Monthly Archives: January 2010

Язык идиш

 

Аграновская Марина Анатольевна. Родилась в Москве, по образованию филолог. В 1986 – 1992 гг. работала литературным редактором в издательстве “Советский художник” (с 19991 г. – Издательство “Галарт”). С 1988 г. член Московского союза художников, секция искусствознания и критики. Публиковала статьи по проблемам современного искусства в журналах “Декоративное искусство”, “Творчество”, “Юный художник”. В 1993 – 97 гг. работала ответственным редактором в издательстве “Гешарим” ( книги по еврейской истории и культуре). С1998 г. живет в Германии, г. Эммендинген. Более 50 публикаций в русскоязычной прессе (журнал “Партнер”, газеты “Круг”, “Еврейская газета”, “Европа-Экспресс”, “Аргументы и факты”). Тематика: еврейская культура, западноевропейское искусство и архитектура, проблемы обучения русскоязычных детей в Германии.
Адрес сайта www.maranat.de.
 
 
 

Идиш
Александр Городницкий, Москва
Судьба моих предков, как пепел, черна и горька.
Не дай моим внукам, Всевышний, ее повторить.
Я с раннего детства родного не знал языка,
И нету надежды, что буду на нём говорить.
С чего начинается горестный этот подсчёт, –
С расстрельного рва или груды пылающих книг?
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

Дождливый ноябрь к снеговому идет рубежу.
В покинутом доме входная распахнута дверь.
С неясной тоской одиноким туристом брожу
В еврейских кварталах, где нету евреев теперь.
Зачем я живу, позабывший и племя и род,
Убогий изгой, что от дедовских песен отвык?
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

Пылится на полке никем не читаемый стих.
Весёлые песни навеки умолкли вдали.
Услышь же, Израиль, детей неразумных твоих,
Что в черную яму с собою язык унесли.
Не может обратно Земля совершить поворот.
Рекою не станет засохший однажды родник.
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

И всё же, дружок, понапрасну над ними не плачь.
Меж жизнью и смертью еще не окончился спор,
Покуда на крыше печальный играет скрипач,
И детский поёт, заглушая стенания, хор.
Покуда в огне отыскать мы пытаемся брод,
И старый учебник с надеждой берёт ученик.
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

                                                        16.05.2007   http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view


«Сердце вложил я в книги свои…»

Леонид Школьник, «МЗ» 

27 февр – 5 марта 2009

 
С именем классика еврейской литературы связано в нашей жизни многое: первое услышанное слово на мамэ-лошн, 
первое приобщение к национальной культуре, первые пословицы и поговорки, которыми он столь щедро угощает
каждого своего читателя. И, по случайному стечению обстоятельств, мой первый дом в Биробиджане, когда мы с
мамой в начале 50-х приехали на Дальний Восток из Кемерово, – на улице имени Шолом-Алейхема. По случайному
ли?..Шолом-Алейхем (настоящее имя Шолом Рабинович) родился 2 марта 1859 года в городе Переяславе на
Украине. Детские годы провел в местечке Воронково, куда переехала разорившаяся патриархальная семья.
Учился в хедере, а в 1873-1876 годах – в Переяславском русском уездном училище, которое окончил с отличием.
В 1877 году  поступил домашним учителем к богатому арендатору помещичьих земель Э. Лоеву, на дочери которого
Ольге впоследствии (1883) женился. Тогда же написал по-русски первый свой рассказ «Еврейский Робинзон Крузо»
Cразу после женитьбы Шолом-Алейхем оставил место казенного раввина и переехал в Белую Церковь, некоторое
время служил у сахарозаводчика И. Бродского, а в 1885 году,  после смерти тестя, стал наследником большого
состояния, завел коммерческие дела в Киеве, играл на бирже, но неудачно, что привело его в скором времени к
банкротству, однако дало бесценный материал для многих рассказов – в частности, для цикла «Менахем-Мендл».
 

Портрет Шолом-Алейхема (худ. Зиновий Толкачёв)
Печататься Шолом-Алейхем начал в 1879 году. Его корреспонденции и публицистические статьи на иврите
публиковались в газетах “ха-Цфира” (“Рассвет”) и “ха-Мелиц” (“Защитник”). Первые произведения на идиш – повесть
«Цвэй штэйнэр» («Два камня») и рассказ «Ди выборэс» («Выборы») были опубликованы в газете “Юдишес
фолксблат” (“Еврейский народный листок”) в 1883 году. Именно под рассказом “Выборы” впервые появился
псевдоним “Шолом-Алейхем” (дословно – “Мир вам!”). В том же еженедельнике выходила большая часть его
произведений того периода: юмористический рассказ «Ан ибэршрайбунг цвишн цвэй алтэ хавэйрим» («Переписка
двух старых друзей», 1884), роман «Наташа» (в поздних изданиях «Тайбеле», 1885), «Контор-гешихтэ» («Конторская
история», 1885), «Ди велтрайзэ» («Кругосветное путешествие», 1886) и другие.
В 1887 г. Шолом-Алейхем напечатал в газете «Юдишес фолксблат» рассказ для детей «Дос мэсерл» («Ножик»),
горячо встреченный еврейской критикой всех направлений. В Киеве Шолом-Алейхем жил до 1890 г., после чего,
скрываясь от кредиторов, путешествовал, побывал в Одессе, Черновцах, ездил за границу — в Париж и Вену. В
1893 г. вернулся в Киев после того, как его теща собрала остатки состояния покойного мужа и помогла вернуть
долги. В 1887-1889 гг. Шолом-Алейхем опубликовал сатирический роман “Сендер Бланк и его семейка”, а также
романы “Стемпеню” и “Йоселе-Соловей”, а в 1888–90 гг. выступил как издатель альманаха-ежегодника «Ди идише
фолксбиблиотек», вокруг которого объединились известные еврейские писатели. В 1892 году, поселившись в
Одессе, он пытался продолжить издательскую деятельность, выпускал журнал «Коль мевасер», приложение к «Ди
идише фолксбиблиотек». Тогда же начинается публикация повести “Менахем-Мендл”, а в 1894 г. Шолом-Алейхем
опубликовал главы из “Тевье-молочника”. Работа над этими произведениями и их публикация продолжались около
20 лет. В них, как и в других своих произведениях, писатель создал галерею ярких национальных типов и характеров.
Книги Шолом-Алейхема проникнуты любовью к “маленькому” человеку, охвачены стихией сострадательного и
грустного юмора. В 1893 г. Шолом-Алейхем вернулся в Киев. Излюбленным видом его общения с читателями стали
вечера, на которых он выступал с чтением рассказов; в течение 1905 г. Шолом-Алейхем выступил в Вильне, Ковне,
Риге, Лодзи, Либаве и многих других городах. Значительным событием этого года стало знакомство с И. Д.
Берковичем, будущим зятем и переводчиком почти всех произведений Шолом-Алейхема на иврит. Нельзя не
сказать и о сатирических фельетонах Шолом-Алейхема в американской прессе на идиш: в газетах «Ди тойб»
(Питсбург) и «Филаделфер штотцайтунг». С 1890-х гг. Шолом-Алейхем увлекся палестинофильством, а затем и
сионизмом, что отразилось в написании ряда весьма своеобразных брошюр: «Ойф ишув Эрец Исроэл» («О
заселении Эрец Исраэль», Киев, 1890), «Ойф вос бадарфн идн а ланд?» («Зачем нужна евреям страна?»,
Варшава, 1898), «Доктор Теодор Герцль» (Одесса, 1904), «Цу унзере швестер ин Цион» («Нашим сестрам в
Сионе», Варшава, 1917). Противоречивое (сочувственное, но и скептическое) отношение Шолом-Алейхема к
сионизму выражено в незаконченном романе «Машиэхс цайтн» («Времена Мессии»). На иврите в журнале И.
Линецкого «Пардес» был напечатан рассказ «Дон Кихот из Мазеповки», в «Восходе» на русском языке – серия
сказок «Сказки гетто» (1898), а в «Книжках «Восхода» – рассказы «Пинта-разбойник» и «Кафтан его сиятельства»
(оба – 1899) С начала 1900-х гг. Шолом-Алейхем занимался исключительно литературой, заметно выросло его
писательское мастерство. Опубликованные в 1902 г. в «Дер юд» рассказы (в том числе в форме монологов) «Вэн
их бин Ротшилд» («Будь я Ротшильдом»), «Ойфн фидл» («На скрипке»), «Дрэйфус ин Касрилэвке» («Дрейфус в
Касриловке»), «Дэр дайч» («Немец») и многие другие представляют собой образцы того особого юмора, «смеха
сквозь слезы», который стал известен в мировой литературе как «юмор Шолом-Алейхема» и полнее всего
проявился в повести «Мотл Пэйси дэм хазнс» (в русском переводе «Мальчик Мотл», 1907). После Кишиневского
погрома в 1903 г. писатель стал составителем сборника «hилф» («Помощь»), который варшавское издательство
«Тушия» издавало в помощь пострадавшим от погрома, и вступил в переписку с  Л. Толстым, А.Чеховым,
В.Короленко, М.Горьким, предложив им принять участие в сборнике. Вскоре в издательстве «Тушия» вышло первое
собрание сочинений Шолом-Алейхема в четырех томах «Алэ верк фун Шолэм Алейхем» (Варшава, 1903). Другое
варшавское издательство — «Бихэр фар алэ» — выпустило двухтомник «Дэрцейлунген ун монологн» («Рассказы и
монологи», 1905). В 1909 г. в газете «Ди найе вэлт» (Варшава) Шолом-Алейхем опубликовал рассказ «Кэйвер овэс»
(«Могилы предков») из цикла «Железнодорожные рассказы». Одним из главных произведений Шолом-Алейхема
стал роман «Ди блонджндэ штэрн» («Блуждающие звезды»), над которым писатель работал в 1909–10 гг. Первая
часть романа «Актеры» впервые появилась в газете «Ди найе велт» в 1909–10 гг., вторая – «Скитальцы» –
печаталась в газете «Дер момент» (1910–11). Роман стал как бы завершением трилогии о тяжелой судьбе
еврейских талантов. «Блуждающие звезды» — высшее достижение Шолом-Алейхема в жанре романа, чему не
помешала некоторая сентиментальность фабулы. Роман выдержал огромное число изданий на идиш, английском,
русском и многих других языках мира. Многочисленные инсценировки романа вошли в репертуар еврейских
театральных трупп Америки и Европы. В 1920-е гг. Исаак Бабель написал по мотивам романа сценарий для немого
кино (издан отдельной книгой: «Блуждающие звезды. Киносценарий». М., 1926). В 1992 г. в России вышел фильм
«Блуждающие звезды» (режиссер В. Шидловский). В связи с 25-летием его творческой деятельности, которое
торжественно отмечалось в октябре 1908 года, был создан юбилейный комитет в Варшаве, выкупивший у
издателей все права на издание произведений Шолом-Алейхема и вручивший их писателю. В том же году в Варшаве
вышли первые тома многотомного собрания сочинений классика, так называемое «Юбилеум-ойсгабэ»
(«Юбилейное издание», т. 1–14, 1908–14), куда вошли почти все произведения писателя, опубликованные до 1-й
мировой войны. В 1909 г. издательство «Современные проблемы» (СПб.) выпустило собрание произведений
Шолом-Алейхема на русском языке, тепло встреченное публикой. Своеобразным литературным комментарием к
процессу Менделя Бейлиса стал опубликованный в газете «hайнт» роман Шолом-Алейхема «Дэр блутикер шпас»
(«Кровавая шутка», Лодзь, 1912; в сценическом варианте «Швэр цу зайн а ид» – «Трудно быть евреем»),
вызвавший противоречивые отклики в прессе того времени, но позднее высоко оцененный критикой. Сюжет
основан на мистификации: два друга-студента, еврей и христианин, ради шутки, на спор обменялись паспортами; в
итоге христианин с еврейским паспортом становится жертвой кровавого навета и проходит мучительные испытания.
Шолом-Алейхем надеялся опубликовать роман и в русском переводе, но из-за цензурных препятствий при его
жизни это не осуществилось. На русском языке роман появился лишь в 1928 г. (перевод Д. Гликмана; переиздан в
1991 г. в альманахе «Год за годом» — приложении к журналу «Советиш геймланд» с послесловием Хаима Бейдера;
в Израиле — отдельной книгой в переводе Гиты и Мирьям Бахрах, Тель-Авив, 1990). Американский этап в
творчестве Шолом-Алейхема был, несмотря на смертельную болезнь, крайне насыщенным. В 1915-16 гг. писатель
интенсивно работал над автобиографическим романом «Фунэм ярид» («С ярмарки»), в котором дал эпическое
описание отцовского дома, двора, своего детства, отрочества. Этот роман Шолом-Алейхем считал своим
духовным завещанием: «Я вложил в него самое ценное, что у меня есть, — сердце свое. Читайте время от
времени эту книгу. Быть может, она … научит, как любить наш народ и ценить сокровища его духа». В этот же период
народный писатель опубликовал вторую часть своей уже ставшей знаменитой повести «Мальчик Мотл» – «В
Америке». Она также печаталась в 1916 г. в газете «Вархайт». Устами сироты Мотла, сына Пейси-кантора, автор
рассказывает о жизни евреев-эмигрантов в Америке. Иногда иронично, порой юмористически рисует он быт и
нравы бывших касриловских обитателей, нашедших приют в благословенной Америке, которую писатель при всем
скептицизме оценивает позитивно и противопоставляет России, сотрясаемой погромами, разорением местечек и
губительной войной. Кстати, в Нью-Йорке в 1917–25 гг. вышли в свет 28 томов наиболее полного посмертного
издания сочинений Шолом-Алейхема «Алэ верк» («Все произведения»). Шолом-Алейхем умер 26 мая 1916 г. в
Нью-Йорке и был похоронен при огромном стечении народа 28 мая 1916 г. на кладбище в Квинсе (все еврейские
предприятия Нью-Йорка были в тот день закрыты). Научно-исследовательскую работу по каталогизации и сбору его
статей и книг на различных языках, а также писем и рукописей писателя осуществляет музей «Бейт Шолом-Алейхем»
в Тель-Авиве, основанный в 1964 г. по инициативе И. Д. Берковича (официально открыт с 1967 г.). Он располагает
издательским отделом, который за четыре десятилетия выпустил десятки книг, посвященных жизни и творчеству
писателя – в частности, сборник Шолом-Алейхема «Ойф вос бадарфн идн а ланд?» («Зачем евреям нужна страна?»,
1978), в который вошли его воззвания и «сионистские рассказы», в том числе забытый рассказ «Ди эрштэ идишэ
републик» («Первая еврейская республика»), а также книгу «Брив фун Шолэм-Алейхем» («Письма Шолом-Алейхема»,
1995, редактор Авром Лис), в которой опубликовано 713 писем Шолом-Алейхема за период с 1879 по 1916 гг.;
многие увидели свет впервые. «Бейт Шолом-Алейхем» проводит также культурно-просветительные мероприятия,
посвященные еврейской культуре и литературе на идиш. В 1970 г. опубликованы на английском языке мемуары
дочери писателя Мэри Вайф-Голдберг «Мой отец Шолом-Алейхем» (перевод на иврит — 1972). Произведения
Шолом-Алейхема переведены на десятки языков мира. Он, наряду с М. Твеном, А.  Чеховым и Б. Шоу, признан
ЮНЕСКО одним из величайших в мировой литературе писателей-юмористов. Мемориальный дом-музей
Шолом-Алейхема существует и на Украине, на родине писателя – в городе Переяславе-Хмельницком. В 1997 году
установлен памятник Шолом-Алейхему в Киеве, а в 2004 году – в Биробиджане, столице Еврейской автономной
области в России (на улице его имени). Мне много раз довелось встречаться в Нью-Йорке с Бэл Кауфман –
внучкой  Шолом-Алейхема. Родилась она в 1912 году в Одессе, перебралась вместе с родителями в США в
1924 году. Ее роман «Вверх по лестнице, ведущей вниз» (Нью-Йорк, 1966; русский перевод – впервые в журнале
«Иностранная литература», М., 1967, № 6) был в 1970-е гг. популярен в СССР. Написала также роман «Любовь и
так далее» (издан в Нью-Йорке в  1981 году). Автор воспоминаний о Шолом-Алейхеме: «Папа» Шолом-Алейхем»
(опубликованы на русском языке в сборнике «Шолом-Алейхем – писатель и человек», М., 1984). Ежегодно в
годовщину смерти своего знаменитого деда Бэл собирает поклонников его творчества в своем доме, в синагоге
или в здании ИВО и устраивает публичные чтения его рассказов. Выступает также с лекциями о творчестве
Шолом-Алейхема. И чувство юмора у нее – от деда. Он был бы ею доволен: в свои 97 она великолепно выглядит,
прекрасно танцует и носит мини-юбки…
 
