Tag Archives: Озаричи

В. Лякин. ОБОРОНА БОБРУЙСКОЙ КРЕПОСТИ (III)

Окончание. Начало и продолжение

Снятие блокады

Наполеон

Последовавший вскоре за Горбацевичским боем отзыв частей
Эрсана и Х.Эвертса к главным силам «Великой армии»
окончательно поставил крест на планах взятия или хотя бы
тесного обложения Бобруйской крепости. В дальнейшем
русские транспорты с сильными конвоями из Мозыря, Речицы и
Лоева приходили сюда постоянно. Понял это и Наполеон в
далекой Москве, определив Я.Домбровскому приказом от 23
сентября лишь вести наблюдение за русским гарнизоном,
пресекая его вылазки, а главное внимание сосредоточить на
корпусе Ф.Ф.Эртеля, не допуская его перехода через Припять. В
сентябре-октябре на этом участке боевых действий
установилось хрупкое равновесие, чашу весов в котором
периодически пыталась склонить на свою сторону та или иная
сторона. Русский отряд под командованием генерал-майора
А.В.Запольского из корпуса Ф.Ф.Эртеля изгнал австрийцев из
Пинска, но, опасаясь, что польская кавалерийская бригада
Д.Дзевановского отрежет его от Мозыря, вскоре отступил.
Ситуация складывалась более благоприятно для поляков, когда
через Беларусь на Смоленск продвигался 9-й корпус маршала
К.Виктора, но с его отдалением русские вновь осмелели.
Я.Домбровский держал главные силы своей дивизии севернее
Бобруйска, оставив западнее крепости два пехотных батальона
под командованием полковника Малиновского, и примерно
такой же отряд на другом берегу Березины. Разведывательные
отряды из бригады Д.Дзевановского в несколько десятков
уланов и присоединившихся к ним местных шляхтичей в
каждом рыскали у крепостных стен, перехватывая казачьи
разъезды и небольшие хозяйственные команды,
заготавливавшие дрова и продовольствие. Эти мобильные, с
хорошими проводниками и на добрых конях группы добирались
до Речицы, Гомеля и Мозыря, брали «языков» и производили в
стане противника немалый переполох. По настойчивым
призывам губернатора Н.Брониковского, имевшего якобы
точные сведения о движении русского корпуса от Мозыря на
58
Слуцк, Я.Домбровский выступил туда 12 октября с четырьмя
тысячами солдат и десятью орудиями. Дойдя до этого города, и
даже продвинувшись далее на запад, к Несвижу, генерал с
досадой осознал, что стал жертвой дезинформации, корпус
Ф.Ф.Эртеля не трогался с места.
Полковник Ю.Хорновский, стоявший с сильным отрядом
южнее Могилева, предпринял во второй половине октября
движение за р.Сож (очевидно, с целью фуражировок) и
«…отогнал казачье ополчение под самый Чернигов». Это,
кажется, был один из последних успехов завоевателей – «звезда
императора» уже стремительно катилась к закату. В конце
октября – начале ноября, в связи с общим отходом
наполеоновских, и контрнаступлением русских войск на
главном театре военных действий, ситуация для гарнизона
крепости стала заметно улучшатся, хотя стычки с противником
не прекращались. 30 октября у местечка Волчин имел место
упорный бой русского отряда с батальонами Малиновкого, и
поляки заставили противника отступить под защиту крепостных
орудий.

После этого серьезных боестолкновений у стен

крепости больше не было. 3-го ноября Я.Домбровский с
главными силами и артиллерией своей дивизии двинулся от
Свислочи на спасение Минска, которому угрожала с юго-запада
армия адмирала П.В.Чичагова. Покидая этот район, генерал,
однако, оставил отряд в 1000 штыков и 150 сабель для
продолжения обсервации Бобруйска и еще большие силы для
защиты Могилева.
21-го ноября казачий отряд из состава 3-й Западной армии
под командованием полковника Г.А.Луковкина, соединившись с
пришедшим из Мозыря отрядом пехоты подполковника
А.Л.Палагейко, догнал на р.Уша и разбил отходившее от
крепости польское подразделение. Остатки его, однако, сумели
прорвать русское кольцо, переправились через Березину и
присоединились к своим. С подходом армии П.В.Чичагова
активизировал свои действия и генерал-майор Г.А.Игнатьев.
Один посланный им вдогон отходящему противнику отряд
вошел в Рогачев, а другой (запасной батальон Уфимского
59
пехотного полка) вступил в укрепленный вражеский лагерь у
м.Свислочь. (Он был пуст уже несколько дней). 26-го ноября к
Бобруйской крепости из Мозыря подошли главные силы 2-го
резервного корпуса. Их привел сюда генерал-майор С.А.Тучков,
сменивший сутки назад в Паричах отстраненного от должности
генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля. В этот же день к Бобруйску
прибыл, проделав долгий путь из Севастополя, 75-й флотский
корабельный экипаж. После короткого отдыха все эти силы и
еще 8 батальонов из состава гарнизона крепости двинулись на
соединение с Главной русской армией.

схема боев на белорусском Полесье лето-осень 1812

Считается, что
Бобруйская крепость была во вражеском обложении ровно 4
месяца – с 22 июля по 22 ноября. 5-го декабря генерал-майор
Г.А.Игнатьев прибыл в Минск для исполнения своих
обязанностей военного губернатора.
Как известно, город с находившимися в нем огромными
военными и продовольственными складами был взят русскими
без боя. Н.Брониковский, до последнего отказывавшийся верить
в движение больших сил противника к Минску, после разгрома
прикрывшей город бригады генерала И.Коссецкого впал как бы
в паралич. Не имея времени и средств эвакуировать
сосредоточенные в городе запасы, он даже не отдал приказа их
сжечь. В ночь на 16 ноября незадачливый губернатор бежал с
остатками своих войск к Борисову. Перед этим, нагрузив своими
личными вещами карету минского архирея, генерал отправил ее
со своим доверенным слугой Коржинским в Вильно. Секретарь
губернатора Турчинский, имея при себе его кошелек с 50
червонцами и 170 талерами, одежду и столовое серебро,
отправился вдогонку за хозяином. События развивались
стремительно. Секретарь, так и не встретившись с
Н.Брониковским, опасаясь грабителей, оставил ценности и
вещи у знакомого дворянина Есьмана, а сам поспешил скрыться.
Месяц спустя об имуществе бывшего губернатора узнал
борисовский поветовый исправник, изъял его у помещика и
доставил в Минск губернатору действующему. Наверное, не без
некоторого душевного удовлетворения генерал-майор
Г.А.Игнатьев распорядился продать вещи соперника с аукциона,
60
а вырученные средства обратить для «…призрения разоренных
от неприятеля». Тем и завершилась дуэль двух губернаторов.
Генерал-майор Г.А.Игнатьев за умелую организацию
обороны Бобруйской крепости был награжден орденом
св.Владимира 2-й степени и повторно, уже М.И.Кутузовым,
утвержден в должности Минского военного губернатора. В
своем письме по этому поводу фельдмаршал отметил:
«Сохранение крепости Бобруйской во все время вторжения
неприятеля внутрь России и когда он гнездился в наших
пределах и истребление сил его поставляет Вас в числе
генералов, наиболее в нынешнюю кампанию отличившихся».
Уже упоминавшийся А.И.Михайловский-Данилевский в своем
капитальном труде по истории войны 1812 года пришел к
выводу, что не будь крепости на Березине, 2-й Западной армии
«…невозможно б было прежде исхода августа соединиться с 1-
ю армиею, а тогда она была уже в окрестностях Москвы.
…Князю Багратиону, не имевшему с собою понтонов, довелось
бы идти на Речицу и Лоев, там переправляться через Днепр и
большим обходом искать соединения с 1-ю армиею или вовсе от
него отказаться, пинскими болотами примкнуть к Тормасову и
1-й армии предоставить одной бороться с Наполеоном».
После изгнания врага из пределов империи крепость выполняла
функции важной тыловой базы русской армии. В середине
ноября 1812 года генерал-фельдмаршал М.И.Кутузов
распорядился учредить в Бобруйске и окрестностях запасные
магазины для хранения месячной нормы продовольственных и
фуражных рационов на 120 тысяч человек и 45 тысяч лошадей.
Позже цитадель приобрела еще одну функцию. В октябре 1813
года с территории бывшего Княжества Варшавского для
содержания в крепостных казематах были доставлены 27
человек «неблагонадежных», в том числе барон Шейба, бывший
полковник Станский, шляхтичи Гутович, Дзенкович, Чарноцкий
и другие.
61
Памятник ратной славы
Штабс-капитан, кавалер орденов Св.Анны и Св.Владимира
Т.Е.Нарбут накануне войны в связи с ухудшением состояния
здоровья (сказались ранения и напряженный труд на
строительстве крепости) вышел в отставку и поселился в своем
родовом имении Шавры Лидского повета. На протяжении
полувека он целеустремленно изучал и пропагандировал
историю Великого княжества Литовского, проводил
археологические раскопки, изучал руины древних крепостей,
собирал образцы народной мифологии, этнографии и
фольклора. Написал и издал «Историю литовского народа» в 9
томах, в которой довел события до 1569 года. Разыскал и
опубликовал ряд важных источников по истории Беларуси, в
том числе «Хронику Быховца». Поистине, вклад этого храброго
офицера, талантливого инженера и краеведа в военную и общую
историю Отечества неоценим.
Генерал-лейтенант К.И.Опперман в 1812 году занимался
вопросами боеготовности крепостей, состоял при Главной
квартире армии, участвовал в боях под Вязьмой и Красным. В
1813 году командовал отдельным отрядом при осаде и взятии
крепости Торн, участвовал в полевых сражениях и трехдневной
«битве народов» при Лейпциге. В кампании 1814 года был при
осаде Гамбурга. После завершения наполеоновских войн
длительное время эффективно руководил деятельностью
инженерного департамента Военного министерства. Под его
непосредственным руководством было завершено строительство
Бобруйской крепости и возведена цепь новых укреплений на
западной границе империи. Кроме дел военных инженерный
талант Карла Ивановича был востребован и в
градостроительстве, он возглавлял комиссию по возведению
Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. За немалые
государственные заслуги генерал был удостоен графского
титула и многих орденов, в том числе высшего в России –
Св.Андрея Первозванного. Умер в 1831 году во время эпидемии
холеры.
62
Минский военный губернатор Г.А.Игнатьев после изгнания
неприятеля за короткое время энергичными мерами восстановил
порядок в сильно пострадавшей от военных действий
провинции. В 1816-1826 годах он последовательно занимал
должность начальника артиллерии в 6-м и 2-м пехотных
корпусах. За успешные действия во время русско-турецкой
войны был произведен в генерал-лейтенанты, награжден
орденом Св.Александра Невского и пожалован значительным
земельным наделом. Впоследствии был генерал-аудитором
Военного министерства, где и прослужил до самой кончины в
1852 году. Из 83-х лет жизни 67 этот храбрый воин и способный
управленец отдал службе Отечеству.

Укрепление «горжевой редюит»

Строительство Бобруйской крепости продолжалось до 1826
года. Ее посещали императоры Александр I и сменивший его
Николай I, здесь проходили службу будущие «декабристы» и
видные впоследствии военные и администраторы. В 1868 году
крепость была переведена во 2-й класс, а в 1886 году
превращена в крепость-склад. Она чуть было вообще не исчезла
в начале 20 века, когда известный фабрикант С.Морозов захотел
построить на этом месте большую текстильную фабрику.
Капиталист и военное ведомство не сошлись, однако, в цене,
сделка расстроилась, благодаря чему форты и бастионы
уцелели.

Крепость в 1918 году

Современный вид укреплений

Ныне территория бывшей крепости и ее
сохранившиеся постройки имеют статус памятника истории и
архитектуры, охраняемого государством. Несколько лет назад
по предложению топонимической комиссии при Бобруйском
горисполкоме улицы, находящиеся на территории бывшей
крепости, получили названия, связанные с ее историей:
Генерала Багратиона, Теодора Нарбута, Карла Оппермана,
Карла Берга, Генерала Игнатьева и Крепостной Вал.

План реконструкции Бобруйской крепости

Существует
план реставрации этого уникального историко-культурного
объекта республиканского значения, разработанный
специалистами «БелНИИП градостроительства». В отдаленном
будущем здесь возведут культурно-спортивно-развлекательный
комплекс с жилой застройкой повышенной комфортности.
Архитектура и дизайн всех новых сооружений будут
63
соответствовать духу той исторической эпохи. Появятся
гостиницы, рестораны и кафе, различные клубы, этническая
деревня, музей оружия под открытым небом, много других
объектов и достопримечательностей, которые будут привлекать
туристов со всей республики, стран ближнего и дальнего
зарубежья.. При въезде в крепость будет установлен ее
огромный, хотя и уменьшенный в пятнадцать раз в отношении к
оригиналу, макет 1812 года. На части заповедной территории,
небольшом полуострове, омываемом водами Березины, построят
аквапарк и яхт-клуб. Реализация этого грандиозного проекта
уже началась: реставрируется женский монастырь, возводится
православный собор Св.Александра Невского, сюда подводятся
различные инженерно-энергетические коммуникации.
В Бобруйском краеведческом музее обороне 1812 года
посвящена часть экспозиционного зала «История края в
досоветский период» и постоянно действующая выставка
«Страницы истории Бобруйской крепости». На территории
бывшего 3-го крепостного полигона планируется создание музея
истории цитадели, который станет филиалом краеведческого
музея.

  

Артиллерия, стрелковое и холодное оружие защитников

Бобруйской крепости

Сотрудниками музея проводятся конференции, другие
тематические мероприятия и экскурсии на тему «Война 1812
года и Бобруйская крепость». Каждый год приносит новые
исторические исследования, публикации и археологические
находки, связанные с эпохой наполеоновских войн. Так, недавно
в г.п.Паричи было обнаружено относящееся к тому периоду
захоронение неизвестного русского офицера, возможно,
погибшего в ходе «экспедиции Эртеля» или умершего от ран в
здешнем госпитале. К сожалению, о Горбацевичском бое 1812
года ныне напоминают лишь могильные курганы у д.Обча, под
которыми вот уже почти два века покоятся сражавшиеся там
воины, да ядро русского 6-фунтового орудия – экспонат
школьного музея. Это поле боя – одно из немногих, где нет
памятного знака или мемориальной доски. Память павших и
захороненных на нем воинов оберегает, наверное, лишь
небольшая иконка Св.Георгия Победоносца, оставленная там
несколько лет назад автором этих строк.
64
Боевой четырехмесячный период в многолетней истории
крепости на Березине был весьма кратковременным, но очень
ярким и насыщенным важными событиями. Время оказалось не
властно над многими фрагментами этого грозного
фортификационного сооружения, свидетелями бывшего здесь
когда-то жестокого и кровавого военного противостояния.
Возрожденная в статусе народного историко-культурного
наследия, Бобруйская крепость всегда будет сохранять для нас
память о подвигах и героях великой эпопеи 1812 года.
65
Приложение №1
Боевой состав гарнизона Бобруйской крепости.
(на 17.10.1812)
34-я пехотная дивизия (генерал-майор Г.А.Игнатьев)
Бригада запасных батальонов полков 24-й пехотной дивизии
(подполковник Чикин)
Бутырского пехотного
Томского пехотного
Ширванского пехотного
Уфимского пехоного
19-го егерского
40-го егерского
Бригада резервных батальонов полков 26-й пехотной дивизии
(подполковник Дреер)
Ладожского пехотного
Нижегородского пехотного
Орловского пехотного
42-го егерского
Бригада запасных батальонов полков 27-й пехотной дивизии
(майор У.И.Левандовский)
Виленского пехотного
Одесского пехотного
Симбирского пехотного
Тарнопольского пехотного
49-го егерского
50-го егерского
Запасной батальон Витебского пехотного полка 15-й пехотной
дивизии
Гарнизонные батальоны:
Минский
Могилевский
1-го пионерного полка минерная рота
2-го пионерного полка минерная рота
2-го пионерного полка пионерная рота
Бобруйская инженерная команда
Бобруйская военно-рабочая команда
3-й запасной бригады понтонная рота №17
4-й запасной бригады понтонная рота №24
66
3-я лабораторная артиллерийская полурота
Бобруйский крепостной артиллерийский гарнизон
Отдельные команды казачьих полков:
донского Грекова 21-го
донского Быхалова 1-го
донского Исаева 2-го
донского Комисарова 1-го
бугского 2-го
бугского 3-го
Всего 19 батальонов, 15 отдельных подразделений и команд, 344
орудия, 5 907 человек.
Приложение №2
Боевой состав 2-го резервного корпуса русской армии.
( на 15.09.1812 года)
Командир корпуса – генерал-лейтенант Ф.Ф.Эртель.
Обер-квартирмейстер – полковник П.И.Пенский.
Пехота.
Командир пехоты корпуса – генерал-майор А.В.Запольский.
Бригада запасных батальонов 2-й гренадерской дивизии
(подполковник А.Л.Палагейко).
Запасные батальоны полков:
Киевского гренадерского (майор Сонцов)
Московского гренадерского
Астраханского гренадерского
Фанагорийского (майор Манюкин)
Сибирского гренадерского (майор Дескур)
Малороссийского гренадерского
Бригада запасных батальонов 12-й пехотной дивизии
(подполковник М.М.Андриевский)
Запасные батальоны полков:
Новоингермоландского пехотного (майор Гущин)
Алексопольского пехотного
Нарвского пехотного (майор Новицкий)
Смоленского пехотного (майор Гинтовт)
67
6-го егерского (подполковник Бонжан)
41-го егерского.
Бригада запасных батальонов 15-й пехотной дивизии
(подполковник В.Христофоров)
Запасные батальоны полков:
Козловского пехотного
Колыванского пехотного (подполковник Журьярий)
Куринского пехотного
13-го егерского (майор Бабичев)
14-го егерского (подполковник Случевский).
Кавалерия.
Полк запасных эскадронов 3-й и 4-й кавалерийских дивизий
(майор Ильченко)
Запасные эскадроны полков:
Оренбургского драгунского
Курляндского драгунского (майор Николаев)
Сибирского драгунского (майор Безобразов)
Иркутского драгунского (майор Белозерский)
Сдвоенный Сумского гусарского (майор
Козловский)
Сдвоенный Мариупольского гусарского (майор
Станкевич)
Сдвоенный Ахтырского гусарского (майор Калачов)
Сдвоенный Павлоградского гусарского
Сдвоенный Литовского уланского.
Донские казачьи полки:
Исаева 2-го (полковник И.И.Исаев)
Грекова 9-го (полковник А.Е.Греков)
Семенченка (войсковой старшина С.И.Семенченка).
Отряды конной лесной стражи:
Минской губернии
Волынской губернии (штабс-капитан Литинский).
Отдельный отряд Кленовского (подполковник М.О.Кленовский)
1-й сводногренадерский батальон 26-й пехотной
дивизии.
Сотня 3-го Бугского казачьего полка.
Артиллерия:
Батарейная полурота №33 (штабс-капитан
Либштейн)
68
Легкая полурота №4 (штабс-капитан Тимофеев)
Всего в составе корпуса: 18 батальонов, 14 эскадронов, 3 полка
донских казаков, 3 отдельных отряда, 12 орудий, 11 тысяч человек.
Приложение №3
Боевой состав группировки генерала Я.Домбровского
(на 15.09.1812 года)
17-я пехотная дивизия 5-го пехотного (польского) корпуса Великой
армии (с частями усиления).
Командир – дивизионный генерал Я.Домбровский.
Начальник штаба – полковник А.Цедровский.
1-я бригада (бригадный генерал Э.Жолтовский)
1-й пехотный полк (полковник К.Малаховский)
17-й пехотный полк (полковник Ю.Хорновский)
2-я бригада (бригадный генерал И.Красиньский)
6-й пехотный полк (полковник Ю.Серавский)
14-й пехотный полк (полковник А.Семеновский)
2-й маршевый французский полк (майор Эрсан)
1-й батальон 33-го полка легкой пехоты (майор Х.П.Эвертс).
28-я бригада легкой кавалерии (бригадный генерал Д.Дзевановский)
2-й уланский полк (майор Я.Пясецкий)
7-й уланский полк (полковник А.Завадский)
15-й уланский полк (полковник А.Тжецевский).
10-я польская рота пешей артиллерии.
11-я польская рота пешей артиллерии.
Всего в составе дивизии с частями усиления: 17 батальонов, 12
эскадронов, 22 орудия, 12 тысяч человек.
69
Приложение №4
Документы
В правительствующий Сенат из
Государственной военной коллегии.
26 августа 1810 года.
Рапорт
С высочайше Его императорским Величеством апробированного в
10-й день сего августа доклада, подносимого господином военным
министром, о мерах, какие приняты им насчет построения новой
крепости в Бобруйске, военная коллегия представляя сию копию,
доносит: что дальнейшие распоряжения по оному военным министром
приводятся в исполнение.

