Tag Archives: Борис Луценко

Минск и судьба Анатолия Наливаева


Ирина Юдина / Фото: Дарья Бурякина / TUT.BY

 

На картинах Анатолия Наливаева изображен Минск, которого больше нет. TUT.BY посмотрел, каким был город с середины 1940-х до 1960-х годов и как с того времени изменился архитектурный облик белорусской столицы.

Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY
Об увлечениях рисованием и музыкой Анатолий Наливаев говорит c иронией: «Баловался».

В биографии Анатолия Наливаева много удивительного и парадоксального. Он был строителем, осветителем в театре, работал в монументальном цехе художественного комбината. И параллельно увлекался рисованием и музыкой, учился в институте марксизма-ленинизма, стал кантором (певец в синагоге. — Прим. TUT.BY) и играл в театре.

«Независимый «малявальшчык»

О себе Анатолий Наливаев шутит: «Независимый «малявальшчык». Диплома художника у него нет, творческих вузов не оканчивал. Но прошел «свои университеты». Рисованию учился в художественной студии Сергея Каткова, где занимались многие известные сегодня живописцы и графики. Опытный педагог и подсказал зарисовать послевоенный Минск. TUT.BY посмотрел работы с их автором. Сегодня это память города.

— После освобождения Минска я начал заниматься в музыкальной школе. Она находилась на площади Свободы, — рассказывает Анатолий Наливаев, которому тогда было 14 лет. — В сквере напротив ученики Каткова делали зарисовки Минска. Познакомился с Сергеем Петровичем, показал ему кое-какие свои работы, начал ходить к нему в студию. И он на меня «насел». Катков понимал, что Минск перестраивается наново, а его архитектура уничтожается. И направил меня в город, чтобы я это сохранил на своих рисунках. Давал задания. Я шел в город и рисовал.

На работах Наливаева запечатлены многие старые здания в центре, которые были разрушены уже после войны во время перепланировки исторической части города. Впрочем, те акварели 1940-х не сохранились. Но автор перенес изображения на ДВП, пометив даты их создания.

— В 1960-х чуть было не выкинул все эти акварели… Но разумные люди подсказали: «Это же история! Работы надо немедленно привести в порядок!» И я перерисовал их на ДВП. Сам сделал яичную темперу (разновидность красок. — Прим. TUT.BY). Сверху лаком покрыл. Вот так все это баловство мое и сохранилось.

«Попаришься в бане, а потом в речку»

Родился Анатолий Наливаев в Рогачеве. В Минске живет с пяти лет. Его отец был хорошим бондарем, и ему предложили здесь работу.

— Всю оккупацию наша семья прожила на улице Цнянской в доме, где до войны было консерваторское общежитие, — вспоминает Анатолий Александрович.

Говорит, что чудом уцелели. Матери удалось скрыть, что она еврейка. После освобождения Минска в общежитии снова поселились музыканты, а Наливаевы переехали. По адресу ул. Совхозная, 5 Анатолий Александрович прожил до 1973 года, пока дом не снесли.

— Сегодня это район проспекта Победителей, где стела «Минск — город герой». А тогда это была окраина. Заканчивалась Совхозная улица, и начиналась деревня. Да и сама Совхозная напоминала деревню. Огороды сажали, домашних животных держали. Но до центра города было близко. Ходили пешком, тропинками.

Одно из любимых мест послевоенного Минска — баня. Она находилась в районе современного Троицкого предместья.

— Хорошая была баня, на берегу стояла. Попаришься — и в речку прыгаешь, чтобы охладиться, — вспоминает Анатолий Александрович.

«Дважды под расстрелом был»

В двух шагах от дома находилось Комсомольское озеро. С этим местом связаны особые воспоминания.

