Tag Archives: газета «Чырвоная змена»

Россиянин меж Беларусью и Литвой. Как входил в силу Ратмир Холмов

Вольф Рубинчик. Давненько мы с тобой не брали в руки шашек… гексашахмат… нет, не так. Давно не обсуждали вопросы отечественной шахматной истории. Чем тебя заинтересовал краткий «белорусский» период в жизни Ратмира Холмова? В конце 1940-х гг. будущий гроссмейстер лишь «становился на крыло»…

Юрий Тепер. Дело в том, что период 1947–1948 гг. в литературе показан с изрядным количеством неточностей.

В. Р. О какой литературе толкуешь?

Ю. Т. Прежде всего – о книге автора-составителя Евг. Ильина «Ратмир Холмов» (Москва, 1982).

Книга с автографом Р. Холмова. Из коллекции В. Р.

Имеются неточности и в другом издании из «чёрной серии» – «Владас Микенас» 1987 г. (составитель В. Я. Дворкович). И даже в относительно новой книге Г. Сосонко «Диалоги с шахматным Нострадамусом» (2006), где приведен монолог Р. Холмова от первого лица, не очень внятно сказано о «белорусском периоде» и переезде молодого мастера в Литву.

Были ещё ошибки, бросающиеся в глаза. Так, из статьи И. Калюты можно понять, что Холмов попал в финал чемпионата СССР 1948 г. за победу в первенстве БССР того же года…

В. Р. Да уж, из первенств республики первых послевоенных лет можно было выйти лишь в четвертьфинал чемпионата Союза! Но чего ты хочешь – это ж «Советская Б.», которая ныне «БС». К слову, другой её автор, любимый федерацией, в 2018 г. слизал у меня кусок текста о Соломоне Розентале. Не то чтобы жалко, но почему было не сослаться?

Ю. Т. Есть ощущение, что неточности, недоговорки и ошибки мало кого волнуют. А ведь стремительный взлёт Холмова после войны заслуживает пристального изучения.

Смотри, о турнире в Ждановичах 1946 г. упоминается у Ильина (Холмов набрал в этом турнире белорусских первокатегорников 9,5 из 11, заняв 1-е место). А о первом послевоенном чемпионате БССР не говорится ни в книге «Ратмир Холмов», ни в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы» (Москва, 1951)…

В. Р. Зато мы с тобой касались этого соревнования в статье 2016 г. «Разрыв чемпионатной цепи».

Ю. Т. Было такое, но о Холмове там подробно не говорилось.

В. Р. А что ты знаешь об «архангельском мужике» такого, что не отразилось в нашей статье и в моём материале «1946 – «год Холмова»», подготовленном чуть раньше?

Ю. Т. О чемпионате 1947 г. многого не добавлю. Но есть одна интересная деталь: Наум Спришен, работавший с моим отцом, рассказывал, что был свидетелем того первенства – ему запомнилось, что 22-летний представитель Гродно часто приходил на игру в матросской тельняшке. К борьбе с мастерами Р. Холмов весной 1947 г. ещё не был готов (0,5 из 3 – проиграл В. Сайгину и Г. Вересову, сделал ничью с В. Микенасом), зато первокатегорников громил без пощады – 11,5 из 12, лишь капитан Чемерикин сделал с ним ничью. В итоге – 4-е место с результатом 12 очков.

В. Р. Вполне достойно для начала.

Ю. Т. У Е. Ильина говорится о международном турнире памяти Чигорина, проведенном в Москве в конце 1947 г.: «Холмов представлял Белоруссию, а там, кроме Вересова, более достойных кандидатов не было» (с. 13).

В. Р. Чемпион БССР Сайгин не в счёт?.. Впрочем, к тому, что шахматные журналисты нередко жертвуют истиной «ради красного словца», я почти уже привык. Хуже, когда такой подход исповедуют «ответственные лица». Ещё раз отвлекусь на современность, если позволишь…

Ю. Т. Почему нет?

В. Р. Снова sb.by, где приведены слова Владимира Тукмакова (он представлен как главный тренер сборной РБ; федерация подхватила этот текст): «Долгие годы ваши шахматы и шахматисты были предоставлены сами себе и практически не развивались, варясь в собственном соку… прошедшее безвременье оставило после себя огромный разрыв поколений. Алексей Александров, Алексей Фёдоров, которые на протяжении многих лет являлись лидерами, в силу перечисленных причин полностью свой талант и потенциал не реализовали. А за ними никто не вырос». Так уж и «никто»?! Вслед за игроками 1973 г. и 1972 г. р. в 2000-х годах постепенно проявляли себя Сергей Азаров (1983 г. р.), Андрей и Сергей Жигалко (1985 и 1989 г. р.), Кирилл Ступак (1990 г. р.)… Все они оставались «на плаву» и в 2010-х гг., когда развернулся талант Владислава Ковалёва (1994 г. р.). Исподволь упрекать их в том, что они – не «белорусский Карлсен»… ну, мелковато. Согласен?

