Tag Archives: международный трибунал в Нюрнберге

Гаагский трибунал: 20 лет поиска справедливости

Программа “Репортер” приглашает разобраться, почему.

Война в бывшей Югославии стала самым кровавым конфликтом в Европе во второй половине 20 века, ее последствия для региона и континента в целом ощущаются и сегодня. Конец вооруженному противостоянию в бывшей Югославии положили Дейтонские соглашения. Начался этап осмысления случившегося и активного поиска преступников, тех, кого обвиняли в организации и исполнении массовых убийствах, геноциде, разжигании ненависти по национальному признаку, – деяниях, объединенных в категорию “преступления против человечности”.

Теодор Мерон, президент Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ) комментирует: “Миссия трибунала четко определена: мы должны решить, признавать подсудимого виновным или нет”.

Васвия Видович, адвокат, вспоминает: “Мы были в отчаянии. Мы никогда не думали, что удастся принять какие-то меры и остановить эти ужасные преступления в Боснии. Собственно, для этого и был создан Гаагский трибунал”.

Серж Браммерц, главный прокурор МТБЮ: “Никто не верил, что Караджича и Младича однажды арестуют”.

Карла дель Понте, бывший генеральный прокурор: “Президент, генералы, премьер-министр, высокопоставленные политики, чиновники, причастные к совершению военных преступлений и преступлений против человечности – все они предстали перед судом”.

Британский репортер, писатель и свидетель Эд Вальями много лет участвовал в работе трибунала: “Вся эта история была рассказана свидетелями. Для тех, кто выжил, для тех, кто живет с грузом воспоминаний, прийти в суд и рассказать все,стало мужественным и нужным шагом”.

Када Хотич, представительница организации Матери СребреницыКак можно простить, когда никто не просит прощения?”

Международный трибунал по бывшей Югославии был создан решением Совета безопасности ООН в 1993 года, когда в Боснии еще лилась кровь. Трибунал стал первым международным судом после Второй мировой. Единственные аналоги – Нюрнбергский и Токийский трибуналы – уступают ему и по срокам деятельности, и по количеству обвиняемых.

Одна из главных претензий к трибуналу – длительные сроки рассмотрения дел и принятия решений. Серж Браммерц отмечает: “Речь в трибунале идет об этнических чистках в более чем 40 населенных пунктах в период с 92 по 95-й годы. Речь идет о трехлетней блокаде Сараева, о геноциде в Сребренице. Речь идет о пленных миротворцах. О минимум ста тысячах жертв войны в Боснии. К разбирательству подключены более миллиона страниц документов, показаний, так или иначе связанных с югославской войной. На изучение столь масштабного дела нужно время – вот я о чем. Уверен, что роль трибунала – не только в максимально быстром вынесении обвинительных приговоров, но и в том, чтобы показать миру масштаб совершенных злодеяний. А также дать возможность жертвам и свидетелям рассказать о случившемся”.

Эд Вальями вспоминает: “Отличительной чертой резни в Боснии была ….устрашающая интимность. Люди знали друг друга. Пытали своих школьных друзей, друзей по футбольной команде. И в зале суда они встречались вновь. Во время слушаний свидетелей спрашивали: “Узнаете подсудимого?” В ответ раздавалось – “да”. “Не могли бы указать на него?” И они указывали. А подсудимые, как было во время процесса над Душко Тадичем, в ответ смеялись, отводили глаза, что-то обидное говорили, если перед ними, к примеру, была женщина, жертва изнасилования. Все это – материал не для обучения юристов, нет, это материал для нас, писателей. Это рассказ о том, как война продолжается в трибунале”.

Када Хотич: “Мы в отчаянии, когда читаем отчеты заседаний трибунала. Складывается впечатление, что они всегда находят причину, чтобы не осуждать. Сегодня это происходит главным образом из-за состояния здоровья подсудимых. У кого-то рак, кто-то просто слишком стар. А приговора как не было, так и нет. В случае с Воиславом Шешелем дело закрыли без вынесения приговора, а человека вообще отпустили из-за проблем со здоровьем. Почему они не могли вынести приговор, а потом уже отпускать его на лечение? “

