Как читать символику еврейских надмогилий

Друя, надмогилье с изображениями птиц

В большинстве городов и местечек Беларуси синагоги либо не сохранились, либо перестроены в жилые дома и клубы, даже в театр, как в Минске. На ярмарках давно уже не звучит идиш, и на «Кучки» (праздник, который по-еврейски называется Суккот, а по-русски – «праздник Кущей») больше не увидишь в еврейских дворах шатров. И только где-то на самых окраинах, за лабиринтами переулков сохранились еще еврейские кладбища. Но тексты на надмогильях здесь нечитаемы для человека, не знакомого с ивритом, а символика – малопонятна. Как понять, прочесть символы на еврейских памятниках? Беседа с кандидатом исторических наук Сергеем Грунтовым.

Вячеслав Ракицкий: Сергей, поясните, почему еврейские кладбища словно прячутся от нас? Их непросто бывает найти в городе, а когда найдёшь – как хоть что-то понять в этом нагромождении камней?

Сергей Грунтов: Непросто найти по двум причинам. Еврейская традиция предписывает, чтобы кладбище было за границей поселения. А к тому же, когда община покупала землю для кладбища, то обычно это были самые дешевые земли, не просто за местечком, а иногда за километр-два от него. Соответственно, сейчас, когда поселения разрослись, такие места оказываются на окраинах и задворках. Непонятный язык и незнакомая символика приводят к ощущению закрытости. Нередко свой отпечаток накладывают ментальные реликты народной культуры. Как и всё незнакомое и непонятное, еврейские кладбища вызывали у белорусов традиционной культуры страх и демонизировались. Не следует забывать и об общем страхе перед кладбищами. Чужое пространство просто так, по доброй воле не посещали и остерегались его. Какой-то отголосок такого отношения, кажется, можно еще узнать и в наших современниках.

Сергей Грунтов

Ракицкий: При посещении еврейских кладбищ в Беларуси чаще всего удивляет их бедность в сравнении, скажем, с пражскими или варшавскими киркутами (так еврейские кладбища назывались в этом и некоторых соседних регионах). Преимущественно это небольшие камни или стелы, которые называются мацевами, с надписями на иврите и почти без символики. Редки на мацевах и эпитафии. Почему так сложилось?

Грунтов: Факторов много. Влияла и сравнительная бедность региона (Беларуси и Литвы) в сравнении с западными и южными соседями, и отсутствие известняка, из которого в основном сделаны знаменитые богатые резьбой и орнаментом мацевы в Украине и Польше. У нас использовали местный гранит, трудный для обработки камень. Вероятно, к этому присоединялась и сравнительная консервативность региона. К тому же наше сегодняшнее впечатление искажено волной уничтожений ХХ века. А если посмотреть на старые фото и почтовые карточки, то можно убедиться, что были у нас примеры и богатых символикой и декором кладбищ. Например, хорошо дошло до нас на почтовых карточках Первой мировой войны еврейское кладбище в Бресте.

Брест, еврейское кладбище, около 1915 г.

Ракицкий: А что с ним сейчас? Оно целиком разрушено?

Грунтов: Практически да. На его месте построен стадион, на краю которого, всем на стыд, лежат ещё несколько старых мацев. Среди них сохранился фрагмент мацевы с изображением льва – возможно, одной из тех, что мы видим на старых карточках.

Ракицкий: Откуда же на белорусских мацевах львы? Вряд ли кто-то из тех брестских евреев видел их хоть раз вживую.

Грунтов: Вживую – нет. А вот в синагогах, думаю, не раз. Львы входят в число очень распространённой символики, например, в деревянной резьбе, которая украшала синагогу. Они были такими популярными потому, что из Ветхого Завета, или в этом контексте – Танаха, известно, что Иерусалимский храм был украшен львами, быками и херувимами. Поэтому такие изображения охотно использовали в оформлении синагог, а позже и надмогилий. Обычно, когда на надмогильи лев, это говорит о том, что здесь похоронен человек с именем, схожим с еврейскими вариантами названия льва – Лейба или Арье, а иногда Иегуда. При этом, естественно, присутствуют позитивные коннотации этого животного – отвага, сила, которые ассоциируются с покойным.

Ракицкий: Значит, символ просто соответствует имени, созвучен с ним. А иные примеры соответствия символов и имён можно увидеть на мацевах?

Грунтов: Да, и довольно много. На тех же фотографиях с брестского кладбища мы можем рассмотреть надмогилье с оленями. Олень соответствовал имени Гирш, иначе Цви, частому среди евреев. Если на надмогильи птушка – это соответствовало захоронению женщины, при этом могло быть связано с ее именем – Фейга, а если в птице мы узнаём голубя, то ему соответствовало имя Иона. Другой женский гендерный атрибут – семисвечник. Это связано с традицией, по которой хозяйка зажигает свечи на заходе солнца в пятницу, когда готовятся встречать шабат. Поэтому встречаются комбинированные варианты, где наряду с семисвечником – изображение птицы.