Ю. Т. Да, по уровню игры перечисленные тобой гроссмейстеры, участники всемирных Олимпиад разных лет, не сильно отличались от Александрова и Фёдорова. Но вернёмся к истории 1947 г. Скорее всего, Ильин беседовал с Холмовым, а тот попросту забыл о подробностях белорусских турниров.

В. Р. Хорошо, продолжим. Что было после первенства республики?

Ю. Т. Всесоюзный турнир первокатегорников Прибалтики и Беларуси в Минске.

В. Р. Знаю-знаю, май-июнь 1947 г. Уже после первого тура главсудья Гавриил Вересов писал: «Можно ожидать, что Холмов будет в этом турнире серьёзным претендентом на первое место».

«Чырвоная змена», 24.05.1947

Ю. Т. Ратмир одержал уверенную победу с результатом +10-1=2, опередил второго призёра Чукаева на 2 очка и, выполнив кандидатскую норму, получил право играть во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера.

В. Р. Где и состоялся «прыжок через пропасть»…

Ю. Т. Метафора уместная. Вот что сказано в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы»: «…каждой из групп всесоюзного турнира кандидатов в мастера было предоставлено только одно место для выхода в полуфинал 16 первенства СССР. Необходимость выйти на первое место предопределила крайне острый характер борьбы… В Ярославле Холмов на 2 очка опередил Зефирова, Нежметдинова и Тарасова, набравших 8,5 очков».

В. Р. Да уж, прямо Каруана в Вейк-ан-Зее 2020 г.! Среди будущих финалистов чемпионатов СССР можно заметить Р. Нежметдинова, Г. Борисенко (набрал в Ярославле 8 очков), В. Тарасова. Да и остальные участники турнира были «крепкими орешками». Р. Горенштейн – мастер спорта с 1958 г. (кстати, одно время обитал в Минске), Я. Эстрин – мастер с 1949 г., известный теоретик и игрок по переписке, Г. Бастриков – мастер с 1958 г.

Ю. Т. Итак, Холмов отлично сыграл при сильном составе – это было в III квартале 1947 года. А в октябре-ноябре проходил полуфинал чемпионата Союза в Москве. И сразу – выход в финал (9 из 15, делёж 3-4-го мест с опытным мастером А. Константинопольским).

«Чырвоная змена», 13.11.1947

В. Р. Можешь вспомнить такой стремительный взлёт от первой категории до финала чемпионата Союза менее чем за год?

Ю. Т. Нечто подобное наблюдалось разве что у Александра Котова в 1938-39 гг. Котов в финале даже конкурировал с Ботвинником за 1-е место, а заняв 2-е, получил в 1939 г. звание гроссмейстера СССР.

В. Р. Ну, то было до войны. Тогда никого не удивляло присутствие в финале игроков первой категории, особенно до середины 1930-х годов (вспомним участие минского первокатегорника Вересова в чемпионате СССР 1934 г.).

Ю. Т. Тоже верно. А после войны ничего, схожего со взлётом Холмова, не припомню. Кстати, у Ильина есть ещё одна неточность: сперва, мол, был турнир памяти Чигорина, а потом полуфинал. На самом же деле международный турнир в Москве начался 25 ноября, когда Холмов уже выполнил мастерскую норму и вышел в финал чемпионата Союза. Кто бы в то время допустил в ответственный международный турнир кандидата в мастера? Соревнование называлось «международный турнир шахматистов славянских стран», т. е. кроме сильнейших «общесоюзных» гроссмейстеров должны были играть чемпионы РСФСР, УССР и БССР, а также первые игроки Польши, Чехословакии, Болгарии и Югославии. Такого шахматного «славянофильства» больше не повторялось.

В. Р. Турнир провели своевременно: будь он устроен на полгода позже, югославы Глигорич и Трифунович из-за конфликта Сталина с Тито, наверное, не приехали бы… Но почему всё-таки БССР представлял Холмов, а не Сайгин? Неужто дело в «неславянском» происхождении последнего (он же выходец из Татарстана)?

Ю. Т. Вряд ли – иначе за СССР не играли бы ни Исаак Болеславский, ни Михаил Ботвинник, ни Пауль Керес (хотя для без пяти минут чемпиона мира в любом случае могли сделать исключение). Я слышал следующее: на участие в турнире памяти Чигорина претендовали чемпион БССР Сайгин и вице-чемпион Вересов, который три раза побеждал в белорусских чемпионатах до войны…

В. Р. И, судя по автобиографии, Гавриил Николаевич очень гордился теми победами.

Ю. Т. …но в результате спора компромиссной фигурой оказался Холмов, который к тому же показал в полуфиналах Союза лучшие результаты среди белорусских шахматистов (Вересов в московском полуфинале занял 10-е место и проиграл Холмову в личной встрече; Сайгин в свердловском полуфинале поделил 5-6-е места). Скорее всего, вопрос решался в белорусском спорткомитете при согласовании с оргкомитетом турнира. Знаю от Дмитрия Ноя: Владимир Сайгин и много лет спустя переживал, что его не включили в турнир памяти Чигорина.