П.И.Багратион – И.А.Буглаку
15 июня 1812 г., Волковыск.
Бобруйскому господину Дворянскому маршалку.
Предполагая устроить в Бобруйске военно-временный госпиталь на
1 000 человек больных воинских чинов я предписываю вам:
1-е. С получением сего тотчас приступить к избраниюудобных под
госпиталь строений, и к приведению оных в исправное состояние, так
чтобы в оных могло поместиться вышеописанное число больных, без
всякого затруднения и со всеми выгодами.
2-е. Засим распорядится, чтобы тотчас доставлено было от
Бобруйского повета нужное количество дров, соломы и всего для
госпиталя потребного.
3-е. Полагаю, что местные способы подают вам всю возможность
устроить сей госпиталь с той точностью и выгодами, которая требует
польза службы Государя Императора и польза самого человечества.
70
И.А.Булгак – П.И.Багратиону
16 июня 1812 г., Бобруйск.
Его сиятельству генералу от инфантерии Главнокомандующему 2-ю
Западною армиею и разных орденов кавалеру князю Багратиону
бобруйского поветового маршалка и кавалера
Рапорт
Повеление Вашего Сиятельства от 15-го сего июня за №1947
относительно устройства в Бобруйске временного госшпиталя я сего
июня 16-го числа пополудни в 6 часов честь имею получить и
волеизъявление оного относительно очищения домов, о доставлении
дров, соломы и всего для гошпиталя потребного сей минуты обще с
бобруйским комендантом и городничим сделаю распоряжение о
выставке на станциях повелением Вашим Сиятельством лошадей.
Г.А.Игнатьев – Военному министру.
23 июня 1812 г., из Бобруйска.
Во исполнение полученного мною сего числа предписания рт г.
инж.-ген.-лейт. Опермана, имею честь представить у сего вашему
высокопревосходительству ведомость, составленную мною обще с г.
инж.-полковником Федоровым о числе полагаемого для обороны
Бобруйской крепости гарнизона, и о потребных на продовольствие
войск, полагаемых для обороны крепости, провианта, припасах,
инструментах и материалах, а при том покорнейше прошу.
Буде ваше высокопревосходительство соизволит опробовать
представленную у сего ведомость, в таком случае: 1-е, снабдить меня
и г. инж.-полковника Федорова разрешением на заготовление тех
вещей, которые по ведомости полагается заготовить здесь в
Бобруйске. 2-е, предписать артиллерийскому департаменту о
поспешном доставлении в Бобруйск потребного в запас оружия и тех
вещей, кои от оного департамента, вследствие прежняго штатного
положения, еще не доставлены и по сей ведомости показаны во
ожидании. 3-е, инженерному департаменту предписать, чтобы
назначенные из С.-Петербурга инструменты и материалы были
немедленно в Бобруйск доставлены. 4-е, предписать кому следует о
поспешном доставлении в Бобруйскую крепость тех запасов, которые
предполагается ныне же собрать с земли на продовольствие войск. 5-
71
е, предписать кому следует о прикомандировании в Бобруйскую
крепость, для действия из крепостных орудий, и еще одной понтонной
роты, для вылазок ½ легкой артиллерии с орудиями. 6-е, поелику на
оборону Бобруйской крепости, кроме артиллеристов и пионер,
полагается 100 пехоты, а в числе оной в находящихся здесь запасных
24-й и 27-й дивизий состоит только до 6000 человек, включая в сие
число и последних приведенных рекрут, то как недостающее число
пехоты, как равно и два эскадрона легкой кавалерии приказать
дополнить откуда следует. 7-е, сверх сего необходимо ныне же
прикомандировать в Бобруйск 200 казаков для разных отрядов и
собрания нужных сведений.
П.И.Багратион – Александру I. 6 июля 1812 г.
На марше в Бобруйскую крепость.
Разбитие неприятельского авангарда при Романове, из семи полков
состоявшего, и совершенное истребление двух лучших из оных, о чем
я имел счастие доносить Вашему Императорскому Величеству от 3
июля из местечка Уречья, остановило покушения неприятельские на
ариергард вверенной мне армии, и от того времени, преследуя меня
издалека, не имеет дерзости делать нападений более. Я, между тем,
имея направление сколько возможно поспешное к Бобруйску, с
намерением от оного действовать по соображению с движением
Первой армии и того более с стремлениями неприятельскими на
Могилев и если бы оные предприняты были далее во глубь России,
получил известие, что Пинск занят неприятелем и что партии оного
оттоль следуют к Мозырю, а вместе с сим получил отношение
Военного министра о поступлении Второго резервного корпуса при
Мозыре под мое начальство.
…Не имея счастия получить Высочайшего Вашего Императорского
Величества повеления, какое направления принять я должен от
Бобруйска, но при взгляде на здешние местоположения, неудобные к
действиям, при внимании к изъявленному Вашим Императорским
Величеством опасению, чтобы неприятель не сделал вторжение к
Смоленску, чтобы не подпасть окружению со всех сторон
несравненных превосходством неприятельских сил, и чтобы наконец
не отступить от единственной моей цели соединится с первою армиею
или открыть действия на неприятеля, противу оной состоящего по
72
соображению с ее движениями, я решился следовать к Могилеву и
оттоль далее по обстоятельствам, о коих в свое время буду доносить
Вашему императорскому Величеству.

П.И.Багратион – Д.А.Толстому, Могилевскому
гражданскому губернатору. 7 июля 1812 г.
Бобруйская крепость.
Не имея сведений, какая именно переправа находится в Могилеве,
приказал я начальнику инженеров генерал-майору Ферстеру послать
надежного офицера для осмотра реки и переправы и для построения
живого моста на Днепре, если такового нет. Почему прошу Вашего
Сиятельства преподать подносителю сего офицеру все способы для
скорейшего исполнения возложенной на него порученности, наряжая
нужное число рабочих.
М.Б.Барклай де Толли – А.П.Тормасову
15 июля 1812 г., Смоленск
Господину генерал-от-кавалерии и кавалеру Тормасову
от военного министра.
Имею честь препроводить к вашему высокопревосходительству
копию с рапорта генерал-лейтенанта Оппермана на имя мое
последовавшего, от 15-го июля за №128, из коего усмотреть изволите,
что за взятием 6 батальонов из Бобруйска генералом князем
Багратионом, остается там весьма слабый гарнизон, для защиты сей
обширной крепости. И потому, для пользы службы Его Величества
всепокорнейше прошу, ваше превосходительство, усилить
Бобруйский гарнизон, по возможности и совершенному
благоусмотрению вашему, хотя из Мозырского корпуса, ибо, как
Бобруйская крепость, так и Мозырский корпус, состоят ныне под
начальством вашего высокопревосходительства.
Копия с секретного рапорта господину военному министру от
генерал-лейтенанта Оппермана , из Киева, от 15 июля 1812 года, за
№128-м.
Командующий в Бобруйске артиллерии генерал-майор Игнатьев
доносит мне, с нарочно посылаемым офицером, что
главнокомандующий 2-ю Армиею, при проходе своем через Бобруйск,
73
из 18-ти запасных батальонов, составлявших тамошний гарнизон, взял
с собою шесть, и что за тем, в оставшихся 12 батальонах, имеются,
включая и больных, только пять тысяч человек, и что артиллеристов в
крепости оставлено только 160 человек, а для здешних объездов 100
казаков. Хотя я полагаю, что сие уменьшение гарнизона учинено
потому, что господин генерал-от-инфантерии князь Багратион не
предвидит опасности для Бобруйской крепости, но, поелику может
быть ему неизвестно, что крепость сия расположена весьма обширно,
потому что предполагалось в оной держать такой гарнизон, который
мог бы отвлечь знатное число неприятельской армии, и поелику
обширные ея верки, не будучи одеты камнем, но дерном, и имея сухие
рвы, требуют противу решительного и сильного неприятеля полного
числа предположенного гарнизона, то есть около 10000 пехоты, 450
артиллеристов и 2-х эскадронов легкой кавалерии, и для внешних
объездов до 5 эскадронов (коим, при обложении крепости, в оную не
вступать, но соединится с ближним корпусом), то долгом имею
представить все сие на благоразсмотрение вашего
высокопревосходительства.

Г.А.Игнатьев – Ф.Ф.Эртелю
17 июля 1812 года, Бобруйская крепость.
Поелику неприятель занимает своими отрядами все дороги, идущие
к Бобруйску, от Минска и Глуска, в ближайшем от крепости
разстоянии, то я и предписал есаулу Матушкину, возвратиться в
крепость, полагая наверно, что неприятель не упустит занять и
Паричской дороги, чтобы пресечь мое сообщение с Мозырем. С
другой стороны, слышно, что вчерась был занят Рогачев,
следовательно, и сия дорога пресечется. Будучи готов принять
дорогих гостей, , если бы они вздумали предпринять что либо
сериозное противу крепости и, имея достаточное количество съестных
и прочих припасов, я не боюсь и блокады, в которой, кажется,
намерены они содержать мою крепость, и только скучно будет не
иметь с Армиями сношения. В следствие чего, ваше
превосходительство, покорнейшепрошу, по сближении к Мозырю 3-й
Западной армии, отрядить для открытия сообщения с Бобруйской
крепостью сильный отряд. Я полагаю, что обложивший Бобруйскую
крепость неприятель немногочисленен.
74
М.Б.Барклай де Толли – А.П.Тормасову
26 июля 1812 г., селение Выдра.
Господину генерал-от-кавалерии и кавалеру Тормасову
от военного министра.
Дабы поспешнейше усилить Бобруйский гарнизон, я педписал
генерал-лейтенанту Эртелю, немедленно откомандировать туда из
вверенного ему корпуса два или три баталиона, а равно баталионы
внутренней стражи: Минский, в Речицах, а Могилевский – близ
Чернигова, находящиеся, и 100 казаков или другой кавалерии. О чем
имею честь уведомить ваше высокопревосходительство.

