Tag Archives: Лев Овсищер

МЕСЯЦ БЕЗ ЯКОВА ГУТМАНА (3)

Немало времени Яков Бенционович Гутман (1945–2020) уделял эпистолярному творчеству – и до создания своей «Всемирной ассоциации белорусских евреев» (ВАБЕ) в 1993 г., и после. Не скажу, что его послания всегда имели успех – иной раз я посмеивался над ними – но этот деятель «хотя бы пытался».

Кстати, ВАБЕ имела кое-что общее с ныне создаваемым в Беларуси «Координационным советом». Формально она насчитывала не одну тысячу членов – в 1996 г. хитроумный Яков устроил массовое собрание на тему получения белорусскими евреями компенсаций от Германии, где распространял анкету, служившую и заявлением о вступлении в организацию… Тем не менее правом голоса обладал только «Совет директоров» (кстати, в этот руководящий орган ВАБЕ в конце 1990-х входил Юрий Хащеватский). В КС 2020 года «рулит» президиум…

В первой части упоминалось, что Гутман иронически говаривал о ВАБЕ: «Ассоциация – это я». Однако в 2003 г. редакция бюллетеня «Мы яшчэ тут!» получила текст поздравления, который и был опубликован в первом (майском) номере:

Уважаемые ветераны Великой Отечественной войны! Дорогие земляки!

От имени Всемирной ассоциации белорусских евреев (США) сердечно поздравляем вас с Днем Победы. Вы с честью выполнили свой долг: внесли решающий вклад в спасение народов мира от нацизма. Мы выражаем вам свое глубокое уважение и признательность.

Вместе с вами склоняем головы перед памятью тех, кто погиб, сражаясь с нацистами. Никогда не будут забыты евреи – безвинные жертвы гитлеровских оккупантов.

Мы желаем вам доброго здоровья, счастья и благополучия вашим семьям.

Яков Гутман, президент ВАБЕ;

Давид Старобинский, вице-президент;

Груня Клебанова, казначей;

Марина Славина, член Совета директоров.

К слову, почти все 299 экз. того номера (куда вошло также поздравление от Льва Овсищера) были розданы на минской «Яме». «Мы яшчэ тут!» я издавал за свои деньги; иногда помогали с распечаткой приятели-шахматисты и Алесь Астраух. Забавно, что отставной редактор «Авива» Михаил Нордштейн в мае 2020 г. счёл нужным поведать своим читателям: «Рубинчик выпускал бюллетень “Мы яшчэ тут”, несколько выпусков которого финансировал Я. Гутман…». Пусть это, как и многое другое, останется на совести М. Н. (у кого он только не брал деньги на «свои» газеты – видимо, натягивает собственный опыт на мой «глобус») – не судиться же с 90-летним эмигрантом…

В конце 1989 г. Яков Гутман, будучи председателем минской иудейской общины, подготовил коллективную телеграмму Михаилу Горбачёву, чем гордился в интервью. Привожу фотокопию и текст: «Мы, представители еврейских организаций и общин СССР, протестуем против акта государственного вандализма – строительства магазина на территории старинного еврейского кладбища в городе Слониме Гродненской области. Обращение в ЦК КПБ не дало результата. Требуем прекратить акт вандализма, виновных наказать. Участники координационного совета (и тут КС! – В. Р.) – оргкомитета по подготовке съезда еврейских организаций и общин СССР…»

То ли телеграмма помогла, то ли что-то другое, но магазин на территории кладбища построен не был. В этом я убедился, когда вместе с Гутманом побывал в Слониме в конце мая 2003 г. (кстати, редкий случай, когда я позвал его в поездку – обычно он меня куда-то звал). Во время автобусной экскурсии, проведённой Антоном Астаповичем и Павлом Королёвым, мы объехали за день около десяти населённых пунктов Западной Беларуси, но в Слониме останавливались дольше всего. Даже успели зайти с Яковом к пожилой немке, жившей в центре города (увы, её характерную фамилию я запамятовал). В годы войны она спасала евреев. Помнится, Гутман предлагал помощь в оформлении титула «Праведницы народов мира»; фрау благодарила, но отказалась.

Предлагаю вниманию читателей belisrael ещё одну коллективную петицию, организованную Я. Гутманом (cтиль её старомоден, но тема важна, да и список подписантов интересен), а также статью Якова из «парламентской» газеты.

В. Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

* * *

Председателю Совета Министров Республики Беларусь

Всему миру известна трагическая судьба, выпавшая Беларуси в годы Второй мировой войны. Одной из самых чёрных страниц в истории человечества навсегда останется уничтожение на территории республики сотен тысяч евреев, [в том числе] из оккупированных нацистами стран Европы.

Мировая общественность с глубоким удовлетворением восприняла проведение в республике Дней памяти евреев, погибших в Беларуси. Тысячи евреев – уроженцев Беларуси живут в разных странах мира. Скорбь и память о погибших будет всегда в наших сердцах и в сердцах наших потомков. Мы знаем, что эти скорбь и память живы и в сердцах тех, с кем евреи веками жили рядом и живут поныне на белорусской земле.

Мы хотели бы видеть здесь, в Беларуси, особое скорбное место, где можно было бы почтить память безвинных жертв, похороненных во рвах, лесных урочищах, неизвестных братских могилах.

Настало время строительства мемориала погибшим, как это принято в цивилизованных государствах.

Первый заместитель председателя Верховного Совета Республики Беларусь г-н Кузнецов обсуждал эту проблему с председателем Всемирной ассоциации евреев Беларуси г-ном Гутманом и почётным председателем Союза евреев – инвалидов и ветеранов войн, партизан и подпольщиков, Героем Советского Союза г-ном Вайнрубом во время встречи, состоявшейся в 1993 г. Эта идея получила безусловное одобрение, но, к сожалению, никаких мер для её воплощения принято не было.

Создание мемориала будет логичным продолжением Вашего личного участия в церемонии, посвящённой благоустройству еврейского кладбища в г. Воложине осенью 1991 г., всемерной поддержки белорусским правительством проведения Дней памяти в октябре прошлого года.

Мы обращаемся к Вам с предложением о проведении правительством Республики Беларусь международного конкурса проектов на строительство мемориала евреям, погибшим во время Второй мировой войны.

Со своей стороны мы примем все необходимые меры для того, чтобы привлечь внимание и финансовые возможности разных организаций для участия в строительстве мемориала.

Считаем правильным приурочить подведение результатов международного конкурса и закладку мемориала к 50-летию Дня Победы.

Подписи: Н. Баран, председатель еврейской религиозной общины г. Минска; Бесер, раввин общины «Бней Исраэль», Нью-Йорк; Е. Вайнруб, почётный председатель Союза евреев – инвалидов и ветеранов войн, партизан и подпольщиков, Герой Советского Союза; Р. Горецкий, президент Объединения белорусов мира «Бацькаўшчына»; А. Грицкевич, доктор исторических наук, председатель Объединения белорусской шляхты; Л. Дранько-Майсюк, поэт; Н. Журавлёв, зам. председателя комиссии ВС РБ по делам ветеранов и инвалидов; С. Колтов, ветеран войны, Бостон (США); М. Кунявский, президент Белорусского союза предпринимателей и арендаторов; А. Лейзеров, профессор Белгосуниверситета, доктор юридических наук; Б. Луценко, художественный руководитель Русского театра; А. Мальдис, президент Международной ассоциации белорусистов; А. Михайлов, академик АН Республики Беларусь; Е. Новиков, председатель Белорусской лиги прав человека, народный депутат Республики Беларусь; С. Польский, доктор географических наук, профессор, зав. лаборатории этничной и конфессиональной географии Белгосуниверситета; Л. Радкевич, председатель Фрунзенского райисполкома г. Минска, народный депутат Республики Беларусь; М. Слемнёв, председатель комиссии ВС РБ по национальной политике и вопросам СНГ; Д. Скороход, ветеран войны, бывший узник Барановичского гетто, Тель-Авив (Израиль); Д. Файнштейн, раввин, руководитель иешивы «Мешифта Тиферес Иерушалаим», Нью-Йорк (США); М. Финберг, дирижёр оркестра; Х. Хатман, ветеран войны, Нью-Йорк (США); Е. Цумаров, председатель историко-мемориального фонда «Тростенец», народный депутат РБ; Ю. Хащеватский, кинорежиссёр, художественный руководитель телекомпании «Открытый канал»; И. Чигринов, народный писатель, председатель Белорусского фонда культуры; Т. Шапиро, ветеран войны, бывший узник Новогрудского гетто; Б. Школьников, руководитель творческой мастерской Союза архитекторов Республики Беларусь; Я. Гутман, председатель Всемирной ассоциации евреев Беларуси.

(газета «Звязда», 28.06.1994; перевод с белорусского)

Я. Гутман в январе 2004 г. – тогда он пикетировал администрацию Лукашенко

Когда закончится война?

50 лет назад закончились боевые действия Великой Отечественной войны, а Беларусь отпраздновала недавно 51-ю годовщину освобождения от фашистов. Полвека живёт в сердцах скорбь о тех, кто погиб на полях сражений, ушёл в вечность с дымом из труб крематориев, нашёл свой последний приют в братских могилах на территории республики. Жертвами фашистского геноцида стали и многие евреи…

В конце сороковых годов в Минске на печально известной «Яме» был установлен первый в СССР (точнее, один из первых – В. Р.) памятник с надписью на идиш: «Евреям – жертвам нацизма». Потом пришли, увы, другие времена, когда партийным вождям мерещились символы сионизма даже в белорусском орнаменте на занавесе в оперном театре…

В результате длительных, порой мучительных переговоров в кабинетах высокого начальства в феврале текущего года было получено письмо министра культуры и печати А. Бутевича, в котором сообщалось, что министерство совместно с заинтересованными организациями разработает условия открытого конкурса на проект памятника евреям – жертвам геноцида. Решение министерства встретило положительную реакцию представителей правительства, общественных организаций США. Начат сбор средств на строительство мемориала. Всемирная ассоциация евреев Беларуси считает, что должен быть построен мемориал евреям – жертвам нацистского геноцида и борцам Сопротивления. Речь идёт не только о комплексе сооружений на территории бывшего Минского гетто. Имеется в виду, что на каждой могиле, известной и неизвестной сегодня, будет установлен памятник, который станет служить напоминанием нынешнему и грядущим поколениям о том, что здесь похоронены люди, единственная вина которых заключалась в том, что они были евреями.

