занимался журналистикой, [судейством] и дружил с Гавриилом Вересовым. В марте 2012 г. И. Конышко утверждал, что взгляды коммуниста Вересова были далеки от ортодоксальных: его друг был прежде всего «гражданином своей земли, народным интеллигентом» и использовал членство в партии для «достижения высот в культуре, не только шахматной». В частности, без Вересова вряд ли состоялись бы матчи белорусских шахматистов с поляками и венграми в 1950-е гг. [о том же говорит А. Ройзман в вышеуказанном фильме 2004 г.; 9:40-10:40] Эти матчи, организованные посредством местных властей, раздражали московских чиновников. Вересов инициировал «Шахматы, шашки в БССР» – первый в Беларуси специализированный бюллетень по интеллектуальным играм, «пробитый» [в Москве] через Кирилла Мазурова при помощи Максима Танка.

В англоязычном издании книги «Ученик чародея» («The Sorcerer’s Apprentice», 1995), подготовленной совместно с Томом Фюрстенбергом, Давид Бронштейн высказывался о Гаврииле Вересове: «антисемит, заклятый враг Исаака Болеславского». Писал, что не хочет, чтобы атаку Левитского (1.d4 d5 2.Cg5) называли именем Вересова, хотя последний и играл её довольно часто. В русскоязычном издании книги (Москва, 2004, с. 161) этих пассажей нет, а о Вересове даются такие слова Бронштейна: «С белорусским мастером я впервые встретился за доской ещё в чемпионате СССР 1944 года (и проиграл – В. Р.). Это был сильный шахматист с оригинальной манерой игры, что проявилось и в его пристрастии к дебюту 1.d4 d5 2.Кс3. Хотя так играли и до Вересова, но именно он серьёзно проанализировал это начало, поэтому справедливо, что в современных дебютных справочниках дебют носит имя Вересова» [далее говорится о двух партиях, сыгранных Бронштейном и Вересовым в товарищеском матче «Белоруссия – Москва»]. Здесь уже нет следов антипатии. Тем не менее соавтор Бронштейна по книге «Давид против Голиафа» Сергей Воронков подтвердил [в 2012 г.], что Д. Бронштейн называл Г. Вересова антисемитом, а из перевода книги на русский язык резкие высказывания исключил, дабы «не дразнить гусей». [По-моему, такая «самоцензура» не говорит в пользу версии о вражде с Болеславским по антисемитским мотивам. Не исключаю, что Г. В. действительно, как утверждал А. Капенгут, жаловался на какие-то действия Болеславского в ЦК. Но ведь и на русского Суэтина жаловался тоже].

В феврале 2012 г. я обратился к [минчанке] Татьяне Болеславской, вдове Д. Бронштейна [и дочери И. Болеславского], не давшей однозначной оценки личности Вересова. Она не слышала, чтобы отец на него жаловался (вообще, со слов Татьяны Исааковны, гроссмейстер Болеславский жизнью в Минске был по большей части доволен), но «Вересов слыл антисемитом». Т. Болеславская припомнила эпизод на рубеже 1960-70-х гг., когда Г. Вересов разрушил намеченный брак своего сына с еврейкой Ириной Ш., дочерью известного музыканта. Ш. после этого начала утаивать свою принадлежность к еврейству.

И. Конышко подтвердил, что Г. Вересов мог сказать: «Я не антисемит, но процентная норма в шахматах должна быть». В 1960-70-х гг., по словам Конышко, его друг противостоял «группировке», в которой важную роль играли Кира Зворыкина, Альберт Капенгут (и их «ставленницы» Зоткова, Белкина)… Оппоненты не хотели включать Вересова в чемпионаты республики, что обижало гордого международного мастера. Кроме того, по мнению Вересова, указанная «группировка» тормозила рост способных молодых шахматистов, которые могли бы создать ей конкуренцию.

По Конышко, Вересов высмеивал корыстолюбие тех евреев, которые «и у церкви копейку поднимут». Таким образом, в своей деятельности он, похоже, опирался на некоторые антисемитские стереотипы, но расистом его никак назвать нельзя. К евреям, которые вписывались в его «картину мира», на протяжении всего своего творческого пути он относился толерантно.

До Великой Отечественной войны в [минском] Дворце пионеров самыми перспективными учениками Вересова-педагога были Роман Фрадкин, Эммануил Гринвальд, Морис Срагович, Юлий Ботвинник… После войны, как вспоминал А. Ройзман («Шахматы», № 1, 2004) в друзьях Вересова ходил Яков Каменецкий, которого Вересов хорошо знал с довоенных времён. По И. Конышко, Г. Вересов уважал Семёна Фурмана («без образования, но самобытный талант»), и, что интересно, высоко ценил аналитическую работу эмигранта Виктора Корчного [в 1978 г.]: «на две головы выше многих помощников Карпова». Способностью к аналитической работе Корчной был ему близок, а вот о «карповцах» Игоре Зайцеве и Юрии Балашове, которого «засушил Михаил Ботвинник», белорусский мастер отзывался более скептично. В «Шахматах, шашках в БССР» за 1987 г. печаталась тёплая статья Александра Любошица: Вересов и этот [минский] мастер заглядывали друг к другу, играли долгие матчи в блиц… [Уважительно относился Гавриил Николаевич к Лазарю Моисеевичу… но не Кагановичу, а Ангеловичу, инженеру «Промэнергопроекта», который вёл шахматную секцию в политехническом институте. Минчанин Ангелович занимался у Вересова во Дворце пионеров ещё до войны]. В 1970-е гг. Вересов вёл шахматный кружок в институте иностранных языков, где тогда учился Леонид Левит (ныне – известный психолог). Старший по возрасту и званию охотно консультировал Левита в игре по переписке. Наконец, в журнале «Шахматы в СССР» № 2, 1980 появился некролог от Михаила Юдовича (с Юдовичем Вересов в 1977 г. открывал смоленский шахматный клуб). «Живой, общительный человек, всегда был рад встречам с любителями шахмат», – писал о нём Юдович.

Мировоззрение Вересова сформировалось, очевидно, в детские и юношеские годы, когда лояльность к «трудящимся евреям» сопровождалась в БССР «коренизацией», т. е. позитивной дискриминацией этнических белорусов. Отпечаток на его личности оставило и обучение в московской Академии общественных наук при ЦК, где в конце 1940-х не могли не нападать на «безродных космополитов» и «буржуазных националистов»…

* * *

Мнение вышеупомянутого Дмитрия Ноя (10.06.2016), которое не обязательно принимать на веру, но оно заслуживает внимания:

Вересову и его жене, учительнице, было совершенно безразлично, какой человек национальности. Но он был продуктом своего времени. Мы все прошли через «Дело врачей»

Вересов был ответственным советским работником. Характер замкнутый, и в общении с шахматистами это чувствовалось. Нам надоел его метод руководства. Выступит и тут же покидает зал. Вот избрали новую федерацию. И он с бухты-барахты говорит: «В федерации много евреев». Потом поправляется: «У меня сын женат на еврейке». И ушёл. Так или иначе, мы это запомнили. На следующем пленуме Любошиц попросил меня побеседовать с В. Кабановым из Бреста, чтобы он не голосовал за переизбрание Вересова. Остальных Любошиц взял на себя. Вересова забаллотировали, но сняли его мы за советский метод руководства. Ни в коем случае у него в голове не вертелись национальные вопросы.

Можно ли величать Г. Вересова «патриархом» и «классиком» белорусских шахмат? Если очень хочется, то можно… До войны он активно развивал в БССР и шахматы как спорт, и шахматную педагогику с журналистикой; после войны – возрождал шахматную жизнь в разорённом крае. О том, как непросто «выбивалось» у высоких чиновников помещение под шахматно-шашечный клуб в послевоенном Минске, поведал А. Ройзман («олитературенная» запись – в журнале «Неман», № 4, 2012, с. 190). Разумеется, большие заслуги Вересова не отменяют того факта, что мастер позволял себе сомнительные поступки… или наоборот, сомнительные поступки не отменяют больших заслуг.

На закате СССР двое моих соотечественников дали юным шахматистам странный совет…

Из книги М. Каждана и И. Ботвинника «Урок ведёт тренер», Минск, 1992.

Не считаю нужным «творить кумира» из А. Алехина, равно как из Г. Вересова, Б. Гельфанда, В. Купрейчика или А. Суэтина. Импонирует мне «объективистский» взгляд современного российского гроссмейстера Дмитрия Кряквина: «Я не раз испытал жуткое чувство разочарования, когда начал серьёзно изучать историю царства черно-белых полей. Внезапно у божественных фигур, залитых в книгах и статьях ослепительным светом, под рукавом сутаны проскальзывала когтистая рука и наоборот – демонизированные и вымазанные черно-красной краской образы стремительно светлели без искажения субъективной линзой писателя». Разве что «разочарования» давно не чувствую, ибо никем из шахматистов особо и не очаровывался.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

26.12.2019

PS от В. Р. Обсудить статью можно на фб-страничке редактора belisrael.info. Там же прошу делиться мыслями, нужно ли продолжение (есть, например, копия листка по учёту кадров, заполненного Г. Вересовым, и мог бы воспроизвести её).

Опубликовано 26.12.2019  17:53

Два лёсы шахматыстаў-ваяроў / Две судьбы шахматистов-воинов

(перевод на русский см. ниже)

Пра Гаўрылу Мікалаевіча Верасава (1912–1979) у сучасным шахматным свеце ведаюць нямала; у прыватнасці таму, што сярод закрытых пачаткаў існуе дэбют Верасава (1.d4 d5 2.Kc3). Ён не самы папулярны, але карэктны для белых, дагэтуль ужываны вядучымі гросмайстрамі. У 2002 і 2012 гг. у Беларусі выйшлі дзве біяграфічныя кнігі, прысвечаныя Верасаву. У 2004 г. Віктар Купрэйчык і Мікалай Царанкоў уклалі брашуру «120 лучших комбинаций Г. Н. Вересова».

Імя Ісака Якаўлевіча Мазеля (1911–1945) менш на слыху – відаць, з прычыны пераезду яго з роднага Мінска ў Маскву (1933 г.). А між тым абодва ў 1930-х гадах былі лідарамі беларускай шахматнай супольнасці, абодва даволі рана сталі майстрамі спорту (Мазель – у 1931 г., Верасаў – у 1937 г.), гулялі творча, самабытна… Абодва годна праявілі сябе ў Вялікую Айчынную вайну. Яшчэ адна супольная рыса – і Верасаў, і Мазель цікавіліся шахматнай кампазіцыяй, складалі задачы.

Ісак Мазель нарадзіўся ў сям’і ўрача ў снежні 1911 г., уварваўся ў шахматнае жыццё Беларусі ў 13-14 гадоў. Скончыўшы прафесійную школу дрэваапрацоўшчыкаў, ён паспяхова сумяшчаў гульню і арганізацыйную працу. Гуляў у чэмпіянатах роднага горада, выступіў за маладзёжную зборную на камандным першынстве БССР 1928 г. – і ў 1931 г. «дарос» да таго, што здабыў права на ўдзел у чэмпіянаце Савецкага Саюза.

Ён не першы з прадстаўнікоў Беларусі гуляў у чэмпіянатах Саюза, аднак яго вынік выявіўся на той час найлепшым: 8-9-е месцы з 18 (да 1931 г. дэлегаты БССР часцей займалі месцы ў ніжняй частцы табліцы). Так малады мінчанін – тагачасны кіраўнік шахсекцыі беларускіх прафсаюзаў – другім па ліку ў рэспубліцы атрымаў званне майстра. Уладзіслаў Сіліч з Віцебска дабіўся пасвячэння ў майстры на пару гадоў раней.

Нешматлікасць у Беларусі кваліфікаваных шахматыстаў, цяжкасці, выкліканыя калектывізацыяй, а магчыма, і сямейныя абставіны падштурхнулі Мазеля перабрацца ў больш «шахматную» і заможную Маскву. Там ён меў аналагічную пасаду (інструктар па шахматах пры Усесаюзным савеце прафсаюзаў), дзякуючы чаму аб’ездзіў увесь СССР з лекцыямі і сеансамі адначасовай гульні. Нядобразычліўцы параўноўвалі яго з Астапам Бэндэрам, а сучасны іркуцкі даследчык Раміль Мухаметзянаў адгукаецца пра нашага земляка паважліва: «якім бы ні быў Мазель, менавіта ён ездзіў па шахматных справах і ў Іркуцк, і ў Улан-Удэ, і яшчэ далей – да чорта ў балота. Дзякуй яму, ён для Сібіры нешта зрабіў, і гэта галоўнае».

Доля ісціны ў перадваеннай крытыцы ўсё ж была, таму што Мазель, абцяжараны сям’ёй (яго жонкай была Вольга Рубцова – будучая чэмпіёнка свету па шахматах), у другой палове 1930-х сапраўды больш цікавіўся не кшталцаваннем уласнага таленту, а пошукам «зоны камфорту». У выніку цярпела якасць яго гульні, і калі ў 1933–1934 гг. ён лічыўся адным з самых перспектыўных савецкіх шахматыстаў (пасля прызавога месца ў чэмпіянаце Масквы яму даверылі згуляць матч з аўстрыйскім маэстра Гансам Кмохам, якога Мазель увосень 1934 г. адолеў), то ў канцы 1939 г. яго дыскваліфікавалі на год… Усё ж, як паказалі далейшыя падзеі, гулец захаваў і любоў да шахмат, і майстэрства.

