Tag Archives: Алла Шидловская

И. Ганкина. Человек на своем месте

Мы продолжаем нашу рубрику «Беларусь культурная. Крупный план», и сегодня в объективе новый герой. Знакомьтесь, Лина Цивина – художник, организатор культурных  инициатив, куратор местных проектов по изучению и популяризации еврейской истории в агрогородке (бывшем штетле) Городок, расположенном в Молодечненском районе Минской области.

Форму журналистского материала диктует сам материал. Когда пару недель тому назад я брала четырехчасовое интервью у нашей сегодняшней героини, то наивно предполагала, что мне удастся расположить материал последовательно и от первого лица. Но мысль творческого человека так извилиста, так наполнена мелкими и более крупными подробностями, что подобна живописи художников-модернистов. Дабы не потерять основные идеи, а их, поверьте, хватает, я предлагаю вашему вниманию не интервью, а очерк. Итак, Лина Цивина – моими глазами…

Во время интервью. Фото Дмитрия Симонова

Заставка. Уж не припомню в каком году,  на одном из еврейских образовательных семинаров в окрестностях Минска (попадала я туда как исследователь истории Холокоста), мое внимание привлекла активная яркая дама с выразительными жестами и нестандартными точными замечаниями… Вероятно, все было взаимно, и после пары вечерних неформальных посиделок мы обменялись телефонами для связи и решили продолжить наше знакомство. Потом были  наш недельный с мужем визит на бывший хутор (сегодня культурно-историческая территория «Традиции и современность»),  мое активное участие в международных форумах «Городок и его  еврейская история», написание и апробация туристического маршрута «Дорогами штетлов», а также многочисленные дружеские и деловые встречи.  Я не стану скрывать, что наш сегодняшний герой – моя близкая подруга, чья энергия, отношение к жизни и мотивы действий не могут не вызывать уважение. Когда сталкиваешься с таким человеком, то интересно узнать о нем подробнее. А, как известно, все начинается с корней…

Творческий процесс. Керамика Лины Цивиной. Фото Инессы Ганкиной

Корни. В довоенном Могилеве жила обычно-необычная еврейская семья. Прадедушка нашей героини был кантором, а на доме дедушки Лазаря Цивина до войны висела яркая вывеска «Художник-оформитель».  В детстве на каникулах  в послевоенном Могилеве маленькая Лина помогала дедушке в выполнении заказов. Профессионального художественного образования дедушка не имел. Его  примерно в двенадцать лет просто отправили «в люди», и там из рук в руки он получил профессию, которая кормила его худо-бедно всю жизнь. Кстати, такая биография типична для людей определенного поколения. Ведь в семье у дедушки было два брата и девять сестер… Тут как-то бы выжить без университетов. Мама нашей героини родилась до войны, после эвакуации получила педагогическое образование и работала по профессии всю свою длинную трудовую жизнь.  С  будущим отцом Лины ее  мама познакомилась на своем первом месте работы, в одном из районных центров Беларуси. История разворачивалась, как в известном советском фильме «Большая перемена», только в реальности были юная преподавательница и молодой яркий, умный и красивый ученик. Все бы хорошо, но события происходили вскоре после прекращения «дела врачей». Предполагаемый брак был бы межнациональным.  Возможно,  поэтому, но не только, семья юного влюбленного быстренько отправила его на учебу в большой город, а гордая учительница не рассказала  о своей беременности…  Впоследствии отец время от времени пытался установить отношения с дочерью. В другом городе он все равно женился на еврейке, сделал хорошую карьеру, но, к сожалению, рано умер. Где-то на свете живут Линины сводные брат и сестра, с которыми она однажды планировала познакомиться, но так и не дошла до их дома. Видимо, гордость и независимость наша героиня унаследовала от матери.

Ступени ученичества

Для любого человека время детства, учебы и взросления – самый важный период. Именно тогда идет становление личности, поиск себя в этом сложном мире. Предлагаю вам, уважаемые читатели, пройти вместе с героиней по ступеням ее жизни. Первая важнейшая ступенька – художественная студия в Минском дворце пионеров, куда ее, шестилетнюю, привела разумная и глядящая в будущее заботливая мама. Удивителен материнский посыл: «Хочу, чтобы моя дочка стала художником». На что руководитель студии Сергей Петрович Катков (1911-1976), объединивший в себе, по словам Лины, три ипостаси: «прекраснейшего человека, профессионального художника и педагога» спокойно ответил: «Хотите — значит станет». Как говорит Лина, этот ответ любимого преподавателя стал клише всей ее жизни. Хочу заметить, как важно ребенку получить в нужный момент такой оптимистический сценарий. Он «держит» человека в трудную минуту, позволяет не опускать руки, находить все новые пути для самореализации. Но вернемся в Минск, на улицу К.Маркса, где теплые руки и щедрое сердце Сергея Каткова ставят на крыло все новые поколения профессиональных белорусских художников. Лина вспоминает, что ее «понесло» после первого летнего выезда на этюды. «Каждый год в  июне мы выезжали на этюды в какие-то места Беларуси. Это были Стайки, Несвиж и Полоцк, и я была самая маленькая. Один раз в нашей группе было три Лины, а я была Лина маленькая. Ведь в студию ходили даже юноши и девушки, которые готовились в институт. Группа была очень разновозрастная… Мы жили в каком-то бараке, там лежали матрасы, на которых мы спали… Главное, каждый день мы ходили на этюды. Было время цветения маков, до сих пор помню свою акварель…  Мы прикрепляли свои работы кнопками на досках барака возле своего матраса, и это сразу была выставка… Я сравнивала свои работы с другими, и мне так захотелось рисовать…». Пока наша героиня осваивала азы художественного творчества, у Сергея Петровича Каткова появилась идея, поддержанная властями БССР, открыть в Минске Республиканскую школу-интернат по музыке и изобразительному искусству. Следует заметить, что это учебное заведение существует в нашей стране до сих пор. (В настоящее время оно называется «Гимназия-колледж искусств имени И.О. Ахремчика», и на ее  музыкальное и художественное отделение по прежнему большие конкурсы.) Рассказ Лины о годах учебы мне напомнил о Царскосельском лицее времен Александра Пушкина, конечно, с поправкой на советскую власть. Но, собственно говоря, Пушкин формировался тоже не в самом демократическом обществе. Итак, решение об открытии школы было принято,  и по городам и весям поехали профессиональные художники и музыканты искать во всех слоях населения одаренных детей. Так, в частности, из сельской глубинки, из семьи тракториста попал в престижное учебное заведение будущий муж нашей героини. По словам Лины, почти все преподаватели школы были людьми необычными, не вписывающимися в общую советскую систему… Речь идет не только об учителях специальных предметов, но и о преподавателях общеобразовательных дисциплин. Например, в памяти остался учитель географии, который умел обычный урок превратить в «Клуб кинопутешествий», или культуролог – скромный, похожий на Карлсона человек, открывающий перед будущими профессионалами страницы истории искусства. Тогда Лина полагала, что так преподают везде, но сейчас  понимает, как ей повезло в начале творческого пути. Конечно, у всего есть оборотная сторона — ведь учебное заведение было достаточно закрытым. В этом плане минчанам было проще – они на воскресенье уходили домой, а ребята из провинции находились в стенах школы-интерната от каникул до каникул. Лина со смехом вспоминает, как в одиннадцатом классе они аккуратно застелили кровати и сбежали на вечерний сеанс «Ромео и Джульетты»  в кинотеатр «Партизан». Представляете картинку – заходит дежурный воспитатель в спальню, а одиннадцатого класса нет… Еще пару деталей об организации учебного процесса: в одиннадцатом классе  изучались только специальные предметы, у каждого выпускника была своя мастерская, где  они выполняли дипломную работу. Неудивительно, что это образование приравнивалось к художественному училищу и, закончив школу-интернат, человек мог сразу начинать профессиональную жизнь или поступать в высшее учебное заведение.

Гимназия-колледж искусств. Современное состояние. Источник: Интернет

Жизненные реалии, или «Хромота по пятому пункту»

Все эти подробности школьного обучения важны в нашей истории по двум причинам: во-первых, чтобы сказать от имени героини большое спасибо настоящим преподавателям; а во-вторых, чтобы ярче представить контраст между «лицейскими» нравами и реальной жизнью Минска начала семидесятых годов. Мне легко себе представить эту девятнадцатилетнюю выпускницу, которую часто и заслуженно хвалят преподаватели и которая полагает, что может с блеском поступить на самую престижную художественную специальность. Легко представить, потому что в 1975 году я окончила физико-математический класс с одной четверкой и тоже была уверена, что могу поступить куда угодно… Реальность оказалось не столь радужной… Меня на устных экзаменах допрашивали по часу и поставили вместо заслуженных пятерок четверки, а нашей героине и ее такой же «хромающей по пятому пункту»  подруге выставили двойки по рисунку. (Для более молодых читателей даю необходимое пояснение. В пятом пункте паспорта СССР указывалась национальность советского гражданина, что вызывало  недоумение у большинства населения земного шара. Иногда наивные иностранцы даже спрашивали: «А вы что, сами не знаете свою национальность?». Мы ее знали… Она  была нужна для выполнения пресловутой негласной процентной нормы приема в вузы, особенно на элитарные специальности. В этом плане Российская империя была организована более честно — ведь  норма была гласной и общеизвестной…). Но вернемся на экзамен по рисунку, где сидящая рядом абитуриентка не умеет рисовать с натуры.  Наши наивные героини из жалости и сочувствия рисуют ей хотя бы что-то  на троечку, а она получает пятерку?! Как рассказывает Лина, увидев такие результаты первого экзамена, она вышла из института и чуть не попала под трамвай. Но свет не без добрых людей… Несостоявшаяся студентка попадает на работу в прекрасный профессиональный коллектив рекламщиков, где бородатые художники приходят в восхищение от ее школьных работ. Через год Лина предпринимает вторую попытку поступления в театрально-художественный институт и даже доходит до последнего специального экзамена – композиции. Она хочет быть честной и не позволяет своим более старшим коллегам «организовать поступление» с помощью пресловутого «блата».  Опять же речь идет не о взятках, а просто об их предложении поговорить кое с кем из приемной комиссии. В третьем туре Лина Цивина конкурирует с абитуриенткой с очень известной в артистических кругах фамилией. Вряд ли  достойный и заслуженный человек  о чем-то договаривался заранее, но студенткой опять становится не Лина, а  человек с говорящей фамилией. Самое обидное, что счастливица впоследствии ни года не проработала по профессии. На сей раз наша героиня гораздо более стойко «держит удар», продолжает работать в рекламе и следующим летом достаточно легко поступает на отделение графики Всесоюзного полиграфического института в Москве. Но в дело опять вмешивается случай: к тому времени Лина не просто замужем, а уже беременна.  Учиться очно ей не позволяет ни состояние здоровья, ни другие моменты. Невзирая на обстоятельства, Лина полагает, что это успешное поступление было очень важно для ее самооценки: «Не судьба, но я все равно была очень рада, что поступила… Значит, мои университеты были другие…»

Мои университеты

В годы перестройки перед творческим человеком открывались новые перспективы, и наша героиня не преминула использовать это время для саморазвития: в кооперативе «Фаянс» освоила керамику, затем возглавила мастерскую «Артлина», обучала людей, делала коллекцию, совмещала работу главного художника с работой экономиста и бухгалтера (ведь под началом у Лины было более 30 человек).  Потом спрос на продукцию начал падать, платить заоблачную арендную плату в Минске стало нерентабельно,  и возникла идея переехать в провинцию. Два года Лина с мужем искали подходящее место не только для работы, но и для жизни. Случай привел в Молодечненский район, агрогородок (бывший штетл) Городок, где на отшибе по нормальной цене продавался хутор с бревенчатым домом и большим участком земли. Так семья художников  оказалась в новом для себя культурном пространстве. Первые годы Лине было не до изучения истории Городка: надо было обустроиться на новом месте, организовать мастерскую не только для себя, но и для друзей-керамистов… Потом настал непростой период… Вот как рассказывает о нем Лина:  «Мне до сих пор слышится мамин голос, она  лежала на кровати в саду, и я все слышу ее зов: «Лина, Лина…» У нее был какой-то страх остаться одной.  Проходя по саду в том месте, где стояла ее кровать, я слышу ее голос… После ее смерти мне казалось, что я ей что-то недодала, что мои профессиональные заботы и увлечения отрывали меня от нее… И вот когда она ушла, мне как будто кто-то сверху дал задание, я поняла, где я живу, и даже керамика отодвинулась… Я стала потихоньку расспрашивать людей, и всплыла эта еврейская трагическая история Городка. Я думаю, мы ведь два года искали место для жизни по всей Беларуси, и почему-то я очутилась в Городке»

Фотографии интерьера и экстерьера культурно-исторической территории «Традиции и современность». Фото автора

Городок и его еврейская история.