Ассоциация распространяет в США, Израиле, Канаде, других странах анкету, где мы просим назвать фамилии погибших, места их захоронения. Жители бывшего СССР могут получить такую анкету, направив конверт с маркой и своим адресом нашим представителям: 220002, г. Минск, ул. Кропоткина, д. 22, Всемирная ассоциация евреев Беларуси.

Деньги на сооружение мемориала приходят от тех людей, кто недавно выехал из Беларуси, и от тех, чьи предки в начале века приехали в США. Первый взнос сделал профессор Гленн Горелик. Гленн не говорит ни по-русски, ни по-белорусски, но знает, что его предки жили в конце прошлого века в Паричах, Жлобине, Щедрине. Ветераны войны Анна и Эйзер Гофунг из Нью-Джерси, Яков Мейтин из Нью-Йорка, Софья Львович и Яков Сагалович, как и сотни других людей, внесли свою лепту.

Поступают деньги и от тех, кто жил в других республиках и не имеет, как мы говорим, прямого отношения к Беларуси.

Архитекторы и скульпторы, проживающие в США и Израиле, проявили большой интерес к идее проведения международного конкурса. Только творческое соревнование такого уровня может выявить проект, достойный памяти 800 тысяч евреев разных стран, погибших на территории Беларуси.

С сожалением приходится констатировать, что обещание об объявлении конкурса, данное рядом высоких начальников, так и повисло в воздухе… За полгода, прошедшие после моего предыдущего приезда из Нью-Йорка в Беларусь, дело, как выясняется, не сдвинулось.

Война заканчивается тогда, когда похоронены последние жертвы. Сотни тысяч евреев Беларуси, Австрии, Германии, Чехословакии, других стран не похоронены, они зарыты в землю. Всемирная ассоциация евреев Беларуси надеется на всестороннюю поддержку проекта мемориала не только властями, но и общественными, религиозными организациями Беларуси.

Яков ГУТМАН, председатель Всемирной ассоциации евреев Беларуси, г. Минск

(«Народная газета», 19.07.1995)

 

От ред. belisrael

Не забывайте о важности поддержки активных авторов сайта, живущих в Беларуси

Опубликовано 27.08.2020  13:234

***

(Добавление 24.01.2021. Как и многие другие минчане, лишь сегодня узнал, что М. С. Нордштейн умер в Германии 10.08.2020. R.I.P., зла я ему не желал. – В. Р.)

ЯКОВУ ГУТМАНУ – 75!

Слово юбиляру, Якову Бенционовичу Гутману:

Я родился, как всегда говорили, в родительской семье, за шесть дней до Победы – 3 мая 1945 года в Казахстане. Семья успела эвакуироваться из Мозыря до оккупации города нацистами. Вместе с родителями был мой брат Марат, 1940 года рождения, и сестра Дора, 1938 года рождения. Она умерла в эвакуации в 1944 году. Семья вернулась в Мозырь в августе 1944 г. В 1962 г. я закончил с золотой медалью среднюю школу №7 г. Мозыря и поступил в Белорусский политехнический институт. Специальность – промышленная теплоэнергетика. После окончания института была обычная инженерная работа.

Если в детстве во мне было заложено что-то еврейское, то это образ жизни бабушки с материнской стороны – Сары Айзиковны Котик (1873–1965). Она соблюдала кашрут, зажигала субботние свечи. По четвергам в Мозырь приезжал из Калинковичей резник (Янкель Левин, прожил около 100 лет – belisrael). Отец заблаговременно покупал живую курицу на базаре. Моя работа была – отнести курицу к резнику и потом к бабушке. Мозырь стоит на реке Припять, и отец частенько покупал живую рыбу. Бабушка готовила фаршированную рыбу в своём кошерном горшке для себя и нашей семьи.

В мои школьные годы родители в домашней обстановке говорили на идиш. Подростком я просил, чтобы они это делали как можно чаще и больше. В середине 1980-х в моей душе всё чаще начало проявляться желание услышать идиш. Единственное место в Минске, где это можно было сделать, – синагога. Я нашел общину в частном доме на ул. Цнянской. Прошло несколько лет, и тяга услышать идиш начала опять заполнять моё сознание.

К тому времени синагога переместилась на ул. Кропоткина. Десятка полтора пожилых евреев собирались в пятницу вечером и субботу утром на молитву. Появилось несколько молодых человек. Постепенно начало увеличиваться количество прихожан.

Осенью 1989 года председателем Минской еврейской религиозной общины избрали меня. По действующему тогда законодательству для перегистрации общины при смене её руководства необходимо было наличие двадцати человек. Сразу начались проблемы. Часть людей, которая только начала ходить в синагогу, не хотела подписывать документы, необходимые для регистрации, опасаясь проблем на работе или учебе. С Б-ей помощью удалось сохранить единственную тогда в Беларуси религиозную еврейскую организацию.

Поздней осенью в Минск приехала группа слонимских хасидов, чтобы ознакомиться с состоянием еврейского кладбища в Слониме, где похоронен их Ребе. Мы увидели, что бульдозер выгребал черепа и кости на кладбище. Готовилась площадка для строительства универмага. Мы немедленно поехали к руководству города. Была обещана приостановка работ на кладбище до окончального решения вопроса. Участники первого съезда еврейских организаций и общин СССР, который проходил в конце 1989 г. в Москве, после моей поездки в Слоним подписали телеграмму протеста в адрес руководителя страны Михаила Горбачёва с требованием прекратить уничтожение еврейского кладбища в Слониме. В конце концов, кладбище было сохранено.

Одновременно уничтожалось кладбище в столице Беларуси, которое расположено на ул. Коллекторной (Еврейской). В конце 80-х годов началось строительство зоны отдыха, включавшей в себя спортивные, эстрадные площадки. К концу 1989 года было выполнено работ приблизительно на полмиллиона рублей. Изучив действующее законодательство и вдохновившись результатом работы в Слониме, община добилась прекращения работы на территории кладбища. Более того, через несколько лет был разработан проект благоустройства кладбища. К тому времени я был представителем Комитета по сохранению американского исторического наследия в СССР. С точки зрения правительства США синагоги, кладбища, где похоронены предки граждан США, находятся в сфере интересов американского государства.

«Телеграфным стилем» – ещё о нескольких событиях, в которых я принимал участие:

1988 г. Создание в Минске общества любителей еврейской культуры, известного ныне как МОЕК им. Изи Харика (был выбран членом правления).

1989 г. Создание еврейских организаций в Гомеле и Могилёве.

1990 г. Второго августа 192 еврейских ребёнка без родителей и 20 взрослых из Гомельской области прилетели в Израиль. Началась реализация проекта «Дети Чернобыля». Одновременно группа еврейских детей отдыхала в Финляндии. Покойный Марат Егоров говорил о том, что, благодаря контактам, наработанным в проекте, тысячи белоруских детей смогли отдохнуть и поправить здоровье в Европе.

1990–92 гг. Работы на кладбищах в Воложине и Радуни. После проведенной осенью 1991 г. с участием премьер-министра Вячеслава Кебича церемонии в Воложине правительство Беларуси оплачивало половину стоимости работ.

1993 г. Создание в Нью-Йорке Всемирной ассоциации белорусских евреев (ВАБЕ). В том же году были инициированы Дни памяти евреев, погибших в Холокосте на белорусской земле (Минск, Нью-Йорк).

1993 г. Первый съезд организации белорусов мира «Бацькаўшчына». Тогда обсуждался вопрос, кто такие белорусы: только те, кто «по крови», либо все, кто жил или живет на белорусской земле. Избрание меня в руководящий орган «Бацькаўшчыны» (Сойм) было ответом на этот вопрос. Участвовал я и в нескольких последующих съездах.

1994 г., лето. Делегация ВАБЕ участвовала в праздновании 50-летия освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков. Было организовано вручение памятных знаков в Израиле, США (около 600 знаков). Впервые в Беларуси был официально признан вклад евреев в Победу.

1994 г., осень. Выступление с речью от имени ВАБЕ в Верховном Совете (парламенте) Беларуси.

Были ещё установка памятной доски раввину Моше Файнштейну в Любани, привлечение поискового батальона Министерства обороны Беларуси к поиску могил жертв Холокоста в Мозыре (найдена братская могила около Кургана Славы, а несколько лет назад нам удалось добиться того, что райисполком за свой счёт привёл в относительный порядок еврейский участок на кладбище «Нагорное»), и многое другое. Горжусь тем, что нам удалось доказать: «Белорусская Масада» – самосожжение мозырских евреев под оккупацией в 1941 г. – не легенда, а исторический факт.

Место самосожжения в Мозыре

* * *

Полагаем, читателям интересно будет прочесть и интервью 2003 г., которое Яков Гутман, как президент Всемирной ассоциации белорусских евреев, дал корреспонденту бюллетеня «Мы яшчэ тут!» (Минск) сразу после неформального съезда белорусской интеллигенции в доме культуры «Сукно», где Яков заседал в президиуме. Ниже – перевод с белорусского:

– Как родилась идея организации? С чего всё началось?

– В октябре 1992 г. я прибыл на постоянное место жительства в США. Встал вопрос: чем заниматься? В Беларуси я к тому времени уже четыре года принимал участие в еврейской жизни, поэтому знал, какие проблемы нужно здесь решать. Идея заключалась в том, чтобы, с одной стороны, создать некий инструмент для решения вопросов в Беларуси, и с другой стороны, объединять тех людей, которые живут в Соединённых Штатах и которых интересует то, что происходит здесь, давать им информацию… Понятно, если есть идея и какие-то люди, необходимо их как-то организовать.

– Были ли прецеденты создания международных ассоциаций выходцев из иных республик бывшего СССР?

– Да. В Нью-Йорке есть ассоциация выходцев из Узбекистана. Вообще, это начиналось на рубеже ХIХ-ХХ веков, у меня есть документ о регистрации землячества евреев, выходцев из Хойников, датированный 1910 г. (землячество выходцев из Слуцка образовалось в США ещё раньше – belisrael). Тогда иммигрантам никто не помогал, в отличие от нынешнего времени. Землячества создавались, чтобы защищать права своих членов.

– Ассоциация евреев-выходцев из всей Беларуси уже существовала в Америке до вашей организации?