В. Р. Тем более что как раз в этом соревновании Холмов выступил не очень удачно.

Ю. Т. Да, 5,5 очков из 15 – и 12-е место среди 16 участников. У Сосонко от имени Холмова сказано: «Там я в первый раз с Ботвинником играл, и было чувство: играю с богом… Классы у нас тогда были разные, да и теории я ведь совершенно не знал». Но довольно об этом – турниру была посвящена отдельная книга, вышедшая в 1950 г. (и переизданная в 2012 г.), партии Холмова и других игроков доступны.

В. Р. Любопытно, что в белорусской прессе выступление Ратмира расценивалось как успешное: «Необходимо отметить успех самого молодого участника турнира белорусского мастера Холмова. Холмов впервые выступил в таком ответственном соревновании и хорошо выдержал этот экзамен. Он победил гроссмейстера Бондаревского, а партии с гроссмейстерами Смысловым и Котовым закончил вничью. Особенно успешно Холмов провёл последние пять туров» («Чырвоная змена», 25.12.1947; пер. с бел.) А что было в следующем году?

Ю. Т. Очередной чемпионат БССР. Ни Вересов, ни Сайгин не играли, вне конкурса тоже никого не было. Не умаляю победу Холмова, но его соперниками были одни первокатегорники. В 13 партиях Ратмир Дмитриевич набрал 11,5 очков; на очко опередил Абрама Брейтмана, а на 1,5 – Або Шагаловича.

«Чырвоная змена», 11.03.1948

В. Р. Может, Вересов и Сайгин обиделись, потому и не играли?

Ю. Т. Да, может… Думаю, после встреч с Ботвинником, Кересом и Болеславским не особо порадовала молодого мастера, комсомольца Холмова та победа – первенство БССР весной 1948 г. стало как бы возвращением на пройденный этап.

В. Р. Дадим-ка слово самому победителю: «На протяжении 20 дней за шахматными досками шла напряжённая борьба за почётное звание чемпиона БССР по шахматам. Отсутствие мастеров Сайгина и Вересова, безусловно, снижало спортивное и теоретическое значение турнира… хочу отметить, что организация самого турнира оставляет желать много лучшего».

«Чырвоная змена», 23.03.1948

А летом был полуфинал командного первенства СССР в Риге. Представитель БССР Холмов набрал на 1-й доске 3 очка из 4 – во встречах с шахматистами Литвы, Латвии, Эстонии и Карело-Финской ССР. По поводу последней в своё время ходил анекдот, что в этой республике три «финна» – финн-инспектор, финн-агент и Финн-кельштейн (причём все трое в одном лице) 🙂 Но вскоре Холмов попал в команду Литвы. Как же так?

Ю. Т. Всех подробностей не знаю, да и вряд ли кто-то их расскажет. У Микенаса написано: «В этот период я крепко рассчитывал на помощь белорусского шахматиста Ратмира Холмова, который не устоял против моих настойчивых «атак» и переехал на постоянное жительство в Вильнюс. Я был уверен, что совместная творческая работа пойдёт на пользу обоим». Правда, говорилось это по поводу 1950 года… А фактически было так: командное первенство СССР проходило в Ленинграде с 12 по 22 сентября 1948 года. Холмов был заявлен за команду Литовской ССР на 3-й доске, после В. Микенаса и И. Вистанецкиса. Похоже, этот «ход» литовской команды стал неожиданным не только для соперников, но и для судей, которые знали, что Холмов совсем недавно выступал за команду БССР. Согласования с начальством заняли, похоже, много времени, и допущен бывший лидер Беларуси к игре был только с 3-го утра. В оставшихся 4 партиях он набрал 3 очка – победил Рагозина (Москва) и Аратовского (РСФСР), сыграл вничью с Копаевым (Украина) и Толушем (Ленинград). Это не сильно помогло литовской команде, занявшей в итоге 5-е место среди семи команд. Хотя отрыв от Грузии, занявшей 6-е место, составил 2,5 очка.

Дальше у Холмова было 12-е место в финале 16-го чемпионата СССР – 8,5 очков в 18 партиях.

В. Р. В статье И. Калюты утверждалось, что литовцы опередили белорусов, предоставив Холмову лучшие условия жизни. Насколько это верно?

Ю. Т. Вполне возможно. Если бы Холмову улучшили условия сразу после выхода в финал, то, может быть, он бы ещё поиграл за белорусскую команду (как впоследствии делали И. Болеславский, Б. Гольденов, А. Суэтин, К. Зворыкина). Увы, Николай Патоличев – большой любитель шахмат – стал первым секретарём ЦК в Белоруссии позже, в июле 1950 г., а его тёзку и предшественника Гусарова шахматы, видимо, интересовали мало.

В. Р. Закончим на этом нашу беседу. Надеюсь, читатели почерпнули из неё что-то новое.

Ю. Т. Я тоже надеюсь.