Дуниловичи, надмогилье со львами и семисвечником

Ракицкий: Такое символическое воплощение получали только имена, или же и фамилии, принадлежность к роду?

Грунтов: Развёрнутой геральдической системы, схожей с той, что присутствует на многих христианских памятниках, конечно, не существовало, ведь институт дворянства для евреев был закрыт. Но это не отменяет сложной социальной иерархии внутри еврейской общины, в т. ч. социальных статусов, получаемых по рождению. К числу последних относилось, например, сословье коэнов (коганов), которые вели свою генеалогию от Авраама (правильно «Аарона» – ред. belisrael.info) и были священниками. Они имели высокий социальный статус, а на их надмогильях можно увидеть изображения двух рук с по-особому сложенными пальцами (по два). Это не что иное, как знак ритуального благословения. Иную такую группу составляют левиты – потомки роду Леви. Традиционно они помогают в богослужениях и, в частности, подносят коэну кувшин с водой для ритуального омовения рук. Поэтому на их надмогильях можно увидеть изображение того самого кувшина.

Ракицкий: Можно ли сказать, что решение, какой символ использовать на надмогильи, было жёстко предопределено? Были ли варианты выбора?

Грунтов: Ну, если звали покойного Лейба, а фамилия, например, была Каганович, что показывает на связь с родом коэнов, то могли не льва, а руки поместить на мацеве. А левитам соответствовал не только кувшин, но и, реже, изображения музыкальных инструментов. Они, в свою очередь – особенно скрипка – могли обозначать просто могилу клезмера, еврейского музыканта.

Шерешёво (Пружанский р-н), еврейское кладбище

Ракицкий: Значит, в Беларуси на мацевах можно и скрипку увидеть?

Грунтов: Мне лично пока не посчастливилось. Но думаю, что они встречались. В Каменецком районе мне удалось записать фольклорный сюжет как раз о таком камне. Один местный мужик взялся строить себе хату и притянул большой камень, чтобы подложить под угол в фундаменте. На том камне было изображение скрипки, и все стали его отговаривать – мол, ничего хорошего из этого не выйдет. Мужик оказался упрямый, камень тот использовал, над ним построил дом. И вот в первый же день, как они заселились с семьёй и легли спать, услышали, как что-то тихо пиликает и плачет. Стали искать, откуда звук, ничего не нашли, а плач прекратился только под утро. Так повторялось каждую ночь, и никакие средства не помогали, ни молитвы, ни святая вода. В результате хозяин вынужден был развалить угол, вытянуть тот камень и вывезти на старое место, а под угол положить другой. Информант, от которого была сделана запись, еврейское происхождение камня никак не подчёркивает, но с учётом того, что изображение скрипки на христианских надгробьях не практикуется, полагаю, речь тут идёт именно о мацеве.

Ракицкий: А всё-таки есть ли в еврейской символике нечто объединяющее её с христианской – то, что мы можем понять без дополнительного углубления в лабиринты незнакомой традиции?

Грунтов: Думаю, что такие понятные изображения следует искать среди символов смерти и утраты. Они менее связаны с религиозной традицией и больше интуитивно понятны любому человеку. На мацевах встречается символ сломанной ветви или сломанной кроны дерева. Глядя на неё, мы понимаем, что перед нами образ утраты, трагедии завершения жизни, а в случае с ветвью – смерти близкого в семье. Такой же символ хорошо известен на православных и католических кладбищах – это надмогилье в форме комля дерева с обсечёнными суками. Интересно, что эта форма надмогилья, развившаяся на христианских кладбищах, стала популярной и у евреев. Её используют с начала ХХ века, при этом с каждым десятилетием она усложняется. На памятниках 1950-1960-х годов – это уже система сплетённых стволов.

Осиповичи, надмогилье на еврейском кладбище, 1965 г.

Ракицкий: Имеют ли какую-то символику эти обсечённые ветви, не спрятано ли в них какое-то послание?

Грунтов: Это довольно популярная теория – о том, что количество суков на таком памятнике означает количество прожитых лет. Но я не раз проверял эти соответствия на кладбищах и прямой зависимости не выявил. Думаю, что в отношении памятников – во всяком случае, до XIX – начала ХХ века – эта теория не работает. В то же время на изображения с классических мацев символика сломанного дерева дополнялась плодами на нём. Считалось, что количество плодов соответствует количеству детей, оставшихся сиротами. Кстати, «сломанность» – вообще общий код для языка символов и на христианских, и на еврейских надмогильях. На мацевах встречаются ещё сломанные свечи – обычно над захоронениями женщин, и перекошенные, сломанные двери – если умирал хозяин дома. На христианских кладбищах мы встречаем сломанные колонны. Сломанный меч означал смерть последнего мужчины рода.