– Насколько я знаю, ничего такого не существовало. Вообще, иммигранты последней волны, после 1970 г., не создали ни одной земляческой организации по стране происхождения. Была только одна организация ветеранов.

– Почему было выбрано название «Всемирная ассоциация» (по-белорусски: «Сусветнае згуртаванне»)?

– Когда мы начали обсуждать этот вопрос, часть людей высказалась за то, чтобы назвать общество «Ассоциацией выходцев из Беларуси в Америке». Но я защищал свою точку зрения, и его поддержало большинство. Имелось в виду объединить всех, кто имел отношение к Беларуси, независимо от того, где они живут сейчас, – в Канаде, США, Израиле или в Австралии.

– Кстати, сколько евреев-выходцев из Беларуси живёт в США, Канаде?

– Этого никто не знает, и, думаю, не узнает, как и того, сколько сейчас евреев живёт в Беларуси.

– Так или иначе, иммигранты поддержали идею…

– Нашу организацию отличало от других то, что к ней присоединились не только иммигранты, приехавшие в последний год или три-пять лет. Были и те, кто приехал сразу после Второй мировой войны, и те, кто родился уже в Америке. Например, сын и внук рабби Моше Файнштейна – они и сейчас имеют отношение к ВАБЕ. Официально, по американским законам, учредителями ассоциации были три человека: ветеран войны из Минска Хацкл Хайтман (к сожалению, он умер) – человек, который очень напоминал моего отца, Яков Динерштейн – мой ровесник, который здесь был инженером и там работает инженером, и я. Хайтман приехал где-то в 1985-1987 гг., а Динерштейн – в начале 1990-х гг.

– Кто сейчас руководит ВАБЕ? Сколько членов в ассоциации?

– Как и все организации подобного рода, мы пережили раскол, попытку внутреннего переворота… Сейчас Ассоциацией официально руководит небольшой Совет директоров, мы – единомышленники. Формально, если считать членами всех, кто написал заявления о вступлении, то в ВАБЕ около 3 тыс. человек. Есть люди из США, есть те, кто писал заявления здесь, в Беларуси, есть граждане Канады, Израиля.

– Расскажите об основных достижениях ассоциации за 10 лет.

– Мы реально помогали людям, например, тем, кто прибывал в США по гостевой визе, а затем добивался получения статуса беженца. Организация и я лично участвовали где-то в семи судебных процессах, чтобы доказать, что евреям сейчас небезопасно жить в Беларуси и они имеют право на этот статус. Все судебные процессы, в которых я участвовал – как свидетель, как эксперт, как руководитель ассоциации – окончились победой. Далее, есть люди, которые являются жертвами Холокоста, но не имеют документов, которые подтверждали бы право на получение денежной компенсации. Примерно десятку человек ассоциация помогла найти такие документы, и эти люди получили деньги. Приходилось искать документы в архивах Беларуси, Украины, даже Молдовы.

– Известно, что в 1993 г. ассоциация приняла участие в организации Дней памяти…

– Да, в октябре 1993 г. исполнилось 50 лет со дня убийства последних узников Минского гетто. На одном из наших первых заседаний в Нью-Йорке доктор истории, бывший профессор БГУ Давид Мельцер напомнил об этой дате. Было решено направить меня сюда, в Минск, чтобы объяснить руководству Беларуси, что необходимо как-то отметить эту годовщину. Где-то в конце августа я прилетел в Минск. Деньги на билет cобирались среди тех, кто жил в Америке 20, 30, 40 лет. Думаю, будет правильно назвать имена этих людей: Элла Бурбаки, Герби Троецки, Морис Шустер. Все они участвовали в создании организации. Тогдашнее руководство Беларуси поддержало нашу идею, был создан общественный комитет по проведению Дней памяти во главе с Председателем Верховного Совета Станиславом Шушкевичем. Тогдашний премьер-министр Вячеслав Кебич подписал распоряжение о создании правительственной комиссии, возглавленной министром иностранных дел. Отмечали дату в Оперном театре на высшем государственном уровне. Всё было сделано по-людски. Мы в Америке тоже впервые собрали выходцев из Беларуси, чтобы почтить память погибших, более чем 500 человек (по нью-йоркским масштабам, если собирается 100 человек, это уже событие). Собрались люди, которые не видели друг друга много лет…

С. Шушкевич и Я. Гутман (фото 2013 г.)

Уже в 1993 г. здесь, в Беларуси, шёл разговор о том, чтобы пригласить ветеранов из Америки и Израиля на празднование 50-летия освобождения страны. В 1994 г. Герой Советского Союза Евсей Вайнруб и я были у первого заместителя председателя Верховного Совета Беларуси Вячеслава Кузнецова. Всё было решено. Приехали люди из разных стран – из Израиля человек 10, из Америки человек 6. Это было, пожалуй, первое публичное признание вклада евреев в победу над нацизмом. Мы все были на приёме в Министерстве обороны. Между прочим, Лев Овсищер, которого перед отъездом в Израиль лишили воинского звания, начал свою речь так: «Перед вами выступает бывший полковник Советской Армии и почетный полковник Армии Обороны Израиля». Были в составе израильской делегации и знаменитые партизаны Арлюк, Фельдгон (знамя их бригады хранится в минском музее Великой Отечественной)…

– Какие проблемы есть у ассоциации?

– У нас нет каких-то отдельных проблем. Общая беда в том, что евреи Беларуси превращаются в нищих, причём не столько в материальном, сколько в духовном плане. Пожилые люди боятся, что «Хэсед» отберёт у них посылки, не понимая, что не они для «Хэседа» или «Джойнта», а наоборот… Это тотальная проблема: руководители организаций считают себя маленькими сталиными или мао, выбранными на свои посты навечно. Большая часть активных людей с чувством национального сознания уехала из Беларуси. Но в Израиле, США энергия в основном уходит на то, чтобы выжить в новых странах, и поэтому мало времени остаётся на общественную деятельность. В США есть ещё проблема контакта между теми, кто приехал 5-10 лет назад, и уроженцами страны, которые знают, что их дед приехал из Могилёвской губернии, но где она – даже не представляют. Ещё: бюрократизм присущ не только еврейским обществам в Беларуси, он идёт с самого верха, от руководителей организаций в Нью-Йорке, которые «сидят» на сотнях миллионов долларов и не сменяются по 30-40 лет.

Я. Гутман в 2001 г. около здания минской синагоги по ул. Димитрова, 3, которое он вместе с другими активистами пытался уберечь от сноса

– Ваши жизненные принципы?

– Делать всё, чтобы жить по совести – как я это понимаю. Чтобы не было «мучительно больно». Надеюсь, мне будет засчитано то, что я спасал от окончательного разрушения кладбище в Минске на Коллекторной (сейчас там «Еврейский мемориальный парк» – belisrael), то, что 200 еврейских детей без родителей приехали в Израиль в 1990 г., то, что не без моего участия десятки тысяч белорусских детей сумели поправить здоровье в Западной Европе по линии Фонда мира (я помог установить контакты с христианскими организациями). От стыда, наверное, не помру.

– Каковы перспективы ассоциации?

– Тут, в Беларуси, всё зависит от одной персоны. Если она останется при власти, будет уничтожено всё. А перспективы вообще… Даже Моисей за 40 лет хождения по пустыне не сумел окончательно переиначить менталитет бывших рабов. Не надеюсь, что произойдут какие-то кардинальные перемены в ментальности. И всё же – делаю, что могу.

В 2012 и 2017 гг.

Читайте на нашем сайте также:

Еврейская солидарность детям Чернобыля

Память о евреях Мозыря. Справка

Ещё о «Масаде» в Мозыре

Открытое письмо послу Беларуси

Яков Гутман о вандализме

Яков Гутман активничает…

Опубликовано 03.05.2020  08:27

* * *
14 июля 2020 г. Яков Гутман покинул этот мир.

ЛЕОНИДУ ЗУБОРЕВУ – 75! ДО 120!

БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ ЛЕОНИДА ЗУБОРЕВА

(рассказ музыканта и общественного деятеля о себе и других, записан в 2001-2002 гг.)

Л. И. Зуборев, р. 18.11.1943, и его книги. Фото Dz2161 отсюда

Яма

Я родился в эвакуации. Родители мои – коренные минчане, и после войны мы вернулись в Минск. Жили там, где «Яма». Там, в районе улицы Ратомской, Санитарного, Зеленого переулков жили почти все вернувшиеся после войны. Помню, как вскоре после войны открывали памятник – много собралось евреев. Помню людей с талесами. Старшие братья мне рассказывали про гетто, погромы. Он мне потом много раз снился, этот памятник: стоял во сне, как белый столб. А вообще-то место гибели евреев не было огорожено. В 1950-е гг. дети играли там в футбол. До 1967 г. все было тихо. После так называемой израильской агрессии и Шестидневной войны «Яма» стала местом сбора еврейских активистов. Первое время приходили единицы, затем десятки, сотни людей. В конце концов, стали приходить десятки тысяч людей. На 9 мая от Юбилейной площади нельзя было пройти. В начале 1970-х гг. на «Яме» начали выступать полковники Давидович, Овсищер, подполковник Альшанский. Это – наша суть, наши маяки. Но они заслуживают отдельного разговора.

Однажды, это было уже в конце 1970-х гг., меня и Шмаю Горелика вызвали в приемную ЦК партии, поставили в известность, что собираются снести памятник. Они хотели прозондировать почву – как к этому отнесутся еврейские активисты. Председатель горисполкома сказал, что вопрос уже решен: «Мы всё равно снесем этот памятник». Мы ответили, что поднимем шум. Да, еще до встречи в горисполкоме нам показали проект нового памятника. Как сейчас помню, при этом присутствовали Левин и Градов. Левин нас убеждал, что необходим новый памятник. Градов молчал. Мы стояли на своем. Собрали не одну тысячу подписей, чтобы памятник на «Яме», за который его создатели пострадали от репрессий, не трогали. Потом Овсищеру передали, что Машеров сказал людям из горисполкома: «Яўрэяў не чапаць». И «Яму» временно оставили в покое.