 

Юбилейные ассоциации
Дмитрий Якиревич, Иерусалим    «МЗ» 

27 февр – 5 марта 2009

Этюд 1. Как это было в 1959 году

По решению ЮНЕСКО 1959 год был объявлен годом Шолом-Алейхема. Весь мир отмечал столетие со дня рождения великого писателя. Отмечал по-разному: в свободных странах ещё сохранялись остатки былой еврейской культуры, а в Румынии и Польше, несмотря на страшные последствия недавней Катастрофы европейских евреев, но благодаря консолидации разрешённой властями еврейской культуры, удалось не только  сохранить кое-что из наследия, но и создать современные образцы. В СССР  же через 7 лет после пронесшегося смерча, выкорчевавшего с корнем всё то, что было столь заботливо взлелеяно великими писателями, актёрами, музыкантами, деятелями изобразительного искусства, народными учителями в 20-40 годах, власти могли бы оказаться перед трудноразрешимой задачей, если бы речь шла о какой-то ответственности за содеянное в 1948-1952 годах. 

С одной стороны, нужно было реагировать на призыв ЮНЕСКО. С другой, как реагировать, если к тому моменту не было даже ещё ни журнала “Совэтиш hэймланд”, ни Московского Еврейского драматического  ансамбля? А те из репрессированных деятелей нашей культуры, что сумели  выжить в сталинских концлагерях, вернулись или лишь стали возвращаться домой – кого-то уже реабилитировали, а кто-то не знал, каким будет его статус. 

Тем не менее, власти дали команду отметить юбилей “великого земляка”. Вышло прекрасное 6-томное издание переводов на русский язык, опубликовали ряд статей и организовали несколько вечеров, в частности, в Москве и в Киеве. Пригласили даже зарубежных гостей: Бэл Кауфман (внучку писателя) и чернокожего американского певца Поля Робсона,  коммуниста, сторонника СССР, друга казнённых в 1952 году в Москве деятелей еврейской культуры, человека, который разговаривал и пел по-еврейски и, выражаясь советской терминологией, даже являлся “породнённым лицом” (его сын состоял в браке с еврейкой). Последний спел на вечере в Колонном зале Дома Союзов “Зог нит кэйнмол, аз ду гэйст дэм лэцтн вэг!”.

Впрочем, в ряде городов местные власти блокировали проведение каких-либо юбилейных мероприятий. И тем не менее, призыв ЮНЕСКО невозможно было полностью игнорировать.

Как рассказывал Михаил Александрович, в 1959 году член президиума ЦК КПСС, министр культуры СССР Е. А. Фурцева сообщила ему, что секретарь ЦК Французской компартии Раймон Гюйо обращался к Н. С. Хрущёву с просьбой прислать во Францию деятелей советской еврейской культуры на мероприятия в связи со 100-летием Шолом-Алейхема. После вторичного напоминания со стороны “французских товарищей” Хрущёв сходу заявил, что поедет Александрович,  который “поможет подобрать  и остальных”. Известно, что первый секретарь ЦК и председатель Совета министров почитал выдающегося певца и собирал записи произведений в его исполнении.

Е. А. Фурцева, имевшая некоторое представление о состоянии еврейской культуры, как пишет Александрович, “пыталась объяснить Хрущёву, что в связи с “рядом мер”, проведённых в последние годы, она не сможет обеспечить полноценную делегацию ибо просто не знает, где искать этих еврейских деятелей”.

К слову сказать, Екатерина Алексеевна, дружившая в первые  послевоенные годы со многими евреями, неплохо разбиралась в еврейском менталитете, представляла особенности еврейского уклада (но это тема отдельного разговора) и, как кажется, могла выразить со знанием дела своё мнение. 

Послушаем снова М. Д. Александровича:
– Делегатов всё же кое-как “наскребли”. В нашу группу вошли: Нехама Лифшиц – единственная в то время певица, добившаяся права давать концерты еврейских песен (член КПСС); Эмиль Горовец – незадолго до того прекративший выступать в качестве еврейского певца и разработавший репертуар лёгкого жанра на русском языке, чтец Эммануил Каминка (знавший несколько слов на идиш и специально для этой поездки подготовивший на плохом еврейском языке небольшой рассказ Шолом-Алейхема); Наум Вальтер – пианист радиокомитета и я, грешный, давно позабывший почти весь свой  еврейский репертуар, так как уже много лет не имел возможности его исполнять… Руководителем делегации назначили Бориса Владимирского – директора фирмы грамзаписи “Мелодия”.

Здесь автор статьи должен внести уточнение: снискавшая уже любовь  зрителей Нехама Лифшиц, популярность которой стремительно росла, не была в то время единственной национальной певицей: на еврейской сцене выступали вокалисты высочайшего уровня: Марина Гордон, Зиновий Шульман, Моисей Эпельбаум (оба последних за несколько лет до описываемых событий вернулись из ада советских лагерей), а также ряд исполнителей в жанре эстрады и миниатюр. Но возможности гастролей для всех были сверхограничены.

Во Франции советскую делагацию опекало руководство влиятельной в ФКП  Еврейской секции Французской компартии. В ходе вечера в парижском театре Мютюалите М. Д. Александровичу было сказано, что “ни один” писательский юбилей не собирал столь представительного президиума”.

И всё же  великий певец понимал, насколько лицемерным было поведение советских властей, “участвовавших” в праздновании юбилея: “С корнем выкорчевали они нашу культуру. Уничтожили наиболее талантливых её деятелей. Другим затыкали рты. И вот теперь, через каких-нибудь десять лет после этого духовного геноцида, мы должны были перед всем миром демонстрировать, что, дескать, не всё прогнило в нашем многонациональном социалистическом королевстве. Фарс не удался”.

Помимо Франции, еврейская делегация из СССР побывала в Бельгии, где также приняла участие в шолом-алейхемовских торжествах.

Этюд 2. Фолксмэнч, или «Наше всё»

Года полтора назад одна общественная деятельница, израильтянка из русскоязычной среды, выступая в телепередаче 9-го канала, восхищённо сказала: “Пушкин – это наше всё”. Фраза, которую часто можно услышать из России.

А автор этих строк, согласившись с таким заявлением и одновременно испытав чувство невероятной горечи и даже унижения, задумался: преклоняясь перед гением русской культуры, может ли каждый еврей, живший в СССР, не оставить в своём культурном мире никакой ниши для еврейских гениев? Как должны мыслить те, кто, вопреки всему, получили с детства национальное воспитание? Что делать тем уникальным выходцам из СССР, в чьей семье разговаривали на иврите? Или аф идиш? Последних, разумеется, было немало.

Недавно прочитал сообщение из Украины. Кто-то из организаторов шолом-алейхемовского мероприятия перефразировал ходячее высказывание о Пушкине и буквально заявил: “Шолом-Алейхем – это наше всё”.  И в моём сознании тут же подоспела аргументация.

Ведь Шолом-Алейхем определил и выразил менталитет народа в 19-20 столетиях, менталитет, сохранявшийся, во всяком случае, до того момента, пока евреи не лишились национальной самобытности. Причём то, что часто понимается под “героями Шолом-Алейхема”, явилось лишь внешней формой выражения его взглядов. И за этим стоит весь огромный мир страстей и переживаний целого народа, которому суждено было в 20-м веке достичь небывалых высот прогресса и испытать величайшую трагедию. Но о ней  Шолом-Алейхему уже не дано было узнать.