Г.А.Игнатьев – А.П.Тормасову
24 августа 1812 года, Бобруйская крепость
Главнокомандующему 3-ю Западною Армиею, господину
генералу от кавалерии и кавалеру Тормасову Бобруйского военного
губернатора артиллерии генерал-майора Игнатьева
Рапорт.
Имею честь донести вашему высокопревосходительству, что
казачий разъезд, посланный сего числа из селения Волчина к местечку
Свислочу, взял двух пленных, одного унтер-офицера и одного
рядового, которые, будучи допрашиваемы, согласно показали:
1-е. Что в местечке Свислочи находятся два баталиона 14-го
пехотного полка с двумя орудиями и пятидесятью уланами,
составляющие авангард дивизии Домбровского.
2-е. Генерал Домбровский, с 1-м и 6-м пехотными полками его
дивизии, с двумя эскадронами кавалерии и четырьмя орудиями,
находится в местечке Якшицах.
3-е. 17-й пехотный полк дивизии его же, Домбровского, оставлен в
гарнизоне в городе Могилеве.
4-е. 3-й батальон 14-го полка оставлен еще в Гродно.
5-е. генерал Домбровский прибыл в Якшицы 22-го числа, от Могилева
(по объявлению пленных). Ему приказано занять окрестности
Бобруйской крепости, для пресечения всех дорог; в случае же
приближения наших войск, отступить к Могилеву, не вступая в дело.
6-е. Дивизия Домбровского под Смоленском не находилась.
75
Г.А.Игнатьев – А.П.Тормасову
26 августа 1812 года, Бобруйская крепость
Во исполнения повеления Вашего
высокопревосходительства, последовавшего от 7-го числа сего
месяца, а мною сего числа полученного, имею честь представить у
сего рапорт о числе войск, составляющих Бобруйский гарнизон, и при
сем почтеннейшее доношу:
1-е. Для усиления здешнего гарнизона предписано от господина
военного министра отправить в Бобруйск Минский и Могилевский
гарнизонные батальоны, которые уже сюда и следуют, да из корпуса г.
генерал-лейтенанта Эртеля три запасных батальона, о присылке коих,
как можно поспешнейше, отнесся я сего числа к г. генерал-лейтенанту
Эртелю.
2-е. Вверенная мне Бобруйская крепость приведена в настоящее
оборонительное положение: артиллерии, снарядов и пороху состоит
полный комплект; провианта, по числу полагаемого для сей крепости
десятитысячного гарнизона, состоит налицо на четыре месяца; и сверх
того ожидаю транспортов с провиантом из г.Речицы. О снабжении
крепости медикаментами, в коих имею большой недостаток,
предоставлено было мною г. военному министру, и получено в ответе,
что оные предписано доставить в 6 месяцев. О потребных на случай
осады крепости, на продовольствие гарнизона, солонине, сухой рыбе
и уксусе, предоставлено от меня, с нарочным, г. военному министру, с
тем, чтобы они были заготовлены в Малороссийских губерниях и
доставлены в крепость при первой возможности. Положенные на
таковой же случай для здешнего гарнизона водку, кислую капусту,
горох, соленые огурцы и фураж, предписал к Минскому
гражданскому губернатору собрать с земли, как можно поспешнейше,
и доставить в крепость.
3-е. В войсках, составляющих Бобруйский гарнизон, , как равно и
между жителями всех состояний, с половины июля болезни
необыкновенно усилились, так что в короткое время , из 8 000
больных, число оных в здешнем гарнизоне выросло до 2 000 человек,
но умирает, благодаря Бога, немного.
4-е. Четвертый корпус неприятельской армии находился в
окрестностях Бобруйска более трех недель, но 1-го числа сего месяца
выступил со всех пунктов к г.Могилеву, и теперь близ Бобруйска
неприятельских войск не находится.
76
Г.А.Игнатьев – в штаб главнокомандующего генерал-
фельдмаршала кн. М.И.Голенищева-Кутузова.
1 октября 1812 г. из Бобруйска.
Блокировавший Бобруйскую крепость неприятельский корпус под
командованием ген. Домбровского, вчерась из здешних окрестностей
выступил по тракту к Могилеву и следует туда форсированными
маршами. Корпус сей состоит из 8 000 – 9 000 о чем долгом моим
поставил Вашему Сиятельству через нарочного донести.
Г.А.Игнатьев – в штаб главнокомандующего генерал-
фельдмаршала кн. М.И.Голенищева-Кутузова.
5 октября 1812 г. из Бобруйска.
Рапортом 1-го числа сего месяца я имел честь донести Вашему
Сиятельству что блокировавший Бобруйскую крепость
неприятельский корпус под командою генерала Домбровского,
выступил из окрестностей Бобруйских к Могилеву. Но посланную
мною для вернейшего узнавания о движении неприятеля партиею
открыто: 1-е – что генерал Домбровский, собрав вверенный ему
корпус 30 сентября у местечка Свислочи, того ж дня переправил оный
на левый берег Березины, и сделал движение по дороге к СтароБыхову; но той же самой ночью, отправя только 17-й пехотный полк к
Новому Быхову, а оттуда по дороге к местечку Чечерску, сам с 3-мя
пехотными и 3-мя кавалерийскими полками перешел обратно на
правый берег Березины, и 1-го октября пошел через Холуи и Лапичи к
г.Слуцку, повидимому навстречу 3-й армии. По полученным мною
верным сведениям, весь корпус генерала Домбровского состоит их
7 000 чел., о чем Вашему Сиятельству почтеннейшее доношу.
77
Приложение №5
Словарь фамилий
(титулы и чины на 1812 год)
Александр I Павлович, Романов (1777-1825), император Российской
империи.
Афанасьев, Иван Николаевич (?-?), капитан, командир №17
понтонной роты 3-й запасной артиллерийской бригады.
Багратион, Петр Иванович (1769-1812), князь, генерал от
инфантерии, главнокомандующий русской 2-й Западной армией.
Бакле д’Альб, Луи Альбер Гислен (1761-1824), барон, полковник,
начальник топографического бюро Наполеона.
Баранов (?-?), полковник, офицер штаба 2-го резервного корпуса,
временно командовал отрядом из состава 26-й пехотной дивизии.
Барклай де Толли, Михаил Богданович (1757-1818), генерал от
инфантерии, Военный министр, Главнокомандующий 1-й Западной
русской армии.
Берг, Карл Карлович (1773-1832), подполковник, командир
батальона 2-го Пионерного полка, комендант Бобруйской крепости.
Бернадот, Жан Батист (1763-1844), наследный принц Шведский
Карл Юхан.
Бертье, Луи Александр (1753-1815), принц Невшательский, князь
Ваграмский, маршал, начальник Главного штаба «Великой армии».
Богарне, Эжен Роз (1781-1824), вице-король Итальянский, командир
4-го (итальянского) корпуса «Великой армии».
Бодуэн, Пьер Франсуа (1773-1815), барон, полковник, командир 93-
го полка линейной пехоты «Великой Армии».
Бромирский, Каспар (?-?), капитан 15-го польского уланского полка.
Брониковский, Николай Каэтан (1767-1817), граф, бригадный
генерал, губернатор Минского департамента ВКЛ.
Булгак, Игнатий Александрович (1763- после 1817), маршалок
Бобруйского повета.
Ваншэн (?-?), капитан, командир роты карабинеров 33-го полка
легкой пехоты «Великой армии».
Вери, Констан (1778-1845), личный камердинер Наполеона.
Виктор, Клод (1764-1841), маршал, командир 9-гокорпуса «Великой
армии».
Викторов (?-?), поручик, адъютант генерал-майора Е.П.Фелькерзама.
78
Вольтэр (?-?), шеф батальона 93-го линейного пехотного полка
«Великой армии».
Гардье, Луи (?-?), лейтенант 111-го линейного полка «Великой
армии».
Гасно (?-?), шеф батальона 93-го линейного пехотного полка
«Великой армии».
Греков (21-й), Иван Васильевич (1776-после 1815), войсковой
старшина, командир донского казачьего полка своего имени.
Грессер (2-й), Александр Иванович (1772-1822), полковник, шеф 2-
го пионерного полка.
Даву, Луи Никола (1770-1823), герцог Ауэрштедский, командир 1-го
корпуса «Великой армии».
Дарю, Пьер Антуан Ноэль (1767-1829), граф, государственный
секретарь Франции.
Дембинский, Александр (?-?), поручик 2-го польского уланского
полка.
Дзевановский, Доминик (1759-1827), бригадный генерал, командир
28-й легкой кавалерийской бригады «Великой армии».
Добринский, Павел Михайлович (1764-1833), статский советник,
Минский гражданский губернатор.
Домбровский, Ян Генрик (1755-1818), дивизионный генерал,
командир 17-й пехотной дивизии 5-го (польского) корпуса «Великой
армии».
Дреер (?-?), подполковник, командир бригады «резервных»
батальонов 26-й пехотной дивизии.
Ермолов, Алексей Петрович (1772-1861), генерал-майор, начальник
штаба 1-й Западной русской армии.
Есьман (?-?), помещик Борисовского повета.
Жером, Бонапарт (1784-1860), король Вестфальский, командир 8-го
(вестфальского) корпуса «Великой армии».
Журьярий (?-?), подполковник, командир батальона Колыванского
пехотного полка.
Жюно, Жан Андпрош (1771-1813), герцог д’Абрантес, дивизионный
генерал, сменил Жерома на посту командира 8-го (вестфальского)
корпуса «Великой армии».
Загаин (?-1812), поручик, адъютант генерала Ф.Ф.Эртеля.
Запольский, Андрей Васильевич (1768-1813), генерал-майор,
командир пехоты 2-го резервного корпуса.
Зимин (?-?), казак донского полка Исаева 2-го.
79
Зимсон, Георг Францевич (?-?), инженер-майор, руководитель
проектной группы при К.И.Оппермане.
Игнатьев, Гавриил Александрович (1768-1852), генерал-майор,
руководитель обороны Бобруйской крепости, Минский военный
губернатор.
Исаев (2-й), Иван Иванович (1770-1829), полковник, командир
казачьего полка своего имени в составе 2-го резервного корпуса.
Клеманов (?-?), казак донского полка Исаева 2-го.
Клеховский, Валенты (?-?), капитан, адъютант бригадного генерала
Д.Дзевановского.
Коленкур, Арман Огюстен Луи (1773-1827), дивизионный генерал,
состоял в свите Наполеона.
Константин Павлович, Романов (1779-1831), великий князь,
командир гвардейского пехотного корпуса русской армии.
Коржинский (?-?), слуга губернатора Минской провинции
Н.Брониковского.
Кортез (?-?), шеф батальона 93-го линейного пехотного полка
«Великой армии».
Коссецкий, Франтишек Ксаверий (1778-1857), бригадный генерал,
командир Минской бригады войск ВКЛ.
Кутузов, Михаил Илларионович (1747-1813), светлейший князь,
генерал-фельдмаршал, главнокомандующий всеми русскими армиями.
Лаговский, Пётр (1776-1843), капитан, командир 5-й роты 2-го
польского уланского полка.
Лада, Иозеф (?-?), рядовой 5-й роты 2-го польского уланского полка.
Латур-Мобур, Мари Виктор (1768-1850), дивизионный генерал,
командир 4-го кавалерийского корпуса «Великой армии».
Левандовский Устин Иванович (?-?), майор, командир бригады
«запасных» батальонов полков 27-й пехотной дивизии .
Легран, Клод Александр (1762-1815), граф, дивизионный генерал,
командир 6-й пехотной дивизии «Великой армии».
Лелорнь д’Идевиль, Луи Франсуа (?-?), аудитор 1-го класса
Государственного совета Франции.
Луковкин, Гавриил Амвросиевич (1772-1849), полковник, командир
донского казачьего полка своего имени.
Малаховский, Казимир (?-?) полковник, командир 1-го польского
пехотного полка.
Малиновский, Винцент (?-?), шеф батальона, затем полковник 14-го
польского пехотного полка.
80
Маре, Юг Бернар (1763-1838), герцог Бассано, граф, министр
иностранных дел Франции.
Маргери, Анри Жан Батист (?-?),полковник, командир 33-го полка
легкой пехоты «Великой армии».
Матушкин (?-?), есаул донского казачьего полка Исаева 2-го.
Меневаль, Клод Франсуа (1778-1850), личный секретарь Наполеона.
Меллер-Закомельский, Петр Иванович (1755-1823), барон, генераллейтенант, директор Артиллерийского департамента Военного
министерства.
Мельников (?-?), казак донского полка Исаева 2-го.
Мишо (?-?), шеф батальона 93-го линейного полка «Великой армии».
Мюрат, Иоахим (1767-1815), король Неаполитанский, маршал,
командующий резервной кавалерией «Великой армии».
Назимов (?-?), урядник донского казачьего полка Исаева 2-го.
Наполеон I Бонапарт (1769-1821), император Франции, король
Италии, проректор Рейнского союза, главнокомандующий «Великой
армии».
Нарбут, Теодор Евхимович (1784-1864), инженер-капитан,
впоследствии белорусский историк.
Неверовский, Дмитрий Петрович (1771-1813), генерал-майор,
командир 27-й пехотной дивизии.
Ней, Мишель (1769-1815), герцог Эльхингенский, маршал, командир
3-го корпуса «Великой армии».
Оражевский (?-?), сержант 5-й роты 2-го польского уланского полка.
Опперман, Карл Иванович (1766-1831), инженер-генерал-лейтенант,
директор Инженерного департамента Военного министерства.
Палагейко, Антон Лаврентьевич (1771-1826) подполковник,
командир пехотной бригады 2-го резервного корпуса.
Парадовский, Стефан (?-?), капитан 1-го польского пехотного полка.
Паскевич, Иван Фёдорович (1782-1856), генерал-майор, начальник
26-й пехотной дивизии.
Платов, Матвей Иванович (1753-1818), генерал от кавалерии,
атаман Войска Донского, командир Летучего казачьего корпуса.
Понятовский, Иозеф Антоний (1763-1813), князь, дивизионный
генерал, командир 5-го корпуса «Великой армии».
Птахин (?-?), урядник донского казачьего полка Исаева 2-го.
Радожицкий, Илья Тимофеевич (1788-1861), поручик 3-й легкой
роты 11-й артиллерийской бригады.
Раза, Рустам (1780-1850), мамелюк, оруженосец Наполеона.
81
Рожнецкий, Александр (1774-1849), дивизионный генерал, командир
4-й легкой кавалерийской дивизии «Великой армии».
Рокоссовский (?-?), поручик 5-й роты 2-го польского уланского
полка.
Свида (?-?), помещик Бобруйского повета.
Сен-При, Эммануил Францевич (1776-1814), граф, генерал-майор,
начальник штаба 2-й Западной армии.
Сиверс (3-й), Егор Карлович (1778-1827), полковник, командир 1-го
Пионерного полка.
Симановский, Эузебиуш (?-?), полковник, командир 14-го польского
пехотного полка.
Сиротников (?-?), казак донского полка Исаева 2-го.
Сташук (?-?), рядовой 5-й роты 2-го польского уланского полка.
Сусалин (?-?), поручик, адъютант генерал-майора Е.П.Фелькерзама.
Сухтелен, Петр Корнилович (1751-1836), инженер-генерал и
дипломат.
Тихановский (?-?), пристав соляного склада в м.Паричи Бобруйского
повета.
Тишин, Иван Николаевич (?-?), подполковник, командир №24
понтонной роты 4-й запасной артиллерийской бригады.
Ткаченко, Григорий (?-?), уроженец Бобруйского повета,
военнопленный.
Толстой, Дмитрий Александрович (1754-1832), граф Могилевский
гражданский губернатор.
Тормасов, Александр Петрович (1752-1819), генерал от кавалерии,
главнокомандующий 3-й Обсервационной армии.
Тритгоф, Густав Густавович (1-й) (?-?), подпоручик минерной роты
полковника А.И.Грессера.
Турчинский (?-?), секретарь губернатора Минского департамента
ВКЛ генерала Н.Брониковского.
Тучков (2-й), Сергей Алексеевич (1767-1839), генерал-майор,
командир 22-й пехотной дивизии, затем командир 2-го резервного
корпуса.
Удино, Никола Шарль (1767-1847), герцог Реджио, маршал,
командир 2-го корпуса «Великой армии».
Фелькерзам, Ефим Павлович (1759-1810), генерал-майор, главный
строитель Бобруйской крепости.
Фёдоров, Степан Степанович (1763-1834), инженер-полковник,
после Е.П.Фелькерзама главный строитель Бобруйской крепости.
82
Хорновский, Юлиан (?-?), полковник, командир 17-го польского
пехотного полка.
Чарнецкий, Адам (1784-1825), шляхтич, рядовой пехоты, участвовал
в строительстве Бобруйской крепости.
Чикин (?-?), подполковник, командир бригады «запасных»
батальонов 24-й пехотной дивизии.
Шильдер, Карл Андреевич (1785-1854), инженер-капитан.
Щербаков (?-?), казак донского полка Исаева 2-го.
Эвертс, Хендрикус Петрус (1777-1851), майор 33-го полка легкой
пехоты «Великой армии».
Эртель, Фёдор Фёдорович (1768-1825), генерал-лейтенант, командир
2-го резервного корпуса.
Эрсан (?-?), майор, командир 2-го маршевого полка «Великой армии».
Янг (?-?), шеф 1-го батальона 33-го полка легкой пехоты «Великой
армии».
Приложение №6
Словарь терминов
Фортификационные:
Арсенал – склад для хранения оружия и боеприпасов.
Бастион (лат. – «строю укрепления») – пятиугольное долговременное
крепостное сооружение по углам крепостной стены.
Блокгауз (нем. – «группа зданий») – фортификационное сооружение
из одного или нескольких соединенных между собой казематов,
приспособленное для ведения кругового огня.
Верк (нем. – укрепление) – отдельное укрепление, входящее в состав
крепостных сооружений и способное к самостоятельной обороне.
Волчья яма – углубление в земле в виде усеченных конусов глубиной
в рост человека (1,75 м), диаметром по дну 0,5 – 0,7 м с вбитыми в дно
короткими, заостренными наверху кольями, расположенными в
шахматном порядке в 4—5 рядов.
Гласис – (лат. – «покатость») – пологая земляная насыпь впереди
наружного рва крепости для улучшения обстрела противника.
Каземат – (франц. – «комната с толстыми стенами») – помещение в
оборонительных сооружениях для защиты гарнизона от огня
противника.
83
Палисад (франц. – «частокол») – устроенная в наружном рву крепости
сплошная стена из бревен, врытых вертикально на треть в землю,
заостренных сверху и соединенных между собой.
Полигон – (греч. – «много» и «угол») – крепостной многоугольник.
Пороховой погреб – защищенное от разрушения снарядами
помещение для хранения взрывчатых веществ и боеприпасов. Располагались чаще всего в центре крепости.
Равелин (лат. – «отделять») – треугольное сооружение впереди
крепостного рва, служащее для поддержки огнем атакованных
бастионов.
Редан (франц. – «уступ») – открытое полевое укрепление из двух
фасов под углом 60-1200
, выступающим в сторону противника.
Редюит – (франц. – «убежище») – укрепление внутри крепости,
последний оплот обороняющихся.
Сортия – вылазочная или подземная галерея в крепостном валу.
Тет-де-пон (фр. «укрепление у моста») – укрепление для защиты
мостовой переправы.
Фас (франц. – «лицо») – сторона укрепления, обращенная к
противнику.
Форштадт (нем.) – предместье.
Фронт (лат. – «передняя сторона») – совокупность элементов
крепостной ограды, обращенная в сторону неприятеля.
Цехйгауз (нем.) – склад обмундирования, снаряжения и другого
военного имущества.
Цитадель (от итал. – «маленький город») – наиболее укрепленная
центральная часть крепости.
Прочие:
Авангард – (фр. «передняя стража»), передовая часть войск.
Аванпост – (от фр. «передовой пост»), передовой пост боевого
охранения главных сил.
Адъютант – (от лат. «помощник»), офицер при военачальнике, штабе
или войсковой части для поручений и ведения делопроизводства.
Арьергард – (фр. «тыловая стража»), замыкающая часть войск.
Батальон – основная тактическая единица в наполеоновской и
русской армиях.
Батарея – (от фр. «бить»), артиллерийское подразделение.
Бивак – расположение войск для отдыха на местности, под открытым
небом.
84
Бригада – армейское тактическое соединение из нескольких полков,
отдельных батальонов или артиллерийских рот.
Верста = 500 саженей = 1 067 м.
Главная квартира – штаб и конвой императора,
главнокомандующего.
Гренадер – солдат тяжелой пехоты.
Дезертир – военнослужащий, самовольно покинувший свое
подразделение.
Дивизия – тактическое соединение, состояла из нескольких бригад.
Единорог – артиллерийское орудие с длинным стволом, стоявшее на
вооружении русской армии с середины 18 века по середину 19 века.
Канонир – (нем. «артиллерист»), рядовой артиллерии.
Квартирьер – военнослужащий, отвечавший за разбивку лагеря в
походе, прием, распределение фуража и провианта.
Коммуникация – путь сообщения армии и ее частей.
Магазин – здание или помещение для складирования и хранения
продовольствия, фуража и других припасов.
Мародер – солдат, самовольно покинувший часть, грабящий убитых,
раненых, а также мирных жителей.
Мортира – артиллерийское орудие с коротким стволом для навесной
стрельбы.
Разъезд – конный отряд, патруль для разведки.
Рекогносцировка – разведка, личный осмотр позиций противника.
Рекрут (от фр. «набирать войско») – вступающий в армию по
воинской повинности или по найму.
Фуражировка – сбор продовольствия и фуража (сена, соломы) по
ходу движения или в районе расположения части.
Эскадрон – основное тактическое подразделение в наполеоновской и
русской кавалерии.
85
Литература.
Материалы Национального исторического архива Беларуси:
фонд 295, опись 1, дела 94, 97, 100
фонд 320, опись 1, дела 12, 15, 615
фонд 320, опись 2, дела 14, 10а
фонд 655, опись 1, дело 1
фонд 1262, опись 1, дело 5
фонд 1477, опись 1. дело 310, 399
фонд 1537, опись1, дело 1.
фонд 1587, опись 1, дела 1, 3.
фонд 2002, опись 1, дела 3, 21
Ахлестышев Л.П. «Двенадцатый год». (Спб., 1910).
«Беларусь и война 1812 года. Документы» (Мн., 2011).
Богданович М.И. «История Отечественной войны 1812 года, по достоверным
источникам». т. 1-3 (Спб., 1859-1860).
Залесский К.А. «Наполеоновские войны 1799-1815. Биографический
энциклопедический словарь». (М., 2003).
Иностранцев М.А. “Отечественная война 1812 года. Операции 2-й Западной
армии князя Багратиона от начала войны до Смоленска”. (Спб.. 1914).
Краснянский В.Г. “Минский департамент Великого княжества Литовского”
(Спб., 1902).
Лукашевич А.М. “Белорусские земли как вероятный театр военных действий.
Изучение, инженерная и топографическая подготовка (70-е г.г. 18 в. – 1912
г.)”. (Мн.. 2010).
Ненадавец А.М. “Летапіс горада на Бярэзіне (1387-1917)”. (Мн., 1998).
Ненадавец А.М. “Бабруйская крэпасць”. (Бабруйск, 1998).
«Отечественная война 1812 года». Энциклопедия. (М., 2004 г.)
“Памяць. Бабруйскі раён” (Мн., 1997).
Пивоварчик С.А. «Белорусские земли в системе фортификационного
строительства Российской империи и СССР» (Гродно, 2006).
“Часовая мінская газета. 1812 год”. (Мн., 2008).
Швед В., Данскіх С. “Заходні рэгіен Беларусі ў часы напалеонаўскіх войнаў.
1805-1815 гады”. (Гродна, 2006).
“Энцыклапедыя гісторый Беларусі” т.1 (Мн., 1993 г.).
Яковлев В. В. “История крепостей” (М., 2000).
«Dziennik czynnosci wojennych generala Dabrowskiego to jest: od czasu
odlaczenia sie korpusu generala Latour-Maubourg, czyli dnia 24 sierpnia az di
zloczenia sie i przejscia Berezyny z wielka arvia to jest dnia 28 novembra 1812 r.”.
(W: “Pamietniki wojenne 1792-1812”. Drezno: 1871).
Iwaszkiewiez J. “Litwa w roku1812” (Krakow i Warszawa, 1912).
Kukiel M. “Wojna 1812 roku”. t. 1-2 (Krakow, 1937).
Staszewski J. «Pamietnik Piotra Lagowskiego o wowjnie 1812 r. na Litwie».
(Wilno, 1936)
86

Опубликовано 12.04.2023  04:40

В. Лякин. ОБОРОНА БОБРУЙСКОЙ КРЕПОСТИ (II)

Продолжение. Начало

Бои на минском направлении
27 июня в Бобруйск был доставлен приказ Александра I по
армиям о начале войны с Наполеоном. Затем, в течение более
чем недели, никаких указаний в крепость не поступало. Курьер,
посланный Г.А.Игнатьевым в штаб 1-й Западной армии, был
перехвачен противником. Тогда генерал, по своей инициативе,
вступил в должность Минского военного губернатора, о чем во
все окрестные поветы было послано специальное извещение. В
нем Г.А.Игнатьев требовал «…чтобы по всем делам,
исполняющимся в городе и повете отношение приходило ко мне
и господину гражданскому губернатору, находящемуся в
г.Речице. Строго предупреждаю наблюдать, чтобы чиновники
находились безотлучно при своих местах и должностях, а кто из
них от сей должности без позволения отлучится, таковых брать
под арест и доставлять ко мне в Бобруйскую крепость
посредством земской полиции для предания военному
уголовному суду». Борисовскому, Игуменскому и Бобруйскому
исправникам было предписано немедленно доставить к
крепости все находящиеся на Березине суда, что и было
исполнено.
Более половины находящихся в крепости орудий не имели
своих артиллерийских расчетов. Генерал сформировал
последние из личного состава понтонных и пионерных рот и
немедленно организовал их боевую подготовку. В конце июня
севернее крепости на соединение со 2-й Западной армии
проходила недавно сформированная в Москве 27-я пехотная
дивизия. Ее «запасные» батальоны (Одесского, Тарнопольского,
Виленского и Симбирского пехотных, 49-го и 60-го егерских
полков) получили приказ прибыть к Мозырю, но Г.А.Игнатьев
задержал их на марше и включил в состав гарнизона. Кроме
того, остро нуждаясь в коннице для ведения разведки, он
оставлял у себя все казачьи команды из охраны проходивших
через Бобруйск транспортов, со временем составив из них две
полноценные сотни. Лично проверяя в ночное время все
караулы и посты, генерал добился неукоснительного
29
соблюдения подчиненными всех требований устава, обеспечил в
крепости строгую дисциплину и порядок
В первые же дни после начала войны находившаяся в
междуречье Западного Буга и Немана 2-я Западная русская
армия оказалась в сложном положении. Против нее действовала
почти вдвое сильнейшая центральная группировка «Великой
армии» под командованием младшего брата Наполеона,
вестфальского короля Жерома Бонапарта. В этих условиях князь
П.И.Багратион не мог выполнить поставленную ему задачу
атаковать фланг и тыл главных сил противника, тем более что
французский корпус маршала Н.Даву устремился на Минск,
разрывая коммуникации между двумя русскими армиями. 29-го
июня П.И.Багратион по распоряжению Военного министра
начал отход из Волковысска на Слоним. Оттуда он направился к
Новогрудку, получив на марше приказ императора двигаться на
соединение с 1-й Западной армией. На марше войска
П.И.Багратиона пополнили донской казачий корпус атамана
М.И.Платова и подошедшая из Москвы 27-я пехотная дивизия
генерала Д.П.Неверовского. Но дорога на север уже была
перехвачена противником, с запада напирали войска Жерома и,
спасая армию из готовой захлопнуться западни, князь Пётр
принял решение отходить на юго-восток, через Несвиж на
Слуцк и Бобруйск. Войска двигались форсированными
маршами, проходя в день при несносной жаре по 45-50 вёрст.
«Находясь с 26-ю дивизиею в голове колонны – вспоминал
И.Ф.Паскевич – к счастью, я имел большой запас сухарей и
водки. Отпуская двойную порцию, поддерживал этим солдат,
но, несмотря на то, у меня выбыло из полка по 70 человек».
Прикрывая тяжелые марши главных сил армии, арьергард
М.И.Платова нанес чувствительные поражения кавалерии
Жерома в боях у Мира и Романово, заставив противника снизить
темп преследования. Но опасность по-прежнему была велика.
Заняв Минск, Даву продвинулся ещё восточнее, к Борисову и
Могилеву. На помощь ему, держа направление к Игумену,
спешил 5-й (польский) корпус «Великой армии».
30

Игнатьев

По инициативе генерала Г.А.Игнатьева для приближающейся
2-й Западной армии на Слуцкий тракт из окрестных мест было
доставлено необходимое количество продовольствия и фуража,
и, кроме того, на каждой почтовой станции было собрано по 600
мещанских и крестьянских подвод. И когда эти целесообразные
и необходимые меры были уже осуществлены, в Бобруйскую
крепость прибыло предписание П.И.Багратиона об их
проведении.
С 16 по 18 июля части 2-й Западной армии приводили себя в
порядок и отдыхали под защитой крепостных орудий. Каждый
батальон получил по четыре подводы для подвоза на марше
слабосильных и пополнил из запасов крепости свой
десятидневный провиантский запас. Все раненые и больные
были отправлены на судах в Речицу. Шесть «запасных»
батальонов 26-й пехотной дивизии из гарнизона крепости
П.И.Багратион включил в состав своей армии. С этой целью из
Мозыря был также вызван казачий полк Грекова 21-го, а сотня
есаула Матушкина из оставшегося там полка Исаева 2-го была
передана генералу Г.А.Игнатьеву. Князь понимал, что опасно
ослабляет гарнизон, и поэтому распорядился оставить в нем
предназначенные для корпуса Ф.Ф.Эртеля «запасные»
батальоны 27-й пехотной дивизии. К тому же он знал, что уже
10 июля из находящегося в г. Ромны на Украине рекрутского
депо к Бобруйской крепости выступили обучавшиеся там шесть
«резервных» (укомплектованных новобранцами) батальонов 26-
й пехотной дивизии, а из рекрутского депо в г. Новгород-Северский – еще шесть «резервных» батальонов 24-й пехотной
дивизии. С их подходом гарнизон достигал своей штатной
численности в десять тысяч человек. (Однако уже с дороги
батальоны 24-й пехотной дивизии были повернуты на Калугу, а
батальоны 26-й дивизии, дойдя до Чернигова, задержались там
почти на два месяца).
Переправа 2-й Западной армии на восточный берег Березины
заняла двое суток, осуществлялась на двух больших паромах и
заранее собранных к крепости речных судах. Рассчитывая
отныне только на свои силы, генерал-майор Г.А.Игнатьев
31

Опперман

письменно докладывал К.И.Опперману: «Теперь с Божией
помощью могу принять неприятеля». После ухода армии в
гарнизоне осталось лишь около 5 тысяч человек, что было
совершенно недостаточно для эффективной обороны обширной
крепости. Г.А.Игнатьев сделал по этому поводу
соответствующий доклад находившемуся с инспекцией в Киеве
генералу К.И.Опперману. Тот незамедлительно направил
соответствующий рапорт Военному министру, который в свою
очередь, распорядился откомандировать в гарнизон Бобруйской
крепости из корпуса Ф.Ф.Эртеля «…два или три батальона, а
равно батальоны внутренней стражи: Минский, в Речицах, а
Могилевский близ Чернигова, находящиеся, и 100 казаков или
другой кавалерии».
Главнокомандующий 2-й Западной армии по достоинству
оценил энергию и распорядительность Г.А.Игнатьева.
«Бобруйская крепость вошла в состав военных действий второй
армии – рапортовал он царю, – а посему, чтобы вся
ответственность за успешное проведение оной в оборонительное
состояние, снабжение и защищение возлежала на генерал-майоре Игнатьеве, я принял смелость утвердить его в звании
губернатора на основании 4-го пункта положения о крепостях,
…поручив ему при том управление вообще полицейской части в
уездах Минской губернии, свободной от неприятеля».
21-го июля последние подразделения 2-й Западной армии
переправились через Березину и двинулись к Могилеву. Уже
через несколько дней передовые разъезды противника
появились близ Бобруйска.
32
Дуэль двух губернаторов
Строго говоря, летом-осенью 1812 года минскими
губернаторами одновременно совершенно официально являлись
не два, а три человека. Первым из них был статский советник
П.М.Добринский, назначенный на должность Минского
гражданского губернатора в мае 1812 года и прибывший в город
лишь за десять дней до начала войны. Рано утром 6 июля,
получив сведения об угрожавшей городу реальной опасности,
он начал спешную эвакуацию казны и наиболее ценного
казенного имущества в находившийся на юге Беларуси
поветовый город Речицу. При начавшейся сумятице увезти
удалось немногое. Сам П.М.Добринский с губернским
прокурором, некоторыми чиновниками казенной палаты и
прочих присутственных мест вечером этого дня отправился
вначале в г.Борисов, а оттуда, при приближении французов – в
Речицу. По дороге часть губернаторской свиты и почти вся
прислуга разбежалась. В новом центре своих сильно
уменьшившихся владений (Белицкий повет Могилевской
губернии, часть территорий Мозырского и Речицкого поветов
Минской губернии) Павел Михайлович сидел смирно, заботясь
в основном о продовольственном снабжении своих защитников
в Мозыре и Бобруйске. Он вернулся в Минск после получения в
конце ноября соответствующего распоряжения фельдмаршала
М.И.Кутузова. Вторым Минским губернатором (военным) был
назначенный на эту должность П.И.Багратионом командир
гарнизона Бобруйской крепости генерал-майор Г.А.Игнатьев.