«Возможно, роль сыграли гены, но я осознала, что от еврейской жизни в Городке мало что осталось: здание синагоги, некоторые дома и еврейское кладбище. Евреев в городке  не было… Я — кто ? Я – переселенец…» И вот этот переселенец начинает сначала неясно, а потом все более уверенно формулировать для себя и окружающих одну из основных целей своей жизни – изучение и актуализация еврейской составляющей в культурном ландшафте бывшего штетла.   Уважаемые читатели, пожалуйста, не подумайте, что безработный художник нашел себе занятие… Во-первых, художник не безработный, а всегда как профессионал может сдавать свои работы в художественный салон; во-вторых, Лина — счастливая бабушка двух внучек и одного внука; в-третьих, сад, огород и деревенский дом вполне достаточная сфера приложения энергии. Речь идет о другом, а именно, когда внутренняя мотивация интеллигентного человека не позволяет жить только в своем тесном и на сегодняшний день достаточно благополучном мире, а настоятельно требует вкладывать свои силы и душу в улучшение мира вокруг. Так, несколько лет к Лине на кружок «Городокские арт-барышни» ходили несколько старшеклассниц, они участвовали в выставках в Минске, а сейчас одна из них благополучно учится в Варшаве. (Вот когда понадобились уроки, полученные от Сергея Каткова.) Понятно, что еврейское материальное и культурное наследие так просто одной, без помощи со стороны, не восстановишь. Вот как рассказывает Лина о своем первом впечатлении от еврейского кладбища:  «Его вид поразил даже меня… Все заросшее травой, которая, как в джунглях, была выше нас… Мацевы там фактически видны не были, т.к. за этим кладбищем уже много лет никто не ухаживал… Впечатление было удручающее, и почему-то мне стало очень стыдно… Стыдно за что? За то, что людям, которые тут живут, никаким боком и вообще не интересно, что тут было… И, конечно, оно не интересовало местные власти…» Да, меня тоже поразил вид этого кладбища, что нашло отражение в моем  тексте:

История  — это гвоздь, на который я вешаю свою шляпу

А. Дюма

* * *

Челюсть вывихнута

от удара времени,

кладбище беременно

вечностью, камни

теряют буквы, форма

становится корнем зуба,

больного беспамятством. Боже,

трава помнит больше,

чем люди. Гвоздь заржавел,

а шляпа все падает

в яму. “Ребе,

как там на небе?”

Камни врастают

в землю, как дерево.

Здесь не читают

справа налево.

Горше полыни

молоко памяти.

“Козленок, где твоя мать?”

Август 2012,

деревня Городок, Минск

Еврейское кладбище Городка. Фото автора

Но до реальной работы на кладбище еще было далеко.  Сначала в 2014 году состоялся инициированный Линой Первый международный форум «Городок и его еврейская история». Сухие цифры и факты следующие: 120 участников, бюджет 1200 евро, несколько секций… В числе участников: депутат бундестага, председатель Белорусского общества охраны памятников Антон Астапович, директор Музея истории и культуры евреев Беларуси – Вадим Акопян, главный редактор журнала «Мишпоха» Аркадий Шульман, в то время руководитель Исторической мастерской Кузьма Козак, потомки уроженцев Городка из Америки и т.д. Местная власть сначала насторожилась, но когда ознакомилась с программой и уровнем представительства, то с удовольствием произнесла подобающие случаю слова. С виду все прекрасно, но я не зря указала бюджет форума. Ведь сформировался он из частных пожертвований двух людей – директора Минского международного образовательного центра им. И. Рау Ольги Рэйнш и владельца фирмы «Туссон» Якова Трембовольского.

После Первого международного форума опять благодаря спонсорской помощи в 2015 году прошел Второй форум, где  были многочисленные гости, несколько площадок, исторические дискуссии и культурная программа. Наверное, самым важным событием  Второго форума стала установка государственными органами памятного знака, посвященного еврейским жителям Городка, погибшим в годы Второй мировой войны. Впервые после войны центральная площадь бывшего штетла услышала поминальную молитву, которую прочел раввин Григорий Абрамович.

Памятный знак 

Антон Астапович проводит экскурсию             Григорий Абрамович читает Кадиш 

 Лина Цивина, 2015 г.                                                    

В 2016 г. изюминкой форума стала экскурсия «Дорогами штетлов». К сожалению, с какой-то точки что-то пошло не так… А точнее, как известно, «у победы множество отцов, а у поражения – ни одного…». Постепенно наша героиня была вытеснена на обочину мероприятия официальными и неофициальными структурами, которые, «подхватив» знамя, даже не советуются с человеком, потратившим столько сил и здоровья, чтобы положить начало традиции. Поэтому в 2017 году Лина осознала, что для ее культурных волонтерских проектов есть два пространства – ее усадьба, точнее, культурно-историческая территория «Традиции и современность» и заброшенное еврейское кладбище.

Потихоньку вокруг Лины сформировалась целая группа волонтеров, каждый член которой получил почетное звание «Друзья Городка», подключились учащиеся местной школы, а также соседи – учащиеся школы из поселка Красное… Их руками стали очищаться старые мацевы. Так еврейская история Городка начала приобретать зримое и вещественное подтверждение.

Все решают люди

Слушая рассказ нашей героини, я все время ловила себя на мысли, что  на протяжении всей жизни Лине везло на хороших людей. Это началось еще с детства, с любящих бабушки и дедушки, с заботливой и одновременно «правильной» мамы, которая научила добиваться поставленной цели достойными методами. Потом были Сергей Катков и другие преподаватели, передавшие из рук в руки профессию художника. Затем длинный профессиональный путь, где ее учили, а она с благодарностью впитывала уроки профессии, уроки жизни… А еще  многочисленные друзья – люди разных профессий, уровня образования и доходов, готовые подставить плечо в трудную минуту. Сейчас в нашем рассказе  настало время благодарностей… От лица Лины и своего собственного хочу поблагодарить людей, помогающих ей реализовывать разнообразные проекты. Итак, начнем перечень с уникальной жительницы Городка – Валентины Филипповны Метелицы, которая всю жизнь воспринимала гибель евреев Городка как свою личную трагедию. (Очерк «Хаимке», посвященный этой женщине, в ближайшее время можно будет прочесть также на сайте belisrael). Хочется выразить благодарность за разнообразную помощь  целому ряду людей:  предыдущему директору Музея истории и культуры евреев Беларуси  Вадиму Акопяну и сегодняшнему директору этого музея Юлии Миколуцкой, архитектору Галине Левиной, главному редактору журнала «Мишпоха» Аркадию Шульману, председателю Белорусского общества охраны памятников Антону Астаповичу, специалисту по чтению мацев Юлиану Верхолевскому, который, в частности, провел два мастер-класса по еврейской культуре в базовой школе Городка, краеведу и модератору независимого сайта Городка Алексею Жаховцу, корреспонденту «Молодечненской газеты» Олегу Беганскому, который с любовью освещал мероприятия форумов. Особенное значение в последнее время приобрело сотрудничество с директором базовой школы в Городке Светланой Калачик, учителями истории Татьяной Шумель (Городок) и Аллой Шидловской (Красное), благодаря которым на еврейском кладбище Городка появились белорусские школьники-волонтеры. И наконец, нельзя не упомянуть координатора культурных программ еврейского культурного общества «Эмуна» Елену Фруман, которая организовала несколько выездов волонтеров из Минска —  членов женского еврейского клуба — мам с детьми, которые доблестно работали на очистке мацев. Мы уже выше упоминали неизменных спонсоров Лининых культурных инициатив: Ольгу Рэйнш, которая, кроме финансовой поддержки, постоянно курировала проекты в Городке, поднимала их статус, поддерживала в трудную минуту и до сих, уже не работая в Беларуси, постоянно держит руку на пульсе культурной жизни Городка, и Якова Трембовольского, который на правах  друга всегда готов дать дельный совет и подставить плечо. К сожалению, невозможно перечислить  множество людей разных возрастов и национальностей, готовых тратить свое время и силы на сохранение и изучение еврейской истории Городка.

Волонтер

Планы на будущее

На сегодняшний момент, когда весь мир охвачен пандемией,  трудно говорить о ближайших планах, но я верю, что чуть раньше или чуть позже жизнь вернется в нормальное русло.  Тогда в Городке соберется разновозрастная многонациональная команда, которая за восемь дней работы не только приведет в порядок еврейское кладбище, но узнает очень многое о еврейской истории и культуре штетлов  Западной Беларуси. Во всяком случае, грантовая поддержка на этот проект уже получена. А еще в данный момент ведутся поисковые работы с целью установления точного места уничтожения еврейской общины Городка. Как справедливо считает Лина: «Я думаю, что когда будут отмолены и захоронены люди, то что-то будет меняться в Городке». Есть планы провести очередную встречу друзей Городка именно 11 июля 2020 года – в день гибели еврейской общины. И я верю, что все будет хорошо и эта встреча обязательно состоится.

Я активно  участвовала в трех международных форумах в Городке: на первом — вместе с коллегой Ириной Зоновой делилась опытом изучения истории Холокоста в гимназии, на втором — вместе с уникальным композитором и художником Верой Готиной, солисткой Еленой Пучковой и гобоистом Борисом Френкелем представляла музыкально-поэтическую композицию «Мы живы!», на третьем — вместе с коллегой — экскурсоводом Ириной Коваль проводила авторскую экскурсию «Дорогами штетлов». Важно подчеркнуть, что всех нас организовала, мобилизовала и вдохновила хрупкая женщина – Лина Цивина – художник-керамист, организатор культурных  инициатив, куратор местных проектов по изучению и популяризации еврейской истории.

Вера Готина

Инесса Ганкина, Елена Пучкова, Борис Френкель и Вера Готина

Ольга Рэйнш, благодарный слушатель. Фотоархив форума

В конце нашего интервью я задаю героине главный вопрос: «Зачем?», ибо такая многолетняя деятельность должна иметь серьезную внутреннюю мотивацию.

Итак, даем слово нашей героине: «Мне очень хотелось бы, чтобы здесь в Городке, и это уже мое место, это уже моя первая Родина, стало что-то кардинально меняться, даже не в изучении истории, а в понимании среди местного населения, особенно молодежи, которая пойдет за нами… Чтобы все, что мы сегодня делаем, захватило пусть немногих людей… Мы ведь не знаем, но в какой-то момент кого-то это начинает интересовать очень сильно… Я считаю, что пока работают одиночки. Мне бы очень хотелось, чтобы среди школьников рос интерес к истории малой Родины. Планируем провести викторину на знание своего родного места. Это будет не только еврейская тема. Городок имеет очень интересную историю, и там постоянно открываются новые страницы… Важно привлечь именно школьников… Потому что, если моему поколению до сих пор было неинтересно, то им вряд ли захочется этим заниматься… Я делаю ставку на школьников и молодежь… Дети очень считывают, когда взрослые что-то делают не за зарплату.  Наверное, самое основное, зачем я это делаю, чтобы Городок зазвучал как бывший еврейский штетл, чтобы жители Городка об этом говорили, и чтобы им самим было  интересно… Мы сейчас брали интервью у старожилов, они такие вещи рассказывают, а я думаю, почему я не занялась сбором свидетельств лет десять назад… Хочу, чтобы в Городке, кроме разговоров о свиньях, курах и гусях, говорили об этом… Тогда что-то стронется…  И я в это верю, иначе нет смысла в моей деятельности…».

