О евреях Витебщины

Нямногім удалося выжыць…

eilatgordinlevitan.com

Глыбокае. Яўрэйскія жанчыны прасуюць вопратку

19 жніўня 2008 года спаўняецца 65 год, як фашысты поўнасцю знішчылі мірнае яўрэйскае насельніцтва ў Глыбокім. Сёння наўрад адшукаеш у календары гэтую дату. Здавалася, на яе зусім забыліся, яна згубілася назаўсёды. Але так не бывае, людская памяць – гэта, бясспрэчна, самае дарагое, чым узнагародзіла прырода чалавека. Яна не падуладная часу. Наадварот, чым далей ад нас падзеі, тым больш велічнымі становяцца іх сэнс і вага. Сапраўды чорны дзень у нашай гісторыі – 22 чэрвеня 1941 года, калі пачалася адна з самых страшэнных і кровапралітных войнаў у гісторыі чалавецтва. Яна сталася для нашага народа свяшчэннай вайной, на якую ўзняліся ўсе: яўрэі, беларусы, рускія, украінцы і іншыя.

І хаця ўсё далей і далей адыходзяць у глыб гісторыі грозныя, гераічныя гады, час не можа аддаць іх забыццю, сцерці з народнай памяці. Цяжкія выпрабаванні выпалі на лёс Беларусі, якая адной з першых прыняла на сябе ўдар гітлераўскай ваеннай машыны. Фашысцкія захопнікі знішчылі кожнага трэцяга жыхара Беларусі. Празмерна высокай цаной была заваявана перамога – мільёны людзей аддалі сваё жыццё, каб мы сёння мелі магчымасць свабодна вучыцца і працаваць, гадаваць дзяцей, кахаць… Нельга забываць аб гэтай жудаснай ахвяры нам, нашым дзецям і далёкім нашчадкам, каб гісторыя народаў не ведала такіх узрушэнняў, каб журботныя дні ніколі больш не азмрочвалі жыццё мірных людзей.

– Кожны год 19 жніўня, каб ушанаваць памяць сваіх бацькоў, дзядоў, родных, з-за мяжы прыязджаюць у Глыбокае былыя яго жыхары – яўрэі, якія перажылі гета, цудам уцалелі, засталіся жывымі. У гэты дзень на яўрэйскіх могілках і ў іншых месцах, дзе пахаваныя яўрэі, праходзіць малебен па бязвінна загінуўшых ахвярах фашызму. Пачуццё высокай грамадзянскасці патрабуе ад нас, глыбачан, свята ўшаноўваць могілкі, на якіх спачываюць вечным сном непавінныя. Няхай гэта будуць яўрэі, татары, палякі, беларусы – людзі любой нацыянальнасці. Усе мы – адна гісторыя шматнацыянальнай краіны. Сёння, на жаль, толькі помнікі на месцы растрэлаў, старажытныя могілкі, ды некалькі ўцалелых яўрэйскіх дамоў нагадваюць аб існаванні ў Глыбокім шматлікага і працавітага яўрэйскага народу.

Злачынствы супраць яўрэйскага народу мы ніколі не забудзем.

Велізарнай, ні з чым не параўнальнай трагедыяй абярнулася для яўрэйскага народа вялікая Айчынная вайна. Фашысты ненавідзелі яўрэяў і як маглі здзекваліся з іх. Яурэі павінны былі насіць павязку з жоўтай 6-канцовай зоркай, а пазней – лату на грудзях і плячах, было забаронена з’яўляцца ў грамадскіх месцах, на рынках, хадзіць па тратуарах.

У Глыбокім у канцы 1941 года было створана гета, для якога частку горада паміж вуліцамі Друйскай, Дуброва і Кісялёўкай (сучасныя Энгельса, Інтэрнацыянальнай, Чырвонаармейскай) абгарадзілі высокім плотам з калючым дротам, у якіх меўся толькі адзін выхад. Самавольна выходзіць з гета не дазвалялася. Быў створаны «юдэнрат» – яўрэйскі савет, праз які вёўся ўлік людзей і маёмасці ў гета.