Брониковский

И,
наконец, третьего, также военного Минского губернатора,
бригадного генерала графа Н.Брониковского назначил Наполеон
после занятия города корпусом маршала Н.Даву. Сорокалетний
польский аристократ был потомственным военным, и сам
немало повоевал. Двадцати лет отроду добровольцем русской
армии он участвовал в осаде крепости Хотин; в войне 1792 года
сражался уже с русскими, получил чин майора и крест «Виртути
Милитари»; в костюшковском восстании оборонял Вильно и
Варшаву, был произведен в генералы; в 1809 году воевал на
33
стороне Наполеона в Австрии, а позже в Испании. И все же
харизмы и качеств настоящего боевого генерала он не приобрел,
компенсируя их придворной ловкостью и лестью. Один из
современников, характеризуя Н.Брониковского, писал, что он
хотя храбр и предан французам, но «…принадлежит к числу
людей, которые, будучи произведенным в генералы, остаются в
душе неуверенными младшими офицерами». Наверное, это и
было основной причиной того, что Наполеон, прекрасно
разбиравшийся в людях, предпочел оставить Н.Брониковского
на тыловой административной должности. 15 июля граф прибыл
в Минск для вступления в новую должность. «Минская часовая
газета» восторженно сообщала по этому поводу, что «…в наш
город явился муж выдающихся достоинств, талантов, известный
любовью к Отечеству». Однако любому понятно, что губернатор
в провинции, как и солнце на небе, не может иметь двойников.
И между генерал-губернаторами началась борьба не на жизнь, а
на смерть. Н.Брониковский, собрав в своем дворце новую
администрации, высшее духовенство и представителей
городских цехов, объявил, что Минская губерния
переименована в департамент и будет отныне управляться
«…как военная дивизия». Генерал-майор Г.А.Игнатьев
немедленно ответил на этот вызов. Он разослал по окрестным
поветам свое объявление, гласившее, что каждый, не
подчиняющийся его власти, взятый в лесу или населенном
пункте с оружием в руках, будет расстрелян на месте. Такая же
кара грозила и всякому, доставлявшему противнику
продовольствие и фураж. Кроме того, помещикам (опять же под
страхом смертной казни) было запрещено вооружать своих
крестьян даже под предлогом защиты от грабителей и
мародеров. Сообщалось, что в случае приближения русских
войск обыватели должны находится при своих дворах и
спокойно заниматься работами по хозяйству. Генерал
торжественно заверял от имени российского императора, что его
войска никому беспричинно не причинят обид. В это плохо
верилось, и с каждым днем градус взаимного ожесточения
ощутимо повышался. «Минская часовая газета» поместила в
34
номере от 8 августа прокламацию из Бобруйска и отзыв на нее
возмущенных патриотов Великого княжества Литовского.
«…Посылаем Вашей милости (редактору газеты – В.Л.) письмо
российского генерала Игнатьева, который называет себя
Бобруйским и Минским военным губернатором. В то время,
когда мы все после московского ярма уже дышим свободным
воздухом Отечества и имеем в нашей провинции губернатором
уважаемого нашего земляка, генерала французской армии его
светлость Брониковского, смелость россиянина в
распространении такого письма к освобожденным из-под власти
тирании местностям свидетельствует о заносчивости и алчности
этого народа. Обращаясь требовательным тоном, будто бы от
имени своего монарха, от которого он отрезан и с каким уже не
имеет никакой коммуникации, к тем, кто защищен протекцией
великого Наполеона, и кто уже утешается в своих домах
милыми нашим сердцам отечественными свободами, господин
Игнатьев, как рожденный в деспотизме, видимо, не осознает и
кривит душой, когда говорит, что никаких обид и насилий с их
стороны не будет. …Желаем господину Игнатьеву: пусть лучше
подобные указы, угрозы и обещания посылает вглубь России, а
еще лучше – пусть сам их отвозит. Пусть он поторопится на
помощь столице своего монарха, стены которой поражены
славными победами Великой армии».
Первоначально наблюдение крепости и находящегося у
Мозыря 2-го резервного корпуса русской армии Наполеон
поручил кавалерийскому корпусу дивизионного генерала
М.Латур-Мобура. Корпус состоял из двух дивизий: тяжелой
немецкой и легкой польской (уже серьезно потрепанной в боях
под Миром и Романовым), всего около 9 тысяч сабель. Имея
лишь 24 полевых орудия и совсем не имея пехоты, французский
генерал особо не спешил под жерла русских крепостных пушек.
23-го июля Г.А.Игнатьев получил от лояльного российским
властям местного помещика Свиды первую информацию о
противнике, которой поделился с командиром 2-го резервного
корпуса. «…Неприятель третьего дня пополудни в 9 часов
прибыл в местечко Глуск, военный комиссар Французской
35
армии с несколькими солдатами для заготовления провианта и
фуража, и, по сделании распоряжения, той же ночи из местечка
выехал. А вчерась поутру в 11-м часу, оный же комиссар, с
несколькими стами конницы, в Глуск возвратился, а после
прибытия его, несколько отделений Польского войска, в 3 часа
пополудни, вступили в Глуск. Он же г.Свида уведомляет, что в
трех милях от Глуска, в селе Будиначах, находится главная
квартира Польских войск, за которыми следуют в большом
количестве Австрийцы и Саксонцы, в каком же они числе, того
обстоятельно узнать не мог». Командование гарнизона крепости
получало сведения от своих информаторов регулярно, и
передавало их своему командованию. «Неприятель,
находящийся в Глуске – докладывал 28 июля Г.А.Игнатьев в
штаб 2-й Западной армии, – приблизился вчерась к Бобруйску за
15 верст. …А между тем неприятельские посты стоят уже от
Бобруйской крепости: по дороге от Глуска – в 3-х верстах, а по
дороге от Свислочи – в 7 верстах».
Первое боестолкновение произошло здесь утром 27 июля.
Посланная из крепости на разведку сотня донских казаков
есаула Матушкина у д.Глебова Рудня, в 22-х верстах южнее
Бобруйска, столкнулась, как повествует документ, «с
французским эскадроном» (очевидно, с ротой польских улан).
Неприятель шел в м.Паричи на фуражировку и дорогой захватил
26 подвод с амуничными вещами Московского и Сибирского
гренадерских полков, следовавших из крепости в Мозырь.
Поляки, увлекшиеся на свою беду трофеями, поздно заметили
казаков и не успели развернуться для боя. Матушкин сразу
«ударил в дротики» и «…разсеял весь эскадрон, несколько
человек положил, 4-х человек взял в плен». Однако несчастья
завоевателей в этот день еще не закончились. Едва их
командиры собрали беглецов в пяти верстах западнее, у
д.Брожа, как снова попали под удар другого русского
кавалерийского отряда под командованием майора
У.Левандовского. После короткой ожесточенной сшибки 15
улан были изрублены, 6 взяты в плен, остальные рассеялись в
36
окрестных лесах и болотах. У русских в этот день потерь не
было.
28-го июля к д.Брожа подошел другой польский отряд.
Убедившись, что русские покинули этот район, уланы занялись
сбором продовольствия и фуража. Разъезд из одного унтерофицера и 10 рядовых, посланный в м.Паричи, забрал там в плен
пристава Тихановского и охранявшую соляной склад
инвалидную команду. Бедалаг повели под конвоем в Брожу, но
тут, из-за поворота дороги, внезапно показались казаки
Матушкина. В минуту все было кончено: конвоиры сами
обратились в пленных; лишь двоих из них унесли добрые кони.
«Есаул Матушкин – читаем в очередном донесении
Г.А.Игнатьева – рекомендует за оказанную храбрость вверенной
ему сотни урядников Птахина и Назимова, казаков Клеманова,
Сиротникова, Зимина, Мельникова и Щербакова, коих
всепокорнейше прошу …наградить знаком Военного ордена».
Из этого же донесения известно, что 29 июля гарнизон понес и
первые боевые потери: из посланного к Глуску разъезда
«…неприятель отрезал и захватил двух казаков». В начале
августа сформированный в крепости мобильный отряд
совершил успешную вылазку в м.Глуск. 17-го августа посланная
в дальнюю разведку, к м.Любаничи казачья сотня столкнулась
там с сильным неприятельским отрядом из пехоты и конницы.
«Неприятель – сообщал Г.А.Игнатьев в штаб корпуса – увидев
наших казаков, гнался за оными, в числе нескольких эскадронов,
за три версты до крепости, но при всем том, не мог схватить ни
одного человека». 5 сентября разведывательный казачий отряд,
посланный к м.Свислочь, захватил там двух пленных. На
допросе от них узнали важную информацию: генерал
Я.Домбровский получил распоряжение взять крепость в осаду и
вскоре появится со своими главными силами под ее стенами.
Хорошо показали себя в обороне крепости не только пехота и
казаки. При командире 2-го пионерного полка К.К.Берге (он же
и комендант крепости) после ухода 2-й Западной армии
осталось три инженерные роты. Одна была пионерная его
имени, вторая минерная из батальона полковника А.И. Грессера
37
и третья минерная из батальона полковника Е. К. Сиверса.
Кроме того, имелись две понтонные роты (без понтонов): 17-я
капитана И.Н.Афанасьева и 24-я подполковника И.Н.Тишина.
Все четыре месяца блокады крепости минеры, пионеры и
понтонеры беспрерывно улучшали верки, несли
артиллерийскую службу, а бывало, участвовали и в вылазках.
Всех хорошо подготовленных офицеров этих подразделений
генерал-майор Г.А.Игнатьев назначил командовать отдельными
секторами обороны, и они прекрасно справились с этой
ответственной задачей. Известно, что офицер минерной роты
А.И.Грессера подпоручик Г.Г.Тритгоф за строительство и
оборону крепости, где в период осады он выполнял обязанности
артиллерийского офицера, был награжден бриллиантовым
перстнем.
Командир находящегося в глубоком тылу противника
гарнизона крепости чувствовал себя вполне уверенно «Будучи
готов принять дорогих гостей, – писал он Ф.Ф.Эртелю – если бы
они вздумали предпринять что либо сериозное противу
крепости и, имея достаточное количество съестных и прочих
припасов, я не боюсь и блокады, в которой, кажется, намерены
они содержать мою крепость, и только скучно будет не иметь с
Армиями сношения». Но вскоре ситуация изменилась. 21-го
августа находившийся в Смоленске Наполеон отдал через
начальника Генштаба распоряжение командиру 17-й польской
пехотной дивизии «…занять своей пехотой и артиллерией
наиболее удобные позиции для прикрытия Могилева и Минска,
держать в обложении гарнизон Бобруйска и вести наблюдение
находящимся в Мозыре корпусом». Понимая, что сил у
Я.Домбровского для этого явно недостаточно, император
разрешил вернуть в дивизию несший гарнизонную службу в
Гродно батальон, а также приказал генералу М.Латур-Мобуру
передать ему из своего корпуса сильную кавалерийскую бригаду
в 1200 сабель. «Генерал Домбровский – уточнил император –
будет посылать донесения губернаторам Могилева и Минска,
Главному управляющему Литвы в Вильно (Б.Маре, министру
иностранных дел, государственному секретарю – В.Л.), а также
38
докладывать вам (маршалу А.Бертье – В.Л.), что делает
гарнизон Бобруйска, корпус в Мозыре, и что происходит в
стране».

Домбровский

Уже на следующий день это распоряжение было доставлено в
находящуюся у г.Мстиславля польскую дивизию с
уведомлением, что в подчинение Я.Домбровского поступает 28-
я легкая кавалерийская бригада генерала Д.Дзевановского.
Позже ему были временно подчинены еще несколько маршевых
подразделений. В начале осени для обороны Минской
провинции, блокады Бобруйской крепости и сдерживания
стоявшего у Мозыря корпуса Ф.Ф.Эртеля, польский генерал
располагал 15-ю батальонами пехоты, 12-ю эскадронами
кавалерии (всего около 12 тысяч человек) с двумя десятками
орудий. 57-летний воин был польским дворянином, сыном
офицера саксонской армии. Уже в двухлетнем возрасте он
потерял мать и его воспитанием занимался отец. Служить начал
14-ти лет в шеволежерском полку князя Альбрехта, через
несколько лет был произведен в офицеры. Он 18 лет не был на
родине, говорил с немецким акцентом, писал с ошибками – и
при этом был пламенным польским патриотом. В чине генерал-лейтенанта командовал в 1794 году под Варшавой правым
крылом польской армии, отличился при Лабишине и взятии
Бромберга. Был пленен войсками А.В.Суворова, но от
предложения перейти на русскую службу отказался и уехал во
Францию. Там сформировал и возглавил 1-й и 2-й легионы в
составе Итальянской армии. (Их походный «марш
Домбровского» является сейчас национальным гимном
Польши). Это был прирожденный боец, человек недюжинной
силы и храбрости. Так, в сражении на р.Треббия он получил две
раны пикой, но саблей пробил себе путь из казачьего кольца. В
битве при Боско год спустя, лично возглавив кавалерийскую
атаку, Я.Домбровский первым настиг австрийскую
артиллерийскую батарею и захватил орудие. В тот момент,
когда он рубил палашом одного из врагов, другой выстрелил в
него из карабина в упор. От верной смерти генерала спасла
книга «История тридцатилетней войны», которую он читал в
39
перерыве между боями, а перед атакой засунул за мундир. (С
застрявшей в середине пулей она и поныне хранится в
польском военном музее). Позже стал одним из организаторов
польской армии, командовал дивизией, отличился при Диршау и
Фридланде. Однако у него не сложились отношения с польским
военным министром И.Понятовским, из-за чего в русском
походе командовал все той же дивизией.
Оставив на левобережье Березины сильный отряд под
командованием полковника Ю.Хорновского (15-й уланский и
17-й пехотные полки) Я.Домбровский перешел с остальными
войсками к м.Свислочь севернее Бобруйска. Там он получил
распоряжение Наполеона силами пехоты осадить Бобруйскую
крепость, а кавалерию послать в разведывательный рейд к
Мозырю и Пинску. 23-го августа Я.Домбровский отдал приказ о
начале осады крепости и двинул под ее стены все наличные
силы, включая полученные от Минского губернатора
Н.Брониковского подкрепления – маршевый французский полк
и два голландских батальона 33-го легкого полка.
Представляется, что опытный, много повидавший на своем
военном веку генерал всерьез и не рассчитывал взять с
имеющимися у него силами эту мощную твердыню. Он уже знал
о неудачном штурме более слабой, чем Бобруйская,
расположенной на Западной Двине русской Динабургской
крепости. 13-го и 14-го июля 6-я пехотная дивизия генерала
К.Леграна из корпуса маршала Н.Удино дважды пыталась взять
находившийся у реки тет-де-пон, но была отбита с немалыми
потерями. Более того, когда французы начали ночью отход,
гарнизон предпринял сильную вылазку, сильно потрепав
арьергард противника и захватив 80 пленных.
Утром 27 августа войска Я.Домбровского подошли к
крепости на расстояние нескольких километров. В полдень
этого же дня, выполняя приказ императора, дивизионный
генерал отправил свою кавалерию под командованием
Д.Дзевановского на разведку русских сил под Мозырь. Вечером
прибыло срочное донесение полковника Ю.Хорновского о том,
что две русские колонны прорываются в Бобруйск по левому
40
берегу Березины. Я.Домбровский немедленно выслал ему в
подкрепление 1-й пехотный полк с четырьмя орудиями,
существенно ослабив, таким образом, свои силы у Бобруйска. В
ночь на 29 августа подразделения 14-го польского полка
В.Малиновского (он сменил убывшего по болезни полковника
Э.Симановского) при поддержке роты 2-го уланского полка
овладели д.Волчин, а рано утром выбили русских из фольварка
Панюшкевичи, лежавшего в 9 верстах севернее крепости.
«Между другими в этом деле – пишет Ю.Крашевский –
отличился 2-го уланского полка капитан Лаговский». Сам
мемуарист, храбрый воин и скромный человек, ограничился
упоминанием в своем дневнике о том, что это был «…набег ко
двору Панюшкевичи на тракте к Бобруйску».
Утром 29 августа из м.Глуск к польской дивизии подошли
два батальона 33-го легкого полка под командованием майора
Х.Эвертса. Он родился в 1777 году в Роттердаме и с 18 лет
служил в голландской армии. В апреле 1812 года был переведен
из 4-го полка линейной пехоты на должность командира
батальона укомплектованного его соотечественниками 33-го
полка легкой пехоты. В своих мемуарах он пишет, что в начале
войны «…дух полка не мог быть лучше: у всех видно было
желание схватится с неприятелем и отличиться в бою». Правда,
«отличились» голландцы в другом – более половины полка
отстала на маршах, а кое-кто был уличен в мародерстве и
грабежах. Взбешенный маршал Л.Даву на смотре 12 июля в
Минске приказал полку промаршировать перед ним с
повернутыми вверх ружейными прикладами, что считалось
признаком бесчестья. «Эти необоснованные упреки – записал в
своем дневнике лейтенант 111-го линейного полка Л.Гардье –
поскольку они адресовались тем, кто не покинул своего поста,
опечалили всех военных, очевидцев этой неприятной сцены, и
тем более настроили их отдать справедливость этим достойным
храбрецам». Выступая из Минска, маршал оставил 33-й легкий
полк в городе для сбора отставших и несения гарнизонной
службы. 15 августа командир полка А.Маргери с 2-м и 3-м
батальонами и половиной полковой артиллерии убыл в
41
Смоленск, а Х.Эвертс с 1-м и 4-м батальонами и другой
половиной полковых орудий остался в Минском департаменте.
«Заняв позицию – вспоминал мемуарист – я постарался
приблизиться к Бобруйской крепости. …Подойдя ближе к
расположению войск генерала Домбровского, я посчитал
необходимым встретится с ним на следующий день, чтобы
лично познакомиться и решить разные текущие дела.
Отправляясь к нему, я взял с собой офицера с отрядом
кавалерии. В дороге, на повороте, я увидел, как из облака пыли
показалась окруженная польскими кавалеристами коляска, в
которой находился генерал Домбровский. …Мы вернулись в
расположение моего отряда и прошли в палатку. Генерал
внимательно осмотрел два моих батальона, артиллерию,
кавалерию, потом побывал на артиллерийских позициях и
проверил часовых. Он оказался всем доволен. Три дня спустя я
получил приказ занять позиции непосредственно перед
крепостью. Тут же я принял под свое начало пехотный полк
майора Эрсана, который расположился рядом со мной и служил
мне в качестве подкрепления». Всего, таким образом,
голландский офицер имел под своим командованием шесть
полноценных батальонов пехоты общей численностью около
четырех тысяч человек.
Утром 2 сентября, как свидетельствует Х.Эвертс, «…генерал
сообщил мне новость, что значительный отряд казаков
расположился на опушке леса недалеко от крепости. Генерал
приказал привести батальоны в полную боевую готовность и
двинуться против казаков, что я немедленно и исполнил. Однако
когда мы прибыли в указанное место, противника там уже не
было. Продолжая движение вперед, мы подошли близко к
Бобруйску и встретили здесь казаков. Генерал приказал нам
атаковать их, и я поручил это роте карабинеров под
командованием капитана Ваншэна. Рота немедленно бросилась
вперед и открыла огонь. Генерал, подполковник Янг и я
двигались за ними, следя за действиями противника. Мы
осмотрели также и крепостные укрепления. Я заметил, что силы
казаков намного превосходят наши и они, приблизившись к
42
нашим карабинерам, начали сосредотачиваться под прикрытием
нескольких деревянных домов. Я предложил генералу
выдвинуть вперед мою артиллерию и немедленно открыть
огонь, что он и одобрил. После того, как наша пушка сделала
несколько выстрелов, неприятель ответил из крепости
гаубицами. Генерал завершил осмотр крепости и приказал мне
не ввязываться в серьезный бой, а спокойно вести перестрелку
и, если что, отступить. После этого он уехал. Я подчинился
приказу и был вынужден отходить, т.к. казаки, поддержанные
артиллерийским огнем из крепости, настойчиво наседали, и у
нас было уже несколько раненых (пятеро, кажется). К вечеру мы
соединились с войсками в лагере».
Ю.Крашевский, писавший об этой рекогносцировке по
польским источникам, свидетельствует: «…генерал
Домбровский и командир Эвертс оказались на волосок от
смерти – одна из гранат пролетела так близко от головы
генерала, что сбила с него шапку». Далее он приводит выдержку
из рапорта командующего в Генеральный штаб «Великой
армии», где сказано: «… не желая компрометировать интересы
императора, штурмовать не решаюсь». Иначе и быть не могло.
Идти при поддержке двух десятков полевых орудий против
трехсот пушек на валах крепости было бы чистым безумием.
Между тем, на восточном берегу Березины также шли бои.
Сводная бригада полковника К.Малаховского, несколько
уступавшая в численности противостоящим ей силам русских,
по своей выучке и боевому опыту значительно их восходила. 11-
го сентября русский отряд подполковника Дреера (два батальона
пехоты и 300 малороссийских казаков), выполняя приказ
генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля, переправился через Днепр у
Рогачева и двинулся к Бобруйску. Своим маршем он прикрывал
двигавшийся южнее отряд полковника Баранова (четыре
«резервных» батальона 26-й пехотной дивизии и 300
малороссийских казаков), при котором был большой обоз с
продовольствием, снаряжением и медикаментами. (В гарнизоне
очень ждали медиков и лекарства, т.к. более 2 тысяч человек
лежали в госпиталях). Несколько часов спустя разведка Дреера
43