Ракицкий: Оказывается, объединяет нас не так и мало. Да и в советский период памятники у всех стали в основном одинаковые. Сергей, а есть ли на еврейских надмогильях такой же общий и обязательный символ, как крест на христианских? Можно ли таким символом назвать, к примеру, звезду Давида?

Грунтов: Звезда Давида – возможно, первое, что приходит в голову, когда мы говорим о символике еврейской культуры. Но на мацевах она появляется довольно поздно, где-то в конце ХIХ века. И связано это с развитием сионистского движения и становлением евреев как политической нации. К тому же, даже появившись, она используется не так часто. Возьмём для примера еврейское кладбище в Лепеле, материалы инвентаризации которого увидели свет два года назад. Из 403 надмогилий с конца ХVIII до начала XXI века звезда Давида используется только на четырнадцати, причем самое раннее из них датировано 1901 годом. В этом смысле наиболее характерной меткой большинства мацев нужно признать две буквы еврейского алфавита, «пэ» и «нун» (נ פ). Это первые буквы от слов «здесь покоится».

Друя, раскрашенное захоронение

Ракицкий: Это аналогично католическим Ś. P. – «святой памяти»?

Грунтов: Да, это начальная формула, обязательная для стандартной эпитафии. Она развилась на протяжении веков. На старых православных надмогильях мы встречаем такие же буквы «З. П.» – «здесь покоится», или в регионах с большим количеством католиков заимствованное «С. П.» – «святой памяти». Характерно то, что у всех трёх конфессий эти буквы начинают осознаваться как символ, нередко отделённый пространственно от основного текста эпитафии. Нередко мы видим вокруг них орнамент или декоративную рамку.

Ракицкий: Сергей, коль уж мы затронули символику букв, расскажите хотя бы кратко, что обычно написано на мацевах? Ведь если понять изображения на памятниках нам теперь станет проще, то надписи по-еврейски так и останутся загадкой.

Грунтов: Еврейская эпитафия, во всяком случае в Беларуси, – это довольно стандартизированный текст. От мацевы к мацеве повторяются одни и те же выражения, отклонения встречаются сравнительно редко. Сначала идёт названная уже формула из двух букв, иногда она меняется на «здесь могила». Далее – стандартная характеристика покойного. Например, для женщин – «женщина скромная, госпожа» и далее даётся имя, к которому прибавляют «дочь такого-то». Далее даётся дата смерти по еврейскому летоисчислению. Наконец, всё завершается обязательной фразой «Пусть будет душа его (её) завязана в узел жизни» (фраза обычно пишется не словами, а первыми буквами слов. – belisrael.info). Естественно, встречаются и более развёрнутые варианты, например, на могилах раввинов, где шире перечисляются заслуги.

Раков, еврейское кладбище

Ракицкий: Сергей, если бы у Вас спросили, где в Беларуси своими глазами увидеть всё то, о чём Вы рассказали, что бы Вы ответили? Куда лучше отправиться в Беларуси, чтобы увидеть настоящее еврейское кладбище?

Грунтов: Из всех наших еврейских кладбищ я в первую очередь вспомнил бы киркут в Друе. Дорога туда не близкая, но тот, кто её преодолеет, будет щедро вознаграждён богатством исторической архитектуры и красотой природы того региона, а также уникальным еврейским кладбищем. Там ещё остались цветные мацевы: когда-то их раскрашивали, а не так давно реставрировали. Кладбище это очень живописное, а на надмогильях много разных символов которые позволят попрактиковаться в полученных знаниях. Не надо забывать и о тех еврейских кладбищах, которые есть у нас почти в каждом городе и местечке. Хотя иногда это просто поле маленьких камней, на которых видны только буквы эпитафий, но и здесь можно встретить руки благословения или маленькую птицу. Рассматривая надмогилья на кладбищах, всегда можно сделать неожиданное открытие.

Друя, надмогилье со львами

Оригинал

В. Ракицкий – журналист, театральный и кинокритик, режиссёр и сценарист документального кино, переводчик. Кандидат искусствоведения. Член Союза белорусских писателей и Белорусской ассоциации журналистов. Автор «Радыё Свабода» с 1997 г.

С. Грунтов – этнолог, кандидат исторических наук (2011; тема диссертации – «Семантика мемориальных памятников белорусов конца XVIII – начала XXI века»), путешественник, пишет прозу и стихи. Научный сотрудник отдела народоведения Центра исследований белорусской культуры, языка и литературы Национальной академии наук Беларуси.

Перевод с белорусского выполнил В. Р. специально для belisrael.info. Перепечатка перевода иными ресурсами без разрешения редактора народного израильско-белорусского сайта категорически не приветствуется. 

Опубликовано 24.03.2017  22:37