Яўрэяў з усяго горада сагналі сюды, дазволіўшы ўзяць толькі тое, што можна было ўнесці ў руках. У гэта ж гета прывезлі і пасялілі яўрэяў з Галубіч, Крулеўшчыны, Шчарбоў і іншых месцаў. Яўрэйскія дамы аддалі жыхарам, якіх перасялілі з тэрыторыі гета.

Немцы некалькі разоў рабавалі яўрэяў, патрабуючы ад іх «выкуп» пад пагрозай масавых расcтрэлаў: забіралі лепшую мэблю, вопратку, золата. Вопраткай потым гандлявалі ў спецыяльных «камісійных» крамах за танны кошт. Калі ў маі І942 г. яўрэі не здолелі больш «адкупіцца», немцы сагналі ўсіх на плошчу, адабралі тых, хто не мог працаваць: старых, дзяцей, хворых – усяго каля 2700 чалавек і расcтралялі іх у лесе за сучасным аэрадромам. Астатніх яўрэяў прымушалі працаваць на немцаў як рабоў – бо ім не плацілі за працу. Яўрэі выраблялі для немцаў скуры і валёнкі, шылі вопратку, рамантавалі абутак і тэхніку, прыбіралі ў пакоях і на вуліцах, накіроўвалі іх вывозіць трупы і прыбіраць смецце ў Беразвецкім канцлагеры для ваеннапалонных. Яўрэям не дазвалялася купляць ежу ў іншых жыхароў, за гэта тых і другіх чакаў расстрэл – так у 1943 годзе фашысты расстралялі сям’ю з 3 чалавек.

Тым больш не дазвалялася дапамагаць яўрэям. Але ж былі сем’і, якія перадавалі ў гета прадукты, хавалі ў сябе ўцекачоў. Уцякалі галоўным чынам маладыя, і ня шмат – таму што немцы расстрэльвалі за любую правіннасць ці без яе – калі проста хацелася пастраляць па рухомай мішэні. Асабліва лютаваў нямецкі памагаты Вітвіцкі і фашысцкі афіцэр Бем. Іх баяліся ўсе ў гета. Працягваліся і масавыя расстрэлы ва ўрочышчы Барок. Бліз возера было знішчана каля 2 тыс. чалавек.

Але самая жудасная трагедыя адбылася 19 жніўня 1943 года. Немцы, напалоханыя пераходам атрада Гіль-Радыёнава на бок партызан і іх намерам рухацца на Глыбокае, выклікалі дывізію СС. Радыёнаўцы на Глыбокае не пайшлі, тады фашысты скарысталі дывізію СС для знішчэння гета. Аперацыю праводзілі паліцаі пад кантролем немцаў, карнікі акружылі гета з усіх бакоў, потым пачалі паліць дамы, расстрэльваць усіх, хто трапіў на вочы. Некаторыя яўрэі адстрэльваліся з вінтовак і аўтаматаў, але большасць сагналі ў калону і пагналі ў Барок. Там былі прыгатаваныя ямы, куды людзей клалі жывымі, загадаўшы распрануцца, потым расстрэльвалі чэргамі з аўтаматаў, у тую ж яму прымушалі класціся новай групе людзей. Усё паўтаралася. Каб крыкаў і плачу не чуваць было ў горадзе, раўлі маторы танкаў і грузавых машын. Калі запаўнялася адна яма, пераходзілі да наступнай, прысыпаўшы запоўненую зверху зямлёй.

Тры дні доўжылася расправа. Нямногім удалося выжыць – толькі тым, хто паспеў уцячы ў лес, ці некаторым з тых, хто хаваўся ў падземных ходах і ямах, спецыяльна выкапаных яўрэямі пад сваімі дамамі, але большасць тых, хто хаваўся, задыхнуліся ад дыму ці згарэлі зажыва. Усяго загінула каля 10 тыс. яўрэяў. Тыя, каму ўдалося застацца ў жывых, пасля вайны масава выязджалі ў Польшчу і Ізраіль.

Сяргей Хайноўскі,
удзельнік клуба “Краязнавец”, СШ № 2 г. Глыбокае.
Апублікавана ў “Вольным Глыбокім”.

