Белла Кердман

Я спросила у человека, которому нынче исполнилось 90, откуда у него эта фамилия – Пронин. Смеется: давным-давно такой вопрос задал его папе известный в Одессе доктор Сегал, которого вызвали к нему, заболевшему мальчику Нюме (нынешнему Венимаину Наумовичу). Доктор поинтересовался: каким образом к ним, евреям попала фамилия главного кишиневского антисемита? И Нюма услышал: когда дед, то есть папин отец, был «специалистом по газу» – газировал воду в городе Гомеле, хозяину заведения не понравилась его фамилия Хаймович, и он подобрал «газовщику» новую…

ВЕНИАМИН ПРОНИН — скрипач из знаменитой одесской школы того самого знаменитого имени: Столярского. Их немного осталось на свете — учеников гениального открывателя детских талантов, но вот в Нетании живут сейчас двое: он да его сверстник профессор Артур Зиссерман. Бывшие соученики время от времени встречаются, слушают вместе музыку, обсуждают звучание современного мелоса, но с особым пристрастием — проблемы современной политики.

Столярский и его ученики. Слева направо: Моисей Ратнер, Петр Соломонович Столярский, Давид Ойстрах и Вениамин Пронин.

Своего великого учителя Пронин называет не по фамилии, а исключительно по имени-отчеству: Петром Соломоновичем. А его прославленного на весь мир ученика — Давидом Федоровичем. Одессит (даже такой немузыкальный человек, как я) не переспросит — ясно же, что речь о Столярском и Ойстрахе. О, эти «фирменные» имена от Столярского! Почти сплошь еврейские: Нюма, Додик, Буся, Осик…Впрочем последний из другого порядка: Осиком называли в детстве Исаака Бабеля, который учился игре на скрипке у Петра Соломоновича в 1906-1907 годах. Правда, из этой затеи его родителей ничего не вышло, мальчик уходил со своей скрипкой к морю, у него были другие интересы.

Однажды, вспоминает В. Пронин, к ним на Пироговскую пришел сутуловатый человек в очках, представился: «Я — писатель Бабель», — и попросил у родителей разрешения подождать, пока вернется с занятий их сын. Дождавшись, предложил Нюме (нынешнему Вениамину Наумовичу) не обращать на него внимания, заниматься своим делом, а он просто посидит. И действительно, гость молча посидел, поблагодарил хозяев и ушел. Вениамин Наумович полагает, что писатель работал в то время над рассказом «Пробуждение», там узнаваемы персонажи: мальчик-рассказчик, тот самый Ося, и г-н Загурский — Столярский.

Пронин говорит, что Бабель к ним приходил примерно в 1936 году. Тут явная ошибка: рассказ «Пробуждение» был написан в 1930-м; значит, писатель заходил к ним домой несколькими годами ранее, а если в 36-м, то собирал он материал о Столярском для какой-то другой работы. По рассказу, сам Учитель (и опять с большой буквы) освободил мальчика от ненавистной скрипки: пришел к его родителям и убедил их, что мечты о сыне-вундеркинде напрасны. Там есть эпизод: мальчик видит в окно, как… (цитирую) «по цементному дворику, в тихонько отдуваемой крылатке, с рыжими колечками, выбивающимися из-под мягкой шляпы, опираясь на трость, шествовал господин Загурский, мой учитель музыки. Нельзя сказать, что он хватился слишком рано. Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как скрипка моя опустилась на песок у волнореза»…

В этом рассказе не написано, что именно сказал Учитель отцу мальчика. Однако одесский литератор Ростислав Александров позволил себе предположить, как мог бы прозвучать приговор Осе из уст Столярского, сына местечкового клейзмера, русская речь которого достойна была особого словаря. Вот его вариант: «…если у человека глаза вставляются в книгу, а пальцы протягиваются к перу, то не надо пихать ему ноты и смычок, так как через это ничего хорошего не получится».

Но я отвлеклась, речь ведь у нас не о писателе Исааке Бабеле, который назвал себя единственной неудачей профессора Столярского, а о другом ученике маэстро — Вениамине Пронине, ставшем профессиональным скрипачом, а затем и преподавателем консерватории по классу скрипки. Для тех, кто не знает: профессор П.С. Столярский собрал в Одессе группу из одаренных детей и обучал их игре на скрипке. На этой базе в 1933 году указом правительства Украины была основана первая в Союзе музыкальная детская школа-десятилетка при государственной консерватории. Многопрофильная, с общеобразовательной программой. Впоследствии по этому образцу создавались подобные учебные заведения в Москве, Ленинграде и других городах страны, за что особо почтили Столярского: одесская школа стала носить его имя при жизни профессора.