Ісак Мазель выйграў самы цяжкі ваенны чэмпіянат Масквы, які ладзіўся ў канцы 1941 – пачатку 1942 гг. пад гукі стрэлаў і трывожных сірэн. Пасля партый ён вяртаўся на фронт, які стаяў зусім блізка.

Гросмайстар Юрый Авербах (1922 г. нар.) успомніў у 2012 г., што Мазель быў вельмі рассеяны; калі ён прыбываў на чэмпіянат у канцы 1941 г., яго не раз забіраў патруль – або за неакуратнасць у форме адзення, або за тое, што забываўся аддаваць чэсць. Каменданту Масквы генералу Сінілаву даводзілася вызваляць майстра з-пад варты.

Лейтэнант Мазель не дажыў да перамогі некалькіх тыдняў – 31 сакавіка 1945 г. памёр ад тыфу ў шпіталі. Пахаваны ў Ташкенце, магілу знайсці не ўдалося.

Гаўрыла Верасаў пасля школы працаваў арматуршчыкам (будаваў і Дом друку ў Мінску). З 1933 г. вучыўся ў БДУ на матэматыка, вёў шахматныя аддзелы ў газетах і адначасна займаўся, як цяпер бы сказалі, трэнерскай працай. Калі ў Мінску адчыніўся Палац піянераў (1936), то Г. Верасаў навучаў яго выхаванцаў, і ў канцы 1930-х меў ужо некалькіх таленавітых вучняў.

Першы прыкметны спартыўны поспех Г. Верасава – 1-е месца ў чэмпіянаце Менска (1933). Далей былі перамогі ў чэмпіянатах Беларусі (1936, 1939…), гульня ў чэмпіянатах СССР. Лепшы вынік быў дасягнуты ў 1940 г.; 7-9-е месцы з 20 і сенсацыйны выйгрыш у гросмайстра Паўля Кераса, тагачаснага прэтэндэнта на сусветнае першынство.

Выклікае павагу тое, што Г. Верасаў, які мог бы эвакуявацца з начальствам у чэрвені 1941 г., добраахвотнікам пайшоў на фронт. Служыў пасыльным медсанбата, і невядома, як склаўся б яго лёс, калі б не папулярнасць шахмат у Савецкім Саюзе. Пісьменнік Іван Стаднюк (1920-1994), у 1941 г. – рэдактар дывізійнай газеты «Ворошиловский залп», успамінаў:

Неўзабаве з’явіўся ў нас яшчэ адзін супрацоўнік. Я літаральна знайшоў яго ў лесе: выпадкова натрапіў на чырвонаармейца, які сядзеў на пні і сам з сабою гуляў у шахматы. Убачыўшы мяне, ён ускочыў, падняў карабін, які ляжаў побач, увабраў гімнасцёрку і вінавата заўсміхаўся.

– Хто такі? – спытаў я, гледзячы ў яго шырокі сялянскі твар, насцярожаныя шэрыя вочы.

– Чырвонаармеец Верасаў! Пасыльны медсанбата сёмай гвардзейскай!

Партыя ў шахматы паспрыяла знаёмству, і Стаднюк узяў Верасава ў газету літаратурным супрацоўнікам. Шахматыст-карэспандэнт не сядзеў за спінамі таварышаў: «вылучаўся смеласцю, што межавала з неабачлівасцю: у дзённы час, здаралася, поўзаў у баявую ахову, выклікаючы на сябе агонь нямецкіх снайпераў і асуджальныя вокрыкі з нашых назіральных пунктаў». Быў цяжка паранены, колькі месяцаў лячыўся ў шпіталі, потым вярнуўся ў строй і даслужыўся да звання капітана. На чэмпіянат СССР па шахматах, які адбыўся ў Маскве (1944), беларус прыходзіў яшчэ ў ваеннай форме.

Пасля вайны Гаўрыла Верасаў абараніў кандыдацкую дысертацыю па гісторыі, выбіраўся ў Вярхоўны Савет БССР, кіраваў таварыствам дружбы з замежнымі краінамі, федэрацыяй шахмат Беларусі. Сярод іншага, ажыццявіў даваенную ідэю свайго калегі Мазеля: у 1950-я гг. дабіўся правядзення ў Мінску таварыскіх матчаў паміж беларускімі гульцамі і шахматыстамі замежжа (Польшчы, Венгрыі).

Вольф Рубінчык.

Сяброўскія шаржы на Г. Верасава (1940) і І. Мазеля (1941) / Дружеские шаржи на Г. Вересова (1940) и И. Мазеля (1941)

*

Рашыце задачу на мат за 2 хады / Решите задачу на мат в 2 хода

Г. Верасаў («Савецкая Беларусь», 1929)

Апублікавана ў часопісе «Роднае слова», № 5, 2019

Перевод:

*

Две судьбы шахматистов-воинов

О Гаврииле Николаевиче Вересове (1912-1979) в современном шахматном мире знают немало; в частности потому, что среди закрытых начал существует дебют Вересова (1.d4 d5 2.Kc3). Он не самый популярный, но корректный для белых и до сих пор используется ведущими гроссмейстерами. В 2002 и 2012 гг. в Беларуси вышли две биографические книги, посвященные Вересову. В 2004 г. Виктор Купрейчик и Николай Царенков подготовили брошюру «120 лучших комбинаций Г. Н. Вересова».

Имя Исаака Яковлевича Мазеля (1911-1945) меньше на слуху – видимо, по причине его переезда из родного Минска в Москву (1933). А между тем оба в 1930-е годы были лидерами белорусского шахматного сообщества, оба довольно рано стали мастерами спорта (Мазель – в 1931 г., Вересов – в 1937 г.), играли творчески, самобытно… Оба достойно проявили себя в Великую Отечественную войну. Еще одна общая черта – и Вересов, и Мазель интересовались шахматной композицией, составляли задачи.

Исаак Мазель родился в семье врача в декабре 1911 г., ворвался в шахматную жизнь Беларуси в 13-14 лет. Окончив профессиональную школу деревообделочников, он успешно совмещал игру и организационную работу. Выступал в чемпионатах родного города, за молодежную сборную на командном первенстве БССР 1928 г. – и в 1931 г. «дорос» до того, что получил право на участие в чемпионате Советского Союза.

Он не первым из представителей Беларуси играл в чемпионатах Союза, но его результат оказался на то время наилучшим: 8-9-е места из 18 (до 1931 г. делегаты БССР обычно занимали места в нижней части таблицы). Так молодой минчанин – тогдашний руководитель шахсекции белорусских профсоюзов – вторым по счету в республике получил звание мастера. Владислав Силич из Витебска добился посвящения в мастера на пару лет раньше.

Немногочисленность в Беларуси квалифицированных шахматистов, трудности, вызванные коллективизацией, а возможно, и семейные обстоятельства подтолкнули Мазеля перебраться в более «шахматную» и зажиточную Москву. Там он имел аналогичную должность (инструктор по шахматам при Всесоюзном совете профсоюзов), благодаря чему объездил весь СССР с лекциями и сеансами одновременной игры. Недоброжелатели сравнивали его с Остапом Бендером, а современный иркутский исследователь Рамиль Мухометзянов отзывается о нашем земляке уважительно: «…каким бы ни был Мазель, именно он ездил по шахматным делам и в Иркутск, и в Улан-Удэ, и еще дальше – к черту на кулички. Так что спасибо ему, он для Сибири кое-что сделал, и это главное».

Доля истины в довоенной критике всё же была, потому что Мазель, обремененный семьей (его женой была Ольга Рубцова – будущая чемпионка мира по шахматам), во второй половине 1930-х гг. действительно больше интересовался не усовершенствованием собственного таланта, а поиском «зоны комфорта». В результате страдало качество его игры, и если в 1933-1934 гг. он считался одним из самых перспективных советских шахматистов (после призового места в чемпионате Москвы ему доверили сыграть матч с австрийским маэстро Гансом Кмохом, которого Мазель осенью 1934 г. одолел), то в конце 1939 г. его дисквалифицировали на год… Всё же, как показали дальнейшие события, игрок сохранил и любовь к шахматам, и мастерство.

Исаак Мазель выиграл самый трудный военный чемпионат Москвы, который был устроен в конце 1941 – начале 1942 г. под звуки выстрелов и тревожных сирен. После партий он возвращался на фронт, стоявший совсем близко.

Гроссмейстер Юрий Авербах (1922 г. р.) вспомнил в 2012 г., что Мазель был очень рассеянный: когда он прибывал на чемпионат в конце 1941 г., его не раз забирал патруль – то ли за неаккуратность в форме одежды, то ли за то, что забывал отдавать честь. Коменданту Москвы генералу Синилову (любителю шахмат) приходилось освобождать мастера из-под стражи.

Лейтенант Мазель не дожил до победы нескольких недель – 31 марта 1945 г. умер от тифа в госпитале. Похоронен в Ташкенте, могилу найти не удалось.

Гавриил Вересов после школы работал арматурщиком (строил и Дом печати в Минске). С 1933 г. учился в БГУ на математика, вел шахматные отделы в газетах и одновременно занимался, как теперь сказали бы, тренерской работой. Когда в Минске открылся Дворец пионеров (1936), Г. Вересов обучал его питомцев и в конце 1930-х г. имел уже нескольких талантливых учеников.

Первый заметный спортивный успех Г. Вересова – 1-е место в чемпионате Минска (1933). Дальше были победы в чемпионатах Беларуси (1936, 1939…), игра в чемпионатах СССР. Наилучший результат был достигнут в 1940 г.: 7-9-е места из 20 и сенсационный выигрыш у гроссмейстера Пауля Кереса, тогдашнего претендента на первенство в мире.

Вызывает уважение то, что Г. Вересов, который мог бы эвакуироваться с начальством в июне 1941 г., добровольцем пошел на фронт. Служил посыльным медсанбата, и неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы не популярность шахмат в Советском Союзе. Писатель Иван Стаднюк (1920-1994), в 1941 г. – редактор дивизионной газеты «Ворошиловский залп», вспоминал: «Вскоре появился у нас еще один сотрудник. Я буквально нашел его в лесу: случайно наткнулся на красноармейца, который сидел на пне и играл сам с собой в шахматы. Увидев меня, он испуганно вскочил, поднял лежавший рядом карабин, повесил на плечо, заправил под ремнем гимнастерку и виновато заулыбался.

– Кто такой? – спросил я, глядя в его широкое крестьянское лицо, настороженные серые глаза.

– Красноармеец Вересов! Посыльный медсанбата седьмой гвардейской!»

Партия в шахматы поспособствовала знакомству, и Стаднюк взял Вересова в газету литературным сотрудником. Шахматист-корреспондент не сидел за спинами товарищей: «отличался храбростью, граничившей с неосмотрительностью: в дневное время, бывало, ползал в боевое охранение, вызывая на себя огонь немецких снайперов и осуждающие окрики с наших наблюдательных пунктов». Был тяжело ранен, несколько месяцев лечился в госпитале, затем вернулся в строй и дослужился до звания капитана. На чемпионат СССР по шахматам, который состоялся в Москве (1944), белорус приходил еще в военной форме.

После войны Гавриил Вересов защитил кандидатскую диссертацию по истории, избирался в Верховный Совет БССР, руководил Обществом дружбы с зарубежными странами, федерацией шахмат Беларуси. Среди прочего осуществил довоенную идею своего коллеги Исаака Мазеля: в 1950-е гг. добился проведения в Минске товарищеских матчей между белорусскими игроками и шахматистами зарубежья (Польши, Венгрии).

Вольф Рубинчик.

(журнал «Роднае слова», Минск, № 5, 2019)

Опубликовано 26.07.2019  16:14

Ю. Тепер о шахматистах-евреях (2)

(окончание; начало см. здесь)

Иллюстрация с форума immortalchess.net

Продолжим тему шахматистов Беларуси: разумеется, кроме «западников», интерес представляют и судьбы евреев из восточных областей. Самым талантливым здесь, пожалуй, был Роман Фрадкин (1923 г. р.), чей огромный потенциал почти не раскрылся. Мне удалось выяснить, что Роман переехал в Минск из Витебска в 1936 г. Вскоре он пошёл заниматься в шахматном кружке минского Дворца пионеров, который вёл Яков Каменецкий, а позже Гавриил Вересов. Учился юный игрок в школе № 4 г. Минска, успешно сочетал учёбу и шахматы. В 1938 г. Фрадкин стал чемпионом БССР среди юношей, а в 1939 г. получил право сыграть в первенстве республики среди взрослых. Выступление прошло успешно – при сильном составе Р. Фрадкин поделил 3–4-е места с мастером В. Силичем. После окончания школы летом 1940 г. отличник учёбы, только получивший аттестат зрелости, занял 1-е место в турнире белорусских шахматистов и получил там второй балл кандидата в мастера (всего для того, чтобы стать кандидатом, нужно было три балла). Осенью 1940 г. он поступил в Московский энергетический институт, где отучился на 1-м курсе…

Финал Романа Фрадкина был весьма трагичен. Прибыв в июне 1941 г. в Минск на каникулы (для этого он заранее сдал сессию в Москве), наш земляк уже не сумел вырваться из города и погиб в оккупации. Подобной оказалась и судьба его младшего товарища Матвея Райнфельда. Участник первенства БССР 1941 г. (10-е место), Матвей летом окончил 9-й класс 42-й школы.

В рядах Красной Армии проходили службу Абрам Брейтман, Яков Каменецкий и Або Шагалович. Как уже указывалось, один из сильнейших шахматистов БССР Я. Каменецкий был первым шахматным тренером во Дворце пионеров. Каменецкий известен и как шахматный проблемист, и как журналист. Вплоть до своей смерти в январе 1991 г. он занимался популяризацией шахмат в Беларуси.