***

ЭКСПЕДИЦИИ. Тайны Еврейского кладбища

11.08.2014   4849

Общественная организация гебраистов «Сэфер» из Москвы проводила экспедицию в Лепеле по изучению истории старого Еврейского кладбища на полуострове между городским пляжем и бывшей детской реабилитационной больницей.

 В состав экспедиции входили 25 научных работников, аспирантов, студентов, которые изучают иврит, знают еврейскую историю и культуру.

Цель экспедиции: установить время, характер, количество захоронений, задокументировать каждый памятник, переписать и перевести эпитафии, сфотографировать, составить карту могил.

В конечном итоге Еврейское кладбище приобретёт приличный вид, благодаря идентификации захоронений и уходу за ними потомков умерших.

 Сложность работы состояла в том, что многие памятники ушли в землю вместе с эпитафиями. Чтобы их идентифицировать, нужно каждый камень пронумеровать, аккуратно подкопать, очистить от земли.  (Для прочтения всего материала вместе со снимками, кликнуть на вышеприведенный текст)

***

Атлантида по-еврейски или слово о евреях Браслава

(Статья размещена в № 3 (43) номере журнала Мир Торы)

Что-то в этом городке было не так… Вроде бы, все радовало глаз: и широкие светлые улочки, и ухоженные домики и обилие цветов. Огромный костел вздымал вверх шпили, напротив, на противоположной стороне площади уютно притулилась белокаменная церковь. И все-таки чего-то мне не хватало…

Синагоги! Я просто чувствовала, что где-то здесь должна быть синагога, или еврейская община, или хотя бы то, что от нее осталось. Что-то словно носилось в воздухе… И тем не менее, круги по городу ничего не дали. Прохожие ничего не знали. Интернет оповестил меня о том, что в этом городе, да, жили евреи, но в войну были уничтожены не только евреи-браславчане, но и жители окрестных деревень. Все, в графе национальность которых стояло то самое слово. Неужели, кроме кладбища и списка фамилий, городок не поведает мне ничего о своих детях?

— О, здесь было много евреев! – улыбается Владимир, предки которого жили в этих краях при Радзивилах — еще мой дед рассказывал, что, бывало, идет домой, заглянет по дороге в еврейскую харчевню, там полный обед стоил от трех до пяти копеек, и приходит домой уже сытым. Хорошо кормили.
Задарменикес – так называлась еда на вынос, которая стоила совсем недорого, и пользовалась популярностью. Харчевен в Браславе было много, разные источники сходятся на том, что от десятка до двух. Самая шикарная, при заезжем дворе, принадлежала еврею по фамилии Бык. У него же была и мельница, да и первый генератор, что давал электричество, в городе появился благодаря ему.
Так я впервые услышала хоть какие-то подробности о жизни евреев в Браславе.
Вообще же, если история Браслава начинается с 11 века, как крепости полоцкого княжества, еврейская история города датируется второй половиной 16 века, точнее, 1554 г., когда в инвентарях встречаются первые еврейские фамилии. Пришли сюда евреи с потоком ашкеназских евреев из Европы.
В городе функционировали три синагоги. Новая, старая и хасидская.

В 1936 году здесь открыли ивритскую школу, Яков Муниц, известный сионист, обучал детей ивриту, готовил к репатриации. Через три года, после воссоединения с БССР, школа закрылась.
Интересно, что на русскоязычных сайтах, описывающих историю Браслава, евреи вообще не упоминались. Словно они появились перед самой войной, были уничтожены, и про них сразу все забыли.
На доме, который был синагогой, потом гостиницей, а сейчас это просто жилой дом нет ни таблички, ни упоминания.
А между тем, в Домовых книгах 1940 года редко встречались белорусские имена. В довоенное время из пяти с половиной тысяч населения четыре с половиной составляли евреи…