Если говорить о частностях, то, конечно, на подсознательном уровне мы думаем всегда о Шолом-Алейхеме, как о прозаике. Но разве только в этом жанре он знаменит? А разве наша драматургия, наш театр не испытали  огромнейшее влияние его сюжетов? Да только ли еврейский театр? Ведь достаточно напомнить, что многие деятели всемирной сцены приравнивают драматический вариант Тевье к образу Лира. И кто знает, быть может, историческое решение Михоэлса о постановке в ГОСЕТе “Короля Лира” имеет какие-то объяснения и в ключе родства обоих образов? 

Когда во второй половине 80-х вышел телефильм “Тевье-молочник” с М. А. Ульяновым в главной роли, мой добрый знакомый А. Тумаркин, еврейский публицист и заядлый театрал ещё с 20-х годов, сказал мне, что на его памяти это одно из самых лучших прочтений образа нашего народного персонажа. К слову сказать, в еврейских (не по 5-му пункту в советской анкете) культурных кругах было хорошо известно, что выдающийся русский актёр  вынашивал мечту о роли Тевье в течение нескольких десятилетий.

Мы знаем Шолом-Алейхема – публициста. Заботливого пестователя народных талантов в самых разных жанрах: в литературе, театре, даже в музыке. Да, да, неповторимая песня “Афн прыпэчик” известна сегодня всем. Но, к сожалению, немногие знают, что она пришла в еврейский мир благодаря Шолом-Алейхему. Именно он открыл талантливого сочинителя  Марка Варшавского и  обеспечил первую публикацию большинства его произведений.

Шолом-Алейхем писал и стихи, и слова к песням. Признаюсь, для меня было приятным сюрпризом, когда летом 1987 года услышал в исполнении Государственного академического хора Латвийской ССР “Колыбельную” на слова Шолом-Алейхема. Впечатление усилилилось ещё и от того, что она исполнялась на мелодию всенародно  известной в начале прошлого века “C’лойфн, с’йогн шварцэ волкнс” (автор этой мелодии – Иосиф Ахрон), слова которой принадлежат Гиршу Номбергу.

И как не отметить тот факт, что Шолом-Алейхем в начале 20-го века принял активнейшее участие в дискуссии на тему об определении жанра еврейской народной песни?

Характеристика “наше всё”  всё же связана была с русским гением. Но  Шолом-Алейхема с давних пор характеризовали иначе: фолксмэнч. Это значит буквально: народный человек, или человек [из] народа. Но за этим стоит не только формальный перевод. Понятие фолксмэнча несравненно глубже. В нашей культурной традиции это нечто вроде народного интеллигента и одновременно “арбэтсмэнча” (человека труда). Не обязательно формально образованного, но небезразличного, способного сопереживать и чувствовать страдания других, знающего еврейскую традицию, наделённого чувством народного юмора и проникнутого проблемами идишкайт…

Вспоминаю далёкие детские, годы, когда вокруг постоянно цитировали Шолом-Алейхема наравне с мудрыми высказываниями из Талмуда.  Несмотря на запреты, несмотря на то, что значительная часть евреев уже презрительно относилась к “идиш-патриотам” – такого оскорбления тогда, правда, не было: это нечто новенькое, как-то просочившееся даже на страницы… “МЗ”.

Можно сказать, что из народного сознания в тяжёлые советские годы не удалось вытравить память о гениальном писателе. Многие хранили в душе его творчество в течение десятилетий, вплоть до развала СССР. И даже некоторые из тех, кто после 1948 года устроились “поудобнее”, уже в Израиле вновь обратились к народным сокровищам, возвратившись к Шолом-Алейхему.

Стоит посетить клубы еврейской (идиш) культуры в разных городах Израиля: там вплоть до сегодняшнего дня можно встретить прекрасных еврейских актёров, литераторов и журналистов, продолжающих творческую деятельность. Правда, отметим с горечью: качественная составляющая, изредка даже высокая, никак не стыкуется с количественной: очень мало их осталось.

Если пройтись “по волнам пямяти”, всплывают эпизоды, в которых мордашка Мотла с бледносиреневой обложки послевоенного еврейского издания знаменитой повести казалась столь же естественной в тогдашней детской жизни, как и лица героев Толстого, Чехова, Короленко, Горького, Марка Твена. Они тоже были и остались “нашим всем”. Но должно же присутствовать в жизни хоть что-то национальное. И если оно есть, то она становится богаче. И… трагичнее, например, когда слышишь рефлексию еврея: “Как я ненавижу этот идиш!”. Как будто можно ненавидеть какой-либо язык: английский, хинди, норвежский, чукотский. Тем более, если его даже не знаешь.

Этюд 3. “Заколдованный портной”

Среди произведений Шолом-Алейхема есть небольшая повесть “Заколдованный портной”. Не буду пересказывать содержание. Каждый, кто ещё не прочитал её, может это сделать. В мою жизнь она вошла давным-давно, в оригинале. Из дома я знал, что существовало и сценическое воплощение сюжета в Московском ГОСЕТе…

Со времени 100-летия  Шолом-Алейхема минуло 15 лет. Шёл 1974-й год. Как бы промежуточный юбилей, который формально никак не отмечался. А со времени того, 100-летнего, в мире, в частности, в еврейском, произошли огромные изменения.

Во-первых, в июне 1967 года грянула Шестидневная война, изменившая нашу жизнь до такой степени, что с той поры для многих евреев  она разделилась надвое. Подобно тому, как весь цивилизованный мир  делит жизнь пополам: до и после 1 сентября 1939 года. 

Во-вторых, за прошедшие после 100-летнего юбилея 15 лет советские власти вынуждены были уступить давлению западных компартий. Во главе или в руководстве многих из них – канадской, уругвайской, итальянской, французской, США – были евреи, которые время от времени задавали  “советским товарищам” неудобные вопросы по поводу состояния еврейской культуры в СССР. И сколько бы Суслов ни отвечал, что советские евреи ассимилированы и что их интересы сосредоточены на великой непревзойдённой русской культуре, вопросы не снимались. В конце концов, хрущёвское руководство смягчило позицию и евреи получили микроскопический объём культуры в виде прекрасного, хотя и с большой долей пропагандистских материалов, литературно-художественного журнала. Пару раз в году в некоторых городах имели место упоминавшиеся уже  разрешённые концерты гастролирующих еврейских певцов и представления  еврейской эстрадной миниатюры. А с декабря 1962 года стал выступать Московский Еврейский драматический ансамбль (МЕДА). Правда, не театр (эх, было бы сегодня на еврейской сцене такое культурное явление!), но он постепенно расширялся за счёт актёров михоэлсовской школы. Забегая вперёд, скажу, что в 1986 году МЕДА, на сцене которого, помимо инструментального  ансамбля, выступали уже 25 актёров, получил статус театра. Как  раз тогда автор этих строк был приглашён в этот театр в качестве педагога. А среди его учеников оказался единственный остававшийся в труппе ученик Михоэлса и актёр ГОСЕТа, успевший получить диплом МГЕТУ (Московского государственного Еврейского театрального училища) перед самой ликвидацией  этого единственного в мире театрального учебного заведения, готовившего профессиональных актёров, игравших на языке идиш. 

Не будем лукавить, добротные спектакли, репродуцированные  с михоэлсовских постановок после 1962 года, посещались, в основном,  старшим поколением, которое уже тоже не слишком владело языком. Хоть играли блестящие госетовские артисты: Владимир Шварцер, Зиновий Каминский, Нехама Сиротина, Роза Курц, Моисей Шапиро, Яков Сорока, Залмен Мейман, Эле Трактовенко, Маня Котлярова, Хаим Спивак, Соня Биник – и талантливая молодежь: Полина Айнбиндер и Марк Гейхман, несколько позднее – Елена Никольская и Геннадий Абрамов.

И вот в 1974 году на смену ветерану еврейской сцены, создателю МЕДА и его художественному руководителю, народному артисту РСФСР Владимиру Шварцеру, достигшему преклонного возраста, пришёл замечательный режиссёр Феликс Берман. Еврейского языка он не знал, но в своём амплуа мог вдохновляться примером великого предшественника, создателя Еврейского Камерного  театра (впоследствии ГОСЕТа) Алексея Грановского, тоже не знавшего языка актёров, но понимавшего, что в силу этого должен внимать мнениям и рекомендациям своих учеников. Мудрый Феликс Берман пошёл по тому же пути и свои сценические концепции, воплотившиеся в блестящих находках, поверял и подкреплял национальным театральным опытом получивших в своё время еврейское театральное образование  актёров.

Феликс Берман обратился к новой инсценировке шолом-алейхемовского “Заколдованного портного”. Прекрасно понимая трагическую языковую ситуацию, он решил создать музыкальный спектакль – “народную игру”,  как он сам его определил.

Пожалуй, в самом факте музыкальности, наверное, не было ничего неожиданного. Исторически с момента своего зарождения в 1876 году  современный еврейский театр был подчёркнуто музыкальным, музыка и песни из спектаклей уходили в народ. А в наше время, когда еврейская культура агонизирует и сами спектакли уже позабыты, песни продолжают свою жизнь, без имён их создателей, под видом “народных” или “песен местечка”, хотя еврейские театры были привилегией и продуктом мегаполисов, и их актёры  даже на сцене чаще всего расхаживали в европейских костюмах.

Кроме факта собственно музыкальности спектакля, следует отметить подход в выборе музыки. Конечно, в то время, когда были живы образованные (по-еврейски) и многоопытные госетовцы, музыкальное решение не могло состояться в формате спектаклей и фильмов  наших дней –  на любую еврейскую тему – музыка для них как будто раз и навсегда написана ещё 90 – 100 лет тому  назад. Состоит из тем 10-12 песен, и песни для конкретной     постановки “набираются” только из этого скромно-ограниченного подмножества: для нового спектакля или фильма.

Подход Бермана и, не в последнюю очередь, самих актёров, оказался оригинальным в том смысле, что они не стали рыться даже в собраниях фольклора, что в тогдашней советской действительности было бы тоже непросто, а в большой мере использовали репертуар выдающегося певца Зиновия Шульмана. Благо, в тот период вышел сборник песен из этого репертуара.

На роль композитора был приглашён музыкальный руководитель театра им. К. С. Станиславского Евгений Рохлин. Он снабдил действие и собственной музыкой, органично сочетавшейся с указанными песнями. А его  работа оказалась настолько успешной, что на спектаклях публика подпевала не только знакомым мелодиям, но и не слышанным ранее, тем, которые сочинил сам Е. Рохлин.

Летом 1974 года в переполненном зале гостиницы “Советская”  прошла   премьера спектакля. Как известно, в этом помещении постоянно выступал цыганский театр “Ромэн”, кстати, созданный госетовским режиссёром Моисеем Гольдблатом. Об этом факте советская пропаганда всегда “стыдливо” умалчивала. Причина более чем понятна. Но, может, в этом есть  и нечто роковое в судьбе выдающегося режиссёра и актёра (в СССР он создал и возглавлял несколько еврейских театров). Последние десятилетия жизни М. Гольдблат провёл в Израиле, оставшись почти… незамеченным!  Актёры ГОСЕТА, между прочим, говорили мне в Москве, что он был театральным деятелем калибра Михоэлса!

Премьера произвела эффект мощного взрыва. Представление образно описано в сборнике блестящих сатирических новелл Феликса Канделя  “Я от вас отключился”. Могу засвидетельствовать все детали, воспроизведённые Феликсом, ибо сам присутствовал.

Трудно передать словами энтузиазм зрительного зала, в котором с этого раза стала присутствовать и молодёжь. Сказать, что публика только подпевала, было бы мало. Публика, казалось, дышала каждым тактом музыки, наслаждалась диалогами и пританцовывала вместе с актёрами.