А. Шагалович (1922–2009) до войны был чемпионом БССР среди юношей (1939), участвовал во «взрослом» чемпионате республики того же года, где показал результат 50%. Вернувшись после войны в Минск, он долгие годы сочетал успешные личные выступления (был чемпионом столицы, в 1957 г. получил звание мастера спорта) с тренерской работой. Практически вся сборная БССР 1970–80-х годов состояла из его учеников. В начале 1990-х годов эмигрировал в США.

Остановимся на судьбе Исаака Мазеля (1911–1945). Этот уроженец Минска ещё в 1927 г. организовал первый в республике школьный шахматный кружок. Позже он отвечал за шахматную работу в белорусских профсоюзах, а после переезда в Москву (1933) – и в профсоюзах СССР. Общественная работа не помешала Мазелю успешно выступить в первенстве СССР 1931 г. и выполнить норму мастера спорта. В чемпионате Москвы 1933–34 гг. поделил 2–3-е места; в дальнейшем его выступления не отличались стабильностью, но судьбе было угодно, чтобы в январе 1942 г., когда фашистские дивизии ещё стояли под Москвой, И. Мазель стал чемпионом столицы СССР. О том чемпионате 1941/42 немало рассказывалось в шахматной литературе.

В марте 1945 г. И. Мазель умер от тифа в ташкентском госпитале. Любопытны сведения о его семье, полученные мной от одной его родственницы в конце 1990-х годов. Отец шахматиста Яков Ильич Мазель был зубным врачом. У Я. Мазеля было четверо детей: Исаак, Доня (погибла в гетто во время войны; была стенографисткой у П. Пономаренко, по мужу Перлова, у неё была дочка Тома), Абрам (был учителем математики, ранен на финской войне, умер после Великой отечественной), Эля (балерина, жила в Ленинграде). Первая жена И. Мазеля осталась в Минске; вторым браком он был женат на шахматистке Ольге Рубцовой и имел троих детей.

Гомельчанин Абрам (после войны его чаще звали Анатолием) Брейтман, 1910 г. р., до войны не раз успешно выступал в чемпионатах Беларуси. В 1937 г. был вице-чемпионом республики, в первенстве 1941 г. занял 3-е место. С войны вернулся без ноги, но это не помешало Брейтману продолжить выступления в чемпионатах БССР и других сильных турнирах. Последний раз играл здесь в 1954 г., после чего переехал в Узбекистан, потом в Грузию, где и умер после 1978 г. «Война сломала ему жизнь!» – восклицал Абрам Ройзман в журнале «Шахматы» № 1, 2008 и пояснил: «На фронте он был тяжело ранен, к тому же погибли его близкие. Он стал неуживчивым, раздражительным…»

Малоизвестное фото с А. Брейтманом – турнир армейского спортивного общества, Минск, 1951 (предоставлено историком А. Пашкевичем)

Переходя к советским евреям-шахматистам, жившим за пределами Беларуси, нельзя не назвать талантливого ростовчанина Марка Стольберга (1922–1943). Уже в 17 лет выполнил норму мастера спорта, заняв в полуфинале первенства СССР 1–2-е места. Отлично стартовал Марк и в финале всесоюзного первенства 1940 г., одержав на старте четыре победы подряд. Хотя в дальнейшем удача отвернулась от юноши, результат его для дебютанта был приемлем (13–16-е места). Давид Бронштейн говорил о нём: «У нашего поколения был свой Таль – Марк Стольберг». Можно предположить, что, доживи Марк до победы, он был бы среди сильнейших в СССР и в мире.

Особая страница истории – шахматы в блокадном Ленинграде. От последствий блокады умер в апреле 1942 г. Илья Рабинович (1891–1942). Ещё до революции стал известен своими выступлениями в российских турнирах и на международной арене. Первая мировая война застала его на турнире в Мангейме (Германия), где он лидировал. Вместе с другими российскими шахматистами Рабинович был интернирован. Вернувшись в Россию в 1918 г., активно участвовал в возрождении шахматной жизни.

Практические шаги питерца были немалыми: троекратный чемпион «северной столицы» (1920, 1928, 1940), чемпион СССР в 1934–1935 гг. Илья Леонтьевич был первым из «лояльных» советских шахматистов, выступившим за границей на международном турнире (Баден-Баден, 1925), где занял 7-е место при 20 участниках. Другой представитель СССР, Ефим Боголюбов, стал в турнирной таблице выше, но вскоре заявил об отказе от советского гражданства.

Помимо практической игры, И. Рабинович вёл большую учебно-методическую и литературную работу, помогал молодому Ботвиннику. Когда началась война, И. Рабиновичу предложили уехать из Ленинграда. Он отказался, выразив желание защищать город, в котором родился и с которым всю жизнь был связан. В ноябре 1941 г.  выступал по радио из блокированного Ленинграда на немецком языке перед вражескими войсками, рассказывал о проходившем тогда в городе шахматном чемпионате, в котором сам и участвовал. Чемпионат из-за трудных условий завершён не был, а Рабиновича в январе 1942 г. вывезли на Большую землю, но спасти мужественного спортсмена, поражённого дистрофией, не удалось.

В Ленинграде погиб видный шахматный организатор Самуил Вайнштейн (1894–1942). Но большинству советских шахматистов, в том числе и многим евреям, удалось пережить войну. В своих мемуарах Михаил Ботвинник немало поведал о том времени… В последний момент эвакуировавшись из Ленинграда, сильнейший советский шахматист, по специальности – инженер-электрик, 2 года работал в Перми. В то же время он занимался аналитической работой и находил время для турнирных выступлений. Последующие события показали, что был на правильном пути; в 1948 г. М. Ботвинник стал чемпионом мира и сохранял титул 15 лет с двумя небольшими перерывами.

Из молодых шахматистов, выдвинувшихся перед войной, назовём Давида Бронштейна (1924–2006) и Исаака Болеславского (1919–1977), тем более что биографии обоих тесно связаны с Беларусью. И. Болеславский ещё в первенстве СССР 1940 г. попал в шестёрку лучших и подтвердил свои права, заняв 4-е место в матч-турнире 1941 г. за звание абсолютного чемпиона СССР. Во время войны днепропетровский студент эвакуировался в Свердловск, где продолжал учёбу в местном университете. В военные годы Болеславский участвовал в нечастых шахматных турнирах (Москва, Свердловск, Куйбышев). В единственном за годы Великой Отечественной чемпионате СССР 1944 года свердловский мастер занял 3-е место после Ботвинника и Смыслова, а в послевоенном чемпионате 1945 г. стал уже вторым (после Ботвинника).

О дальнейшей карьере Болеславского можно говорить много… Ему чуть-чуть не хватило в 1950 г. до матча на первенство мира с Ботвинником.

Переехав в Минск осенью 1951 г., Болеславский почти все силы отдал теоретической работе и тренировке местных шахматистов, но играл и в чемпионатах города, и в чемпионатах БССР. Впрочем, эти выступления (особенно в чемпионатах Минска) можно также рассматривать как «мастер-классы» для белорусских игроков.

Помешал Болеславскому добраться до Олимпа его младший товарищ Давид Бронштейн. Он родился в Белой Церкви, шахматную школу прошёл в Киевском Дворце пионеров у Александра Константинопольского. Будучи жителем Киева, получил и звание мастера спорта СССР за 2-е место в чемпионате Украины 1940 г. (после Болеславского). Интересно, что в 1938 г. во время матча команд Минского и Киевского дворцов пионеров Бронштейн сыграл вничью с Р. Фрадкиным.

Когда началась война, Давид был эвакуирован в Тбилиси, а позже работал на восстановлении Сталинграда. После чемпионата СССР 1944 г. переехал в Москву. Стремительно рос – уже в 1945 г. с 15-го места поднялся в чемпионате на 3-е, войдя в элиту советских шахмат.

В турнире претендентов 1950 г. лидировал Болеславский, Бронштейн за два тура до конца отставал на очко. Исключительным усилием воли Бронштейн догнал старшего товарища. Матч за первое место между ними закончился после упорной борьбы со счётом 6:6, а в борьбе до первой победы счастье улыбнулось Бронштейну. Но завоевать корону молодому гроссмейстеру не удалось – матч с Ботвинником окончился вничью, и тот сохранил своё звание.

Лучшие годы выступлений гроссмейстер Григория (Герша) Левенфиша (1889–1961) пришлись на довоенное время, когда в 1930-е гг. он дважды становился чемпионом СССР. Во время международных турниров в Москве  успешно соперничал с сильнейшими шахматистами мира: Ласкером, Капабланкой, Флором. В 1937 г. Григорий Яковлевич сумел добиться, пожалуй, крупнейшего успеха в карьере, сведя вничью матч с М. Ботвинником. На дальнейших выступлениях Левенфиша сказывался возраст и занятость в профессии. Интересно, что Левенфиш никогда не был профессиональным шахматистом, а всегда сочетал активные занятия шахматами с работой по специальности инженера-химика. Во время войны постоянно выполнял важные правительственные задания. После войны жил в Москве; незадолго до смерти подготовил книгу «Избранные партии и воспоминания».

В эвакуации в Казани находился во время войны Семён Фурман (1920–1978). Для нас его судьба интересна тем, что этот шахматист и тренер сыграл большую, можно сказать, решающую роль в становлении 12-го чемпиона мира Анатолия Карпова.

Родился С. Фурман в ноябре 1920 г. в Пинске, но вся его спортивная карьера связана с Ленинградом. Именно там он добился наибольших своих спортивных успехов, стал гроссмейстером и тренером чемпиона мира. Во время войны работал на заводе в Татарстане, был чемпионом этой республики 1944 г. Но и в Пинске его не забыли: уже в постсоветское время провели несколько мемориалов Фурмана.

Рассуждая о судьбах шахматистов-евреев, прошедших войну, хотелось бы упомянуть о талантливом мастере Исааке Липницком (1923–1959). Уроженец Киева, он вместе с Бронштейном занимался в шахматном кружке Киевского Дворца пионеров и до войны принял участие в первенстве Украины 1939 г. (7-е место). С 1942 г. будущий мастер находился в действующей армии, пройдя славный путь от Сталинграда до Берлина. После войны Липницкий некоторое время служил в Германии и участвовал в соревнованиях, проводимых советской военной администрацией, а в 1947 г. вернулся в Киев. Вскоре талантливый игрок, совмещая тренерскую работу и выступления  в турнирах, добился заметных успехов: стал чемпионом Украины 1949 г., победителем ряда всесоюзных турниров. Высшим достижением мастера стало попадание в призы чемпионата СССР 1950 г. (2–4-е места), причём он всего на 0,5 очка отстал от чемпиона страны Кереса. Любопытно, что стать чемпионом Исааку Оскаровичу помешал его первый тренер А. М. Константинопольский, победивший бывшего ученика в последнем туре. Самому Константинопольскому та победа мало что давала…

Повторить взлёт Липницкому больше не удалось, хотя турнирные успехи у него были и после 1950 г. Он успел написать две отличные шахматные книги, одну – в соавторстве с мастером Борисом Ратнером. Тяжёлая болезнь безвременно унесла жизнь талантливого мастера Липницкого. Ему посвящены книги В. Теплицкого «Исаак Липницкий» (2008), Н. Фузика и А. Радченко «Исаак Липницкий: Звёзды и тернии» (2018)

Среди тех, кто прошёл через войну и продолжил после Победы активно заниматься любимой игрой, назовём Иосифа Ватникова (1923–2013), ставшего в 1977 г. международным мастером, Ханана Мучника (1922–1991), мастера спорта с 1958 г., Бориса Наглиса (1911–1977), мастера спорта с 1961 г., Якова Нейштадта (1923 г. р., мастер с 1961 г.), Иосифа Погребысского (1906–1971, мастер с 1937 г.), Абрама Хасина (1923 г. р., международный мастер с 1964 г.) и др.

В 1950-70-е гг. появилась на свет целая плеяда шахматистов, переживших войну детьми. В основном они были в эвакуации. На Урале в войну находился рижанин Михаил Таль (1936–1992), чемпион мира 1960-61 гг., в Куйбышеве – уроженец Могилёва Лев Полугаевский (1934-1996), двукратный чемпион СССР (1967, 1968; в претендентских матчах доходил до полуфинала). Львовянин Леонид Штейн (1934–1973), троекратный чемпион СССР, был в эвакуации в Узбекистане. Всемирно известный уроженец Ленинграда Виктор Корчной (1931–2016) сумел подростком пережить ленинградскую блокаду. На 4 года старше Корчного был будущий мастер (с 1957 г.) Арон Решко, которому довелось играть в первенстве Ленинграда 1943 г. Служил авиамехаником во время войны будущий гроссмейстер Ефим Геллер (1925–1998), военным метеорологом был международный мастер Лев Аронин (1920–1983). Марк Тайманов (1926–2016) был в эвакуации в Узбекистане.

Закончить статью хотел бы кратким рассказом о судьбе двоих венгерских евреев – международных гроссмейстеров Андре Лилиенталя (1911–2010) и Ласло Сабо (1917–1998). В 1935 г. Лилиенталь приехал в Москву на международный турнир и решил остаться в СССР. К тому времени это был известный мастер, имевший немалые успехи (вспомним великолепную победу над Капабланкой в рождественском турнире 1934 г. в Гастингсе). До 1937 г. он ещё выступал за сборную Венгрии и легко разъезжал по Европе, а затем, после ареста своего покровителя Николая Крыленко, был вынужден принять советское гражданство. В воспоминаниях, записанных незадолго до смерти, А. Лилиенталь тепло отзывался о своём ровеснике Исааке Мазеле (называя его «Масел»), с которым дружил в молодые годы. В 1940 г. Лилиенталь стал чемпионом Москвы и разделил 1–2-е места с Игорем Бондаревским в чемпионате СССР, став выше М. Ботвинника и П. Кереса.