Город Браслав, в котором сегодня нет ни одной мемориальной доски, ни одного памятного знака, где было бы слово «евреи», кроме могильных плит на кладбище, когда-то был еврейским местечком.
Да, в замечательном краеведческом музее есть большой стенд, посвященный тому, как непросто приходилось еврейскому населению в годы второй мировой войны. И как это население убивали. Но ведь, перед тем, как евреев убили, они еще жили тут, и не один десяток лет. И как жили! Эмоциональный, теплый душевно, умеющий дружить и делать жизнь радостной народ, и так мало памяти…
Дальше мы заглянули в краеведческий музей. («А что тут было раньше»? – спросила я музейного «смотрителя», очень доброжелательную и приятную женщину. «Так типография была», — ответила она. Потом оказалось, что типографию построили еврейские братья Магаты).
Спасла ситуацию Анна Базаревич, главный хранитель фондов Браславского историко-краеведческого музея. Оказалось, что эта удивительная девушка не просто профессионал своего дела, во всем, что касается Браслава, будь то экономика, топография, данных социальной направленности, да на любую тему, какой я бы я не касалась, Анне было, что рассказать. И, на мое счастье, по еврейской тематике Анна Базаревич оказалась более, чем подкована.

— Почвы здесь не плодородные, — рассказывает Анна, – и, хотя, были созданы четыре земледельческие еврейские колонии, но, изначально, евреи славились, как хорошие портные, жестянщики, (те, кто перекрывали дома не дранкой, а жестью), шойхеты (резчики), зубные техники, модистки и фотографы. Про едальни и харчевни вы уже знаете.
— Евреи жили обособленно, закрыто?
— Нет, отнюдь. Если говорить о местных традициях, то, когда шла еврейская свадьба, вдоль специально посыпанных ярко-желто песочных дорожках стояли ведра с водой. И молодые в эти ведра бросали монетки.
— Как сосуществовали разные конфессии? Ведь в Браславе жили католики, православные, и, евреев было немало?
— Жили очень мирно. Часто можно было увидеть православного священника, ксендза и раввина, мирно прогуливающихся по дороге, и что-то обсуждающих. Собственно, ксендз Мечислав погиб в тот момент, когда закрывал дверь костела за евреями, спасающимися от расстрела. И хотя официальная версия немецких властей была такова, что ксенз умер от разрыва сердца, проще поверить в немецкую пулю.
(Конечно, не все так безоблачно. После того, как в начале войны немцы согнали евреев на край города, продержали сутки и отпустили, еврейские дома оказались разграбленными своими же соседями. Хотя, возможно, они думала, что евреи уже не вернутся. А в тот раз они вернулись… – прим. К.В.)
— Упоминание о погроме только одно. В то время, когда было революционное безвластие. Погромщики собрались во дворе волости, и двинулись толпой, но молодые парни дали им отпор, причем, молва донесла об одном юноше, который прискакал на лошади разгонять погромщиков, в одной руке у него была сабля, в другой наган, т.е. физически ему очень непросто приходилось!
В Браславе было благотворительное общество, с красноречивым названием Бикур холим. Помогали больным и немощным.
— А сохранились ли какие-то истории про жителей Браслава и окрестностей?
— Да, конечно, вот, например:

Хаим и лошадь
Один еврей, назовем его Хаим, очень хотел купить лошадь. Не то, чтобы она была нужна ему в хозяйстве, но, вот казалось ему, что это сильно поднимет его социальный статус. Жил Хаим не в Браславе, а в местечке неподалеку, со странным названием Иказнь. Не взяв с собой никого опытного, он поехал покупать лошадь сам. На ярмарке в Браславе сторговал у цыгана молодую лошадь, и счастливый, поехал домой. И вот оно – счастье! Хаим едет по улице Браслава, как степенный и солидный хозяин, лошадь взмахивает мордой, отгоняя слепней, помахивает хвостом, все, как мечталось. Сейчас бы кого знакомого… и тут…«Эй, Хаим! Ты купил себе коня»? «Да, степенно, — отвечает Хаим и косит по сторонам взглядом. Видят ли люди его триумф? Знакомый радостно вскрикивает и пускается в пляс, размахивая шляпой. Лошадь выпячивает белки, пятится, а затем пускается в бешеный галоп. Хаим подпрыгивает, мертвой хваткой вцепившись в вожжи. Всему местечку развлечение. Оказалось, не попросив никого опытного помочь ему в выборе коня, Хаим купил, конечно, молодую и сильную лошадь, только вот очень пугливую. А знакомые и незнакомые люди, увидев Хаима и его лошадь, начинали кричать, свистеть и улюлюкать. Лошадь – в галоп, Хаим, подпрыгивает, выкатив глаза и вцепившись в вожжи…Пришлось расстаться с мечтой, отведя лошадь опять на ярмарку.