— Комсомольское озеро меня спасло. Во время оккупации Минска я же мальчишкой был. А шпана, конечно, весь день во дворе. Этим пользовались партизанские разведчики. Давали нам поручения — проследить, узнать что-то. Из-за этого дважды под расстрелом был — чуть не раскрыли. Так заработал невроз сердца. Уже после войны, когда устроился работать маляром, ремонтировал квартиру профессора медицины Логинова. Так вот, когда он узнал о моей болезни, сказал: «Хочешь, приведу тебя в порядок?» Оказалось, что он увлекался зимним плаванием. Моржи занимались на Комсомольском озере. Плавали и летом, и зимой. Логинов приучил меня к здоровому образу жизни, правильному питанию, когда обжорство исключено. И вот мне уже 87 лет скоро, а я в порядке еще. Если бы не та моя компания моржей, то мог бы и запить, и загулять. Я все-таки с творческими способностями…

«Чуть в солисты не втянули»

Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY

Работать Анатолий Александрович начал рано. Был старшим сыном в семье. Отец погиб в войну. Мать одна растила четверых детей.

— Надо было с чего-то жить. И с 16 лет мне пришлось крепенько работать.

Вспоминает, что еще до армии год проработал в Оперном театре осветителем.

— И вы представляете, меня чуть в солисты не втянули. Оказалось, что у меня редкий драматический тенор. Советовали поступать в консерваторию. Но я же только 6 классов школы окончил. Какая тут консерватория… Да и привык работать. А после армии в театр не вернулся. Мне там нравилось, но зарплата маленькая.

«Зять Брежнева руку пожал»

Много лет Анатолий Наливаев проработал исполнителем монументальных работ на художественном комбинате.

— Лепнину, мозаики — все делал. Я был исполнителем, не автором. Мне давали эскиз. И нужно было разобраться с этим, выполнить работу, сдать объект республиканскому художественному совету и получить зарплату. Постоянно приходилось учиться новому. Оформлял интерьеры Музыкального театра, концертного зала «Минск», музеев разных. Всего и не вспомнишь. Работать умел. Мне поручали ответственные заказы. Помню, как делал актовый зал школы милиции. Там должно было состояться всесоюзное совещание начальников школ милиции. В Минск приехал Юрий Чурбанов — на то время замминистра внутренних дел СССР и зять Леонида Брежнева. Так вот, он мне пожал руку, сказал: «Молодец, хорошо». А потом обратился к руководителю того учреждения: «Товарищ полковник, вы отлично подготовили объект». Хотя тот был подполковником. В общем, тот сразу на повышение пошел.

«В советское время ездил на полуподпольные фестивали»

Особая страница в биографии Анатолия Наливаева — канторская музыка.

— Одно время ходил в студию оперетты Дома культуры тонкосуконного комбината. Там познакомился с белорусским композитором Генрихом Вагнером. Он был концертмейстером у всемирно известного кантора Кусевицкого (обладатель редкого голоса, он пел оперную и литургическую музыку по всему Советскому Союзу. — Прим. TUT.BY). Под руководством Вагнера я стал разучивать репертуар Кусевицкого. Диапазон моего голоса позволял это. Помню полуподпольные международные фестивали канторской (или синагогальной) музыки в Москве, Питере. Туда меня Вагнер возил. Мне было интересно, но не выпячивал это увлечение. Так, тихонько баловался. Делал записи, выступал, изучал музыку.

«Страха сцены у меня нет»

— В 1990-е годы режиссер Борис Луценко поставил в театре имени Горького спектакль (речь про «Перпетуум мобиле, или Вечер Еврейского анекдота», где затрагивалась трагическая тема гетто. — Прим. TUT.BY). Поскольку я знаю еврейские песни, меня пригласили поучаствовать. И 12 лет я выходил на сцену. Вы же знаете, что театр имени Горького находится в здании бывшей синагоги? Так вот, акустика там отличная.

После этого спектакля меня стали приглашать как исполнителя канторской музыки и в театр, и в кино. Соглашался. Страха сцены у меня нет. Прошел через самодеятельность. И я смелый был, даже чрезмерно. Мне нравилось то, чем я занимаюсь. Не считал, что должен извлечь что-то из этого, прославиться. А иначе я к этому не относился.

Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY
Анатолий Александрович говорит, что хочет оставить живописные работы своим детям. А они пусть сами решают, что со всем этим делать.

Оригинал

Опубликовано 02.08.2018  22:48