Основатель и лидер Сербской радикальной партии, вице-президент Сербии
Воислав Шешель добровольно прибыл в Гаагу в 2003-м, намереваясь защищать себя сам. Его самоуверенное поведение во время заседаний у кого-то вызывало гнев, а для кого-то стало косвенным доказательствам его невиновности. Так или иначе, в 2014-м Шешеля отпустили домой для прохождения лечения. Он должен был вернуться в Гаагу в марте, но говорит, что больше не поедет туда: “Я был действительно болен, но это – не главная причина. Они попросту не знали, что со мной делать. После двенадцати лет процесса они не смогли принять решения по моему делу, не смогли установить связь между мной и теми или иными военными преступлениями. Для трибунала я стал огромной проблемой – вроде непослушного ребенка. Я стал без преувеличения лучшим адвокатом в этом суде!”

Но Шешель – не единственный случай. Суд предъявил 161 обвинение. Двоих обвиняемых полностью оправдали.. Хорватского генерала Анте Готовину после оправдания дома встречали как героя. Похожий сценарий гаагской истории и у генерала Момчило Перишича, экс-главы Генерального штаба Югославии.

Президент трибунала Теодор Мерон уверен: “Оправдательные приговоры всегда спорны. Они тем более спорны, когда речь идет о чрезвычайно запутанном политизированном деле. Враждебность между этническими и национальными группами продолжается и сегодня, несмотря на прилагаемые усилия для примирения сторон. Прогресс, безусловно есть – в том числе и благодаря нашему трибуналу. Миссия международного суда – тщательно изучать доказательства и выявлять тех, кого следует признать виновным без каких-либо колебаний”.

Карла дель Понте вспоминает: “Более восьми лет я работала днем ​​и ночью. У меня не было личной жизни, не было отпусков, я мало спала. Не я одна, кстати, но и все мои коллеги тоже! Но мы не сходили с дистанции, стремясь довести дело до конца. Было непросто, но многое у нас получилось. Уверена это было важно. Важно для жертв той войны: тысячи и тысячи людей мечтали о правосудии, и оно было совершено!”

Имеет ли правосудие срок давности? Многим из тех, кто потерял близких в 90-х в бывшей Югославии, ждать его пришлось долгие годы. Некоторые ждут по сей день. Окончательные вердикты по делам ключевых фигур судебного разбирательства, экс – лидеров боснийских сербов Караджича и Младича, ожидаются в следующем году. Утешит ли приговор героиню репортажа?

Када Хотич: “Я потеряла сына, мужа, братьев, свекра. В общем та война унесла у меня 56 близких и дальних родственников. Пока те, кто совершил эти преступления, не признают своей вины в геноциде (а они ведь отвергают обвинения!), пока они не покаются, мы не можем их простить “.

  • Судья Теодор Мерон: правосудие от Нюрнбергского трибунала до Гаагского

    Продюсер: Valerie Zabriskie

    19/11 12:38 CET

    Теодор Мерон занимал пост президента Международного трибунала для бывшей Югославии в течение последних пяти лет. С момента своего создания трибунал обвинил 161 человека за серьезные нарушения гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 по 2001 год.

    Корреспондент “Евроньюс” взяла интервью у Теодора Мерона, которое предлагается вашему вниманию.

    Евроньюс:
    Вам было 9 лет когда нацистская Германия вторглась на Вашу родину – Польшу. Вы прошли через гетто, трудовой лагерь, Вы потеряли своих близких только потому, что они были евреями. Вместо того, чтобы мстить или злиться, у Вас проявилась тяга к нечто иному.

    Мерон:
    Война действительно лишила меня нормального детства. Она лишила меня школы Лишила друзей и игр с ними, лишила меня близких, в том числе моей матери. Война привела к хаосу и насилию, к зверствам и жестокости. Мне очень трудно говорить обо всем этом и поэтому я, как правило, предпочитаю не слишком подробно останавливаться на этой части моей жизни. Уж очень это больно. Я старался найти и нашел профессию, благодаря которой я мог бы внести хоть небольшой вклад в предотвращение в будущем таких зверств, с которыми мне довелось столкнуться в детстве. И я сделал выбор на международном праве, на гуманитарном праве, на правах человека. Это хоть немного, но могло помочь предотвратить злодеяния в будущем.

    Евроньюс:
    70 лет назад состоялся первый международным трибунал в Нюрнберге. Помог ли он Германии примириться со своим прошлым?