Не хочется быть банальным, но замечу, что Шолом-Алейхем в этой вещи оказался очень современным. Вставленные в сценарий обороты речи и музыкальные цитаты выглядели органично. А сценография была  далека от рутинных подходов. При слабой материальной базе ансамбля были, тем не менее, найдены удачные решения в плане распределения сценического пространства. Сама сцена была выстроена в виде нескольких эллипсообразных возвышений, каждое – с плавной волнистой поверхностью. Что учитывало не только отсутствие собственной сцены, но и позволяло умело манипулировать ими при переходе от мизансцены к мизансцене. Конечно, это были не многоплоскостные решения времён развитого ГОСЕТа, располагавшего несравненно более богатыми материальными возможностями. Но в рамках данных ограниченных возможностей МЕДА (лишь терпимого властями) решения  выглядели интересно. Работы костюмерного цеха явно восходили к эстетике Грановского, в которой не было преклонения перед стандартными лапсердаками прошлого: ведь характеры еврейских образов создаются не этими самыми лапсердаками и даже не подмигиваниями, подпрыгиваниями и искуcственным растягиванием фразы. У актёров хватало достаточно профессиональных средств, чтобы за счёт мимики, пластики, великолепной дикции в рамках еврейской сценической речи (ах, где бы её, эту неповторимую красоту, речь, единую для всех актёров, услышать сегодня!), конечно, танцев и пения воспроизводить эти характеры. А что касается самих лапсердаков, то они были. Но, как и у Грановского очень соответствовали грустно-юмористическому настрою, шедшему от Шолом-Алейхема. Да, на актёрах были лапсердаки, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что они не сплошь чёрные, а… цветные! Причём, выкрашены так, что одна пола, например, зелёная, а другая – красная.

Когда в оркестре звучало вступление к выходам Шимэн-Эле и из кулисы появлялся Зиновий Каминский, напеваваший свою выходную мелодию, зрители моментально подключались к действию. Танец Шимен-Эле сопровождался не только оркестром, а всем залом, который уже успевал разглядеть разноцветные полы его лапсердака, разукрашённого разноцветными блёстками. 

Бесспорно, в большой мере своим успехом спектакль был  обязан таланту Зиновия Каминского. Если бы не наша культурная трагедия, он удостоился бы всесоюзной и международной славы. Когда Каминский произносил свои монологи, обменивался репликами, цитировал Талмуд, сокрушался по поводу бедности и горькой доли, шутил, поддевал невежественного в еврейской традиции шинкаря Додю, казалось, что это сам мудрый “пане Шолом-Алейхем” сказочным образом вернулся в те  дни, когда советские евреи, наконец, проснулись от спячки нескольких десятилетий.

В дальнейшем “Заколдованный портной” не сходил со сцены до конца 1987 года, когда ансамбль уже в течение двух лет имел статус Московского Еврейского драматического театра-студии. Затем, как известно, сменилось руководство, театр был назван ивритским словом “Шалом” и… перестал играть по-еврейски.

А тогда, начиная с 1974-го, вокруг спектакля по Шолом-Алейхему возникла какая-то чуть ли не мистическая атомосфера. Билеты на него достать было почти невозможно. Всё раскупалось заранее. И я хорошо помню, как активист еврейского движения Михаил Нудлер скупал билеты в каких-то пригородных кассах (видимо, они направлялись туда специально, чтобы предотвратить аншлаги) и затем распространял их в кругу отказников и самых близких друзей.

Власти, отдадим им должное, умело использовали ажиотаж. На спектаклях вдруг  оказывались не только советские, но и зарубежные журналисты. Последние заявлялись с вполне солидной экипировкой. И кто знает, быть может, сохранились бесценные кадры, заснятые на представлении “Заколдованного портного” телевидением ФРГ в конце 1979 года?..

Этюд 4. “Кровавая шутка”

Прошло ещё 13 лет. Железный занавес пока висел, но чувствовалось, что уже проржавел. В конце 1987 года, когда автор этих строк, после многих лет ожидания, уже получил визу на выезд в Израиль, он оказался в редакции  журнала “Совэтиш hэймланд”.

Если мне не изменяет память, я назначил встречу с молодым  сотрудником редакции Велвлом Черниным, интеллектуальной надеждой и гордостью  еврейского движения в Москве. Работая в этом официозе, он оставался активистом борьбы за нашу культуру и за право репатриации в Израиль. Он был единственным представителем еврейского движения, работавшим в этом журнале. И, кроме того, с точки зрения “старших товарищей”, самым талантливым среди молодых идишистов тех лет.

Неожиданно ко мне обратился заместитель главного редактора, секретарь парторганизации редакции Хаим Бейдер:
– Нет ли у Вас романа Шолом-Алейхема “Кровавая шутка”?

Я знал, что по  поводу этого романа ходили таинственные слухи, сводившиея к тому, что в СССР его никогда не издавали из-за того, что в нём слишком фатально представлен еврейский вопрос в России – в его антисемитском разрезе. А сам я никак не мог до этого романа “добраться”. Но знал, что одной из курсовых работ студентов МГЕТУ в 1943 году явился спектакль “Трудно быть евреем” (его сценарий был выстроен на основе первой книги “Шутки”).

– Увы, книги этой у меня нет. А зачем она Вам понадобилась?
– Да вот, хотим её печатать в журнале. Ведь идёт перестройка, печатают запрещённые ранее произведения. И мы не хотим отставать.– Эта мысль как раз мне была понятна: лет шесть тому назад, когда в “Новом мире” вышла трилогия Брежнева, за которую он тут же получил Ленинскую премию, “Совэтиш hэймланд” тоже “не хотел отставать” и оказался вторым (!) журналом в СССР, после “Нового мира”, напечатавшим в переводе с русского языка мемуары генерального секретаря. Главный редактор “Совэтиш hэймланд” Арон Вергелис в 1981 году гордился тем, что перевод трилогии Брежнева делали прямо с гранок, раздобытых в период подготовки к печати её в “Новом мире”. 

Стало быть, раз сейчас перестройка и печатают всех, кого раньше не издавали, то почему бы и нет?

– Но я могу предложить Вам что-либо другое, например, у меня есть переданные из Израиля и из США вещи Башевиса-Зингера.
– Э-э-э-э, Вы не понимаете. Шолом-Алейхем уже умер, а Башевис ещё жив, чтоб он был здоров до 120.
– ?
– Понимаете, ведь по-русски издают пока только тех, кто уже умер.

Признаться, до этого объяснения я как-то не задумывался над тем, что на том этапе перестройки в деле издания запрещённых ранее литературных  произведений  можно было обнаружить какую-то некрофилию, хотя  высказывание: “Они любить умеют только мёртвых” – мне было известно. Тенденция, если вспомнить, видимо, существовала, но всё же тогда начали также издавать и живых авторов, ранее запрещённых.

Разговор этот имел место в последних числах декабря 1987 года. И тогда  я не мог себе представить, что эта тема получит своё развитие уже недели через три … в Израиле.

Когда в середине января 1988 года всё ещё из-за железного занавеса моя семья прибыла в страну, начался черёд встреч с друзьями, с которыми был знаком лично и заочно. На приёме в редакции программ на языке идиш “Голоса Израиля”, дня через три после прибытия в Страну, я получил сразу два приглашения: одно – на работу в редакцию, другое –  посмотреть спектакль театра (через несколько лет он стал известен как “Идишпил”), играющего на языке идиш. И назывался этот спектакль “Трудно быть евреем”, по  “Кровавой шутке” Шолом-Алейхема.

На тот момент я абсолютно не представлял себе состояние театральной культуры “аф идиш” в Израиле. “Голос Израиля”, как и западные радиостанции, в том числе вещавшие на идише, никогда ничего не говорили на этот счёт. Также и зарубежная коммунистическая пресса (включая вильнеровскую газету “Дэр вэг”, варшавскую “Фолксштимэ” и парижскую “Найе прэсэ”) ничего не писала по этому поводу. А “Совэтиш hэймланд”, как правило, стоял на нигилистических позициях по отношению к любым явлениям еврейской культуры в странах свободного мира, если они не поддерживались прямо или косвенно коммунистическими кругами и не плелись в фарватере советской пропаганды. Причём, отрицательные оценки иногда были не слишком прямолинейными, чтобы сразу хотелось отбросить их с порога.  Критика порой казалась заслуживающей внимания. Например, мюзиклу “Cкрипач на крыше” (написан в 1964 году композитором Джерри Боком и либреттистом Джозефом Стайном) через несколько лет после его появления “СГ” дал уничтожающую характеристику по той причине, что трагедия была превращена в мюзикл. Но всё же советско-еврейская критика опровергалась на языке музыки – трансляциями зарубежных еврейских  радиостанций (впрочем, никак не касавшихся еврейской театральной деятельности), время от времени  передававших фрагменты из “Скрипача на крыше”.  Они-то как раз заставляли искать появлению мюзикла не столь прямолинейные объяснения.

В целом жёсткие оценки “Совэтиш hэймланд” по части культуры “аф идиш” на Западе и в Израиле я воспринимал, как советскую пропаганду. Что с нынешних моих позиций кажется наивным, ибо советский антисемитизм и антиизраилизм не противоречили тому, что качественная оценка явлений еврейской культуры в западных странах часто была объективной. И свобода для этой культуры в Израиле и в США не гарантировала её развития и не защитила от того ужасающего состояния, в котором она пребывает в конце первого десятилетия 21-го века.

Уже первые мизансцены в “Трудно быть евреем” (в постановке Исраэля Беккера) произвели сильнейшее впечатление. Среди  прочих те,  что передавали атмосферу гимназических и студенческих пирушек. Полной неожиданностью была аутентичность российской атмосферы: ведь  выпускников гимназиии играли актёры, не знавшие русского языка! А в январе 1988 года для только что прибывшего нового репатрианта было естественно думать, что он попал в среду, далёкую от российских реалий. Мне тогда было неизвестно, что именно Этель Ковенская и Исраэль Беккер в далёком 1943 году в зускинском спектакле как раз исполняли роли Григория Попова (в израильской версии он Иван Иванович Иванов) – лже-Рабиновича – и Бетти. А в 1988 году они выступили уже родителями последней.

Об Э.  Ковенской я был много наслышан ещё в Москве. О И. Беккере не знал ничего. А их дуэт был потрясающим. Наверное, вряд ли удастся ещё когда-либо увидеть нечто подобное на еврейской сцене. Я не хочу сказать, что заметил какие-то существенные недостатки в игре других, в частности,   молодых актёров. Но школа ГОСЕТа, МГЕТУ не проходит бесследно. Ну и, конечно, огромный талант, умение делать на сцене всё – это, понятно, тоже из ГОСЕТа.

Признаюсь, в те дни был огромен соблазн сравнить этот спектакль с тем, что когда-то видел в МЕДА. Но сравнивать отличное с отличным  невозможно. Единственное, что бросалось в глаза, это разница в речи актёров израильского театра и МЕДА. В последнем случае речь идёт о единстве еврейской сценической речи у московских питомцев Михоэлса, к  которым принадлежали и Э. Ковенская с И. Беккером. А у израильтян только оба ветерана говорили единым образом.

Жаль, что этот прекрасный спектакль продержался в репертуаре израильского театра всего несколько лет.

Этюд 5. Год 2009-й, или вместо эпилога

Понимаю, читатель ожидает хотя бы краткого повествования на тему о том, как отмечается 150-летний юбилей великого классика. Увы, вынужден его, читателя, разочаровать. Пpомeлькнули сообщeния о биробиджанцах и энтузиастах-подвижниках из Укpаины, готовящихся к юбилeю. А на   государственном  уровне в этой странe указом пpeзидента В. А. Ющенко от 18 мая 2007 года был образован оргкомитет (во главе с вице-премьером) “по подготовке празднования 150-летия со дня рождения Шолом-Алейхема в 2009 году”.  В  Израиле же, в частности, в “академической среде”, как и со стороны еврейских организаций, никто (на конец февраля 2009 года!) не пpоpонил ни слова. И в остальном “на всiх язиках всe мовчить”.

Очень, видно, заняты потомки Шолом-Алейхема в своей стране не только  повседневными делами, но и прочими юбилеями и культурными мероприятиями: ведь “мы привезли сюда Пушкина и Достоевского”. А кроме них – всю русскую классику. Да что там классику, всю бардовскую культуру и всю советско-российскую эстрадную: от песен про целину до военно-патриотических песен о последних войнах на территории СНГ. И где же изыскать время для юбилея, отмечаемого раз в 50 лет, если “кому он нужен, этот идиш?”   