Еврейское общество

В Минске всегда присутствовал еврейский дух. В 1950-е гг. его воплощали бывшие артисты еврейского театра Новак, Моин, Арончик, писатели Релес, Мальтинский, художник Лазарь Ран и другие. Ран был не просто художником-евреем, как, например, Данциг, а настоящим еврейским художником. В начале 1950-х гг., когда шли гонения на космополитов, когда дело врачей было в самом разгаре, он создал цикл «Минское гетто» – это был настоящий подвиг. Его работы, кстати, Дрезденская галерея приобрела, это уже кое о чем говорит. Странно, что историк Иоффе в своей книге «Страницы истории евреев Беларуси» даже не упомянул о Л. Ране.

До войны 1967 г. обстановка была тяжелой. Почти никто публично пикнуть не смел – его бы сразу КГБ взял за воротник. Но в конце 1960-х гг. евреи Минска, да и всей Беларуси, активизировались. Первые посиделки, связанные с еврейской культурой, устраивали, если я не ошибаюсь, братья Рошали. Очень много делали Илья Гольдин и его мать Бася – устраивали седеры, Бася рассказывала о еврейской кухне, о традициях. Проявил себя Марк Курлянд, выпускник музыкального училища. Все они рано уехали в Израиль. Марк, уехавший в 1971 г., даже раввином стал. Имеет пятерых детей и 33 внуков – всем нам хороший пример. Был забавный случай, когда мы провожали отъезжающих и пели на перроне «Ам Исраэль хай» – «Народ Израиля жив». Проводник не разобрал и говорит: «Евреи! Вы уезжаете – и уезжайте, но зачем петь “Хайль”?! Это вы фашистские песни поете?!». Кое-как объяснили ему разницу между «хай» и «хайль».

Но не все ведь уезжали. Мы, остававшиеся, хотели жить в Белоруссии нормальной еврейской жизнью. 15 лет добивались, чтобы нам дали возможность открыть общество, чтобы разрешили еврейскую самодеятельность. В БССР постоянно получали отказы. В 1980 г. встречались с Иваном Антоновичем, он тогда заведовал отделом культуры в ЦК белорусской компартии. Мы со Шмаей Гореликом жаловались на городские власти, не желавшие предоставить новое помещение для синагоги (она размещалась в одноэтажной халупе на ул. Цнянской). Действия властей отражали общую ситуацию, вполне антисемитскую. Помню, я еще спросил Антоновича: «Как Вы относитесь к тому, что евреи уезжают? Вы довольны или нет?» Он ответил: «Какое же государство довольно, когда его граждане уезжают», но ничем не помог. Тогда я написал письмо Андропову. И вот пригласили меня и Шмаю Горелика на прием ко второму человеку в БССР, Бровикову. Он показал мне письмо с резолюцией Андропова, примерно такой: «Секретарю ЦК КПБ. Разобраться». Ну, и начали разбираться. Меня поразила полная некомпетентность Бровикова. Он не представлял себе ни числа, ни роли евреев в жизни республики. Кое-что пообещал – и ничего не было сделано. Лишь в 1988 г. нам разрешили открыть «общество любителей еврейской культуры» – МОЛЕК, ставший позже МОЕКом имени Изи Харика.

Блуждающие звезды

В школе меня привлекали физика, химия, но музыка – это моя страсть. Я окончил музучилище, затем – институт иностранных языков в Минске. Преподавал в ПТУ. Играл на домре, фортепиано, аккордеоне, мандолине. В начале 1970-х гг., когда пробуждался интерес к еврейской культуре, как-то сама собой возникла и еврейская самодеятельность. Я возглавил ансамбль «Блуждающие звезды», или, по-белорусски, «Блукаючыя зоркі». Сначала мы играли в узком кругу отъезжающих, потом нас стали приглашать на еврейские свадьбы. Свадьба была редкой возможностью услышать еврейскую мелодию.

Я так думаю, что за 15 лет мы обслужили свадеб триста. Иногда ездили в Бобруйск, Гомель. Но в Беларуси нам до перестройки ставили палки в колеса. Был такой ресторан «Радуга» на минской привокзальной площади. Однажды арендовали мы его, за две недели внесли аванс, приходим, а двери заперты. Якобы «санстанция» нагрянула. Утром еще ее не было, а вечером появилась!

Мне штрафы выписывали за то, что играл в синагоге на праздник Симхат-Тора. Эти штрафы платил за меня Шмая Горелик, светлая ему память (он умер в 1987 г.). Он помогал нам как мог, находил редкие тексты песен на идише и иврите. А вот в Прибалтике с еврейской самодеятельностью было проще. Она существовала легально, при домах культуры. Мы выступали в Вильнюсе, Каунасе – даже афишки сохранились. Это был, пожалуй, год 1979-й. Тогда в Вильнюсе на концерт пару тысяч человек собралось. А на наш подпольный концерт в минском кафе «Отдых» в 1980-м или 1981 году – человек 150.

Наум Баран, председатель минской иудейской религиозной общины: «Шмая Горелик? О, это был человек, преданный своему народу и своей религии. Очень беспокоился, когда в синагоге не было миньяна. Возлагал венки на “Яму”, даже во времена, когда это запрещалось. Однажды зашёл в синагогу еврей то ли из Климовичей, то ли из Калинковичей. Он только вышел из мест лишения свободы и не имел денег на билет домой. Тогдашний председатель общины поскупился, не дал денег, а Горелик, который был казначеем, достал пачку и отсчитал тому бедняге, сколько надо было.

Очень жаль, что могила Горелика заброшена. Он похоронен где-то на Северном кладбище. Дочь его уехала в Израиль, и позаботиться о месте захоронения некому» (записано весной 2002 г.).

* * *

Блуждающие звезды (продолжение)

В первый состав «Блуждающих звезд» вот кто входил: Леонид Школьник (солист, гитара), Савелий Пищик (гитара), Семен Фельдман (бас-гитара), Савелий Матюков (скрипка), Леонид Зуборев (орган), Боря Бейлин (ведущий гитарист). Потом подключились Фима Шимельфарб (барабан, конферанс), отличные скрипачи Аркадий Спектор и Леонид Рацимар. Солировала одно время Бэла Райкина. Горжусь, что с нами выступал бывший артист Московского еврейского театра Саша Соркин. Пел в «Блуждающих звездах» Ривкин из Кобрина. Он то с нами пел, то сам по себе. Прошу прощения, если кого-нибудь забыл. Теперь наши «звезды» разъехались – кто-то в Америке, кто-то в Израиле. Анатолий Лайхтман, например, давно живет в Израиле, имеет свой оркестр.

Л. Зуборев сидит внизу третий слева. Здесь и далее – фото из самодельного сборника «На еврейской свадьбе», о котором речь ниже

* * *

Конечно, высокого художественного уровня у нас не было. И все же в то время, 1970–1980-е гг., мы заполняли в Минске очень важную нишу. Народ изголодался по еврейской музыке. А мы исполняли и «А идише маме», и «Бубличкес», и «Хаву нагилу», и многие другие песни на идиш и иврите. Кое-что я помнил с детства. Из Израиля нам присылали записи на иврите. Очень помогал Шмая Горелик – он был у нас консультантом, художественным руководителем в своем роде. Помнится, сожалел, что цимбалистов у нас не было, ведь цимбалы, по его словам – «еврейский музыкальный инструмент»!

Первый легальный концерт в БССР мы дали уже в разгар перестройки, когда возник МОЛЕК – в начале 1989 г. Этот концерт прошел с большим успехом в Доме литератора. Его помог организовать председатель правления МОЛЕКа Данциг. Он хорошо тогда себя проявил. Но вскоре мне стало не до МОЛЕКа и не до концертов. В конце того же года я уехал в Америку. Надо было содержать семью – у меня трое детей. Брался за любую работу. Теперь живу в Нью-Йорке, работаю аудитором.

Кто как себя вел

Среди ученых-евреев активистов еврейского движения было мало. Вот Арон Скир, преподаватель из института иностранных языков, приходил в синагогу и на «Яму», даже когда было опасно. А со специалистом по истории Древней Иудеи, профессором Гилером Лифшицем получилась такая история. В первой половине 1970-х гг. его пригласили в ЦК партии. Он преподавал в Белорусском госуниверситете, знал в лицо всю партийную верхушку, когда-то учил их. Предложили ему выступить по белорусскому телевидению, «компетентно» рассказать, что такое сионизм. Ну, он и постарался: осудил «агрессию еврейской буржуазии против свободолюбивых арабских народов» и т.д. Через пару месяцев встретил меня. Его интересовало, что думают о его выступлении полковники Давидович, Овсищер, подполковник Альшанский. Я ему честно сказал: «считают Вас двурушником, предателем» (а до того мы очень уважали Лифшица). Он стал оправдываться: мол, «если бы я не выступил, я бы уже профессором в БГУ не работал…»

Я с властями особенно не конфликтовал, а вот полковники встали поперек горла и ЦК, и КГБ, и иным советским конторам. И вот в 1979 г. в «Советской Белоруссии» появляется статья инженера И. Его КГБ, по всей видимости, завербовал и подослал к Овсищеру. Этот И. вылил на Льва Петровича поток грязи – предатель, лицемер… Мне в этой статье тоже досталось: «матерый спекулянт». Потом бедняга И. не мог в глаза людям смотреть и вскоре со стыда повесился.

Вообще же, идеологический отдел ЦК и отдел по борьбе с идеологическими диверсиями КГБ всегда искали к чему придраться. В начале 1980-х гг. я составил сборник «На еврейской свадьбе». В него вошли песни из репертуара «Блуждающих звезд», не только еврейские, но и белорусские, украинские, русские, польские – те, что обычно поются на свадьбах. Размножил этот сборник на ротапринте в ста экземплярах, и он моментально разошелся. А потом вдруг в «Вечернем Минске» про меня появляется фельетон: «Шабашник от музыки». И автор Лемешонок шьет мне антисоветчину, а мой сборник называет «пособием для шабашников», «грязной антихудожественной подделкой». Сейчас вспомнить смешно, а тогда исполнение еврейской музыки и частушек вроде «Эх огурчики мои, помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике» и впрямь было крамолой. Правда, времена уже были не те – 1984 год. Меня не посадили, только уволили с работы в ПТУ. Год потом через суд восстанавливался.