Охранный знак – свидетельство многовековой истории Городка. Фото Дмитрия Симонова

Наступает утро нового дня, и опять, как обычно, не забывая о привычных повседневных хлопотах жены, мамы и бабушки, Лина Цивина открывает интернет, читает электронную почту, договаривается о встречах, строит планы на будущее. Одним словом, живет как человек на своем месте!

 Инесса Ганкина

Опубликовано 03.04.2020  01:58

Из Минска в Красное по дороге смерти…

(Библиографический портрет Романа Лазаревича Гуревича)

Введение

Все ребята из нашего Х класса  любят  бывать  в  Минске,  современном  и красивом  городе. На каникулах мы  посещаем выставки, музеи, театры. С родителями навещаем родственников и друзей. Каждый раз остаются только теплые и приятные воспоминания о замечательно проведенном времени.

Есть люди, которые  знали  Минск совсем другим: наполненным страданиями, муками, невыносимой человеческой болью.  Роман Лазаревич Гуревич – один из многих десятков тысяч минских евреев, которые  на протяжении двух с половиной лет   испытали ужасы нацистской  оккупации.

Сегодня молчаливым напоминанием о  том страшном времени   являются памятники и мемориалы в память о погибших евреях  Минского гетто.      На месте «Большого» гетто по улице Мельникайте, где 2 марта 1942 года было    убито около 5 000 евреев,  включая 200 сирот из детского дома вместе с медперсоналом и воспитателями в  1947 году был установлен обелиск, а в  2000 году  скульптурная композиция «Последний путь», созданная архитектором Леонидом Левиным.

Мемориальный комплекс «Тростенец» в Минске построен на месте одноименного концентрационного лагеря, действовавшего во время Второй Мировой войны, в котором    с 1941 по 1943 год   было убито 206 500 человек всех возрастов и национальностей.1

 В центре Минска на территории бывшего еврейского гетто и бывшей улицы Еврейской  осенью 2008  к  65-ой годовщине уничтожения    установлен мемориал “Разбитый очаг”.  В гетто,  помимо местных евреев уничтожали и привезенных из Германии, поэтому там стоят плиты с названиями их родных городов – Бонн, Дюссельдорф, Бремен, Гамбург, Кёльн.

  1. Еврейское сопротивление нацизму на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны 1941–1944 гг. Мн., 2011, с.113

Роман Лазаревич  и сегодня не знает,  в котором из этих  мест покоятся его мама Хана, маленький братик Сема,  бабушка Геня.

Еще есть  в Беларуси одно памятное место, которое посещает  Роман Лазаревич для почтения памяти погибших соотечественников. В нашей деревне Красное  на улице Набережной установлен памятник на месте  уничтожения 2340 евреев, узников Красненского гетто  и трудового лагеря.  С сентября по февраль 1943 года 9-летний Роман находился  в Красненском гетто.

Познакомиться с  бывшим узником Минского и Красненского гетто Романом Лазаревичем Гуревичем нам помог директор Музея истории и культуры евреев Беларуси Вадим Николаевич Акопян.   Исследовательскую работу по изучению истории жизни и трагедии еврейской общины  в  Красном мы решили  начать с посещения Музея истории и культуры евреев Беларуси. Вадим Николаевич  рассказал  о жизни еврейского народа на территории Беларуси в довоенное время, поддержал нашу инициативу и  подарил книгу воспоминаний узников Минского гетто  «Память и время». В книгу вошли воспоминания и Романа Лазаревича Гуревича.

Посещение места уничтожения гетто и трудового лагеря в д.Красное 21 сентября 2016 года.

Общение с Романом  Лазаревичем  началось  21 сентября  2016 года  в Международный день мира.  Этот день был посвящен памяти жертв  Холокоста в д. Красное. Гость поделился своими воспоминаниями о  пути, который ему пришлось пройти из Минского в  Красненское гетто.  Тогда  нами были сделаны первые записи воспоминаний Романа Лазаревича.

Во время встречи в Красненской средней школе 21 сентября 2016 года.

После встречи  в школе мы легко наладили  дружеские отношения и продолжаем общаться по телефону.  Роман Лазаревич  по состоянию здоровья не смог присутствовать  18 октября  на информационно-образовательной встрече «Историческая память – путь к построению миролюбивого устойчиво развивающегося  сообщества».  Встреча была посвящена  планированию  подготовки  мероприятий, посвященных 75-летию ликвидации гетто в Красном.  В апреле  2018 года  Роман Лазаревич  планирует принять активное участие в памятных мероприятиях.

Довоенная жизнь

Роман Лазаревич Гуревич родился в Минске   26 сентября 1932 года. Его отец Лазарь Калманович  работал парикмахером, а мать Хана  заботилась о детях и доме. В семье воспитывалось 3-е детей: Майя (1928 г.р.),  Роман (1932 г.р.) и Семен (1940 г.р.). Семья Гуревичей  проживала на ул.Свердлова – напротив стадиона «Динамо». На улице Шорной  жили  дедушки и бабушки по отцовской и   материнской  линии.  Их предки в конце XIX века переселились в Минск из Смиловичей.

Родители Романа Лазаревича были людьми неверующими  и  в семье не  соблюдались еврейские традиции. Отец разделял социалистические идеи и   одобрял   политику  советской власти. Лазарь Калманович Гуревич категорически отрицал возможность нападения Германии на Советский союз и  убеждал  семью сохранять спокойствие.  Даже когда  получили известие о начале войны,  отец всех уверял в быстром ее окончании и 23 июня отправил  Майю и Романа отдыхать в пионерский лагерь под Острошицкий Городок.

Начало войны

Ярким воспоминанием в  памяти мальчика остались утренние бомбежки и обстрелы, поле, перепаханное снарядами, и появление танков в  Острошицком Городке. Танкисты окружили бюст Сталина и стали его  расстреливать, а детей заставляли смотреть,  давая понять, что они пришли на эту землю хозяевами.   Только  через  несколько дней мама  смогла  прийти забрать детей.  В Минск добирались целый день пешком. По дороге мама сообщила детям, что   дом сгорел во время бомбежки и жить они будут у ее родителей.

Жизнь в Минском гетто

19 июля 1941 года в Минске был издан приказ о  переселении евреев в гетто.  Улица Шорная вошла в  территорию гетто.1 Всей большой семьей пришлось переселиться  в одну комнату.  Дедушка, который   воевал   в годы  Первой мировой войны,   вспоминал немцев как   культурный народ и всех  уверял в том, что   ничего страшного не может с ними  произойти.

  1. Еврейское сопротивление нацизму на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны 1941–1944 гг. Мн., 2011,с.26

Утром трудоспособное население собиралось у ворот, которые полицейские открывали в определенное время.    Организованной колонной  взрослые уходили на работу в город.  Лазарь Калманович Гуревич  работал на мясокомбинате и мог иногда приносить мизерные остатки от переработки мясной продукции. Это была большая поддержка для семьи.

Самое страшное время в гетто  наступало после 7 часов вечера:  начинались облавы.  Чтобы уберечься от участившихся облав,  под полом в комнате  взрослые  оборудовали   “малину” – обитый  досками подвал.     Вечерами в нем прятались всей семьей.  Бабушка размачивала хлеб в водке и кормила им маленького Сему. Для того, чтобы  малыш  спал и не кричал, не выдавал присутствие людей под полом.

Во время погрома 2 марта 1942 года  дедушка и бабушка Геня  с маленьким Семой  не успели спрятаться в  подвал.   Полицейские выгнали их  из дома  и куда-то повели. Позже рассказывали, что дедушка сделал попытку убежать и был убит на месте, а куда увели бабушку с Семой и где их  могила, неизвестно.

Отец  держал связь  с подпольщиками и    ушел  в   партизанский отряд, надеясь позже забрать в отряд жену с детьми.
Как кадры страшного кино, сохранились в детской памяти события весеннего вечера. Дети гуляли на улице. В дом вошли и быстро  вышли  двое  полицейских. Брат с сестрой забежали в дом и увидели страшную картину – мама и соседка лежат на полу в луже крови. Мысль о том, что самых близких тебе людей больше нет, доводила до безумия. Всю ночь    дети провели в оцепенении.

Утром сестра пошла на работу. Только  в 10 часов    специальная служба забрала тела. Страшно представить,  сколько ужаса и боли  испытал  девятилетний мальчик.

Роман и Майя  в гетто остались одни.  Отец посылал    связного, чтобы организовать  им побег из гетто, но  тот перепутал адрес.

Роману было очень страшно оставаться одному, когда  сестра с взрослыми уходила на работу   на вагоноремонтный завод.  В гетто бывали  случаи, когда кто-то не возвращался  с работы. Чтобы не расставаться,   Майя  стала брать брата с собой на  завод.  За работой бригады, в которой    девушка  отбывала повинность, следил гражданский немец. Он закрывал глаза на то, что  возле взрослых находился   девятилетний мальчик, а иногда  даже  угощал его  хлебом.

Пока взрослые работали,  Роман собирал  сигаретные  окурки возле поездов,  которые перевозили солдат немецкой армии.  Из собранных окурков брат  с сестрой  делали  папиросы и  меняли их  на еду.1

Побег из Минского гетто

Дети часто слышали от взрослых, что в районе Логойска действует партизанский отряд. В начале осени 1943 года сестра  приняла решение бежать из гетто и искать отца. Решили не возвращаться  после работы в гетто,  спрятались на складах, а  поздним вечером  вышли  в город и направились в сторону Логойска. Роман Лазаревич удивляется смелости  детского поступка: в ночное время  по городу ходят еврейские дети…

Возле  Радошкович детей окружили полицейские на велосипедах.  Сестра  шепнула, что надо  разбегаться    в разные стороны.  Дальше Роман шёл один, как позже выяснилось, в сторону Молодечно.  В  какой-то деревне  зашёл в  крайний дом попросить кушать.  Хозяйка встретила приветливо и посадила за стол. В это время зашёл полицейский и стал выяснять личность мальчика. Женщина слёзно просила: «Отдай хлопца»,  упала на колени и шепнула: «Просись в туалет, а там    доска оторвана, сможешь сбежать». Так  и сделал, до леса бежал по  высокому бурьяну.  Полицейский, когда понял, что мальчик сбежал,  стал стрелять по полю.  Прыгая из стороны в сторону,  Роман добежал до леса.  Дальше долго шел наугад и   вышел    в деревню Плебань,  постучался в дом. Хозяин дома оказался зажиточным крестьянином и решил оставить мальчика работать в хозяйстве – пасти гусей. Городскому  жителю  было очень сложно справиться с незнакомой задачей. Хозяин понял, что толку с такого работника не будет и отвел мальчика в гетто в Красное

  1. Память и время: альманах. – Минск, 2014,с.89

 

Жизнь в Красненском  гетто

В гетто в Красном евреям жилось очень тяжело, ни у кого   лишней еды не было. Собрались  главы семей  и решили, что каждая семья по очереди  днем будет брать мальчика к себе, а для ночлега  определили место   в сарае.   Там стояли двухэтажные нары с соломой, окон не было.  Ночью на лицо сыпались вши.  В начале января 1943 года Роман тяжело заболел тифом и долго лежал в сарае.   Чтобы другие не заболели,  мальчика отселили в отдельную комнату.  Сознание терялось,  но  в памяти осталось, что кто-то постоянно приносил еду и питье. После болезни  его на постоянное  время забрала к себе молодая семья с ребенком. Роман Лазаревич хорошо помнит пальто, которое кто-то ему принес. Оно было большое по размеру, с дырочками на груди. О характере  происхождения  этих дырочек мальчик  быстро догадался…  Это пальто стало спасением его жизни в холодную зиму 1943 года.

Побег из Красненского гетто

В конце февраля 1943 года  ночью Романа разбудили с  новостью, что  нужно собираться и быстро уезжать  из гетто:  за ним приехал  связной из партизанского отряда «Мститель» бригады им. Ворошилова,  в котором  воевал  отец.  Дошли слухи в партизанский отряд, что в гетто в Красном есть еврейский мальчик из Минска.  Посыльный из партизанского отряда сообщил весть о победе Красной Армии под Сталинградом.