польская пехота в бою

польская кавалерия на биваке

заметила идущие наперерез им колонны польской пехоты и
кавалерии. На виду у противника подполковник начал отход к
Жлобину, уводя противника за собой и освобождая, таким
образом, проход отряду Баранова. К.Малаховский преследовал
русских до самого Жлобина и только там, узнав, что другая
русская колонна движется у него за спиной к крепости,
повернул свои войска обратно. Теперь уже Дреер преследовал
поляков, намереваясь ударить им в тыл. Бой произошел 13
сентября у м.Казимировка (ныне д.Казимирово). Русские
понесли большие потери и были вынуждены отступить.
(Ю.Крашевский пишет, что командир русского отряда был
смертельно ранен, что не соответствует действительности).
Тем временем второй русский отряд, движение которого
сдерживал огромный обоз, уже подходил к Бобруйску. Однако
здесь ему преградил путь польский батальон, блокировавший
крепость с востока. У Баранова был шанс прорваться с боем,
хотя бы и с потерей части обоза, но он решил уклониться от
стычки и переправиться через реку южнее, у Паричей. Русская
колонна двинулась вниз по течению Березины, но далеко не
ушла… Последующие события отражены в рапорте
дивизионного генерала Я.Домбровского маршалу К.Виктору.
«…14 сентября бригада Малаховского настигла и уничтожила
противника в Панкратовичах. …Было взято много пленных,
противник потерял весь обоз, который был отправлен
Малаховским в Могилев. Остатки этой колонны пытавшиеся
спастись вплавь, были уничтожены немного позднее».
Ю.Крашевский приводит следующие подробности:
«…Малаховский …пошел прямо за Барановым, рассеял его
батальоны, взял до 300 пленных, а из оставшихся многие на
переправе утонули. 15-й уланский полк атаковал большой обоз,
взял много имущества, большую аптеку и врачей,
направлявшихся в Бобруйск; они были доставлены в Могилев к
губернатору». Действительно, в этом бою удача не
сопутствовала русскому оружию, урон был велик: батальоны
Ладожского и Орловского пехотных полков потеряли половину
своих людей, Нижегородского пехотного и 42-го егерского –
44

русский егерь

русские гренадеры

русские артиллеристы

почти две трети. Однако о полном их разгроме речь все же не
идет. Бригадный генерал Д.Дзевановский, получив сведения о
переправе отряда Баранова, написал в своем рапорте командиру
дивизии, что русские «…отступив, вновь воссоединились и
заняли Паричи». Оттуда они без особых помех достигли
Бобруйской крепости. В итоге общая численность гарнизона
возросла, согласно строевого рапорта, до 5 691 человек. В этот
же день 14 сентября действовавшие западнее крепости русские
войска под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля
разгромили гарнизон противника в м.Глуск, а на следующий
день одержали победу у Горбацевичей.
15-го сентября, как сообщает в своих мемуарах голландец
Х.Эвертс, «…на рассвете генерал (Домбровский – В.Л.) сообщил
мне, что многочисленные войска противника под
командованием генерала Эртеля, намного превосходящие наши
силы, двигаются в нашем направлении. Генерал приказал
майору Эрсану выступить со своим полком вперед. Мне он
приказал в полной боевой готовности выступить к Бобруйску,
чтобы вести наблюдение за гарнизоном, который, как
предполагалось, не выйдет из крепости». От своих
осведомителей Я.Домбровский прекрасно знал о
свирепствовавшей в крепости эпидемии тифа и дизентерии,
значительно снизившей боеспособность гарнизона. Серьезной
вылазки оттуда навстречу войскам Ф.Ф.Эртеля он не
предполагал, в чем и не ошибся. К 11 часам вечера этого дня
Х.Эвертс получил сообщение от командира французского
маршевого полка о том, что он вынужден «…оставить поле
битвы» и отступать к Свислочи. «Я также не мог более
удерживать занимаемые позиции – сообщает мемуарист, – и с
боем отходил влево к Свислочи. Я находился между двух огней
и был намного слабее своих противников, чтобы померятся
силами хотя бы с одним из них… Отступая и еще не дойдя до
Свислочи, я встретил генерала Домбровского и его штаб».
Генерал Д.Дзевановский, пробивавшийся весь этот день с юга
через непроходимые болота на звук канонады, так и не поспел к
полю битвы. Явившись туда на следующее утро, он узнал от
45

французская линейная пехота

раненых французов и местных жителей, что блокада крепости
была снята утром, а наполеоновские войска отступили в свой
укрепленный лагерь при Свислочи.
Но и в последующие дни стычки между польскими
аванпостами и казачьими «партиями» из крепости не
прекращались. Одну из таких схваток, случившуюся 18
сентября, описал в своих мемуарах капитан П.Лаговский. «…В
шестом часу два патруля пошли под Бобруйск и были атакованы
150-ю донцами. 5-я рота улан, стоявшая в Панюшкевичах,
разделилась на две части для оказания помощи своим. Поручик
Рокоссовский с сержантом Оражевским пошли большим
трактом к Бобруйску. Капитан Лаговский с другой половиной
пошел правым берегом Березины. Бой был упорный, неприятель
отступил под защиту батарей крепости. В этом деле были
ранены два храбрых солдата: Лада Иозеф получил пулю в бок,
Сташук был подстрелен. Неприятель потерял двух офицеров,
три донца было ранено, убито три коня».
Кроме вылазок в ближайшие окрестности крепости, генералмайор А.Г.Игнатьев вел и дальнюю разведку, имея, как было
сказано в одном из его донесений, «надежных шпионов».
Важную информацию давали также пленные и перебежчики.
(Первый такой, рядовой 12-го польского пехотного полка,
явился в крепость уже в конце июля). Население Бобруйска и
окрестностей в целом сохраняло лояльность русским властям,
но были и такие, кто принимал противоположную сторону. В
одном из архивных документов упомянут военнопленный
Г.Ткаченко, уроженец Бобруйска, служивший в войсках
Герцогства Варшавского, которому в феврале 1814 года выдали
путевой билет до родного города.
Забегая вперед, скажем, что в четырехмесячной дуэли двух
Минских губернаторов граф Н.Брониковский потерпел полное
фиаско, лишился своего военного авторитета, а заодно и
фамильного серебра.

46
Экспедиция Эртеля

Эртель

Одной из главных задач находившегося у Мозыря русского
корпуса была поддержка и снабжение гарнизона Бобруйской
крепости. Когда в июле несколько направлявшихся туда русских
транспортов стали добычей неприятеля, генерал Ф.Ф.Эртель
предпринял ответные меры. 8-го августа он оправил за Припять
сильный отряд под командованием подполковника Журьярия
(батальон Колыванского пехотного полка, эскадрон
Оренбургского драгунского полка, рота Литовского уланского
полка и полусотня донских казаков) для очистки от неприятеля
большой дороги на Рогачев и открытия безопасного движения
между Мозырем и Бобруйском. Задачу удалось выполнить лишь
частично и, побуждаемый командованием и просьбами из
крепости к более решительным действиям, генерал решил
предпринять экспедицию главными силами корпуса на
Бобруйск. В начале сентября он докладывал о своем плане
секретной депешей главнокомандующему 3-й Обсервационной
армии генералу от кавалерии А.П.Тормасову. «…Я решился,
оставя в Мозыре два батальона пехоты, три эскадрона драгун и
всех лесных стрелков, выступить 30 числа (ст.стиль – В.Л.)
через Коленковичи и Глуск, до Свислоча… . А полковнику
Баранову велел быть с четырьмя батальонами его 26-й дивизии
на почте в Голынках… 7-го числа. Он составит из сих
батальонов мой резерв, и в случае, ежели бы вздумал бы
(Домбровский – В.Л.) сломать у Свислоча мост, то чтобы он
перешел возле Бобруйска через Березину, приказал подготовить
заблаговременно материалы, в чем будет ему способствовать
генерал-майор Игнатьев, которого я прошу о сем. Подполковник
Дреер останется в Рогачеве с двумя батальонами и 300
малороссийских казаков, и займет всю дистанцию до Якимовой
слободы, для наблюдения за действиями неприятеля… Если Бог
благословит мои начинания, удастся мне разбить Домбровского
и потеснить к Минску, то возьму направление на Столпцы, и
поспешу истребить байдаки с артиллерийскими снарядами,
нагруженными для отправки в большую армию. Тогда надеюсь,
47
что война должна непременно взять другой оборот». Как видим,
Федор Федорович размышлял масштабно и был настроен весьма
решительно. Большинство из слышавших что-либо об этом
генерале знают его по язвительному замечанию известного
А.П.Ермолова: «…Проходя служение в должностях
полицейских и в них достигнувши чина генерал-лейтенанта и
других наград, он упражнял полицейские свои способности в
утеснении жителей в окрестностях Мозыря». Героя войны 1812
года можно понять – отсидев по молодости за вольнодумство в
казематах Петропавловской крепости, он не питал уважения к
полицейским чинам. Действительно, Ф.Ф.Эртель несколько лет
был московским, а затем петербургским обер-полицмейстером и
неплохо справлялся со своими обязанностями. Мемуарист
начала 19 века Ф.Ф.Вигель посвятил ему такие строки:
«…Эртель был человек живой, веселый, деятельный. В нем
была врожденная страсть настигать и хватать разбойников и
плутов, столь же сильная, как кошке ловить крыс и мышей.
Никакой вор, никакое воровство не могли от него укрыться…».
Но начинал свою службу в русской армии этот выходец из
старинного немецкого дворянского рода в чине прапорщика 1-го
флотского батальона. В ходе боевых действий 1789 года
командир канонерской лодки №75 молодой поручик Ф.Ф.Эртель
после ожесточенного боя захватил трехпушечную шведскую
галеру и пленил ее экипаж. Через некоторое время, будучи уже
капитаном, он, со знаменем в руках, во главе отряда морской
пехоты первым ворвался на две вражеские батареи (такой же
подвиг совершит на Аркольском мосту и молодой Наполеон
Бонапарт, но восемь лет спустя). Успешной строевой службе
морского офицера положила конец тяжелая рана: в одной из
абордажных схваток он лишился правого глаза… На должность
командира 2-го резервного корпуса 45-летний генерал был
назначен в декабре 1811 года.
Для отвлечения части сил противника на левый берег
Березины командир 2-го резервного корпуса сформировал из
находившихся в Чернигове «резервных» батальонов 26-й
пехотной дивизии два отряда. Первый, под командованием
48
полковника Баранова, силой в 1800 штыков и сабель, начал в
конце августа движение по маршруту Якимова Слобода –
Жлобин – Поболово – Бобруйск. Второй, под командованием
подполковника Дреера, силой в 1100 штыков и сабель, должен
был двигаться северо-восточнее, по маршруту Чечерск –
Рогачев – Поболово – Бобруйск. 7-го сентября польский
полковник Ю.Хорновский, осуществлявший блокаду крепости с
левого берега Березины, получил сведения о подходе русских
сил и послал на разведку сильный отряд пехоты и конницы под
командованием капитана Бромирского. В Рогачеве этот отряд
внезапной атакой рассеял находившихся здесь волынских
лесных стрелков, взял пленных и узнал от них численность и
направление движения русских войск. Немедленно об этом было
послано донесение генералу Я.Домбровскому. Несмотря на
приближающуюся ночь, на левый берег было немедленно
выслано подкрепление: 1-й пехотный полк А.Малаховского с
четырьмя орудиями. Силы поляков на правом береге Березины
были, таким образом, значительно ослаблены, на что,
собственно, русское командование и рассчитывало.
События, между тем, набирали оборот. Ранним утром 11
сентября, после совершения в городе Мозыре и военном лагере
при нем молебнов по поводу очередной годовщины коронации
императора Александра I, по наплавному мосту, составленному
из ошвартованных борт о борт больших байдаков, на левый
берег Припяти начали переправу главные силы корпуса. В поход
отправились 6 батальонов (Смоленского, Нарвского,
Новоингермоландского пехотных, 6, 13 и 41 егерских полков),
10 эскадронов регулярной кавалерии (сдвоенные эскадроны
Ахтырского, Мариупольского, Павлоградского, Сумского
гусарских и Литовского уланского полков), полк донских
казаков Грекова 9-го, всего 4700 штыков и сабель. Четыре
легких артиллерийских орудия и обоз переправили на паромах.
Войска проходили длинные гати и в начале ведущего на
Бобруйск тракта строились в походные колонны. Командовал
отправлявшимися в экспедицию войсками сам Ф.Ф.Эртель.
Авангард корпуса (батальон Смоленского пехотного, рота 41-го
49
егерского, 2 эскадрона Сумского гусарского полков, казачий
полк Грекова 9-го, всего 1350 штыков и сабель при 2-х орудиях)
опережал главные силы на один переход. В день войска
проходили в среднем 30 верст, ночевали в местечках
Домановичи, Озаричи, Волосовичи. В Озаричах русский отряд
был усилен еще четырьмя полевыми орудиями, прибывшими
сюда из Бобруйской крепости. Из этого местечка Ф.Ф.Эртель
двинулся на Глуск и «…в следовании своем встретил множество
подвод с провиантом и фуражом, а также рогатого скота,
гнавшегося к неприятелю». Обозы тут же разворачивались в
сторону Мозыря.
Во второй половине дня 14 сентября авангард Ф.Ф.Эртеля
атаковал м.Глуск. Сведения о наполеоновском гарнизоне,
занимавшем местечко, противоречивы. Почти все историки,
освещавшие эти события, основываются на сообщении
Я.Домбровского, что это был польский отряд под
командованием капитана С.Парадовского, состоявший из 300
пехотинцев («слабосильных», выписанных из госпиталей
Варшавы) и 30 улан. В числе прочих этой версии
придерживался и автор капитального исследования «Война 1812
года» польский военный историк М.Кукель. Правда, в
примечании он отметил «…яркий контраст между рапортами
Понятовского (командира 5-го пехотного корпуса «Великой
армии» – В.Л.), где события излагаются сухо и попросту, и
окраской рапортов и реляций Домбровского, которые, очевидно,
исправлялись им с целью создания нужного впечатления у
потомков». Польский историк Ю.Крашевский, изучавший эту
военную операцию в 60-х годах 19 века и пользовавшийся,
очевидно, какими-то другими источниками, приводит иные
сведения. Он пишет, что бригадный генерал Д.Дзевановский,
выступая из Глуска к Паричам, «…отослал все свои
подразделения и стоявший в Глуске маршевый французский
полк майора Эрсана немедленно, оставив в Глуске только
французского коменданта, несколько десятков человек пехоты с
пятью офицерами для охраны магазина и лазарета, тридцать
уланов на усталых лошадях для поспешнейшего заполнения
50
магазинов и 3-х больных офицеров, в т.ч. своего адъютанта
(капитана Клеховского – В.Л.)». Истина, наверное, будет
установлена, когда в архивах найдется именной список взятых
здесь русскими пленных.
Ф.Ф.Эртель не уточняет в своем рапорте национальную
принадлежность занимавшего местечко противника, указав
лишь «…совершенное расстройство неприятеля, который по
двухчасовом сопротивлении обратился в бегство, оставя нам
место сражения… В плен взято 3 офицера, в том числе бывший
в Глуске комендант и до 80 человек рядовых. Со стороны нашей
ранено только 1 обер-офицер и 23 человека нижних чинов».
Далее генерал пишет, что «…взял я свое направление на Вильчу
и Горбацевичи…, авангард мой того же вечера по починке моста
переправился на другую сторону; а на рассвете 3 сентября я с
вверенным мне корпусом начал преследовать бегущего
неприятеля».
Я.Домбровский излагает эти события иначе. «…Капитан
Парадовский, прибывший сюда недавно с 300 солдатами,
отважно оборонялся, но не мог устоять против превосходящих
сил врага. Он отступил и преследовался до Горбацевичей, где
соединился… с Эрсаном и Эвертсом, которые по моему приказу
двигались навстречу противнику…». Тут либо память подвела
славного полководца, либо все же верны выводы М.Кукеля.
Ясность вносят опубликованные в начале прошлого века
мемуары Х.Эвертса. Он пишет, что «…получил приказ
двинуться в направлении Бобруйска и занять позиции
непосредственно перед крепостью. Там я принял под свое
начало пехотный полк под командованием майора Эрсана,
который расположился рядом со мной и служил мне в качестве
подкрепления». 3-го сентября, «…на рассвете генерал
(Домбровский – В.Л.) сообщил мне, что многочисленные войска
противника под командованием генерала Эртеля, намного
превышающие наши силы, двигаются в нашем направлении.
Генерал приказал майору Эрсану выступить вперед со своим
полком. Мне он приказал в полной боевой готовности
выступить к Бобруйску, чтобы вести наблюдение за гарнизоном,
51
который, как предполагалось, не выйдет из крепости. Кроме
того, Эрсан постоянно должен был держать меня в курсе
происходящего. Мы тут же приступили к выполнению
приказаний. Ближе к полудню с той стороны, куда ушли наши
войска, от Батовичей (Горбацевичей – В.Л.) послышалась
сильная перестрелка, а немного позже и сильная канонада. Не
было никакого сомнения, что неприятель именно там, где его
ожидали, и он пытался прорваться на соединение с гарнизоном
Бобруйска». Ю.Крашевский, который в свое время вряд ли
мог знать о неопубликованных мемуарах Х.Эвертса, пишет
фактически то же самое. «…Генерал Домбровский, узнав об
этом марше (Эртеля – В.Л.) приказал маршевому полку,
имевшему 3 тысячи человек, идти на неприятеля, с которым и
встретились в Горбацевичах».
Бой происходил на почтовом тракте из Глуска в Бобруйск.
Этот извилистый, стесненный с обеих сторон густыми хвойнолиственными лесами путь тянулся из Глуска 15 верст до
Вильчи, оттуда еще 19 верст до Горбацевичей, далее 11 верст до
Киселевичей и через 5 верст заканчивался в Бобруйске.
Проделавший эту дорогу двумя месяцами ранее, начальник
штаба 2-й Западной армии генерал-майор Э.Ф.Сен-При записал
в своем походном дневнике: «…По всему пути от Глуска до
Бобруйска густые леса и песок». Участник кампании,
впоследствии ее историограф, Д.П.Бутурлин, описывая поход
Ф.Ф.Эртеля отметил, что дорога «…по коей следовали
Россияне, была проложена через великие леса, представляла
длинную теснину, весьма удобную к защищению». Место боя
находится между нынешними деревнями Обча и Горбацевичи,
противники столкнулись здесь на встречном марше.
Наполеоновские войска составляли 5 батальонов пехоты и 2
орудия, всего примерно 3 400 человек. Русские имели
существенный численный перевес (на 1,1 тыс. человек) и
вчетверо превосходили врага в артиллерии. Однако реализовать
это превосходство в условиях, когда по дороге в ряд могло
поместиться только 15-20 человек и пара орудий, а густой и
местами заболоченный лес не давал возможности обойти
52
позиции противника значительными силами, было практически
невозможно. Из рапорта Ф.Ф.Эртеля известно, что бой начался в
17 часов, когда «…в 6 верстах от Горбацевич авангард мой, в 2-х
верстах от меня предшествовавший, встречен был неприятелем
в самой теснине дефиле большою силою пехоты с двумя
орудиями; на флангах же их были стрелки. Находясь в сем
отдалении от авангарда, я предполагал, что неприятель, увидя
малый отряд, будет стремиться обходить оный, в чем и не
ошибся. Неприятельская пехота сильно потеснила авангард наш,
которому приказал я отступить в порядке и тихим шагом, для
соединения с корпусом».
Подоспевший на линию огня генерал-лейтенант приказал
егерям и казакам отступавшего авангарда рассыпаться по
флангам в лес, «…сам же пошел вперед. Поставя храбрый
Смоленский батальон в голову колонны с двумя легкими
орудиями и примкнув к нему другие батальоны, велел не
отставать от Смоленского батальона и колоннами следовать
ближе одна к другой. Остальные орудия поставил в середине
пехоты, а кавалерию по флангам дороги, по которой, однакоже,
пехота в разсуждении тесноты дефилеи не могла идти иначе, как
полувзводами, а кавалерия по 2 в ряд. Таким образом устроив
свои войска, пошел я вперед и опрокинул неприятеля с первой
его крепкой позиции…». Ю.Крашевский свидетельствует, что
польский генерал, находившийся с двумя батальонами пехоты и
артиллерией в 2-х милях (14 км.) севернее Горбацевичей, «…не
смог помочь французскому полку, потому что бой шел в лесу и
болотах; он не мог в этой ситуации употребить с пользой свою
артиллерию и не мог оставить ее без прикрытия».
В разгар боя какое-то подразделение наполеоновских войск
обошло лесом и атаковало русских с тыла, но было отбито.
П.Лаговский ошибочно пишет в своих мемуарах, что это были
эскадроны генерала Д.Дзевановского. Находившимся в этот
момент в полутора десятках километров от места схватки, в
почти непроходимых болотах, польским уланам были слышны
только отзвуки боя со стороны Горбацевичей, но пройти туда
напрямую не было никакой возможности.
53
К исходу дня инициатива окончательно перешла к русским.
«…Проходил я тесные дефилеи – пишет Ф.Ф.Эртель царю –
будучи окружен неприятелем, но ничто не могло удержать
храбрые Вашего Императорского Величества войска, ни
опасности, ни жестокость неприятельского огня, со всех сторон
производившегося. Смоленский батальон показал себя
отличным примером храброго своего батальонного командира,
четыре раза опрокидывая неприятеля из самых крепких
позиций…». Действительно, французский маршевый полк
отступал в беспорядке, об этом свидетельствует и
Ю.Крашевский. «…Около 8-го часа (вечера – В.Л.) или еще
раньше, эта сборная часть, составленная из солдат 68-ми полков,
которым надоела война, стали бросать оружие, а майор Эрсан,
прискакав к генералу Домбровскому, откровенно доложил ему,
чтобы больше не рассчитывал на его полк и что пора подумать о
себе. Генерал Домбровский уже думал о потере своей
артиллерии, наблюдая, как бежит французская пехота, а
неприятельская конница мчится по тракту плотной колонной с
палашами в руках, чтобы окружить его, а он не может послать
против нее и 20 кавалеристов. Так бы и стало, если бы
счастливым случаем капитан Парадовский из 1-го пехотного
полка, пришедший с конвоем… к Глуску и увидев там большие
русские силы, не решил отходить к главной квартире и пошел
стороной от тракта, а услышав сильный огонь, пошел прямо на
него и вышел на край леса при дороге, по которой двигалась
колонна русской кавалерии. Он быстро развернул свой батальон
численностью в 400 человек, который дал несколько залпов в
сторону скученной массы войск; многие были убиты, еще
больше ранено и это заставило неприятеля немедленно
отступить в большом беспорядке…».
Об этом столкновении русской конницы с польской пехотой
Ф.Ф.Эртель в своем донесении не упомянул, но факт косвенно
подтверждается в мемуарах Х.Эвертса. «…К 11 часам вечера –
пишет он – я получил от майора Эрсана донесение, что он
вынужден повернуть в Звилов (Свислочь – В.Л.), где находилась
штаб-квартира генерала Домбровского. Последний прислал
54
майору Эрсану в подкрепление батальон польской пехоты. Силы
вместе взятых французов и поляков намного уступали по
численности русским… Я знал майора Эрсана как одного из
храбрейших офицеров и убежден, что в той ситуации он сделал
все возможное. Но сложившиеся обстоятельства… вынудили
его оставить поле битвы и уступить противнику свои позиции. Я
также не мог более удерживать занимаемые позиции (у
Бобруйской крепости – В.Л.) и с боем отходил влево к Звилову.
…Отступая и еще не дойдя до Звилова, я встретил генерала
Домбровского и его штаб». Это был последний боевой эпизод
Горбацевичского боя, вскоре наступила ночь. Ф.Ф.Эртель писал,
что «…только темнота ночи и неизвестность дороги и места
положения спасли неприятеля от всеконечного поражения.
Сражение началось в 5, а закончилось в 11 часов по полудни
бегством неприятеля из всех занятых им мест. На поле сражения
оставался я до 9 часов утра».
Я.Домбровский, опасавшийся попасть под концентрический
удар со стороны Горбацевичей и Бобруйской крепости, в эту же
ночь увел свои войска к Свислочи. Однако соединения войск
2-го резервного корпуса с гарнизоном крепости не произошло.
Генерал Г.А.Игнатьев просто не мог вывести свою пехоту в
поле, т.к. половина гарнизона лежала в госпиталях. Генерал
Ф.Ф.Эртель, разбив французский полк, имел против себя еще
всю польскую дивизию. Зная, что блокада крепости прорвана,
батальоны полковника Баранова и уцелевшие обозы достигли
Бобруйска, он, очевидно, не захотел еще раз испытывать судьбу,
и повернул обратно. А через несколько часов после этого к
полю недавней битвы подошла, пробившаяся, наконец, с
крайним напряжением сил через огромное болото, польская
кавалерийская бригада Д.Дзевановского. Не зная исхода боя,
генерал послал на разведку разъезд из 15 улан, который был
обнаружен и прогнан оставленной здесь казачьей похоронной
командой. Тут же против казаков была послана рота поручика
Дембинского, которая обратила донцов в бегство, захватив
двоих в плен. Выяснив от них и приведенного из ближайшей
деревушки крестьянского старосты о событиях вчерашнего дня,
55
Д.Дзевановский направился к Киселевичам и далее к
Барановичам (в 17 верстах северо-западнее Бобруйска). Там он
встретил батальон польской пехоты, а также «…своего
адъютанта, капитана Клеховского, с отрядом французской
пехоты и несколькими уланами, с которыми он спасся из Глуска
и до этого времени бродил по лесам». К 17 сентября
Я.Домбровский вновь собрал все свои полки и, как пишет в
своих воспоминаниях П.Лаговский, в этот же день
«…чрезвычайный гонец доставил известие, что… была битва
под Бородино».
Так же как и после Бородинской битвы, обе стороны
приписывали победу себе. Я.Домбровский считал, что “…
отступление противника было действительным доказательством
успеха сражения, в котором французы и поляки сражались со
всей храбростью и отвагой, идя к славе”. Ю.Крашевский,
описывая отражение последней русской кавалерийской атаки
замечает: “… нельзя поставить под сомнение, что что-то другое
могло заставить неприятеля не только не воспользоваться
разгромом французов, но и отступить с такими силами до
Мозыря”. Более объективной представляется оценка М.Кукеля.
«Убедившись в его (Эртеля – В.Л.) отходе – пишет польский
историк – Домбровский начал выставлять эту неясную историю,
как свою победу. Эртель, впрочем, также рапортовал о своей
победе». Нужно признать, что русский генерал имел для этого
все основания. “При последнем сем деле – пишет он – взято в
плен обер-офицеров – 5, нижних чинов – 154, на месте осталось
убитыми более 1 тысячи человек. Со стороны нашей урон в
сравнении с неприятельским весьма мал: убит находившийся
при мне за адъютанта Козловского запасного батальона поручик
Загаин, нижних чинов 76, ранено обер-офицеров – 3, нижних
чинов – 101”. Вне сомнения, число убитых врагов генерал
завысил, но и поляки не остались в долгу: П.Лаговский
утверждает, что только убитыми противник потерял несколько
офицеров и 300 нижних чинов. Ю.Крашевский пишет о
восьмистах привезенных в Глуск русских раненых. Все павшие
(за исключением поручика Загаина, зятя Ф.Ф.Эртеля,
56
погребенного с воинскими почестями в Глуске) были
захоронены впоследствии местными жителями в нескольких
братских могилах с небольшими насыпными курганами за
восточной околицей д.Обча. 22-го сентября главные силы 2-го
резервного корпуса вернулись в окрестности Мозыря.
Экспедиция была завершена и можно согласиться с
утверждением генерала, что это был “… трудный поход, ибо в
11 дней прошли 380 верст без росстахов, 8 часов находились в
сражении и двое суток были без пищи по неимению воды”.
Проанализировав обстановку и уяснив, что блокада
Бобруйской крепости – дело неперспективное, генерал
Я.Домбровский держал затем основные силы своей дивизии в
укрепленном лагере при м.Свислочь.
Сражение при Горбацевичах, случившееся в день, когда
французы заняли Москву, а ставка Наполеона расположилась в
Кремле, было первой победой русской армии после
Бородинской битвы. В некотором смысле этому сражению ”не
повезло”: на фоне грандиозных баталий Смоленска, Бородина,
Малоярославца и Березины оно оказалось едва замеченным в
трудах русских военных историков и не попало в мраморную
летопись на стенах храма Христа Спасителя. В октябре 1812
года император Александр I почти без изменений утвердил
представленный Ф.Ф.Эртелем список отличившихся в боях за
Пинск, Глуск и в сражении при Горбацевичах с одной оговоркой
– “кроме пожалования Смоленскому батальону георгиевских
знамен и роте 41-го егерского полка серебряных труб”. Царь
распорядился “… помянутый список для надлежащего по сему
исполнения… отправить при регистре к генерал-лейтенанту
Эртелю для раздачи оных, а о благодарении войск, при сем
сражении бывшим, отдать в приказ. Сверх сего за отличные
распоряжения в сем деле, генерал-лейтенант Эртель
награждается Мною кавалером ордена Святого Георгия 3
класса”. Таким образом, Федор Федорович стал одним из 123-х
русских офицеров и генералов, награжденных этой степенью
ордена за всю войну 1812-1814 годов.