Опубликовано 09.02.2020  10:06

Владимир Лякин. Разговор деда с «балаховцем»

На исходе серого, ненастного дня 10 ноября 1920 года во двор путевой казармы при железнодорожной станции «Мозырь-Калинковичи» (ныне дом № 1 по ул. Подольской) зашли пятеро с винтовками. На барашковых папахах – эмблема в виде черепа со скрещенными костями, на рукавах шинелей нашиты белые кресты. Месяца не прошло, как семья путевого обходчика Г. П. Сергиевича перебралась из землянки в это сравнительно благоустроенное жилье – и вот, принимай «гостей»! Постояльцы заняли жилую комнату, хозяева перебрались в кухню. Это были шестидесятилетний Павел Сергиевич (отец Георгия), его жена Пелагея, их невестка тридцатилетняя Ульяна и внук Дмитрий восьми лет. Сам же путевой обходчик и другие сочувствующие советской власти железнодорожники накануне покинули Калинковичи.

Незваные гости наказали хозяйке сварить картошки (другой еды в доме не было), расселись у стола, развязали свои вещмешки, достали оттуда хлеб, сало, консервы и пару бутылок самогона. Пока варилась картошка, в разговоре солдат прозвучало название полесского местечка Янов за Пинском, где недавно формировалась их 3-я Волжская дивизия «Народно-добровольческой армии». Услышав название родных мест, откуда семья Сергиевичей отправилась летом 1915 года «в беженство», дед подошел к ним. Завязалась оживленная беседа, к которой из коридора внимательно прислушивался маленький Митя. Много лет спустя писатель Д. Г. Сергиевич (1912–2004) расскажет об этом в своей автобиографической повести «Давние годы» и стихотворении «Дзед і балаховец».

Кто же такие «балаховцы» и как они появились в Калинковичах? Станислав Никодимович Булак-Балахович (1883–1940), белорус по происхождению, воевал вначале в царской, затем в Красной армии, потом перешел со своим отрядом к «белым». Сформированная им добровольческая дивизия в составе польской армии хорошо проявила себя в боях с «красными» на белорусской земле и под Варшавой, после чего была развернута в корпус. Когда между Польшей и Россией было заключено перемирие, польские власти намеревались его расформировать, но С. Н. Булак-Балахович убедил маршала Юзефа Пилсудского предоставить ему возможность провести самостоятельный поход на Беларусь, чтобы поднять там антисоветское восстание. Маршал, человек опытный и проницательный, дал такую характеристику генерал-поручику: «Не ищите в нем признаков штабного генерала. Это типичный смутьян и партизан, но безупречный солдат, и скорее умный атаман, чем командующий в европейском стиле. Не жалеет чужой жизни и чужой крови, совершенно так же, как и своей собственной».

Корпус получил дополнительное вооружение и статус «Русской народной добровольческой армии». В ее составе к началу ноября 1920 года были три пехотные и одна кавалерийская дивизии, а также отдельные подразделения, имевшие 20 тысяч бойцов, 36 орудий, 150 пулеметов, бронепоезд и авиаэскадрилью. Кроме белорусов в этой армии было немало кавказцев и выходцев из центральных российских губерний, бывших пленных 1-й мировой войны и красноармейцев (составленная из них 3-я Волжская дивизия генерала Ярославцева более всего «прославилась» антиеврейскими погромами и грабежом мирного населения).

Находившиеся на Полесье немногочисленные подразделения Красной армии (в августе она понесла громадные потери в окружении под Варшавой) и отряды местного советского актива были вынуждены быстро отступать под натиском превосходящих сил противника. В течение двух дней добровольческая армия заняла Житковичи, Туров и Петриков. 7-го ноября на параде в местечке Туров главнокомандующий поклялся «не складывать оружия, пока не освободит родной край от узурпаторов». Два дня спустя «балаховцы» взяли Мозырь и Калинковичи. Вот тогда и заявились вооруженные «гости» к Сергиевичам и другим калинковичанам…

Стихотворение «Дзед і балаховец» было написано Д. Г. Сергиевичем по детским воспоминаниям в 1993 году. Текст, написанный его рукой, был найден в личном архиве писателя уже после его смерти (впервые опубликован в альманахе «Палац» № 4, 2016).

Спанадна слухаць: дзе і што,

І як, чаму, якім манерам –

Стаў балаховец на пастой,

Разгаварыўся за вячэрай:

 

– Жывем мы, людзі, ў страшны час,

Ліхога толькі што і чуем…

Я рады, што зайшоў да нас.

І, як відаць, што заначуе.

 

Уважна слухаў яго дзед,

Сваё ўстаўляючы ў бяседу.

– Так-так, перакруціўся свет, –

Уторыць балаховец дзеду.

 

– А што б, калі ваякі ўсе, –

Гаворыць дзед, ніяк не змоўкне, –

Ды разышліся пакрысе

Па родных, па сваіх дамоўках?

 

– Ты – несвядомы дзед зусім, –

Гаворыць важна балаховец, –

А думаў ты, што будзе ўсім,

Як пераможа свет той “новы”?