К нашей встрече Вениамин Наумович подготовился: на диване и на столе разложил аккуратными стопочками разные документы, фотографии, концертные программки, письма, газетные вырезки — в тематическом порядке. Архив 90-летней жизни человека. И самой трогательной семейной реликвией мне показался школьный альбом для рисования, куда его папа вклеивал свидетельства успехов сына.

В. Пронин родился в городе Славянске, куда в курортный сезон съезжалось много отдыхающих, и в традиции были концерты сборных симфонических оркестров. Так что мальчик был погружен в музыку с раннего детства. Первым учителем Нюмы стал Колкер, ученик самого Столярского. И как же гордился папа, когда его юного сына поставили концертмейстером любительского оркестра, состоящего, в основном, из взрослых: врачей, инженеров, аптекарей, бухгалтеров!

Родители, люди простые и скромные, заботясь о будущем сына, решились перебраться на жительство в Одессу. Вениамин, уже 13-летний, сперва приехал туда с мамой, и Столярским был принят. Однако вскоре Петр Соломонович ее вызвал и сообщил, что мальчик не занимается! Обеспокоенный, он тут же порылся в шкафу с нотами и, остановив свой выбор на «Фантазии-капризе» композитора ХVIII века Анри Вьетана, предложил Нюме сыграть оттуда эпизод быстрого стаккато. «На счастье, я владел этой техникой, а тут еще стрессовая ситуация подстегнула. Словом, справился, и Учитель меня простил. Но строго напомнил, что до первого концерта учащихся школы остается мало времени, так что надо много и умно заниматься. Он часто внушал своим ученикам, что заниматься следует, вот именно, умно», — вспоминает мой собеседник. В его архиве сохранилась программа концерта школы Столярского от 6 марта 1934 года, в числе исполнителей там — Пронин, скрипка. Это было первое его выступление в Одессе. И это был «Каприз» Вьетана!

Отец сохранил фотографию 1935 года, где после смотра в Киеве учащиеся школы и ее руководитель запечатлены с членами правительства Украины, там 16-летний концертмейстер Нюма Пронин сидит рядом с Григорием Ивановичем Петровским, председателем Всеукраинского ЦИК. Время от времени отец отмечал на этом групповом снимке того, кто «выбывал» в ходе репрессий 1937-1938 годов, и однажды подвел грустный итог: «Остались только наш Нюма, Столярский и Петровский!».

В 41-м, накануне войны, когда Вениамин Пронин сдавал государственные экзамены в консерватории, Петр Соломонович сообщил его отцу: «В сентябре повезу Нюму в Москву, у него там будет два концерта: сольный и с оркестром». Не состоялось. Скрипач только успел сдать экзамен по специальности, как началась война, так что марксизм-ленинизм и другие дисциплины у студентов принимали уже в военное время.

Для армии он не годился по причине астигматизма, а вот его 44-летнего отца мобилизовали, и он вскоре погиб в окружении под Харьковом. Вениамину предстояла эвакуация. К тому времени он уже был женат на Зиночке, Зинаиде Львовне, первокурснице консерватории по классу фортепиано, которая будет спутницей его жизни в течение 62 лет. Они бежали из Одессы в июле вчетвером: молодые супруги и их мамы. Используя любой попутный транспорт, а то и пешком, пробирались на восток. В Куйбышеве случайно встретили проректора Одесской консерватории Александра Владимировича Абрамовича (между прочим, внука Менделе Мойхер-Сфорима), и тот через Государственный комитет по делам искусств получил для Прониных направление в Иркутск. Так после двух месяцев странствий по просторам затемненной до Урала родины семья попала в этот сибирский город, где у молодых супругов родился первый ребенок, дочь Вика. В Иркутске Вениамин был принят солистом симфонического оркестра радиокомитета, а также преподавателем в местное музыкальное училище. Его жена стала преподавать в том же училище, играть в том же оркестре, а кроме того, ее привлек к работе один из эвакуированных в Иркутск ленинградских театров. И «Анна Каренина» шла под музыку Шопена в исполнении пианистки Зины Прониной…