В Москве Лилиенталь жил до 1976 г., а потом решил вернуться в Венгрию, где помогал тренировать национальную сборную страны (которая на Олимпиаде 1978 г. сумела обойти советскую).

Пожалуй, не менее увлекательна биография Ласло Сабо. Во время Второй мировой войны он был мобилизован в венгерскую армию (трудовой батальон) и вынужден был участвовать в войне на стороне Германии. Вскоре он попал в плен – и это было везением, потому что большинство венгров, включённых в тот батальон, погибло. Вернулся в Венгрию Сабо уже после окончания войны. Русским языком он овладел в плену превосходно. В 1950–60-х годах добился немалых успехов; лидер национальной команды, он выступал на 11 олимпиадах (9 из них после войны), участвовал в трёх турнирах претендентов на первенство мира (1950, 1953, 1956).

Ремарка автора (23.09.2018). Разумеется, в этом материале перечислены далеко не все люди, заслуживающие нашего внимания и памяти. Так, например, в Польше были шахматисты-евреи помимо Д. Пшепюрки и М. Ловцкого; о многих из них написано в «Шахматной еврейской энциклопедии» И. Бердичевского… Возможно, о шахматистах Польши стоило бы подготовить отдельную статью. Буду рад мнению читателей на этот счёт.

Опубликовано 29.09.2018  04:48

Ю. Тепер о шахматистах-евреях (1)

От ред. Материал, который вы прочтёте ниже, был написан давно примерно в 2000 г., когда наш уважаемый автор подрабатывал тьютором Открытого университета Израиля в Минске. За истекшие годы по заявленной им теме появилось множество новых источников, в частности, «Шахматная еврейская энциклопедия» Игоря Бердичевского (Москва, 2016). И всё-таки мы решили поместить обзор от Юрия Тепера, поскольку: а) в нём содержатся некоторые малоизвестные факты, особенно во второй части; б) в 2018 г. автор постарался актуализировать свои данные.

Иллюстрация с womanlifeclub.ru

Ю. Тепер

Судьбы еврейских шахматистов в период 1933–1945 годов

Известно, какую страшную цену заплатили евреи Европы после прихода Гитлера к власти. Вместе со всем народом шахматисты прошли путь страданий и борьбы.

Как и судьбы всех остальных евреев европейских стран, судьбы известных шахматистов могут быть разделены на следующие категории: 1) лица, оказавшиеся в Германии на территориях, оккупированных Германией, в том числе в гетто и концлагерях; 2) сражавшиеся с ненавистным врагом; 3) оказавшиеся вне досягаемости для преступных замыслов врага; 4) погибшие от голода и болезней на территориях, не занятых нацистами (пример – блокадный Ленинград).

Посредством историй конкретных людей попробуем проследить судьбу народа.

Как известно, первыми столкнулись с проблемами евреи Германии. Поскольку cначалa нацисты не совершали массовых убийств, ограничиваясь политическим и экономическим преследованием евреев, поражением их в правах, то многим евреям, в том числе выдающимся шахматистам, удалось покинуть Германию. Наиболее характерна здесь судьба 2-го чемпиона мира Эмануила Ласкера (1868–1941; 24 декабря 2018 г. исполнится 150 лет со дня его рождения). Как известно, он 27 лет (с 1894 по 1921 год) удерживал звание лучшего шахматиста мира. Но шахматы были не единственной сферой деятельности этого талантливого человека. Он был доктором математики и философии, писал художественные произведения, разрабатывал теорию различных логических игр (бридж, го…) Потеряв звание чемпиона мира, Ласкер следующее десятилетие сравнительно мало участвовал в соревнованиях, видимо, считая свою миссию в шахматах выполненной. В те годы он занимался в основном научной и литературной деятельностью. Приход нацистов к власти вынудил Ласкера в 1934 г. покинуть Германию, утратив почти всё своё имущество и сбережения. Сначала пожилой гроссмейстер с женой перебрались в Англию, а в 1935 г. во время международного турнира в Москве он обратился к советским властям с просьбой об убежище. Разрешение было получено, и чета Ласкеров 2 года жила в Москве. В 1937 г., однако, супруги перебрались в США. О причинах их решения существуют различные версии. В советской литературе господствовало мнение, что Ласкеры поехали в Америку в гости – навестить семью дочери жены от первого брака. Уже в США Марта (жена Эмануила) заболела и врачи якобы запретили ей возвращаться через океан.

На старости лет Ласкер был вынужден зарабатывать на хлеб, участвуя в шахматных турнирах и утомительных сеансах одновременной игры, что и ускорило его смерть.

В последнее время появились сведения (например, в фильмах о чемпионах мира по сценарию Мелик-Карамова), что Эмануил и Марта, отъезжая в Америку, не собирались возвращаться, что обратные билеты на пароход брались для того, чтобы обмануть советские спецслужбы. Мне кажется маловероятным, что кого-то в мире беспокоила судьба еврейского изгнанника. Факты говорят о том, что на турнире в Ноттингеме 1936 г. (Англия) Ласкер представлял СССР, а в Москве он имел возможность творческой работы как в шахматах, так и в науке.

Из историй других еврейских шахматистов, покинувших Германию после 1933 года, остановимся на судьбах Якоба Мизеса и Иосифа Пората.

Как и Ласкер, Мизес (1865–1954) прожил долгую и интересную жизнь. Результаты уроженца Лейпцига были весьма неровны, блестящие успехи (при очень сильном составе турниров в Остенде и Вене 1907 г. немецкий маэстро занимал там первые места) перемежались с неудачами. Но во всех турнирах, будучи игроком романтического направления, Мизес старался показывать красивую комбинационную игру. Плодотворной была и его деятельность как шахматного литератора. Он опубликовал немало исследований по теории дебюта и эндшпиля, подготовил антологии лучших партий и задач. С приходом к власти нацистов бежал во Францию, а в 1940 г., после разгрома французских войск, перебрался в Англию, где и прожил остаток жизни После войны Якоб Мизес сыграл свой последний международный турнир (Стокгольм, 1948). Достигший 83 лет маэстро сумел в соперничестве с молодыми разделить 3-5-е места.

В 1934 году переехал в Палестину Иосиф Фёрдер, сменивший в 1952 г. фамилию на Порат. Спортивные успехи израильского международного мастера уступают достижениям вышеупомянутых гроссмейстеров, но вклад его в становление израильских шахмат трудно переоценить. В 1928 г. 19-летний уроженец Бреслау выступил на Олимпиаде за сборную Германии, в спустя 7 лет он вместе с Черняком, Ореном и Алони выступил на 6-й Всемирной шахматной олимпиаде в Варшаве за сборную Палестины. Дебютанты сумели занять 15-е место (среди 20 команд). Это выступление шахматистов подмандатной территории было фактически первым появлением израильских спортсменов на спортивной карте мира. А 4 года спустя, выступая на 8-й Олимпиаде в Буэнос-Айресе, представитель Палестины сумел разделить 1-2-е места на 2-й доске с представителем Польши М. Найдорфом, о котором речь пойдёт ниже. Отличная игра Пората позволила команде Палестины занять на этом крупнейшем шахматном форуме 9-е место среди 27 команд-участниц.

Добавим, что, соперничая с товарищами по команде в национальных первенствах, Иосиф 2 раза (в 1937 и 1940 годах) становился чемпионом Палестины, а после провозглашения независимости Израиля добавил к этим победам ещё 4: в 1953, 1957, 1959 и 1963 годах. Уже в преклонном возрасте (в 1964 г.) израильский мастер добился крупнейшего в своей биографии успеха на международной арене, заняв 1-е место в зональном турнире ФИДЕ, проходившем в Улан-Баторе. Достойно выступил Порат и в Амстердаме, где состоялся межзональный турнир. До 1968 г. он сохранял за собой место в национальной сборной. Умер ветеран израильских шахмат в 1996 г.

Нетипична судьба выдающегося шахматиста, блиставшего на рубеже XIX-ХХ вв., Зигберта Тарраша (1862-1934). В феврале 1934 г. он умер в Мюнхене своей смертью. Не будем гадать, насколько первый год нахождения нацистов у власти ускорил кончину «гордости германских шахмат», как называли Тарраша после его громких побед в международных турнирах. Отметим, что он, не будучи шахматным профессионалом (на протяжении всей жизни Зигберт работал практикующим врачом), был наставником немецких шахматистов. По его книгам «Современная шахматная партия» и другим, переведенным на многие европейские языки, учились шахматисты многих стран. Да и сейчас, несмотря на некоторую старомодность, книги не потеряли практической значимости.

Полностью подчинив себе Германию, Гитлер перешёл к международной экспансии. Так, жертвой «аншлюса» стала Австрия. Сильнейшим австрийским шахматистом многие годы был выдающийся мастер комбинационной игры Рудольф Шпильман (1884–1942). После аннексии Австрии он вынужден был бежать в Чехословакию, а когда нацисты и там не оставили его в покое, изгнанника приняла Швеция, где он и умер (возможно, покончил самоубийством). Подобно упоминавшемуся выше Мизесу, Шпильман был шахматистом яркого атакующего стиля с весьма неровными результатами. Не удивительно, что свою первую книгу он назвал «Теория жертвы» (перевод на русский язык вышел в 1936 г.). Несмотря на неровность результатов, австрийский чемпион в 1920–30-х годах был одним из претендентов на мировое первенство, поскольку одержал победы во многих международных турнирах. Интересно, что представитель Нидерландов Макс Эйве, чемпион мира 1935–37 гг., готовясь к первому матчу за мировое первенство с Алехиным, проиграл тренировочный матч именно Шпильману, что, однако, не помешало Эйве одержать сенсационную победу над русским гением. Видимо, уроки матча со Шпильманом не прошли для голландца даром.

Среди шахматистов Чехии в 1930-е годы выделялся Саломон Флор (1908–1983), которого за быстро пришедшие успехи, да и за малый рост, часто сравнивали с Наполеоном. Победы в сильных турнира (не менее десятка первых мест) позволили представителю Чехословакии заключить соглашение с Алехиным о проведении между ними в 1939 г. матча на первенство мира. Но давление нацистов на Чехословакию в сентябре 1938 г. и начавшаяся вскоре Вторая мировая война перечеркнули надежды Флора сыграть матч на первенство мира. Гроссмейстер вынужден был переехать в СССР, где и прожил вторую часть жизни. О том, как советское государство «облагодетельствовало» Флора гражданством в 1942 г., рассказано в книге известного певца и друга гроссмейстера Михаила Александровича. М. Александрович и С. Флор находились тогда в Тбилиси и жили в гостинице. Материальные и жилищные условия Флора как иностранца (гражданина Чехословакии) были значительно лучшими. Но однажды Флор зашёл к другу в номер и неожиданно попросил у него еды. Певец был удивлён – ведь он сам нередко обращался к шахматисту с просьбами о помощи… Оказалось, после решения о предоставлении Флору советского гражданства он был немедленно лишён всех «буржуазных» привилегий – выселен из номера люкс и лишён спецпитания. Помощь друга помогла Флору пережить эти неприятности.

После войны «Сало» нередко играл в советских и международных турнирах, но прежних успехов не показывал, прославившись больше как арбитр и журналист. Можно сказать, что Флор, непосредственно от войны не пострадавший, всё же был её жертвой.

Следующей после Чехословакии добычей для гитлеровцев стала Польша. Двое мастеров-евреев из этой страны погибли в период оккупации: это Моисей Ловцкий (1881–1940) и Давид Пшепюрка (1880–1940). Судьба последнего, знаменитого шахматного композитора, особенно трагична. В августе-сентябре 1939 г. в столице Аргентины Буэнос-Айресе проходила VIII шахматная олимпиада, о которой уже упоминалось. Поездка «на край света» требовала немалых средств, а правительство Польши не могло оказать реальную помощь шахматистам. В этом затруднительном положении Пшепюрка, человек состоятельный, принял решение продать свой дом в Варшаве, а вырученные деньги пожертвовать на поездку. И вот в конце июля 1939 г. бельгийский корабль со всеми европейскими участниками Олимпиады взял курс на Аргентину… Спонсора польской команды на корабле не было, он остался в Польше, несколько месяцев спустя был арестован и погиб в концлагере (по другим сведениям, расстрелян в Кампиносской пуще).

Пшепюрка не имел больших спортивных достижений, хотя и стал первым чемпионом Польши (1927). Тем не менее его вклад в развитие польских шахмат трудно переоценить. В течение пяти лет он издавал журнал «Свят шаховы». Известен Давид был и как составитель шахматных композиций: более 160 его задач в разное время были опубликованы. На олимпиаде 1930 г., где сборная Польши одержала свою единственную в истории победу, он успешно выступал за национальную команду (9 из 13 на 3-й доске). После войны в честь заслуг погибшего польская федерация шахмат не раз проводила мемориалы Пшепюрки, он был посмертно избран почётным членом ФИДЕ.

Менее известна даже в шахматных кругах фигура Моисея Ловцкого. До революции 1917 г. он жил в Киеве, а в 1920-е гг. перебрался в Варшаву, где постоянно играл в польских турнирах (в последние годы – малоудачно). Подробности его гибели неизвестны.