 

Той Ленін, што сядзіць ў Маскве, –

Ужо ён вам згатуе долю!

Ты тут яшчэ сяк-так жывеш,

А прыйдзе ён – дык паняволіць.

 

– А, кажуць, ён за бедакоў, –

Мой мовіць дзед.

А той – як гляне:

– Той, хто, дзядуля, ды з паноў,

За бедакоў не стане!

 

А ён з паноў, ды немалых,

Па заграніцах цешыў душу,

А зараз ён табе, ні ў чых,

Твой добры лад парушыў.

 

– А вы даруйце, – кажа дзед, –

Бо я тым розумам не мыты,

Вось пагалоска ўсюды йдзе,

Што вы – звычайныя бандыты?..

 

Як вызверыўся той бандыт,

Схапіўся за пістолю.

А потым кажа:

– Не туды

Ты вернеш, дзед, нядолю!

 

О, д’ябальскі савецкі лад

Вас, цемнату, дурачыць,

Бо толькі з гадаў подлых гад

Бандытамі нас бачыць!

 

Мы – вызваліцелі ўсіх вас

Ад зграі бальшавіцкай,

І хто гаворыць так пра нас,

Той першы ў свеце гіцаль!

 

– Ну, добра, – кажа сціху дзед, –

Шана усім вам, слава.

Хутчэй бы нам пазбыцца бед,

Скажу табе, ей-права!

 

Цялушку вось зарэзаў вам,

Для вашага атраду –

Калі йдзе гэткі тарарам,

Які ўжо там парадак!

 

– Парадак будзе! Наш атаман

Булак той Балаховіч

Гаворыць ад душы, не ў зман,

Усім ён унаровіць.

 

А то, што йдзе пра нас брыда,

Дык што ты зробіш, браце!

То не віна, а то бяда –

Ва ўсім трэ разабрацца.

 

Бывае й так – чаго грашыць,

Што куляй суд мы чынім –

Як кажуць, за ўпакой душы

З прычынай й без прычыны.

 

А мэта ў нас, дзед, – будзь здароў –

І дойдзем мы, і здзейснім:

Дачыста ўсіх бальшавікоў,

Да аднаго павесім.

 

Ачысцім мы ад хеўры той

Вялізны шмат Еўропы!..

І кажа дзед:

– А божа ж мой!

А ці вяровак хопіць?!.

 

– Ня бойся – будзе ў нас ўсяго –

Вяровак і патронаў,

І будзеш ты, дзед, ого-го! –

Як дойдзем мы да трону!

 

За тое, што прывесціў нас,

Зарэзаў нам цялушку,

Пачаставаў – не толькі квас,

Гарэлку ліў у кружку!

 

На дабрыню мы дабрынёй

Адказваем – дастаткам.

Ты, дзед, вось круціш галавой,

А гэта ж праўда-матка!

 

Калі ты хочаш – за цяля,

Што сёння парашыў ты,

Мы пяць цялят дадзім за-для,

Каб вырас твой пажытак!..

 

На абразы касіцца дзед,

Мо’ на’т вышэй – у неба:

–Канешне, дзякуй за прывет,

Ды мне цялят не трэба!

 

Адно прашу, у бойцы той,

Што будзе, пэўна, скора,

Паверх галоў палі, браток, –

Каб людзям меней гора!

 

Паслухай, што гаворыць хрыч

Стары, як хіліць голаў…

Ў дараднікі ж мяне пакліч,

Як выйдзем да прастолу!

 

І выйшаў дзед на двор, у хлеў,

К бяседзе неахвочы,

А балаховец той збляднеў

І тут як зарагоча:

– Вазьму, вазьму цябе, стары,

К тваёй жа, дзед, выгодзе!..

 

Малюнак з даўняе пары –

Было ў дваццатым годзе.

 

Между тем, С. Н. Булак-Балахович объявил в Мозыре об упразднении на Беларуси советской власти и восстановлении Белорусской Народной Республики (БНР), утвердил состав правительства, а себя назначил главнокомандующим. Однако его успех был кратковременным, а всеобщего крестьянского восстания, на которое очень рассчитывали, не произошло. Вскоре в район Домановичей с севера подошла советская 16-я армия и с ходу атаковала противника. В ночном бою 14 ноября Калинковичи были отбиты, но день спустя вновь взяты «балаховцами». Войска советской республики, перегруппировавшись на линии Замостье-Луки-Хобное, предприняли новое наступление. В ожесточенных боях 16 и 17 ноября главные силы «Русской народной добровольческой армии» были разгромлены, Калинковичи и Мозырь освобождены. Несколько сотен уцелевших «добровольцев» во главе со своим генералом смогли прорваться в районе деревни Прудок на правобережье Припяти и скрыться за польским рубежом. «Назначенный в местечке самим Булак-Булаховичем городской голова, – вспоминал Д. Г. Сергиевич, через несколько дней скрылся в неизвестном направлении. В конце ноября, рано утром выглянув в окно, я увидел, как, охватывая наш дом с двух сторон, прошла цепь красноармейцев с винтовками наперевес. Только балаховцев на станции не было». В Польше остатки добровольческих войск были интернированы и разоружены. Несмотря на требования советских властей выдать им генерала и его бойцов, поляки на это не пошли.