Мой собеседник рассказывает, что два светила мирового уровня — профессор-офтальмолог Филатов и профессор-скрипач Столярский — были эвакуированы из Одессы персонально. И будто Петр Соломонович встал посреди своей гостиной (а квартиру ему городские власти дали на улице Пушкинской, и была она прекрасно обставлена), осмотрелся и решительно стукнул палкой о пол: «Ничего не брать!». «Может, легенда, а может, и правда, — мы же не знали, что война будет долгой, надеялись скоро вернуться». Увы, в наш город Петр Соломонович из эвакуации не вернулся, до Победы не дожил: умер в Свердловске 29 апреля того же года, в возрасте 73 лет…

Я принимаю из рук хозяина и осторожно разворачиваю бумажный треугольник, крошечный, меньше обычных фронтовых. А это, оказывается, официальная бумага со штампом Одесской госконсерватории за подписью ее директора Константина Данькевича, известного украинского композитора. Товарища Пронина приглашали приступить в «альма матер» к преподавательской работе, обещали вызов через наркомат, без которого возвращение из эвакуации было тогда невозможно. Вскоре пришел и телеграфный вызов. Семья вернулась в Одессу.

Вениамин Наумович рассказал мне о том, что его сын Валерий согласился репатриироваться в Израиль при одном условии: если папа станет учить игре на скрипке его сына, а своего внука Стасика. Этот мальчик оказался одним из самых способных учеников своего деда. А было их в его жизни немало, в том числе иностранцев: из Алжира, Кубы, Китая, Вьетнама, и сейчас они работают в оркестрах, ансамблях, концертируют или преподают во многих странах.

Дед стал заниматься со Стасиком, когда тому было 8 лет. А к тринадцати мальчик освоил консерваторскую программу, и Вениамин Наумович решил, что дальше его будет учить Нелли Школьникова, одна из лучших скрипачей и педагогов мира, недавно переселившаяся из США в Австралию. И Стаса отправили в Испанию, где Школьникова проводила тогда мастер-класс. А мир действительно тесен: парень встретился там с профессором Армандо Толедо Киснеросом, который после окончания консерватории в Гаване стажировался у В.Н. Пронина в Одессе: Армандо живет сейчас в Испании, он привез на смотрины к знаменитой скрипачке своих учеников. Нелли написала Вениамину Наумовичу теплое письмо: «Поздравляю вас с вашим внуком. Он талантливый мальчик и очень славный человек. Я с удовольствием буду его учить».

Между прочим, об интригах, предшествовавших ее поездке во Францию, на первый Международный конкурс скрипачей с участием СССР (1953 г.), Нелли узнала от Пронина, а он — от Ойстраха, который был членом жюри того конкурса. Давида Федоровича пригласили в «инстанцию», предупредили: советский скрипач должен победить! И назвали кандидатуру (разумеется, «титульной», как теперь бы сказали, национальности). Ойстрах сказал: «Лучшая скрипачка у нас сейчас — Нелли Школьникова. Нет, не моя ученица». Ему предложили еще подумать, а он уехал на гастроли в Сибирь. Великий скрипач не ошибся: Нелли стала тогда лауреатом первой премии конкурса.

90-ЛЕТИЕ СОВПАЛО для моего героя с тремя важными для него событиями: во-первых, внук Стасик успешно окончил университет, а во-вторых, выиграл конкурс на замещение места постоянного концертмейстера оркестра оперного театра в городе Остине, столице штата Техас, и получил там же преподавательские часы в музыкальной академии. В 22 года! Поздравляя деда с юбилеем, Стас Пронин написал: «Спасибо тебе за то, что ты дал мне возможность проявить себя в музыке». Ну, а третье событие, наверное, самое важное: на днях у юбиляра родился четвертый правнук!

Тут мне остается добавить, что у Вениамина Наумовича вся семья — музыканты. Скрипачкой стала его дочь Виктория. Ее сын Дмитрий — талантливый пианист и джазовый композитор (он, кстати, аккомпанирует скрипачу-деду). Сын Вениамина Наумовича, Валерий — альтист, выпускник той же Одесской консерватории, он выбрал путь эстрадного исполнителя. В конце 70-х — начале 80-х он играл в популярном в то время в Союзе ансамбле «Синяя птица», позднее создал свой ансамбль, концертировал с женой-пианисткой Светланой…