А еще был такой случай. К 40-летию Победы, в 1985 г., я размножил свой перевод незаконченной малоизвестной баллады Янки Купалы «Девять осиновых кольев» (1942 г.). Там речь идет о евреях. Фашисты хотят, чтобы белорусы евреев закопали живьем, а белорусы «стоят и ни с места». Тогда немцы убивают и евреев, и белорусов. И вот 9 мая я на «Яме» раздавал листки. Меня задержала милиция, но к вечеру выпустили. А потом вызывает меня прокурор по заявлению племянницы Купалы – она работала директором музея его имени. Якобы я нарушил авторские права, переведя поэму на русский язык с белорусского без спроса наследников. Вероятно, КГБ подсказал ей написать заявление. Его мне показал прокурор Центрального района в Минске. Сказал, что отправил запрос в Институт права и оттуда пришел ответ: срок авторских прав давно истек. Симпатичный мужик был этот прокурор, белорус. Я, между прочим, показал ему письмо народного поэта Беларуси Максима Танка, одобрившего мой перевод.

Осенью 1988 г. в Доме политпросвещения состоялся первый публичный диспут сторонников и противников демократических сил в Минске. Я тогда выступил и, вместе с другими, поддержал зарождавшийся Белорусский народный фронт. Вскоре про нас, сторонников возрождения белорусской культуры, появилась ругательная статья «Пена на волне перестройки» – в том же «Вечернем Минске». И написал ее еврей Владимир Левин, корреспондент Белорусского телеграфного агенства, усиленно лизавший ж… заведующему отделом пропаганды ЦК Савелию Павлову. Этот Левин взял печально знаменитое интервью у другого Левина, Леонида, после того, как тот съездил в Израиль. В этом интервью утверждалось, например, что киббуцы – замаскированное рабство. А в начале 1990-х гг. В. Левин эмигрировал в Америку и неплохо там устроился (умер в 2016 г. – belisrael). Получил статус беженца как «пострадавший» от советской власти. И кому, скажите мне, сейчас интересно, что было в прошлом – пусть даже недавнем?

Лев Маевский, музыкант, преподаватель: «Сборником «На еврейской свадьбе» пользовались очень многие, а теперь он – реликвия. Музыканты его шутливо назвали «талмуд». Хорошо было бы его издать официально, ну, может, убрав кое-что. В Беларуси Зуборев совершил одну из первых попыток систематизировать еврейские мелодии. Я и сейчас многие вещи исполняю именно с его сборника. Вообще, Леонид – человек чрезвычайно талантливый. Всегда уважительно относился к еврейской культуре, собирал еврейские пластинки, ноты редкие. В 1970-е годы он где-то приобрёл дореволюционную “Еврейскую энциклопедию”, слушал израильское радио, черпал из него свой репертуар».

Записал Вольф Рубинчик

Было опубликовано (с частичным переводом на белорусский) в минской газете «Анахну кан», №№ 5-6, 2002 – см. здесь и здесь.

Страничка Л. Зуборева на сайте Союза белорусских писателей.

Публикации Леонида на belisrael.info:

«“Еврей” или “жид”? Купала или тутэйшыя?»

«Маргаритки, Золотой Иерусалим, Прекрасная Америка»

Опубликовано 25.11.2018  19:55

От редакции belisrael. Напоминаю о важности поддержки сайта. Это необходимо не только для оплаты расходов по его содержанию и развитию, но и даст возможность достойно поощрять тех, кто давно проявил себя, тратит немало времени на подготовку интересных публикаций, а также привлечь новых авторов. Еще одним из пунктов является помощь в издании ряда книг.

Д. Фабрикант. Шаги в бессмертие-II

(окончание; начало здесь)

Маша Брускина – непризнанная героиня

В первый же день оккупации Минска Маша увидела, как вели пленных, среди которых были и раненные в голову, ноги, руки. Тут же приняла решение помогать искалеченным войной людям. Им, наверное, нужны бинты, йод, медикаменты. Маша стала заходить в знакомые квартиры. Затем добралась до лагеря военнопленных, охране заявила, что она медсестра. Её пропустили. Раненые были благодарны незнакомой девушке за перевязки, за лекарства, за заботу о них.

Вскоре она познакомилась с Кириллом Трусом, приходила к нему домой. Он посоветовал ей быть более осторожной, попросил добыть фотоаппарат для изготовления фальшивых документов советским воинам. Требовалась и гражданская одежда для них. Знала Маша, что очень помогает в подпольной работе семья Щербацевич, и вскоре они вместе занялись благим делом. Она сумела через кого-то из знакомых найти фотоаппарат. Работы у них было много: подыскивали конспиративные квартиры, адреса которых вручали убегающим солдатам и офицерам, добывали паспорта или бланки, материалы для фотографий: химические реактивы, бумагу. Есть сведения, что за июль-август группа Кирилла Труса вывела за пределы лагеря 48 человек. В этом была заслуга и Маши Брускиной.

В лазарете Маша считалась одной из ключевых фигур добровольных помощников, подпольщиков, но об этом никто не должен был знать. Кроме того, с помощью Кирилла Труса печатались сводки Информбюро, и она распространяла их в городе и лагере военнопленных.

Свидетельство Софьи Андреевны Давидович, к которой приходила Маша Брускина: «…она спросила, нельзя ли найти где-нибудь мужскую одежду – всё, что попадется: пиджаки, брюки, рубашки. Я, конечно, поняла, что и это ей нужно для тех, кто находился в госпитале. С тех пор она ко мне постоянно заходила, обычно утром. Каждый раз к её приходу у меня уже что-нибудь было приготовлено. Я и мои друзья аккуратно, как можно более компактно, заворачивали одежду в свёртки или тряпки, и она всё уносила».

Далее С. Давидович рассказывает, что ездила в деревню, чтобы достать для Маши фотоаппарат. Ее знакомые купили перед войной «ФЭД», они и отдали его. Маша нашла дело и для своей матери, та готовила перевязочные материалы. Софья Андреевна подтверждает, что девушка высветлила перекисью водорода волосы, совсем не походила на еврейку, обязанную жить в гетто. Могла свободно ходить по городу. Маша говорила ей, что в госпитале есть человек, к которому все обращаются «товарищ командир». Она часто вспоминала его: «Володя сказал», «отдала Володе», многие пленные называли его майором. Маша в последний приход ко мне рассказала, что Володя предложил ей исчезнуть из госпиталя, боялся за её жизнь, сам он собирался бежать с очередной группой пленников. Офицер напутствовал ее: «Держись и борись. Твои пиджаки и документы – это то же, что и оружие. Будь счастлива, Машенька». Он обещал после окончания войны найти её.

«Мать Маши пугал независимый и, как ей казалось, преувеличенно гордый вид дочери. По вечерам она встречала ее и однажды пришла в ужас, увидев Машу под руку с каким-то пареньком в штатском и белой повязкой полицейской службы на рукаве. Маша успокоила её, как видно, он подстраховывал девушку. Ее забрали из дому, пришли двое в штатском и повели. Мне пришлось быть свидетелем казни», – говорила Давидович. О тех страшных днях она после окончания войны не раз рассказывала школьникам Минска.

Посмотрите, как под конвоем шагает Маша Брускина. Идёт гордо, подняв голову, смотрит вперёд широко открытыми глазами. Понимает – её ждет смерть, от неё никуда не убежишь. Её истязали, морили голодом, били по всем частям тела, но Маша никого не выдала. Она ведь комсомолка. Немцы, литовцы снимали фотоаппаратами ужасные кадры, даже предсмертные агонии повешенных их не смутили. Маша не хотела их видеть, она повернула голову в другую сторону. Нацисты согнали многих минчан. Кто-то смотрел на казнь безразлично, кто-то с любопытством, иные понимали, что жизнь круто меняется.

Мать, узнав, что Маша арестована, стала у тюрьмы, умоляла отпустить дочь. Маша передала ей записку, в которой просила переслать ей лучшее её платье, самую красивую кофточку и носки, так как хочет выйти в хорошем виде. «Дорогая мамочка! Больше всего меня терзает мысль, что я тебе доставила огромное беспокойство. Со мною ничего плохого не произошло. Прости», – писала она. В этом наряде: зелёном платье, светлой кофточке и шла она к виселице. Их вели по городу под усиленным конвоем 2-го литовского полицейского батальона, командовал им Антанас Импулявичюс.

…В 2008 году неизвестная девушка, повешенная в 1941 году, была официально признана Машей Брускиной. На барельефе вместо «неизвестная» появилась её имя и фамилия. Но некоторым историкам Беларуси, видимо, не нравится, что воздан почёт еврейке Маше. Они и высказывают свои сомнения: а может быть, это не она, может быть, совсем другая, вот ведь есть претендентки. Они не согласны с письменными и устными доказательствами более двух десятков свидетелей, знавших хорошо Машу Брускину.

К Лене Левиной в 1944 году случайно попало письмо отца Маши Брускиной Бориса Давыдовича, который интересовался судьбой жены и его дочери Маши. Она тут же ответила ему. «Я работаю у председателя городского Совета и просматривала письма. Вдруг на одном увидела фамилию «Брускин». Прочла Ваше письмо, так как Машеньку Брускину я очень хорошо знала еще до войны. Могу Вам сообщить, что Ваша дочь погибла как героиня… Ваша дочь в 41 году, перед октябрьскими праздниками, повешена за то, что переодевала красноармейцев и выпускала их на волю из госпиталя, а также за связь с «лесными бандитами». С Машей и Вашей женой я жила в гетто вместе. Ваша жена сошла с ума и 7 ноября сорок первого года в первый погром была убита. Мои родные тоже погибли там, а я бежала в партизанский отряд в 1942 году. О смерти Маши я знаю всё подробно, но сейчас описать никак не могу. С приветом, Лена». Обратите внимание: письмо написано 14 сентября 1944 года, ещё не было уточнено ни одно из имён, принявших смерть в тот роковой день, даже Кирилла Труса.

А вот ещё одно свидетельство, от минчанки Александры Лисовской. В конце октября 1941 года она проходила мимо дрожжевого завода, видела, как ноги повешенной целовала женщина из гетто. У неё сползла шаль, а на спине желтая латка. Она называла казнённую «доченькой», «Мусенькой».

Власти Беларуси долгое время не могли мириться с тем, что девушка, идущая на смерть, героиня страны, оказалась неподходящей национальности – еврейкой. На совещании 1992 года прозвучало высказывание старшего научного сотрудника истории Академии наук БССР Гуленко: «Инициатива поиска вашего музея, поиска истины в этом вопросе совпадает с активностью еврейских исследователей, я имею в виду публикации 60-х годов».

