Tag Archives: Светлана Бень

Белорусское общество: ценности, противоречия, перспективы развития

Внешнему наблюдателю, интересующемуся процессами, которые происходят в Республике Беларусь, может показаться, что единственной проблемой страны является вопрос о власти. Мои же субъективные наблюдения свидетельствуют, что проблемы Беларуси лежат не только в плоскости политики. Предлагаемая статья, направленная на анализ социально-психологических процессов в белорусском обществе, имеет отчасти футурологический характер.

Современное белорусское общество представляет собой сложный конгломерат профессиональных, конфессиональных и других групп, которые в ходе событий 2020 года попытались осознать и манифестировать свои ценности. В современной ситуации всё более расширяющейся «зоны молчания» независимых СМИ важно использовать альтернативные источники информации, в частности, публикации в фейсбуке, а также попытаться изучить поведенческие стратегии и декларируемые ценности, что и было предпринято автором этого материала.

В Беларуси, в силу длительного подавления политической жизни, сложилась парадоксальная для современного сложно устроенного общества ситуация, когда конфликты, в том числе ценностного уровня, по сути не подвергались легитимному обсуждению и анализу посредством независимых СМИ, социологических исследований, научных и публичных дискуссий… Еще хуже обстоит дело в области принятия решений, где отсутствие самоуправления на низовом уровне сочетается с декоративным парламентом, неэффективной вертикалью исполнительной власти и т.д.

На территории слуцкого завода «Эмальпосуда», основанного в 1923 г. и закрытого в середине 2010-х гг. Фото Олеси Белой, 2019 г. (см. здесь)

Итак, предлагаю совершить вместе со мной небольшое «путешествие» по болезненным точкам белорусского общества. Начнём с семейных ценностей.

В современной Беларуси существует два типа семей, ценности которых прямо противоположны друг другу, и определенное количество «промежуточных» моделей семьи, сочетающих в себе элементы одного и другого типа.

Первый тип, унаследованный даже не из социалистического, а из еще более раннего этапа истории, – это семьи, в которых семейные обязанности разделены строго по половому принципу, соответственно мальчики и девочки воспитываются абсолютно по-разному. В этих семьях часто декларируется принцип «стеклянного потолка» для женщины, где на первом месте безусловно находится семья, а карьера и профессиональная самореализация – на втором. Нередко в таких семьях можно наблюдать элементы экономического и психологического насилия. В некоторых из этих семей легитимным является ограниченное физическое насилие как эффективный метод воспитания детей. В таких семьях формируется не просто неодобрение сексуальных меньшинств, а возможна крайняя форма этого неодобрения, выражающаяся на вербальном уровне, соответствующими высказываниями: «Я бы своего сына просто убил…». Негативно воспринимается идея декретного отпуска для мужчин, а женщины, разделяющие эту систему ценностей, склонны делегировать властные полномочия мужчине не только в семье, но и в профессиональной сфере, и в политике. Взрослые в такой семье боятся обратиться к семейным психологам и психотерапевтам, болезненно реагируют на предложение сходить на консультацию с детьми и занимают такую позицию долгие годы даже в ситуации физического насилия.

Второй тип семей ориентирован на равноправие, не приемлет семейное насилие (ни физическое, ни психологическое), стремится предоставить всем членам семьи равные возможности для самореализации, а в случае возникающих проблем спокойно принимает профессиональную психологическую помощь.

Самым тесным образом с психологией семейных отношений связана культура повседневности или, говоря проще, тот язык и те модели поведения, которые человек использует постоянно и в самом близком кругу общения. Речь идет о праздниках, семейных традициях, отношении к исторической памяти семьи, рода, страны, а также о языке общения в семье и в ближайшем социальном окружении.

Известно, что при всем мощном идеологическом прессинге, существовавшем в СССР, в кругу семьи и друзей продолжали отмечать религиозные праздники, рассказывать подлинную историю семьи и страны, говорить на полузапрещенных языках. Соответственно, лишь семья сможет изменить культурный ландшафт Республики Беларусь: например, принять решение раз в неделю весь день говорить по-белорусски; лишь семья определяет для себя формы сохранения памяти о событиях Второй мировой войны, рассказа или умолчания о семейной истории, и т.д.

Получивший семейное воспитание ребенок, подросток и даже взрослый, попадая в социум, постоянно сравнивает свои ценности с ценностями окружающих, семейную историю с текстом учебника или информацией СМИ, корректирует свои установки и ценности. Вместе с тем указанные процессы, как правило, происходят медленно, постепенно; они не могут регулироваться директивными документами. В современном белорусском обществе по всем этим вопросам существует серьезный ценностный конфликт, и допустимо предположить, что его преодоление займет не один год.

Такой же, а может быть еще тонкой и слабо поддающейся директивным влияниям, является религиозная жизнь белорусского общества. Попытки белорусских властей, с одной стороны, создать образ врага из католической общины страны, а с другой, навязать в качестве факультатива в школе «духовно-патриотическое воспитание», крайне негативно воспринимаются многими слоями населения. На мой взгляд, в такой многоконфессиональной стране как Беларусь единственным конструктивным вариантом привлечения религиозных конфессий к проблемам общества является социальное сотрудничество, перенесенное на уровень локальных сообществ: городских, районных, школьных. Этот путь позволит сохранить религиозный мир в стране.

Невозможно не коснуться перспектив экономических преобразований белорусского общества. Государственная пропаганда продолжает навязывать негативные образы представителей крупного, среднего, малого и микробизнеса, «теневой» и «серой» экономики как «жирных котов», социальной базы «пятой колонны», виновников наших экономических проблем и т.п. В то же время сторонники перемен не сильно озабочены выстраиванием ясных перспектив трансформации национальной экономики, хотя в будущем, очевидно, потребуется адаптация и переквалификация большого количества работников.

Особого внимания заслуживает ситуация в сферах фундаментальной науки, образования, культуры. Потерявшие свой социальный статус ученые и преподаватели, частично утратившие свой авторитет деятели культуры и прочие работники этих отраслей становятся удобным объектом давления со стороны как государства, так и общества. Первое обвиняет их в отсутствии лояльности, осуществляет неэффективное руководство в условиях хронического недофинансирования, при этом требуя «оправдать возложенное доверие». В свою очередь, значительная часть общества выдвигает зачастую невыполнимые требования, предполагая, что вправе решать любые профессиональные проблемы с позиции дилетантов, и тоже постоянно ждет благодарности за уплаченные налоги.

Актуальной остается задача определения оптимальных форм и границ общественного контроля, определения самостоятельности вышеуказанных сфер. Эта задача приобретает особую важность в современном мире, который движется в направлении креативной экономики.

Продолжением предыдущей проблемы является политизация экологических проблем, где зачастую путаются причины и следствия, на передний план выдвигаются лишь определенные теории при полном игнорировании других доводов, и на фоне непроработанной как в массовом сознании, так и в научном сообществе экологической и медицинской проблематики растет боязнь чего угодно: от прививок до 5G связи. Это же относится к страху перед тотальным «цифровым контролем».

Наконец, стремление борьбы с социальным иждивенчеством переходит у части сторонников перемен в другую крайность, когда отрицается необходимость активной государственной социальной политики. На противоположном конце спектра находятся группы, которые ожидают мощнейшую социальную поддержку, ориентируясь в своих ожиданиях на скандинавские страны и не осознавая ограниченность экономических возможностей Беларуси. Все эти разнонаправленные социальные и экономические ожидания и интересы потребуют реального функционирования широкого спектра политических движений, свободных профсоюзов, реальных, а не декоративных обществ людей с инвалидностью, ассоциаций многодетных семей, пенсионерских организаций… И, конечно, требуются свободные СМИ, где будут представляться и сталкиваться разнообразные интересы, ценности и проекты экономического будущего.

Проблема государственных символов, праздников, мест памяти и ритуалов, а также оценки исторических событий ХХ и ХХI веков непременно станет зоной реального конфликта. По-видимому, недостаточно поступить так, как предлагают некоторые политические и культурные активисты, – поменять в оценках исторических событий плюс на минус, снести все советские памятники, сменить ритуалы, в кратчайшие сроки переименовать улицы больших и малых городов. Действия подобного рода, неотрефлексированные социумом, малоэффективны с точки зрения осознания прошлого, и сами по себе не создают условий для дальнейшего демократического развития. Во-первых, многие памятники эпохи СССР имеют немалую культурную ценность, образуют ансамбль с рядом расположенными архитектурными ансамблями. Во-вторых, определенные ритуалы и места памяти, связанные, в частности, с памятью о жертвах войны, являются важнейшими символами, а значит, должны быть переосмыслены и включены в практики демократического общества.

Светлана Бень проводит экскурсию по бывшему лагерю военнопленных в Масюковщине (Минск), июль 2020 г. Фото отсюда

Изучение архивов и открытые научные дискуссии неизбежно приведут к изменению оценок исторических событий. Важно создать условия для формирования коллективной исторической памяти и нетерпимости к преступлениям тоталитарных режимов у будущих поколений.

Была и остается актуальной проблема языковой политики, в контексте актуальных общекультурных процессов. В этой связи мне нравится высказанная в одной из сетевых дискуссий позиция о «родных мовах» в современной Беларуси. При безусловной необходимости расширения сферы функционирования белорусского языка необходимо продумать и реализовать на практике возможности для полноценного функционирования других языков. Причем эти возможности должны обеспечиваться на государственном уровне, в том числе с точки зрения финансирования. Такой подход соответствует основополагающим документам международных организаций; при продуманной реализации он станет мощным фактором объединения белорусского общества.

Отношение к национальным меньшинствам, мигрантам, другим странам и народам потребует последовательных и продуманных решений. Много лет занимаясь проблемами формирования толерантности и изучая уровень толерантности столичных гимназистов, я могу взять на себя смелость утверждать, что и в этой сфере в современном белорусском обществе существуют нерешенные проблемы. Речь идет не об официально декларируемых ценностях, а о негативных и позитивных этнических стереотипах. В рамках исследования выяснилось, что существует ряд негативных этнических стереотипов, относящихся в первую очередь к национальным меньшинствам Республики Беларусь. Если общество хочет избежать роста межэтнических конфликтов и других проявлений ксенофобии, то государственным органам необходимо разработать и планомерно внедрять локальные и общенациональные целевые программы по формированию интереса к культуре и традициям других народов, снижению уровня ксенофобии в различных возрастных и социальных группах. В свою очередь, общество в лице этнического большинства должно осознанно и ответственно относится к «внедрению» этих программ в реальную повседневную жизнь.

В конце своей почти научной статьи позволю себе сделать выводы научного характера:

– в современном белорусском обществе существуют группы не просто с разными, а с противоположными интересами и ценностями;

– эти группы ввиду определенных политических условий не смогли выработать методы декларирования и отстаивания своих позиций;

– одной из основных задач демократии становится создание реальных условий для осуществления эффективного национального диалога, где все эти группы будут услышаны, а их базовые ценности в той или иной степени будут учтены;

– от успешного решения этой задачи в большой степени зависит реализация оптимистических или пессимистических сценариев социального, политического и культурного развития страны.

Инесса Ганкина,

психолог, культуролог

г. Минск

Опубликовано 12.09.2021  13:15

Инесса Ганкина. Страхи и надежды двадцатого года (6)

Заметки интеллигента

Про революцию и культуру, или Что важнее хлеба (окончание)

Ещё немного о литературе. Моя любовь к настоящей «женской» поэзии (не путать с «дамской») подталкивает к тому, чтобы дать слово замечательному поэту, человеку, организатору культурных проектов – Людмиле Дунец, не так давно поселившейся в Ушачском районе Витебской области.

Людмила Дунец

Инесса Ганкина: Поговорим сначала о том, как ты, жительница крупного города, рискнула приехать в Ушачи?

Людмила Дунец: В Витебске я поменяла 4 работы, издала долгожданную книгу… Но в 2019 году я вернулась в свой любимый Ушачский район. Ушаччина – моя малая родина, здесь я выросла, окончила школу, поехала учиться в Витебск и прожила там 25 лет. Там закончила два университета, там были квартира, семья, дети… Сейчас на родине я руковожу народным клубом творческих встреч. Нашему клубу 21 год, направленность литературно-художественная. Занимаюсь любимым делом – литературным краеведением, творчеством. Собираю вокруг клуба пишущих людей, устраиваю творческие встречи с поэтами и писателями, всегда рада таким гостям. Ушаччина – малая родина наших классиков и гениев белорусской литературы: Петруся Бровки, Евдокии Лось, Василя Быкова, Рыгора Бородулина. С гордостью и радостью популяризирую их творчество и продолжаю наши литературные традиции.

И. Г.: Я знаю, что одно из интересных дел, которыми ты занимаешься, – выпечка хлеба. Сама пробовала твой вкусный хлебушек. Почему для тебя важно печь хлеб своими руками?

Л. Д.: Хлебопечением интересовалась давно, но издалека. Побывала в одном родовом поместье, попробовала хлеб на закваске и очень заинтересовалась. Когда переехала в деревню, интерес перерос в реальность. Я вывела свою ржаную закваску и начала печь настоящий хлебушек, такой, какой пекли наши прабабушки в каждом доме. Первую буханку на своей закваске испекла 1 июня 2020 года. С тех пор поняла, что это увлечение – не просто увлечение, а образ жизни. О пользе такого хлеба написано много книг.

И. Г.: Всё, о чем ты рассказываешь, это разные стороны творческой самореализации, но важно не забыть, что ты хороший лирический поэт, лауреат международных литературных конкурсов. Что такое для тебя литературное творчество, и как тебе пишется сегодня?

Л. Д.: Литературное творчество для меня – прежде всего самовыражение. С детства писала и понимаю, что не брошу никогда. Это моё волеизъявление миру. Это то, что у меня получается и что просит душа. Это моё сокровище и мой тайничок, то пространство, где я честна сама с собой.

Во времена перемен пишется очень сложно, скорее не пишется. Когда пропускаешь через себя всю боль за свой народ, свою страну, как бы пафосно ни звучало, но это так, то очень сложно что-либо написать вообще. Я не люблю в творчестве прямой эксплуатации живых и кровоточащих тем, особенно, когда автор переживает происходящее не через свой личный опыт, а лишь на основе своего отношения к происходящему, но не с ним. С другой стороны, осознаёшь, что кто, если не мы, можем быть глашатаями перемен, проживая исторические моменты здесь и сейчас. Но от этого осознания все равно не пишется. Есть такое ощущение, что ты уже обременена этим состоянием, вынашиваешь что-то важное, на злобу дня, оно в тебе растёт, но пока не время ему родиться, пока только накапливаешь внутри все эмоции и слова.

И. Г.: Я знаю, что ты недавно вышла из литературного союза «Полоцкая ветвь» и подала документы в «Саюз беларускіх пісьменнікаў». Расскажи, пожалуйста, почему ты это сделала?

Л. Д.: Изначальная причина – закостенелый бюрократизм руководства союза, который шёл вразрез с творческим развитием областного отделения. Я на себе ощутила гонения за инакомыслие. Но поствыборная ситуация убедила меня окончательно, что я приняла правильное решение, потому что заявления председателя союза в поддержку нынешней власти противоречат моей гражданской позиции. Сейчас можно сказать, что я это противоречие предвидела заранее. Мои документы на вступление в «Саюз беларускіх пісьменнікаў» сейчас рассматриваются.

И. Г.: Прекрасно, значит, скоро мы будем с тобой состоять в одной писательской организации…

Естественно, любые умные литературные разговоры невозможны без чтения стихов. Вашему вниманию предлагаются два прекрасных стихотворения Людмилы Дунец.

Клапотны дзень

Клапотны дзень адходзіць за кардон,

Такія дні – маўклівыя блізняты.

Малодзенькі, зялёны і кудлаты

На тым баку дарогі шэпча клён.

На тым баку дарогі качкі спяць

Паміж галля, сухога здубавецця.

Ля возера чаромха у суквеццях,

А з кухні вокны на зыход глядзяць.

І тут такі навокал краявід,

Што сэрца не нацешыцца дзівосам.

Хаця на першы позірк вельмі проста:

Гарачая пара, вясковы быт.

Клапотны дзень люляе цішыню,

Салоўка распачаў начныя песні.

І памяць продкаў ходзіць побач дзесьці:

Я ў гэты край вярнула даўніну.

* * *

Шклянка гарбаты і ноч у адчыненых вокнах.

Ветрык на кухні халодны, а я на палу.

Сядзем са мной памаўчаці, мая адзінота,

Сумна паглядзім у вочы адзін аднаму.

Я цябе ведаю з тога былога дзяцінства,

Як заставалася ў хаце малая адна.

Бачыш, і срэбра ў тваіх валасах зіхаціцца.

Хутка, напэўна, няўзнач пабялею і я.

Ты не глядзі, што зусім маладая дзяўчына –

Тварык з маршчынкамі, стома дарослых вачэй.

Зноў разумееш мяне – ты таксама жанчына.

Ведаеш, быў бы ён побач – было б не лягчэй…

Наканавана – не выкрасліць з лёсу растання.

Памяць – не зманіш яе – ўсё ярчэй з кожным днём.

Бачыш, сяброўка, святло – надыходзіць світанне.

Ты ўжо прабач, замаўчаліся… Перажывём.

Рекомендую читателям, которые хотят познакомиться с актуальной поэзией этого лета и осени, погулять по текстам, размещенным на ресурсе wir.by. Во-первых, это прекрасный культурный проект с разнообразной информацией, во-вторых, в разделе «Хор майго народа» можно найти примеры той самой кровоточащей поэзии, о которой говорила Людмила Дунец. Не могу пожелать Вам приятного чтения, ибо это не тот случай. Но я уверена, что эти тексты надо читать и этих авторов надо знать.

К сожалению, недавно произошло неприятное событие: массовое приглашение в следственный комитет руководителей и сотрудников ведущих независимых книгоиздательств, а также обыски в их офисах и конфискация техники. Тяжело заниматься литературным делом в современной Беларуси… Но перейдем к другим разделам обзора.

Туризм и экскурсии. О том, что у туризма и экскурсий как у отрасли экономики дело швах во всем мире, читателям рассказывать не надо. Закрытые границы, страх людей получить от попутчиков «модный» вирус и прочее, и прочее. Однако интересно посмотреть на особые аспекты этой проблемы в современной белорусской ситуации. Сначала несколько общих замечаний.

Беларусь никогда не была туристской Меккой, но в спокойные времена принимала относительно неплохой поток туристов из соседних стран, в первую очередь из России и Польши, а главное, имела разнообразные предложения для внутреннего туризма: однодневные недорогие автобусные экскурсии, агроусадьбы на любые вкусы и кошельки, событийный туризм, спортивный туризм, паломнические туры… Рассмотрим, что же происходит в туризме сегодня. Начнем с конца, а именно с обращения фонда «Краіна замкаў» об итогах 2020 года и о благодарности белорусам. По-моему, лучше не скажешь.

«ДЗЯКУЮЧЫ ВАМ МЫ ВЫСТАЯЛІ!

Сябры, родныя, неверагодныя!

Па ўсіх падліках, фонд “Краіна замкаў” у 2020г. мусіў спыніць сваё існаванне.

Першым ударам сталася веснавая хваля каранавіруса, якая да канца лета проста знішчыла экскурсійны турызм на Беларусі. Але другой, больш небяспечнай пошасцю стала атака ўладаў на наш фонд з-за таго, што я пайшоў у незалежную журналістыку.