Опыт обращения к политическим и общественным деятелям за помощью говорит о том, что даже самые благожелательные из них, не владея вопросами национальной культуры, не могут проникнуться острой необходимостью оказать содействие. Если бы идиш влиял на результаты голосования, хотя бы на выборах в муниципалитеты…

Грустно, что остались мы без юбилея. Но представим себе, что в Израиле решили бы организовать празднество, например, в укpаинском Переяславе-Хмельницком, городе, где родился Шолом-Алейхем. Сценарий юбилейных мероприятий и даже предполагаемый отчёт об их проведении нетрудно вообразить. Последний мог бы выглядеть примерно так: “2-го марта 2009 года в Переяславе-Хмельницком, на родине великого гуманиста, открылась всемирная научная конференция, посвящённая 150-летию со дня рождения Шолом-Алейхема. Она продлится 5 дней. Оркомитет, в состав которого вошли крупнейшие идишисты (если мне кто-либо сумел бы объяснить, что это значит с точки зрения глубокого владения языком, историей музыки, театра, фольклора и т. д., я был бы несказанно благодаренД. Я.), представители украинских властей и руководители еврейских организаций Украины, пригласил для участия в конференции около 30 профессоров и докторов наук (сколько среди них людей, владеющих идишем, было бы тоже интересно узнать, хотя бы для возможности пересчитать их на пальцах одной руки – Д. Я.)”.

В связи с работой конференции стало бы известно о паре докладов, связанных с творчеством Шолом-Алейхема, впрочем, не содержащих чего-либо нового для тех, кто знаком с азами национальной культуры, но, наверное, интересных для тех, кто совсем ничего не знает. В отличие от этой пары докладов, сделанных на идише и потому плохо понятных большинству участников конференции, отправившихся в  увлекательную поездку, остальные выступления должны были бы, к удовольствию аудитории, не знающей идиша вместе с другими докладчиками, прозвучать на русском или английском языках, что, однако, вызвало бы лёгкое  замечание кого-либо из делегатов.

Теоретически в целом кладбищенскую атмосферу мероприятия следовало бы слегка разрядить культурной программой. В зале местного музыкально-драматического театра (если такового не имеется, подошёл бы любой другой зал) исполнить в оригинале короткий рассказ писателя – в ходе юбилейного концерта. Плюс выступление выдающегося украинского артиста. Плюс несколько песен “аф идиш”: из набора в 12-15 единиц. Их поют всегда и везде: от фильма “Тяжёлый песок” до ресторанов и “идишских” фестивалей. И, как это водится, немного клэзмэрской музыки. С темами “Афн прыпэчик”, “Аз дэр рэбэ Элимэйлэх”, “Чирибим”, “Йошкэ форт авэк”, которые, впрочем, к аутентичному искусству клэзмэров не имеют ни малейшего отношения. А то, что указанные  темы перед этим прозвучали бы, возможно, уже в вокальном варианте как “идишские  песни”, тоже неважно. На “идишских” концертах это привычно, когда одна и та же мелодия звучит несколько раз.

Это, как мы сказали, неважно, но важно сообщить о прогулке по Переяславу, о встречах с одним-двумя чудом сохранившимися здесь евреями. Их, конечно, нужно сфотографировать вместе с автором отчёта о конференции. Если окажется, что они могут сказать пару слов “аф идиш”, это станет изюминкой репортажа. Неплохо отметить какие-либо диалектные особенности в их речи или идиому, которую можно представить характерной для здешних мест. Естественно,  в прогулке должен фигурировать дом-музей, который бережно охраняется властями независимой Украины. Его тоже нужно сфотографировать: изнутри и снаружи. Если видны какие-то признаки неблагоустроенности, можно сказать и о них, призвав украинские власти отремонтировать забор или калитку.

Увы, поскольку я не знаком с городом Переяславом-Хмельницким, ограничу на этом фантазию, идущую не от этого топонима, а более всего от того культурного кошмара, в котором мы оказались.

Поспешив ограничить свою фантазию, замечу, что в прошлые десятилетия  ни моя фантазия и никакая другая не способна была бы представить, что к 150-летию Шолом-Алейхема не будет государственного, минимум, общегородского мероприятия в Израиле. Но кто знает, быть может, оно и лучше, ибо возможный сценарий мы попробовали представить. И другим он не мог быть. А наш великий классик, знай он при жизни, до чего мы докатимся, посмеялся бы над нами. Уж это он умел. И без слёз, и “сквозь слёзы”. 

И вот, в дни его 150-летия, мы остаёмся с его бессмертной улыбкой. И хоть и очень грустно на душе, но следуя его указаниям насчёт смеха: и того, который – по советам врачей – полезен, и того, который “сквозь слёзы” –  попробуем сами улыбнуться. Тоже “сквозь слёзы”. Идущие от раскаяния и отчаяния – оттого что мы потеряли-проморгали и нашего гения, и в целом великую культуру.

 
Вернуться на главную    Распечатать
Комментарии (8)


Гость | 01.03.2009 09:21
Заранее говорю: я на Шолем Алейхеме вырос, причем со временем научился читать его и в оригинале (продолжаю с упоением учиться). Так что душа тоже немного побаливает, что идиш в упадке, на государственном уровне, в Израиле (и не только).

Но задумайтесь вот о чем. Мне известна растущая – конечно же маленькая, но в мире идиша все так – группа израильтян, многие из них молоды, которых начинает интересовать идиш. Во многих случаях это происходит не столько из–за пассивной ностальгии, а из некоего феномена довольно активного интереса к тому, что с идишем случилось в Израиле, еще до установления государства и в ранние его годы, когда идиш ассоциировался с диаспорой и Катастрофой и говорить на нем было и невозможно, и даже не очень позволительно. В процессе “войны языков” создавался иврит как национальный язык, подменая под себя языки, ассоциируемые с негативным опытом диаспоры (и не только идиш, еврейских языков много, но идиш, конечно, являлся главным “чучелом” ивритской идеологии).

Но политически консервативным читателям “МЗ”, горюющим об идише в Израиле, стоит задуматься вот о чем: израильская, здесь несколькими поколениями вырощенная, публика, сегодня приходящая к идишу, приходит к нему из убеждений, которые читатели “МЗ” рассмотрели бы как “левые”. Конечно не все, я не хочу делать из этого какую–то общую картину. Но тем не менее таких много: интерес к идишу теперь в Израиле – эта часть “пост–сионизма”, то есть интерес к альтернативнам моделям государства, которые могли бы существовать, если бы государство было создано иначе, на моделях, которые не отвергли бы опыт диаспоры абсолютно.

Почитайте, например, книгу исследователя Яэль Хавер, “What Must Be Forgotten: The Survival of Yiddish in Zionist Palestine” (книга существует также на иврите יידיש ביישוב החדש: מה שחייבים לשכוח). Хавер – человек хоть и не молодой, но ее книга – это часть интеллектуальной среды последних лет, которая открывает идиш в Израиле заново. И с этим надо считаться: интерес к идишу в современном Израиле есть, и он растет, хоть и не очень заметно. Но растет он в диаметрально расхожих со взглядами авторов и читателей “МЗ” кругах, поэтому вряд ли будет ими замечен или даже признан, как существующий.

 
Борис Котлерман | 27.02.2009 14:33
Спасибо Дмитрию за поднятую тему – и вообще “МЗ”. Интересно было бы, кстати, узнать, какой сценарий видит автор для “достойной” конференции в честь Ш-А. Сейчас планируется что-то подобное в начале июля – правда не в Израиле, а в Лондоне, с участием не “великих идишистов”, а молодых исследователей – и было бы неплохо получить какой-то дельный совет.
Позволю себе несколько поправок к сказанному в статье. Постановка “Лира” в ГОСЕТе не связана никак с “Тевье”. Между ними разница в 6 лет. Просто такова была манера игры Михоэлса, что невольно напрашивается сравнение. Была даже критика на этот счет в центральной московской прессе: мол, на светлом юморе Ш-А поставлена трагическая печать Шекспира. Михоэлс долго не хотел ставить “Тевье”, переполненного, по его словам, “библейскими цитатами”. В 1938 г. “Тевье” впервые в Союзе был поставлен Мойше Гольдблатом в Биробиджане (к 4-летию ЕАО), и только тогда Михоэлс решил не отставать, попросив прислать ему инсценировку (ее авторы – Добрушин и Ойслендер, но в Биробиджане над ней пришлось долго работать, в частности, актеру Аронесу и самому Гольдблату). Гольблату в Москве была предложена роль… Тевье, но, как известно, его сыграл сам Михоэлс, а Гольдблат уехал в Киев. Гольдблат был действительно уникальным режиссером высокого уровня, и об этом есть множество свидетельств. Возможно, именно поэтому его отношения с Михоэлсом были “непростыми”. К сожалению, в Израиле он прожил всего 2 года. Умер он в Хайфе в мае 1974 г. и похоронен на кладбище Кфар-Самир. Но с его приездом пошли разговоры о создании в Израиле профессионального театра на идише.
 
Гость Борис Дорфман, Львов. | 27.02.2009 13:55
Спасибо Вам Д.Якиревич за статью.
Мы и у нас отмечаем этот юбилей.
Во Львове одна из центральных улиц носит имя Шолом-Алейхема, на доме, где жил он в 1906 году установлена мемориальная доска сего портретом и с героями его книг. Это место посещают все туристы,многие гости местные люди и на память ее фотографируют.
Общество еврейской культуры,которая была создана первая на Украине, носит имя писателя.
К юбилею подготовлены несколько вечеров и встреч.
 
Гость Борис Вайнблат | 27.02.2009 13:52
Когда-то М.Я.Шульман сетовал на то, что после него ничего в жизни не остаётся.Я напомнил ему, что среди прочего остаётся великолепный русско-еврейский словарь.Он грустно сказал: -Это только памятник языку идиш.
Он был не совсем прав.Памятники ставят мёртвым, а идиш пока только тяжело болен, но всё-таки жив. Спасибо Д.Г.Якиревичу и журналу МЗ за поддержку и лечение тяжело больного родного языка.
 
Гость | 27.02.2009 11:04
Прежде всего – громадное СПАСИБО г-ну Д.Якиревичу. С удовольствием прочитал его проникновенную статью. Согласен, что все мы, евреи, приехавшие из Советского Союза, очень мало заботимся о бережном отношению к языку идиш. Я ОЧЕНЬ люблю этот язык, знаю его с того момента, когда жил в еврейском местечке, и каждый идишские спектакль воспринимаю всем сердцем. Важно, чтобы в стране была создана атмосфера, обеспечивающая СОХРАННОСТЬ этого неповторимого, самого мелодичного языка!
 
Гость2 , | 27.02.2009 03:01
Гость 2
Да,цитата: “мы потеряли-проморгали и нашего гения, и в целом великую культуру.” И многое другое, что должно объединять нацию. И это одна из причин нашего национального и политического упадка. И.Л.
 
Гость | 27.02.2009 00:48
Абсолютно согласен с Григорием. И самое печальное – это то, что Левинзон думает, что это и есть еврейское искусство. Но еще страшнее оттого, что так думают и его зрители, для которых его бездарный блеф  кажется верхом мастерства.
 
Григорий Шмуленсон | 27.02.2009 00:20
Без комментариев! Выражаясь языком другого классика:-
Народ безмолвствует…

А что можно сказать, если у нас Левинзон самый “большой” артист изображающий евреев, которых, по сути, уже нет. Причём делает это одним и тем же способом: старый идиот бессмысленно повторяющий слова. И этот примитивный приём обеспечивает ему успех. Как сказал другой классик: над кем смеётесь? Над собой смеётесь!

 

«Я не мальчик Мотл и не

Шолом-Алейхем 

Профессор Довид Роскес о новой идишской культуре

Довид Роскес – профессор еврейской литературы и заведующий кафедрой идишской
литературы и культуры в

Еврейской теологической семинарии в Нью-Йорке.