Подобное повторилось, когда научный редактор «Электронной еврейской энциклопедии» Абрам Торпусман, в связи со снятием с фотографий в минском Музее Великой отечественной войны фамилий троих казнённых 26 октября 1941 года, послал письмо президенту государства Беларусь Александру Лукашенко. В ответе от заместителя министра культуры В. М.Черника была попытка обосновать, почему имя Маши Брускиной зачеркнули. Он написал: «…после выхода в свет в 1961 г. 2-го тома «Истории Великой Отечественной войны», в которой был помещён один из снимков, появилась первая версия имени казнённой девушки. Жительница города Жданова (ныне Мариуполь, Украина) Н. К. Шарлан и её мать опознали на фотографии свою дочь и сестру Тамару Кондратьевну Горобец – делопроизводителя штаба одной из воинских частей, пропавшую без вести в 1941 году. Представленные родственниками Т. Горобец довоенные фотографии, снимки казни неизвестной девушки прошли экспертизу в Минске, в научно-техническом отделе МВД БССР. В результате было установлено совпадение по шести признакам. (Идет перечисление.) Некоторые различия были лишь в форме бровей и высоте подбородка, что не позволило эксперту однозначно ответить на запрос в отношении Т. Горобец».

И дальше не менее странные объяснения заместителя министра: «…неожиданно пришли к однозначному выводу». Это о журналистах, что занимались историей неизвестной девушки, потративших на поиски свидетелей не один год. Упрекают журналистов, собиравших в конце шестидесятых материалы, встречавшихся со свидетелями, в том, что Машу Брускину на фото опознали только через 20 лет, но ведь гораздо раньше, чем в 1968 г., были заявления в государственные и общественные органы. В то же время сообщение об опознании повешенной в Минске как Саши Линевич принимается как правдоподобная версия даже через 60 лет со дня гибели. На конференции 1992 года прозвучала реплика Гуленко, что в газете «Правда» было опубликовано фото, найденное в солдатском медальоне. Откликнулись на это 24 мамы из разных мест проживания и сказали, что это их сын. Но это намного позже, в 84-85 году. Лет через пятьдесят найдутся еще претенденты.

Владимир Фрейдин, Лев Аркадьев, Ада Дихтярь провели большую работу, потратили немало времени для установления имени девушки, повешенной в октябре 1941 года, провели опрос, причем вначале каждый самостоятельно. Но почему вдруг власти решили склониться к версии о том, что среди трёх повешенных была Александра Васильевна Линевич? Дело совсем не в сходстве фотографий. На нашей Земле найдётся немало людей, чьи лица почти идентичны. Главное, что личность Маши Брускиной была подтверждена отцом, двоюродным братом матери, многим знавшими ее до войны, бывшие с ней в гетто, помогавшие ей в выполнении заданий. Вот откуда нужно исходить при доказательствах о том, кого нацисты повесили.

Еще в 1971 году Ирина Ивановна Пронько сообщала, что до войны ходили во Дворец пионеров в драматический кружок с Машей Брускиной. В нем занимались полтора-два года, она хорошо помнит, что казненную девушку звали Машей. Особенно Маша похожа на повешенную, на первой фотографии, где троих ведут на казнь, и четвертой, где Маша в кадре крупным планом в петле на виселице.

И Софья Андреевна Давидович, член КПСС с 1929 года, свидетельствовала, что девушка, изображенная на фотографии – это Маша Брускина. Она увидела ее на странице книги «Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945» 1967 года издания и на странице 225 учебника истории для 10-х классов, изданных в 1968 году в Минске. Софья Андреевна трудилась вместе с мамой Маши Лией Моисеевной, которая работала в одном из управлений Госиздата БССР. Часто видела девушку в годы оккупации города. Вещи мать передавала дочери в ее присутствии.

Лия Бугакова и Борис Брускин – родители Маши

«Прошло чуть более месяца, Маша пришла ко мне. Она очень повзрослела, даже внешне …От Люси я уже знала, что ее дочь устроилась работать в госпиталь для военнопленных, поэтому не удивилась, когда Маша спросила: «Тётя Соня, есть ли у вас какие-нибудь лекарства? Может быть, хоть марганцовка? В госпитале ничего нет. Раны у бойцов гноятся, а промыть нечем». Я обещала ей достать лекарства и достала».

24 февраля 2008 года Минский горисполком принял решение № 424, в котором, в частности, сказано, что в целях увековечивания памяти Минского антифашистского подполья Марии Борисовны Брускиной городской исполнительный Комитет решил внести изменения в текст мемориальной доски, установленной на доме № 14 по улице Октябрьской. Новый памятный знак появился 1 июля 2008 года у проходной дрожжевого завода. Уверен, что на решение горисполкома повлияли все показания людей, знавших Машу Брускину, учившиеся с ней, её отца.

В 1965 году Кирилл Трус и Владимир Щербацевич были посмертно награждены орденом Отечественной войны I степени, а Машу Брускину родина-мать забыла наградить. Но её помнят в демократическом мире. В 1997 году Мемориальный музей Холокоста Нью-Йорка присудил Маше Брускиной Медаль сопротивления. Помнят о ней и бывшие жители Советского Союза, живущие ныне в Израиле.

Инициатором создания памятника и улицы имени Маши Брускиной стали Лина Торпусман, у которой было немало публикаций о Маше Брускиной и других еврейских участниках Великой Отечественной войны, и председатель Всеизраильского Союза ветеранов – борцов против нацизма Лев Овсищер, ныне покойный. Они объявили сбор средств на создание памятника, приложили максимум усилий по созданию и установлению монумента в честь Маши Брускиной и других женщин-евреек, сражавшихся с ненавистным врагом – немецким нацизмом, но незаслуженно забытых. Деньги собирали в разных городах Израиля, присылали и из Америки.

Памятник установлен в молодёжной деревне Кфар-Ярок 7 мая 2006 года. На его открытие пришли депутаты Кнессета Юрий Штерн, Марина Солодкина, бывшие узники Минского гетто Абрам Рубенчик, Ефим Гольдин, Моше Цимкинд, Аня Гуревич, Давид Таубкин, бывший полковник Советской армии Лев Овсищер, скульптор, автор памятника Йоэль Шмуклер, инициатор создания этого памятника Лина Торпусман, многие другие видные гости.

Одна из улиц столицы Израиля Иерусалима в районе Писгат-Зеэв была названа в честь Маши Брускиной. Такое имя улица получила в конце октября 2007 года в день 66-летия казни минских подпольщиков. 23 октября 2011 года Ада Дихтярь выступала в музее еврейского наследия и Холокоста в Мемориальной синагоге на Поклонной горе. Она сообщила, что Дженни Станимфф-Редлинг написала либретто для героического мюзикла, посвященного Марии Брускиной. Это музыкальное произведение звучало на театральных площадях Нью-Йорка.

«Наконец-то свершилось – Маше Брускиной вернули имя», – сказала журналистка. Не могла она знать, что через несколько лет белорусские историки вновь попытаются обличить писавших на данную тему и свидетелей во лжи.

Невозможно не рассказать, какую «благодарность» получили авторы-журналисты после их публикаций. На Владимира Фрейдина в конце 1960-х годов так надавили, что он слёг, обещал больше не касаться этой темы. Аде Дихтярь на следующий день после передачи сообщили, что радиокомитет «Юность» не нуждается в её услугах. Льва Аркадьева изгнали из газеты «Труд».

Нужно сказать, что не зря «крылатый» памятник в Кфар-Яроке (см. фото) установлен и в честь других женщин, о которых в Советском Союзе, а затем во вновь образовавшихся странах не желали вспоминать.

Жизнь, отданная людям

Скажите, как не удивляться? Молодые люди жертвовали своими жизнями ради страны, в которой жили, ради идеалов, о которых говорили учителя, толковали на пионерских сборах, на комсомольских собраниях, писали в газетах. Эти девушки мужественно боролись с нацизмом и погибли, но их решили забыть, вычеркнуть из истории Великой Отечественной войны, из истории страны.

Судьбу Маши Брускиной разделила её знакомая Соня Идельсон. О ней говорят значительно меньше, а ведь она была повешена на территории сквера возле площади Свободы в тот же роковой день 26 октября 1941 года. Вот вам ещё одна из «неизвестных» жертв нацизма.

Соня родилась в 1919 году, жила в Минске. После окончания школы № 5 поступила в Минский медицинский институт, успела сдать экзамены за четвёртый курс. Соня прекрасно играла в шахматы. К 1941 году у неё было немало научных публикаций в медицинском журнале по хирургии. Часть из них написаны в соавторстве с профессором Голубом. После войны он напишет восторженный отзыв-письмо о своей студентке.

С первых дней оккупации Минска Соня стала приходить в госпиталь для военнопленных, выполняла любые работы в качестве медсестры, санитарки. С её мнением считался и находившийся в плену врач Красной армии. Она давала больным лекарства, приносила их из дому. Отец Сони, Эйхонон, работал провизором в аптеке, сумел своевременно припрятать некоторые медикаменты.

Дом Идельсон был разрушен в первые же дни войны. Они перебрались в квартиру хороших знакомых по фамилии Банк. Здесь Соня и познакомилась с Машей Брускиной – стали жить в одном доме. Когда евреев Минска изолировали в гетто, она добилась, чтобы ей разрешили навещать раненых пленников. Ей выдали «аусвайс» – пропуск. Она до самого ареста помогала воинам не только лечением, но и добывала для них все необходимое к побегу за пределы города.

Журналист Григорий Розинский (Цви Раз) многое сделал для розыска данных о героях Минского подполья, в том числе и о Соне Идельсон. Он вышел на её двоюродного брата, жившего в Хайфе, беседовал с ним.

Еще одна недооцененная подпольщица первых месяцев пребывания немцев в Минске, одногодка Маши Брускиной – Маша Синельникова. Они даже внешне похожи. Родилась она в городе Черикове на Могилёвщине в 1924 году. Девушка, как описывает её израильская журналистка Лина Торпусман, была красивой, высокой, стройной. Первая в своем городе прыгнула на парашюте с вышки, отлично стреляла. Скорее всего, была членом Осоавиахима. Маша была разносторонней девушкой и до войны успела поступить в Московский институт иностранных языков.