10 службаў рэспубліканскага і мясцовага ўзроўня некалькі месяцаў “прэсавалі” арганізацыю, якая 14 год на экскурсійных маршрутах расказвала беларусам пра іх гісторыю, багацейшую культуру, годнасць. І здавалася, гэта канец…

Але нашы людзі нас адбілі. Я ўжо не ўспомню ўсіх выпадкаў салідарнасці, але ўзровень вашай падтрымкі проста шакаваў! Вашыя ахвяраванні, вашыя замовы экскурсій літаральна перабілі тую плынь штрафаў, у якой збіраліся нас утапіць. Шчырая падзяка і паклон да зямлі!

Але ваш давер для нас – таксама выклік. Людзі хочуць ведаць сваю гісторыю, былую славу, каб натхняцца ў далейшым змаганні са злом. І мы прыкладзем шмат сілаў, каб далей капаць цікавыя факты з гісторыі мясцінаў, жыццяў нашых герояў, пра іх вы дазнаецеся на нашых новых экскурсіях.

Важна ведаць прыклады з гісторыі, каб быць цвердымі ў змаганні з цемрай. Крок за крокам. Кожны на сваім месцы. І разам мы здзейснім тое, пра што марылі цэлыя пакаленні!

З Новым, светлым 2021 годам!

Жыве Беларусь!»

Еще в октябре я пообщалась в сети с руководителем фонда Алесем Варыкишем, обсудила с ним ситуацию, а заодно узнала, что он и его коллеги два года назад провели уборку на еврейском кладбище в Гольшанах.

А сейчас хочу дать слово своей давней подруге Ирине Коваль – профессиональному экскурсоводу, с которой пару лет назад мы подготовили совместную экскурсию «Дорогами штетлов».

Инесса Ганкина: Я знаю, что относительно недавно ты отсидела в Жодино административный арест, но говорить мы с тобой будем не про это, а про твое самоощущение как экскурсовода с 1990 г. Почему ты сегодня не хочешь водить платные экскурсии?

Ирина Коваль: У нашай краіне сітуацыя, якая не дае мне супакою. (Мама мая казала так: «Можа быць, чалавек цэлы год збіраецца… Можа, людзі не настолькі заможныя, каб кудысьці паехаць, і прафсаюз вязе чалавека на экскурсію. Для яго гэта свята… Ён заняты, у яго мноства абавязкаў, і ты павінна зрабіць для яго свята»). Я павінна быць прыгожа апранута, падаваць інфармацыю так, каб было цікава… У человека экскурсия должна запомниться, вызвать желание глубже узнать тему… У маёй душы сёння няма свята, і я не зраблю гэта свята людзям… У нашай краіне раскол у грамадстве, гэты фашызм ці сталінізм. І як я магу усміхацца, рабіць выгляд, што нічога не адбываецца…

И. Г.: Но люди собираются во дворах, пьют чай, слушают музыку и стихи. Разве это безнравственно?

И. К.: Гэта не тое самае… Калі я зраблю для двароў, я зраблю гэта бясплатна, а калі я павязу цётачак і дзядзечак, якім экскурсію аплаціў прафсаюз, гэта будзе іншая гісторыя…

Ирина Коваль

Кстати, действительно всю осень появлялись (и даже сейчас в моей ленте появляются) приглашения на экскурсии, которые для жителей районов проводят лучшие экскурсоводы Минска.

Я не хочу делать выводы по этому разделу. Остается надеяться, что с таким трудом сформированное профессиональное сообщество гидов и экскурсоводов выстоит в трудных условиях, не утратив энтузиазма и желания просвещать граждан нашей страны.

«Дворовая» культура. Завершить мой, уже несколько затянувшийся культурный обзор, я хочу условной «дворовой» культурой. Речь идет об уличных спектаклях и концертах, которые проходили в августе, сентябре и октябре 2020 г. в людных местах, в т. ч. на ступеньках учебных заведений, и не считались чем-то крамольным. Второе и важное замечание: по уровню и качеству исполнения эта культура уж точно не была «дворовой», ведь в гости к зрителям и слушателям приходили высокопрофессиональные артисты, музыканты и лекторы. Мне посчастливилось побывать на нескольких таких концертах, а главное, взять небольшие интервью у актеров и зрителей. Начнем со зрителей.

Инесса Ганкина: Расскажите про ваши дворовые культурные активности.

– У нас достаточно молодое сообщество, т. е. в расширенном крупном составе мы собираемся не более месяца, основные наши активности – сегодняшний спектакль для детей, т.е. для самых маленьких, а до этого у нас был приглашенный уличный музыкант, который обычно выступает в парке Победы, а на прошлой неделе был у нас наш же местный житель – профессиональный фокусник, он показал свое мастерство…

И. Г.: Зачем вам это нужно?

– Мы знакомимся, общаемся, узнаем друг друга… Раньше мы сидели в своих квартирах, ни с кем не общались, а теперь можно соли попросить… Дети играют, веселятся. Развитие – это лучше, чем телефон и телевизор…

– Это кайф – встречаться, общаться, это украсило жизнь….

И. Г.: Не боитесь тут вирусов нахватать?

– Опасения, конечно, есть, но вирусов можно нахватать в массе мест, где хуже эпидемиологическая ситуация… Дети в школе и в садике без масок, они домой всё это приносят… Здесь на улице, никто не кашляет, все здоровые… И вообще, у нас хорошее настроение и хороший иммунитет…

(В скобках замечу, что этот диалог происходил в начале осени, когда была надежда избегнуть второй волны COVID-19… Сейчас в учебных заведениях Беларуси введен масочный режим и прочие противоэпидемиологические меры, начат процесс подготовки к прививкам учителей и другого персонала, работающего с детьми).

Поговорим немного и с экспертами, но сначала о собственных впечатлениях. Многие из нас в детстве мысленно оживляли свои игрушки и вели с ними бесконечные игры-разговоры. Видимо, отсюда у взрослых людей ностальгическая любовь к кукольным театрам. Увидев приглашение на кукольный спектакль про «Маму Му», мы быстро собрались и отправились на представление. Что же, оно не обмануло наши ожидания. Юмор, интерактивность, непосредственная реакция детской аудитории – вот составляющие успеха. После окончания представления я немного поговорила с Вероникой Фоминой – создательницей кукол и одной из двух актрис.

Инесса Ганкина: Начнем с литературной основы спектакля: расскажите, пожалуйста, об авторах книги.

Вероника Фомина: Это серия детских книг про Маму Му, которые уже давно выходят в Швеции. Их авторы – Юя Висландер и ее муж Томас Висландер (он, к сожалению, умер). Юя продолжает писать. Очень популярны мультфильмы и спектакли по этим книгам. На белорусский язык вышли четыре книги в переводе Надежды Кондрусевич.

И. Г.: Сейчас чуть подробнее о вашем театральном проекте.

В. Ф.: Он появился восемь лет назад. До того я делала войлочных кукол, а потом я встретила Светлану Бень – очень известного режиссера театра кукол, которая сказала, что твои прекрасные куклы должны играть в спектаклях, и сложился такой проект… Мы его начали совместно с посольством Швеции, потом понеслось…

И. Г.: Где вы представляете свои постановки, были ли у вас зарубежные гастроли и какие пространства для вас наиболее комфортны?

В. Ф.: Мы участвовали в фестивалях в Беларуси, но в принципе нам нравится быть уличным театром, хотя нам удобнее существовать в небольших пространствах…

Мы любим квартирники, библиотеки, школы, детские сады… В школе и детском саду мы работаем бесплатно. Когда мы приходим по приглашению посольства Швеции, то мы официально получаем гонорар по договору… Но часто мы это делаем бесплатно.

За границей мы были только один раз – с подачи того же шведского посольства, на белорусско-шведских чтениях во Львове. Зато очень много ездили по всей Беларуси при поддержке посольства и кампании «Будзьма беларусамі».

И. Г.: Устраивает ли вас экономические условия существования вашего проекта, чего бы вы ожидали от государственных органов?

В. Ф.: Я знаю, что во многих странах есть достаточно серьезная государственная поддержка таких проектов. Речь идет о льготном налогообложении, скидках по аренде… Например, мы разговаривали с представителями маленького финского театра. Они идут в муниципалитет, говорят, что они такой маленький интересный проект, и получают пустующее крыло детского сада за 1 евро в месяц (ну, конечно, они должны оплачивать коммунальные услуги). Соответственно, билеты совсем дешевые… У нас в Беларуси такому проекту, как наш, существовать на доходы от выступлений невозможно. Я зарегистрирована как ремесленник и делаю куклы, а еще мне повезло с мужем.

* * *

Вот такой получился интересный и откровенный разговор о проблемах независимых культурных проектов в Беларуси. Посмотрите на счастливые детские лица – и вы поймете, как значимы для нашей страны такие инициативы.

Актрисы Вера Фомина и Наталья Леванова

А если вы хотите хоть чуть-чуть ощутить атмосферу спектакля, то добро пожаловать по ссылке посольства Швеции в Республике Беларусь

И завершаем мы свой культурный обзор общением с еще одним уникальным человеком и творцом – Андрусем Такиндангом, которого хорошо знает культурное сообщество нашей страны. Сначала мы радостно аплодировали его веселым песням, а потом взяли короткое, но содержательное интервью.

Инесса Ганкина: Как Вы себя чувствуете по сравнению с прошлым годом?

Андрусь Такинданг: Я шчаслівы, што жыву ў такі час. Я не ведаю, як будзе далей, горш ці лепш, але сёння гэта самы лепшы час у маім жыцці. Таму што я пабачыў, як беларусы становяцца салідарнымі, выходзяць ва двор, глядзяць адзін аднаму ў вочы, вітаюцца, праводзяць свае імпрэзы… Гэта нешта неверагоднае для мяне… Я сам інтраверт, і мы, беларусы – закрытыя людзі, а тут нас аб’яднала, можа, агульная бяда, або агульнае жаданне пераменаў, і мы сталі больш зычлівымі адзін да аднаго.

И. Г.: Скажите, пожалуйста, почему Вы выбрали для своего творчества именно белорусский язык?

А. Т.: Так склалася, што, калі я вучыўся, то трапіў у беларускамоўны асяродак. Сярод маіх сяброў былі ў асноўным беларускамоўныя людзі. Усё гэта паўплывала на мяне… Мне больш зручна размаўляць па-беларуску, а зараз я і думаю, і спяваю па-беларуску…

И. Г.: Как Вы думаете, влияет ли ваша не совсем обычная для Беларуси внешность на то, как Вас воспринимают на сцене и в повседневной жизни?

А. Т.: Я не буду хаваць, былі ў жыцці такія выпадкі, нейкія канфліктныя моманты, якія ўзнікалі з-за знешнасці, але звычайна з дапамогай слова, размовы яны неяк разрульваліся. То бок бяды не здаралася… Я не баюся, таму што лічу, што скінхэды і падобнае – гэта маргінальныя з’явы. Раней гэтага было больш… Але калі з чалавекам размаўляць, то ўсё можна вырашыць.

И. Г.: А известность как-то влияла на отношение к Вам?

А. Т.: І тады, калі я быў «зоркай» на беларускім ТВ, і потым, калі я адтуль сышоў – хто хацеў «наязджаць», той «наязджаў»…

Вот такой краткий, но очень откровенный разговор получился у нас с Андрусем после его блестящего выступления. Можете представить мою злость, когда я узнала, что Андрусю и его музыкантам пришлось отсидеть 15 суток за уличные концерты. Единственное, что меня обрадовало: он вышел в таком же позитивном настроении. Цитирую его ответы на вопросы друзей после освобождения. «Разумееш, я выходжу з Акрэсціна, і мяне сустракае процьма людзей: музыканты, сябры, знаёмыя і незнаёмыя, усе вітаюць, фоткаемся, віно п’ем… А яны куды выходзяць? Яны ўвесь час у турме. Гэта яны – вязні. Іх шкада. Іх ніхто не сустракае. Я паспрабаваў на сябе гэта прымерыць, і зразумеў, што я б такое не пацягнуў. Гэта нейкае пекла дабраахвотнае».

Предлагаю уважаемым читателям вглядеться в лицо Андруся и понять атмосферу «дворового» искусства.

Мой длинный и многогранный обзор не коснулся еще очень многих аспектов современной культурной жизни Беларуси, ведь я сосредоточилась на своих личных впечатлениях. Сейчас возникает закономерный вопрос, а что дальше? Впереди весна, окружающий нашу страну большой мир куда-то движется… Хочется верить, что мой следующий культурный обзор жизни страны не будет включать истории об увольнениях и задержаниях.

Этим материалом я завершаю свой большой цикл «Страхи и надежды двадцатого года», начатый в августе. Наступил следующий год нашей жизни; я надеюсь, что в нем будет меньше страхов и больше надежд.

Инесса Ганкина, г. Минск

Фото И. Ганкиной и Д. Симонова

Опубликовано 26.01.2021  20:21

Две (полу)задушенные идейки

1. Высшие курсы идиша & Институт белорусской иудаики

Вернувшись из Киева осенью 2014 г., наслушавшись харизматичных педагогов, я некоторое время «носился» с планами развития идиш-культуры в Беларуси. В конце 2014 – начале 2015 гг. пытался заинтересовать идишным колоритом «Берега» – тогда ещё ежемесячно выходившую в Минске газету Иудейского религиозного объединения… Однако у редакции не оказалось желания отжалеть на «ды шварце пинтэлах» (ну, иначе говоря, на квадратный шрифт) и десятой части газетной полосы.

Весной 2016 г. с помощью добрых людей выпустил самиздатовский двуязычный сборник Мойше Кульбака «Эйбик/Вечна». Кому-то стихи Кульбака, в том числе и в новых переводах на белорусский, пришлись по душе, но другие «чудесные люди» сделали вид, что такого издания не было, хотя его презентация не без успеха прошла в самом центре столицы.

Приятно вспомнить…

И вот ровно четыре года назад на belisrael появился мой текстик относительно возможного появления в Беларуси Высших курсов идиша… Ниже – перевод ряда фрагментов с белорусского:

*

Беларусь – несвободная страна, где число разных препятствий для самоорганизации граждан только растёт. Либерализация, о которой много вещали пропагандисты в начале 2010-х годов, оказалась пустым звуком. Характерно высказывание творческой личности, ранее не замеченной в «оппозиционности» (принимала участие в «Славянском базаре», избегала «чёрных списков»…). Светлана Бень сказала так:

Ситуация в Беларуси как-то подкосилась Для меня всегда было загадкой, почему стал возможен Холокост? Как целый народ, обладающий сильными и мудрыми представителями, смогли в столь краткий срок взять в кольцо? Должно же было быть сопротивление! Так вот, разрабатывалась целая технология, по которой свобода отбиралась крошечными кусочками, порой непостижимыми и абсурдными. Например, появляется объявление: «Евреям запрещено покупать лук в магазине». Почему лук? Непонятно. И люди рассуждают: «Нам же не сказали идти в газовую камеру. Нам просто запретили покупать лук. Должны ли мы подняться с оружием в руках? Вроде бы не должны. У нас же семьи, дети… Ладно, купим лук в другом месте». Через неделю запрещают еще что-то. А у человека уже подрезаны перышки. Когда надо подняться с оружием в руках, у него уже нет этого оружия. Он уже не тот, кто способен сказать: «Да что вы, с ума сошли?!» Так вот, мне кажется, в Беларуси нам все время запрещают покупать какой-то лук.

Возможности для самоорганизации/осуществления амбициозных проектов таки есть, но требуют значительных ресурсов и несут в себе существенную долю риска. Нужно делать допуск на распространённый правовой нигилизм и периодические перемены настроений «наверху», из которых следуют перемены правил игры. Короче, Беларусь, как и Израиль – это край, где каждый может стать долларовым миллионером… если приедет миллиардером.

Что до белорусской иудаики, самый болезненный вопрос – «кто будет за неё платить?» Я не пророк и однозначного ответа не имею. Но на ближейшие годы следует отбросить мысль, что платить/помогать будет государство. Эта мысль имела право на жизнь в 1990-х и даже в начале 2000-х гадоў. Например, во вступительном слове к легендарной уже международной научной конференции «Еврейская культура Беларуси и её взаимодействие с белорусской и иными культурами» (Минск, май 1994) профессор филологии, зав. кафедры БГУ Вячеслав Рагойша предлагал «восстановление в Белорусском государственном университете еврейского отделения и кафедры еврейской культуры, а в Национальном научно-просветительном центре имени Ф. Скорины – еврейского сектора». Нет уже того центра им. Скорины, а опыт сотрудничества еврейских организаций с БГУ имел в ХХІ в. сомнительные последствия…

Мало чем в плане качественной подготовки прославились государственные «еврейские классы» при минской средней школе № 132, которые существуют с 1993 г. Ещё осенью 1994 г. Яков Гутман в Верховном Совете сравнивал их с «потёмкинской деревней».

На месте гипотетических заказчиков проекта «Белорусская иудаика» я бы полагал, что еврейские исследования нужны всё-таки не государству – и даже не белорусскому обществу – а самим евреям. Чтобы образованные мои соплеменники приобрели внятное представление о прошлом и будущем, а затем обновили местную «этноэлиту».

Первым шагом должно было бы стать масштабное (без «экономии на спичках») социологическое исследование еврейства Беларуси путём опроса: а) посетителей еврейских организаций; б) известных и авторитетных евреев в разных городах Беларуси. Важно выяснить спрос евреев на иудаику и делать дальнейшие шаги лишь при том условии, что этот спрос будет превышать статистическую погрешность. Иначе новый проект будет ждать судьба таких знатных «мыльных пузырей» начала ХХІ в., как «научно-просветительский центр имени Семёна Дубнова» и «академия еврейской культуры и искусства» [инициаторы – И. Герасимова, Л. Левин, Г. Левина…].

Второй шаг – учреждение частного Центра (или Высших курсов) идиша и идиш-культуры в одном из белорусских городов. Аксиома: без знания идиша невозможно никакое серьёзное изучение истории и культуры восточноевропейских (в частности, белорусских) евреев. Условие это необходимое, но само по себе недостаточное.

Курсы должны устраиваться для двух категорий учащихся:

– для молодых людей – с погружением в предмет (1-2 года интенсивного обучения языку и культуре).

– для более взрослых энерджайзеров – в виде периодических семинаров, летних школ (3-4 недели).

Понятно, преподавать будут профессионалы из разных стран (в идеале – единомышленники, которые создали бы «свивэ», т. е. свой круг), а студенты должны получать достойную стипендию – в обмен на жёсткие требования к их знаниям. Дело в том, что престиж идиша – языка, которым пренебрегали десятилетиями, в т. ч. сами евреи, – придётся поднимать почти с нуля.