В архиве В.Н. Пронина мне интересны были и материалы из истории музыки, он давно и небезуспешно занимается поисками в этой области. Вот, например, пожелтевшая вырезка из «Вечерней Одессы»: на снимке, явно старинном, — струнный квартет чешских музыкантов, который дебютировал в Одессе в 1907 году. Из комментария к фотографии, подписанного В. Прониным, узнаем, что тогда музыкальная Одесса впервые услышала 1-й квартет Р. Глиэра и ля-минорный квартет чешского композитора Й. Сука. Чешские струнники концертировали в нашем городе много лет, а инициатива их приглашения исходила от профессора Франтишека Ступки, преподавателя консерватории и концертмейстера Одесского оперного театра. После 17 лет концертной и педагогической деятельности в Одессе Франтишек вернулся на родину, стал дирижером Чешской, а затем Моравской филармонии, ему присвоено было звание народного артиста ЧССР.

Вениамин Наумович с грустью и благодарностью вспоминал своих учителей и коллег, не только скрипачей. Ах, какие были в Одессе пианисты! Вот хотя бы незабвенная Эмилия Львовна Брейтман — солистка, концертмейстер и педагог. Она с пяти лет училась в классе Петра Соломоновича и в столь нежном возрасте уже аккомпанировала Бусе Гольдштейну, будущему лауреату международных конкурсов, также пятилетнему! Со временем Столярский сделал Милю Брейтман своим концертмейстером, а по сути — ассистентом, ибо она прекрасно освоила скрипку и помогала ему в работе с учениками. Во всех конкурсах, где участвовала М. Брейтман, она получала диплом лучшего концертмейстера. Пронин вспоминает, как однажды в зале консерватории, когда он исполнял в сопровождении фортепиано скрипичную пьесу Николая Ракова, вдруг погас свет. Миля продолжила аккомпанемент вслепую, хотя они были одними из первых исполнителей этой вещи, а времени для репетиций у пианистки было в обрез. Легендой для всей музыкальной Одессы была и Анна Захаровна Май. Благословенной памяти подвижницы.

В собрании нот Вениамина Наумовича есть произведения Д.Д. Шостаковича в ротапринтном варианте, еще официально не изданные. Они познакомились в 1969 году в Москве, где Пронин проходил стажировку у Ойстраха. Шостакович написал сонату на стихи Блока к 60-летию Давида Федоровича, и Вениамина, который возвращался в Одессу и не мог быть на премьере, пригласили в Большой зал консерватории на генеральную репетицию. Репетировали в узком составе, вспоминает он, в зале были Дмитрий Шостакович, Давид Ойстрах, Святослав Рихтер… После репетиции Пронин обратился к композитору с просьбой: он хотел бы иметь его новые инструментальные сочинения. Через некоторое время Шостакович прислал в Одессу письмо: партитура и вокал сонаты отправлены. А вскоре пришла бандероль с нотами, где на титульном листе слово «соната» заменено: это уже была «вокально-инструментальная сюита».

Из того, что сумел реализовать на своем жизненном пути девяностолетний музыкант, есть дела, которыми он по праву гордится. Одним из таких дел стал созданный по его инициативе струнный квартет, состав которого старые одесские меломаны, вероятно, помнят: В. Пронин, А. Зиссерман, М. Гринберг и А. Гуменник. Этот коллектив концертировал в нашем городе в течение 35 лет! Горд он и тем, что статью о Петре Соломоновиче Столярском редколлегия Советской музыкальной энциклопедии доверила редактировать именно ему, Вениамину Пронину.

На видном месте, на узком столике лежит футляр, с виду старинный. Там, конечно же, скрипка. Я спрашиваю, что за инструмент у него? Нет, говорит, не Амати и не Страдивари. Просто очень хорошая скрипка. Футляр — да, достаточно старый: когда-то Столярский приобрел в нем для Нюмы скрипку-тирольку, но он ее, к сожалению, уронил и разбил. Смеется: когда он уезжал из Одессы, его бывший студент, который оказался членом экспертной комиссии, определявшей, что можно вывозить за кордон, а что нет, разыграл удивление: «Я не ожидал, — сказал, — что у вас, маэстро, такой инструмент. Прямо ширпотреб какой-то!».

МАЭСТРО достает из футляра свою скрипку, упирает ее в подбородок, берет смычок. На дворе горячий полдень, и музыкант «без фрака», то есть в коротких шортах, майке и шлепанцах. Но голубой, невероятной яркости глаз горит, седые волосы наэлектризованы. Брамс! «Венгерский танец»!
Было опубликовано в “Окнах”, – еженедельном приложении к израильской газете “Вести”, 27 августа 2009 г.