    Мерон:
    Нюрнберг помог не только Германия. Нюрнберг помог всему человечеству. В подписанном после Первой мировой войны Версальском договоре уже была указано на возможности создания международных уголовных трибуналов. Но это ни к чему не привело. После Второй мировой войны международное сообщество не готово было пойти тем же путем. Появилась необходимость проведения международных судебных расследований, в которых участвовали бы судьи из разных стран. Нюрнберг не был идеальным. Он не был достаточно прозрачным в вопросе применения закона и судебной справедливости. Давайте смотреть правде в глаза – это было правосудием победителя. Но тем не менее, Нюрнбергский трибунал ввел ряд фундаментальных изменений, без которых дальнейший прогресс не был бы возможен.

    Евроньюс:
    Одно из критических замечаний в адрес существующего 22 года Международного трибунала для бывшей Югославии заключается в том, что некоторые расследования тянутся годами. Все процедуры, как то раздуты. Трибунал в Нюрнберге работал настолько быстро, что ему потребовался лишь год. Справедливо ли это сравнение?

    Мерон:
    Я думаю, на этот вопрос есть ответ. В Нюрнберге союзники воспользовались одним преимуществом. Нацисты были замечательными архивариусами. Они сохранили записи буквально обо всем. Каждый человек, побывавший в Освенциме был зарегистрирован.
    В бывшей Югославии сохранение архивных материалов не было национальной традицией. Такого было очень мало. Поэтому приходилось искать свидетелей, везти их за несколько тысяч километров в Гаагу. Иногда свидетелей было сложно найти. Не всегда, особенно с начала, все страны хотели сотрудничать. В отличие от Нюрнберга у нас не было военной полиции, которую можно было послать куда угодно, как посылали по Германии американскую военную полицию. Они бы поехали туда, собрали доказательства, нашли свидетелей, доставили их в суд. Мы же полностью зависимы от воли государств сотрудничать.

    Евроньюс:
    Радован Караджич – пять лет. Милошевич – умер, пока длился его процесс. Сейчас мы ждем завершения дела Младича. Почему это занимает столько времени?

    Мерон:
    Тома доказательств настолько объемны, что такого еще не было в истории.Свидетелей – сотни. Это самые тяжкие из преступлений, которые к тому же продолжались долго. Караджич обвинялся в совершении преступлений в разных регионах страны. Каждое из них должно было быть проверено.Мы делаем все, что можем, чтобы ускорить процесс. Мы хорошо осознаем, что одним из процессуальных прав является право на быстрый суд. Было ли это идеальным? Нет. Но добились мы справедливости? Да.

    Евроньюс:
    Два года назад Вас критиковали за неспособность вынести справедливые вердикты. Речь идет об оправдательных решениях в отношении двух лиц, подозреваемых в военных преступлениях, одного хорвата и одного серба. Но Вы по-прежнему утверждаете, что международное правосудие тогда свершилось?

    Мерон:
    В международных уголовных трибуналах не может быть никакой политической подоплеки. Мы не можем спрашивать у общественности какое решение ей бы понравилось. Оправдательные приговоры всегда спорные и они будут особенно спорными тогда, когда речь идет о районе, который очень высоко политизированный,где враждебность между этническими и национальными группами по-прежнему сохраняется, несмотря на весь достигнутый прогресс. Так что я думаю, что оправдательные приговоры, время от времени, являются признаком зрелости системы. Системы объективной и нейтральной, которая не стремится обязательно, во что бы то ни стало найти виновного, а хочет вынести действительно справедливое решение.

    Евроньюс:
    Прошло 20 лет со дня заключения Дейтонских соглашений, 22 года после начала работы Международного трибунала для бывшей Югославии, но путь к примирению еще очень долгий.

    Мерон:
    Если говорить о примирении в других странах, таких как Германия, то оно не является ни функцией, ни миссией одного лишь Международного трибунала. Нужно чтобы примирились общинные лидеры, церковные, интеллектуалы, которые готовы вести свои народы к примирению. Нам нужно больше таких, как Мандела. Нам нужно больше таких лидеров, какие были в Германии, которые были готовы противостоять прошлому, жестокости, античеловеческой сути концлагерей. В Германии были такие люди. И я надеюсь, что со временем такие лидеры появятся и в странах бывшей Югославии и поведут свои народы к примирению.

Размещено 27.11.2015  15:40