Фрагмент заявления в милицию от владельца одной из калинковичских лавок, ограбленного «балаховцами» (документ найден в мозырском архиве автором этой статьи)

Отношение местного населения к «балаховцам» в то время и позднее было неоднозначным: кто-то видел в них освободителей от «красного» террора и продразверстки, кто-то – обычных грабителей. Из хранящихся в Мозырском зональном архиве документов видно, что местечко Калинковичи и железнодорожная станция тогда сильно пострадали (в основном не от боевых действий, а от разбоя), было убито несколько десятков местных жителей (большинство – представители здешней еврейской общины). Притом известно, что сам С. Н. Булак-Балахович преследовал мародеров и грабителей, отдавал их под суд, лично расстрелял за учиненный погром взводного Савицкого, поручиков Смирнова и Андреева. Для какой-то части белорусской молодежи этот храбрый, с прекрасной строевой выправкой, генерал и элитный белорусский эскадрон его личной охраны надолго стали образцом для подражания. В конце 1920-х годов газета «Чырвоная змена» даже напечатала статью о действовавшей на Гомельщине конной молодежной хулиганской шайке, врывавшейся по ночам в деревни с кличем «Гей, батька Балахович!». После оккупации Польши в 1939 году немецкими войсками генерал продолжал подпольную борьбу и был убит в Варшаве 10 мая 1940 года в перестрелке с немецким патрулём.

В. А. Лякин, г. Калинковичи

* * *

Наш постоянный автор Владимир Лякин родился 16 октября 1951 года в Хойниках Гомельской области. Автор книг “Свет православия на Калинковичской земле” (в соавторстве с протоиереем о. Георгием Каминским), “Фамилии калинового края”, “Мы с берегов Каленовки”, “Калинковичи на перекрестке дорог и эпох”, “Мозырь в 1812 году” и др. Член ОО “Саюз беларускіх пісьменнікаў”.

Недавно стало известно, что за книгу “Ліцвіны ў гвардыі Напалеона”, презентация которой состоялась в Минске в ноябре 2017 г., В. А. Лякин получил премию белорусского ПЕН-центра. Сердечно поздравляем!

Опубликовано 12.02.2018  09:27

***

комменты из фейсбука:

Роман Циперштейн, Пинск, 13 февр. в 00:59

Что было в Белоруссии до революции и до I мировой и в период до II мировой и во время войны и после я знаю от дедушки и от папы. Моего прадеда убили во время Гомельского погрома в Гомеле (1903) на вокзале, когда он возвращался в Мстиславль домой. После дедушкиной свадьбы семью моего отца, троих его братьев помогли “убрать” “друзья-соседи”, а мать с его братом и сёстрами сдали тоже соседи. Их полицаи из местных привезли из леса, где они прятались, загнали в сарай и подожгли, брат выскочил из горящего сарая, его словили, привязали к двум лошадям и разорвали. Это рассказали моему отцу очевидцы-соседи, настоящие православные, которые его около недели прятали в подвале, даже когда к ним в дом пришёл немец, который предупредил, о грядущих облавах, сказал, что бы они моего отца спрятали где нибудь а лесу. Так что знаю многое, что тут было.

Прадед Леви-Ицхак, сын Шмуэля-Реувена Трегубова

Шмария (Шмерл), сын Ицхака Трегубова и его мама Хая-Рахель Трегубова

Меер, сын Якова Циперштейна. Его разорвали, привязав к двум лошадям

дедушка Романа Циперштейна – Шмария (Шмерл), сын Ицхака

Прислано Романом Циперштейном 13 февраля

Добавлено 13.02.2018 15:52

 

Зяма Півавараў – кінакрытык

Як вынікае з біяграфічнага нарыса і бібліяграфіі, змешчаных у томе 5 слоўніка «Беларускія пісьменнікі» (Мінск: БелЭН, 1995; гл. ніжэй), ураджэнец Усходняй Беларусі Залман Рувімавіч Півавараў вядомы перадусім як паэт. М. Караткоў заўважыў, што З. Півавараў «выступаў у друку таксама як тэатральны рэцэнзент». Разам з тым, у час працы ў «Чырвонай змене» паэт адгукаўся і на некаторыя фільмы, г. зн., наколькі тое дазваляў газетны фармат, выступаў у якасці кінакрытыка.

Далей прапануюцца два выпадкова знойдзеныя артыкулы Зямы Піваварава, якія раней не фігуравалі ў яго бібліяграфічным спісе. З іх можна здагадацца, што чалавек ён быў добразычлівы, заўвагамі не злоўжываў… Праз маладосць паспеў выпусціць толькі адзін зборнік вершаў на беларускай мове (1934). Арыштаваны быў у лістападзе 1936 г., так што, магчыма, рэцэнзія на фільм «Дзецi капітана Гранта» – апошняя публікацыя З. П. Хто ведае, якіх вышынь ён бы дасягнуў, калі б не быў расстраляны ва ўзросце 27 гадоў?