Роскес

занимается идишской литературой и фольклором, культурой штетла, а также
культурной рецепцией Холокоста. Он – автор нескольких классических трудов по
еврейской литературе и фольклору: «Ночные слова: Мидраш на Холокост» (1971),
«Вопреки Апокалипсису: Реакции на Катастрофу в современной еврейской культуре»
(1984), «Литература Катастрофы» (1989), «Мост желания: Утраченное искусство
идишского рассказа» (1995). Роскес – один из основателей молодежного движения в
поддержку идиша “Yugntruf – Youth for Yiddish”. аудио-версия
Профессор Роскес прочел в Центре библеистики и иудаики РГГУ новый курс “1943:
Пересекая еврейскую зону”, а также представил свою новую книгу
Корреспондент «Букника» Анна Сорокина побеседовала с проф. Роскесом на его
профессиональном языке – идише. Вы можете прочитать перевод этой беседы, а
также прослушать ее аудиозапись.

 

Интервью с Довидом Роскесом: текстовая версия

 

Интервью с Довидом Роскесом:

 

www.booknik.ru                                  31 марта 2009
 

 

 

 

 

 

Еврейские писатели, поэты, музыканты …

 


28 апреля 1898 – В одном из белорусских местечек родился Сеймур (Шмарьягу) Любецкий – один из крупейших каталогизаторов и библиотекарей Соединенных Штатов. Много лет он проработал в Библиотеке Конгресса США, а также преподавал в Школе библиотечного сервиса в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (UCLA). Разработанная им теория каталогизации намного упростила процесс поиска и заказа той или иной книги в любой библиотеке страны. Сеймур Любецкий свободно владел шестью языками, включая, естественно, идиш и русский, а в последние годы написал две книги об искусстве каталогизации литературы. Умер Сеймур Любецкий 5 апреля 2003 года, за три недели до своего 105-го дня рождения. А буквально за месяц до этого дня рождения Американская библиотечная ассоциация оказала Любецкому высшие почести, назвав его пожизненным членом ассоциации.

 

4 мая 1914 – В Витебске, Белоруссия, в семье врачей родился популярный композитор Марк Фрадкин. Его отец, Григорий Константинович, погиб, когда сыну было 6 лет. Мать, Евгения Мироновна, всю жизнь хранила пожелтевший листок, подписанный Курским губернским комитетом от 25 февраля 1920 г., свидетельствовавший о том, что доктор Фрадкин расстрелян белыми при их отступлении из Курска. А сама Евгения Мироновна вместе с другими евреями Витебска была расстреляна фашистами, оккупировавшими город Марка Шагала. По воспоминаниям самого композитора, после гибели отца он остался предоставлен самому себе, потому что мама много работала. Марк Фрадкин в детстве более всего увлекался техникой и по окончании школы поступил в городской политехникум. Музыкальный талант будущего композитора проявился не сразу. Инструмента в доме никогда не было, но мальчик научился хорошо подбирать мелодии по слуху на стоявшем у знакомых пианино. После окончания техникума молодой специалист был направлен на крупную швейную фабрику “Знамя индустриализации” инженером по технике безопасности. Там он проработал два года, а затем поступил в 3-й Белорусский театр актёром, а в 1934 году приехал в Ленинград, где поступил на второй курс театрального института, и там же начались его первые композиторские пробы. В 1937 году, по окончании института, Фрадкин работал в Минском ТЮЗе и параллельно учился в консерватории в классе профессора Николая Ильича Аладова (1890-1972). В 1939 г. Фрадкина призвали в армию, он попал в стрелковый полк в Виннице, где организовал самодеятельный ансамбль. Во время войны дирижировал ансамблем Киевского военного округа, а вскоре судьба свела его с поэтом Евгением Долматовским. В 1944 г. Фрадкин был принят в Союз композиторов и стал работать в Москве. Уже в годы войны широкое признание получили “Песня о Днепре”, “Случайный вальс”, “Брянская улица”. Не меньший успех сопутствовал композитору и после войны: его песни “К нам в Саратов”, “Ожидание”, “Берёзы”, “Мы жили по соседству”, “За фабричной заставой”, “Комсомольцы-добровольцы”, “А годы летят”, “Прощайте, голуби” и подлиный песенный шедевр – “Течёт река Волга” имели всенародный успех. В 70-е годы появляются новые значимые песни – “За того парня”, “Там, за облаками”, “Увезу тебя я в тундру”, “Морзянка”, “Красный конь”, “Где мой дом родной?” и др. Марк Фрадкин – автор музыки более чем к 50 кинофильмам. Много выступал с авторскими концертами. Заслуги композитора отмечены Государственной премией (1979) и званием народного артиста СССР (1985). Скончался Марк Григорьевия Фрадкин 4 апреля 1990 года.

 

21 апреля 1916 – В Нью-Йорке родился знаменитый скрипач Иегуди Менухин. Его отец и мать – Моше Менухин и Марута Шер – бежали от погромов из России (он – из Гомеля, она – из Ялты), встретились в Палестине в 1909 году и поженились в Нью-Йорке в 1914 году. Как подающий надежды скрипач-вундеркинд Менухин занимался с З.Анкером и Л.Персинджером; позже, в Европе, его учителями были А.Буш и Дж.Энеску. В период 1926-1936 частые гастроли Менухина по разным странам неизменно проходили с большим успехом. В 1938 году, после двухлетнего перерыва, который он использовал для совершенствования мастерства, Иегуди Менухин вернулся к концертной деятельности уже как зрелый артист. Отец научил его говорить на иврите, мать – французскому, немецкому, итальянскому и испанскому языкам. Но Менухин был полиглотом не только в лингвистическом смысле слова. В годы Второй мировой он дал более пятисот концертов для союзнических войск, часто под аккомпанемент снарядов и пуль. После войны Менухин играл в лагерях для “перемещенных лиц”, которых насильно сделала гражданами мира жестокая судьба. В этих концертах ему нередко аккомпанировал великий английский композитор Бенджамин Бриттен. А несколько раньше он совершил – хотя в данном случае это слово звучит как-то неуклюже, даже кощунственно – турне по только что освобожденным концлагерям Европы. В 1967 году, во время знаменитой Шестидневной войны, Менухин дал бесчисленное количество благотворительных концертов для Израиля и в Израиле. Но во время одного из концертов в Тель-Авиве ему угрожали подложенной бомбой. Почему? Потому что он давал концерты и для арабских беженцев. Это был не первый конфликт такого рода в его биографии. Похожее столкновение произошло сразу же после окончания войны, когда Менухин дал концерт вместе с Берлинским симфоническим оркестром под управлением великого немецкого дирижера Вильгельма Фуртвенглера, который хотя и не был нацистом, но спокойно и успешно “махал палочкой” в условиях Третьего рейха. Еврейская общественность стала бойкотировать концерты Менухина, на что он отвечал: “Настало время залечивать старые раны. Любовь, а не ненависть должна излечить мир”. В 1974 году в знак высокой оценки вклада Менухина в музыкальное искусство он был избран почетным председателем музыкального факультета Калифорнийского университета (в Лос-Анджелесе). Менухин – учредитель нескольких музыкальных фестивалей и школы для одаренных детей в Англии. В течение ряда лет он был председателем Международного музыкального совета при ЮНЕСКО. Возведен в рыцарское достоинство (1965), но титул получил только в 1985, став британским гражданином. Умер Менухин в Лондоне 12 марта 1999 года.

 

23 апреля

1913 – Последний из могикан литературы на идиш в Белоруссии Гирш Релес – родом из Чашников, Витебской области. В местечке была только белорусская школа-семилетка. В школьной стенгазете появились первые стихи Гриши Релеса – на белорусском языке. Отец будущего писателя, Лейба Релес, – меламед, обучавший еврейских детишек не в хедере, а на дому. Сыну на всю жизнь посоветовал: “Пиши на родном языке. Только тогда нужные слова найдутся”. И Гирш исполнил завет отца. Первое его стихотворение на идиш было опубликовано в еврейской молодежной газете “Юнгер арбэтэр” (“Молодой рабочий”) в 1930 году. Он окончил вечернюю школу рабочей молодежи, Витебский педтехникум и литературный факультет Минского педагогического института. Когда поэта спрашивали о самом радостном дне в его жизни, он отвечал не задумываясь: “Когда в журнале “Штерн” была опубликована первая подборка моих стихотворений”. В еврейскую секцию Союза писателей БССР Г. Релеса приняли в 1936 году по рекомендации Изи Харика и Зелика Аксельрода. Но уже в сентябре 1937-го Харик был репрессирован и военной коллегией Верховного суда СССР 28 октября приговорен к высшей мере наказания. На следующее утро приговор приведен в исполнение. Не успев закончить следствие, расстреляли и ответственного секретаря журнала, поэта З.Аксельрода. Релеса исключили из Союза писателей БССР, уволили из редакции журнала “Вожык” (“Ёж”). С трудом удалось ему устроиться в корректорскую типографии. А времена наступали мрачные. Начался крестовый поход на “безродных космополитов”, имевших даже малейшее отношение к еврейской культуре. Ликвидировали БелГОСЕТ, книги на идише изымались из библиотек. Дошло до того, что на одном из съездов компартии Белоруссии ее первый секретарь назвал Шолом-Алейхема мелкобуржуазным националистом. На “черный день” у Релеса. Тоже ожидпавшего ареста, всегда была наготове буханка черного хлеба и кулек с папиросами. Но он не перестал писать на мамэ-лошн, хотя и надежды не было на то, что когда-нибудь его творения увидят свет. Но каким-то чудом Релес уцелел в этой адской круговерти. В 60-х годах его стихи переводил на белорусский язык поэт Рыгор Бородулин, сказавший о своем друге так: “Его спасал юмор. Смех сквозь слезы…”. Гирш Релес много разьезжал по местечкам Белоруссии. Отображал жизнь евреев, чудом в живых оставшихся после войны. Его очерки об этом публиковались в журнале “Советиш геймланд”. Затем они составили книги “Ибэр вайсрусише штэтлэх” (“По белорусским местечкам”), “Унтэр фридлэхн hимл” (“Под мирным небом”). А всего у него около 20 книг, из них на идиш – четыре. Но во всех его произведениях звучит еврейская тема. Последние годы жизни Релес был активен в еврейской общине Минска, вел кружок для изучающих идиш. Скончался писатель 18 сентября 2004 года в Минске в возрасте 91 года.

27 апреля


1866 – В Гродно, в семье мелкого коммерсанта, родился Лев Бакст (Лейб-Хаим Израилевич Розенберг), будущий художник. Учился в гимназии, четыре был вольнослушателем в Академии художеств, но, разочаровавшись в академической подготовке, покинул это заведение. Занимался живописью самостоятельно, подрабатывая иллюстратором детских книг и журналов. Впервые представил свои работы на выставке в 1889 г., приняв в качестве псевдонима сокращенную фамилию бабушки по матери (Бакстер). В начале 1890-х годов выставлял свои работы, в основном, пейзажи, в “Обществе акварелистов”. С середины 1890-х примкнул к кружку писателей и художников, объединившихся вокруг С. Дягилева и А.Бенуа. Графические работы для журнала “Мир искусства” принесли Баксту широкую известность. Художник продолжал заниматься и станковой живописью, исполнив множество графических и живописных портретов известных писателей и художников – Ф. Малявина (1899), В. Розанова (1901), Андрея Белого (1905), З. Гиппиус (1906) и др. По необходимости содержать семью, – овдовевшую мать и малолетних братьев и сестер, Бакст стал учителем рисования детей великого князя Владимира, а в 1902 г. получил от царя заказ – изобразить “Встречу русских моряков” в Париже. Период с 1893 по 1899 г. провел в Париже, при этом часто наезжая в Петербург. В 1898 году Бакст выставляется на первой выставке русских и финских художников, устроенной С. Дягилевым, а с 1899 года принимает постоянное и деятельное участие в выставках Secession в Мюнхене, до 1910 года – в выставках “Союза русских художников”, а также в различных художественных выставках в Праге, Венеции, Риме, Брюсселе, Берлине. В годы первой русской революции сотрудничал с сатирическими журналами “Жупел”, “Адская почта” и “Сатирикон”, затем оформлял журналы “Золотое руно” и “Апполон”. Занимался книжной графикой и декоративным искусством, оформляя интерьеры и выставки. К концу 1900-х г.г. Бакст ограничил себя работой в театре, благодаря которой и вошел и вошел в историю как выдающийся театральный художник. Дебютировал в театре он еще в 1902 г. Позднее художник делал театральные костюмы для артистов (например, для балерины Анны Павловой). Бакст стал ведущим художником “Русских сезонов” и “Русского балета С. Дягилева” и создал декорации и костюмы к таким балетным спектаклям как “Клеопатра” (1909), “Шехерезада” и “Карнавал” (1910), “Нарцисс” (1911), “Дафнис и Хлоя” (1912) и др., поражавшие зрителей своей фантазией, сказочной роскошью, утонченной изысканностью костюмов, новыми и смелыми сочетаниями красок. Все эти годы Бакст проживал в Европе, что было вызвано необходимостью находиться возле балетной труппы, а также тем, что, как еврей, он не имел вида на жительство в Петербурге. В 1914 г. Бакст был избран членом Императорской Санкт-Петербургской Академии художеств. Нараставшее напряжение в отношениях Бакста и Дягилева привели к тому, что в 1918 г. художник был вынужден покинуть труппу. Умер он 27 декабря 1924 г. в Париже от отека легких. 