По заданию отца, Роман был доставлен на хутор к Франтишеку и Климентине Мартинкевичам, которые жили в лесу возле деревни Бригидово Вилейского района и  поддерживали связь с партизанским отрядом.  В семье Мартинкевичей мальчика окружили вниманием и заботой. Хозяин заставлял учить Романа  польские молитвы вместе с детьми Кристиной и Казимиром, чтобы  никто не смог догадаться, что в семье живет еврейский мальчик.1

В мае 1943 года немцы сожгли деревню Бригидово и оставаться на хуторе у лесника стало опасно. Лазарь Гуревич забрал сына в партизанский отряд.1

1.Праведники  народов мира в Беларуси. – Минск, 2015,с.122

 

В партизанском отряде

В партизанском отряде «Мститель» Роман наконец встретился  с отцом и сестрой.  Сестре удалось найти партизанский отряд, в котором воевал отец. В  отряде она  работала санитаркой.

В марте 1944 года партизаны  вместе с тяжелоранеными отправили на самолёте детей партизан  в Москву.  После прилета  группу, в которой  был Роман Гуревич, разместили в  санатории    в  Клязьме.  Мальчик нуждался в серьезном лечении: нарушен обмен веществ в организме, все тело было покрыто фурункулами.

Встреча с родными

Когда Роман узнал радостную весть об освобождении  Минска, то сразу побежал  убеждать директора    санатория  выдать  паёк и отправить его домой.

Доехать мальчик  смог только до Гомеля, так как поезда до Минска ещё не ходили. Месяц скитался по городу, ожидая полного освобождения Беларуси  и возобновления железнодорожного движения. Даже пришлось  послужить юнгой на  пароме.

В Минске сразу стал искать отца с сестрой.  Ему  подсказали, что в Лошице находится штаб партизанского движения. Но  о местонахождении  отца там не  ничего не знали, только сказали: «Ищите. Сумеете – найдете…». В сентябре 1944 года  он случайно встретился с отцом в Минске возле дома, где жили до войны.   Лазарь Калманович с Майей  жили в общежитии на улице Энгельса.

Послевоенная жизнь

 

1953 год. После демобилизации из рядов Советской Армии со сводными сестрами Аллой и Наташей.  Вся жизнь только начинается.

 

В годы работы инженером на производственном предприятии «Беларусьэнергоремонт».

Жизнь стала налаживаться. Переростком пошёл в школу, окончил вечернее отделение политехнического института. Всю жизнь проработал на производственном предприятии «Беларусьэнергоремонт». Сегодня это ОАО “Белэнергоремналадка”.

Часто по работе приходилось  ездить из Минска  в Вильнюс. Дорога шла по до боли знакомым местам: Радошковичи – Плебань – Красное…

На протяжении  всей жизни Роман Лазаревич   поддерживал  дружеские отношения с семьей  Мартинкевичей. В 2005  году  Франтишек и Климентина Мартинкевичи  признаны Праведниками народов мира.

В кругу семьи

Сегодня Роман Лазаревич окружен заботой и вниманием  семьи  сына. Часто к нему  в гости приходят волонтеры из религиозной  общины “Бейс Исроэль”.  Мы также продолжаем с ним созваниваться. Роман Лазаревич делится воспоминаниями, интересуется  жизнью современной молодежи.   Нам нравится разговаривать  на разные темы, но всегда чувствуется, что то, что  Роман Лазаревич пережил подростком, до сих пор живет в нем непреходящей болью…

Последний визит к сестре Майе Лазаревне в Израиль.

Заключение

В ходе  работы  над составлением  библиографического портрета Романа Лазаревича Гуревича мы расширили свои знания  о событиях Великой Отечественной войны.  В воспоминаниях Романа Лазаревича Гуревича отражена не только трагедия еврейского населения Беларуси, но и всего нашего народа, всей Европы.

Сравнивая годы    нашего детства   и детства Романа Лазаревича, мы получили  возможность еще раз  осознать, в какое счастливое время мы родились:  живем  в окружении любви и заботы родителей, имеем прекрасные условия для учебы и развития, мечтаем о будущем.  Поэтому знакомство наших ровесников  с судьбами людей, видевших пожары войны, унижения и принуждения, потерявших свое детство,  важно для того, чтобы они смогли оценить время, в котором живут, и стремится делать добрые дела, выстраивать отношения  с окружающими миром на основе взаимоуважения и взаимопонимания. Каждому из нас  стоит задуматься о том, что мир и согласие  на планете зависят от усилий каждого человека.

Свидетелей  Холокоста  с каждым годом остается все меньше и меньше. Очень важно  успеть услышать и записать  воспоминания  участников  событий одной из  самых страшных войн на планете – Второй мировой. Именно эти воспоминания   должны стать    гарантией того, что подобное больше никогда не повторится.

Осознавая трагедию Холокоста, чувствуя боль и сострадание, современное общество  должно идти по пути  толерантности,  искать стратегии согласия людей, различающихся цветом кожи, национальностью, вероисповеданием, взглядами и убеждениями.

 

Список использованных источников:

  1.  Еврейское сопротивление нацизму на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны 1941–1944 гг. Мн., 2011

2. Память и время: альманах. – Минск,  2014

3. Праведники  народов мира в Беларуси. – Минск, 2015

 

Авторы работы:

Алиева Сабина,

Ходасевич Александра,

Чаевская Дарья,

учащиеся

ГУО «Красненская

средняя школа

Молодечненского района»

Фотографии из семейного  архива

Романа Лазаревича Гуревича

 и архива Красненской средней школы:

   

Опубликовано 11.09.2018  22:46

Поиск. Из истории еврейской общины Красного

 

                    Фото Ривы Бруднер

Возможно это та девочка, которую прятала семья Шапаревичей из Красного.  Дело в том, когда мы собирали воспоминания по теме, обнаружился такой факт. В одну семью красненских жителей из гетто бывшая акушерка Киржова  привела еврейскую девочку, дочку Мордухая  Бруднера.

Известно, что семья Шапаревичей прятала у себя  какую-то девочку. Давно ушли из жизни эти люди, но детям оставили записку  с именем и фамилией девочки. Они знали, что после войны она эмигрировала в Израиль. Прошли годы, записка потерялась. Может это была Рива Бруднер.

***

После 17 сентября 1939 года Красное вошло в состав  Радашковичского района Вилейской области. Через некоторое время лавки и магазины были закрыты. Вместо магазинчиков были образованы 3 кооперативные лавки. Постепенно проводилась национализация промышленных  предприятий. Первыми был национализирован лесопильный завод Бруднера и Дайхеса. После  установления Советской власти начались репрессии. С 1939 по 1941 год определённое количество евреев  было репрессировано в Сибирь, за Урал, в Узбекистан.

                                             Авраам и Касия Флахтман

 

                         Касия и сыновья (Давид, Моше, Цви) Флахтман

Первой из Красного была депортирована семья Авраама Флахтмана.  Во время первой мировой войны Авраам служил в польской армии и получил высшую награду за храбрость.  Затем семья Нахима Мясника, их сын был   руководителем  сионистского движения  «Бейтар” в Красном

Дальнейший ход исторических событий показал, что трагически воспринятые репрессии  для депортированных  еврейских семей стали шансом остаться в живых.

***

Лиля Гершовская

При Польше в Красном большим уважением среди местного населения пользовалась семья врачей Гершовских. Леонид (Июдель) Абрамович по специальности был врачом – гинекологом, а его жена Лаза – зубным врачом.  Они жили  в  большом  доме в  центре Красного. У них была красивая дочь Лиля.

Часто из соседней деревни Мясота к ним приходил Игнатий Александрович  Сергей. Он заготавливал дрова, помогал по хозяйству, особенно перед еврейскими религиозными праздниками. За это получал деньги, которые в то время не так легко было заработать.

В начале войны семью Гершовских, как и всех евреев  из Красного, разместили в гетто. Так получилось, что и в это время им доводилось часто встречаться с  Игнатием  Александровичем. Дело в том, что его дом в Мясоте стоял около мельницы и моста через реку Писаревка, по которому евреев водили на работу в лес. Каждый раз возле дома проходили изнеможенные от тяжелого труда и недоедания евреи. Мужчины всегда шли с пилами и котелками. Вместе с ними на работу гнали и женщин. Из-за того, что люди двигались медленно, колонна растягивалась, а охрана была спереди и сзади. Этим часто пользовались евреи. Когда голова колонны была на мосте, хвост был далеко сзади, тогда несколько евреев забегали в дом и просили что-нибудь из еды. По воспоминаниям дочери хозяина Нины, которой тогда было 10 лет, в основном забегали женщины. На ногах у них была деревянная обувь, обшитая брезентам. Одеты были также кто во что, лишь бы было теплее – заворачивались разными платками и покрывалами. В дом к Сергеям не раз забегали попросить еды и кто-нибудь из семьи Гершовских. Хотя у хозяев  в то время с едой было плохо (в семье было двое маленьких детей), но вареной картошкой и хлебом делились с евреями. Это было опасно и для самих евреев и для тех, кто оказывал им помощь.

Потом в дома жителей д. Мясота расселили немецких солдат, и отношения с евреями прекратились, это стало очень опасным. В доме Сергеев поселили 10 немцев. Они заняли лучшую половину дома, а хозяевам приказали переселиться в меньшую комнату.  Перед самым освобождением в 1944 году  выгнали из дома, и семье пришлось жить в сарае. Начальником у немцев был  злой офицер, которого очень боялись хозяева. Среди  его подчиненных были и такие, которые не цеплялись к семье по мелочам. Один из них, которого  звали Франц, даже угощал детей хозяина пудингом. Франц по национальности был то ли поляк, то ли чех. Днем немцы были на службе, а вечером собирались вместе на ночлег. Разговаривали о довоенной жизни, о своих семьях, показывали один одному фотографии своих детей, жен, родных. Только Франц никогда не показывал свои фотографии, хотя немцы просили его об этом, но он постоянно находил причину и отказывался. Однажды немцам удалось уговорить Франца показать фотографии. Когда он достал из портмоне фотографии и показал, немцы дико смеялись и закричали «юде», «юде». На фотографии жена Франца была темноволосая и очень похожа на еврейку, а возможно, и на самом деле была ей. Франц очень обиделся и больше никогда не показывал свои фотографии.

За некоторое время до уничтожения гетто Гершовский помог своей дочери и еще одному парню выбраться из гетто и отправил их к своему знакомому Игнатию Александровичу из Мясоты.  Весь трагизм ситуации заключался в том, что в доме Игнатия Александровича находились на постое немцы, а у самих хозяев были дети (дочь Нина 10 и сын Толя 13 лет). В доме спрятаться не было возможности. Хозяева решили спрятать их в маленьком сарайчике, в котором держали овец. Там было довольно тепло. Тем более, что в большом сарае стояла корова и каждый раз когда ее доили, то давали им теплое молоко.  Другую еду хозяйка приносила уже из дома. Таким образом еврейские дети пробыли где-то 2-3 недели. У одного из немцев возникло подозрение, что очень часто ходит в сарай хозяйка и все что-то носит туда. Он проследил и поймал хозяйку на месте. К счастью, это был тот Франц, который хорошо относился к семье и у которого, возможно, жена была еврейкой. Он поступил по совести, сказал, что если кто-то из немцев увидит, то расстреляют всю семью, не пожалеют даже детей и приказал, чтобы евреев здесь не было.

И тогда хозяин принял решение переправить евреев в Молодечно к священнику Свято-Покровской церкви, с которым был хорошо знаком.

Кто был этим священником можно только догадываться. С 1937 года в Свято-Покровской церкви настоятелем был Николай Гоман, а с 1941 года вторым священником  стал 27-летний выпускник богословского факультета иерей Авенир Билев. Кто-то из них и принял у себя еврейских подростков.

Игнатий Александрович из-за принудительных работ позже был сильно покалечен. При освобождении в начале июля 1944 года д. Мясота была сожжена немцами. Сгорел дом и семьи Сергеев.

В послевоенные годы Игнатий Александрович  начал строить новый дом на том месте, где стоял сарай.