Цeнтр мог бы эффективно работать в городе с довольно развитой «еврейской инфраструктурой», но не в Минске, где у студентов будут посторонние интересы, а у властей – слишком много соблазнов для вмешательства в процесс. Лучше всего для Центра подошёл бы, по-моему, Пинск с его синагогой, частной школой и активностью евреев на локальном уровне (к тому же карлин-столинский хасидизм авторитетен в мире). Не исключён и вариант с Бобруйском…

Третий шаг – некоторым слушателям и выпускникам курсов рано или поздно захочется применить свои знания. Тогда-то и придёт время для создания научно-исследовательского учреждения – условно говоря, «Института белорусской иудаики». Это мультидисциплинарное учреждение могло бы предлагать лекции, ещё лучшие, чем эта, устраивать научные конференции и экспедиции по бывшим местечкам, выпускать журнал каждые 2 или 3 месяца, а не «в годы-ряды»…

Да, указанные шаги – каждый по отдельности и все вместе – похожи на утопию, но, как говорится, «если захотите, это не будет сказкой».

*

Я указал e-mail для связи (как обычно делаю), надеясь хоть на какие-то отзывы «ответственных лиц», будь то из ИРО, «Джойнта», музея истории и культуры евреев Беларуси, или, на худой конец, от «реформистов». Какое там! Не помогло и включение текста в книгу «Выбраныя катлеты і мухі» (Минск: Шах-плюс, 2018).

Зато в том же июне 2016 г. откликнулся белорусский художник Андрей Дубинин, известный в кругах, близких к мастерской «Басталия» (а не «Бастилия», как здесь) под ником «Абрам». Здесь тоже перевод с белорусского:

Разделяю ваши мысли. Сам я белорус, но изучал язык идиш, знаю песни и стихи на нём, разговаривал раньше, сейчас нет практики, поэтому язык скукоживается. Учился вместе с реставраторами на виленских летних курсах иудаики (идиш) в 1998 и 1999 годах… Мне 53 года, свободно владею итальянским, много бываю в Италии на работах. В 90-е бывал очень часто в синагоге на ул. Кропоткина, и отъезжающие евреи оставляли мне всё, моментом ставшее ненужным – собрание сочинений Шолом-Алейхема на идише, много разных книжек, молитвенников (есть интересные женские – на идише! – мужчины молились на лошн-койдэш), пластинки с песнями Александровича и других, тфилины, талесы… Работал камерой хранения)))), это всё сейчас у меня. Спасибо! А гройсн данк! (литвацкий идиш)))

Лет семь назад один известный поэт говаривал мне: «Идиш в Беларуси умер…» Если бы не Андрей и ещё несколько человек, то сейчас я бы, наверно, с этим уже и согласился. Но почему-то хочется верить, что в той или иной форме моя идейка-2016 ещё будет реализована. Держится, а местами даже активизируется интерес к песенной идиш-культуре (что показали «Litvak Klezmer Fest» 2019 г. и отдельные записи борисовской «Жыдовачкі» 2020 г.).

2. Суд присяжных

Я не сторонник возвращения к Конституции Беларуси образца 1994 г., а вот нереализованной концепции судебно-правовой реформы, принятой Верховным Советом 1992 г., мне жаль. Её выполнение поспособствовало бы реальной демократизации судебной системы.

На днях председатель Верховного суда РБ (Валентин Сукало) высмеял ту концепцию: «Она была интересной, но во многом опережала свое время и являлась трудновыполнимой». Да, я уже в курсе, что слово «интересный» для бюрократов – почти ругательное…

Сукало-2020: «Или предлагавшийся концепцией суд присяжных. Каково обеспечить судебную коллегию присяжных из 7 — 9 человек, когда мы не могли обеспечить явку даже 2 народных заседателей? Люди не рвались выполнять эту функцию. Да и сам суд присяжных — не самая удачная и качественная форма правосудия». По-моему, «голимая отмазка». Никто же не заставлял созывать жюри присяжных ради каждого мелкого дела! Если «мы» (в смысле, не «мы», а «вы») не могли обеспечить явку и подготовку 7-9 человек, то не грош ли вам цена, «главсудья», бывший замминистра юстиции? Почему-то в США удавалось и по «12 разгневанных мужчин» собирать.

Кстати, моя тёща – библиотекарша из славного города Щучина – в своё время выполняла обязанности народного заседателя, и ей нравилось.

В какой-то момент даже А. Лукашенко склонился к реформированию суда в Беларуси. Уже не раз цитировалось обещание из предвыборной программы 2010 г.: «Будет обеспечен полноценный состязательный судебный процесс, сформирован суд присяжных» (летом 2015 г. А. Л. признался, что «не помнит» о своём обещании). В мае 2020 г. я констатировал, что 9,5 лет не хватило для выполнения «высочайшего» обещания: «Видимо, не три года следует ждать обещанного Рыгорычем, а тридцать три».

Удивительно (на самом деле нет), что в июне 2011 г. тот же Сукало призывал соблюсти принцип народовластия путём трансформации института народных заседателей в суд присяжных: «Правда, по очень ограниченному количеству дел и только в вышестоящих судах». Видимо, тогда юрист с более чем 40-летним стажем не понимал, что суд присяжных – «не самая удачная и качественная форма». А может, некоторые просто «колеблются с линией партии»? Почему нет: особенно это характерно для бывших сотрудников ЦК КПБ…

Как бы ни было, идея, судя по недавнему интервью 78-летнего чиновника «главной газете», находится в (полу)задушенном состоянии. Реализовывать её придётся при другой власти и с другими кадрами. А сейчас у нас в столице очень душно – в прямом и переносном смыслах.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

12.06.2020

Шишкин И. И. «Перед грозой», 1884. Холст, масло 

Ещё немного о цене заявлений В. Сукало. В том же интервью он сказал, что «по последнему мировому рейтингу верховенства права белорусская система правосудия занимает лидирующее положение на постсоветском пространстве». Но заглянем в отчёт 2020 г. «World Justice Project» – инициативы, не один год публикующей мировые рейтинги. В «общем зачёте» Беларусь – на 68-м месте в мире из 128 (почему-то не все государства охвачены рейтингом). Нас опережают Эстония (10-е место), Грузия (42-е) и Казахстан (62-е). По соблюдению фундаментальных прав Синеокая вообще в хвосте… Увы, не нашёл ни одной номинации, в которой РБ занимала бы «лидирующее положение» среди постсоветских стран.

Похоже, заявление «главсудьи» – из того же разряда, что слова одного претендента на президентский пост о коронавирусной инфекции (04.06.2020): «Сегодня весь мир подтверждает, что Лукашенко оказался прав». По странному совпадению, произнёс эти слова скромный деятель с той же фамилией ¯\_(ツ)_/¯

Опубликовано 12.06.2020  22:50

Отклик (пер. с бел.)

Дорогой Вольф, спасибо Вам за тексты-размышления. Как и Вы, уже несколько лет думал о Еврейском Историческом Университете/Институте. Возможно, во многом такого же типа, как Еврейский Исторический Институт в Варшаве. Вопрос «Где?» (в Пинске или Бобруйске…), безусловно, важен. Но, думаю, следует начать с вопроса «С кем?» в разных измерениях.

То же касается и Еврейского Исторического Музея в Минске – я за Музей в здании бывшей Хоральной синагоги (кажется, и сегодня там нет соответствующего мемориального знака…) И такой же вопрос: «С кем?»

Почему так происходит, Вы понимаете-знаете не хуже меня.

Д-р Юрий Гарбинский (г. Люблин, Польша)

Добавлено 29.06.2020  21:33

В. Рубинчик. Как эпистолярить?

«Если хочешь в чём-то убедить человека (пусть даже чиновника), поговори с ним лично», – с этим правилом я скорее согласен, чем нет. Но! Не всегда есть время напроситься на приём; кто-то из «важных людей» вообще не ведёт личных приёмов; часть вопросов можно выяснить/решить и «путём взаимной переписки».

Cейчас, в разгар сами-знаете-чего, личные встречи вообще cтановятся рискованными, а зачастую просто отменяются (отменился даже скромный турнир по шахматам среди членов Союза белорусских писателей, намеченный было на 22.03.2020). И вот на этом не очень весёлом фоне захотелось поделиться своим эпистолярным опытом – теми примерами, когда удавалось кое-чего достичь.

Возможно, среди читателей найдутся те, кто упрекнёт меня в «гордыне» – мол, добился малого, а хвалится! На самом-то деле я не считаю полученные результаты великим успехом, о котором следует звонить на всех перекрёстках, не претендую на гранты под проекты типа «Рубинчик-помоги», «языковая инспекция» и т. п. Это, по большому счёту, приватная публикация для приватных людей – за исключением одного эпизода, о котором ниже (в нём я всё ещё надеюсь на поддержку «гражданского общества»).

В языке идиш есть такая поговорка: «а litvak tut tshuve nokh far der avejre» («литвак кается, ещё не согрешив»). Дабы дополнительно укрепить собственные позиции, сошлюсь на п. 19 из военного билета – «наименование воинской должности и военно-учётной специальности». Там у меня красивым почерком написано: «Писарь делопроизводства».

Кто-то летит в космос, кто-то строит бизнес, а положение писаря-политолога обязывало писать и записывать… Поймите и простите 🙂

  1. Железная дорога

В конце 2016 г. перед отправлением по маршруту «Минск – Рожанка» приметил в зале ожидания столичного ж/д вокзала нечто необычное… С 2013 г. пассажиры проходят в зал через арку, на которой изображены гербы и выписаны названия городов Беларуси (вот здесь можно посмотреть).

Вместо правильного «Шчучын» я узрел на арке надпись «Шучын». Рассказал миру об этой ошибке – и не только об этой – в одной из серий своих «Катлет & мух». Ничего не изменилось. Тогда решил обратиться к руководству минского отделения БЖД, что и произошло весной 2017 г. Обращений по моей невнимательности было 2 (два) – привожу первое:

Паважанае спадарства!

Летась маю ўвагу прыцягнула дэкаратыўная канструкцыя на ўваходзе ў залу чакання вакзала станцыі «Мінск-Пасажырскі». Парадавала, што на гэтай своеасаблівай арцы пазначаны назвы найбуйнейшых населеных пунктаў Беларусі, дый сама ідэя добрая. Але, на жаль, некаторыя назвы паказаны з памылкамі. Вось тое, што я разгледзеў, у алфавітным парадку:

Гольшаны (трэба: Гальшаны)

Жіровіцы (трэба: Жыровіцы)

Карелічы (трэба: Карэлічы)

Чаусы (трэба: Чавусы)

Шучын (трэба: Шчучын)

Для ілюстрацыі дасылаю файл з выявай («Шучын»). Нарматыўнае напісанне прапануецца ў адпаведнасці з даведкавым выданнем «Назвы населеных пунктаў Рэспублікі Беларусь».

Мяркую, калі памылкі заўважыў я, то іх заўважылі і сотні іншых наведвальнікаў галоўнага вакзала краіны. Буду ўсцешаны, калі сёлета вы паправіце згаданыя надпісы.

З найлепшымі зычэннямі…

Довольно скоро пришёл весьма позитивный ответ от зам. начальника отделения Ивана Ивановича Грибанова:

И, главное, в апреле 2017 г. надписи с ошибками действительно были исправлены.

  1. Министерство культуры

Летом 2017 г., во время «литературной» экскурсии «по еврейским местам Минска», меня слегка удивило, что никто из участников (в том числе и экскурсовод) не знал, где в довоенной столице БССР находилась редакция идишского журнала «Штерн». А ведь дом на улице Революционной, 2 пережил войну – и даже адресация не изменилась.

Осенью 2017 г., когда в рамках «(Не)расстралянай паэзіі» выпало читать лекции о Моисее Кульбаке и Изи Харике, поделился со слушателями идеей: «установить бы мемориальную доску на здании, где находилась редакция, в которой работали оба писателя». Никто не возражал, и я подготовил обращение в два министерства: культуры и информации.

Добры дзень, паважаныя міністры!

Звяртаюся да вас з прапановай – магчыма, не зусім звычайнай. На маю думку, заслугоўваюць увекавечання ў Мінску літаратурны часопіс «Штэрн», які выходзіў у нашым горадзе на мове ідыш у 1925–1941 гг., а таксама вядомыя паэты і празаікі, якія працавалі ў рэдакцыі часопіса «Штэрн».

Прапаную павесіць памятную дошку на будынку, дзе звыш 10 гадоў знаходзілася рэдакцыя названага часопіса, і згадаць на ёй некаторых творцаў. Ідэя гэтая не новая, на пачатку 2000-х гадоў у гутарцы з Аркадзем Шульманам яе выказваў пісьменнік Рыгор Львовіч Рэлес (1913–2004) – гл. дадаткі 1-2. Тэкст на дошцы мог бы выглядаць так:

SHTERN

Па гэтым адрасе (або: У гэтым будынку) ў 1930–1941 гг. знаходзілася

рэдакцыя ідышамоўнага часопіса «Штэрн» («Зорка»), у якой працавалі

Зэлік Аксельрод (1904–1941) ZELIK AKSELROD

Майсей Кульбак (1896–1937) MOJSHE KULBAK

Ізі Харык (1896–1937) IZI KHARYK

ды іншыя знакамітыя пісьменнікі.

Сем словаў, якія тут падкрэслены, варта перадаць квадратнымі літарамі. Як вы ведаеце, мова ідыш мела афіцыйны статус у БССР 1920–1930-х, і надпісы на ёй дапамогуць выявіць «дух часу». Калі будзе патрэба, то я падрыхтую надпісы на ідышы квадратнымі літарамі. Маю сертыфікат, які пацвярджае гэтае ўменне (гл. дадатак 3).

Чаму іменна Аксельрод, Кульбак, Харык? Вышэйзгаданы Р. Л. Рэлес, які сам друкаваўся ў часопісе «Штэрн», аргументавана пісаў пра іх як пра вядучых майстроў краснага пісьменства на ідышы ў БССР 1930-х гадоў – напрыклад, у сваёй кнізе 1997 г. («В краю светлых берез», Мінск, выдавец Э. С. Гальперын; с. 315–320). Дадам, што многія творы Аксельрода, Кульбака і Харыка актуальныя ў ХХІ ст. Некалькі фактаў:

У 2006 г. у маскоўскім музеі асабістых калекцый пры Дзяржаўным музеі выяўленчага мастацтва імя А. С. Пушкіна была праведзена выстаўка з выкарыстаннем вершаў Зэліка Аксельрода: гл. www.lechaim.ru/ARHIV/168/palitra.htm

Песні на словы Ізі Харыка ў арыгінале і ў перакладах сёлета з поспехам выконвалі народная артыстка Грузіі і Расіі Тамара Гвердцытэлі, беларуская спявачка Святлана Бень…

Раман Майсея Кульбака «Зельманцы», створаны ў Мінску ў 1930–1935 гг. (упершыню публікаваўся акурат у часопісе «Штэрн»), дагэтуль карыстаецца папулярнасцю, пра што сведчыць і яго нядаўняе перавыданне на беларускай мове (Мінск, 2015, пераклад з ідыша Віталя Вольскага; выдавецтва «Папуры», серыя «Мая беларуская кніга»).

Выснова: дошка з імёнамі трох літаратараў у цэнтры горада прыцягне дадатковую ўвагу да айчыннай літаратуры і павялічыць каштоўнасць сталічнага будынка па вул. Рэвалюцыйнай, 2 як турыстычнага аб’екта. Апрача таго, такая дошка была б данінай памяці асобам, якія загінулі ад куль НКУС.

У выпадку, калі прапанова зацікавіць вас (або аднаго з вас), гатовы перадаць у падначаленыя вам міністэрствы (ці ў адно з іх) доказы таго, што: а) рэдакцыя часопіса «Штэрн» у вышэйпазначаны перыяд знаходзілася іменна па адрасе Рэвалюцыйная, 2; б) трое названых літаратараў сапраўды ў ёй працавалі. Гатовы таксама абмеркаваць далейшыя крокі, у тым ліку звязаныя з фінансаваннем праекта.

Звярнуўся менавіта да вас, бо міністэрства культуры ў пэўнай ступені курыруе літаратараў, а міністэрства інфармацыі – перыядычныя выданні. Хочацца стаць сведкам вашых высілкаў, скаардынаваных для добрай справы.

Приложения 1-3, упомянутые в письме

* * *

Мининформ, возглавляемый «большим любителем» еврейской культуры, прислал отписку. Более конструктивной была реакция минкульта РБ, сотрудница которого даже позвонила мне домой и кое-что объяснила (в частности, откуда в письме замминистра взялась таинственная «Бярозаўка» :))

В результате я подготовил нечто вроде научного обоснования. Увы, с конца 2017 г. по обстоятельствам личного характера я не мог в полную силу заниматься продвижением идеи. Оно было доверено Белорусскому фонду культуры, и летом 2018 г. БФК получил копию решения Мингорисполкома…

Итак, позволение на установку доски, хоть и с «обрезанной» надписью, дано уже почти 2 года назад. Мне не известно об усилиях еврейских организаций, направленных на реализацию проекта. Зато минский художник Андрей Дубинин ещё в 2018 г. сделал эскиз доски:

Если кто-либо из общественных активистов захочет довести дело до конца (здесь основной вопрос, по-видимому, финансовый) – милости прошу.  (Когда закончатся все коронавирусные пертурбации, ясное дело.)

  1. Администрация Фрунзенского района

В декабре 2017 г. побеспокоил руководство крупнейшего района столицы (предварительно, как и в первом случае, обозначил проблему в «Катлетах & мухах» – и тоже без толку):

Добры дзень! На тэрыторыі Фрунзенскага раёна сёння бачыў два паказальнікі з памылкамі. Адзін з іх, змешчаны на вул. Прытыцкага (трэці слуп перад паваротам на вул. Нёманскую, насупраць будынка па адрасе «вул. Нёманская, 2»), мае надпіс «вул. Жабрака», а між тым правільна «ВУЛ. ЖЭБРАКА». На маю думку, акадэмік, кіраўнік беларускай Акадэміі навук у 1940-х гг. Антон Раманавіч Жэбрак заслугоўвае, каб яго прозвішча пісалі правільна.

На другім паказальніку (таксама вул. Прытыцкага, прыпынак «вул. Альшэўскага» ля «BonHotel», насупраць Кальварыйскіх могілак) пазначана «Beiruta st.», але ж правілы транскрыпцыі патрабуюць, каб «вул. Берута» перадавалася так: «BIERUTA ST.»

Калі б памылкі назіраліся ў глухім завулку, я б, можа, і не стаў вас турбаваць. Але ў дадзеным выпадку яны зафіксаваныя на ажыўленай магістралі, дзе паказальнікі штодзённа бачаць тысячы людзей. Прашу паправіць…

Зробленыя мною фатаграфіі дадаюцца.

Ответ пришёл в январе 2018 г… Не без опечаток, но такова жизнь:

Главное, что в начале 2018 г. поменяли указатель возле «BonHotel», а несколько месяцев спустя – и тот, что отсылал на «вул. Жабрака» (его вообще убрали от греха подальше :)).

  1. «Минсктранс»

В январе 2019 г. обратился в «Минсктранс», предложив исправить при объявлении остановки 33-го троллейбуса «вуліца Альшанская» на правильное «вуліца Альшэўскага». Руководство оперативно откликнулось…

Счёл нужным ответить «целый гендиректор» – Леонтий Трифонович Папенок. Любопытно, что в Минске таки есть улица Ольшанская, но в другой части города…

Л. Т. Папенок (фото отсюда)

* * *

Сделаю пару довольно банальных, но небесполезных выводов:

1) В 2010-х годах сотрудники государственных организаций склонны были отвечать на белорусскоязычные обращения по-белорусски. Вопросики от «перспективного», по мнению А. Шрайбмана, политика вроде «Почему ни один документ в госучреждении не дублируется по-белорусски? Почему ни один чиновник не разговаривает со мной по-белорусски, когда я к нему на этом языке обращаюсь?» (февраль 2018 г.) представлялись мне демагогичными два года назад, да и до сих пор так представляются.