57

 

Окончание следует

Опубликовано 11.04.2023  09:51

Евреи Калинковичского района в годы страшной войны

В далеком 1552 году в летописи впервые было упомянуто маленькое село Калениковичи (ныне Калинковичи) Мозырского повета Минского воеводства Великого Княжества Литовского. Известно, что во второй половине 17 века здесь кроме белорусов-хлеборобов проживали и несколько еврейских семей (корчмари, ремесленники, торговцы). Предположительно, они перебрались сюда с Украины, спасаясь от погромов и ужасов бушевавшей тогда русско-польской войны. В 19 веке стоявшее на почтовом тракте из Минска в Киев село получило статус местечка. Полтора века назад вице-председатель императорского русского географического общества П.П. Семенов опубликовал интересные записки о жителях Белорусского Полесья. «Отличительной чертой здешних евреев – пишет он – является любовь к родине. Место, где он родился, где жили и умерли его родители, делается ему дорогим, заветным и даже видимая польза от переселения, сулящая наживу, улучшение быта, не могут его заставить покинуть родное пепелище. Отношение их к местному населению ближе, искреннее, нежели в других странах».

Царское правительство, стремясь увеличить налоговые сборы, активно переселяло евреев из сельской местности в местечки, и к началу 20 века они составляли в Калинковичах уже большинство населения. Их община управлялась выборной мещанской управой, которую длительное время возглавлял авторитетный торговец Зусь Зеленко. Революция, последовавшие за ней германская и польская оккупации, кратковременное, но кровавое нашествие «Русской добровольческой армии» генерала С. Булак-Балаховича стали для калинковичан временем тяжких испытаний. «Балаховцы» запятнали здесь себя  жестокими еврейскими погромами и грабежами. На протяжении нескольких дней в местечке от их рук погибли более шестидесяти мирных жителей, еще больше – на территории района. Разбитые Красной армией, погромщики  бежали на запад, после чего на калинковичской земле наступила 20-летняя мирная передышка. В 1925 году Калинковичи получили статус города и районного центра. Пятнадцать лет спустя здесь  функционировали больше двадцати различных предприятий, проживали около 10 тыс. человек, из них 3,4 тыс. (35%) – евреи. В сельских населенных пунктах Калинковичского района, а также вошедшего позднее в его состав Домановичского района еврейское население составляло примерно 5%, проживая большей частью в поселке Озаричи, деревнях Юровичи, Ситня, Огородники и Ладыжин.

Дата 22 июня 1941 года разделила жизнь калинковичан, как и всех советских людей, на две разные, такие непохожие, части. Заработали призывные пункты, местные предприятия начали переходить на выпуск оборонной продукции, а вскоре и начались налеты фашистской авиации на железнодорожный узел. В конце июня район был объявлен на военном положении, начались эвакуационные мероприятия. Тогда были призваны в армию, направлены на работу в оборонные отрасли промышленности, эвакуированы на восток около 70% еврейского населения района.

Но значительная его часть (ок. 1,6 тыс. человек) в силу различных причин осталась на оккупированной территории. Роковую роль сыграло распространенное убеждение в том, что немцы культурная нация, а сообщения об их зверствах преувеличены пропагандой военного времени. К тому же старшее поколение помнило, что во время первой немецкой оккупации Калинковичей те не устраивали этнических чисток и погромов. Прозрение наступило поздно и было ужасным…

Фашисты, захватив Калинковичи 22-го августа 1941 года, включили эту территорию в состав генеральной округи «Житомир» рейхскомиссариата «Украина» и установили здесь, как и на всех оккупированных советских территориях, режим жесточайшего террора. Месяц спустя, 22-го сентября они  расстреляли все не успевшее эвакуироваться еврейское население Калинковичей. Палачами были каратели из специального отряда «СД», функциями которых была «зачистка» тыла фронта. По имеющимся сведениям руководили расстрелом обер-лейтенант Франц Кляузе и его заместители Кирке и Вик. Немецким солдатам помогали трое «полицаев». Калинковичская полиция в большинстве была навербована из пришлых дезертиров, но были и местные уроженцы из числа ранее «раскулаченных». Мстя советской власти, они переступили нравственный закон, став предателями Родины и палачами невинных людей. Из этих троих двое позднее были убиты партизанами, один после изгнания фашистов скрылся в Австрии, но в 1946 году был передан БССР, осужден и расстрелян.

Хроника, масштабы и детали совершенного фашистами в 1941-1942 годах на временно оккупированной территории Калинковичского района истребления мирного населения, этого неслыханного в современной истории злодеяния, были установлены лишь после возвращения советских войск. Через три недели после оккупации города по приказу немецкого коменданта все находившиеся в Калинковичах евреи были переселены из своих домов в гетто, устроенное на южной окраине города (улица Дачная). 21-го сентября его обитатели (около семисот стариков, женщин и детей) были построены в колонну, отведены под конвоем в район железнодорожного вокзала и размещены там в нескольких деревянных двухэтажных строениях. Им было объявлено о скорой отправке по железной дороге на другое место жительства. Однако вместо этого утром 22-го сентября всех начали грузить на бортовые машины и отвозить к уже выбранному для массовой казни месту возле железнодорожного переезда на северо-восточной окраине города. Там имелся широкий  противотанковый  ров (по другим данным, это был карьер, откуда брали песок на отсыпку железнодорожного  полотна).

Случайной свидетельницей геноцида была калинковичанка М.П. Шаповалова.  «…Я видела, – рассказала она, – как у железнодорожного тупика остановилась легковая машина, из машины вышли четыре офицера с повязками на рукаве, на которых была обозначена эмблема «мёртвая голова». Офицеры осмотрели выемку железнодорожного тупика и уехали. Вскоре к этому месту прибыли четыре больших грузовых машины, набитых людьми. Среди них были глубокие старики, женщины и дети. Немецкие солдаты стаскивали с машины людей, волокли к яме, клали вниз лицом и очередями из автоматов расстреливали. Среди привезенных поднялся плач, стоны и просьбы пощадить, но никого не щадили. …Всего, я видела, было привезено 12 грузовых машин, в которых помещалось не менее 50-60 человек».

До конца 1941 года таким же образом было истреблено еврейское население в Озаричах (262 чел.), Юровичах (444 чел.), Ситне (ок. 120 чел.), Дудичах (119 чел.), Огородниках (30 чел.). Фашисты и позже проводили  тщательный поиск всех сумевших скрыться евреев. В одном из предписаний мозырского гебитскомиссара бургомистру Калинковичей говорилось о необходимости «…обратить внимание на евреев, которые проживают в сельской местности и укрываются у знакомых крестьян под видом родственников или отказываются носить отличительные знаки». Пойманных как правило жестоко мучили перед казнью. «Летом 1942 года – рассказал свидетель З.В. Дмитриевич – немец, поймав в городе пастуха по имени Исаак, завёл его в погреб и застрелил. Пытали немецкие захватчики и престарелых людей. Они спалили бороду старику еврею Пейсаховичу, обожгли волосы и после надругательств пристрелили на глазах у населения». Всего на территории нынешнего Калинковичского района фашисты истребили более 3 тысяч человек мирного населения. Большую часть жертв составляли евреи. На сегодняшний день из их числа поименно установлены лишь 425 человека. Очень медленно, но добавляются новые имена. Из официального заключения Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию и установлению злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников на территории БССР от их рук погибли 1,4 миллиона советских мирных граждан. По разным оценкам до 800 тысяч из них были евреями.

Проживавшие в СССР представители еврейского народа внесли достойный вклад в Великую Победу над германским нацизмом. По данным российских военных историков на фронтах и в партизанских отрядах сражались 502 тысячи евреев (из них 167 тысяч в генеральских и офицерских званиях). Боевые потери среди них составили 198 тысяч человек (39%, в то время как средние потери по всей Красной армии составляли 25%). Из еврейских семей Калинковичей, Озаричей, Юровичей и других населенных пунктов района воевать ушли почти все мужчины призывного и многие даже непризывного возраста – около 800 человек, а домой из них вернулся только второй-третий, и те почти все перераненные… Девять человек из них (рядовой Иосиф Гозман, старший сержант Илья Голод, его родственник старший сержант Яков Голод, рядовой Исаак Гомон, его родственники ефрейтор Янкель Гомон и сержант Файка Гомон, старший сержант Абрам Капельян, сержант Исаак Ручаевский, сержант Илья Френклах) имели на груди, среди прочих боевых наград и особо чтимую фронтовиками – орден Славы.

Янкель Гомон (7.5.1925 – 6.4.2018, Нацрат-Иллит)

 

Абрам Капельян (1925 – 1988, Москва)    Исаак Ручаевский (07.11.1923 – 29.09.2009, Беер-Шева)

Илья Френклах (1921 – …)

Файка Гомон (10.06.1915 – 22.01.1998, Нацрат-Иллит)

У Файки Гиршевича Гомона их было два – 2-й и 3-й степени. В июне 1971 года районная газета «За камунізм» опубликовала фрагмент из воспоминаний этого прославленного человека. «…Прошло 30 лет, а я помню этот июньский день, как сегодня. Наверное, потому и врезался в память, что события были такими неожиданными и страшными, сломавшими все мирные планы советских людей. Выходной день. Я вместе с семьей. И внезапно из репродуктора донеслась тревожная весть – гитлеровская Германия напала на нашу страну, напала вероломно, внезапно. Я понял, это – война, война с лютым врагом. В тот же день в числе многих калинковичан был мобилизован в Красную Армию. Правда, не сразу попал на фронт. Некоторое время мне довелось работать на военном заводе, готовить боевую технику для фронта. Затем танковая школа и, наконец, действующая армия. С 1-м Белорусским фронтом я прошел большой воинский путь. Довелось участвовать во многих боевых операциях. Наша самоходная артиллерийская установка, где я был механиком-водителем, уничтожила не один десяток захватчиков. Мне хорошо запомнилась операция по форсированию реки Буг. Тут самоходчики проявили немало примеров мужества и героизма. За участие в этой операции я был награжден орденом Славы 3 степени, а за Потсдамскую операцию получил орден Славы 2 степени. Войну закончил в Берлине».