Примерно через 10 лет, где-то в 1953 году, сидя у окна в новом доме, хозяева заметили, что за рекой напротив их дома остановилась какая-то женщина и все всматривается в их сторону. Она не могла узнать это место и не знала куда идти. Это была Лиля Гершовская.  Она окончила медицинский институт. Лиля рассказала, что парня, с которым она пряталась, немцы поймали и расстреляли. Чтобы легче было прятать Лилю, молодечненский священник с ее согласия окрестил ее в православную веру. Для подтверждения своих слов, показала крестик. Хотя и она, и священник знали, что если бы немцы все же ее поймали, это не спасло бы ни священника, ни девушку.

Лиля угостила Игнатия Александровича и Любовь Петровну конфетами и, искренне поблагодарив, простилась. Больше они не виделись.

(По материалам книги Старикевича С.В. «Красненскія таямніцы»)

Альбом “Из жизни еврейской общины в Красном”

Материал специально для belisrael.info подготовила Алла Шидловская (Красное).

29 апреля 2018 в Красном состоятся мероприятия по случаю 75-летия уничтожения гетто.

Ранее опубликованные материалы на belisrael.info:

Жизнь как чудо. Шимон Грингауз (1)

Жизнь как чудо. Шимон Грингауз (2)

Жизнь как чудо. Шимон Грингауз (3)

В. Карчмит о красненских евреях

Опубликовано 03.03.2018  13:58

В. Карчмит о красненских евреях

От ред. Предлагаем вниманию читателей belisrael.info исследовательскую работу 2016 г., выполненную Карчмитом Владиславом Святославовичем, учеником Красненской средней школы Молодечненского района, под руководством учительницы истории Шидловской Аллы Сергеевны. В то время Владислав учился в 10-м классе. На наш взгляд, работа достойная: не каждый студент университета подготовил бы такую. Текст, в силу специфики сайта, приводится с некоторыми сокращениями.

* * *

В. Карчмит. Еврейское прошлое Красного по воспоминаниям и документам

ВВЕДЕНИЕ

Мы много знаем о войне, которая стала суровым испытанием для белорусского народа. Память о событиях и участниках Великой Отечественной войны бережно хранится в школьном историко-краеведческом музее.

Александр Харитон

Однако на одной из встреч с местным краеведом Харитоном Александром Владимировичем мы поняли, что не все страницы истории родного края достаточно изучены. Александр Владимирович обратил внимание, что сегодня далеко не все жители Красного знают о трагедии, произошедшей в годы Великой Отечественной войны с еврейским населением нашей деревни. Возникла потребность собрать сведения об устоях жизни, традициях, занятиях еврейского населения в Красном для сохранения памяти о погибших земляках.

Холокост – это не только история Второй мировой войны, не только история еврейского населения, это история нашей деревни. В число 6 миллионов уничтоженных евреев вошли наши односельчане – люди, которые ходили по нашим дорогам, любовались нашей природой, хотели жить, учиться, любить, работать.

Актуальность темы определяется недостаточной изученностью истории жизни еврейской общины в Красном.

Цель исследования: создать целостную картину жизни еврейской общины и сохранить память о жертвах Холокоста в д. Красное.

Задачи:

  1. Проанализировать литературу, документы, архивные материалы по теме исследования.
  2. Собрать воспоминания местных жителей, бывших узников гетто, потомков евреев, проживавших в д. Красное.
  3. Описать жизнь еврейской общины в д. Красное.
  4. Пополнить экспозицию школьного музея о жизни и трагедии еврейской общины в д. Красное.

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩИНЫ В КРАСНОМ ДО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Первые евреи появились на территории современной Беларуси более 600 лет тому назад, в XIV в. эпоху существования Великого Княжества Литовского. По данным, приведённым в книге «Очерки по еврейской истории городов и местечек Беларуси», евреи поселились в Радошковичах в середине XVI в.

В постановлении Губернского Правления Красное вошло в список поселений Виленской губернии, которым в середине XIX века было оставлено название местечка с правом поселения в нём евреев. В это время в Красном, местечке Вилейского уезда Виленской губернии, стало расти еврейское население в связи с принятием российскими властями «Временных правил», запрещающих евреям проживать, а также иметь недвижимость в сельской местности (10, с. 76).

Анализируя документы, содержащие информацию о численности общего и еврейского населения Красного, можно предположить, что количество проживающих евреев в Красном в разные времена приближалось к половине от общего числа населения.

В 1847 году еврейское население Красного состояло из 242 человек.

Поспособствовал переселению евреев опустошительный пожар 1897 года. Многие жители из центра Красного переселились в Новое Красноселье (д. Плебань), а на их месте расселились евреи. По данным переписи населения, в это время в местечке проживало 1077 человек, из них евреев – 573. Такой рост населения связан также с тем, что через Красное проложили ветку Либаво-Роменской железной дороги (4, с. 820).

Евреи выкупили землю для кладбища на краю местечка, построили синагогу. Во избежание новых пожаров создали сельскую пожарную дружину. Наиболее богатые евреи заняли в Красном самые бойкие места около Рыночной площади.

Перебравшись из деревень, евреи быстро привыкали к новым условиям. Зажиточные открывали свои лавки и магазины, беднейшие шли работать в еврейские мастерские. Среди красненских евреев в конце XIX века было много ремесленников: кузнецы, бондари, портные, каменщики, сапожники.

Основным занятием евреев стала торговля. В структуре торгово-промышленного оборота Красного в 1900 году торговая часть составляла 88,6%, а промышленная 11,45%.

Рыночная площадь в Красном, начало ХХ в.

В справочнике по торговле и промышленности европейской части России приводятся данные, что в Красном 1 торговое предприятие было связано с животноводством, 2 было питейных и 19 – смешанных (10, с. 105).

Первые промышленные предприятия возникли в Красном в 1890-х годах. В статистических отчётах за 1895 год подтверждается наличие двух кирпичных заводов Абрама Гальперина и Хаима Плоткина. Заводы работали до войны. Готовая продукция раскупалась местными жителями и отправлялась заказчикам по железной дороге (4, с. 820).

После подписания Рижского мира в 1921 году Красное вошло в состав Польши, стало центром Красненской гмины Молодечненского повета Виленского воеводства. Некоторое время в администрацию гмины входили евреи: Канрад Рован, заседатель Пиван Мотвиль, солтыс Ицко Гурвич, заместитель солтыса Арон Каменецкий. В то время в Красном проживало 319 евреев (10, с. 272).

Польский бизнес-справочник 1929 года содержит подробную информацию о развитии промышленности и торговли в Красном (14, с. 2082-2083). Значительная роль в социально-экономическом развитии Красного принадлежала еврейскому населению. По воспоминаниям Харитона Александра Владимировича, Болотник Анны Фёдоровны, Киселя Ростислава Юльяновича удалось определить месторасположение основных предприятий того времени.

Кроме мелкой торговли, евреи в Красном занимались и оптовой. Одним из известных оптовых торговцев являлся Рапапорт, который торговал лесом и скотом.

В Красном в 1930-е годы насчитывалась более 15 магазинов (10, с. 76).

Семён Кусилевич Грингауз поделился воспоминаниями о занятиях отца в довоенное время: «Хорошо помню большой родительский дом, сад, колодец, большой подвал. В хозяйстве было много животных, имелась своя повозка. В одной части дома находился магазин, где отец торговал продуктами и напитками. Зимой привозили сотни кусков льда по 2 квадратных метра. Его складывали в подвале, покрывали мхом. Таким образом, практически весь год хранили мясо и молочные продукты. Отец покупал в 50 километрах от Красного лес. Зимой лес резали, деревья отвозили на станцию и отправляли в Западную Европу. Большое внимание уделялось технике безопасности. Также отец занимался торговлей раками. Раков ловили в болотах возле д. Хотенчицы. Там водился особый сорт голубых раков, их также хорошо покупали в Западной Европе».

Популярным у жителей Красного и окрестных деревень был рынок, который работал по определенным дням (понедельник, четверг) на бывшей Рыночной площади. На рынке был очень большой выбор товаров.

Жительница д. Плебань Бровко Вера Сильвестровна рассказала: «Торговали в Красном, в основном, евреи. А кто из наших имел магазины, то шли к нему неохотно. Евреи умели торговать и могли уступить 5 копеек. Товары привозили из Вильно. Продавали в магазинах и возили по деревне. Вот как пост, то ездили и кричали: «Гарне жыто». Сыпешь жито – дают взамен селёдку. Сладостей, всего хватало. Были такие лавки с мороженым, кофейни в Красном. Туда ходили панчики, мы с семьёй туда не ходили» (9, с. 11).

Бронислава Болеславовна Гурман хорошо помнит, как они с детьми ждали в своей деревне Кукели (возле Олехнович) возвращения отца с Красненского рынка: «Конфеты и сладости были не только необыкновенно вкусными, но и очень красиво упакованы. С рынка из Городка таких гостинцев никогда отец не привозил».

Сохранились сведения о еврейских ремесленниках разного времени. Кузнецами были Ханин, Гурвич, Новодворский, Склют, Мишан. Портными М. Хохштейн, Х. Каганович, Б. Резник; выделкой кожи занимались Б. Цирульник, С. Гринберг, Н. Гринберг; мастером по ремонту часов был Х. Штайман, бондарем К. Беренсон, кучером З. Аксельрод, стекольщиком А. Шконин.

В списках избирательной комиссии Красненской гмины в сейм Вилейского повета есть графа, в которой указывается местожительство избирателей (1, с. 16-21). В основном евреи в Красном проживали на площади 6-го сентября (бывшая Рыночная), на ул. 3 мая (позже ул. 1 Мая), на ул. Пилсудского (ул. 17 Cентября), ул. Мосцицкого (ул. Советская), ул. Городоцкой (ул. Немиро).

Евреи были людьми верующими, стремились дать образование своим детям. Первое упоминание о существовании еврейской школы и кагала (орган общинного самоуправления, стоявший во главе отдельной еврейской общины) относится к середине ХIХ века. При Польше в Красном еврейские дети обучались в еврейской и польской школах. Яков Каплан оставил воспоминания о существовании в Красном еврейской школы сети «Тарбут» (в переводе с иврита – «Культура»). «Тарбут» – еврейская светская просветительно-культурная организация, под эгидой которой в период между двумя мировыми войнами была создана сеть светских образовательных учреждений. В еврейской школе было шестилетнее обучение. Чтобы продолжить образование в гимназии, приходилось один год учиться в польской школе. Чаще всего родители отправляли своих детей учиться в гимназии Вильно.

Судя по фотографиям и воспоминаниям, среди еврейской молодёжи Красного было популярно сионистское движение «Бейтар», которое пропагандировало стремление быть активными в учёбе, труде, сильными и смелыми для защиты своей национальной идеи.

Представители «Бейтара» в Красном

На протяжении всей жизни еврейской общины в Красном между иудеями и христианами преобладали мирные взаимоотношения. В Красном, как и на всей территории современной Беларуси, не было крупных еврейских погромов. На сайте Эйлата Гордина Левитана содержатся воспоминания Анатолия Хаеша о печальных событиях 1915 года: «В это время через Красное проходили войска русской армии. В сентябре появились казаки, которые стали грабить еврейские магазины. Пострадало имущество Мойше Бруднера, купца Ионы. Для грабежа казаки привлекали местное население, с которым делились награбленным. Опасаясь погромов, евреи и другие жители Красного на время покинули местечко. Казаки в синагоге содержали пленных немцев, делали папиросы из страниц Талмуда» (13). Возможно, отношения могли осложняться из-за соперничества в торговле, ремёслах.

Христиане иронично относились к еврейским религиозным традициям. Евреи строго выполняли требования своей религии, которая запрещала любую работу, начиная с вечера пятницы и целый день в субботу. Они нанимали в эти дни своих соседей, которые за плату приносили дрова, разжигали печь, кормили домашних животных, зажигали ритуальные свечи.

В записях стационных книг пастарунка местечка Красное 1934 года нет записей о серьезных конфликтах между поляками, белорусами и евреями (2). Евреям, как и другим жителям Красного, полицейские делали замечания: об уборке улицы в определённое время, по делу оставления коня без присмотра на улице, о запрете постройки сарая без разрешения, о своевременной очистке тротуара возле дома и колодцев ото льда, уборке мусора после разгрузки муки, за хождение по железнодорожным путям.