Советский Союз атаковали гитлеровские войска. Ушли воевать с врагом ее отец Велвл и старший брат Абрам. Отец погиб в боях под Старой Руссой, брат сражался в парашютно-десантных войсках, тоже был убит. В это трудное время Маша Синельникова оказалась в Москве, где её увидела тётя Хана. От неё узнала, что её мать с маленькими двумя детьми собирается эвакуироваться. Но Маша ни за что не хотела с ними ехать. «Если все уедут, кто будет защищать Москву?» – ответила она тете. Куда же деваться энергичной, смелой семнадцатилетней Маше Синельниковой? Она пошла в горком комсомола, в военкомат, добиваясь призыва в Красную армию, в боевые части. Машу направили в спецшколу радистов-разведчиков.

Синельникова прекрасно владела немецким языком, служила в разведке 43-й армии. Лина Торпусман приводит воспоминания начальника штаба данной армии Ф. Ф. Масленникова: «В самый тяжёлый период боев под Москвой по заданию Военного совета 43-й армии в октябре 1941-го – январе 1942 года Мария Синельникова неоднократно переходила линию фронта, собирая в тылу противника ценные разведданные».

Сколько раз она пересекала линию фронта, история умалчивает. Но об итогах её работы можно судить по написанному в книге Героя Советского Союза летчика-бомбардировщика Константина Фомича Михаленко: «Поставили нам задачу – уничтожить крупный штаб немецкого войскового соединения в деревушке под Медынью. Были указаны даже дома, занятые штабными офицерами и службами. До этого подобных заданий нам получать не приходилось. Вылет был совершён, указанные дома уничтожены… Вскоре пришло сообщение из штаба 43-й об успешном выполнении задания с перечислением количества убитых солдат, офицеров и даже двух генералов. Это сообщение вызвало у нас удивление – как могло командование армии так быстро установить результаты боевого налёта? П. Ш. Шиошвили, бывший начальник разведки 43-й армии, сообщил, что с октября 1941 года по январь 1942 года Маша Синельникова была в тылу врага по направлению Малоярославец – Тарутино – Медынь – Калуга. Она своими точными сведениями помогала нашей авиации и артиллерии наносить безошибочные удары по войскам противника. Он вспомнил, как по её данным авиация разбомбила штаб соединения фашистских войск в районе города Медынь. Вот, оказывается, кто сообщал в штаб 43-й армии такие точные сведения». (Михаленко К. Ф. Служу небу. Минск, 1973, стр. 25-26).

Есть ещё одна запись воспоминаний Шиошвили: «Маша бесстрашно работала в тылу противника, несмотря на молодость, выполняла чрезвычайные задания».

Шёл январь 1942 года. Командование направило Машу Синельникову и Надежду Ивановну Пронину с новым заданием в тыл врага. В этот раз от них никаких сведений не поступило. Судьба девушек прояснилась лишь через 25 лет. Родственник Маши, Николай Маркович Синельников, добился в 1966 году, чтобы фотографии двух разведчиц показали по телевидению. Отозвались жители деревни Корчажкино. Они заявили, что этих девушек казнили в январе 1942 года. Но и тогда её имени было уготовлено испытание. При подготовке документов на представление их к званию Героя Советского Союза выяснилось, что звали Синельникову Мира Вульфовна. Тут и подсуетился упомянутый Шиошвили, который счёл, что Синельникова могла быть предателем, работающим и поныне на радиостанции Израиля или США. То он её хвалил за важную работу разведчицы, то стал наговаривать на неё.

Имя Маши Синельниковой было указано на памятнике у братской могилы павших воинов, но после выступления Шиошвили убрано. Только благодаря усилиям Машиной тёти, которой пришлось ехать в Калугу к областным властям, имя героини восстановили.

Была встреча близких родных Маши Синельниковой и жителей села Корчажкино, где погибла она и её подруга. Одна из них, Елизавета Ивановна Глухова, вспоминала, как в январе 1942 года увидела на санях двух мёртвых девушек. Особенно ей запомнилась одна с косами. «Такая красивая, большая, и коса, как венок, вокруг головы. …И улыбалась она, улыбка необыкновенная».

Разведчиц схватили 17 января. Вначале они находились в доме Мельникович, затем перевели в дом, где жила Наталья Павлова… Там разведчиц допрашивали. Наташа подсматривала в щёлку, потом сообщила: «Никогда не забуду, как били ту девушку с косами. Немцы и пряжкой и выспятками (каблуками сапог). Она упадёт, да как вскочит, и всё ему по-немецки что-то говорит. Да что она немка, что ли? А другая девушка в углу сидит и плачет. В деревне шёл слух, что их арестовали в стогу сена, где они прятались. При них нашли рацию. У Маши рука была обвязана белым шарфиком. Она ее отморозила, когда в морозную ночь пришлось долго ползти по снегу к месту ночлега – стогу сена».

Затем пойманных разведчиц отправили в штаб к офицерам. Страшные крики девчат были слышны всю ночь, на большом расстоянии от места допроса. Утром вывели истерзанных девушек. Маша сопротивлялась до последнего, улыбалась в лицо врагам. Их расстреляли у стога сена. На следующий день в деревню пришли советские части. Феодосия, бригадир, запрягла лошадь в сани, и на повозке привезла тела девушек к центру. Хоронили их, со слов Елизаветы Глуховой, всей деревней на взгорке возле школы.

Машу Синельникову и Надю Пронину связывала дружба, они были ровесницами. Надя до войны работала на электромеханическом заводе. В поселке Полотняный завод, что близ Корчажкино, на могиле, где похоронены Маша и Надя, высечены их имена. Студенты Московского института иностранных языков установили на месте расстрела девушек мемориальную доску. В вестибюле института стоит скульптура Маши Синельниковой, её имя золотыми буквами высечено на Доске славы.

* * *

Три девушки, три еврейки, отдавшие жизни в борьбе с немецким нацизмом за свободу своей родины. Двоим было 17 лет, третьей 23. Почему же в своё время СССР, а позже Россия, Беларусь не желали вспоминать их? Да и сейчас не жалуют. Они за свои мужественные деяния даже медалей не удостоены. Подскажите, кто из двенадцати повешенных в Минске 26 октября, кроме Кирилла Труса и Владимира Щербацевича, был награждён. А ведь они кое-что сделали для победы над нацизмом. Подвиги трёх девушек – маленькие кусочки истории Великой Отечественной войны, истории Советского Союза, не забывайте этого. Мы, бывшие жители СССР, всегда будем помнить Машу Брускину, Соню Идельсон, Машу Синельникову.

В процессе работы над документально-историческим очерком были использованы публикации следующих авторов: историков, журналистов, общественных деятелей:

Владимир Фрейдин

Лев Аркадьев

Ада Дихтярь

Эммануил Иоффе

Ян Топоровский

Яков Басин

Михаил Нордштейн

Лев Овсищер

Абрам Торпусман

Лина Торпусман

Григорий Розинский

Давид Таубкин

Огромное спасибо за их труды. Выражаю особую признательность Моше Шпицбургу, редактору журнала «Голос инвалида войны», за помощь в подборе публикаций, рукописей, эпистолярных и архивных документов, рекомендаций о трактовке некоторых фактов при работе над историко-документальной повестью.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Нужно, чтобы люди мира знали и ценили тех, кто отдал жизнь в борьбе с нацистами. Нельзя мириться с «мышиной вознёй» вокруг таких имен, как Маша Брускина, давать повод антисемитам, которые раньше жонглировали «ташкентским фронтом», утверждали, что евреи плохие солдаты, а победили, как писали на еврейских могилах, советские люди.

Двое героев, шагавших рядом с Машей, Кирилл Трус и Владимир Щербацевич, были награждены посмертно орденами Великой Отечественной войны II степени. Но почему до сих пор не награждена Маша Брускина? Такая же проблема с разведчицей Машей Синельниковой. Её и подругу Надежду Пронину при выполнении задания в тылу врага немцы схватили и расстреляли. Обе остались без наград. Эти вопросы необходимо ставить перед правительством России, правопреемницы Советского Союза, и правительством Беларуси.

Следующая важная тема: издание моей брошюры на других языках. По интернету я переслал «Шаги бессмертия в «Яд Вашем», но через некоторое время ответили, что издавать брошюру «Яд Вашем» не намерен. Быть может, русскоязычные работники, коим было дано представить ее перед высшим начальством, не акцентировали внимание на том, что Машу Брускину не хотели признавать более шестидесяти лет, что героиня не получила даже медали?

Было бы хорошо выпустить повесть на иврите, на английском. Отправить энное количество экземпляров в библиотеки, школы, в Германию, США, другие страны. Я издал её небольшим тиражом на русском языке, но все экземпляры разошлись по родственникам, знакомым, ветеранам. Если «Яд Вашем» не в состоянии перевести и издать небольшую брошюру, то, может быть, найдётся спонсор. Надеюсь.

Опубликовано 21.09.2018  06:56

МАЙ ДАНЦЫГ (1930–2017) / Mai Dantsig (1930-2017)

 

Фото Татьяны Матусевич, май 2015

Умер художник, чьи картины про Минск мы очень любим

Сегодня утром умер народный художник Беларуси Май Данциг, мастер, чьи произведения невозможно забыть. Ему было было 86 лет.

«Гэта адна з найярчэйшых асобаў у беларускім мастацтве апошніх пяцідзесяці гадоў. Прафесійная супольнасць ужо даўно прызнала яго класікам. Тое, што ён рабіў, тое, што рабіла гэта пакаленне, ужо ніколі не паўторыцца ні ў сваёй якасці, ні ў сваёй колькасці. Яго творчасць назаўсёды застанецца ў гісторыі нашай нацыі», — сказал TUT.BY председатель Белорусского союза художников Рыгор Ситница.

Май Вольфович родился 27 апреля 1930 года в Минске. Он до последнего преподавал в Белорусской государственной академии искусств. Звание народного получил в 1995 году, а в 2005-м был награжден орденом Франциска Скорины. Мая Данцига называли мэтром так называемого сурового стиля. Это направление в реалистической советской живописи 1960-х годов.

Его работы хранятся в фондах Национального художественного музея Беларуси, Государственной Третьяковской галерее в Москве, в Музее ВОВ в Минске, музейных коллекциях России, Голландии, Германии, Бельгии, Италии, США и других стран.