Шэраг цікавых вершаў Піваварава можна знайсці на прысвечанай яму старонцы ў фэйсбуку. У канцы кастрычніка 2017 г. паэт і даследчык літаратуры Віктар Жыбуль прачытае адкрытую лекцыю пра Піваварава ў мінскай кнігарні «Логвінаў» – праект «(Не)расстраляная паэзія» ўпэўнена рушыць уперад. Я пастараюся быць.

В. Рубінчык

* * *

«Шукальнікі шчасця»

Пра яўрэйскую совецкую аўтаномную рэспубліку Бірабіджан не было яшчэ дагэтуль значнага твору, асабліва ў кінематаграфіі.

Асобныя кінонарысы пра Бірабіджан не маглі задаволіць гледача. Хацелася большага, поўнакроўнага паказу гэтага цудоўнага краю і яго людзей.

Новы твор вытворчасці Белдзяржкіно «Шукальнікі шчасця» з’яўляецца значным укладам у нашу кінематаграфію не толькі таму, што ён закранае амаль нікім дагэтуль яшчэ нераспрацаваную тэму пра совецкі Бірабіджан, а іменна таму, што фільм, не гледзячы на свой просты сюжэт, прымушае глядача хвалявацца, абурацца, радавацца.

Параход ідзе ў Бірабіджан. Пасажыры яго рознастайныя: тут і Піня з Польшчы, тут і яўрэі з Палестыны, тут і сям’я ўдавы, старой Двойры. Усе яны едуць у Бірабіджан. Кожнаму хочацца знайсці шчасця. Але кожны разумее гэта шчасце па-свойму. Яўрэй з Палестыны грае на кларнеце старую яўрэйскую клерыкальную мелодыю «Плач Ізраіля», нібы аплакваючы сваю адарванасць ад жыцця. Ён не ведае, дзе можна знайсці сваё сапраўднае шчасце. І калі ён пачуў, што ў гэтым краі трэба карчаваць дрэвы, змагацца з тайгой – ён адмаўляецца ад Бірабіджана.

Піня з Польшчы (засл. арт. рэспублікі Зускін) пачуў з газет, што адзін калгаснік Бірабіджана недалёка ад свайго калгаса «Ройтэ фэлд» знайшоў вялікі самародак золата. А золата з’яўлялася ўсёй марай яго жыцця. Таму ён згаджаецца застацца ў Бірабіджане.

Вобраз Піні, чалавека, які ўсё вымярае на грошы, гатоў пайсці за іх на самае зверскае злачынства, паказан у фільме з усёй пераканаўчасцю.

У самым пачатку, па аднаму яркаму штрыху, адразу можна пазнаць гэтага чалавека. Ён задае наіўнае на першы погляд пытанне: «Колькі можа каштаваць гэты параход, на якім ён едзе». І далей гэты вобраз устае перад намі яшчэ ярчэй. Ён прыехаў у Бірабіджан не для таго, каб сумленна працаваць, перамагаць стыхію прыроды, карчаваць тайгу, як гэта робіць сям’я старой Двойры, як гэта робіць Карней. Піняй валодае дробна-буржуазная стыхія: «Навошта мне працаваць? – кажа ён, – у мяне ёсць розум». Ён не працуе, а вечна капаецца ў пясках, каб здзейсніць сваю заветную мару – знайсці золата.

Аднойчы сын Двойры – Лёва – знайшоў Піню з яго залатой здабычай і прапанаваў яму аддаць самародак (насамрэч намыты «залаты пясок», які потым выяўляецца падманкай – belisrael.info) праўленню калгаса, Піня не згаджаецца. Гэта-ж мара ўсяго яго жыцця – яго шчасце. Каб унікнуць непрыемнасцей, ён хоча падзяліць з Лёвай гэту каштоўную знаходку.

Лёва – сумленны, адданы член свайго калектыва. Ён не ідзе на такі кампраміс. У Піні хапае лютага зверства падняць лапату і ўдарыць Лёву па галаве. Гэта адзін з інтрыгуючых момантаў фільма. Глядач шкадуе забітага Лёву. Але ён не забіт, ён толькі цяжка ранен.

Піня шукае ратунку. Ён хоча прабрацца за граніцу, яго, гэтага подлага чалавека, выкрываюць.

Зусім асобнае месца займае ў фільме сям’я старой Двойры. Яе сын Лёва і дачка Роза – лепшыя людзі калгаса, закліканыя будаваць сваё сапраўднае шчасце. Двойра (народная артыстка Блюменталь-Тамарына) перанесла на сваіх плячах увесь цяжар капіталістычнай эксплоатацыі. Яна старая, жыць хоча па-новаму. Праўда, за яе плячыма – груз старых рэлігійных традыцый. Яна не хацела, каб яе дачка Роза вышла за рускага – Карнея. Але самыя абставіны, само жыццё падказвае старой Двойры, што ў гэтым нічога няма дрэннага. Яна нарэшце згаджаецца, каб Карней стаў мужам яе Розы.