После 17 сентября 1939 года Красное вошло в состав Радашковичского района Вилейской области. Семён Грингауз вспоминает, что красненские евреи радостно встречали новую власть. Особенно молодёжь, которая поддерживала социалистическую идею.

Через некоторое время лавки и магазины были закрыты. Вместо магазинчиков были образованы 3 кооперативные лавки. Постепенно проводилась национализация промышленных предприятий. Первыми был национализирован лесопильный завод Бруднера и Дайхеса. После установления Советской власти начались репрессии. С 1939 по 1941 год определённое количество евреев было репрессировано в Сибирь, за Урал, в Узбекистан. Первой из Красного была депортирована семья Авраама Флахтмана (во время Первой мировой войны Авраам служил в польской армии и получил высшую награду за храбрость). Затем семья Нахима Мясника, их сын был руководителем отделения «Бейтар» в Красном (13).

Дальнейший ход исторических событий показал, что репрессии для депортированных еврейских семей оказались шансом остаться в живых.

ГЛАВА 2. ХОЛОКОСТ В КРАСНОМ

Нацисты выработали систему морального и физического уничтожения евреев, проведения политики антисемитизма среди нееврейского населения (7, с. 12).

Перед войной в Красном стали появляться евреи-беженцы из Польши, принесшие информацию о немецкой политике по отношению к еврейскому населению. Семён Грингауз помнит, что этим рассказам не доверяли, надеялись, что немцы будут к евреям относиться так, как в годы Первой мировой войны.

Сразу после прихода немцев был озвучен указ о запрете хождения евреям по тротуару. Семён Грингауз рассказал: «В Красном жил кузнец – еврей, он был очень высокого роста и крупный человек. Когда все шли по проезжей дороге, он принципиально шёл по тротуару, демонстрируя свою силу. Проходящий мимо немец выстрелил в него без предупреждения. Это была первая смерть, которая всех очень потрясла».

По приказу немецкой власти все евреи в Красном должны были носить нашитые на одежду желтые шестиконечные звезды диаметром 10 сантиметров. Перед зимой 1941 года в центре местечка, где проживало еврейское население, было организовано гетто.

Гриницы гетто

На фотографии, сделанной американским летчиком в июле 1944 года, можно проследить границы гетто. Его территория ограничивалась правой стороной улицы в сторону Радошковичей и от угла центральной площади в сторону реки Уша. Вся территория была обнесена колючей проволокой. Нееврейское население, которое проживало в этом районе, переселили, а евреев, живших за границами гетто, насильственно загнали за проволоку.

Евреи гетто идут на работу

Дополнительно было построено ещё несколько бараков. Однако места всем не хватало. Трудоспособных гоняли на работу – на железнодорожную станцию, на лесопилку. Старики, дети никакой еды не получали. Те, кто работал, старались принести близким часть своего пайка.

Несмотря на то, что местному населению под угрозой смерти было запрещено заходить в гетто, односельчане тайком пробирались и выменивали на продукты хозяйственные вещи и одежду. Сами евреи ночью ходили к знакомым и просили помощи.

Некоторые семьи местных жителей прятали у себя еврейских детей. Так удалось спастись Риве Бруднер, дочери врачей Лиле Гершовской, сыну кузнеца Оскара (13).

Немцы создали в гетто «органы самоуправления» – юденрат и внутреннюю полицию из самих евреев. Через них доводили приказы, организовывали охрану, распределяли на различные виды работ.

Многие евреи надеялись, что массовых уничтожений не будет: об этом свидетельствуют следующие факты. В дом Виктора Старикевича по ночам из гетто за продуктами приходил Абрам Грингауз. Он рассказывал, что в гетто евреи подпольно учат детей грамоте, хотя немцы это делать категорически запрещали. Семён Грингауз вспоминал о том, что его сестра и брат посещали организованный в гетто театр. Евреи понимали, что отсутствие документов, отличительные черты внешности крайне затрудняли побег из гетто.

С лета 1942 года нацисты активизировали уничтожение гетто на территории Беларуси (7, с. 28). В 1942 году было уничтожено еврейское население близлежащих местечек: Лебедева, Ильи, Городка, Радошковичей, Ракова, Вишнево. В живых оставляли только молодых, здоровых людей, которые владели определённой профессией. Их, как квалифицированную рабочую силу, направили в Красное на военную базу по ремонту техники и оружия немецкой армии.

Привезенных евреев нельзя было разместить в гетто в центре местечка, поэтому их разместили на территории современного лесничества, возле военной базы и в отдельных зданиях в самом местечке. Так в Красном появилось второе гетто.

Не местным евреям было значительно тяжелее выживать: у них не было знакомых, которые могли помочь продуктами, не было родственников, не было вещей, которые можно было бы обменять. Молодые люди видели спасение в побеге в партизанский отряд. Для этого нужно было достать оружие. Оружие по деталям выносили из военной базы, прятали в лагере (13). Семён Грингауз вспоминал, что его сестра и брат также прятали оружие и планировали уйти в партизанский отряд. Ицхаку Раговину из Городка первому удалось бежать и наладить связь с партизанами. С помощью партизан он смог организовать побег из трудового лагеря группе молодых евреев. Представители юденрата знали о предстоящем побеге, но немцев не поставили в известность. Среди сбежавших оказались Арье Шевах из Красного и Мойше Баран из Городка.

 

А. Шевах                                                                                    М. Баран

8-10 апреля 1943 года в Минске состоялось совещание высшего руководства Генерального округа «Беларусь». На совещании был заслушан доклад Вилейского окружного комиссара Хазе «Отчёт о положении в Вилейском округе». В отчёте была затронута тема «окончательного решения еврейского вопроса»: «Все гетто ликвидированы. Имеющиеся 3000 евреев распределены между артиллерийско-техническим парком и крупной армейской строительной службой в Красном, это примерно 2850 человек. Около 50 евреев находятся в распоряжении СД, а примерно 100 евреев размещены в прилегающем к зданию моего гебитскомисариата небольшом гетто и работают в моих мастерских. Нет никаких оснований сохранять тех евреев, что в Красном…» (5, с. 32).

На Нюрнбергском процессе установлено, что уничтожением евреев в Вилейском окружном комиссариате занималось отделение СД в Вилейке под руководством гауптштурмфюрера СС Рудольфа Граве. Также обвинялись командир базы и складов артиллерийско-технического имущества сухопутных войск полковник Тиш и командир роты батальона охраны тыла капитан Кёрнер (11, с. 188).

О том, как проходила операция по уничтожению евреев в Красном, остались воспоминания Шмуэля Фалция: «В тот день евреев вели на работу, как будто ничего необычного не должно было случиться. Я шёл на работу в колонне. Немецкие офицеры стояли возле ворот в технический парк, хотя раньше такого никогда не было. Они сказали нам, что из-за вспышки брюшного тифа в районе лагеря нам необходимо сделать инъекции. Сразу за нами закрыли ворота, и я сразу увидел, что весь лагерь был окружен вооружёнными немцами. Нам приказали идти в казармы и раздеться. Там были мужчины и женщины вместе. Нас держали там до вечера. Затем подъехали грузовики и людей начали выводить группами из казармы. Грузовики заполняли людьми и везли в сторону реки Уша» (13).

Елена Скрундь, уборщица конторы трудового лагеря, рассказывала своей дочери о том, что видела в тот день: «Однажды мы пришли на работу, а лагерь был окружен. Стояли немцы с собаками, украинцы и полицейские. И мы не могли попасть в лагерь. Потом всех повели к грузовикам. Женщины должны были раздеться до нижнего белья. Всех подгоняли дубинами, а потом на грузовиках завезли в амбар. Василь был влюблён в одну милую девушку-еврейку, она была переводчицей. Он хотел на ней жениться, умолял немцев ему разрешить, но не позволили. Девушка была убита».

Евреи понимали, что их везут на расправу. Из грузовиков местные жители слышали крики: «Берегитесь! Сегодня мы, а завтра вы!».

Ростислав Юльянович Кисель рассказал, что в тот день в Красном немцы запретили жителям ходить по улице, в школе отменили занятия, на заборах центральной улицы немцы установили пулеметы. Из окон его дома было видно, как гнали из гетто людей к сараю Старикевича около реки Уша.

Памятная доска жертвам Холокоста

Позже на допросе бывший командир 1-й роты безопасности свидетельствовал: «…солдаты под моим командованием окружили площадь так, чтобы никто из евреев не мог убежать. Насколько я мог видеть, евреев приводили в сарай и из пистолетов стреляли в череп» (11, с. 192).

Свидетельницей этого преступления стала жительница Красного Ольга Немирович: «Всех, кто пытался убежать, расстреливали из пулемётов. Сарай горел 40 минут. А потом открылся страшный вид. Штабель обгоревших тел. Наверху три обгоревших человека обнялись…».

Евреи за время, проведённое в гетто, подготовили «схроны» – потайные помещения или оборудованные подвалы. Многих немцы находили, а некоторые от безысходности выходили сами. Удалось спастись Семёну Грингаузу вместе с матерью, они долго прятались в таком «схроне», а через некоторое время смогли убежать к знакомым в деревню Радевцы, затем в партизанский отряд.

  1. Cемен Грингауз и его мать Роза (послевоенный снимок)
  2. Автор работы Владислав Карчмит (ныне студент БГУИР) и Ростислав Кисель

В апреле 1943 года «еврейский вопрос» в Красном был «решён».

В источниках имеются значительные расхождения относительно количества погибших и даты трагедии. Следует полагать, что более достоверная информация содержится в акте «О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков и их сообщников над мирными гражданами СССР по Радошковичскому району», тем более что она близка к сведениям, содержащимся в немецком документе. Списки погибших евреев из Красного были составлены со слов местных жителей через 2 года после трагедии, значит, данные могут быть не точными. Дата трагедии также указывается по-разному и не совпадает с датой на памятнике, установленном на месте трагедии. Сергей Викторович Старикевич определяет 19 апреля 1943 года. В воспоминаниях Семён Грингауз, Арье Шевах, Мойше Баран утверждают, что немцы уничтожили евреев в Красном в большой еврейский праздник – Пурим. Директор музея истории и культуры евреев Беларуси Акопян Вадим Николаевич подтвердил, что Пурим в 1943 году был 19 апреля. Также факт того, что совещание высшего руководства Генерального округа «Беларусь», где шла речь о «решении еврейского вопроса», проходило 8-10 апреля, свидетельствует, что гетто в Красном в марте 1943 г. ещё не было уничтожено. Итак, версия Старикевича С. В. подтверждается.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во время исследования истории еврейской общины в Красном были проанализированы материалы и документы по теме. Полученная информация позволила проследить динамику еврейского населения в сравнении с общим населением Красного с конца XIX до конца 30-х годов XX в., определить роль еврейского населения в социально-экономическом развитии местечка, отметить мирный характер взаимоотношений между евреями и христианами, проанализировать различные документы, касающиеся даты трагедии и количества погибших евреев в Красном.

Благодаря помощи выпускника школы Марка Хомичёнка, проживающего в США, была налажена связь с бывшим узником трудового лагеря Мойше Бараном и потомком евреев из Красного Дейвом Поленом. Также Марк поделился ссылкой на частный сайт Эйлата Гордина Левитана, где собрана информация о еврейских местечках Западной Беларуси. На страничке, посвящённой Красному, собраны воспоминания евреев – выходцев из Красного и их потомков, а также фотографии из их личных архивов.

 

С помощью местного краеведа Харитона Александра Владимировича удалось наладить общение с Семёном Кусилевичем Грингаузом – уроженцем Красного, бывшим узником Красненского гетто.

Роман Гуревич с учителями школы. Вторая справа – Алла Шидловская

Директор музея истории и культуры евреев Беларуси в Минске Акопян Вадим Николаевич помог организовать встречу с Гуревичем Романом Лазаревичем, который в годы войны сбежал из Минского гетто и, по воле злого рока, стал узником Красненского гетто.

Собраны воспоминания местных старожилов: Харитона Александра Владимировича, Киселя Ростислава Юльяновича, Болотник Анны Фёдоровны и Гурвич Брониславы Болеславовны о жизни и трагедии евреев в Красном.