Ещё один представитель Польши, гроссмейстер Акиба Рубинштейн (1882–1961), сумел пережить нацистскую оккупацию в Бельгии. Однако годы после освобождения страны – вплоть до своей смерти – он провёл в больнице для душевнобольных, не участвуя в шахматной жизни. А в первые десятилетия века уроженец Лодзинской губернии неоднократно показывал выдающиеся спортивные результаты и заслуженно считался претендентом № 1 на матч за мировое первенство с Ласкером. То, что этот матч не состоялся, – большое упущение шахматного мира.

После 1918 г. Рубинштейн продолжал играть в турнирах, но результаты его стали неровными, и он выбыл из числа претендентов на корону. Но на олимпиаде 1930 г. в Гамбурге Рубинштейн, лидер команды Польши, играл сильно как никогда, и набрал 15 очков из 17. Соревнование стало «лебединой песней» Рубинштейна – больше он таких успехов не показывал. Во время оккупации Бельгии Акиба скрывался в семьях друзей, его никто не выдал.

В 1939 г. не вернулись из Аргентины в Польшу Мендель (Мигель) Найдорф, Паулино Фридман и Савелий (Ксавье) Тартаковер. Последний, лидер польской команды, родился в Ростове-на-Дону и прожил интересную жизнь (1887–1956). Покинув Россию в 13 лет, Савелий до Первой мировой войны жил в Вене, а после войны – в Париже. Принятие польского гражданства позволило ему выступать на турнирах за Польшу. Пожалуй, никому, кроме Тартаковера, не удавалось столь успешно сочетать практические выступления (особенно в 1920–30-х гг.) и литературную деятельность. Его книга «Ультрасовременная шахматная партия» (1924) была в своё время признана интереснейшей шахматной книгой всех времён, а автор получил прозвище «Гомер шахматной игры». Это выражение придумал Эмануил Ласкер, который, сам будучи прекрасным литератором, по достоинству оценил творения коллеги. Тартаковер умел писать о шахматах так, что увлекал всех, от начинающих до гроссмейстеров. Его афоризмы («тартаковеризмы») до сих пор вызывают интерес.

После окончания Олимпиады 1939 г. гроссмейстер отправился во Францию, где сражался за свободу страны под именем лейтенанта Картье. После окончания войны Тартаковер ещё не раз играл в турнирах и продолжал писать о шахматах. Его смерть 5 февраля 1956 г. стала большой утратой для шахматистов всего мира.

Многие шахматисты остались в Аргентине на время войны, а М. Найдорф и П. Фридман, приняв гражданство этой страны, осели там до конца жизни. М. Найдорф (1910–1996) до войны трижды выступал за сборную Польши и был среди ведущих шахматистов страны. В 1935 г. весь мир облетела партия Гриксберг-Найдорф, получившая название «польская бессмертная». После блестящих жертв трёх фигур подряд чёрные поставили мат королю соперника уже на 22-м ходу.

Когда пришло сообщение о гибели семьи в оккупированной Польше, Мендель стал Мигелем и принял гражданство страны, которая его приютила. 1940–60-е гг. – лучший период его творчества. Многочисленные первые призы в турнирах, успешное вступление за сборную Аргентины – всё это шло в зачёт уроженцу Варшавы. Приобрела популярность среди шахматистов и его заготовка – система Найдорфа в сицилианской защите. Её применяли многие выдающиеся игроки, в том числе Роберт Фишер. Как писал Михаил Ботвинник: «Найдорф был весьма самобытен. Он умел находить оригинальные, опасные для противника решения». До 1980-х гг. Найдорф продолжал удивлять шахматный мир своими достижениями, несмотря на свой возраст.

Гораздо менее продолжительным был творческий путь П. Фридмана (1905–1982); крупных успехов этот шахматист, до войны 7 раз выступавший за сборную Польши, позже не показывал.

Говоря о евреях-шахматистах, выходцах из Польши, нельзя не вспомнить уроженца Варшавы Моше Черняка (1910–1984). В 1935 г. во время VI Олимпиады в Варшаве состоялся его дебют за сборную Палестины. Будучи лидером палестинской команды, он играл на 1-й доске и в Буэнос-Айресе. Вернулся на Землю Израиля он лишь в 1952 г., добавив к званию чемпиона Палестины 1936 и 1938 гг. звание чемпиона Израиля 1955 г. Выступая за сборную страны до 1968 г., он вёл тренерскую и литературную деятельность.

После олимпийских сражений 1939 г. в столице Аргентины остался и представитель Латвии Моше Фейгин, уроженец Двинска (1908 г.). Ему в эмиграции не повезло: со своим слабым здоровьем Фейгин не сумел найти хорошую работу и применение шахматным способностям. В 1950 г. он умер.

В своём рассказе мы приближаемся к судьбе шахматистов, живших на территориях, присоединённых к СССР осенью 1939 г. Это шахматисты западных земель Беларуси и Украины. Из западнобелорусских шахматистов назовём брестчанина Шпигельмахера и жителей Белостока: Барина и Арона Заблудовского. Оказавшись на территории БССР, эти шахматисты приняли участие в ряде соревнований. Так, они входили в состав сборной Беларуси, которая в апреле 1941 г. сыграла товарищеский матч с командой Литвы. Шпигельмахер выиграл обе партии, Заблудовский и Барин показали результат 50% (1 из 2 у каждого). После окончания матча состоялся чемпионат БССР. Отлично выступил в этом турнире Шпигельмахер, поделив 4-5-е места с витебским мастером Владиславом Силичем. Барин набрал в 14 партиях 7 очков и занял 7-е место. Заблудовский оказался среди аутсайдеров (13-е место). В августе 1941 г., по сведениям «Шахматной еврейской энциклопедии», он погиб с другими евреями Белостока от рук нацистов. Вероятно, и двое других «западников» погибли на оккупированных территориях, как и видный шахматный композитор Шая Креленбаум (из местечка Домачево под Брестом).

Несколько больше сведений имеется о мастере из Львова Эдварде Герстенфельде (1915–1943). Он участвовал в ряде польских и международных турниров, лучший результат до войны – 6-е место на международном турнире в Лодзи (1938). В краткий советский период Герстенфельд удачно сыграл в показательном львовском турнире мастеров (4-е место), а в полуфинале первенства СССР 1940 г. разделил 1–2-е места и выполнил норму мастера спорта СССР. Менее успешно выступил львовянин в финале первенства СССР, где оказался лишь на 17-м месте, хотя и сыграл немало интересных партий. Где и как погиб Герстенфельд, точно неизвестно.

(окончание следует)

Опубликовано 27.09.2018  15:26

Вспомним шашиста Бельского

(Ниже перевод на русский)

ІЗРАІЛЬ БЕЛЬСКІ: ШАШЫСТ, БАЕЦ, ПЕДАГОГ, ВЫНАХОДНІК…(10.06.1923-15.12.2014)

Экс-чэмпіён свету па шашках Анатоль Гантварг так звярнуўся да Ізраіля Бельскага: «Мой першы і галоўны трэнер, якому я абавязаны ўсім у сваім спартыўным жыцці…» Ганаровы член Беларускай федэрацыі шашак майстар Бельскі (часам яго называюць Ісакам) даўно на пенсіі, але можа многае расказаць і пра сваіх настаўнікаў, і пра вучняў, якія дагэтуль выступаюць у чэмпіянатах Беларусі і Ізраіля, і пра вайну, на якой выжыў ледзь не цудам.

«Жил мальчишка, слегка картавил» (радок з верша Ю. Файнберга да 75-годдзя І. Бельскага)

Да вайны жылі мы ў халупе на Рэспубліканскай – там, дзе цяпер пачынаецца Гарадскі вал. Бацька, кравец-саматужнік, каб не ісці ў цэх, не парушаць суботы, браў заказы дамоў. У нас на кухні быў кошык для кашэрнага посуду. Бацька хадзіў у сінагогу і маліўся, але з дзяцей ужо ніхто не маліўся. У той час ішла моцная антырэлігійная прапаганда. Я вучыўся ў яўрэйскай школе № 18, на Абутковай. Праўда, мой бацька казаў, што «ды ідышэ шул із аройсгеворфн» – «школа на ідышы – змарнаваны час». Інтэлігентныя сем’і часцей аддавалі дзяцей у рускія школы.

Сусед Хацка Ідэльсон, на год маладзейшы за мяне (я нарадзіўся ў 1923-м), аднойчы пераказаў мне словы Лёні Кантаровіча, аўтарытэтнага для нас хлопца-старшакласніка, які гуляў за зборную БССР па валейболе, што «самая цікавая гульня – шашкі». І мы пайшлі ў Палац піянераў запісвацца ў гурток. Гэта быў 1936 год. Мне здавалася, што мы добра гуляем, але хутка высвятлілася, што не ведалі элементарных рэчаў, гулялі «па кутках». Кіраўнік, майстар Ілья Гардон, адразу стаў для мяне асобай для пераймання: эрудзіраваны, культурны. Помню, мяне здзівіла, што ён дыктаваў хады без дошкі.

У пакоі, дзе мы займаліся, стаялі восем шашачных столікаў і на кожным надпіс: «подарок мастера Орлова». Пазней я даведаўся пра незвычайны лёс гэтага майстра сталярных спраў: напярэдадні вайны ён рыхтаваў столік з інкрустацыямі для Сталіна. Эвакуіравацца не паспеў. Немцы заявілі: ты скончыш гэты столік, і мы пашлем яго Гітлеру. Але партызаны вызвалілі Арлова (ён, здаецца, таксама быў яўрэй) і перадалі-такі столік у Маскву.

Гардон, калі пачалася вайна, удзельнічаў у паўфінале чэмпіянату СССР. Турнір распусцілі. Я сустрэў яго ў Куйбышаве. Потым стала вядома, што ён быў узяты ў армію. І, натуральна, загінуў.

У нашым двары было 14 хлопцаў, з іх вайну перажылі двое. Дванаццаць загінулі на фронце. І Хацка Ідэльсон загінуў. А ён падаваў вялікія надзеі, быў чэмпіёнам БССР па шашках сярод школьнікаў. Аднойчы мы ўдзельнічалі ў таварыскім матчы па шахматах і шашках з камандай Кіева. За кіеўскіх шашыстаў на 1-й дошцы выступаў Куперман, на другой – Коган. За мінчан на першай Ідэльсон, на другой я. Куперман, будучы чэмпіён свету, ужо тады«грымеў», а Ідэльсону ўдалося звесці з ім абедзве партыі ўнічыю. Хацка быў і чэмпіёнам Мінска па гімнастыцы сярод школьнікаў, выдатна гуляў у футбол…

Вайна забрала жыцці многіх таленавітых людзей. Прыязджаў у Мінск легендарны Васіль Сокаў – выступаў па-за конкурсам у чэмпіянаце БССР. Гуляў у «бліц» з Ільёй Гардонам, і, відаць, перамагаў. Я запомніў рэпліку Сокава: «Илья, пора тебя уже из мастеров выгнать». Сокаў загінуў у 1944 г.

Ззяючыя прасторы

Як пачалася вайна, папаў я ў вучэльню ў Кургане. Вучылі нас на сапёраў. Чыталі нам газеты: нямецкія войскі разбітыя, паўсюль перамогі. А потым, калі вучэльню расфармавалі, я зразумеў, што не настолькі добрыя нашы справы, калі пацаноў адпраўляюць на фронт… Я трапіў у запасны полк: нас там трохі падвучылі мініраванню, размініраванню, стралянню… На перадавую скіравалі ў пачатку кастрычніка 1942 г., а наступленне пачалося 19 кастрычніка. Дзён 10-20 мы жылі пад Сталінградам, там раўніна, ноччу відаць было, як снарады ляцяць. Мяне, як самага маладога, пасылалі да Волгі па ваду. Вада побач, у яры, была непрыдатная для піцця, з вапнай.

Я ахоўваў боепрыпасы ў складзе сапёрнага ўзводу. На вайне ўсё было страшнае… Найбольш урэзалася ў памяць, як ноччу выходзілі на перадавую, ставілі агароджу з дроту. Адзін салдат – яму было гадоў 50 – баязліва сябе паводзіў. А я думаў: «Чаго яму баяцца, ён-то многа пражыў».

Колькі разоў за вайну мне даводзілася бачыць ззяючыя прасторы… Калі не было ні нашых, ні ворага: пустая зямля. За баі на Міусфронце атрымаў Ордэн Славы. Удзельнічаў у Арлоўска-Курскай бітве.

Цікава, што і на фронце часам удавалася згуляць у шашкі. Калі стаялі ў абароне, адзін каўказец, прайграўшы мне некалькі партый, казаў: «у мяне ёсць знаёмы, які Вас пераможа». Я не паверыў, бо меў 1-ю катэгорыю… А яго знаёмым аказаўся старшы пісар палка, вядомы маскоўскі майстар Данілін. Ён быў моцным сапернікам. Потым званіў мне са штаба, каб я згуляў з ім.

…Пасля шпіталя мяне зноў накіравалі на перадавую, дзе я атрымаў другое раненне. Тады, у 1944 г., мяне камісавалі. І я паехаў да сястры, якая працавала ўрачом, у Камянец-Уральскі. А потым вярнуўся ў Мінск, ужо вызвалены на той час. Мог і не вярнуцца. Калі ахоўваў склад, мусіў быў замяніць палітрука ў акопе. Прыходжу – а акоп засыпаны выбухам, толькі нага тырчыць.