Еврейские клады
Один еврей тяжело заболел, и, понимая, что идут его последние дни, попросил сына, чтобы тот забрал его к себе. Так или иначе, сын этого не сделал. Тогда еврей-отец попросил о том же племянника. Племянник приехал и забрал к себе старика. Тот прожил немного, всего две недели, но перед смертью открыл племяннику тайну, где спрятал все свои сбережения. Еврей-отец умер, племянник его похоронил и оплакал, а потом приехал и забрал себе сбережения старика. Об этом узнал сын. Все честно? Сын так не считал. И, выдирая от злости волосы, примчался к отчему дому, схватил лопату и начал копать, надеясь, что найдет еще какие-то части клада. Я верю, что это не легенда, а реальная быль. Один из местных жителей рассказал эту историю своей дочке, а в доказательство предъявил пустую железную банку, оставленную племянником, ту, в которой были сбережения… Сейчас в этой банке хранятся гвозди.

Хапун
Есть такая традиция у евреев – Ташлих. В первый день Рош-А-Шана, первого из десяти дней, когда Всевышний оценивает то, как люди вели себя весь год, евреи идут к воде и там молятся. Они выворачивают карманы, словно выкидывая грехи в воду, что символизирует отказ от грехов, (крошки – это как бы грехи) и молятся о том, чтобы эти грехи не были засчитаны, и Всевышний сжалился над ними.
А сейчас вы узнаете, кто такой Хапун. Подобного я не слышала ни в одной из своих командировок, и поверьте, не могла не восхититься талантом людей, которые придумали такое.
Так вот, по верованиям местных жителей, когда евреи идут к воде и молятся, они смотрят, упала ли их тень на воду. И те, чья тень на воде не видна, очень печалятся. Потому что таких людей, во время молитвы в синагоге, может утащить Хапун. Хапун – это персонаж, похожий иногда на ворону, а иногда – на собаку. Вышеупомянутый Хапун заскакивает в синагогу, хватает еврея, тень которого не была видна на воде, и утаскивает. По одним данным, дальше он тащит еврея на высокую сосну и там бросает (на сосне), по другим – может замучить да смерти. Как именно – не уточняется.
Все-таки, Браслав – уникальное место. Замковая гора, на которой не осталось ни одного строения, напоминающего о Замке (А что вы, хотите, замок был деревянный. Что сгорело, что местные жители растащили на стройматериалы. Каменного замка из рыцарских романов здесь не стояло – возвращает меня на землю Анна), но, при этом, чувствуется какая-то энергетика, удивительные виды, сказочной красоты – озера, холмы и аккуратные домики, и везде цветы, цветы, цветы. На самом верху Замковой горы благодарные браславчане поставили памятник врачу, много сделавшему для своих земляков: он открыл здесь на свои средства одну из самых современных больниц, и, по отзывам, тех, кто не мог ему заплатить, лечил бесплатно.
Если говорить о том, чем сейчас все восхищаются, я имею в виду Замковую гору и Дрывяты, одно из самых больших озер Беларуси, то евреям эта красота вышла боком. Из гетто, которое как раз находилось между Замковой горы с одной стороны, и, озером, с другой, и сбежать-то было некуда. «Из теснин воззвал к тебе я, Господи…»
Да, нет памятников. И еврейского музея. Но есть в этом городе какая-то энергетика, словно те, кто когда-то любили эти места, а потом их покинули, не по своей воле, оставили здесь частички своей души. Теплой, жизнерадостной, щедрой и солнечной. И именно это неосязаемое тепло ты чувствуешь, попадая в город Браслав. Да, не все в этой жизни можно потрогать руками.
Кэрэн Вольман, Минск

Подготовлено и размещено 13 марта 2016