2) Трудно изменить Конституцию, избирательную систему и т. п., тем не менее частные, локальные успехи достижимы и в нашем авторитарном царстве-государстве.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 26.03.2020  07:15

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (66)

Чытачам – шалом, нечытачам – паўшалому! Насоўваецца свята Ханукі, якое з года ў год нейк адметна грэе. Дрэйдла праз сваё савецкае дзяцінства круціць не давялося, аднак дранікі (бадай латкес) – наша кулінарнае ўсё. І перамога продкаў над прыгнятальнікамі – дужа сімпатычная з’ява, і прынцып «вялікае з малога», калі дзённай порцыі алею хапае на тыдзень з гакам – гэтак сама.

Акурат 10 год таму тэлефанавалі мне з радыё «С.», на Хануку выводзілі ў прамы эфір. А ў мяне ў той дзень скокнула тэмпература, язык не слухаўся, дык і плёў кашалі з лапцямі… З таго часу зносіны з супрацоўнікамі хітрамудрага радыё меў толькі па перапісцы, а цяпер, пасля брыдкага ўчынку аднаго з рэдактараў (пра іншых таксама ведаю сёе-тое малапрыемнае, хоць адмыслова не цікаваў), спыніў і ліставанне. Час ідзе, прыярытэты мяняюцца… Нікому сваёй думкі не навязваю, але парадак дня для Беларусі лепей бы вызначаць яе грамадзянам, незалежным ад замежных структур, тым болей (пры)ўрадавых.

Як бачна з віншаванкі ў газеце «Берега» (лістапад 2017), і афіцыйны прадстаўнік Ізраіля апынуўся пад Хануку «на сваёй хвалі». Арыгінальная трактоўка свята – гэта адно, а другое – трэба мець не абы-якое выабражэнне, каб убачыць у РБ яўрэйскую «абшчыну» (не блытаць з асобнымі арганізацыямі – яўрэйскімі, квазіяўрэйскімі і псеўдаяўрэйскімі). Да таго ж, па-мойму, ясна, што ніводная грамадская або рэлігійная суполка не цягне на ролю «моста» паміж яўрэямі і беларусамі, а пагатоў паміж Ізраілем і Беларуссю. Усе яны занятыя перадусім уласным выжываннем – вунь той жа выдавец «Берегов», Іудзейскае рэлігійнае аб’яднанне, штомесяц скардзіцца на фінансавыя цяжкасці.

Турысты, бізнэсоўцы, культурныя дзеячы, якія ездзяць туды-сюды-назад, як правіла, не маюць патрэбы ў паслугах тутэйшых «лідэраў»; іх контрагенты (гіды, арэндадаўцы, юрысты, прадзюсеры…) працуюць незалежна ад волі прафесійных яўрэяў. Гэта што да «народнай дыпламатыі», а афіцыйныя ізраільска-беларускія адносіны яшчэ менш завязаныя на маламоцным «трэцім сектары»; хто-хто, а пасол павінен пра тое ведаць. Адылі будзем лічыць, што ён проста хацеў зрабіць прыемнае яўрэям у «постсоветстких» (sic) краінах. У такім разе дзякуй яму ў капялюш кіпу.

Год 2017-ы характарызаваўся трампуцінскімі закідонамі і далейшай эрозіяй сістэмы міжнароднага права, што для невялікіх краін, у тым ліку Беларусі (найперш) і Ізраіля (у меншай ступені), стратэгічна нявыгадна. Але што паробіш, перажывем неяк. Абы ў жыхароў нашых краін часцей абуджаліся «пачуцці добрыя».

…Перачытваў «Легенду пра Уленшпігеля» Шарля-Тэадора-Анры дэ Кастэра – і ўсцяж лавіў сябе на думцы, што гэта не проста круцельскі раман з прагай помсты за «попел Клааса», а і прышчэпка ад каланіялізму ды цемрашальства, такая памысная праз 150 год пасля першага выхаду кнігі (у снежні 1867 г.). Аж крыху зайздросна, што саракагадовы Кастэр меў у актыве такі выдатны твор, і цяжка не згадзіцца з расійцам Змітром Быкавым, які мяркуе, што гэтую кнігу, нягледзячы на яе жорсткасць, трэба даваць чытаць ужо сямі-дзевяцігадовым дзецям: на прыкладзе нацыянальнага эпасу Фландрыі «чалавек пачынае разумець, як робіцца эпапея». Праўда, сам я прачытаў «Легенду…» гадоў у 12, а цяперашнія выдаўцы ставяць на яе пазнаку «16+», што ўвогуле абсурдна. Ну, перастрахоўшчыкаў ва ўсе вякі хапала…

А вось дохтур гістарычных навук Эмануіл І., які выдаў чарговую «цагліну» на 500 з лішнім старонак, прысвечаную гэтым разам крываваму Цанаве («Лаврентий Цанава. Его называли “Белорусский Берия”», Мiнск, 2016), Кастэра ў дзяцінстве яўна не чытаў, і ў спелым веку наўрад ці заглыбляўся ў творчасць Караткевіча («Хрыстос прызямліўся ў Гародні» – наскі аналаг «Уленшпігеля», няхай з пэўнай нацяжкай). Калі б І. чытаў «патрэбныя кнігі» ((С) Ул. Высоцкі), то не ўзяўся б адбельваць обер-ката з дапамогай ліслівых выразаў тыпу «таленавіты аналітык, храбры і вельмі камунікабельны чалавек… ненавідзеў паклёпнікаў, махляроў і падманшчыкаў, быў добрым сямейнікам і клапатлівым дзядулем». На гэтае адбельванне звярнуў увагу філолаг Міхась С. – і дастаў газетны адказ ад гора-гісторыка, маўляў, апанент мысліць як дылетант, закранае гонар «вучонага і выкладчыка», ды ўвогуле нічога не ведаў пра Цанаву да згаданай кнігі.

Міхась С., мой старэйшы таварыш па Саюзе беларускіх пісьменнікаў, насамрэч павёў сябе досыць наіўна. Як быццам не ведаў, хто такі І. – 78-гадовы прыстасаванец, які ўсхваляў яшчэ Лёніка Брэжнева, аматар падбіраць чужыя тэксты без спасылкі на іх… Колькі ўжо было публікацый, дзе паказваліся цынізм і некампетэнтнасць І., хоць бы ў «Анахну кан» (2002) і той жа «Народнай волі» (2003) – яму як з гусі вада.

Хіба адчуваючы, што выбраў не тую мішэнь, пад канец С. гукнуў: «Няўжо выдавецтву “Адукацыя і выхаванне” няма чым заняцца? Няўжо нашы школы і ўніверсітэты цалкам забяспечаны навучальнай літаратурай? Няўжо і далёка не аб’ектыўная кніга пра Цанаву, на думку міністэрскіх чыноўнікаў – таксама навучальная літаратура? Мне як падаткаплацельшчыку не дае спакою пытанне: чаму ў Мінадукацыі з’явіліся “дубы”, якія вырашылі “пашумець” яўна не “сваёй дуброве”?» Аднак і гэтыя пытанні – збольшага рытарычныя. Больш дарэчна было задаваць іх у 2003 г., калі згаданае выдавецтва было яшчэ ўстановай, г. зн. непасрэдна падпарадкоўвалася міністэрству ў сваёй дзейнасці. Тады намесніца дырэктара (якая кур’ёзна пісала рускае слова «гонорар»: «ганорар») красамоўнічала на судзе: маўляў, навошта расказваць пра сталінскія рэпрэсіі ў шахматным часопісе? (Сам я і не расказваў, але паставіў у нумар нарыс Вадзіма Жылко на тэму «шахматы і літаратура», там было пару радкоў пра Сталіна.) Дзяўчына маёй генерацыі, аматарка замежных паездак… Яшчэ на пачатку 2000-х гадоў я скеміў, што «пакаленне БРСМ» – часцяком яшчэ больш паскуднае, чым замшэлыя, карыкатурныя камунякі тыпу тав. Малафеева (не футбольнага трэнера, вядома ж). Апошнім часам пацвярджалася шмат разоў…

У сярэдзіне 2000-х «АіВ» набыло форму РУП – рэспубліканскага ўнітарнага прадпрыемства. Гэта значыць, яно ўладае самастойнасцю ў гаспадарчай дзейнасці, і фармальна мінадукацыі за яго рэдакцыйную палітыку не адказвае. Карацей, які б трэш ні выпускалі, заўсёды могуць адбрахацца: «Мы – прадпрыемства, павінны зарабляць грошы».

З ліста намесніка міністра працы і сацыяльнай абароны РБ, 2004 г. Намміністра адукацыі ў тым жа годзе паведамляў: «кіраўніцтву “Выдавецтва “Адукацыя і выхаванне” зроблена заўвага…»

Магу толькі паспачуваць шараговым супрацоўнікам; не думаю, што стаўленне да іх адміністрацыі з 2004 г. істотна змянілася ў лепшы бок, хутчэй наадварот.

…«Год навукі» ў Беларусі яшчэ не скончыўся, але выглядае, што найбольшым яго дасягненнем застанецца «ІІ з’езд навукоўцаў» у Мінску (12-13 снежня, для больш як 2000 дэлегатаў). Штопраўда, навуковыя адкрыцці робяцца не на з’ездах: імпрэза можа прыгадзіцца хіба што сацыёлагам (як прадмет для вывучэння). А добрых пажаданняў можна і без выдаткаў на пышныя мерапрыемствы накідаць цэлы мех… Што не раз і не два рабілася ў «Катлетах з мухамі». Зрэшты, у бюджэце РБ на 2018 г. доля выдаткаў на навуку па-ранейшаму складзе менш за 1% (і нават не дасягае сціплага паказніка 2011 г., 0,7%), то «нафіга папу баян»?

У нечым разумею і ўрадоўцаў з парламентарыямі: адшпіліш сур’ёзную суму такім «аўтарытэтам», як акадэмікі, апісаныя ў папярэдняй серыі, дык потым сам не будзеш рады. Але хто вінаваты, што створана сістэма, якая заахвочвае ў навуцы маўчалінскія «памяркоўнасць і акуратнасць», іначай кажучы, пасрэднасць – хіба не высокія чыноўнікі? Упэўнены, калі б незалежныя эксперты прааналізавалі дзейнасць Міхаіла М-ча на чале Акадэміі навук у 2001–2010 гг., то выявілася б нямала цікавага. Дый майса пра абарону М-чам, кіраўніком адміністрацыі Лукашэнкі, доктарскай дысертацыі па эканоміцы ў канцы 1990-х інтрыгуе не менш, чым расійскі «казус Мядзінскага».

Няма ў сінявокай свайго «Дысернета», а варта было б стварыць: дальбог, беларускай навуцы хоць трохі палягчэла б. Падобныя задачы ставіў перад сабой мінскі часопіс «Аrche» ў 2000-х гадах, асабліва ў «скарынаўскіх» выпусках, але «ніасіліў». Замежныя навукоўцы, патрыёты Беларусі, маглі б асіліць пры падтрымцы мясцовых кадраў… Мо і філосаф-выкладчык Пётр Р. перастаў бы наракаць, што «большасць студэнцкіх работ – плагіят»: «старых малпаў» не навучыш новым трукам, затое моладзь паціху прызвычаілася б да самастойнай даследніцкай працы.

Філолаг Аляксандр Ф. заявіў у «Народнай волі» (08.12.2017), што «краіна павінна ператварыцца ў адзіную каманду». Адным з «драйвераў», як ён лічыць, мае стаць памяць пра рэпрэсаваных, для захавання якой нямала зрабіў рэдактар партала tuzinfm.by Сяргей Будкін (куратар праекта « (Не)расстраляная паэзія»).

Пры ўсёй павазе да С. Будкіна – які, дарэчы, папулярызуе на сваім партале і «хасідскае рэгі» Пінхаса Цынмана – і згаданай у народнавольскім артыкуле Ганны Севярынец, памяць пра 1937 г. слаба яднае «дзяржаўнікаў» і «апазіцыянераў» (тэрміны Ф., я б такімі не карыстаўся), і ў бліжэйшы час не паяднае. Гаваркі факт: на краўдфандынгавай платформе праект сабраў менш за 10 тыс. рублёў з запрошаных 15 тыс., г. зн. усяго 64%. Выдатная лекцыя Андрэя Хадановіча пра Тодара Кляшторнага (між іншага, паэт пісаў і пра яўрэяў; пад канец Андрэй працытаваў адпаведныя радкі) за два тыдні прыцягнула ўвагу каля сотні інтэрнаўтаў.

Так уладкаваны сучасныя людзі: пераважнай большасці абыякава нават тое, што адбывалася летась, а не тое што 80 год таму. Можа, уплывае пастаянны перагруз інфармацыяй… Як бы ні было, уратаванне ў краіне навукі як апірышча рацыянальнасці – больш дарэчны драйвер. Гэткая тэма, звернутая ў будучыню, а не ў мінулае, насамрэч дазволіла б распачаць «паўнавартасны агульнанацыянальны дыялог у імя Беларусі». Аднак афіцыёзныя з’езды навукоўцаў, зразумела, збіраюцца з іншымі мэтамі.

Дужа спадабалася показка ад каманды электроннага слоўніка skarnik.by: «Сядзіць беларус у канцлагеры, і тут ахоўнік-акупант звяртаецца да яго па-беларуску. А БОЖУХНА, ЯКОЕ ШЧАСЦЕ, ДАВАЙЦЕ ЯШЧЭ ШЫЛЬДАЧКІ ПЕРАКЛАДЗЁМ!”». Тут я адразу ўспомніў, што беларусізацыяй бланкаў розных карных устаноў колькі год таму займаўся калега Л-ц. Зрэшты, хто я такі, каб кпіць з яго? Сам жа некалі «перавыхоўваў» міліцыянтаў, пракурораў і суддзяў, цешыўся, калі службоўцы пераходзілі на беларускую, абстрагуючыся ад іхніх намераў. Гэта пройдзены этап; зараз мне хочацца атрымліваць рэальныя перамогі, а не толькі маральныя/сімвалічныя.

В. Міхедзька заклікае «памятаць і разбірацца»

З пазітываў: музей гісторыі польскіх яўрэяў «Полін» «загаварыў па-беларуску», то бок беларуская стала мовай аўдыёгідаў у варшаўскай мемарыяльнай установе. Гомельскі гісторык Валянцін Міхедзька ў рамках адукацыйнага праекта «Краявід» запісаў грунтоўную лекцыю пра яўрэяў Гомеля і не толькі. Бліскучая Бенька з мужам-музыкам наведала Ізраіль з гастролямі – ужо другі раз (першы меў месца сёлета ў маі). Здаецца, усё прайшло паспяхова. Аўтар трылогіі «Беларусалім» Павел Севярынец, правёўшы пафасную прэзентацыю першай часткі рамана ў Мінску (16.11.2017, «Золак»), ездзіць з ёй па рэгіёнах. «Беларусь вынасіла пад сэрцам Ізраіль», – кажа адзін з герояў рамана.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

12.12.2017

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 12.12.2017  16:45

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (65)

Два месяцы ані дбаў пра мушыныя катлеты, і няблага сябе адчуваў. Нічога надзвычайнага, каб тэрмінова рыхтаваць новую серыю, не адбылося, ды пару зачэпачак ё, і зараз пазнавальна-каляпалітычны серыял жахаў зноў з вамі… Трывайце або вітайце 🙂

Паслясмачча ад праекта «(Не)расстраляная паэзія» даволі добрае, між іншага і таму, што 28 верасня, перад лекцыяй, прысвечанай Ізі Харыку, нарэшце пазнаёміўся з Бенькай (aka Святлана Бень). Жывая прэм’ера яе песні ў той жа дзень – з рэчытатывам «Век настане такі…» – спадабалася мне больш, чым студыйны запіс; па-мойму, ён занадта ўжо «касмічны» & змрочны. Але як бы ні было, творчасць Харыка – і Кульбака, і многіх іншых – вярнулася ў грамадскі кантэкст.

Неўзабаве, у сярэдзіне кастрычніка, асоба Мойшы Кульбака стала прадметам срачу спрэчкі ў цэлым фэйсбуку. «Усе цяпер шыхтам любяць Кульбака – хоць бы хто пры гэтым вывучыў тры словы на ідышы», – не без іроніі заўважыў надоечы малады філосаф. Выявілася, далёка не ўсе любяць… Доктарка філалогіі Ганна К. прачытала ўспаміны нямецкай актрысы Мішкет Ліберман, якая на пачатку 1930-х жыла ў Менску (Ліберман была знаёмая з Кульбакам, і ён папрасіў яе памяняцца кватэрамі; актрыса згадзілася, у выніку пісьменнік палепшыў свае жыллёвыя ўмовы, пераехаўшы з аднапакаёвай у трохпакаёвую). Ганна К. знайшла ў іх пацвярджэнне сваёй няхітрай тэорыі «пісьменнікі – сволачы». Потым параўнала аўтара «Зельманцаў» з крымінальнікам: «Я ў савецкія часы чула пра махнуцца шапкамі… Калі вечарам ў падваротні бандзюкі прапаноўвалі памяняць новую шапку на “старую-зручную”…». Маўляў, Кульбак націснуў на няшчасную жанчыну сваім аўтарытэтам.

Многія не згадзіліся з вядомай філалагіняй, выхаванкай Акадэміі навук, а нехта згадзіўся… На жаль, і асобы, якія пазіцыянуюць сябе як гісторыкі (Зміцер Д., Антон Р.), паказалі, што не ўмеюць крытычна падыходзіць да наяўных крыніц, дый лянуюцца шукаць дадатковыя. Калі б крыху пашукалі, то даведаліся б, што: а) у Менску пачатку 1930-х камунальнага жытла востра бракавала, а «прыватнасць» кватэр была паняццем адносным, і ўлады ўсё адно не далі б Ліберман раскашаваць адной у трох пакоях (найчасцей у такіх выпадках падсялялі «нязручных» суседзяў); б) у Кульбака к таму часу былі жонка і сын, якія ва ўспамінах Ліберман чамусьці засталіся «па-за кадрам»; натуральна, аўтар «Zelmenyaner», прагны стварыць працяг, не хацеў туліцца з сямейнікамі ў адным пакоі. Дадам, што сама актрыса калі і шкадавала, то адно пра тое, што не забрала ў новую кватэру шафу, таму праз 85 год абурацца «замест яе» з пазіцый сённяшняга дня (калі квадратныя метры – адзінае, чым уладаюць многія «інтэлігентныя» мінчукі…) неяк смешна.

Кульбака, які ў 1930-х напісаў (або падпісаў) шэраг не вартых яго тэкстаў, зусім не ідэалізую, аднак варта знаць меру ў прэтэнзіях… Іначай дойдзем да таго, што будзем дакараць Пушкіна А. С. за неахайнасць (доўгія пазногці), а, умоўна, Барыса Пастарнака за нежаданне мыць посуд па чарзе з жонкай. З аднаго боку, файна, што Майсей Саламонавіч трактуецца ў фэйсбучных маналогах як жывы чалавек; з другога – мнагавата «пад крылом Цукерберга» стала тых, хто самасцвярджаецца за чужы кошт… Укрывай Б-г, не заклікаю да цэнзуры; проста, калі FB застанецца прытулкам для плеткароў і фэйкаробаў, то паступова сам сябе зжарэ.