Пасля вайны

Сустрэў мяне Аба Шагаловіч, з якім да вайны мы займаліся ў Палацы піянераў, і расказаў, што Аркадзь Ракітніцкі пакідае працу ў шашачным гуртку. Мне прапанавалі весці шашкі, і я працаваў на працягу 16 гадоў. Падрыхтаваў Беляеўскага, Гелера, Каца, Соркіну, Файнберга і інш. Найбольшы мой трэнерскі поспех – 1-е месца каманды БССР (Гелер, Граковіч, Прыяткін, Дашкевіч, Сямёнаў) на чэмпіянаце СССР у 1956 г.

Я дбаў, каб вытрымлівалася норма – 15 чалавек у групе. Дзеці пастаянна гулялі ў «бліц», пасябравалі. Вучыў іх на сваіх партыях. Ставіў на дэманстрацыйную дошку пазіцыю – «думайце». Найчасцей Толік Гантварг першым знаходзіў адказ. Лічу яго найлепшым сваім вучнем.

Сам я выйграў восем чэмпіянатаў Мінска, быў срэбраным прызёрам першынства БССР. У 1960-х адчуў, што цяжка супернічаць з моладдзю ў практычнай гульні. Аднак за навінамі шашачнага жыцця сачу дагэтуль.

Працаваў на «Белгіпрадоры», у аддзеле афармлення праектаў. Унёс 40 рацпрапаноў, прыняты былі хіба 10, і ў рэшце рэшт я перастаў змагацца з валакітай. Цяпер свае рацпрапановы ажыццяўляю ў сябе на кухні. Фотамастацтва люблю, розную тэхніку. Доўгі час рамантаваў гадзіннікі ў Палацы шахмат і шашак. Мяне цанілі аматары-наведвальнікі. Але з прыходам новага дырэктара працаваць стала цяжка. Гады тры таму прыйшлося сысці.

Пра яўрэйства, Беларусь, Ізраіль

Адчуваў сябе яўрэем усё жыццё, вядома: не давалі мне забыць… Ідыш памятаю – дома да вайны толькі на ім і гаварылі. У сінагогу хадзіў час ад часу, і ў Абшчынным доме бываў на шабатах, а зараз ужо ногі не тыя, каб хадзіць. Мне падабаецца, што на стале добрыя пачастункі, дый самадзейны хор у «Хэсэдзе» прыемна паслухаць, але ж там усе пажылыя… Ведаю, што ў адным нашым раёне па мацу да Пейсаха не прыйшлі 160 чалавек, якіх запрашалі. Яўрэйскае жыццё ў Беларусі вялікіх перспектыў не мае. Я наведваў Ізраіль, сустракаўся там з шашыстамі (Плоткіным, Шавелем, Соркінай) і знаёмымі па «Гіпрадору». Калі б у Ізраілі было ціха, без выбухаў – лепш бы яўрэям жыць там.

Запісаў Вольф

І. Бельскі – А. Гантварг, чэмпіянат БССР, 1967. Ход белых.

Белыя: a3, b6, c1, d2, e1, f2, g1, g3, g5, h2 (10). Чорныя: a5, a7, c7, d8, e7, f6, f8, g7, h4 (9).

Рашэнне: 1. dc3! a:c5 2.cb4! a:c3 3.fe3 h:d4 4.cd2 f:h4 5.d:b8.

Паводле «Мы яшчэ тут!», № 35, 2008.

* * *

Пасляслоўе 2016 г. Інтэрв’ю было запісана ў красавіку 2008 г. Зрэшты, няпроста было назваць дыялог з І. Бельскім «інтэрв’ю»: проста мы гутарылі ў яго аднапакаёвай кватэры каля плошчы Перамогі (вул. Кісялёва, д. 7, кв. 50), у прысутнасці Юрыя Файнберга, які мяне да Бельскага і прывёў. Мой суразмоўца ўжо не вельмі добра чуў, і калі адказваў на пытанні, то часта адхіляўся ад тэмы. Майстар дужа ганарыўся жэтонам, які атрымаў за перамогу ў адным з юнацкіх турніраў да вайны, і пад канец паказаў мне той невялікі металічны жэтон з гравіроўкай.

Недзе праз месяц мы з Алесем Астравухам і Клер Ле Фоль ненадоўга зайшлі да старога (французскую даследчыцу цікавілі нейкія звесткі пра ідышныя школы ў Беларусі). Тады яна па маёй просьбе сфоткала самога Бельскага і ягоны жэтон, крыху пазней прыслала здымкі. Яны, верагодна, публікуюцца ўпершыню.

  

Гэта была другая і апошняя мая сустрэча са знакамітым педагогам. Дапоўніць тэкст гутаркі з І. Б. (у публікацыю 2008 г. увайшло не ўсё) магу толькі па ўрыўках, зафіксаваных у сшытку:

«У нас была вялікая сям’я. Адна сястра жыла ў Ленінградзе, муж – начальнік цэха Іжорскага завода. Адзін брат жыў у Расіі – відаць, загінуў. Дзве сястры памерлі. Застаўся я адзін».

«Заняткі ў Палацы піянераў праходзілі вельмі цікава, я кожны раз чакаў гэтага дня і наведваў гурток да 17 гадоў».

«У 1937 г. быў чэмпіянат рэспублікі (каманднае першынство гарадоў у Віцебску). Для мяне гэта быў урачысты дзень, калі мяне запрасілі… А яшчэ была паездка ў Варонеж, недзе ў 1938-м. Час быў вельмі галодны. Перасадка ў Маскве. Я быў здзіўлены высачэзнымі будынкамі. У Варонежы я гуляў з Агафонавым – і выйграў. Гэта быў таварыскі матч, лік не помню».

«Шахматыст Сіліч – моцны мужчына, светла-русы – прыязджаў да нас на першынство рэспублікі сярод школьнікаў, якое ладзілася пад Гомелем».

«Пасля матчу з кіеўскімі школьнікамі нас запрасілі адзначыць сустрэчу ў гасцініцы «Еўропа» – запомнілася, што суп падаваў мужчына-афіцыянт у алюмініевых місах… Майстар Рам быў здзіўлены, што Хацка Ідэльсон абедзве партыі звёў унічыю».

«У 1940-м годзе (насамрэч у 1941-м – В. Р.) прайшоў апошні даваенны чэмпіянат БССР па шашках. Берлінкоў быў суддзёй, але не помніў гэтага [пасля вайны]. Чэмпіянат гэты скончыўся вельмі сумна для Гардона – Ілья Сямёнавіч цягам 11 год быў чэмпіёнам рэспублікі. У першым туры я ў яго выйграў. Падзялілі першыя месцы 4 чалавекі, павінен быў адбыцца матч… Я заняў 6-е месца».

«Пад Сталінградам [у 1942 г.] мы жылі ў балаганах такіх – блохі нас заядалі (іх былі там тысячы, мільёны)».

«Я хадзіў да Волгі па тры кіламетры, з вёдрамі ў абедзвюх руках».

«У сястры ў Каменцы-Уральскім – яна працавала ўрачом, хаця дыплом да вайны не паспела атрымаць – я жыў дзён 10. Калі Мінск вызвалілі, я ўжо быў у Маскве».

Цікавы артыкул, дзе біяграфія слыннага шашыста раскрыта больш падрабязна, апублікаваны тут у 2013 г. На жаль, 15.12.2014 Ізраіль Бельскі ў 91 год завяршыў сваё зямное жыццё. «Светлая памяць вялікаму ТРЭНЕРУ», – напісаў тады беларускі гросмайстар Андрэй Валюк у некралогу.

Падрыхтаваў В. Рубінчык

***

Израиль Бельский: шашист, боец, педагог, изобретатель…(10.06.1923-15.12.2014)

Экс-чемпион мира по шашкам Анатолий Гантварг так обратился к Израилю Бельскому: «Моему первому и главному педагогу, которому я обязан всем в своей спортивной жизни…» Почетный член Белорусской федерации шашек мастер Бельский (иногда его называют Исааком) давно на пенсии, но может многое рассказать и о своих учителях, и об учениках, которые до сих пор выступают в чемпионатах Беларуси и Израиля, и о войне, на которой выжил чуть ли не чудом.

«Жил мальчишка, слегка картавил» (из стихотворения Ю. Файнбергa к 75-летию И. Бельского)

До войны мы жили в халупе на Республиканской – там, где сейчас начинается Городской вал. Отец, портной-кустарь, чтобы не идти в цех, не нарушать субботу, брал заказы домой. У нас на кухне была корзина для кошерной посуды. Отец ходил в синагогу и молился, но из детей уже никто не молился. В то время шла сильная антирелигиозная пропаганда. Я учился в еврейской школе № 18, на Обувной. Правда, мой отец говорил, что «ды идишэ шул из аройсгеворфн» («школа на идише – потраченное впустую время»). Интеллигентные семьи чаще отдавали детей в русские школы.

Сосед Хацка Идельсон, на год младше меня (я родился в 1923-м), однажды пересказал мне слова Лёни Кантаровича, авторитетного для нас парня-старшеклассника, который играл за сборную БССР по волейболу, что «самая интересная игра шашки». И мы пошли во Дворец пионеров записываться в кружок. Это был 1936 год. Мне казалось, что мы хорошо играем, но быстро выяснилось, что не знали элементарных вещей, играли «по уголкам». Руководитель, мастер Илья Гордон, сразу стал для меня личностью для подражания: эрудированный, культурный. Помню, меня удивило, что он диктовал ходы без доски.

В комнате, где мы занимались, стояли восемь шашечных столиков и на каждом надпись: «подарок мастера Орлова». Позже я узнал о необычной судьбе этого мастера столярных дел: накануне войны он готовил столик с инкрустациями для Сталина. Эвакуироваться не успел. Немцы заявили: ты закончишь этот столик, и мы пошлем его Гитлеру. Но партизаны освободили Орлова (он, кажется, тоже был еврей) и передали-таки столик в Москву.

Гордон, когда началась война, участвовал в полуфинале чемпионата СССР. Турнир распустили. Я встретил его в Куйбышеве. Потом стало известно, что он был взят в армию. И, естественно, погиб.

В нашем дворе было 14 парней, из них войну пережили двое. Двенадцать погибли на фронте. И Хацка Идельсон погиб. А он подавал большие надежды, был чемпионом БССР по шашкам среди школьников. Однажды мы участвовали в товарищеском матче по шахматам и шашкам с командой Киева. За киевских шашистов на 1-й доске выступал Куперман, на другой – Коган. За минчан на первой Идельсон, на второй я. Куперман, будущий чемпион мира, уже тогда «гремел», а Идельсону удалось свести с ним обе партии вничью. Хацка был и чемпионом Минска по гимнастике среди школьников, прекрасно играл в футбол…

Война унесла жизни многих талантливых людей. Приезжал в Минск легендарный Василий Соков – выступал вне конкурса в чемпионате БССР. Играл в «блиц» с Ильей Гордоном, и, видимо, побеждал. Я запомнил реплику Сокова: «Илья, пора тебя уже из мастеров выгнать». Соков погиб в 1944 г.

Зияющие просторы

Когда началась война, попал я в училище в Кургане. Учили нас на саперов. Читали нам газеты: немецкие войска разбиты, всюду одни победы. А потом, когда расформировали училище, я понял, что не настолько хороши наши дела, если пацанов отправляют на фронт… Я попал в запасной полк: нас там немного подучили минированию, разминированию, стрельбе… На передовую направили в начале октября 1942 г., а наступление началось 19 октября. Дней 10-20 мы жили под Сталинградом, там равнина, ночью видно было, как снаряды летят. Меня, как самого молодого, посылали к Волге за водой. Вода рядом, в балке, была непригодной для питья, с известью.

Я охранял боеприпасы в составе саперного взвода. На войне всё было страшно… Более всего врезалось в память, как ночью выходили на передовую, ставили проволочные заграждения («козлы»). Один солдат – ему было лет 50 – боязливо себя держал. А я думал: «Чего ему бояться, он-то много прожил».

Сколько раз за войну мне приходилось видеть зияющие просторы… Когда не было ни наших, ни врага: пустая земля. За бои на Миус-фронте получил Орден Славы. Участвовал в Орловско-Курской битве.

Интересно, что и на фронте иногда удавалось сыграть в шашки. Когда стояли в обороне, один кавказец, проиграв мне несколько партий, говорил: «у меня есть знакомый, который Вас победит». Я не поверил, так как имел 1-ю категорию… А его знакомым оказался старший писарь полка, известный московский мастер Данилин. Он был сильным соперником. Потом звонил мне из штаба, чтобы я сыграл с ним.

…После госпиталя меня снова отправили на передовую, где я получил второе ранение. Тогда, в 1944 г., меня комиссовали. И я поехал к сестре, которая работала врачом, в Каменец-Уральский. А потом вернулся в Минск, уже освобожденный в то время. Мог и не вернуться. Когда охранял склад, должен был заменить политрука в окопе. Прихожу – а окоп засыпан взрывом, только нога торчит.

После войны

Встретил меня Або Шагалович, с которым до войны мы занимались во Дворце пионеров, и рассказал, что Аркадий Рокитницкий оставляет работу в шашечном кружке. Мне предложили вести шашки, и я работал в течение 16 лет. Подготовил Беляевского, Геллера, Каца, Соркину, Файнберга и др. Наибольший мой тренерский успех – 1-е место команды БССР (Геллер, Гракович, Прияткин, Дашкевич, Семенов) на чемпионате СССР в 1956 г.

Я старался, чтобы выдерживалась норма – 15 человек в группе. Дети постоянно играли в «блиц», подружились. Учил их на своих партиях. Ставил на демонстрационную доску позицию – «думайте». Чаще Толик Гантварг первым находил ответ. Считаю его лучшим своим учеником.