Несмотря на то, что со времени трагедии прошло много лет, воспоминания местных жителей наполнены душевной болью, глубоким сочувствием. Семён Кусилевич Грингауз с теплотой и сердечностью вспоминает жителей Красного, которые оказывали помощь их семье во время оккупации. Семьи Старикевичей и Касперовичей помогли им с матерью восстановить дом после войны.

Рива Бруднер

Изучая информацию, размещенную на сайте Эйлата Гордина Левитана, удалось установить личность девочки, которую во время войны спасла семья Шапаревичей. Сегодня потомки этой семьи знают о судьбе Ривы Бруднер.

Таким образом, на основе анализа и сопоставления литературы, документов и воспоминаний, удалось создать целостную картину жизни еврейской общины в Красном. Также были найдены новые факты по истории Красного в довоенное время и в годы немецкой оккупации, собраны фото и видеоматериалы. Большую ценность для изучения событий Великой Отечественной войны в Красном представляет полученный от Марка Хомичёнка аэроснимок 1944 года.

Важным итогом работы по теме исследования стало создание памятной доски жертвам Холокоста в Красном. Автор работы – выпускница гимназии № 75 г. Минска Адрианна Гревцова. Ценность этой работы в том, что впервые в Красном увековечены имена погибших евреев, наших односельчан.

В ходе проведения исследования удалось привлечь внимание общественности к проблеме благоустройства территории возле памятника на месте трагедии.

Памятное мероприятие в День мира, 21.09.2015

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

  1. Зональный государственный архив в г. Молодечно. Списки избирательной комиссии №49 по выборам в сейм и сенат. Ф. 393, опись 2.
  2. Зональный государственный архив в г. Молодечно. Постерунок госполиции в местечко Красное. Стационная книга полицейских. Ф. № Р-9. д. 64.
  3. Зональный государственный архив в г. Молодечно. Акт «О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков и их сообщников над мирными гражданами СССР по Радошковичскому району». Ф. 895, опись 1, д. 76.
  4. Еврейская энциклопедия Брокгауза–Эфрона.
  5. Трагедия евреев Беларуси в 1941–1944 гг. Сборник материалов и документов. Мн., 1995.
  6. Ботвинник М. Памятники геноцида евреев Беларуси. Мн., 2000.
  7. Иоффе Э. Белорусские евреи: трагедия и героизм. Мн., 2003.
  8. История Холокоста на территории Беларуси: Библиографич. указ. / Ред. И. П. Герасимова, С. М. Паперная. Витебск, 2001.
  9. На “панскіх” могілках Плябані. Мн., 2013.
  10. Старыкевіч С. В. Красненскія таямніцы. Маладзечна, 2012.
  11. Старыкевіч С. В. Просім у Вас прабачэння… Маладзечна, 2014.
  12. «Памяць. Маладзечна. Маладзечанскi раён». Мн., 2002.
  13. Сайт Эйлата Гордина Левитана: Режим доступа: https://www.geni.com/people/Eilat-Gordin-Levitan/338267319790014732
  14. Польский бизнес-справочник. 1929: Режим доступа: http://data.jewishgen.org/jripl/1929/loadtop.htm?2082

***

Как ранее сообщила Алла Шидловская, 18-го октября в Красном состоялась встреча с руководителями района, а также приглашенными из Минска, по вопросу организации в апреле 2018 памятного мероприятия в связи с 75-летием уничтожения гетто. “Все у нас прошло просто здорово. Мы показали свои наработки, гости очень растрогались. Посетили вместе место трагедии. Пока по дате конкретно не определились, возникли споры: на памятнике одна дата, в документах другая, по воспоминаниям третья.  Только что разговаривала с Грингаузом, ему очень интересно все, что происходит в Красном.”

Опубликовано 20.10.2017   09:29

Читайте также ранее опубликованный материал из 3-х частей

Жизнь как чудо. Шимон Грингауз (3)

и в переводе на иврит и английский Life is like a miracle (3) / (החיים כמו נס. שמעון גרינהויז (3

***

Алла Шидловская:

Рада сообщить, что окончательно определились по дате проведения памятных мероприятий – 29 апреля.

По дате ликвидации еврейского населения Красного определиться пока сложно. Не понимаю, почему возникли разночтения по дате Пурима 1943 года, директор музея истории и культуры евреев указал на 19 апреля, Ваша ссылка подтверждает – март. Но есть в национальном архиве РБ документ, где идет речь о том, что 8-10 апреля 1943 года в Минске состоялось совещание высшего руководства Генерального округа «Беларусь». На совещании был заслушан доклад Вилейского округового комиссара Хазе «Отчёт о положении в Вилейском округе». В отчёте была затронута тема «окончательного решения еврейского вопроса»: «Все гетто ликвидированы. Имеющиеся 3000 евреев распределены между артиллерийско-техническим парком и крупной армейской строительной службой в Красном, это примерно 2850 человек. Около 50 евреев находятся в распоряжении СД, а примерно 100 евреев размещены в прилегающем к зданию моего гебитскомисариата небольшом гетто и работают в моих мастерских. Нет никаких оснований сохранять тех евреев, что в Красном….Получается, что в апреле гетто и трудовой лагерь еще существовали…

24 ноября 2017

Жизнь как чудо. Шимон Грингауз (3)

(окончание; начало и продолжение здесь и здесь)

До войны я учился только в первом классе или во втором, ходил учиться к раввину, но после войны пошел сразу в седьмой класс. Я как следует не знал русский язык, говорил «две мужчины»… В Израиле дети так говорят, смешивают роды, в этом нет ничего страшного, но в середине 1940-х в школе с меня сильно смеялись. Когда я открывал рот в классе, то стоял такой смех, что из других классов приходили смотреть. Я был один еврей в классе, и в математике всегда был силен. Через месяц-два я овладел языком и стал даже учить моих товарищей. Был учитель математики, пришедший с фронта. Он любил выпить. Бывало, он допускал ошибки, а я со всем уважением поправлял – это было большое развлечение. Мои друзья говорили: «Ну, Семён – иди, поправь там ошибки».

Я окончил белорусскую среднюю школу, русский изучался в ней только как предмет. На уроках мы читали стихи Якуба Коласа, Янки Купалы. Окончил с золотой медалью, это мне дало возможность поступить без экзаменов в университет. Я пошел в Белорусский государственный университет на физико-математический факультет, и одновременно учился на юриста. Юридический институт находился ближе к парку Челюскинцев, через пару лет этот институт присоединили к университету, сделали факультетом.

   

Шимон Грингауз в 1949 г. и с матерью у памятника в Красном (1950 г.)

Помню двоих шахматистов, которые играли без доски, вслух обменивались ходами. Мы всегда ходили за ними и слушали, как они играют. Одним из них, кажется, был гроссмейстер Исаак Болеславский.

Я окончил два факультета с отличием. Получал стипендию; мне, как отличнику, платили повышенную – 150%.

Тогда в СССР было принято, что окончившие юридический факультет с отличием сразу получают работу или в прокуратуре, или в МВД – не самую высокую должность, но и не самую низкую. Но был и сильный антисемитизм… Я помню, когда я начал учиться на юридическом, большинство преподавателей были евреи, и либеральные… Их главный тезис был такой: «каждое преступление можно защищать, оно могло оказаться более тяжелым». В конце, когда я уже был на 4-м курсе, они все исчезли. Пришли профессора, связанные с госбезопасностью. Мы всегда смеялись с их позиции: «Дайте нам человека, а статья для него найдется».

Я тогда понял, что карьеру ни в каком министерстве не сделаю, потому что еврей, а это «преступление» еще усугубляется тем, что мои родители – капиталисты, буржуи… Отец, как я говорил раньше, занимался бизнесом, а моя мама Роза вела домашнее хозяйство, но много времени уделяла и помощи бедным. До войны на обеды и на ужины к нам приходили евреи-солдаты, которые служили в военном городке. Приходили, помню, и ешиботники. Мама очень много работала с группой женщин, которые помогали населению. После войны она много лет работала на консервном заводе в Красном – простой рабочей. Ее братья и семья – из Докшиц, были очень богатые. Но коммунистические идеи ей нравились, и когда мы приехали в Израиль – тоже.

Я решил, что буду учителем, и пошел учительствовать в район, где партизанил. Между Ильей и Вилейкой. Там не было ни железной дороги, ни автобуса, повсюду болота. Ученики приходили зимой через леса, шли по 10 км, иногда по пояс в снегу…

Поездка в школу на грузовике, 1955 г.

В 1956 году в Израиле была Синайская война. Помню, мы ходили на собрания, где надо было «осудить агрессоров». Но я смотрел на изображения израильских танков, и душа радовалась.

В 1957 году проходил фестиваль молодежи в Москве. Помню, мы ехали туда из Беларуси, чтобы увидеть израильтян, просто подержаться за их одежду, услышать их слова… И я понял, что нет у меня места в Советском Союзе, хоть я и советский гражданин. Мне можно было выехать в Польшу, где всем заправлял Гомулка. Но не было у меня документов, подтверждавших, что я имел польское гражданство.

Из Беларуси трудно было выехать за границу. Я поехал в Вильнюс, фиктивно там женился и там подал документы. В Радошковичах я написал заявление начальнику милиции, что был гражданином Польши, и он подписал это, переслал в Вильно. Это был 1958 год. Полковник МВД передал заявление выше, но его вернули, опять переслали в Радошковичи на проверку. Мы дали деньги начальнику милиции, он проверил еще раз, переслал – и мы в конце года наконец получили разрешение, переехали. В Польше я был примерно полтора года, там мы с мамой получили разрешение переехать в Израиль. Пока не пришло разрешение, я работал инсталлятором от «Джойнта» на границе с Германией. Там были дома из камня. Мне поручали сверлить отверстия – иногда нужно было целую неделю сверлить одну дырку, настолько прочные были стены. Я считался учеником у польского инсталлятора, для него это было хорошо, ему это оплачивали.

В феврале 1960 года я приехал в Израиль, зная на иврите всего сто слов. Пошел в ульпан. У меня были тети в киббуцах Эйн-Харод и Ифат, так они нас взяли туда (в Ифат – меня и мать; это на севере, между Нацеретом и Афулой). Нам дали там какую-то квартиру маленькую, а я почти там не жил, я был в ульпане с общежитием в Гиватаиме. Проучился четыре месяца, а потом проходил специальный курс физико-математической терминологии. Можно было пройти курс юридический и стать адвокатом в Израиле, но почему-то я не пошел на это. В СССР я тоже не работал адвокатом. Пошел на учительство в том же 1960-м году, в Петах-Тикве получил квартиру… И начал работать в школе, в нескольких школах. Квартира была 30 или 35 метров на улице Ицхака Садэ. Слов у меня было мало, но очень хорошо приняли, ученики мне помогали. В классах было мало детей олим – 3-4 из 30-40.

Я начал работать в технической школе, не в гимназии, называлась «Амаль». Директор школы был тоже из России, и большинство учителей. Я чувствовал себя так, как будто в России. Работал я и в гимназии, преподавал физику. В это время строили атомный реактор – не в Димоне, а в Нахаль-Сореке. На берегу моря. Чтобы обмануть, говорили всем, что это текстильная фабрика… И государство выбрало 10 школ в Израиле, чтобы там преподавали атомную физику. Инспектору, наверное, понравилось, как я преподаю, или ученики были хорошие, и нашу школу тоже выбрали. Мы каждую неделю ехали туда, на стройку, и техники, профессора объясняли, давали задания, лабораторные работы. Я видел единственный раз в жизни, как строят ядерный центр, как вставляется топливо. Всё это мы ученикам показывали. Мы расстались очень хорошо, и ученики на стройке себя вели прилично.

Через какое-то время я получаю письмо от инспектора физики, ему было лет 80, и он пишет, что я вел себя, как хулиган, обижал профессоров, лаборантов, а мои ученики сломали инструменты… Темно в глазах. Я думаю: «Что делать?» Подумал: поеду туда, увижу профессоров, техников, мы же с ними обнимались, когда окончилась практика… Не было еще прямого транспорта, я поехал в Реховот, пешком дошел до атомной станции… И тут служба «Шин-бет» меня арестовала. Не дали даже говорить ни с кем, и думали, что нашли шпиона из России! Два агента спецслужбы, точно как в кино: один хороший, один плохой. Один тебе как будто помогает, а другой угрожает… И к концу дня они сломали меня, я уже думал подписать всё, что они хотят, готов был подтвердить, что всё правда. Но они куда-то, наверное, обратились еще, им сказали «оставьте его». И к вечеру они меня освободили, и «хороший» проводил меня, сказал: «Я тебе советую больше сюда не приближаться. Если приблизишься – исчезнешь, семья твоя тебя уже никогда не увидит».