Навінка мінулага тыдня: Аляксандр Лукашанец, кіраўнік з цэнтра даследаванняў беларускай культуры, мовы і літаратуры НАН, выбраны-такі акадэмікам… Напэўна, мае рэальныя заслугі. Але цяжка забыцца і на тое, як 14 год таму гэты доктар навук, тады яшчэ в. а. дырэктара інстытута мовазнаўства, сваёй вагой «прыдушыў» беларускую мову ў часопісе «Шахматы». З яго «экспертнага заключэння» на № 1 «Шахмат»:

«пагатоў (не літаратурнае слова), гульцы (трэба: ігракі); “Замежны досвед” (слова досвед не адпавядае сучаснаму літаратурнаму ўжыванню, відаць, лепш было б: вопыт)шараговых (трэба: радавых)… Аб стаўленні гульцоў(трэба: ігракоў)адмысловага бюлетэня (трэба: спецыяльнага); адмысловае грамадскае аб’яднанне (трэба: спецыяльнае), вядучых гульцоў (трэба: вядучых ігракоў)Такая колькасць граматычных памылак і недакладнасцей словаўжывання недапушчальная для інфармацыйна-асветніцкага перыядычнага выдання».

З акадэмічнага «Тлумачальнага слоўніка беларускай літаратурнай мовы» (Мінск, 1999): «ПАГАТОЎ, прысл. Тым больш» (с. 406); «ГУЛЕЦ (разм.). Удзельнік якой-н. гульні» (тамсама, с. 160; у 2017 г. гэтае слова вызірае ў Мінску з афіш міністэрства спорту і турызму РБ); «АДМЫСЛОВЫ. 1. Адметны, своеасаблівы… 2. Спецыяльны, асобага прызначэння» (тамсама, с. 40).

Слова «досвед» сапраўды не было ў названым слоўніку, што не зашкодзіла, напрыклад, Гродзенскаму ўніверсітэту выдаць дзве часткі працы доктара філалагічных навук Паўла Сцяцко пад назвай «Мовазнаўчы досвед» (2005). І «шараговым» хто толькі не карыстаўся: тая ж газета «Звязда»… Мо’ на ўжыванне гэтых слоў у шахматным часопісе трэ’ было дастаць ліцэнзію ў інстытуце мовазнаўства, хто ведае?.. 🙂

Пасля 2003 г. Лукашанец пайшоў «угору» (дзіва што, з такім каранём у прозвішчы :)) і ў 2009 г. зрабіўся членам-карэспандэнтам НАН. Не зацыкліваючыся на гэтым, у 2000–2010-х гг. я час ад часу паказваў публіцы, што да галоўнага беларускага мова(в)еда ёсць пытанні. Нават ахвяраваў старонку ў сваёй шахматнай кнізе 2010 г., дзе цалкам апублікаваў ягоную пісулю… I вестка пра тое, як «яго» інстытут нядаўна лажануўся з просценькім надпісам на цыгарэтных пачках, не здзівіла ні на грош.

Насамрэч важнай у 2000-х задачай для мяне з’яўлялася – пашырыць сферу ўжывання беларускай мовы ў шахасяродках (у т. л. з дапамогай часопісаў і кніг) або, прынамсі, дажыць да яе пашырэння. У рэшце рэшт, я перамог. Сёлета адкрыўся пераважна белмоўны клуб «Шахматны дом», на сайце Беларускай федэрацыі шахмат пачалі рэгулярна публікавацца матэрыялы па-беларуску… Не за гарамі выхад адпаведнага падручніка.

Пасля выбараў у НАН 16.11.2017 адчуваю пэўную грэблівасць, але без крыўды: калі могуць лічыцца «навуковай элітай» Я. Бабосаў і А. Лакотка, у якіх адміністратыўны імпэт даўно дамінуе над творчым, то чаму няможна Сан-Санычу? Да цырку ў краіне даўно прызвычаіўся, от хіба квіткі дарагавата каштуюць…

А. Лакотка, які любіць устаўляць у свае артыкулы цытаткі з Рыгорыча, у 2015 г. злётаў у КНР і ў навуковым (!) выданні пад уласнай рэдакцыяй вешае локшыны пра гармонію гаспадароў і прыроды. Агаага, «гармонія»… «Сёння на кітайскім рынку з’яўляецца новы сегмент – продаж «бутляванага» свежага паветра з экалагічна чыстых куткоў планеты».

І пра квіткі. За 4 рублі схадзіў 09.11.2017 у кінатэатр «Беларусь» на фільм «Зніклая паэзія», анансаваны і на belisrael.info. Паглядзеў яго ўпершыню, «у камплекце» з двума іншымі дакументальнымі фільмамі («Янка Купала» і «Вернікі»). Уражанні ад прагляду збольшага станоўчыя; згаджуся з Дзмітрыем Быкавым, які аптымістычна казаў: «Момант, калі працаваць, тварыць становіцца цікавей, чым красці і забараняць, – гэты момант блізкі». Дарма што сказана пра Расію, але і нас тычыцца; я б яшчэ дадаў да «забараняць» – «палохаць». Во якраз адышлі ў лепшы свет двое гандляроў страхам (у Расіі – Міхаіл З., у Беларусі – Эдуард С.), таксама прыкмета пераменаў. Хай спяць спакойна.

Вяртаючыся да «Зніклай паэзіі»… Увесну 2016 г. і праз год сустракаўся са сцэнарысткай – нагаварыў ёй столькі, што хапіла б на два фільмы 🙂 Але ў канчатковы варыянт увайшлі толькі асобныя «прыколы». Сярод «гаваркіх галоваў» – Віктар Жыбуль і Андрэй Хадановіч, мяне ж аўтары фільма ласкава пазначылі як кансультанта (разам з Леанідам Мараковым, памерлым у снежні 2016 г.).

Фішкі «Зніклай паэзіі» – вандроўкі ў электрычках да родных месцаў паэтаў і «вясёлыя карцінкі» ад Маргарыты Макляцовай (напрыклад, Ізі Харыка ў залі слухаюць дзясяткі харыкападобных маладзёнаў, што імітуюць яго шавялюру…). Развіццё гэтай лініі спарадзіла б комікс або нават мультфільм.

Калі б я праглядзеў стужку перад паказам, то паказаў бы на шурпатасці і ў цітрах, і ў вымаўленні (усё-ткі прозвішча мсціслаўскага паэта – не «Таўбін», а «Таўбін»), і ў расповедах некаторых персанажаў. Але, паўтаруся, стужку першы раз пабачыў 9 лістапада. Што ж, гэта свядомы выбар двух маладых спецыялістаў – І. Бажко і М.-Д. Клінавай.

Як чытачы belisrael.info ўжо ведаюць, спрабую пераканаць «інстанцыі» ў тым, што патрэбна ў цэнтры Мінска дошка з прозвішчамі З. Аксельрода, М. Кульбака, І. Харыка. Не згодзен з тымі, хто называў Гірша Рэлеса (1913–2004) «апошнім з магікан», або «апошнім паэтам Беларусі, які пісаў на ідышы». Зерне, кінутае ў ніву пералічанымі тут асобамі – і часопісамі «Штэрн», «Саветыш геймланд», «Ды ідышэ гас»… – дало ўраджай: напрыклад, летась у мінчаніна Фелікса Барысавіча Хаймовіча выйшаў зборнік ідышных вершаў «Рэдн міт эхо» («Гутарыць з рэхам»). Штопраўда, не ў родным Мінску, а ў Тэль-Авіве.

Ф. Хаймовіч (фота з сайта СБП) і вокладка яго кнігі

Дарэчы, хацеў бы ўдакладніць тэкст 2015 г., які праз два гады ў перакладзе на беларускую трапіў у мой ненавукова-папулярны зборнік «Выйшла кніга». Ф. Б. Хаймовіч паведаміў: «Федзю Шадлецкага я ведаў асабіста, і дастаткова блізка: ён сябраваў з маім бацькам, а сяброўства гэтае пачалося ў жніўні 1941 года ў Мінскім гета. Федзя быў татавым сувязным. Не Сяргееў накіраваў яго ў гета, а Казінец накіраваў яго ў лес на пошукі партызан, каб выводзіць у лес людзей з гета. Казінец яго звязаў і з Кабушкіным (Жанам), які, дарэчы, не адзін раз начаваў у доме, што быў штабам татавай падпольнай групы. Немцы яго шукалі, але ім у голаў не магло прыйсці, што “партызанскі бандыт” хаваецца ў гета. Так што не Сяргееў выйшаў на Шадлецкага, а Шадлецкі на атрады Сяргеева і Пакроўскага, што дзейнічалі разам. У партызаны Федзя перайшоў разам з усёй татавай групай, якую ён і Міша Рудзіцар (абодвум было па 17 год) і выводзілі ў лес. Першым жа партызанам з Мінскага гета лічылі не Федзю, а майго бацьку. У кнізе Смоляра “Мсціўцы гета”, што выйшла ў выдавецтве “Дэр эмес” у 1947 годзе, раздзел, прысвечаны майму бацьку, так і называўся: “Першы партызан з Мінскага гета”».

Што ж, nobody is perfect… Яшчэ раней я даверыўся кімсьці пастаўленай даце на ксеракопіі з газеты «Рабочий» (копію ўзяў у тэатральным архіве пры Яўрэйскім універсітэце на гары Скопус – улетку 1998 г.), і ў выніку ў кнізе «На яўрэйскія тэмы» (Мінск, 2011) засумняваўся, што Кульбак быў расстраляны ў 1937 г.: як жа, яго забілі, а ў 1938 г. cтавiлі п’есу?

Насамрэч публікацыя «Все сроки сорваны» мела месца ў 1936 г.; нядаўна праверыў год у Нацыянальнай бібліятэцы Беларусі. Прашу прабачэння ва ўсіх, каго скіраваў на памылковы шлях сваімі сумневамі – дальбог, ненаўмысна.

Шахматна-бюракрацкая навіна. Разам з азербайджанцамі і туркменамі ў Асацыяцыю шахматных федэрацый (АШФ, існуе з 1992 г.), зарэгістраваную ў Маскве, уступіла Беларуская федэрацыя шахмат. З моманту заснавання АШФ узначальвае Аляксандр Рыгоравіч… не, не той, а гнуткі расійскі функцыянер Бах (1939 г. нар.), які ў 1980-х уваходзіў у найбліжэйшае атачэнне Анатоля Карпава.

У пачатку 1990-х сэнс у каардынацыйным органе, пераемніку Шахматнай федэрацыі СССР на прасторах СНД, напэўна, быў. К 2017 г. нацыянальныя федэрацыі даўно прынятыя ў ФІДЭ і «самі з вусамі»… Карацей, карысць ад уступлення ў суполку, якой чвэрць стагоддзя кіруе адзін чалавек, невідавочная. АШФ не надае званняў, не ўдасканальвае правілы і не налічвае рэйтынгі. Яна з’яўляецца саарганізатарам традыцыйнага опэн-турніра «Аэрафлот» у Маскве, але беларусы там выступалі і без членства ў асацыяцыі.

Вялікай шкоды ад чарговага піяр-кроку БФШ не відаць, але, з майго гледзішча, лепей бы паважаная суполка занялася падрыхтоўкай да масавага турніру ў гонар 150-годдзя Давіда Яноўскага (1868–1927), ураджэнца Ваўкавыска. Юбілей – у маі. Ад такога турніру быў бы як іміджавы наедак, так і плён для тутэйшых аматараў. Можа, і я б згуляў.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

21.11.2017

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 22.11.2017  13:45

ЛЕНИН БЫЛ ШАХМАТНЫМ КОНЁМ!

Супермегасенсация! Открытие на (Ш)нобелевскую премию. Покровы сорваны!

Личность Владимира Ильича Ульянова (не путать с Гинзбургом) и в ХХІ веке привлекает внимание многочисленных исследователей. Не так уж давно появилась статья на важную для всего прогрессивного человечества тему «ленинский рацион питания» (Элвуд К. Што еў Ленін // Arche. 2010. № 6. С. 435–449). Но не менее важным является ответ на вопрос: кто же он, Ленин? Версии выдвигались самые разные: «немецкий агент» (А. Ф. Керенский, 1917; см.: Kerensky, A. La révolution russe. Paris, 1928. P. 295–296), «плешивый вождь бандитов» (з/к пермского лагеря № 36 Владимир Красняк, 1973 – со слов Я. Сусленского, см. «Перо моё – враг мой», Иерусалим, 1999, с. 167), наконец, «гриб» и «радиоволна» (С. А. Курёхин, 1991). Все эти версии уважаемых коллег имеют право на существование, но исключительно как гипотезы, мы же берёмся доказать, что Ленин был реинкарнацией шахматного коня – более того, высшей стадией его развития (как империализм является высшей стадией капитализма).

Всем, кому не лень, известно об интересе, который Владимир Ильич проявлял к шахматной игре. Но буквально в прошлый четверг в межзональном районе Самаро-Городокского нашлись записки адвоката Хардина, в которых тот жаловался на своего постоянного партнёра по шахматам 1890-х годов. В записках – написанных эзотерическим языком, близким к коду Удемана – говорится, что молодой Ульянов очень своеобразно играл в шахматы, двигая лишь коней. Сохранился текст одной из партий:

Белые: Ульянов-Конский В. И. Чёрные: Хардин А. М.

1.Ка3 е5 2.Kb1 d5 3.Kh3 e4 4.Kg1 d4 5.Ka3 и т. д., вплоть до 64-го хода. Чёрные, не выдержав напряжения, фатально ослабили позицию короля и, осознав это, сдали партию.

Правда, примерно через три месяца ежедневных поединков (если мы правильно перевели хардинскую тайнопись на язык его родных берёз) хитроумный адвокат додумался выводить ферзя на f6(f3), а слона на с5(с4), и при случае объявлять мат на f2(f7). Но на маты Ильич по-прежнему реагировал ходами коня… по голове. В более поздних источниках партии с Хардиным интерпретировались так: «Игра проходила с переменным успехом» (Гербстманэу А. Шахматы из оленьего рога, однако. Анадырь, 1970. С. 13).

Таким образом, уже в молодые годы волей-неволей проявлялась скрытая сущность будущего вождя всемирных пролетариев. Повзрослев, он научился маскировать её более умело, особенно, когда узнал (от Крыленко, Короленко, Ферзена и Ладьина), как ходят другие фигуры. Тем не менее, как мы увидим, второе «я» всё же часто брало верх.

Самым ярким доказательством вышеприведенного тезиса следует cчитать общеизвестную эмоциональную реакцию В. И. Ленина на этюд братьев Платовых: «Красивая штучка!» (из письма брату Дмитрию от 17.02.1910). Разве написал бы он так, если бы в этюде доминировал не конь (2.Ке2, 3.Кс1!! и т. д.)?

Этот пример лежал на поверхности, и мы удивляемся, почему никто из коллег не обратил на него внимание. Существуют, однако, и менее очевидные доказательства.

Во время своих эмиграционных путешествий Ленин выделывал на карте Европы, которые мог выделывать лишь шахматный конь (то ли обычный, то ли из гексагональных шахмат Глинского): Мюнхен – Льеж – Лондон – Женева – Питер – Финляндия – Стокгольм – Женева – Австро-Венгрия – Циммервальд – Цюрих – Стокгольм – Питер… PROFIT.

Питался Ленин много чем – и рыбой, и яйцами, и икрой, и грибами. Он запивал сыр пивом, потреблял даже оленину, но конины избегал. Да, мне могут возразить: Н. К. Крупская упоминала, что они с Ильичом покупали салаты и конину (Крупская Н. Воспоминания о Ленине. Москва, 1972. С. 203), но это был только «шахматный ход». На самом деле приобретённое мясо далёких родственников предавалось земле на кладбище в Лонжюмо.

Правнучка сибирского крестьянина Татьяна Юрьевна К-ца, которая работает в N-cком отделении почтовой связи г. Минска (впрочем, уже можно признаться: на улице Жудро, спросить Таню), в 2010 г. поделилась с автором этих строк секретнейшей тайной… Когда её прадед в Шушенском приходил угостить своего постояльца «огненной водой», то не раз видел белых коней и среди них – Ленина с собакой Женькой, которые демонстрировали на дворе странные прыжки. Зырянов считал это барской причудой политссыльного или даже происками злых северных демонов, но мы-то догадались: шло активное имитирование шахматных ходов а-ля пожилой Стейниц.

Владимир Ильич много лет страдал из-за отсутствия буквы «к» в своём имени, поэтому часто подписывался «К. Тулин», «Карпов» (!), «Старик» и «Николай». Однако, опасаясь, чтобы его не изобличили в качестве коня (псевдоним «Николай Ульянов» содержал бы в себе все буквы слова «конь», и царская охранка просто могла бы отправить носителя псевдонима на живодёрню), он изменил фамилию «Ульянов» на иную, без мягкого знака.

В 1917 г., с приближением экзистенциальной шахматной битвы между большевиками и помещико-капиталистами, столетие которой всё прогрессивное человечество отмечает в эти дни, лицо Ленина невольно начало приобретать реальные абрисы, т. е. вытягиваться в направлении конской морды. Именно вытягиванием объясняется тот факт, что перед «последним и решительным боем» Ильич вдруг решил носить на лице тряпку, а отнюдь не примитивной конспирацией под рабочего Константина Иванова с больными зубами, как сообщал накладывавший повязку небезызвестный краснофинн Э. Рахья.

Да, и здесь тоже…

Перенос столицы из Петрограда в Москву (1918) – результат глубокого осмысления афоризма Зигберта Тарраша «Конь на краю доски – всегда позор». Кому не ясно, что Петроград находился на краю России, что соответствовало полям а4 или а6 (выяснение точного месторасположения данного города на «Большой шахматной доске» – тема для отдельного исследования).

Расстрел Николая II и его близких в подвале стал кульминацией карьеры Ульянова как шахматного коня. Кто же не в курсе, что апогеем самореализации этой фигуры является спёртый мат чужому королю! Вот и получилось: последнего российского самодержца сначала загнали в угол вместе с царицей (Queen), а затем ему был объявлен шах и мат. Отчёт о финале этих драматических событий не можем не привести:

Белые: Крh3, Лf3, Ce4, Kh5. Чёрные: Крh1, Фd4, Лg2, п.h2.

1.Лf3-f1+ Фd4-g1 2.Kh5-g3X!

Как видим, наш герой возвышается над «тюремной капиталовой турой» – прав был Владимир Владимирович Маяковский! (Маяковский, 1924). В роли слона из «прекрасного далёка» выступил, безусловно, г-н Парвус (Гельфанд), обладавший слоновой поступью, да и кличкой «Слон».