Сам я выиграл восемь чемпионатов Минска, был серебряным призером первенства БССР. В 1960-х почувствовал, что трудно соперничать с молодежью в практической игре. Однако за новостями шашечной жизни слежу до сих пор.

 

Работал на «Белгипродоре», в отделе оформления проектов. Внес 40 рацпредложений, приняты были разве что 10, и в конце концов я перестал бороться с волокитой. Теперь свои рацпредложения осуществляю у себя на кухне. Фотоискусство люблю, различную технику. Долгое время ремонтировал часы во Дворце шахмат и шашек. Меня ценили любители игр. Но с приходом нового директора работать стало трудно. Года три назад пришлось уйти.

О еврействе, Беларуси, Израиле

Чувствовал себя евреем всю жизнь, конечно: не давали мне забыть… Идиш помню – дома до войны только на нем и говорили. В синагогу ходил время от времени, и в общинном доме бывал на шабат, а теперь уже ноги не те, чтобы ходить. Мне нравится, что на столе хорошие угощения, да и самодеятельный хор в «Хэсэде» приятно послушать, но там все пожилые… Знаю, что в одном нашем районе за мацой к Песаху не пришли 160 человек, которых приглашали. Еврейская жизнь в Беларуси больших перспектив не имеет. Я посещал Израиль, встречался там с шашистами (Плоткиным, Шавелем, Соркиной) и знакомыми по «Гипродору». Если было бы в Израиле тихо, без взрывов – лучше бы евреям жить там.

Записал Вольф

И. Бельский – А. Гантварг, чемпионат БССР, 1967. Ход белых.

Белые: a3, b6, c1, d2, e1, f2, g1, g3, g5, h2 (10). Черные: a5, a7, c7, d8, e7, f6, f8, g7, h4 (9).

Решение: 1.dc3! a:c5 2.cb4! a:c3 3.fe3 h:d4 4.cd2 f:h4 5.d:b8.

По «Мы яшчэ тут!», № 35, 2008.

Послесловие 2016 года. Интервью было записано в апреле 2008 г. Впрочем, непросто было назвать диалог с И. Бельским «интервью»: просто мы беседовали в его однокомнатной квартире возле площади Победы (ул. Киселева, д. 7, кв. 50), в присутствии Юрия Файнберга, который меня к Бельскому и привел. Мой собеседник уже не очень хорошо слышал, и когда отвечал на вопросы, то часто отклонялся от темы. Мастер очень гордился жетоном, который получил за победу в одном из юношеских турниров до войны, и под конец показал мне тот небольшой металлический жетон с гравировкой.

Где-то через месяц мы с Александром Астраухом и Клер Ле Фоль ненадолго зашли к И. Б. (французскую исследовательницу интересовали какие-то сведения про идишистские школы в Беларуси). Тогда она по моей просьбе сфотографировала самого Бельского и его жетон, чуть позже прислала снимки. Они, вероятно, публикуются впервые.

  

Это была вторая и последняя моя встреча со знаменитым педагогом – то, что я видел его во Дворце шахмат и шашек в 1990-х годах за починкой часов, можно сказать, не в счёт. Дополнить текст беседы с И. Б. (в публикацию 2008 г. вошло не всё) могу лишь по отрывкам, зафиксированным в тетради:

«У нас была большая семья. Одна сестра жила в Ленинграде, муж начальник цеха Ижорского завода. Один брат жил в России по-видимому, погиб. Две сестры умерли. Остался я один».

«Занятия во Дворце пионеров проходили очень интересно, я каждый раз ждал этого дня и посещал кружок до 17 лет. Слово «Дворец» было подходящим; там, например, стояли кресла, обтянутые кожей».

«В 1937 году был чемпионат республики (командное первенство городов в Витебске). Для меня это был торжественный день, когда меня пригласили… А еще была поездка в Воронеж, где-то в 1938-м. Время было очень голодное. Пересадка в Москве. Я был удивлен высотными домами. В Воронеже я играл с Агафоновым и выиграл. Это был товарищеский матч, счёт не помню».

«У Ильи Гордона долго не было детей, потом появилась дочь».

«Шахматист Силич – крепкий мужчина, светло-русый приезжал к нам на первенство республики среди школьников, которое проводилось под Гомелем то ли в Чонках, то ли в Клёнках».

«После матча с киевскими школьниками нас пригласили отметить встречу в гостинице «Европа» запомнилось, что суп в алюминиевых мисках подавал мужчина-официант… Мастер Рамм был удивлен, что Хацка Идельсон обе партии свел вничью».

«В 1940-м году (на самом деле в 1941-м В. Р.) прошел последний довоенный чемпионат БССР по шашкам. Берлинков был судьей, но не помнил этого [после войны]. Чемпионат этот закончился очень печально для Гордона – ведь Илья Семенович на протяжении 11 лет был чемпионом республики. В первом туре я у него выиграл. Разделили первые места 4 человека, должен был состояться матч… Я занял 6-е место».

«Под Сталинградом [в 1942 году] мы жили в балаганах таких блохи нас заедали (их были там тысячи, миллионы)».

«Я ходил к Волге по три километра, с ведрами в обеих руках».

«У сестры в Каменце-Уральском она работала врачом, хотя диплом до войны не успела получить я жил дней 10. Когда Минск освободили, я уже был в Москве».

Интересная статья, где биография известного шашиста раскрыта более подробно, опубликована здесь в 2013 г.

Увы, 15.12.2014 Израиль Бельский в 91 год завершил свой земной путь. «Светлая память великому ТРЕНЕРУ», – написал тогда белорусский гроссмейстер Андрей Валюк в некрологе.

Подготовил В. Рубинчик

Опубликовано 15.12.2016  05:39

 

Разрыв чемпионатной цепи

Первенства республики по шахматам в Беларуси обычно проводятся ежегодно, и редко промежуток между ними составлял более 2 лет. Однако интервал между 12-м и 13-м первенствами достиг 6 лет, а из участников 12-го первенства в 13-м играл только один. Не будем говорить загадками – читатели, вероятно, поняли, что 12-е первенство было предвоенным, а следующее – послевоенным. Только месяц проведения был один и тот же…

Апрель 1941 года. Последние мирные недели, но люди, хотя в воздухе пахнет грозой, верят в лучшее и строят планы на будущее. Та весна выдалась холодной и затяжной. Лишь в середине апреля вскрылась ото льда Свислочь – и сразу начался её небывалый разлив. Максимальный подъём уровня воды составлял 4,57 м. Были залиты городской сад (нынешний парк им. Горького), стадион «Пищевик»… На улице Пулихова вода затопила огороды и вплотную подошла к домам. В ночь на 16 апреля происходило переселение жителей части затопленных домов. Вода во многих местах просочилась через дамбы. Возможно, на фоне наводнения и иных повседневных забот минчан (21 апреля в Минске проводились учения гражданской обороны сo всеобщим затемнением и светомаскировкой) 12-й чемпионат республики прошёл не так заметно, как предыдущие. Тем более что 19 и 20 апреля в Минске выступал государственный джазовый оркестр под управлением великого музыканта Эдди Рознера.

Перейдем, однако, от «лирики» непосредственно к турниру. Из 15 участников четверо представляли Минск (чемпион БССР 1936 и 1939 гг. мастер Гавриил Вересов, студент мединститута Комиссарук, чемпион Минска и призёр первенства республики 1937 г. Юлиан Настюшонок, самый молодой участник, ученик 25-й школы Матвей Райнфельд, кстати, занимавшийся шахматами во Дворце пионеров у Г. Вересова). Четвёрка представляла и Витебск: троекратный чемпион республики (1928, 1934, 1937 гг.) мастер Владислав Силич, нередко игравшие в первенствах М. Жудро, В. Зисман и Ю. Майзель. Последнего не следует путать с уроженцем Минска мастером Исааком Мазелем, жившим в то время в Москве. По одному представителю было от Гомеля и Могилёва. От Гомеля выступал Абрам Брейтман, который после безвременной смерти двукратного чемпиона республики мастера Абрама Маневича (в феврале 1940 г.) остался сильнейшим шахматистом города. Могилёв представлял опытный первокатегорник, чемпион БССР 1932 г. Николай Сташевский.

stashevsky_zhytkevich

Сташевский (слева) играет с Житкевичем в чемпионате БССР 1937 г. Фото из дневника Леонида Житкевича.

Впервые приняли участие в турнире шахматисты «западных областей»/«крэсов всходних», присоединённых к БССР осенью 1939 г. Два шахматиста (Барин и Заблудовский) представляли Белосток, один (Шпигельмахер) – Брест. На табличках двоих участников вместо названий городов значилось «РККА» (Рабоче-крестьянская Красная армия). Фамилии этих шахматистов были Левитас и Серебрийский.

Перед началом первенства более половины его участников сыграли за сборную БССР в товарищеском матче с шахматной сборной Литвы. Это была интересная идея республиканского спорткомитета – пользуясь общим сбором шахматистов, пригласить в гости сильную команду соседей. Литва вошла в состав СССР только летом 1940 г., а в 1930-е гг. литовские шахматисты 5 раз принимали участие в «турнирах наций» – так тогда назывались всемирные шахматные олимпиады. Литовцы в 1937-38 гг. дважды занимали 7-е место, правда, в 1939 г. опустились на 14-е (к слову, третьей пришла тогда сборная Эстонии). Столь опытный соперник стал для белорусской команды отличным раздражителем, ведь большинство представителей БССР выступали ранее лишь в местных соревнованиях, и лишь немногие – во всесоюзных турнирах.

Команды играли на 10 досках в 2 круга, и результат оказался неожиданным: белорусы победили гостей со счетом 14:6. Среди «хозяев» обе партии выиграли: на 1-й доске Г. Вересов, на 3-й – А. Брейтман, на 6-й – А. Иванов, на 10-й – А. Серебрийский. Кстати, Иванов, один из сильнейших шахматистов Минска, в первенстве БССР 1941 г. по каким-то причинам участия не принял. Его лучший результат в республиканских чемпионатах относится к 1936 г. – 8-е место из 14 (в 1938-м он поделил 8-10-е). За литовцев не играл мастер В. Микенас, и его отсутствие, возможно, повлияло на результат матча. C другой стороны, Г. Вересов опередил Микенаса в XII чемпионате СССР осенью 1940 г., да и личную партию выиграл.

После блистательного исхода формально внутрисоюзного, а фактически международного матча белорусские шахматисты занялись «выяснением отношений» между собой. Здесь вне конкуренции оказался Вересов, который в то время входил в десятку лучших игроков Советского Союза. То, что он находился в отличной форме, показал матч с командой Литвы, где его соперником был неоднократный чемпион этой страны, участник четырех всемирных олимпиад Исаак Вистанецкис. Как сказано выше, Вересов выиграл обе партии. Чемпионат БССР мастер также прошёл без поражений и, сделав всего четыре ничьи, в третий раз стал первым призёром. Тут неожиданностей не было…

12-й чемпионат БССР, Минск, апрель-май 1941 г.
Участники 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Очки
1 Вересов Г. * 1/2 1 1 1/2 1/2 1 1 1 1/2 1 1 1 1 1 12.0
2 Левитас Б. 1/2 * 1/2 1 1/2 1/2 1 1/2 1 1 1 1 1 1 0 10.5
3 Брейтман A. 0 1/2 * 0 0 1 1 1 1/2 1 1 1 1 1 1 10.0
4 Силич В. 0 0 1 * 1/2 1 1 0 1/2 1 1 1 1/2 1 1 9.5
5 Шпигельмахер 1/2 1/2 1 1/2 * 1 1/2 1 1/2 0 1 1 1 0 1 9.5
6 Жудрo М. 1/2 1/2 0 0 0 * 1 1 1 1/2 1 1 1 1 0 8.5
7 Барин 0 0 0 0 1/2 0 * 1 0 1/2 1 1 1 1 1 7.0
8 Комиссарук 0 1/2 0 1 0 0 0 * 0 1 1 0 1 1 1/2 6.0
9 Сташевский Н. 0 0 1/2 1/2 1/2 0 1 1 * 0 0 1/2 1/2 1/2 1 6.0
10 Райнфельд М. 1/2 0 0 0 1 1/2 1/2 0 1 * 0 0 1/2 1/2 1 5.5
11 Майзель Ю. 0 0 0 0 0 0 0 0 1 1 * 1 1/2 0 1 4.5
12 Настюшонок Ю. 0 0 0 0 0 0 0 1 1/2 1 0 * 0 1 1 4.5
13 Заблудовский 0 0 0 1/2 0 0 0 0 1/2 1/2 ½ 1 * 0 1 4.0
14 Зисман В. 0 0 0 0 1 0 0 0 1/2 1/2 1 0 1 * 0 4.0
15 Серебрийский А. 0 1 0 0 0 1 0 1/2 0 0 0 0 0 1 * 3.5

 

Два армейских шахматиста, Борис Левитас и Александр Серебрийский, волей жребия в первом туре встретились между собой. Победу в этой «междоусобице» одержал Серебрийский, игравший белыми. Ирония судьбы – Левитас после этого проигрыша больше не знал поражений и сумел занять 2-е место. А будущий мастер Серебрийский выступил неудачно – остался последним с результатом «минус 7»… Курьёзно его поражение Сташевскому в 14-м туре:

diag1941

Серебрийский – Сташевский

1…Фb4+ 2.Kpe2 Ф:b5?? Черные взяли коня, рассчитывая после 3.Ф:b5 K:d4+ остаться с лишней фигурой. Связки коня они не заметили. Когда ход был сделан, Сташевский увидел связку и на взятие соперником ферзя собирался сдаться. К удивлению и смеху наблюдателей, сдались белые.