Citydog.by, 26.03.2017

Беларусь — мать партизанская. 1967

Древний и новый Минск. 1960

Мой город древний, молодой. 1972

Артыкул з «Народнай волі» (2015) да 85-годдзя М. Данцыга

Погляд на творчасць М. Данцыга кандыдата мастацтвазнаўства, пісьменніка В. Марціновіча

* * *

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

Председателю Совета Министров Республики Беларусь В. КЕБИЧУ

Министру культуры Республики Беларусь Е. ВОЙТОВИЧУ

Министру иностранных дел Республики Беларусь П. КРАВЧЕНКО

Председателю исполкома Минского городского Совета народных депутатов А. ГЕРАСИМЕНКО

С целью увековечивания памяти сотен тысяч мирных жителей, ставших жертвами гитлеровского геноцида в годы второй мировой войны, еврейская общественность республики в лице Координационного Совета – высшего органа Белорусского объединения еврейских организаций и общин – рассмотрела на своем заседании 28 июня 1993 г. вопрос о создании мемориального комплекса в г. Минске, который включал бы в себя памятные знаки, сооружения, экспозиции и музейные учреждения.

Члены Координационного Совета осознают всю ответственность, которую несет наше поколение перед потомками. Полвека миновало со времен трагедии, в которой Беларусь потеряла каждого четвертого жителя. В республике уже проведена значительная работа по созданию мемориальных сооружений.

Однако еще не все итоги этой войны подведены с должной объективностью, не по всем вопросам достигнута необходимая степень гласности, далеко не всё сделано для того, чтобы народная трагедия была осмыслена и запечатлена в памяти поколений во всей ее глубине и масштабности. В частности, это касается геноцида белорусского еврейства, потерявшего в годы войны каждого второго (на самом деле в 1941–44 гг. погибло значительно больше половины белорусских евреев – прим. belisrael.info).

Полувековое замалчивание истории уничтожения еврейского народа на оккупированной территории и его сопротивления захватчикам привело к принижению масштабов трагедии всего белорусского народа и его борьбы с фашистами. До сих пор не предана гласности в полном объеме деятельность еврейских партизанских отрядов, еврейского Сопротивления в белорусском подполье, в гетто, героизм сынов и дочерей нашего народа на фронтах Великой Отечественной. До сих пор не развенчан миф о пассивности евреев в борьбе с фашизмом. Пострадала историческая память и самого белорусского народа: среди многих сотен неевреев разных стран спасших жизнь евреям в годы оккупации и удостоенных ордена Праведника Мира (т. е. медали Праведников народов мира – прим. belisrael.info) мы почти не находим имен наших земляков. А ведь белорусский народ дал немало таких героев, которые достойны называться героями человечества.

Полвека – достаточный срок для объективной оценки событий, произошедших в годы минувшей войны. Создание мемориального комплекса послужит развенчанию мифов, оставленных нам фашистской и сталинской пропагандой, станет одной из вех, позволяющей подвести черту под тоталитарным прошлым нашей страны.

Координационный Совет республиканского объединения еврейских организаций и общин принял решение о создании общественной комиссии по сооружению мемориального комплекса и утвердил председателя этой комиссии, наделив его соответствующими полномочиями. Комиссия предлагает:

  1. Территорию бывшего гетто в Минске как символ фашистского геноцида в Беларуси признать мемориальной зоной.
  2. Определить в этом районе место для установки памятника жертвам гитлеровского геноцида.
  3. В сквере между улицами Коллекторной и К. Цеткин (бывшее еврейское кладбище) разместить мемориальные знаки и сооружения:

– стелы на местах четырех братских могил;

– ворота бывшего кладбища;

– Аллею Праведников с указанием имен спасителей;

– Холм Траура с размещением на разных уровнях камней, вывезенных со всех заброшенных и ныне стихийно уничтожаемых еврейских кладбищ (возле камней будут находиться мемориальные знаки с указанием населенных пунктов и количества жертв);

– один-два кладбищенских склепа, в которых во время погрома скрывались узники гетто;

–Музей истории евреев Беларуси – в здании на ул. К. Цеткин.

  1. Одноэтажные жилые дома на углу улиц Коллекторной и Сухой передать Музею истории евреев Беларуси, воссоздав в них обстановку времен оккупации.
  2. Установить на месте бывшего детского дома гетто памятник детям, погибшим в годы второй мировой войны.
  3. Улице Коллекторной вернуть ее историческое название – Еврейская.
  4. Вдоль улицы Мельникайте установить памятные знаки и экспозиции, посвященные героям Сопротивления. Улицу Мельникайте переименовать в улицу Михеля Гебелева, выдающегося героя подполья.
  5. Братскую могилу, известную как «Яма», оставить в первозданном виде как историческую реликвию. С ней связана память не только о жертвах погрома в Минске 2 марта 1942 г. Здесь в 70-е годы в условиях жестокого преследования советскими властями с пламенными речами выступали борцы за гражданские права и национальное достоинство первые еврейские диссиденты Ефим Давидович, Лев Овсищер и другие. На обелиске выбиты слова еврейского поэта Хаима Мальтинского. Кроме того, обелиск на «Яме» – первый в СССР и единственный, сохранившийся с 40-х годов памятник жертвам геноцида, который еврейское население отстояло, не позволив властям уничтожить его.
  6. Установить на территории бывшего гетто памятные знаки: об уничтожении в нем 37 тысяч евреев Западной Европы, «ворота гетто», обе больницы гетто, «Котельную», где собиралась первая в Минске группа «Сопротивления».
  7. Переименовать Танковую улицу в улицу Праведников Мира.
  8. Установить памятные знаки и обустроить места массового уничтожения многих тысяч евреев в Дроздах, Кальварии, Тучинке, Малом Тростенце, на станции Койданово.

Важнейшее условие создания мемориального комплекса такого масштаба и значения – открытый творческий конкурс на лучший проект. Только такой проект может рассчитывать на серьезную финансовую поддержку со стороны международных организаций и религиозных общин различных конфессий и стран.

Уникальный и высокохудожественный мемориальный комплекс несомненно привлечет туристов разных стран, ибо тема покаяния человечества, допустившего уничтожение миллионов людей по этническому признаку, актуальна всегда.

Первые компоненты этого комплекса могли бы появиться уже к 3 июля 1994 г. – к 50-летию освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков. К этой же дате можно приурочить подведение итогов открытого конкурса на лучший проект мемориального комплекса в память о жертвах гитлеровского геноцида.

Май ДАНЦИГ,

Председатель общественной комиссии по созданию мемориального комплекса, член Координационного Совета Белорусского объединения еврейских организаций и общин, председатель Минского объединения еврейской культуры имени Изи Харика, заслуженный деятель искусств Республики Беларусь, профессор Академии Искусств.

(опубликовано в газете «Авив», № 6, октябрь 1993)

Поздравление от минской “независимой демократической газеты”, где М. Данциг был членом редколлегии.

МНЕНИЯ С ONLINER.BY (26.03.2017)

«Май Данциг – необъятная величина, прекрасный художник, который навсегда останется в наших сердцах. Словами не выразить, какую утрату понесла белорусская культура, в которой творчество Мая Данцига составляло выразительнейший пласт», – отметил художник Антон Шаппо.

Художник Спартак Арутюнян хорошо знал Мая Данцига, дружил с ним, плотно общался. «Со смертью Мая страна потеряла много, но и я лично в его лице потерял хорошего друга, который был мне как отец. Можно много говорить о его безупречном профессионализме, но Май был не только великим художником, но и очень хорошим человеком. Да, он много сделал, его выставки можно было увидеть по всему миру, но при этом он всегда оставался очень открытым и простым. Общаясь с Маем, у него можно было научиться не только мастерству, но и тому, как правильно прожить эту жизнь», – отметил Спартак.

«От нас ушел прекрасный певец Минска, воспевавший в своих картинах город 1960–1970-х годов. Благодаря ему мы можем увидеть, какой была белорусская столица. Безусловно, Май – большая фигура в художественной культуре. Нам будет его не хватать», – добавил художник, скульптор Александр Шаппо.

«Уже в 1970-х годах Май Данциг был абсолютно знаковой и авторитетной личностью. Своеобразных белорусских художников — раз и обчелся. Потому что большинство просто продолжают традиции. Психологическое же выражение работ Данцига имеет куда больший эмоциональный характер, у него своеобразное видение мира, да еще с резко выраженным национальным подтекстом. Май происходит из еврейской семьи, но он куда больший белорус, чем многие белорусы.

Посмотрите, что делает сегодняшняя художественная академия – она многие годы порождает маленьких абстракционистов, которых невозможно отличить друг от друга. У них нет лица, в мировом контексте они никто. Академики пишут обрывочно-сладкие непонятные работы, которые не отражают суть нашей земли, так обильно политой предательством, болью, подлостью, лагерями. А Данциг отразил все это.

Говорить о любом художнике нужно в мировом и национальном контексте. В чем его сила? Чем он отличается от других? Что он может дать нам? Чему можно у него научиться? Так вот Май Данциг в мировом контексте —это лицо. Он один намного значимее и многообразнее, чем все наши академики. У маленького, худенького, тщедушного Данцига была такая внутренняя мощь, что он смог выразить в своих работах белорусскую суть. Я уважаю и преклоняюсь перед ним, скорблю по великому художнику»,— отметил член Белорусского союза художников Владимир Шаппо.

***

Яшчэ чытайце інтэрв’ю з мастаком спецыяльнага карэспандэнта газеты “Культура” Пётры ВАСІЛЕЎСКАГА

Данцыг без эскізаў

№ 22 (1200) 30.05.2015 – 05.06.2015 г

Народны мастак Беларусі — пра радасць творчасці, нацыянальную школу, імітатараў і паслядоўнікаў ды планку, якая “істотна знізілася”

Не так даўно народнаму мастаку Беларусі Маю Данцыгу споўнілася 85 гадоў. Пра такіх, як ён, гавораць “чалавек-эпоха”. Данцыг — аўтар класічных, можна сказаць, эталонных твораў “суровага стылю”. Ягоная творчасць — наш нацыянальны брэнд. У маі журналісты рэдакцыі “К” сустрэліся з мэтрам у ягонай майстэрні.

Опубликовано 26.03.2017  15:19