После этого миссия Ленина-коня была фактически завершена, и не случайно он угас за несколько лет (ходов). Но успел ещё дать добро на организацию в 1920 г. Всероссийской шахматной олимпиады, в которой выступал под псевдонимом Голубев (намёк на тое, что вскоре он улетит от товарищей…). Также есть сведения – которые, впрочем, требуют верификации – что Ленин тайно выезжал на Кубу и принимал участие в матче Ласкера с Капабланкой 1921 г. Днём он становился на доску, а по вечерам приходил к соперникам и в непринуждённых беседах агитировал за посещение новой, стальной России. В «Учебнике шахматной игры» (Москва-Ленинград, 1926, с. 238) соперник Капабланки описал свою ситуацию в комментарии к задаче неизвестного автора: «Эта узкая улица ужасна, – думает король. Но нет худа без добра, здесь никакой конь не пройдёт». Кто здесь «король», а кто «конь», уважаемая аудитория без труда догадается сама. Вообще же, следует подчеркнуть, что д-р Ласкер так устал от фамильярного «батенька» и от пересказов гениальной ульяновской работы «Материализм & эмпириокритицизм», что досрочно сдал матч (а вовсе не из-за жары, как считали наивные любители). Тем не менее, прыжки Ленина за океан принесли некоторые плоды: оба гроссмейстера позже не раз приезжали в СССР. Но уже после отхода великого р-р-революционера и любителя шахов от дел.

Наконец, доброжелатели из парка жесточайших технологий (директор по идеологии – Рогволод Свинчевский) переслали нам посмертное изображение В. И. Ленина, далёкое от каноничного. Более 85 лет власти скрывают… Народу подсовывают ненастоящего Ленина, заманивая в Мавзолей байками об уникальном эксперименте по сохранению мумии. На самом же деле она выглядит примерно так, как на рисунке

и до недавнего времени хранилась в офисе Российской шахматной федерации. Ходили упорные слухи, что обладатель засушенного коня достигнет высшего в истории чатуранги рейтинга Эло и получит пожизненный, совершенно бесплатный абонемент в Межгалактический шахматный клуб имени Громозеки (под патронажем К. Н. Илюмжинова). Вот почему 20 мая 2010 г. в офис РШФ на Гоголевском бульваре врывались люди Аркадия Дворковича: они искали артефакт, который при другом раскладе мог бы осчастливить Анатолия Карпова и Гарри Каспарова, вернуть им славу 25-летней давности…

Итак, мы доказали, убедительнее уж некуда, что Ленин был шахматным человеко-конём – или, возможно, конечеловеком. Аналогичный экземпляр – правда, каменный – стоит и поныне на углу минских улиц Притыцкого и Сердича, там он радует глаз сотен китайских коммунистов и северокорейских шахматистов.

Попросил бы соответствующие службы считать эту статью заявкой на докторскую диссертацию по версии президиума ВАК, а также обращением в (Ig) Nobel Committee. Гонорар готов получить авансом – королями и ферзями, и сушёными слонами.

Да, всё очевидное – невероятно… «Полезным конякам спасибо за пользу, а вредным спасибо за вред» (С) Искренне благодарю академика Капицу и поэта Беньку за неоценимую помощь в установлении истины.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

P.S. Прежние варианты энтой статьи («Альбино плюс», № 35, 2010; книга «Нарысы шахматнай мінуўшчыны і будучыні», 2014) просьба трактовать не иначе как фальшивки, сделанные в Польше!

Опубликовано 07.11.2017  10:38

«(Не)расстраляная паэзія» і «Расстраляная літаратура»

Увосень 2017 года ў Мінску адзначаецца 80-годдзе «Чорнай ночы». Ужо нямала гаварылася пра тое, што ў 1937-м быў знішчаны цвет беларускай (і беларуска-яўрэйскай) інтэлігенцыі. Нашы аўтары бралі ўдзел у некаторых імпрэзах – і як выступоўцы, і як гледачы. Засяродзімся на праекце партала tuzinfm.by, які стартаваў фактычна 1 верасня, а прадоўжыцца як мінімум да 16.11.2017, і на вечарыне Саюза беларускіх пісьменнікаў, што адбылася ў галерэі TUT.by на праспекце Дзяржынскага (!). Учора, 30 кастрычніка 2017 г.

* * *

Праблема: беларускім паэтам Расстралянага Адраджэння пагражае поўнае забыццё: іх творы і твары сціраюцца з народнай памяці. Рашэнне: музычна-адукацыйны праект, прысвечаны памяці беларускіх дзеячоў культуры і навукі, якія былі расстраляныя ў ноч з 29 на 30 кастрычніка 1937… Праект «(Не)расстраляная паэзія» плён паўгадавой працы больш чым 60 чалавек: музыкаў, даследчыкаў літаратуры, дызайнераў, саўндпрадзюсераў, рэжысёраў ды актораў. У прома-роліку Арцёма Лобача ў ролі «паэтаў маладой краіны» зняліся Павел Харланчук, Алена Гіранок і Андрэй Саўчанка. Таксама з’явілася 12 відэазваротаў удзельнікаў праектa з заклікам звярнуць увагу на паэтаў 1930-х гадоў.

Мы мусім памятаць імёны рэпрэсаваных паэтаў і захаваць іх творы, каб не знікнуць самім. Сэнс назвы праекту «(Не)расстраляная паэзія» – хоць аўтары і расстраляныя, іх творчую спадчыну ліквідаваць немагчыма. З дапамогай гэтага праекта мы аддаем даніну павагі паэтам і ўключаем іх творчасць у сучасны культурны кантэкст.

Кропка ў праекце «(Не)расстраляная паэзія» на прэзентацыі альбома, лекцыях і канцэрце не будзе пастаўлена. Прадзюсер праекта Сяргей Будкін кажа, што магчымы працяг. Што ды як будзе рабіцца далей, залежыць у тым ліку і ад падтрымкі слухачоў, якую можна выказаць да 17 лістапада праз Talaka.by.

(паводле www.talaka.org/projects/1936/overview & tuzinfm.by)

Спадзяюся на працяг

Праeкт «(Не)расстраляная паэзія» яшчэ не скончыўся (увогуле яго плануюць зрабіць бясконцым, і ўсе фэйсбук-старонкі расстраляных у 1937 годзе літаратараў абнаўляць), але альбом у сеціве ўжо ёсць, і нават завяршыўся канцэрт, таму, напэўна, можна сказаць пра яго некалькі слоў.

Перш за ўсё — добра, што ён не скончыўся. Спадзяюся, што неўзабаве з’явяцца «(Не)расстраляная паэзія-2», «(Не)расстраляная паэзія-3» і г. д., бо прадстаўленыя зараз 12 літаратараў — трошкі больш за палову ад расстраляных у ноч з 29 на 30 кастрычніка 1937 года, а расстрэльвалі, як вядома, не толькі тады, і ўвогуле расстрэл — не адзіны спосаб гвалтоўнай смерці.

А пакуль што вымушаная неабходнасць абмежавацца некаторымі прозвішчамі міжволі выклікае пытанні аб крытэрыях адбору аўтараў тэкстаў.

Калі карыстацца крытэрыем вядомасці-знакамітасці (на канцэрце ўвесь час выказваліся спадзяванні, што гэтыя імёны стануць шырока вядомымі), то, напрыклад, пра Галубка ці Харыка ведаюць нават многія з тых, хто іх не чытаў. Кульбак стаў шырока вядомым (краязнаўцы ж пра яго, напэўна, заўсёды ведалі) дзякуючы нядаўнім перавыданням, а Зарэцкі даўно ўваходзіць у школьную праграму і яго чатырохтомнік час ад часу «ўсплывае» (і зноў хутка знікае) ў букіністычных крамах. Большасць астатніх прозвішчаў, сапраўды, вядомая ў лепшым выпадку дзякуючы кнігазбораўскаму тому «Расстраляная літаратура», а ў горшым – дзякуючы рознага кшталту мартыралогам. І якасць твораў таксама розная: некаторыя, магчыма, былі б забытыя, і калі б іхнія аўтары здолелі дажыць да старасці. Усё гэта, і шмат чаго іншага, не будзе мець значэння толькі тады, калі ўспомняць усіх, каго, «крещёных единым списком / Превратила их смерть в людей» (цытата з Аляксандра Галіча).

Калі ад спадзяванняў перайсці да сучаснасці, то праект быў неабходны не толькі ў якасці своеасаблівага tribute (з-за «круглай» даты было некалькі паралельных, у тым ліку і музычных мерапрыемстваў; быць на ўсіх аказалася фізічна немагчыма, і зноў прыйшлося карыстацца другараднымі крытэрыямі, між іншага і тым, ці адпавядаюць выступоўцы ўласнаму густу), але і як своеасаблівы агляд магчымасцей.

Бо што было цікавага ў музычным жыцці Сінявокай? — «Песнярок», «Народны альбом» (якому зусім нядаўна споўнілася 20 год!), «Я нарадзіўся тут» — і ўсё. Я для сябе нават «Местачковае кабарэ» Купалаўскага тэатра ўключыў у іх шэраг. За гэты час шмат хто з музыкаў з’ехаў у суседнія і далёкія краіны. Не ўсе новыя гурты і выканаўцы (і развіццё некаторых «мэтраў») мне падабаліся. Я вельмі непакоіўся: ці магчыма ў сённяшніх умовах дасягнуць ранейшай якасці?

Як высветлілася: магчыма. З-за таго, што стылёва альбом «(Не)расстраляная паэзія» вытрыманы значна больш за «Песнярок» і «Я нарадзіўся тут», ён у маім уласным рэйтынгу адразу пачаў змагацца з «Народным альбомам», але змаганне не зусім справядлівае: апошні, як вядома, — канцэптуальны, амаль што са скразной гісторыяй, а першы — амаль выпадковае аб’яднанне тэкстаў розных аўтараў. Але выканаўцы і гэтую «фору» звялі амаль на нішто!

Па-мойму, лепш за ўсё быў зроблены нумар Кацярыны Ваданосавай (на верш Алеся Дудара), найменш спадабаўся Вінсэнт (але ён якраз той выканаўца, якога я па-за межамі праектаў не слухаю). Расстаўляць астатніх паміж імі даволі цяжка… Песня на Ізі Харыка ў выкананні Святланы Бень, безумоўна, добрая, але гэта – яшчэ большы адыход ад «старой» «Серебряной Свадьбы» (у межах якой былі, напрыклад, песні на словы Брэхта). Пусцее важная «экалагічная ніша».

Пётр Рэзванаў, г. Мінск

На фота з brestnet.com – П. Рэзванаў (навуковы супрацоўнік, падарожнік, блогер)

* * *

На Дзяржынскага – пра ахвяр тэрору

Утульная зала паволі запаўнялася цікаўнымі, сярод якіх я прыкмячаў нямала знаёмых твараў… Аншлагу на ўчорашняй вечарыне «Расстраляная літаратура» не было, але чалавек пяцьдзясят прыйшлі. Сярод іх аказалася нямала слухачоў паважнага ўзросту, напрыклад, 80-цігадовы Ян Грыб, які праславіўся 25.03.2017 (тады яго спрабавалі затрымаць тры амапаўцы…)

Гурток арганізатараў. Злева направа: Усевалад Сцебурака, Алесь Пашкевіч, Барыс Пятровіч

Выступілі ўсе, пра каго гаварылася ў анонсе, а менавіта акадэмік Радзім Гарэцкі, Марат Гаравы, Анатоль Сідарэвіч, Алесь Пашкевіч, Міхась Скобла, Ірына Багдановіч, Аксана Данільчык, Марына Шыбко. Далучыўся і Лявон Баршчэўскі, які распавядаў пра Юлія Таўбіна і Майсея Кульбака, да таго ж чытаў пачатак паэмы «Дзісенскі Чайльд-Гарольд» на ідышы (са сваім перакладам). Ва ўсіх прамоўцаў была свая «фішка», а вось Таццяна Грыневіч з гітарай нейк не зачапіла… Яна cтаранна выканала некалькі песень на словы мёртвых і жывых паэтаў, ды ейнае выкананне было, як на мой густ, залішне манерным.

Яшчэ тры волаты: А. Сідарэвіч, М. Скобла, ак. Гарэцкі

Кароткі змест выступаў прыведзены ў справаздачы на сайце СБП. Не пераказанай засталася прамова Марата Гаравога – педагога, журналіста, кіраўніка ініцыятывы «Эксперты ў абарону Курапат». Між тым ён казаў нямала цікавага – і пра тое, адкуль узялася назва «Курапаты» (так называўся пагорак побач з лесам Брод, дзе непасрэдна вяліся расстрэлы; потым пагорак зарос лесам, і ўвесь масіў атрымаў яго назву), і пра тое, што тэрыторыя ў 1930-я гады была абнесена дошкамі вышынёй да 2,5 метраў, некаторыя з іх захаваліся дагэтуль… Экспертам вядомае месца ўезду, дзе стаялі вялізныя вароты з негабляваных неабразных дошак, і нават месца, дзе была вышка ахоўніка.

Дарма што пакуль не ясна, колькі ахвяр ляжаць у лесе (дзяржава не наважваецца аднаўляць маштабныя раскопкі), даследчыкі парупіліся вызначыць асноўныя «балявыя кропкі» ўрочышча. Марат прэзентаваў схему, з якой можна сёе-тое скеміць.

 

Кобрынец М. Гаравы (за ім – мінскі бард Аляксей Галіч) і план-схема Курапатаў

Як М. Г. пісаў і раней, многія яго паплечнікі лічаць, што на ўваходзе ў будучы мемарыял варта выбіць трохрадкоўе паэта Алеся Разанава:

Словы аціхлі:

у немату

стукае сэрца

Мне гэтая ідэя – з вершам і запісам стукату сэрца над лесам – таксама запала ў душу.

Міхась Скобла на вечарыне не толькі звярнуў увагу на тое, што расстраляныя творцы былі пераважна маладыя, але і запрасіў прысутных наведаць выставу «Страчаныя абліччы» ў музеі Янкі Купалы: «Упершыню ў адкрытай экспазіцыі ляжыць нож. Ім або падобным у 1930-м Купала спрабаваў здзейсніць самагубства. Без гэтага нажа мы не зразумеем становішча паэта… Хай ён там ляжыць, пакуль існуе музей».

З гэтым можна цалкам згадзіцца, аднак літаратуразнавец пайшоў далей і выказаўся досыць кантраверсійна, палемізуючы з тымі, хто закідае народнаму паэту хваласпевы Сталіну і г. д.: «Калі б Купала пайшоў на адкрыты бунт (а бунтам было і маўклівае непадпарадкаванне), то пацярпела б уся Беларусь. Мо’ Сталін беларусаў загнаў бы на берагі Амура, стварыў бы там «Беларускую аўтаномную вобласць» (як стварылі Яўрэйскую аўтаномную вобласць з цэнтрам у Бірабіджане)». Я б так не драматызаваў. У 1930-х сталінцы мелі звычай караць за «грахі» чалавека ягоных родзічаў, калегаў, але ўсё ж не цэлы народ. І тая самая яўрэйская вобласць (напачатку – Біра-Біджанскі нацыянальны раён) была створана з іншых прычын.

Анатоль Сідарэвіч спаслаўся на меркаванне паэта Сяргея Грахоўскага: «Самы ўрадлівы на арышты быў не 37-ы, а 36-ы год». А Марына Шыбко, прадстаўніца выдавецтва «Лімарыус», следам за Міхасём Скоблам паказала кнігу выбраных твораў Алеся Дудара і гукнула: «Набывайце, яна толькі што выйшла!» На што вядучы імпрэзы, пісьменнік Алесь Пашкевіч, адказаў у тон: «Калі ласка, выдавайце!»

М. Шыбко і Л. Баршчэўскі з каштоўным выданнем – дальбог, фота не пастановачнае 🙂

Мабыць, кніга сапраўды вартая прачытання. Яе можна было набыць у той жа залі ў Алеся Яўдахі (у сакавіку вядомага кнігара садзілі за краты, але ён ужо на волі). Калі я ехаў назад, то знянацку заспеў Лявона Баршчэўскага, які не ўтрымаўся і сеў за Дудара прама ў вагоне метро…

Вольф Рубінчык, г. Мінск

31.10.2017

PSЯшчэ пра вечарыну «Расстраляная літаратура» чытайце на сайце «Радыё Рацыя» (плюс многа фотак) 

 Апублiкавана 31.10.2017  17:17 

И снова об Изи Харике…

80 лет назад поэта не стало; остались многочисленные воспоминания о нём, его стихи и поэмы. Значительная часть художественных произведений Изи Харика востребована и в наше время. Лично мне наиболее симпатичны поэмы «Хлеб» («Вrojt», 1925) – о трудном переходе местечковых евреев на земледелие, куда более ухабистом, чем описано в поэме Михася Чарота «Корчма», созданной почти одновременно – и «На чужом пиру» («Af a fremder khasene», 1935), где зембинский вольнодумец-бадхен пытается защитить от нападок не только себя, но и музыканта из своей капеллы.

 

Заставки Цфании Кипниса из минского издания «На чужом пиру» (1936)

Не шибко глубокие журналисты до сих пор вносят путаницу в биографию Харика: здесь, к примеру, можно прочесть, что Изи Харик работал столяром, даром что в давно опубликованной анкете 1923 г. столяром называется его отец… То, что поэт жил в Минске на ул. Немигской (современной Немиге) – также «творческий домысел»; было сказано «где-то возле Немиги». Судя по cловам вдовы поэта Дины Звуловны Харик, дом стоял, скорее всего, в начале современной улицы Раковской, но когда мы лет 20 назад прогулялись с ней в тот квартал, она не сумела вспомнить точное расположение: «всё так изменилось…»

Здесь, на Революционной, в 1930–1941 гг. находилась редакция журнала «Штерн» – центр притяжения идишских писателей Беларуси и всего СССР. Фото Сергея Клименко, 2010 г.

В министерства культуры и информации РБ более двух недель назад было направлено письмо с просьбой увековечить память трёх ведущих еврейских поэтов БССР межвоенного периода (Зелика Аксельрода, Моисея Кульбака, Изи Харика) на табличке, которую следовало бы повесить по адресу: Минск, ул. Революционная, 2. Ответ пока не поступил.

В. Рубинчик, г. Минск

* * *

Из журнала «Советиш Геймланд», № 8, 1990

Л. Островский (Иосиф Бергер) пишет о своей встрече с Хариком в начале 1933 г., когда тот приезжал на Всесоюзное совещание еврейских писателей и встречался с Островским, как представителем Коминтерна. Харик рассказал, что готовится написать большое произведение, поэму о жизни евреев в Беларуси, начиная с царских времен до начала 1930-х гг. Там должны были быть затронуты события Октябрьской революции, гражданской войны, НЭПа, первые советские пятилетки и т. д. Всё это должно было отразить участие евреев в этом историческом процессе, формирование еврейской молодежи за последние 25 лет, начиная с революции 1905 г.

Харику было тогда немногим более 30 лет, но выглядел он моложе. Он объяснил, что для написания такой эпической работы ему абсолютно необходимо было показать борьбу еврейских трудящихся с религией, которая не позволяла евреям активно участвовать в революции. Нужно было отразить работу разных левых еврейских пролетарских организаций, таких как Бунд, Поалей-Цион, и одну часть посвятить сионизму, его существованию и ликвидации.

Харик говорил, что очень серьезно относится к своему новому замыслу и должен иметь первозданный материал, не вызывающий сомнения в достоверности. Материал, который имелся в Коминтерне, его не устраивал. Он хотел сам всё посмотреть в земле Израильской. Как именно идёт колонизация Палестины, какие существуют порядки, как ведут себя англичане. И не пахнет ли в Палестине социалистической революцией?