Вяселле Карнея і Розы з’яўляецца фінальнай сцэнай у фільме.

Успаміны старой Двойры аб яе ранейшым, жабрацкім жыцці, аб тым, як яна рэзала селядцы на маленечкія кавалкі як сваё ўласнае сэрца, бо пад рукі ёй глядзелі яе галодныя дзеці; яе словы аб шчаслівым жыцці ў калгасе, – усё гэта напоўнена хвалюючай лірычнай сілай.

Праз паказ аднаго калгаса, нават адной сям’і, рэжысер Корш і аўтары сцэнарыя – заслужаны дзеяч мастацтва Рыгор Кобец і Іоган Зельцар – адлюстравалі новых людзей, якія будуюць шчаслівае жыццё ў Бірабіджане.

Фільм «Шукальнікі шчасця» гучыць як трыумф перамогі ленінска-сталінскай нацыянальнай палітыкі.

З. ПІВАВАРАЎ

(«Чырвоная змена», 21.05.1936)

«Дзеці капітана Гранта»

«Дзеці капітана Гранта» – мастацкі твор для дзяцей, які чытаюць і глядзяць на сцэне з вялікім задаваленнем не толькі дзеці, але і дарослыя.

Рэжысер Вайншток стварыў каштоўны фільм «Дзеці капітана Гранта» па раману Жуль Верна. Характэрнымі рысамі для творчасці Жуль Верна з’яўляецца паказ валявых людзей, якія заўсёды імкнуцца дасягнуць сваёй мэты, перамагаючы на сваім шляху перашкоды.

І нядарма наша дзетвара і зараз зачытваецца творамі гэтага пісьменніка. Яны будзяць у яе высокія пачуцці, загартоўваюць волю.

Фільм не перагружан прыгодніцкімі эпізодамі. Рэжысер і сцэнарыст імкнуліся абыйсці многія, нават вельмі яркія моманты, якія ёсць у рамане, каб не затармазіць дынаміку падзей, ярчэй паказаць імкненні герояў да іхняй мэты.

Нескладанасць сюжэту «Дзяцей капітана Гранта» дапаўняецца яркасцю паасобных эпізодаў і дэталей.

Экіпаж яхты «Дункан» ля берагоў Шатландыі даведаўся пра катастрофу карабля «Брытанія». Уладар яхты «Дункан» Эдуард Гленарван зацікавіўся тым, каб знайсці бясследна прапаўшага адважнага капітана Гранта. Ён звярнуўся ў адміралцейства за дапамогай. Але адміралцейства бяздушна аднеслася да просьбы і адмовіла ў дапамозе.

І Гленарван вымушан быў на сваёй яхце «Дункан» адправіцца на пошукі капітана. З ім адпраўляюцца дзеці капітана Гранта – Роберт і Меры, яго жонка Элен, яго прыяцель Мак-Наблс і выпадковы чалавек, які папаў на яхту, – географ Паганель. Гэта было небяспечнае і рызыкоўнае падарожжа, поўнае прыгод.

У фільме асабліва яркімі эпізодамі трэба лічыць наступнае: момант, калі арол схапіў Роберта і высока ўзняўся з ім; паказ манументальнай фігуры індыйца, які забіў арла.

Глядача абурае здрадніцтва Айрнтона, заядлага ворага капітана Гранта, які пад выглядам дапамогі экіпажу, перашкаджаў каравану прасоўвацца далей, атручваючы быкоў.

Цэнтральным месцам у фільме з’яўляецца адвага, спрытнасць сына капітана Гранта – Роберта.

Трэба зазначыць, што вучоны географ Паганель (артыст Чэркасаў) падан шаржыравана. Яго адважныя замыслы выклікаюць часамі проста смех, і глядач мала верыць у яго планы. Таму песня, якую ён спявае пасля вялікай катастрофы, проста навязваецца чытачу і з’яўляецца штучнай.

Каляровасць пейзажаў макетнага характару ўспрымаецца як нешта падменнае, а не як рэальнае і цікавае.

У вогуле фільм трэба лічыць добрым, не гледзячы на некаторыя недахопы, якія, безумоўна, ёсць у ім.

З. ПІВАВАРАЎ

(«Чырвоная змена», 21.10.1936)

P.S. З пачатку верасня 2017 г. у межах «(Не)расстралянай паэзіі» прачытаныя ўжо тры лекцыі: пра Юлія Таўбіна, Майсея Кульбака і Юрку Лявоннага (Леаніда Юркевіча). Наступная імпрэза пройдзе ў Мінску 22.09.2017 і будзе прысвечана Анатолю Вольнаму (Ажгірэю; 1902–1937).

Апублiкавана 16.09.2017  23:53