Третье место с результатом 10 очков досталось гомельчанину Брейтману. Не очень удачно играл весной 1941 г. В. Силич, хотя в квалификационном отношении он превосходил прочих участников «с периферии» (лишь Силич и Вересов тогда имели в БССР звание мастера спорта по шахматам). Силич, игра которого и в 1930-х не отличалась стабильностью, разделил со Шпигельмахером 4-5-е места. Замкнул шестерку сильнейших первокатегорник М. Жудро; он и ранее (в 1938 и 1939 гг.) занимал 6-е место, а в 1937-м даже делил 3-5-е.

zhudro

Дружеский шарж на М. Жудро (бюллетень «Чырвонай змены», 1936 г.)

Турнир завершился 3 мая. Думал ли кто-то из участников первенства на закрытии турнира о том, что их всех ждёт впереди? Вряд ли… Хотя предыдущее, 11-е первенство (декабрь 1939 г.) происходило на фоне войны с Финляндией, и многие белорусские шахматисты в то время присоединились к ура-патриотической кампании советского правительства…

Судьба чемпиона, Г. Вересова, – тема для отдельных статей. Здесь скажем, что он ушёл на фронт добровольцем, был ранен в конце 1941 г., заслуженно награждён в 1942-м… В 1946 г. Вересов среди прочих восстанавливал белорусскую шахсекцию и возглавил её, а также поделил 1-2-е места в чемпионате Минска с другим фронтовиком, Рафаилом Горенштейном. Фамилию 2-го призёра турнира 1941 г., Б. Левитаса, удалось обнаружить среди участников турниров в Азербайджане. В 1950 г. он стал чемпионом Азербайджана и неоднократно выступал за сборную этой республики. Живым пришёл с войны и А. Серебрийский – он поселился в Харькове, играл в украинских и всесоюзных турнирах, а в 1966 г. стал мастером спорта. А. Брейтман вернулся живым, но искалеченным: как писал А. Ройзман, «война сломала ему жизнь». Начиная с 1948 г. постоянно играл в белорусских турнирах, выступал за сборную республики. Чемпионом БССР так и не стал, зато неоднократно занимал 2-е место. Последний раз в финале первенства республики его фамилия фигурирует в 1954 г., а затем Брейтман уехал из Беларуси: сначала в Узбекистан, оттуда – в Грузию.

martirosov_breitman

Встреча Брейтман – Мартиросов (начало 1950-х)

Из белорусских шахматистов, погибших на фронте, назовем Ю. Настюшонка (1911-1941), В. Силича (1904-1944), А. Иванова (год гибели неизвестен). Призер 11-го первенства БССР 1939 г. Р. Фрадкин погиб на оккупированной территории; весной 1941 г. он не играл в чемпионате БССР, поскольку учился в Москве. Поспешил домой на каникулы

Вернулись с войны и много лет служили белорусским шахматам Яков Каменецкий (чемпион Минска 1940 г., известный также как журналист, шахматный композитор и организатор заочных турниров), один из лучших игроков БССР 1930-х гг. Леонид Житкевич и Або Шагалович. Последний стал мастером спорта (в 1957 г.), не раз побеждал в чемпионатах Минска, входил в число призёров на чемпионатах республики. А. Шагалович с конца 1940-х гг. работал тренером во Дворце пионеров; среди его воспитанников сотни шахматистов, в том числе В. Купрейчик, В. Дыдышко и другие члены сборной республики 1960-80-х гг.

Из числа участников последнего довоенного первенства выделим могилевчанина Сташевского. Его фамилия в БССР долгое время была под запретом, поскольку он сотрудничал с гитлеровцами (зам. бургомистра г. Могилёва в 1942-43 гг.; какое-то время служил и переводчиком отдела пропаганды немецкой комендатуры).

Неизвестна судьба восьмерых участников 12-го чемпионата: вероятно, большинство из них погибло в гетто, в партизанах или на фронте.

Отстроить шахматную жизнь в послевоенной Беларуси оказалось очень нелегко: помимо людских потерь, была разрушена инфраструктура, уровень жизни упал ниже, чем в соседних республиках. Этим, главным образом, и объясняется задержка с организацией очередного чемпионата (напомним, что в Украине первое послевоенное первенство было устроено уже в 1944 г., в Литве – в 1945 г.). Отчасти влиял и «человеческий фактор»: так, в газете «Звязда» 15.04.1947 констатировалось, что спорткомитет БССР, «который готовил этот турнир почти два года, не обеспечил его нормальное проведение: на 16 участников есть всего 4 пары шахматных часов».

При всех трудностях первенство 1947 г. прошло в очень интересной борьбе. Вересов приложил много усилий, чтобы сохранить титул чемпиона, но победителем вышел брестский мастер Владимир Сайгин, сразу после войны перебравшийся в Беларусь из России и работавший на железной дороге. В ту пору ему ещё не исполнилось 30. Любопытно, что в том же 1947-м Сайгин сыграл вне конкурса в чемпионате Литвы, поделил 2-3-е места с Давидом Бронштейном. По нашей просьбе вспоминает Дмитрий Ной:

С Владимиром Сайгиным я был хорошо знаком, он – ученик казанской шахматной школы наряду с Рашидом Нежметдиновым. Человек исключительно честный, правдивый, скромный. Работал электриком и занимался с детьми: его самыми известными учениками были Виктор Кабанов и Володя Шапиро, позже – известные брестские тренеры по шахматам.

Сайгин болел туберкулёзом, с середины 1960-х гг. больше 10 лет жил на Северном Кавказе, потом вернулся в Брест – кажется, к дочке. Многократный чемпион Беларуси, добродушный, даже простоватый. Не боролся за дополнительные заработки…

Вторым в начале мая 1947 г. пришёл Вересов, третьим – чемпион Литвы мастер Владас Микенас (1910-1992), выступавший вне конкурса. Вместо него, как сообщала газета «Сталинская молодежь», мог приехать гроссмейстер Саломон Флор (1908-1983), но что-то не сложилось – может быть, Флор отказался играть «на равных» с шахматистами второй категории… Четвёртое место занял быстро прогрессировавший первокатегорник из Гродно Ратмир Холмов, который до 1945 г. жил в Архангельске. Во время войны Р. Холмов (1925-2006) служил на флоте, а в Беларуси работал инструктором в областном спорткомитете. После турнира Холмов за несколько месяцев проделал путь до мастерского звания, в 1948 г. довольно легко (без поражений) стал чемпионом БССР и – c подачи В. Микенаса – переехал в Литву. Затем он добился звания мг (1960) и всемирного признания (1-3-е места в чемпионате СССР 1963 г.; побеждал Корчного, Спасского, Фишера…), вернулся в Россию… Сохранял гроссмейстерскую силу практически до самой смерти.

13-й чемпионат БССР, Минск, апрель-май 1947 г.
Участники 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Очки
1 Сайгин В. * 1 1/2 1 1 1 1 1/2 1 1 1 1 1 1 1 1 14.0
2 Вересов Г. 0 * 1/2 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 13.5
3 Микенас В. 1/2 1/2 * 1/2 1 1 1 1/2 1 1 1 1 1 1 1 1 13.0(вне конкурса)
4 Холмов Р. 0 0 1/2 * 1 1 1 1 1/2 1 1 1 1 1 1 1 12.0
5 Каменецкий Я. 0 0 0 0 * 1 1/2 1/2 1/2 1 1 1 1/2 1 1 1 9.0
6 Жидц В. 0 0 0 0 0 * 1 1 1 1/2 1/2 1 1/2 1 1 1 8.5
7 Шитик В. 0 0 0 0 1/2 0 * 0 1/2 1/2 1/2 1 1 1 1 1 7.0
8 Житкевич Л. 1/2 0 1/2 0 1/2 0 1 * 1 0 0 0 1 1 ½ 1/2 6.5
9 Чемерикин 0 0 0 1/2 1/2 0 1/2 0 * 1 1/2 1/2 1 1 1 0 6.5
10 Шумахер A. 0 0 0 0 0 1/2 1/2 1 0 * 1/2 1/2 1/2 1 1 1 6.5
11 Шагалович A. 0 0 0 0 0 1/2 1/2 1 1/2 1/2 * 0 1 0 1 1 6.0
12 Синицкий 0 0 0 0 0 0 0 1 1/2 1/2 1 * 1 0 ½ 1 5.5
13 Яскевич 0 0 0 0 1/2 1/2 0 0 0 1/2 0 0 * 1 1 1 4.5
14 Цырульников Б. 0 0 0 0 0 0 0 0 0 0 1 1 0 * 1 1 4.0
15 Резник 0 0 0 0 0 0 0 1/2 0 0 0 1/2 0 0 * 1 2.0
16 Лейкo Л. 0 0 0 0 0 0 0 1/2 1 0 0 0 0 0 0 * 1.5

Иные участники чемпионата 1947 г., как видно из таблицы, могли рассчитывать разве что на ничью с первыми призёрами. Впрочем, трудно согласиться с А. Ройзманом, писавшим в журнале «Шахматы» (№ 4, 2008), что «состав был во многом случайным»; в газетах 1946-47 гг. сохранились сведения о предварительных турнирах, организованных в республике. Например, армейский офицер Чемерикин (имя, увы, пока не установлено) хорошо выступил весной 1946 г. в чемпионате Минска – поделил 3-4-е места с научным работником БГУ Борисоглебским.

По состоянию на весну 1947 г. самый молодой участник первенства Валентин Жидц был чемпионом Могилёва, ученик Силича Леонид Лейко – вице-чемпионом Витебска, Абрам Шумахер (студент Гомельского пединститута) и Борис Цирюльников – соответственно, чемпионами Гомельской области и Гомеля. Владимир Шитик и Леонид Житкевич были заметны в Минске, Яскевич – в Гродно. Все они ещё долго и небезуспешно выступали в белорусских соревнованиях, хотя к мастерскому уровню так и не приблизились. Наиболее удачным выступлением В. Жидца станет, пожалуй, чистое 3-е место в чемпионате БССР 1952 г. – 9,5 очков из 13, всего на полшага позади первых призеров, Исаака Болеславского и Владимира Сайгина. После относительной неудачи 1947 г. уже в следующие два-три года подтвердили свою квалификацию Яков Каменецкий (1-2-е место в чемпионате Минска 1948 г., 2-3-е место в чемпионате БССР 1949 г.), Або Шагалович (1-2-е место в чемпионате Минска 1948 г., в том же году – 3-е место в чемпионате БССР и 2-3-е места в чемпионате республики 1950 г.) и Абрам Шумахер (дележ 2-3-е места с Шагаловичем в чемпионате БССР 1950 г.).

mikenas_saigin

Фото из журнала «Шахматы в СССР» (№ 7, 1947). Очень скоро в редакции перестанут путать инициал Р. Холмова…

Из сильнейших в первенстве БССР 1947 г. не играл разве что вышеупомянутый Брейтман (вице-чемпион республики 1937 г.; в чемпионатах 1948 и 1951 гг. он повторит своё достижение). «Сочемпион» Минска 1946 г., будущий мастер Горенштейн весной 1947 г. жил уже во Львове; похоже, уехал из Витебска в Ленинград и кандидат в мастера Исаак Айзенштадт, немного отставший от победителя – Холмова – во всебелорусском тренировочном турнире (Ждановичи, весна 1946 г.).

Почему-то в апреле 1947 г. в Минск не прибыли чемпионы двух областей – Барановичской (Кронрад) и Бобруйской (Прудич). Их участие обещала «Сталинская молодежь» 30.03.1947, но шансов опередить Сайгина, Вересова и Холмова у этих малоизвестных шахматистов так или иначе было немного. Не являлись сильными игроками ни Резник, приехавший из Бобруйска, ни представитель Советской армии Синицкий, хотя в отдельных партиях они, судя по газетным отчетам, держались неплохо. Cиницкий сыграл ещё в первенстве БССР 1948 г. (6 из 13, 9-е место), а дальнейшая судьба Резника покрыта завесой тайны.

sm23-4-47

Заметка из «Сталинской молодежи», 23.04.1947.

К сожалению, тексты партий, сыгранных в чемпионате 1947 г., найти пока не удалось. Победа мастера Силича над первокатегорником Настюшонком в 1941 г. (взята с сайта http://al20102007.narod.ru) даёт, однако, некоторое представление об уровне игры в тогдашних белорусских турнирах:

1.e4 c5 2.Кf3 Кc6 3.d4 cd 4.К:d4 Кf6 5.f3 e6 6.c4 Сc5 7.К:c6 bc 8.Кc3 0-0 9.e5 Кe8 10.Кe4 f6 11.a3 Сe7 12.ef К:f6 13.К:f6+ С:f6 14.Сd3 Лb8 15.Фc2 Фa5+ 16.Kрf1 Фh5 17.h4 Сd4 18.Лh3 c5 19.g4 Ф:g4 20.Фg2 Ф:g2+ 21.Kр:g2 d5 22.Лg3 Сa6 0-1.

Остаётся добавить, что местом проведения первенства БССР 1941 г. был институт физкультуры на ул. Пушкинской (ныне – просп. Независимости), а первый послевоенный чемпионат, как и многие другие шахматные соревнования того времени, проходил в окружном Доме офицеров.

Юрий Тепер, Вольф Рубинчик (г. Минск)

Опубликовано 20.10.2016  19:12