Харик просил оказать содействие, чтобы получить разрешение от имени Коминтерна поехать в Палестину. Это был бы залог художественности его произведения. Коминтерн, по мысли поэта, мог бы связать с местными коммунистами.

Предложения Харика ошеломили Островского. В 30-е годы многие деятели еврейского рабочего движения из России, особенно из членов Поалей-Циона, предлагали свои услуги как работники Коминтерна на Ближнем Востоке, чтобы оказать помощь Палестинской компартии. Были случаи, когда они получали на это согласие руководства и ехали туда на подпольную работу. Однако просьба Харика не была похожа на эти предложения. Ему необходима была творческая командировка. Бывали же прецеденты поездок советских писателей в разные страны. В таких случаях писателей обеспечивали служебными заграничными паспортами и визами тех стран, куда они собирались. Это касалось даже тех стран, где компартия была запрещена или отношения с СССР не были нормальными.

Поездка Харика была бы сопряжена с большой опасностью, ведь в случае ареста он должен был бы отрицать свое отношение не только к Коминтерну, но и вообще к СССР, отрицать умение говорить по-русски, да и то, что когда-либо был в России. Это уже был удел профессиональных революционеров. В 30-е годы уже существовала установка не направлять на подпольную работу Коминтерна советских граждан, родившихся на территории России. Нарушать это правило позволялось только в исключительных случаях, вынуждавшихся обстановкой.

Островский, по опыту работы в центральном аппарате Коминтерна, знал, что предложение Изи Харика не может быть принято. Островский писал, что это нельзя было осуществить, даже если бы он постарался убедить свое руководство в большой пользе поездки для творчества. На первый план выдвигались уже политические мотивы. Коминтерн не стал бы рисковать своими подпольными коммуникациями. Островский и сам не верил, что поездка Харика принесла бы пользу делу революции.

То ли ответ Островского был слишком осторожным, то ли он был не вполне ясен Харику, но тот стал еще более настойчиво просить о содействии. Харик приводил разные аргументы в свою пользу. Например, то, что он может быть полезен как еврейский поэт и коммунист, что его знания могут пригодиться палестинской компартии. Он говорил, что не претендует даже на командировочные расходы и всё сделает за свой счет.

Харик утверждал, что никто не знает о его замысле, он не делился даже с близкими друзьями. Заверял, что сумеет полностью сохранить тайну своей поездки и ее цели. Харик предложил даже, чтобы его отправили под чужим именем.

Островский сделал еще одну попытку отговорить его, сославшись на то, что писательский талант Харика настолько велик и необходим Родине, что нельзя ставить его под удар. Более того, фигура Харика настолько заметна, что его внезапное исчезновение трудно будет объяснить. На это он отвечал, что дела еврейской литературы запутаны, многие из его коллег оставляют национальную литературу и переходят на русский и белорусский языки. Что уже в течение нескольких лет в отношениях между писателями существует противоречивая атмосфера, и это отравляет ему жизнь. Он начал приводить примеры интриг, которые плетутся вокруг его имени, о попытках найти в его творчестве идеологические ошибки, о доносах на него и его товарища (З. Аксельрода? – В. Р.) в ЦК КПБ и прочей напраслине. Что он засомневался вообще в перспективе еврейской советской литературы. Одни поехали в Биробиджан с надеждой, что там еврейская литература будет развиваться естественно и беспрепятственно, но возвратились оттуда разочарованными. В заключение он добавил, что его отсутствие вряд ли скажется на состоянии еврейской литературы в Беларуси.

В своих записях Островский сделал вывод о том, что поездка Харика в Палестину, по-видимому, должна была вернуть ему внутреннее равновесие, снять камень с души.

(из архива В. Р.; перевод с идиша неизвестного автора)

Отрывки из переводов Изи Харика на иврит (1998 г.; листки были подарены Дине Харик приезжими из Израиля)

* * *

Сергей Граховский

«ВЕЧНЫЙ ПОЛЕТ»

15 марта 1968 г. состоялся вечер, посвященный 70-летию И. Д. Харика.

Есть люди, встретив которых однажды, запоминаешь их на всю жизнь. Есть поэты, услышав голос которых однажды, помнишь десятилетия. Его ни с кем не спутаешь, он не подвластен времени и самым изощренным имитаторам. Этот голос будоражит, зачаровывает, увлекает неудержимой волной поэзии даже тогда, когда она звучит на непонятном тебе языке. Ты приобщаешься к подлинному искусству, становишься зрячим: нервами, сердцем, всем существом чувствуешь поэзию, ее музыку, темперамент, глубину и неподдельную правду чувств истинного художника. Таким был Изи Харик, такой была его поэзия.

Когда меня спрашивают, на кого был похож Харик, я могу ответить одно: «Может быть, есть похожие на Харика, но он не был похож ни на кого». Так было и в жизни, и в поэзии.

Время стирает из жизни многое, даже черты и облик самых близких людей. Портрет Изи Харика через 30 с лишним лет после его трагической гибели можно со скульптурной точностью воспроизвести по памяти. Я вижу его всегда молодым – черная и всегда непослушная, как и сам поэт, копна кудрявых волос. Крупная складка лба, скрывающая глубокую и трепетную мысль, волевой подбородок и полет… вечный полет неукротимой энергии, высокого вдохновения и стремительности. Его никогда не видели безразличным или уравновешенно спокойным и самодовольным. Он всегда спешил, спешил больше сделать, больше принести людям света и тепла, окрылить вниманием и лаской. Поэтому так тянулись к нему еврейские, белорусские и русские поэты разных поколений. Он и сам был поэзией, мастером с открытой душой, готовым поделиться с каждым своим опытом и щедрым талантом наставника и старшего друга. Харик был тем коммунистом и гражданином, который всё отдает людям. Его знала и любила вся Беларусь. Он оставался влюбленным, верным и преданным сыном нашей земли, которая жила в его сердце и песнях. Слушали его все с одинаковым восторгом, одинаково любили подлинного поэта-трибуна, тонкого лирика, философа и мудрого советчика.

Харик навсегда остался молодым, страстным и вдохновенным патриотом своей Родины, свидетельством тому его вечно живые стихи, его влюбленность в жизнь, преданность нашей светлой и бурной эпохе. Поэт Изи Харик живет в советской литературе, в сердцах миллионов читателей, он и сегодня говорит с нами на родном языке, по-белорусски и по-русски, всегда вдохновенно и страстно. Он обязательно придет и к будущим поколениям.

(из архива В. Р.)

* * *

«Живой голос в безмолвной пустоте». Студийная версия песни Светланы Бень «У шэрым змроку» на слова Изи Харика, в переводе с идиша Анны Янкуты. Записана в октябре 2017 г. для проекта «(Не)расстрелянная поэзия».

Опубликовано 29.10.2017  18:26

Лекция В. Рубинчика об Изи Харике

Далее – вариант на русском языке (кое-что сокращено, кое-что дополнено)

Напомню: первая моя лекция в рамках проекта «(Не)расстрелянная поэзия» была посвящена Моисею Кульбаку. Они с Изи Хариком были ровесниками, писали на одном языке, ходили по одним улицам Минска и оба погибли 80 лет назад, однако это были во многом разные люди, и каждый из них интересен по-своему.

В 1990-х годах педагог, литератор Гирш Релес в очерке «Судьба когорты» (в частности, в книге «В краю светлых берёз», Минск, 1997) писал, что первым среди еврейских поэтов БССР межвоенного периода по величине и таланту следует считать Изи Харика, Моисея Кульбака – вторым, Зелика Аксельрода – третьим. Разумеется, каждый выстраивает собственную «литературную иерархию». В наше время Харик, похоже, не столь популярен, как Кульбак. Даже если сравнить число подписчиков на их страницы в фейсбуке: на Харика – 113, на Кульбака – 264 (на день лекции, 28.09.2017).

Снова уточню: Харика, как и Кульбака, и иных жертв НКВД БССР осенью 1937 г. арестовывал не печально известный Лаврентий Цанава, он в то время еще не служил в Беларуси. Ордер на арест Харика подписал нарком внутренних дел БССР Борис Берман, непосредственно исполнял приказ младший лейтенант Шейнкман, показания выбивали тот же Шейнкман и сержант Иван Кунцевич. Заказ на смертную казнь исходил из Москвы, от наркома Ежова и его начальников в Политбюро: Сталина, Молотова и прочих. Судила Харика военная коллегия Верховного суда СССР: Матулевич, Миляновский, Зарянов, Кудрявцев (а не внесудебный орган, как иногда писали). Заседание длилось 15 минут. Итак, как ни странно, известны фамилии почти всех тех, кто приложил руку к смерти поэта. Известно и то, что в тюрьме Харик после пыток утратил чувство реальности, бился головой о двери и кричал «Far vos?» – «За что?» Это слышал поэт Станислав Петрович Шушкевич, сидевший в соседней камере.

Сейчас, полагаю, в Беларуси живёт лишь один человек, видевший Изи Харика и способный поделиться впечатлениями от встреч с ним: сын Змитрока Бядули Ефим Плавник. А в 1990-е годы в Минске еще многие помнили живого Изи Харика. Имею в виду прежде всего его вдову Дину Звуловну Харик, заведующую библиотекой Минского объединения еврейской культуры имени Изи Харика, и вышеупомянутого Гирша (Григория) Релеса. Они нередко рассказывали о поэте – и устно, и в печати. Впрочем, Дина Звуловна, как правило, держалась в рамках своих воспоминаний («Его светлый образ»), записанных в 1980-х с помощью Релеса. Воспоминания не раз публиковались – например, в журналах «Неман» (Минск, № 3, 1988) и «Мишпоха» (Витебск, № 7, 2000).

Мне посчастливилось также беседовать с филологом Шпринцей (Софьей) Рохкинд, которая училась с Хариком в Москве 1920-х гг., пару лет сидела с ним на одной студенческой скамье, была даже старостой в его группе.

После реабилитации в июне 1956 года имя и творчество Харика довольно скоро вернулись в культурное пространство БССР (и СССР). Уже в 1958 г. в Минске вышла книжечка его стихов в переводах на белорусский язык, а в 1969-м – вторая, под редакцией Рыгора Бородулина.

После 1956 г. выходили книги Харика на языке оригинала и в переводах на русский язык также в Москве (во многом благодаря Арону Вергелису).

   

Интерес к судьбе и творчеству Харика вырос в «перестроечном» СССР (вторая половина 1980-х). О поэте немало говорили и в Беларуси; в 1988-м, 1993-м и 1998-м годах довольно широко отмечались его юбилеи. К предполагаемому его столетию государство выпустило почтовый конверт.

В начале 1998 г. правительство также помогло издать сборник стихов и поэм в переводах на русский язык (эта книга по содержанию практически дублировала московскую 1958 г.; в свободную продажу не поступала). В 2008 году уже без помощи государства мы, независимое издательское товарищество «Шах-плюс», выпустили двухязычный сборник Харика на идише и белорусском языке: «In benkshaft nokh a mentshn» (84 стр., 120 экз.; см. изображение здесь).

В прошлом веке Изи Харика переводили на белорусский язык многие известные люди (перечислю только народных поэтов Беларуси: Рыгор Бородулин, Петрусь Бровка, Петрусь Глебка, Аркадий Кулешов, Максим Танк), а в 2010-х годах – Анна Янкута.

Имя Изи – уменьшительная форма от Ицхак. В официальных документах Харик звался Исаак Давидович. Фамилия «Харик» – либо от имени Харитон, что вряд ли, потому что евреев так почти не называли, либо сокращение от «Хатан рабби Иосиф-Калман», т. е. «зять раввина Иосифа-Калмана». Хариков было немало на Борисовщине, в частности, в Зембине, родном местечке поэта. В августе 1941 года многие его родственники (отец и мать умерли до войны) погибли от рук нацистов и их местных приспешников.

Во многих советских и постсоветских источниках указано, что Харик родился в 1898 году, и сам он называл эту дату, например, в 1936 году, когда заполнял профсоюзный билет.

Но материалы НКВД говорят о другом: Харик родился на два года ранее, в 1896-м. Сам я эти материалы не видел, но краевед-юрист Александр Розенблюм, человек очень дотошный, работал с ними в архиве КГБ Беларуси в начале 1990-х… Не вижу оснований не доверять ему в этом вопросе. Расхождение может объясняться тем, что Изи Харик в начале 1930-х гг. женился на Дине Матлиной, которая была моложе его более чем на 10 лет, и сам хотел «подмолодиться». Это лишь версия, но она имеет право на существование, хотя бы потому, что в своих воспоминаниях «Его светлый образ» вдова поэта рассказала о том, как сразу после их знакомства Харика смущала разница в возрасте, заметная прохожим («Для отца я, пожалуй, молод, а для мужа как будто стар»).

Изи Харик происходил из бедной рабочей семьи, отец его зарабатывал себе на жизнь, работая сапожником, а позже, возможно, столяром. О последнем написал Харик в анкете 1923 года, когда учился в Москве.

Не так уж много известно о занятиях Харика до революции. В справочниках говорится: «учился в хедере, затем в народной русской школе Зембина. Был рабочим на фабриках и заводах Минска, Борисова, Гомеля». Известно, что Харик пёк хлеб. Некоторое время, как свидетельствует Александр Розенблюм со слов своей матери, Харик был аптекарем или даже заведующим аптекой в Борисове.

Cто лет назад Харик перебрался в Минск и сразу включился в общественную жизнь. Был профсоюзным активистом, библиотекарем, учителем, на какое-то время примкнул к сионистам. Но в 1919 г. он добровольно записался в Красную армию, где три месяца служил санитаром во время польской кампании. С того времени он – лояльный советский человек. И в 1920 г. первые его стихи печатаются в московском журнале с характерным названием «Комунистише велт» («Коммунистический мир»). Это риторические, идеологически выдержанные упражнения на тему «Мы и они». Один куплет:

Flam un rojkh, rojkh un flam,

Gantse jamen flamen.

Huk un hak! Nokh a klap!

Shmid zikh, lebn najer.

Т. е. «Огонь и дым, дым и огонь, целые моря огня. Бух и бах, ещё удар – куйся, новая жизнь». Наверное, Эдуарду Лимонову такие стихи понравились бы…

На фото: И. Харик в 1920 году

На творчество поэту было отпущено 17 лет. Много или мало? Как посмотреть. В ту эпоху всё менялось быстро, и люди иной раз за год-два успевали больше, чем сейчас за пять.

Годы творчества Изи Харика условно разделю на три периода:

1) Подготовка к подъёму (1920-1924)

2) Подъём (1924-1930)

3) Стагнация (1930-1937)

  1. Первый период – наименее изученный… Правда, критики всегда упоминают первую книжку Харика «Tsyter», что в переводе с идиша значит «Трепет». Но мало кто её видел, и содержание её серьёзно не анализировали. Сам автор стихи из неё не переиздавал. Иногда приходится читать, что Харик подписал свой первый сборник псевдонимом «И. Зембин», но на самом деле в 1922 году (в отличие от 1920-го) Харик уже не стеснялся своего творчества, на обложке стоит его настоящая фамилия.

В книжечке, которая вышла в Минске под эгидой «Культур-лиги», было всего 32 страницы, 19 произведений. Рыгор Берёзкин называл помещённые в ней стихи то эстетско-безыдейными, то безжизненно подражательными… Лично мне просматривать эти стихи было интересно. Может, они и наивные, но искренние, в них нет навязчивой риторики. Один из них лет 10 назад я попробовал перевести (оригинал и перевод можно найти здесь).

Обложки первой и второй книг И. Харика

В том же 1922 году в Минске вышла первая книжечка Зелика Аксельрода. Они настолько дружили с Хариком, что и название было похожее: «Tsapl» (тоже «Дрожь», «Трепет»). Харик одно стихотворение посвятил Аксельроду, а Аксельрод – Харику, такое у них было «перекрёстное опыление». Оба они в то время были учениками Эли Савиковского, белорусского еврейского поэта. Он менее известен; заявил о себе ещё до революции, но активизировался на рубеже 1910-20-х гг.

Э. Савиковский (2-й справа) в компании молодых литераторов. Второй слева – И. Харик

Савиковский работал в минской газете на идише «Der Veker», что значит «Будильник», и будил молодёжь, чтобы она продолжала учиться. Возможно, с его лёгкой руки Харик и Аксельрод поехали в Москву, в Высший литературно-художественный институт. Но сначала Изи Харик учился в Белгосуниверситете, на медицинском факультете. В 1921 г. поступил, в 1922 г. оставил… Видимо, почувствовал, что медицина – это не его стезя.

Харика делегировал в Москву народный комиссариат просвещения ССРБ, где в то время работал молодой поэт. Но удивительно, что стипендии студент из Беларуси не имел, а лишь 31 рубль в месяц за работу в Еврейской центральной библиотеке. Может быть, поэтому нет стихов за 1923 г., во всяком случае, я не видел. Зато с 1924 г. начинается быстрый подъём литератора…

  1. Небольшое отступление. В первые годы советской власти освободилось множество должностей, появились новые. После гражданской войны молодёжь массово бросилась учиться и самореализовываться. Должности бригадиров, начальников производства, директоров школ, редакторов газет и журналов, даже секретарей райкомов – всё это было доступно для тех, кто происходил из рабочих, во всяком случае, «небуржуазных» семей. Голосом той еврейской молодёжи, которая совершила рывок по социальной лестнице, и стал Изи Харик. Немногих в то время волновали беззакония новой власти и то, что уже действовали концлагеря (те же Соловки – с 1923 г.). Как тогда считалось – это же временно, для «закоренелых врагов»!

В 1930-х годах «новая элита», выдвиженцы 1920-х (независимо от происхождения – евреи, белорусы, русские…), сама в значительной части попадёт под репрессии, но в середине 1920-х гг. о «чёрном» будущем не задумывались. Харик тоже не мог о нём знать, но он словно бы чувствовал, что его поколение – под угрозой, что оно, словно тот мавр, сделает своё дело и уйдёт. В его стихотворении 1925 г. есть такие слова:

«Мы год от года клали кирпичи, Самих себя мы клали кирпичами…» (перевод Давида Бродского). И призыв к потомкам: «Крылатые! Не коронуйте нас!» Или в другом стихотворении того же года: «Шагаем, бровей не хмуря. Мы любим крушить врагов. Как улицам гул шагов, Мила сердцам нашим буря» (перевод Павла Железнова).

Да, в мотивах классовой борьбы у Харика, даже в «звёздный час» его творчества, нет недостатка. Они доминируют, например, в первой его поэме «Minsker blotes» («Минские болота», 1924), где Пиня-кровельщик, который вырос в нищете на окраине Минска, ненавидит «буржуев» из центра города. Противоставление «мы» и «они» проводится и в поэме «Katerinke» («Шарманка», 1925). Там рабочий парень обращается к «омещанившейся» девушке, упоминая, что та брезгует «нашим» языком (идишем), остыла к горячим песням улицы, вместо условной «шарманки» играет на рояле и тянется к стихам Ахматовой вроде «Я на правую руку надела / Перчатку с левой руки». Герой даёт понять, что любви с такой девушкой у него не выйдет. Любопытно, что после реабилитации Харика как раз Анна Ахматова, среди прочих, переводила его на русский язык…

Молодые писатели встречают американского гостя – писателя Г. Лейвика, выходца из Беларуси. Он сидит посередине. Харик стоит крайний слева, а 3-й слева стоит Зелик Аксельрод. Москва, 1925 г. Фото отсюда.