Благодаря огромному массиву наградных документов, помещенных ныне в интернете на сайте «Память народа», мы имеем возможность узнать некоторые из конкретных боевых дел, в которых отличился этот калинковичанин. «…11 июля 1944 года мл. сержант Гомон Ф.Г. в боях за г. Люблин со своим отделением первым ворвался на шоссе Люблин-Варшава. Его отделение, действуя из засады огнем автоматов, уничтожило 26 гитлеровцев, гранатами уничтожило 2 легковых и 10 грузовых автомобилей с различным грузом, взяли в плен 21 гитлеровца. …В боях с немецко-фашистскими захватчиками на территории Польши за овладение городами Грунец, Жерадув, Сохачев с 15 по 18 января 1945 г. заряжающий гвардии сержант Гомон Ф.Г. действовал в составе экипажа «СУ-85», уничтожившего 6 автомашин, 5 противотанковых орудий, 7 ручных пулеметов и до двух взводов пехоты противника. Ворвавшись на вокзал г. Жерадув, экипаж огнем своего орудия уничтожил паровоз на выходных путях и этим не дал возможности уйти еще 5 паровозам и 3 немецким эшелонам с различным грузом. …В боях за овладение городами  Геннигсдорф, Берлин, Шпандау с 23 апреля по 5 мая 1945 года самоходная артиллерийская установка, в экипаже которой  был заряжающий гвардии сержант Гомон Ф.Г., действовала совместно с танками 50-й гвардейской танковой бригады в составе передового отряда 9-го гвардейского танкового корпуса 1-го Белорусского фронта. В этих боях экипаж «Су-100» уничтожил танк, 2 противотанковых орудия, 2 бронетранспортера, 5 пулеметных точек, 8 автомашин с различным грузом и боеприпасами, 2 мотоцикла и до 80 солдат и офицеров противника».

Ефим Алесковский (17.08.1899 – 20.04.1988, Ленинград)          Зелик Иоффе (17.03.1903-25.10.1980, Москва)

Из трех уроженцев Калинковичского района, удостоенных в годы Великой Отечественной войны генеральских званий, двое были из еврейских семей. Из м. Юровичи ушел на военную службу Алесковский Ефим Львович, ставший впоследствии  генерал-майором войск связи. Секретарь калинковичской железнодорожной комсомольской ячейки Иоффе Зелик Аронович по путевке ЦК комсомола был направлен в летную школу, был генерал-лейтенантом инженерно-авиационной службы.

Некоторые из калинковичских евреев сражались с врагом на родной земле в рядах 99-й и 2-й Калинковичских, 101-й Домановичской партизанских бригад. Архивные документы свидетельствуют, что они воевали и в других партизанских белорусских и украинских соединениях, а житель Озаричей Юда Залманович Френклах – даже во Франции. «Я служил – сообщал ветеран в датированной 1957-м годом записке в райком КПБ – башенным стрелком в составе экипажа бронемашины «Б-2». Участвовал в войне с белофиннами, был награжден медалью. Войну с Германией встретил в Тернополе, где стоял наш разведбатальон. После первых боев нашу часть расформировали, я попал в десантный батальон пулеметчиком. Был в группе из 16 человек, которую высадили с самолета в Карпатах для ведения борьбы в тылу врага. В одном из неравных боев большинство погибли, наш командир ст. лейтенант Сенько попал в плен, а я вместе с сержантом Васильевым, рядовыми Новиком и Писаренко вышли из окружения. В августе 1941 года при подходе к Киеву нас схватили полицаи, я был ранен в левую ногу. Нас отправили в лагерь для военнопленных, который находился в г. Кельн  Рейнской области Германии. Отсюда перевели в Рукунвальд, где я работал в мастерской сапожником. Не желая работать на фашистов, я вместе со своими товарищами сбежал из лагеря в марте 1944 года. Перешли германо-французскую границу, и попали к французским партизанам.  Выполняли различные боевые задания, взрывали мосты, пускали под откос эшелоны, чтобы фашисты не могли вывезти из Франции награбленное добро. Здесь я пробыл до октября 1944 года. При встрече советских войск с американскими на реке Эльба меня передали в нашу часть, в автобатальон в г. Магдебург. В мае месяце 1946 года я демобилизовался». По итогам проведенного компетентными органами следствия, все показания Ю.З. Френклаха подтвердились и он в том же 1957 году «…за мужество, проявленное в боях с фашистскими захватчиками и побег из плена» был представлен к награждению медалью «За отвагу». Сегодня нам известны около 420 еврейских имен, погибших на фронте и умерших от ран бойцов, уроженцев Калинковичской земли, а также более 200 фронтовиков, вернувшихся домой с Победой, хотя было их значительно больше. Но поскольку пожар в военкомате в 60-е годы уничтожил данные немалого количества людей, а также не откликаются потомки, то нельзя их внести в список, приведенный в публикации.

Калинковичи были освобождены советскими войсками после упорных боев 14 января 1944 года. Во второй половине лета того же года, когда после успешно проведенной операции «Багратион» линия фронта была отодвинута на сотни километров к западу, в полуразрушенный город начали возвращаться ранее эвакуированные из него жители. Несколько месяцев тут работала Полесская областная комиссия содействия ЧГК СССР, расследовавшая преступления фашистов и пособников. В начале  декабря 1944 года ее представителями и экспертами было частично  вскрыто, изучено и задокументировано массовое захоронение у калинковичского железнодорожного переезда. Выборочно проведенная эксгумация дала основание Калинковичской районной комиссии сделать вывод, что в этом месте находятся останки до 700 человеческих тел: мужчин, женщин разных возрастов и детей. Палачи не только расстреливали беззащитных людей, но и убивали прикладами, о чем свидетельствуют проломанные черепа. «…Есть трупы, – читаем к акте комиссии, – по которым установлено, что многие жертвы, сброшенные в яму, были еще живые. Труп одной женщины окаменел в сидячем положении. Есть скелеты, по которым можно определить, что жертвы пытались встать, но были засыпаны землей и их скелеты остались в полусогнутом положении. …Многие трупы разложились настолько, что определить пол и возраст можно только по одежде и обуви. Среди обуви имеется большое количество детской и женской». Эти документы, вместе со свидетельствами об устроенном фашистами в начале 1944 года для мирного населения прифронтовой полосы Озаричском лагере смерти, были представлены советской стороной обвинения на международном Нюрнбергском судебном  процессе над бывшими руководителями гитлеровской Германии.

В мирное время численность калинковичан быстро достигла и затем превзошла довоенный уровень, однако еврейское население райцентра и других населенных пунктов района уже не превышало 1,4 тыс. человек, и в процентном отношении ко всем тут проживавшим постепенно уменьшалось. Уже в конце 40-х годов руководство калинковичской еврейской общины поставило перед горсоветом вопрос об увековечении памяти жертв нацизма, но дело затянулось. Тогда прихожане городской синагоги по своей инициативе организовали сбор средств на деревянную ограду вокруг захоронения, установили там в 1953 году памятный знак (валун) и доску с надписью.

 

Слева снимок израильтянина, жителя поселения Гуш-Эцион, Йоханана Бен Яакова, приезжавшего в апреле 1990 для проведения Пасхального седера в Мозыре. Его воспоминания на иврите и в переводе на русский и английский были опубликованы на сайте в сентябре нынешнего года. Второй справа автор очерка. 

Затем братскую могилу обнесли капитальной каменной изгородью, а в 1996 году валун заменили памятником – трехметровым гранитным монолитом. Надпись (на иврите и русском языке) гласит: «Вечная память жертвам фашизма, расстрелянным в г. Калинковичи 22 сентября 1941 г.». Пожертвования на его установку были собраны бывшими калинковичанами, проживающими ныне в Израиле, США, Канаде и других странах. На торжественном открытии нового памятника звучали проникновенные стихи ветерана Великой Отечественной войны, известного поэта З. Телесина (1907-1996) «На Дудичском шляху».

Озаричи                                                                    Юровичи

Огородники                                                                     Ситня

А в конце прошлого и в этом столетии памятные мемориальные знаки мирному еврейскому населению, погибшему от рук фашистских злодеев, были установлены в городском поселке Озаричи, деревнях Юровичи, Огородники и Ситня Калинковичского района.

Десятилетиями местная власть не шла навстречу пожеланиям людей придать местам массового захоронения еврейского населения, жертв фашизма, статуса объектов, представляющих мемориальную ценность, однако в последнее время положение стало меняться в лучшую сторону. «Следует отметить, – говорит в своем интервью корреспонденту районной газеты «Калінкавіцкія навіны» заместитель прокурора района Вероника Котвицкая, – что своевременное рассмотрение вопроса о возможности признания указанных мест погребения мемориальной ценностью способствует не только сохранению и продвижению исторического наследия региона, но и соответствует требованиям актов гуманитарного права и международных соглашений Республики Беларусь в военно-мемориальной сфере. По результатам проведенной проверки были приняты меры прокурорского реагирования. В настоящее время по предложению прокурора района заинтересованными службами райисполкома организована работа по изучению и сбору необходимой информации для присвоения статуса историко-мемориального места погребения месту массового захоронения еврейского населения по ул. Советской в г. Калинковичи (у ж.д. переезда)».

Действительно, трагедия истребления нацистами белорусских евреев на оккупированной территории и героизм воинов этого народа, не щадивших своей крови и жизни для приближения победы над сильным и жестоким врагом являются неотъемлемой и составной частью всей белорусской истории. Время идет, меняя поколения, уходят из жизни люди, пережившие великую войну, унося с собой и свои бесценные воспоминания. Мы должны сохранить то, что еще возможно: не подлежащие забвению имена подло убитых оккупантами жертв, и героев той страшной войны.

 

                                                                                   Арон Шустин

 

От редактора belisrael:

Имеете ли белорусские, украинские или корни какой-то др. страны, присылайте воспоминания участников войны. Не поленитесь потратить время и записать тех, кто еще жив и в состоянии рассказать историю своей семьи,  трагическое и доброе.

Приглашаем волонтеров, прежде всего знающих английский, а также иврит, др. языки на хорошем уровне, журналистов, политологов, историков, краеведов, вебмастеров и вебдизайнеров.

Не забывайте о важности поддержки сайта.

Опубликовано 13.10.2018  14:01

***

В продолжение читайте

По следам публикаций. Обращение Наума Рошаля

 

Яков Горелик. Воспоминания об отце и не только

Хочу написать об отце, скромном человеке с нелегкой судьбой.

Мой отец, Горелик Борис Яковлевич (Берл Янкелевич) родился в ханукальные дни 1911 года (точной даты нет) в поселке Озаричи в семье ремесленника Горелика Янкеля (примерно 1882 г. р.) и Горелик Хавы (примерно 1885 г.). Отец был старшим из детей, поэтому ему пришлось приступить к труду после окончания начальной школы в Озаричах. Был у него брат Семен (1917 г.) и 2 сестры: Лиза (1913 г.) и Рива (1915 г.).

В 13 лет отец начал работать сапожником. В 1930 г. он был призван в ряды Красной Армии. После службы в 1938 г. он женился на местной девушке из Озарич, звали ее Хана, и у них родился ребенок. В 1940 г., после начала «финской кампании», он снова был призван и воевал на финском фронте, а затем, в связи с началом Великой Отечественной, был направлен в артиллерийский полк дальномерщиком орудийного расчета в составе армии Рокоссовского. За время войны был дважды ранен и получил контузию. Победу встречал в Берлине. Получил медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» и 3 другие медали. Был представлен к ордену, который так и не получил.

В 1945 г. был демобилизован и приехал в свой родной поселок Озаричи, от которого остались пепелища. Там он узнал от оставшихся в живых белорусов страшную картину о своей семье, о зверской расправе полицаев над евреями в первые дни оккупации Озарич. После чего поехал в Калинковичи и вернулся к трудовой деятельности.

В Калинковичах он познакомился с моей будущей мамой Винокур Татьяной Файвушевной, 1924 г. р., и они поженились. За несколько дней до вступления немцев в город моя мать успела эвакуироваться со всей семьей в Узбекистан, она была самая младшая из 7 детей (их было 4 брата и 3 сестры). Все братья были на фронте, один из них погиб.

Моя мать работала на военном заводе вместе со своей подругой из Ельска по фамилии Сыч. Бабушку по линии матери звали Вольфсон Хана Ёселевна (1887 г. р.), дедушка Винокур Файвуш был кузнецом. После возвращения семьи в Калинковичи в 1945 г. брат бабушки Вольфсон Михаил работал кузнецом на ул. Куйбышева (кузня находилась рядом со входом на старое еврейское кладбище – А.Ш.). Там же работали Яша Вольфсон и его отец Михул. (также Шмая Винокур, отец моего одноклассника до 8 кл. по СШ №1 СемыА.Ш.) Дедушка же в войну погиб.

Мои родители поженились в 1945 г., и в 1947 г. родилась моя старшая сестра Клавдия. После окончания института работала учительницей английского языка в сельской школе Калинковичского района, затем в городской СШ № 6. Выйдя на пенсию, переехала в Гомель, где сейчас и проживает.

Я, Яков, 1949 г. р., после службы в армии учился в Гомельском дорожно-строительном техникуме, затем в Белорусском политехническом институте, работал начальником планово-производственного отдела РСУ-55 Калинкович.

Жена, Шнитман Рая, работала экономистом в автокомбинате №2 в Мозыре. У нас внук Натан – 4 года и внучка Нэуми – 1 год. Дочь Таня закончила Тель-Авивский университет, работает программистом.

 

Был сын Саша, учился в СШ №7. Трагически погиб в июне 1989 г. в возрасте 13 лет.

Детство наше прошло на ул. Кирова, соседями были Юрий Дробница, Кушнир, Анатолий и Валентин Петрушенко, старики Палицкие, Алик Геншафт, учитель истории Иван Каленик, Михаил и Люда Березины, Роза Рутман, Валера Калинин, Кирщин.

Младшая моя сестра Фаина, 1962 г. р., живет в Ашкелоне, у нее трое детей и пять внуков.

Родители рано ушли из жизни – мать в 1982-м, а отец в 1988-м. Похоронены в Калинковичах.

Моими сотрудниками по работе в дорожной организации были: начальник Геннадий Семенович Путилин, гл. инженер Роман Михайлович Калинин, Светлана Захаренко – мастер, Анна Герко – техник, Валентина Казак – инженер, Смыкалов – техника безопасности, Ольга Сысолятина – бухгалтер, Лариса Корнеевец – секретарь, Абрам Шерайзин – мастер ДСР-10, осуществлявший совместные работы, Александр Жильский – токарь, Валера Гладких – мастер.

Один из эпизодов рассказа отца. Осенью 1941 г. на защиту Москвы были брошены миллионы солдат, среди которых были сотни тысяч евреев. В составе армии Рокоссовского в одной из частей находился отец. Эту часть немцы взяли в плен. Они были опьянены успехами, просматривали в бинокли окраины Москвы и пленных почти не охраняли. Один из фашистов подошел к отцу, поправил автомат и закричал «Юдэ!». Отец сказал, что татарин, и таким образом был спасен от немедленного расстрела. После нескольких дней плена ему и остальным бойцам удалось вырваться и присоединиться к сражавшимся неподалеку частям Красной армии.

Такова жизненная история семьи. В апреле 1991 я с семьей выехал на ПМЖ в Израиль. Сразу поселились в центре страны, в городе Кфар-Саба, где и проживаем все годы.

От редактора сайта.

Благодарю моего давнего хорошего знакомого за присланный рассказ. Я хорошо помню трагическую историю нелепой гибели его сына. В то время она была большим шоком для многих в городе. Но жизнь продолжается.

Не обязательно быть большим писателем, чтобы рассказать о прошлом, вспомнить близких, знакомых, соседей. Просьба и к другим поделиться своими воспоминаниями.

Опубликовано 09.03.2017  07:45

***

Некоторые из ранее опубликованных материалов калинковичских земляков:

Борис Комиссарчик (Гомель). Воспоминания

Наум Рошаль (Мериленд, США)

Циля Андрашникова (Нацрат – Элит, Израиль)

Циля Андрашникова (Нацрат – Иллит, Израиль)


” Воспоминания ”     
( для прочтения необходима программа Adobe Reader)

Список погибших евреев, проживавших в Озаричах

Горпоселок Озаричи
Атлас Михаил Семенович, 1920 г, лейтенант, погиб 7.3.1943 г. в Орловской обл.
Борер Давид Наумович, 1907 г, погиб в августе 1941 г.
Борер Лев Наумович, 1916 г, пропал без вести
Брискин Арон Менделевич, 1890 г, погиб в марте 1944 г
Вольфсон Давид Абрамович, 1895 г, погиб в 1942 г. в Московской обл.

Вольфсон Исаак Файвелевич, 1918 г, погиб 22.10.1942 г. в

Краснодарском крае
Вольфсон Леонид Афанасьевич, 1922 г, погиб в 27.8.1944 г. в Белостоцкой обл. Польша
Вихман Берка Аронович, 1910 г, погиб 22.5.1942 г.
Голодец Давид Наумович, 1909 г, пропал без вести в 1944 г.
Горелик Лев Израилевич, 1922 г, пропал без вести в октябре 1944 г.
Герценберг Абрам Борисович, 1915 г, пропал без вести в 1944 г.
Гимельштейн Абрам Хацкелевич, 1906 г, погиб в 1943 г.
Гинзбург Хаим Давидович, 1920 г, пропал без вести в апреле 1944 г.
Гинзбург Семен Давидович, 1923 г, погиб в 1943 г.
Голод Абрам Абрамович, 1911 г, пропал без вести в апреле 1942 г.
Голод Гирш …., 1902 г, погиб 24.6.1941 г.
Голод Зяма Файвелевич, пропал без вести в марте 1944 г.
Голод Нохим Аронович, 1906 г, погиб в апреле 1944 г.
Голод Эля Шлемович, 1917 г, погиб в августе 1944 г.
Голод Ефим Абрамович, 1912 г, пропал без вести в августе 1944 г.
Гольдберг Самуил Мойшевич, 1905 г, пропал без вести в марте 1944 г.
Душчиц Абрам Лейзерович, погиб 29.11.1942 г.
Зеленко Лейба Шоломович, 1910 г, лейтенант, погиб в июле 1943 г.
Зеленко Самуил Григорьевич, 1921 г, погиб 16.7.1941 г.
Равин Мордух Равинович, младший лейтенант, погиб в 1943 году
Рубинштейн Хаим Ицкавич, родился в 1907 г, пропал без вести в январе 1941 г.
Соловейчик Лазарь Давыдович, родился в 1919 г, пропал без вести в сентябре 1943
Симоновский Наум Шлёмович, родился в 1910 г, пропал без вести в 1941 г.
Спивак Илья Гилерович, родился в 1906 г, лейтенант, погиб 30.01.1944 г. в Днепропетровской обл.
Сурпин Матус Абрамович, родился 1906 г., пропал без вести в марте 1944 г.
Уздинский Гирш Симонович, родился в 1913, рядовой, погиб в августе 1944 г. г
Уздинский Исаак Симонович, родился в 1910 г, рядовой погиб в 1944 г.
Уздинский Мотэль Симонович, родился в 1908 г, рядовой, погиб в августе 1944 г.
Уздинский Яков Симонович, родился в 1905 г, пропал без вести в 1944 г.
Фердман Наум Цодикович, родился в 1915 г., старший лейтенант, погиб 26.10.1943 г. в Днепропетровской обл.
Френкель Абрам Аркадьевич, старший лейтенант, пропал без вести в июле 1941 г.
Френкель Берка Залмович, родился в 1922 г, рядовой, погиб 10.02.1942 в Ленинградской обл.
Френкель Хаим Абрамович, рядовой, погиб 01.04.1942 г.
Хайкин Иосиф Иванович, младший лейтенант, погиб 28.01.1944 г. в Михайловке Кировоградской обл.
Хайкин Шмая Шевелевич, родился в 1907 г, пропал без вести в апреле1944 г.
Хайкин Янкель Шлемович, родился в 1920 г, погиб 15.10.1944 г. в посёлке Лонка Карело-Финской ССР
Цетнер Наум Яковлевич, родился в 1910 г, лейтенант, погиб в июле 1944 г. в п. Свислочь, Гродненской обл.
Черняк Григорий Евсеевич, родился в 1922 г, рядовой, пропал без вести в марте1944 г.
Шульман Ашер Рувимович, родился в 1904 г, погиб в марте 1944 г.
Шульман Гирш Лейбович, родился в 1910 г, погиб 22.11.1942 г. в Сталинградской обл.
Шульман Зяма Рувимович, родился в 1915 г, пропал без вести
Шульман Нохим Рувимович, родился в 1910 г, пропал без вести
Шульман Тэвель Беркович, родился в 1905 г, погиб в сентябре 1942 г.
Шульман Эля Исаакович, родился в 1915 г, лейтенант, пропал без вести в 1943 г.
Шейкман Яков Равелевич, капитан, погиб 25.01.1944 г.
Обновлено 18.03.2017  16:51
Абрам Рабинович и его жена Ольга. Фото 1997 г.