 

15 апреля

 

1815 – Еврейский писатель и публицист Элиэзер Цвейфель родился в белорусском городе Могилеве. Писал на иврите и – в меньшей мере – на идиш. Его отец, любавичский хасид, занимал скромную должность меламеда. Цвейфель получил основательное домашнее образование и славился знанием раввинистической и хасидской литературы. Родители женили Цвейфеля в юном возрасте, но его семейная жизнь не сложилась, и молодость он провел, скитаясь и зарабатывая проповедями и преподаванием. В 1853 году Цвейфель был назначен преподавателем Талмуда в раввинское училище в Житомире и стал любимым наставником нескольких поколений воспитанников (среди них был и будущий главный раввин Московской хоральной синагоги Яаков Мазе). В 1873 г., когда училище было преобразовано в учительский институт, Цвейфеля уволили, и он вернулся к ненадежному заработку бродячего учителя; в старости поселился в доме дочери. Литературное творчество Цвейфеля отличается разнообразием жанров (стихи, рассказы, публицистика, проповеди, труды по истории, литературно-критические статьи) и новизной стиля. Первый его ивритский сборник стихотворений и статей – “Миним ве-угав” (“Струны и орган” – вышел в Вильно (1858), а в 1867 г. вышел сборник рассказов и стихотворений “Тушия” (“Мудрость”). Для распространения идей умеренного просветительства Цвейфель обратился к творчеству на идиш; его трактаты “Мусар хаскел” (“Нравственное наставление”, 1862), “Тохахат хаим” (“Жизненное порицание”, 1865), рассказ “Дер гликлехэр мафтир” (1886) и другие произведения пользовались широкой популярностью. Однако наибольшую славу (но и наибольшее неприятие) принесло Цвейфелю его крупнейшее произведение на иврите – четырехтомный исторический труд “Шалом ал Исраэль” (“Мир Израилю”, Житомир-Вильна, 1868-73), посвященный истории хасидизма. Х. Слонимский, в то время цензор еврейской печати, попытался воспрепятствовать выходу 1-го тома, сочтя труд чересчур апологетичным; когда, несмотря на это, книга вышла, Слонимский, А.Готлобер и другие выступили в печати с резкими нападками на историческую концепцию Цвейфеля. Тем не менее, работа “Шалом ал Исраэль”, опирающаяся на обширный документальный материал и изобилующая впервые введенными в научный оборот фактами религиозной борьбы в еврейской среде 18 в., была высоко оценена позднейшими историками (в частности, Шимоном Дубновым) и пользовалась вниманием писателей (М. Бердичевского, М.Бубера). Цвейфель – автор популярных исторически-философских трактатов “Хешбоно шел олам” (“Высший счет”, 1878), “Нецах Исраэль” (“Вечность Израиля”, 1884). Цвейфель снискал известность и как публикатор и комментатор художественных, публицистических и проповеднических произведений. Он подготовил к печати и снабдил комментариями сборник “Мусар ав” (“Отцовское наставление”, 1865), в котором помещены письма Маймонида и Иехуды Ибн-Тиббона своим сыновьям; книгу испанского раввина 13 в. Шем-Това Ибн-Шапрута “Пардес римоним” (“Гранатовый сад”, 1866; комментарий к произведениям аггадической литературы); сборник статей своего умершего коллеги – преподавателя Житомирского раввинского училища Гирша Сегаля “Ликкутей Цви” (“Сочинения Цви /Гирша/”, 1866); переиздал комментарий Шломо Паппенхайма к литургическому гимну “Хомер бе-яд ха-йоцер” (“Глина в руках Творца”, 1868), опубликован впервые в начале 19 в., а также трактат о морали И. Л. Маргалиота “Бет миддот” (“Храм”, 1870), впервые опубликован в 1777 г. Умер Элиэзер Цвейфель в Глухове, Сумской области (Украина) 18 февраля 1888 года.

 

15 апереля 1884 – Ирония судьбы: биография крупного партийного деятеля, историка революционного движения Шмуэля (Самуила Хаймовича) Агурского (родился в Гродно) началась с учебы в хедере, где он получил традиционное еврейское воспитание. С 12 лет Шмулик начал работать. В 1902 г. вступил в Бунд, участвовал в революции 1905 года. В 1906-17 годах – в эмиграции (сначала в Великобритании, затем в США), работал портным, сотрудничал в еврейских социалистических изданиях на идиш. Агурский был одним из создателей Чикагского еврейского рабочего института, в котором эмигранты из Восточной Европы получали образование. В США он начал активно участвовать в анархистском движении. В мае 1917 г. вернулся в Россию, был корреспондентом американских еврейских газет. В феврале 1918 г. вместе с американским публицистом А. Р. Уильямсом стал инициатором создания Интернационального легиона в помощь Красной армии. В 1918 г. вступил в РКП(б), работал в Народном комиссариате по делам национальностей (наркомом был И.Сталин), входил в коллегию так называемого Еврейского комиссариата, был одним из организаторов и заместителем председателя Евсекции. В годы гражданской войны Агурский стал комиссаром по еврейским делам Витебской губернии, редактором одной из первых большевистских газет на идиш “Дер фрайер арбэтер” (1918-19, Витебск). В июне 1919 г. вместе со Сталиным от имени Комиссариата по еврейским национальным делам подписал декрет “О закрытии Центрального бюро еврейских общин” (в котором, в частности, говорилось: “Центральное бюро еврейских общин и все еврейские общины с их отделениями, находящиеся на территории РСФСР, закрыть навсегда”). В начале 1920-х гг. неоднократно (иногда нелегально) посещал США, участвовал в создании компартии США, собирал средства в поддержку Советской России (формально – для помощи голодающим Поволжья). В 1924-29 гг. возглавлял Комиссию по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Испарт) ЦК компартии Белоруссии, был также заместителем директора Института истории партии при ЦК КП(б) Белоруссии. В 1930-33 гг. являлся директором Испарта при Московском комитете ВКП(б). С 1934 г. стал директором Института еврейской пролетарской культуры и одновременно – заместителем директора Института национальных меньшинств АН БССР; с 1936 г. – член-корреспондент АН БССР. В марте 1938 г. был арестован и обвинен в принадлежности к еврейской фашистской организации и во вредительстве в АН Белоруссии. В 1939 г. приговорен к пяти годам ссылки в Казахстан. В апреле 1947 г. на короткое время нелегально приехал в Москву (выяснял возможность пересмотра дела), но вынужден был вернуться в Павлодар, где вскоре скончался. В 1956 г. Агурский был реабилитирован.
17 апреля 1940 – Кинорежиссер Валерий Рубинчик родился в Минске. В 1959-1961 годах учился в Белорусском театрально-художественном институте, а в 1967 году окончил режиссерский факультет ВГИКа, где занимался в мастерской Якова Сегеля. Его дипломной работой стал фильм “Шестое лето” (1968). С 1969 года Валерий Давидович Рубинчик работал на киностудии “Беларусьфильм”, где в 1971 году поставил по произведениям Янки Купалы картину “Могила льва”. Затем режиссер экранизировал литературные произведения Анатолия Рыбакова – “Последнее лето детства”, И.С.Тургенева – “Гамлет Щигровского уезда”, В.Короткевича – “Дикая охота короля Стаха”. В 1981 году Валерий Рубинчик снялся в телевизионном сериале “Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна”. Зрительским интересом пользовалисьтакже такие фильмы режиссера, как “Комический любовник, или Любовные затеи сэра Джона Фальстафа”, “Комедия о Лисистрате”, “Нелюбовь”. Преподает во ВГИКе. Руководитель мастерской режиссуры игрового кино (совместно с С.А.Соловьевым), лауреат премии Ленинского комсомола Белоруссии(1978), заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1998). В этом месяце Валерий Рубинчик начал работать над своей новой лентой – “Нанкинский пейзаж”.
18 апреля 1900 – Еврейский писатель Иосиф Израйлевич Рабин был человеком тихим и мудрым: один из авторов этой рубрики переписывался с ним и ниже расскажет об этом. Родился он в Гродно, Белоруссия, в юности сблизился с революционно настроенной молодежью. Переехал в Вильно в 1915 г., был подсобным рабочим, учился в вечерней школе. В 1916 г., когда город заняли немцы, Рабин оказался в лагере принудительного труда, где едва не погиб от голода. В 1920 г. возглавил подпольную комсомольскую организацию Вильно, но вскоре, опасаясь ареста, уехал в Советскую Россию. Поселившись в Москве, сначала работал наборщиком в еврейской типографии (в 1922-25 гг.), затем учился во 2-м Московском университете (с 1930 г. – Московский пединститут) и в аспирантуре этого института (1927-33), специализируясь по литературе на языке идиш. Начинал Рабин как пролетарский писатель, отразив в своем творчестве историю еврейского рабочего движения в дооктябрьский период. С 1922 г. печатал стихи и рассказы в журналах “Юнгвалд”, “Пионэр” (1925-28; также редактор), “Форпост”, альманахе “Советиш” и других. В начале 1930-х гг. опубликовал романы “Швестеркиндер” (“Двоюродные братья”, М., 1930) и “Бузи Дубин” (М., 1932), сборники рассказов: “Ин лайтерунг” (“Момент очищения”, М., 1930), “Гедрейте шляхн” (“Извилистые дороги”, М., 1930), “Мит вос мир лэбн” (“С чем живем”, Киев-Харьков, 1931) и др. Произведения Рабина повествуют о социальных потрясениях в еврейских общинах Белоруссии и Литвы, о бегстве евреев с насиженных мест в Первую мировую войну и о преобразованиях в Советской России. Рабин был делегатом 1-го съезда советских писателей (1934), позднее – направлен в Биробиджан, где возглавлял писательскую организацию Еврейской автономной области (1936) и вошел в состав редколлегий журналов “Форпост” и “Дальний Восток” (1936-37). В период сталинских чисток Рабин был арестован (1937) и сослан в исправительно-трудовой лагерь (до 1943 г.); затем попал на фронт, был солдатом стрелкового полка. (Позднее о годах заключения Рабин рассказал в романе “Ин йенэм йор” – “В тот год”, опубликован посмертно в журнале “Советиш геймланд” в 1989 г.) В послевоенные годы Рабин написал рассказы и повести о жизни евреев на оккупированной немцами территориии, о людях, прошедших через тяжелые испытания: “Майнэ эйгене” (“Мои родные”, 1947, рассказы о гетто и партизанских отрядах), “Мир лэбн” (“Мы живем”, 1948), “Улица Шолом-Алейхема” (русский перевод, М., 1965). Значительное место в творчестве Рабина занимают романы “Бам Неман” (“У Немана”, 1961; опубликован также в газете “Фолксштиме”, Варшава, 1964), “Хавеле Гефен” (1965), “Их зе дих, Вильне” (“Вижу тебя, Вильнюс”, 1965) и другие, историческим фоном в которых служат события революционной борьбы в Литве и немецкая оккупация Литвы в 1941-44 гг. В 1960-х гг. Рабин активно участвовал в работе журнала “Советиш геймланд”, был членом его редколлегии (позднее вышел из нее и до конца дней в нем не печатался). Рабин опубликовал в журнале несколько романов и повестей, в том числе роман “Майн тайерэр цедрэйтер” (“Милый мой чудак”, 1971), изображающий жизнь евреев литовского местечка в период между двумя мировыми войнами. В 1978 г. Рабин завершил исторический роман “Ин фаршейдене йорн” (“В разные годы”) о жизни гродненских евреев конца 18 – начала 19 вв. Однажды Рабин прислал в “Биробиджанер штерн” письмо, в котором рассказал о похоронах одного известного еврейского писателя, не печатавшегося в “Советиш геймланд”. “Нас на кладбище было всего человек пять-шесть, – писал Иосиф. – Могли, конечно, прийти и многие другие, но они побоялись, что об этом узнает редактор и перестанет печатать”. Увы, менее чем через год не стало и самого Иосифа Рабина, и на его похоронах по той же причине было не так много друзей и коллег…