Я не знал, что делать, как быть в школе? Я пошел к директору и рассказал ему всю историю, не зная, получил ли он копию письма от инспектора. Директор говорит: «Знаешь что, я тебе верю. Давай пошлем ему письмо». Я не знал, как писать, так он сам написал и послал. Инспектор жил в Хайфе, долго не было ответа. Однажды директор говорит: «Я сам поеду к нему». Он поехал, они с инспектором подняли документы, и вот что обнаружили. Моя фамилия Грингауз, а меня спутали с каким-то Гринбергом из киббуца, который пришел в центр неподготовленным… И я получил письмо с извинением, храню его до сих пор.

Я всегда это рассказываю и говорю, насколько судьба на работе может зависеть от твоего начальника, от его доверия… Надо верить в человека. А чем могло бы кончиться? Меня бы уволили – и всё, больше никуда бы не взяли.

Потом я стал заместителем директора (завучем), а когда директор вышел на пенсию, на его место назначили меня. Я вообще не хотел быть директором, мне хорошо работалось завучем. Директор больше интересовался политическими вопросами, брат его был одним из самых близких к Менахему Бегину людей, чуть ли не лучшим другом. И даже когда я был завучем, я фактически исполнял многие функции директора, только не получал за это ни почета, ни наказаний. Но учителя, наверное, были довольны мной, так они написали письмо в министерство…

Когда меня позвали на собеседование, я, наверное, вёл себя немножко нахально. Потому что я не думал о должности: назначат директором – хорошо, а нет, так нет. И всё-таки назначили меня. Это было в 1978-м, и 20 лет я проработал директором.

Когда я принял школу «Амаль бет», в ней было 300 учеников, когда я оставил должность, было 1500. Я делал довольно рискованные вещи: если можно было открыть новое отделение, я всегда был к этому готов. Добивался разрешения и открывал.

В директорском кресле

С учениками я был в очень хороших отношениях. В классе я очень строгий, диктатор. Но я диктатор либеральный – я разрешаю ученикам дышать! И они должны меня слушать, я должен это видеть всегда. Я не понимаю, как может быть нехорошая дисциплина у учеников. Они всегда сидят у меня, нельзя говорить, я должен видеть их глаза, иначе я уже чувствую себя не очень хорошо.

Будучи директором, я продолжал преподавать. Кроме уроков, старался помогать ученикам, всегда они толпились в моем кабинете, секретарша приносила им кофе. Когда я вышел на пенсию, то еще ни одного дня не был без работы. Начал работать учителем и до сегодняшнего дня работаю. Больше шестидесяти лет.

С Шимоном Пересом (слева) – президентом Израиля, тёзкой и земляком.

Я думал, что Бог и судьба меня оставили – столько меня били… Но они меня не оставили. Мой сын Гиль серьезно заболел в 13 лет, и он боролся 20 лет с болезнью. У него была опухоль мозга – не злокачественная, но агрессивная. Ему делали операции в Канаде, Израиле… Он сумел окончить школу, университет. Он был очень способный по компьютерам: с товарищами открыл фирму «хай-тек» на международном уровне. В последний свой день он еще давал инструкции работникам. Эта фирма до сегодняшнего дня существует.

Гиль и его родители

Его болезнь была для меня еще хуже, чем война. Но я чувствую, что он всё время со мной. Я всегда с ним советуюсь, о чем буду говорить. Через два года после того, как он умер, я заболел раком – врачи говорят, что под влиянием его смерти. Но судьба или Бог сделали так, что болезнь обнаружилась перед каникулами, в Песах. Я тогда готовил учеников по математике на самом высоком уровне. И сразу в первый день каникул мне сделали операцию – длинную, на семь-восемь часов.

После операции я очень скоро очухался. Я пошел к врачу, который меня оперировал, спросить, какой прогноз. Он сказал: «Очень хороший прогноз – 50% остаются живы». Когда я через пару дней встал на ноги, он был как будто недоволен, говорил: «Ты такой… не худой, не молодой, старик, как ты так быстро очухался?» Сначала было очень много лекарств. В семь часов я проходил химиотерапию, а в восемь жена меня забирала на работу. Это было в 2003 году. С тех пор каждые полгода я хожу на проверку, врач дает письмо… Я рассматриваю это письмо как пропуск еще на год жизни.

Сейчас я работаю по шесть дней в неделю. Прихожу в школу в семь с четвертью – учеба начинается в восемь с половиной… Помогаю ученикам решать задачи по математике. У каждого есть мой телефон, после девяти вечера они мне звонят, мы решаем задачи, они могут задавать вопросы… До двенадцати ночи. Жена недовольна, конечно. Ложусь обычно в час, встаю в пять с половиной. Полагаю, я как верблюд в отношении сна. Когда я учился в университете, то, бывало, за неделю перед экзаменом почти ничего не знал. Мои товарищи смеялись: «Что, и этого ты не знаешь?» Я мог сидеть по 80-100 часов – не спать, не есть, только пить и учить, учить, учить… За три дня до экзамена я достигал уровня моих товарищей, за два дня они уже собирались вокруг меня, и я их обучал.

 

Дипломы, призы, наградные листы и именные подарки Шимона Грингауза

Когда я устраиваю экзамены, то проверяю всё в тот же день. К утру я уже ввожу в компьютер оценки. Ученики просыпаются – и уже знают, какую оценку они получили.

С юными спортсменами

Однажды наша школа выиграла мировой чемпионат по гандболу (среди школ, конечно). Нет, шахматами ученики сейчас почти не занимаются. Много времени уходит у них на компьютеры, электронику. Пишут программы, строят роботов.

Свидетельство Ш. Грингауза для «Яд Вашема» и его мнение об израильской молодежи

Что за история с судами? Да, трижды родители подавали на меня иски в суд. Однажды мы с учениками поехали на экскурсию в Синай, ребята катались с крутой горы, а учителя стояли внизу, не допускали, чтобы они вылетели на автостраду. Тогда я еще не был директором, но был среди тех учителей. Один парень всё-таки ударился головой, у него сдвинулись позвонки. Я ездил к нему в больницу, так как чувствовал себя виноватым. Парень долго лечился, потом поступил в университет, но не выдержал – последствия травмы сказались. В детстве он занимался волейболом; родители посмотрели доходы известного волейболиста и в суде запросили, чтобы школа выплатила ему 10% от этих доходов. Ничем это не кончилось.

Второй раз один ученик из выпускного, 10-го класса (у нас десятилетка) связался с группой воров. Родители не пускали его к этим «товарищам», так он повесился. Нам предъявили иск, мол, мы недосмотрели – якобы он 40 дней не посещал школу (на самом деле пропустил 40 учебных часов).

И третий случай, когда ученики поехали куда-то с молодежной организацией, и одного убило машиной. Тут уже я был совершенно ни при чем, но, видимо, у юристов такой порядок – подавать в суд на школу, на директора. В тот раз я даже не появлялся в суде.

Что вы еще хотели узнать?

Пару лет назад мы приезжали в Красное. Думаю, после отъезда в Израиль я приезжал в Беларусь три раза, один раз – с семьей. Да, новый памятник жертвам Шоа в Красном заказал я. Человек, который выполнил заказ, ставил памятник также и в Городке.

В Беларуси во время съемок фильма; у памятника в Красном

Я встречался с послом Беларуси в Израиле, где-то в 2001 году. Его отец тоже был в партизанах, посол сам рассказывал мне об этом.

  

Польша-1995; зажигание памятной свечи на горе Герцля

Участвовал в первом «Марше жизни» в Польше. Несколько лет назад меня выбрали зажечь огонь в День Холокоста – в Иерусалиме (выбирают шесть человек). А в этом году я получил премию «за всё, что сделал в жизни» – наградил президент, вручал министр образования Нафтали Беннет. Первый раз дали такой приз учителю. Иногда дают профессорам, учёным.

Премьер-министр (слева) с Ш. Грингаузом; на церемонии вручения президентской премии. Справа президент Реувен Ривлин

Не очень слежу за тем, что происходит в Беларуси. Но держу связь с учительницей Красненской школы. По скайпу иногда общаемся, или она вечером звонит. Ее зовут Алла Шидловская. Она прислала нам книгу Сергея Старикевича.

  

Шимон с учителями и учениками Красненской школы; пишет А. Шидловская

Мой старший сын Таль – 1963 года рождения. Окончил гимназию в Тель-Авиве, пошел учиться в Технион на инженера… Служил в разведке, имел высокое звание, но уже больше 20 лет в отставке. Проверяет лифты, краны. Его жена Циля – юрист в нашем муниципалитете, ее корни из Турции. У них сын и дочь.

   

Циля и Таль; их сын Гай и дочь Амит

Сын Нир, 1971 г. р., инженер-электроник, окончил Тель-Авивский университет, работает в фирме «Панасоник», поставляет компьютерное оборудование для крупных предприятий. Его жена Инбаль – врач, работает в клинике «Тель а-Шомер», ее отец из Марокко, мать имеет корни в Венгрии. У них тоже сын и дочь. Их семья живет в Гиватаиме.

  

Нир получил майорское звание; Нурит во время службы в армии

Дочь Нурит родилась как раз в войну Судного дня (1973 г.), Лиза родила ее в своей же клинике. Время было тревожное, ждали, что будет много раненых. Старшая медсестра спрашивает: «Что, тоже явилась на мою голову?», а жена – она акушерка – отвечает: «Я сама всё сделаю». Муж Офер Бар, его предки тоже приехали из разных стран (Румыния, Марокко). У них трое детей. Особо хочу отметить внучку Яэль, которая учится в 3-м классе, но уже отлично разбирается в компьютерах, делает для меня презентации.

Как я выдержал всё, что пришлось перенести в войну, да и позже? Сам не знаю. Нет, не вера в Бога помогала. Много работал. Думал о близких.

  

 

(записал В. Р. для belisrael.info)

Опубликовано 28.07.2017  23:26

***

Из комментов в фейсбуке:

Alexander Gabovich Потрясающе!
Уладзь Рымша Назва “Жизнь как чудо” – супэровая.
Beni Shapiro Сколько пришлось пережить этому талантливому человеку!
Людмила Мирзаянова Личная история, дарящая надежду и укрепляющая веру в людей.

29 июля в 12:04 

Mischa Gamburg Поразительные статьи. Как много нового из истории открывается (в том числе и очень страшного) и как много потеряно, чего уже просто некому рассказать. Спасибо авторам материала, очень большая работа проделана

30 июля в 14:44

***

Павел Лашкевіч, г. Мінск, 7 жніўня:
Цікавая гісторыя жыцця Ш. Грынгаўза. Іфат – мой дзед узгадваў гэты горад ці мястэчка. Ён жыў таксама побач з Назарэтам і Афулай.
***

 

P.S. 14.10.2017 05:56

 

Все 3 ч. переведены на иврит и англ. и также опубликованы.

От редакции belisrael.info.

1. Ждем рассказов о встречах с интересными людьми, разнообразных семейных историй, др. материалов. И просьба не забывать о большом проекте на будущий год, приуроченном к 10-летию сайта и 70-летию Израиля. Вместе мы можем сделать многое.

Ищем перекладчиков-волонтеров для перевода важных текстов с русского на английский и на иврит. Присылайте предложения по адресу amigosh4@gmail.com


  1. В конце апреля 2018 г. в Красном (возле Молодечно Минской области) 
    cостоится мероприятие по случаю 75-летия уничтожения гетто. Среди инициаторов – местная учительница истории Алла Шидловская, планируют приехать Шимон Грингауз и члены его семьи. Мы приглашаем посетить Красное жителей Беларуси и других стран, в том числе израильтян. Для иностранных участников могут быть спланированы экскурсии по Беларуси и Литве. По всем вопросам обращаться на amigosh4@gmail.com