Расстрел оставшихся евреев города


Многие евреи решили не уезжать из города. Это явилось следствием того, что более старшее поколение рассказывало, что во время первой мировой войны немцы не трогали евреев. С начала Великой отечественной войны немцы не смогли зайти в город, встретив серьезное сопротивление и потому решили обойти его. Но во второй половине августа 1941г. они все-таки заняли Калинковичи. Оставшихся евреев начали сгонять к железнодорожному переезду и  21 сентября произошел массовый расстрел. Одновременно было уничтожено и захоронено в одной яме 600 человек. Затем был еще один расстрел евреев, жителей близлежащих деревень и местечек, которые захоронены в другой яме. Свидетели из местного населения рассказывали о тех  жутких днях, о зверствах фашистов и их пособников, местных полицаев. Наша задача найти и оставить в памяти имена всех замученных и невинно убиенных только за то, что они были евреями.  Долгие послевоенные годы умалчивалось о тех жутких днях. И лишь с конца 80-х годов все начало меняться. В 1989 г. в Калинковичи и Мозырь для проведения пасхального седера приехал посланник Джойнта, житель израильского поселения из района Гуш Эцион, Йоханан Бен Яаков. Есть снимок, сделанный им, который можно увидеть здесь: Конец 80-х, начало 90-х – новая волна эмиграции
 , когда Шустин Арон, Сухаренко Лева, Вейнгер Гриша (192… – 199..гг.) и житель Мозыря Эдик Гофман пришли к месту расстрела и возложили венок перед оградой кладбища. В 1996 г. вместо камня был установлен памятник в память о погибших евреях. На открытии прозвучали стихи нашего земляка, поэта Зямы Телесина “На Дудичском шляху”. Полностью стихотворение приведено ниже в этом материале. К сожалению, даже в новое, казалось бы, перестроечное время, на памятнике не было написано, что убитые являлись именно еврейским  населением, а стыдливо нанесена ничего не значащая надпись: ” мирные граждане “. Очень важно восстановить справедливость во всем и потому я здесь говорю об этом.  Памятные знаки в начале 2000 – х были установлены также в горпоселке Озаричи, деревнях Прудок, Огородники и Ситня Калинковичского района, где были расстреляны евреи. Среди жителей города и района были белорусы, которые, рискуя жизнью, спасали еврев. Много времени посвятил изучению еврейской темы журналист Калинковичской районной газеты ” За камунiзм ” Володя Смоляр (1935 – 2005 гг.) Сейчас важно отыскать все его материалы, которые можно будет опубликовать на этом сайте.

Место его уже не узнает его… ШУЛЬМАН А.Л. Рабинович не из анекдота

Абрам Рабинович и его жена Ольга. Фото 1997 г.

Владимир Смоляр (сидит справа) и его жена, Яков Еренбург  (стоит слева). Фото 1997 г.

В Калинковичи была одна из первых моих поездок в роли редактора журнала “Мишпоха”. Встречался со многими людьми. Яша Еренбург, тогдашний руководитель городской еврейской общины, сейчас живет в Израиле. Володя Смолярудивительный человек – жил сразу в двух странах: и в Израиле, и в Беларуси. Он заслуживает, чтобы о нем рассказали подробнее. Володя – белорус, женился на еврейке. Работал в районной газете. Среди тех, кто связал свою судьбу с евреями, есть немало людей, которые стараются меньше говорить на эту тему, даже вспоминать о национальном вопросе. Они хорошо относятся к родственникам жены (или мужа), но окружение не всегда понимает их. И это накладывает отпечаток на поведение.

Володя демонстрировал уважительное отношение не только к родственникам жены, но и к евреям вообще. В районке опубликовал много очерков о евреях – участниках Великой Отечественной войны, известных земляках. А в начале девяностых годов стал одним из инициаторов установления памятников на местах массовых расстрелов евреев. В конце девяностых с женой уехал в Израиль. Сделано это было, скорее, по настоянию врачей, чем по собственному желанию. В Калинковичах осталась дочь со своей семьей. Володя “гастролирует” между двумя странами, в Израиле с любовью рассказывает о Беларуси, а дома – он часто вспоминает новых товарищей и страну, которую решил понять на склоне лет.

Когда я готовил эту книгу к печати, узнал печальную новость – Володи не стало…

Часто я вспоминаю человека, который одним из первых познакомил меня со старым местечковым бытом, местечковыми традициями. Его фамилия была Рабинович. Сегодня многие считают, что такие фамилии только у евреев из анекдота.

Нет на белом свете Абрама Рабиновича, даже не знаю, кто прочитал заупокойную молитву. Абрам Шлемович говорил мне, что он единственный в Калинковичах, кто знает молитвы. Впрочем, каждый из нас считает, что он единственный или последний хранитель памяти и знаний.

Мы сидели на тенистой веранде старого дома, и Абрам Шлемович Рабинович рассказывал. У него был приятный голос. Так, как он, могли рассказывать только старые евреи, которые очень любят подробности, и старые бухгалтеры, которые будут уточнять расстояние до сантиметра, а время – до секунды. Вы представляете, в одном лице мне встретился и старый еврей, и старый бухгалтер Рабинович.

– Я родился в местечке Скородное. Это на самой границе Беларуси и Украины. Дедушка, отец моей мамы, известный раввин. Его звали Авраам бен Рафаил. Дедушка видел, что из моего отца Шлойме-Шаи получится толк. Он выучил его и сделал шойхетом. Шойхет – это не просто еврейский мясник, как многие считают. Это ученый человек. Он знает Тору, Талмуд и производит убой скотины, птицы по всем правилам. Отец не брал плату деньгами за то, что резал скот. Так было не принято. В качестве вознаграждения получали голову крупного рогатого скота, без языка, – уточняет Рабинович. – А за птицу брали перья.

Скородное было обычным еврейским местечком. Хотя тогда оно мне казалось самым красивым и самым большим в мире. Синагога у нас была одной из лучших в округе. На 500–600 человек. В Скородном жило где-то 200 еврейских семей. Представляете себе тогдашние семьи, по 10–12 человек. Синагогу построили в 1914 году на деньги, собранные в местечке. Старшим по строительству выбрали моего отца, он возвел синагогу за шесть месяцев. Все думали, что синагогу строят на века, в нее будут ходить дети, внуки. Обсуждали, спорили, даже ругались: “Что это за крыльцо (окно)? Простоит лет тридцать-сорок, не больше. Надо делать другое”. Если б знали люди, что в Скородном через сорок лет, в 1944 году, не останется ни одного еврея…

Насколько я помню времена своего детства, в нашем местечке люди жили дружно: и евреи, и белорусы, и русские. В церкви был священник Уласевич. Он дружил с моим отцом. Помню, однажды вечером они о чем-то долго говорили, а утром, когда в местечко в очередной раз ворвалась банда Булак-Булаховича, священник вышел к ним с хлебом-солью. И попросил не трогать евреев. Главарь банды пообещал: “Пока я буду здесь, ни один мой человек не войдет ни в один еврейский дом”. Так оно и было. Но когда главарь уехал, бандиты стали врываться в еврейские дома.

В Скородное часто приезжали странствующие проповедники – магиды. Они выступали в нашей синагоге. Рассказывали о библейских древностях, связывали их с настоящим временем, рассказывали, что в наших священных книгах прописана вся история человечества. Что-то они где-то читали, что-то говорили от себя. Их слушали, а потом долго в местечке обсуждали каждое слово магида. Проповедники обычно останавливались у нас дома. Кормились бесплатно. И странствовали из местечка в местечко.

На шабес мама готовила кугл. Это еда такая, – объясняет мне Рабинович. – Вы пробовали когда-нибудь кугл? – Он заглядывает мне в глаза. Уверен, что я никогда не пробовал настоящий кугл, такой, как готовила его мама в Скородном. И начинает, загибая пальцы, перечислять. – Мит а локш
(С лапшой – идиш).
Сначала надо сделать тесто. Магазинного же тогда не было. Все делали сами. На столе мама раскатывала листы теста, а потом нарезала тонкую лапшу, – Рабинович рассказывал так вкусно, что мне захотел
ось попробовать эту давнюю лапшу из местечка Скородное.

– Дома было много книг. Читали Черняховского, Бялика, Фихмана. Где брали книги? – Рабинович с удивлением повторил мой вопрос. – В Калинковичах были ярмарки. На ярмарках продавали книги. Отец, когда ездил на ярмарку, обязательно привозил домой книги. И к нам в Скородное приезжали разносчики литературы. Останавливались около синагоги. И раскладывали на возке книги, которые привезли. В местечке было немало читающих людей.

Отец хорошо знал иврит и научил языку старшую сестру. Когда мне исполнилось тринадцать лет, была бар-мицва, еврейское совершеннолетие. В синагоге меня вызвали к Торе, а потом у нас дома был праздничный обед – веселилось все местечко.

Вскоре после этого, в 1928 году, синагогу в Скородном закрыли. Власти объявили, что в здании синагоги будет сельский клуб. В синагоге было несколько десятков свитков Торы. Многие состоятельные люди заказывали за свои деньги у сойферов (переписчиков Торы) новые свитки и преподносили их в дар синагоге. Люди успели унести свитки Торы в дом, где потом собирался миньян. Молодежь уже не ходила молиться – вот так выкорчевывали наши корни. А старики не ходили в клуб, где показывали фильмы, выступали разные артисты.

В 1929 году в Скородном организовали колхоз. Во главе стал еврей Васелевицкий. Некоторые местечковые евреи получили должности, потому что были грамотными людьми. Но еврейская молодежь стала разъезжаться из Скородного куда глаза глядят. Почему? – Рабинович удивляется, что я спрашиваю о таких простых вещах. – Советская власть, – эти слова он говорит тихо, оглядываясь по сторонам. Хотя давно уже прошла “перестройка”, и все кому не лень ругали эту власть, – подрубила основы их жизни. Кустари-одиночки ликвидировались, ремесленники лишились работы. А кем, я у вас спрашиваю, были евреи до революции? Сапожниками, портными, бондарями, столярами, кузнецами, рыбаками… Артели, фабрики, заводы были в больших городах, и молодежь потянулась туда. А вслед за ними потянулись и их родители. Вот так был разрушен налаженный веками быт местечка.

На веранду пришла женщина. Рабинович прервал свой рассказ и сказал:

– Познакомьтесь, это моя жена, Оля. Мы с ней, слава Богу, столько лет вместе прожили.

– Пойдемте в дом, – пригласила Оля. – У нас наливка вкусная, варенье, чай поставим.

В доме Абрам Шлемович продолжил обстоятельный рассказ:

– В 37-м году органы НКВД забрали моего отца. Никакого вреда советской власти он никогда не делал. Тихо, спокойно жил, молился. Но, видно, власти не могли ему простить, что думал он не так, как они, и знал слишком много. А умные люди, даже те, кто предпочитает молчать, всегда представляют опасность для диктаторов.

Родители уже собирались уезжать из Скородного. Перебирались к нам в Калинковичи. Рядом с домом стояла грузовая машина. Грузили вещи. Подъехала легковушка из Мозыря. В дом вошли люди из НКВД, забрали отца, и больше мы его не видели. В Скородном в 37-м году арестовали многих: и евреев, и неевреев. Тех, кто каждый день молился Богу, и тех, кто не знал Бога, тех, у кого была “лишняя” копейка, и тех, кто перебивался с хлеба на воду. НКВД план выполняло. А для плана все подойдут. Лишь бы отрапортовать, что сделано.

Я в это время уже жил в Калинковичах. Отец помог мне устроиться учеником бухгалтера. В Калинковичах в те годы жило много евреев, у отца были хорошие знакомые. Были улицы, которые полностью населяли евреи: Калинина, Куйбышева, Красноармейская, Первомайская, бывшая Злодеевка. Вы только не подумайте, что революционные названия этих улиц придумывали сами евреи, – уточняет Рабинович. – Если бы названия улицам давали сами евреи, эти улицы назывались бы куда красивее. Этим занимались власти. И хотя среди них было тоже немало евреев: и председатель райисполкома, и первый секретарь райкома, они каждый раз пытались продемонстрировать, что к евреям никакого отношения не имеют. Они большевики. И когда к ним евреи, даже родственники, обращались за помощью, так они их могли при людях выставить за дверь.

Когда началась война, многие из Калинковичей успели эвакуироваться. Немцы заняли город только 22 августа. Железнодорожный узел находился прямо в городе. Но все же немало евреев осталось здесь. Во-первых, старики, и многодетные семьи без мужчин – они были призваны в армию. Им подняться было не под силу. А вот из маленьких местечек и деревень мало кто ушел на восток. Почти всех евреев расстреляли фашисты и в Озаричах, и в Ситне, и в Копаткевичах, и в Юровичах. Страшная судьба у евреев Скородного. После войны мне рассказали, что в местечке было гетто. Всех евреев расстреляли, сожгли, закопали заживо в один день. Больше 300 человек. В конце ноября 1942 года. Среди них было много наших родственников… После войны евреи в Скородном больше не жили.

Мы успели уйти на восток в начале августа 1941 года, а ровно через четыре года, в августе 45-го, я вернулся домой. Работал бухгалтером. Построил дом, посадил сад. Вот только детей нам с Олей Бог не дал. За что наказал, не знаю.

Я каждый день начинаю с молитвы. А Оля православная. Она ходит в церковь. Вот так и живем вместе, но каждый молится по-своему…

 



Зиновий Телесин
 

НА  ДУДИЧСКОМ  ШЛЯХУ

 

Дудичским шляхом по ту сторону линии

По ягоды вы не ходите.

Дудичским шляхом по ту сторону линии

Стада вы не гоните.

 

Потому что, тяжелые вытянув ноги,

Дядя Пиня заснул у железной дороги.

 

Да не будет нарушен покой дяди Пини!

Здесь ветер и тот не свистит на бегу,

И не ухает филин на горькой осине,

И не каркает ворон на темном суку.

 

Прилетая сюда, замолкает кукушка,

В этом месте ей некому годы считать.

В изголовье у дяди земля – не подушка,

И под боком у дяди земля – не кровать.

 

Где родной его дом?

Где родное местечко?

Где соседи – сапожники и столяры?

Лишь прибитая к столбику кем-то дощечка

С той печальной поры,

С той минувшей войны

Сообщает:

«Пой нихбор…» – «Здесь погребены…»

Это, памяти ради,

Все, что осталось от дяди.

 

Гнали их немцы, взведя автоматы.

– Пиня, куда ты?

 

Прикладами головы размозжив,

Сбросили в ров.

– Пиня, ты жив?

 

Били, стреляли, но не убили.

В четыре ряда на него навалили

Людей.

Все местечко на нем лежало

– Пиня, тебе еще мало?!

 

И хоть Пиня был жив,

Но ему изменили вдруг силы,

Словно всех мертвецов он держал на руках,

И упал посреди непокорной могилы…

Слева рельсы гудят, справа – Дудичский шлях.

 

 

Перевел с идиш Яков Козловский

 

Из книги «Близко к сердцу», Москва, 1965

Список еврейских жителей, расстрелянных, замученных, повешенных немцами 21-23.09.1941 г. по Калинковичскому с/с, Калинковичского района, Полесской обл, БССР:


Альтшуль Янкель Михелевич, 1863 г.р.                        (добавлено 11.11.10)
Бененсон Ицка Абрамович, 1860, иждевенец
Бененсон София Айзиковна, 1886, колхозница
Будницкая Хася Берковна, 1884, колхозница
Винокур Гинда Юделевна, 1884, колхозница
Винокур Бейля Мойсеевна, 1922, колхозница
Герцман Гирш Гиршович, 1866, колхозник
Герцман Доба Нохимович, 1885, колхозница
Герцман Гершул Гиршович, 1906, колхозник
Герцман Шолом Гиршович, 1923, колхозник
Герцман Залман Гиршович, 1929, ученик
Гинзбург Хаим Симанович, 1866, иждевенец
Гинзбург Малка Михайловна(Михелевна), 1866, иждевенец
Горевой Копка, 1932                                                       (добавлено)
Горевая Люба, 1935                                                       (добавлено)
Журавель Мойша Шлоймевич, 1861                            (добавлено)
Журавель Лиза Лазаревна, 1862                                 (добавлено)
Зеленко Сара Цалеровна, 1910, колхозница
Зеленко Миля Зямовна, 1929, ученица
Зеленко Фаня Зямовна, 1930, ученица
Игольников Есель Рувимович, 1888, колхозник
Игольников Сара Самуиловна, 1888, колхозница
Игольников Зяма Еселевич, 1927, колхозник
Игольникова Хая Еселевна, 1829, ученица
Карасик Гирш Абрамович, 1869, расстр. 23.9.41      (добавлено)
Карасик Цодик Мордухович, 1862 –  23.9.41                 (добавлено)
Карасик Хана Хаимовна, 1918 –  23.9.41                     (добавлено)
Комисарчик Ицка Борухович, 1873, колхозник
Комисарчик Дора Нохимовна, 1881, колхозница
Комисарчик Сима Нохимовна, 1893, колхозница
Кофман Борух Хацкелевич, 1859 –  21.9.41                 (добавлено)
Лившиц Двося Гиршевна, 1896 –   21.9.41                    (добавлено)
Миневич-Айзенштат Мария Бенционовна,  21.9.41   (добавлено)
Миневич Хана Сендеровна, 1871,   21.9.41                (добавлено)
Медведник Менохим Янкелевич, 1854 –  21.9.41         (добавлено)
Пейсахович Тевель Янкелевич, 1874 –  21.9.41
Слободкин Моисей Шоломович, 1881 –  21.9.41
Хайкман Брайна Залмановна, 1885, колхозница
Хайкман Сара Янкелевна, 1921, колхозница
Хайкман Залман Янкелевич, 1926, колхозник
Хайкман Нохим Янкелевич, 1929, ученик
Хайкман Пейсах Янкелевич, 1933, ученик                   (добавлено)
Фрейлахман Гита Мордуховна, 1887 –  21.9.41            (добавлено)
Фрейлахман Марат Миронович, 1884 –  21.9.41           (добавлено)
Шапиро Вячеслав, 1886 –  21.9.41                                  (добавлено)
Шапиро Давид, 1886 –  21.9.41                                       (добавлено)
Шейкман Залман, 1866,  21.9.41                                    (добавлено)
Шейкман Песя, 1867 –  21.9.41                                       (добавлено)
Шульман Хана Аронвна, 1910, работала в колхозе
Шульман Хая Михайловна – дочь, 1928, ученица
Шульман Роза Михайловна – дочь, 1930, ученица
Шульман Сема Михайлович – сын, 1932, иждевенец
Шульман Арон Михайлович – сын, 1934, иждевенец
Шульман Ольга Михайловна – дочь, 1936, иждевенец
Урецкая Гинда Ёселевна, 1881 –   21.9.41

Расстрелянные в другие даты:

Атлас Эля Хаимович, расстр. 25.6.41                         (добавлено)
Бухман Нохим Шевелевич, 1860 – 6.1.42 (добавлено)
Горелик Меер Симонович, 1892 – 8.7.41                      (добавлено)
Зеленко Броня Зямовна, 1930 – 18.1.42 (добавлено)
Иткин Ошер Абрамович, 1886 – 14.9.41                       (добавлено)
Капелян Мотель Борухович, 1920 – 9.9.41                   (добавлено)
Карасик Хана Айзиковна, 1909 – 30.12.41 (добавлено)
Кацман Абрам Янкелевич, 1867 – 10.6.42 (добавлено)
Колик Геня Самуиловна, 1912 – 22.11.41                     (добавлено)

Хазановская Фрейда Моисеевна, 1881 – 5.12.41 (добавлено)
Хазановсий Нохим Лазаревич, 1876 – 5.10.41           (добавлено)

Шульман Хая Ёселевна, 1928 – 18.1.42                       (добавлено)

Шейкман Захар Сролевич, 1968 – 10.10.41                 (добавлено)
Шендерович Борис Евсеевич, 1886 – 14.9.41            (добавлено)
Ягуткина Софья Гиршевна, 1889 –  2.11.41                (добавлено)

Дробница Василий Григорьевич, 1916, работал в сельском хозяйстве, расстрелян в июне 1942
Логацкий Дмитрий Леонтьевич, расстр. в сентябре 1943
Рыбаченко Петр Артемович, 1925, колхозник, расстр. в июне 1942
Хилько Никифор Васильевич, 1897, расстр. в 1942 в Мозырской тюрьме

Примечание: евреи, расстрелянные после 21-23 сентября, вероятно, смогли на время спрятаться, – возможно, им помогли некоторые белорусские соседи.
 
Последнее обновление списка 11.11.10
 
Марина Гомон прислала дополнения в список погибших в Калинковичх 22 (23) сентября 1941: Карасик Цодик – 1880 (есть в списке Карасик Цодик Мордухович – 1962 г. Скорее всего это один и тот же человек – просто путаница с датой рождения – А. Ш.), Карасик Матус – 1924, Карасик Хаим – 1926, Карасик (Каплан) Слова – 1890, Карасик Гдалия – 1917, Факторович Хаим – 1924 г.
 
18 июня 2013 г.

Всего в Калинковичах было расстреляно примерно 700 еврейских жителей. Просьба присылать данные своих родственников, а также свидетельские материалы о тех страшных днях.