В иных произведениях середины 1920-х годов Харик желает исчезнуть старому местечку. Он искренне верит, что настоящая жизнь – в колхозах или в крупных городах, воспевает «новые» блага цивилизации (трамвай, кино…), благословляет время, когда впервые столкнулся с городом… Стихи эти очень оптимистичны; сплошь и рядом чувствуется, что автору хочется жить «на полную катушку». В 1926 г. Харик писал: «Я город чувствую до крови и до слёз, До трепетного чувствую дыханья» (перевод Г. Абрамова).

В одной из лучших поэм Харика «Преданность» (1927 г.; в оригинале «Mit lajb un lebn», «Душой и телом») молодая учительница из большого города сражается с косностью местечка и в конце концов умирает от болезни, но её труд не напрасен, подчёркивается, что её преемнице будет уже легче… (своего рода «оптимистическая трагедия»). Отрывки из этой поэмы перевёл на белорусский язык Рыгор Бородулин, включил их в свою книгу «Толькі б яўрэі былі!..» (Минск, 2011).

В 1920-е годы Харик написал немало и «неполитических» произведений. Некоторые связаны с библейской традицией; возможно, даже больше, чем он желал и осознавал. Ряд примеров привёл Леонид Кацис, а я сошлюсь на стихотворение о саде… Один из любимых образов еврейских поэтов; стихи, посвящённые саду, пишутся, во всяком случае, со времён средневековья. Такие произведения есть у Хаима Нахмана Бялика, того же Моисея Кульбака. Ну, а Харик в феврале 1926 г. создал собственную утопию… (перевод на русский язык Давида Бродского)

* * *

В наш светлый сад навек заказан вход

Тому, кто жаждет неги и покоя,

Кто хочет вырастить молчание глухое…

Шумят деревья, и тяжёлый плод

С ветвей свисает, гнущихся дугою.

Здесь гул ветров торжественно широк,

В стволах бежит густой горячий сок,

Гудят широколиственные крыши, –

Ты должен голову закидывать повыше,

В наш сад переступающий порог.

Деревья буйным ростом здесь горды,

Здесь запах смол и дождевой воды,

Растрескивается кора сырая,

И, гроздями с ветвей развесистых свисая,

Колышутся тяжёлые плоды.

Белорусский коллега Харика Юрка Гаврук справедливо замечал, что Изи Харик отлично чувствовал стихотворную форму. Несмотря на пафос, иной раз избыточный, стихи и поэмы Харика почти всегда музыкальны, что выделяло его из массы стихотворцев 1920-30-х гг. Вообще говоря, если Моисей Кульбак имел склонность к театру, то Изи Харик – к музыке. Возможно, эта склонность имела истоки в детстве – так или иначе, целые стихи и отрывки из поэм Харика легко превращались в песни. Примером могут служить «Песня поселян» и «Колыбельная» из поэмы «Хлеб» 1925 г., положенные на музыку Самуилом Полонским, – они исполнялись по всему Советскому Союзу, да и за его пределами.

В наши дни песни на стихи Изи Харика исполняют такие разные люди, как участники проекта «Самбатион» (см. любительскую запись здесь), народная артистка России и Грузии Тамара Гвердцители с Московской мужской еврейской капеллой («Биробиджанский фрейлехс» на музыку Мотла Полянского)… В 2017 г. композицию из двух стихотворений 1920-х годов («У шэрым змроку», перевод Анны Янкуты; «Век настане такі…», перевод Рыгора Берёзкина) прекрасно исполнили белорусские музыканты Светлана Бень и Артём Залесский.

* * *

Упомянутая поэма «Хлеб» написана на белорусском материале. Приехав на родину в каникулы 1925 года, Харик посетил еврейскую сельхозартель в Скуплино под Зембином. Позже о созданном там колхозе напишет и Янка Купала… В 1920-х и начале 1930-х тема переселения евреев из местечек в сельскую местность была очень актуальной, и Харик живо, реалистично раскрыл её. Вот мать баюкает сына: «В доме нет ни крошки хлеба. / Спи, усни, родной. / Не созрел в широком поле / Колос золотой» (перевод Александра Ревича). Эту колыбельную очень любила Дина Харик, довольно часто наигрывала её и пела на публике в 1990-е годы (разумеется, в оригинале: «S’iz kejn brojt in shtub nito nokh, / Shlof, majn kind, majn shtajfs…»)

Однокурсница Харика по московскому литинституту Софья Рохкинд в конце 1990-х говорила мне, что Харик (и Аксельрод) смотрели на институт, как на «проходной двор», учились кое-как. Полагаю, дело не в лени, а в том, что Харик был уже полностью захвачен поэзией. В 1926 году вышла его вторая книга «Af der erd» («На (этой) земле»). После чего он стал часто издаваться, чуть ли не каждый год по книге. Его произведения печатали в хрестоматиях, включали в учебники для советских еврейских школ. Современники свидетельствуют, что школьники охотно учили отрывки на память.

В те же годы Харик начал переводить с белорусского языка на идиш. Первым крупным произведением стала поэма идейно близкого ему поэта Михася Чарота «Корчма» (перевод появился в минском журнале «Штерн» в 1926 г.).

В 1928 году Харик вернулся в Минск, начал работать в редакции журнала «Штерн» секретарём – и столкнулся с жилищной проблемой, возможно, ещё более острой, чем в Москве. Харик получил квартиру, но затем, когда поехал в творческую командировку в Бобруйск, из-за некоего судьи Ривкина оказался чуть ли не на улице… В январе 1929 г. ответственный секретарь Белорусской ассоциации пролетарских писателей Янка Лимановский заступился за своего коллегу. Он подчёркивал неопытность Изи Харика в житейских делах и жаловался через газету «Зьвязда»: «Ривкин взорвал двери квартиры Харика и забрался туда».

Как можно видеть, было даже две публикации, вторая – «Ещё об издевательствах над тов. Хариком». Прокуратура сначала посчитала, что формально судья был прав… Но в конце концов всё утряслось, Харик получил жильё в центре, где-то возле Немиги, а в середине 1930-х гг. вселился с женой и сыном в новый элитный Дом специалистов (ул. Советская, 148, кв. 52 – сейчас на этом месте здание, где помещается редакция газеты «Вечерний Минск»). Правда, прожили они там недолго…

Минский период в жизни Харика был плодотворным в том смысле, что он создал семью. В 1931 г. поэт познакомился на улице (около своего дома) с юной воспитательницей еврейского детского сада Диной Матлиной, через год они поженились. В 1934 г. родился первый сын Юлик, в 1936-м – Давид, названный в честь умершего к тому времени отца поэта. Судя по воспоминаниям Дины Матлиной-Харик, её муж очень любил своих детей и гордился ими. Никто ещё не знал, что родителей одного за другим арестуют осенью 1937 г., а сыновья попадут в детский дом НКВД и исчезнут бесследно. Скорее всего они погибли во время гитлеровской оккупации. После возвращения в Минск из ссылки и реабилитации (1956 г.) Дина Харик так их и не нашла… Мне кажется, она ждала их до самой смерти в 2003 г.

В творческом же плане наиболее плодотворным оказался именно московский период – и, пожалуй, первые год-два минского. Тогда, в 1928-29 гг., Харика тепло приветствовали во всех местечках, куда он приезжал с чтением стихов… Он был популярен в Беларуси примерно как Евгений Евтушенко в СССР 1960-х. С другой стороны, Харик ещё не был обременён ответственными должностями, более-менее свободен в выборе тем.

  1. О периоде стагнации, начавшемся в 1930 г. Да, в 1930-е годы Харик создал одну отличную поэму и несколько хороших стихотворений, но в целом имело место топтание на месте и слишком уж рьяное выполнение «общественного заказа». Увы, по воспоминаниям Дины Харик, её муж редко говорил «нет»: «Харик гордился, когда ему доверяли общественные поручения. Это его радовало не меньше, чем успехи в творчестве».

Чем характерен 1930-й год? Он выглядит как первый год «махрового» тоталитаризма. В конце 1920-х Сталин «дожал» оппозицию в Политбюро, свернул НЭП и начал массовую коллективизацию, т. е. были уничтожены даже слабые ростки общественной автономии. В 1930 г. в Беларуси НКВД раскрутил дело «Союза освобождения Беларуси», по которому арестовали свыше 100 человек, в том числе многих белорусских литераторов.

Для Харика же этот год начался со статьи под названием: «Неделя Советской Белоруссии наносит сокрушительный удар великодержавным шовинистам и контрреволюционным нацдемам» (газета «Рабочий», 7 января). В последующие годы он напишет – или подпишет – ещё не один подобный материал.

В 1930 г. Харик, «прикреплённый» к строительству «Осинторфа», начинает поэму «Кайлехдыке вохн», известную как «Круглые недели» (перевод А. Клёнова; варианты названия – «В конвеере дней», «Непрерывка»). Это гимн социалистическому преобразованию природы, коммунистам и, отчасти, ГПУ. Фигурируют в поэме, полной лозунгов, и вредители. Янка Купала в конце 1930 г. выступил с покаянием за прежние «грехи», но аналогичную по содержанию агитпоэму («Над ракой Арэсай») напишет только в 1933-м. Возможно, дело в том, что именно в 1930-м Харик становится членом большевистской партии, ответственным редактором журнала «Штерн», и считает себя обязанным идти в ногу со временем, а то и «бежать впереди паровоза».

В 1933-34 годах пишется новая поэма Изи Харика – детская, «От полюса к полюсу». В ней пионерам доверительным тоном рассказывается о строительстве Беломорканала, роли товарища Сталина и тов. Фирина (одного из начальников канала). Опять же, автор поёт дифирамбы карательным органам, которые якобы «перековывают» бывших воров. Поэма выходит отдельной книжкой с иллюстрациями Марка Житницкого и получает премию на всебелорусском конкурсе детской книги…

В 1931 г. Изи Харика назначают членом квазипарламента – Центрального исполнительного комитета БССР. В 1934-м он возглавляет еврейскую секцию новосозданного Союза писателей БССР (секция была довольно солидной, в неё входило более 30 литераторов). Казалось бы, успешная карьера – но воспетые им органы не дремлют. Перед съездом Всесоюзного союза писателей (где Харика выбрали в президиум) ГУГБ НКВД составляет справку о Харике: «В узком кругу высказывает недовольство партией».

В середине 1930-х Харик отзывается на всё, что партия считает важным. Создаётся еврейская автономия в Биробиджане – он едет туда и пишет цикл стихов (среди которых есть и неплохие), спаслись полярники-челюскинцы – приветствует полярников, началась война в Испании – у него готово стихотворение и на эту тему, с упоминанием Ларго Кабальеро…

В 1935-м пышно празднуется 15-летний юбилей творческой деятельности Харика, в 1936-м он становится членом-корреспондентом Академии наук БССР. Но к тому времени уже явно ощущается надлом в его поведении. Харик отрекается от своих товарищей по еврейской секции, которых репрессировали раньше его (в начале 1935 г. Хацкеля Дунца сняли с работы как троцкиста, в том же году исключили из Союза писателей, летом 1936 г. арестовали; расстреляли одновременно с Хариком). Журнал «Штерн» «пинает» арестованных и призывает усилить бдительность.

Между тем Харик, по воспоминаниям Евгения Ганкина и Гирша Релеса, очень заботился о молодых литераторах, помогал им, как мог, иногда и материально. Релесу, например, помог удержаться в пединституте, когда в середине 1930-х гг. на студента из Чашников был написан донос о том, что его отец – бывший меламед, «лишенец».

«Лебединой песней» Харика стала большая поэма 1935 г. «Af a fremder khasene» («На чужом пиру» или «На чужой свадьбе») – о трагической судьбе бадхена, свадебного скомороха. Из-за своего вольнодумства он не уживается с раввином и его помощниками, а также с богатеями местечка, уходит блуждать с шарманкой по окрестностям и гибнет, занесенный снегом. Время действия – середина ХІХ столетия, когда ещё жив был известный в Минской губернии разбойник Бойтре, которому бадхен со своими музыкантами явно симпатизируют. Главного героя зовут Лейзер, и автор прямо говорит, что рассказывает про своего деда. Как следует из эссе Изи Харика 1926 г., «Лейзер Шейнман – бадхен из Зембина», судьба деда была не столь трагичной, он благополучно дожил до 1903 г., но некоторые черты сходства (склонность к спиртному, любовь к детям) у прототипа с героем есть.

Некоторые наши современники увидели в поэме эзопов язык: Харик-де попытался показать в образе бадхена себя, своё подневольное положение в середине 1930-х гг. Но можно трактовать произведение и так, что автор просто описывал трудную судьбу творческой личности до революции, следом, например, за Змитроком Бядулей с его повестью «Соловей» (1927). Если в этих произведениях и есть «фига в кармане», то она очень глубоко спрятана.

Независимо от наличия «фиги», поэма «На чужом пиру» – ценное произведение. Оно полифонично, прекрасно описываются пейзажи, местечковые характеры… Немало в нём и юмора – чего стоят диалоги бадхена с женой Ципой. Текст прекрасно дополняли «минималистические» рисунки Цфании Кипниса. Увы, поэма не переведена целиком на белорусский язык (похоже, и на русский тоже). Приведу несколько начальных строк в переводе Давида Бродского:

Я знаю тебя, Беларусь, как пять своих пальцев!

Любую

И ночью тропинку найду! Дороги, и реки живые,

И мягкость твоих вечеров, и чащи поющие чую,

Мне милы березы в снегу и сосен стволы огневые.

Немало в поэме белорусизмов: «asilek», «ranitse», «vаlаtsuhe», «huliake»… Эти слова для нормативного идиша в общем-то не характерны, но Харик смело вводил их в лексикон.

Рыгор Бородулин говорил на вечере 1993 г. (затем его выступление вошло в вышеупомянутую книгу 2011 г.): «Поэт Изи Харик близок и своему еврейскому читателю, которого он завораживает неповторимым звучанием идиша, и белорусскому, который видит свою Беларусь глазами еврейского поэта», имея в виду прежде всего эту поэму.

В предпоследний год жизни Харик приложил руку к печально известному стихотворному письму «Великому Сталину от белорусского народа» (лето 1936 г.). Он был одним из шести авторов – наряду с Андреем Александровичем, Петрусём Бровкой, Петрусём Глебкой, Якубом Коласом, Янкой Купалой. Но и это сервильное произведение не спасло Харика, как и дружба с Купалой, и многое другое.

* * *

Такой непростой был поэт и человек, долго питавшийся иллюзиями. Всё же многие его произведения интересны до сегодняшнего дня. Конечно, он заслуживает нашей памяти, и не только ввиду своей безвременной страшной смерти. Хорошо, что в Зембине одна из улиц в 1998 г. была названа его именем…

Увы, дома в центре местечка, где родился поэт, уже нет; в сентябре 2001 г. дом был признан ветхим и снесён. Перед сносом было несколько обращений к еврейским и нееврейским деятелям с целью добиться внесения в охранный список и ремонта – они не возымели эффекта.

Фрагмент публикации А. Розенблюма в израильской газете, декабрь 1997 г. Автор как в воду смотрел…

А выглядел родной дом Изи Харика 50 и 20 лет назад так:

Между прочим, Харик неожиданно «всплыл» в художественном произведении 2005 г. «Янки, или Последний наезд на Литве» (Владислав Ахроменко, Максим Климкович). Там один персонаж говорит: «Что-то ты сегодня чересчур пафосный!» Другой поддакивает: «Как молодой Изя Харик на вечере собственной поэзии!» Забавное, даже экзотичное сравнение, однако оно лишний раз доказывает, что поэт не забыт.

Думаю, следовало было бы Национальной Академии навук РБ к 125-летию Моисея Кульбака и Изи Харика провести конференцию, посвящённую этим поэтам и их окружению. И ещё: если уж не получается увековечить в Минске каждого по отдельности, то на ул. Революционной, 2, где с 1930 года находилась редакция журнала «Штерн», неплохо было бы повесить общую памятную доску, чтобы там были указаны и Кульбак, и Харик, и Зелик Аксельрод, расстрелянный в 1941-м. Все они имели непосредственное отношение к журналу «Штерн».

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 03.10.2017  20:54

 

Водгук ад згаданага ў тэксце Аляксандра Розенблюма (г. Арыэль, Ізраіль)

Дзякую за лекцыю. Хачу тое-сёе дадаць.

Маці (Соф’я Чэрніна, 1902–1987) казала мне, што прафесію фармацэўта Харык набыў пасля навучання ў Харкаве. Працаваў у барысаўскай аптэцы кароткі час, на пачатку 1920-х гадоў.

Дзесьці ў 3-м ці 4-м класе (прыблізна ў 1936 г.) беларускай школы па падручніку на беларускай мове мы, згодна з праграмай, вывучалі Харыка, Шолам-Алейхема («Хлопчык Мотл»), Бруна Ясенскага…

Хата Харыка, наколькі мне вядома, выкарыстана не на дровы, а на будаўніцтва нейкай царквы ў межах Барысава.

Пишет Александр Розенблюм из израильского Ариэля (перевод с белорусского):

Благодарю за лекцию. Хочу кое-что добавить.

Мать (Софья Чернина, 19021987) говорила мне, что профессию фармацевта Харик приобрёл после учёбы в Харькове. Работал в борисовской аптеке короткое время, в начале 1920-х годов.

Где-то в 3-м или 4-м классе (примерно 1936 г.) белорусской школы по учебнику на белорусском языке мы, согласно программе, изучали Харика, Шолом-Алейхема («Мальчик Мотл»), Бруно Ясенского…

Дом Харика, насколько мне известно, пошёл не на дрова, а на строительство какой-то церкви в границах Борисова.

05.10.2017  13:53

Піша д-р Юрась Гарбінскі: “Вельмі рады і ўдзячны за лекцыю пра Ізі Харыка. Як заўсёды глыбока і цікава“. 11.10.2017 21:31

Пётр Рэзванаў: “Няблага атрымалася!” (12.10.2017).

==============================================================================

Уточнение 2020 года

Увы, три года назад я слишком доверился преподавателю идиша Ю. Веденяпину. В его статье 2015 г. утверждалось, что «Биробиджанский фрейлехс» был написан на стихи Изи Харика, положенные на музыку Мотла Полянского (с. 15-16). На самом-то деле слова песни, в наше время исполняемой на идише Тамарой Гвердцители, принадлежат Ицику Феферу, а музыка – Самуилу Полонскому. Доказательство можно обнаружить здесь – см. ссылку на Зиновия Шульмана (1960). Пластинка с записью этой песни выпускалась и в 1937 г., тогда «Биробиджанский фрейлехс» исполнял Государственный хор БССР под управлением Исидора Бари.

Добавлю: в 1990-е годы песню любила напевать вдова Изи Харика Дина, что также сбило меня с толку при подготовке лекции 2017 г. Вообще говоря, Дина Звуловна ценила творчество Фефера, который в 1930-х пытался за ней ухаживать.

Приношу извинения всем, кого невольно запутал. На слова Харика есть другой «Фрейлехс», записанный Зислом Слеповичем в рамках проекта «SYLL-ABLE» в 2018 г. Приглашаю послушать.

В. Рубинчик, г. Минск

Добавлено 19.05.2020  22:54