10 апреля

1876 – Имя Аврома Рейзена сегодня, спустя 140 лет со дня его рождения, пожалкй мало известно читающей публике. Между тем именно Рейзен на протяжении полувека властвовал в умах и сердцах его поколения, именно он был самым популярным и действительно любимым в народе писателем. Его первые литературные благословили такие классика нашей литературы, как Ицхок-Лейбуш Перец и Шолом-Алейхем. А родился этот выдающийся еврейский поэт, новеллист и журналист в местечке Койданово Минской губернии (ныне город Дзержинск). Получил традиционное еврейское образование. Стихи начал писать с девяти лет. Недовольный чрезмерно навязчивой пропагандой сионизма, отстаивал позиции идиш как еврейского народного языка. В 1911 году уехал в США, где стал постоянно публиковать свои стихи и прозаические произведения в идиш “Форвертсе”. Еврейская общественность Нью-Йорка широко отметила 50-летие Аврома Рейзена, находившегося в ту пору не только в самом подходящем для творчества возрасте, но и в зените писательской славы и народной любви. Именно в те годы рейзен начал писать свое крупнейшее произведение – “Эпизоды моей жизни”, за которвм последовала и другая книга – “Двадцать лет в Америке”. В 1928 году он побывал в СССР, где его принимали с таким почетом и уважением, словно он был послом дружественной державы. В Харькове, столице тогдашней Украины, его встречал на вокзале председатель правительства Украины М.Скрипник, а самого Рейзена буквально на руках вынесли из вагона к трибуне многотысячного митинга. Народный писатель Авром Рейзен был необычайно продуктивен: к 1929 году собрание его сочинений насчитывало 24 тома. В его творчестве присутствует неунывающий еврейский юмор, за что Рейзена ценили многие поколения читателей. На его стихи еврейские композиторы писали музыку, и многие их этих произведений стали народными песнями. Скончался Авром Рейзен 31 марта 1953 года в Нью-Йорке. Вот – в подстрочном переводе – одно из его стихотворений – “Ду фрэгст…” (“Ты спрашиваешь…”):

Ты спрашиваешь меня, мой друг, сколько мне лет уже,
Я бы это тебе охотно рассказал,
Но поверь мне, мой друг, я не знаю сам –
Мне не было смысла считать свои годы.
Жадный считает деньги, счастливый – дни,
Считают то, что любимо, что дорого.
Моя жизнь, о друг, – пустынная длинная дорога,
И как было в прошлом году, так и в этом.
Если жить означает страдать, тогда живу я уже долго,
Тогда мне достаточно много лет.
Если жить означает слышать хотя бы звук счастья,
То я еще вообще не родился.

12 апреля 1912 – В старинном городе Речица, что в Белоруссии, родился Ефим Копелян, выдающийся актёр театра и кино, один из легендарных мастеров Ленинградского Большого драматического театра им. Горького (ныне – им. Товстоногова). Ефима Копеляна знают во всех республиках бывшего СССР, потому что именно его неповторимый удивительный голос “от автора” звучит в знаменитом культовом телесериале “Семнадцать мгновений весны”. Будучи ещё студентом архитектурного факультета в Академии художеств в Ленинграде, Копелян участвовал в массовках легендарного БДТ. Окончив в стенах театра драматическую студию в 1935 году, стал актером питерского театра. Война застала БДТ на гастролях в Баку. По возвращении театра 4 июля 1941 года в Ленинград Копелян вступил в народное ополчение, на фронт попасть не успел и остался в “Театре народного ополчения”, который вскоре превратился в “Ленинградский фронтовой агитвзвод”. 11 февраля 1943 года БДТ первым из эвакуированных театров вернулся в Ленинград, с июля того же года Копелян вновь стал актером БДТ. За свою творческую жизнь – 43 года в одном театре! – он переиграл множество ролей, особенно с приходом на должность главного режиссёра Георгия Товстоногова, который занимал Копеляна во всех премьерах. Он мог сыграть всё – романтического Дона Сезара де Базана, Швандю в “Любови Яровой”, старика Иллариона 75 лет (когда актёру было всего 32 года) в лирическом спектакле о грузинской деревне “Я, бабушка, Илико и Илларион!”, Сашу Ильина в володинских “Пяти вечерах”, в пьесах Горького, в “Горе от ума” Грибоедова. Играл роли классического и современного репертуара. Любимой была роль полковника Вершинина в чеховских “Трёх сёстрах”. Был “социальным героем”, исполнял характерные роли, играл в комедиях и трагедиях. С его именем связаны все лучшие спектакли БДТ. А некоторые спектакли сошли со сцены, умерли со смертью Копеляна, например, “Я, бабушка, Илико и Илларион”. Его партнёрами по сцене, по неповторимому актёрскому ансамблю БДТ были Виталий Полицеймако, Сергей Юрский, Павел Луспекаев, Зинаида Шарко, Кирилл Лавров, Евгений Лебедев, Вл.Стржельчик, Татьяна Доронина. Его женой была одна из лучших актрис БДТ Людмила Макарова. Народный артист СССР Олег Басилашвили, который был частым партнером Копеляна на сцене БДТ, заметил, что Ефим Захарович был абсолютно не похож на артиста: “Он не выделялся ни высоким ростом, ни красивой внешностью, ни громким голосом. На сцене он был прост и, казалось, маловыразителен, однако его персонажи всегда жили насыщенной внутренней жизнью. Каждая из его ролей была откровением, но все его персонажи были похожи только на одного человека – на Ефима Копеляна”. На обаятельного, интеллигентного, потрясающего Ефима Копеляна! При этом работать с ним, по мнению Олега Басилашвили, было легко и просто, потому что и на сцене и в жизни Копелян был простым, честным и добрым человеком. Поразительно было его умение молчать и думать на сцене и в кино, тревожа воображение зрителя и заставляя его думать. Копелян всегда был, в первую очередь, актером театральным. Кинематограф открыл талант Ефима Копеляна не сразу. Почти 30 лет ему пришлось сниматься лишь в эпизодах. Наиболее удачными работами актёра были роли в фильмах “До свидания, мальчики” (1964), “Время,вперёд!” (1965), “Неуловимые мстители” (1966), “Бабье царство” (1967), “Опасные гастроли” (1969), “Интервенция” (1968), “Корона российской империи, или Снова неуловимые мстители” (1971) и т.д. Ролью знаменитого промышленника и мецената Саввы Морозова в историко-революционной картине “Николай Бауман” в 1968 году Ефим Копелян заставил говорить о себе как о значительном имени в отечественном кино. Потом были яркие характерные роли в фильме “Преступление и наказание” (Свидригайлов, 1970), в телесериале “Вечный зов” (1973), в фильмах “Старая крепость” (1973), “Соломенная шляпка” (1974). Всего Ефим Копелян за свою недолгую жизнь снялся в более чем в 60 фильмах. Неповторимым было его чтение текста от автора в фильмах “Семь нот в тишине” (1967), “Встречи с Горьким” (1969), “Память” (1971) и, главное, в телевизионном фильме “Семнадцать мгновений весны” (1973, Государственная премия РСФСР за 1976 год). В этом фильме в голос закадрового комментатора влюблялись не меньше, чем в самого Тихонова в роли Штирлица. Сам Ефим Захарович получил прозвище – Ефильм Закадрович. Вот что написал о своём сценическом друге Сергей Юрский: “Редко случалось, чтобы фантастическая популярность пришла к человеку, который настолько не заботился об этой популярности, как Ефим Захарович Копелян. Отсутствие суеты в жизни и на сцене было его отличительной чертой. Ефим Копелян – прозвище Старык (не Старик, а именно Старык – через “ы”) – любил компанию, но узкую, любил смешное, но скорее пассивно – больше слушал, чем рассказывал, играл социальных героев, но не брезговал комическими ролями и даже буффонадой, в партии не состоял, любых должностей, даже общественных, избегал. Народ его обожал. Именно так – не только зрители, но народ. Театр само собой – он сыграл много главных ролей в спектаклях одного из самых известных театров страны. Много сыграл в кино. Но было еще телевидение. И тут он был нарасхват. При этом – напомню – никогда никакой инициативы с его стороны, дескать, дайте мне эту роль! Никогда! Фима только соглашался”. Звание народного артиста СССР получил в 1973 году, а умер через два года – 6 марта 1975 года. Когда его хоронили, вслед за машиной с гробом шла нескончаемая вереница машин с черными лентами на ветровом стекле. По обеим сторонам Фонтанки стояли толпы людей до самого Невского. Прощались. Многие плакали.

26 марта
1932 – В Минске, в семье известного художника Меира Аксельрода(1902-1970) и еврейской писательницы Ривки Рубиной (1906-1987) родилась Елена Аксельрод, прекрасный поэт и переводчик с идиш. Литература и живопись сопутствовали Елене с самого рождения. В их доме бывали Перец Маркиш, Давид Бергельсон, Лейб Квитко. Её мать, Ревекка Рувимовна Рубина, прозаик и литературовед, писала на идиш, а также переводила с идиша на русский язык Шолом-Алейхема и Ицхока-Лейбуша Переца. Ею написаны творческие портреты еврейских писателей и поэтов, творивших на идиш. Рассказы Рубиной перевела потом на русский язык её дочь. Отец хотел, чтобы Елена стала художником, но дочь выбрала поэтический путь, окончила филологический факультет МГПИ в 1954 году. Дебютировала в 1961 году книгой для детей. Даже перечисление названий её детских книжек звучит как поэзия: “Ванька-Встанька и Санька-Спанька” (1961), “Про луну и про дома” (1962), “Зима играет в прятки” (1963), “Гуляла вьюга по Москве” (1965), “Беспокойный паровоз”(1967), “Куда спешили колёса”(1968), “Кто проснулся раньше всех” (1983). Всего Еленой Аксельрод в СССР выпущено десять поэтических детских книжек. Там она могла печататься, в основном, как детский поэт, но заказы на переводы “хороших” и неожиданных поэтов тоже перепадали. В том числе своего дяди – Зелика Аксельрода, еврейского поэта, писавшего на идиш, погибшего в 1941 году от рук нацистов, а до того сидевшего в сталинских застенках. До репатриации в Израиль в самом конце 1990 года Елена выпустила две книги лирики – “Окно на север” (Москва, 1976) и “Лодка на снегу” (Москва, 1986). Потом в Израиле вышли сборники “Стихи” (Иерусалим – Санкт Петербург, 1992), “В другом окне” (Иерусалим, 1994), “Лирика” (Иерусалим,1997), “Избранное” (Санкт-Петербург, 2002), книга-альбом об отце “Меир Аксельрод” (1993). Печаталась в российских, американских, израильских, австралийских журналах и альманахах: “Новый мир”, “Юность”, “Огонек”, “Апрель”, “Дружба народов”, “День поэзии”, “Россия”, “Время и мы”, “Диалог”, “Встречи”, “Антиподы” и др. Стихи Елены Аксельрод включены в российские и американские антологии русской поэзии. Она – лауреат премии Союза русскоязычных писателей Израиля, член ПЭН-клуба. В Израиле Елена поселилась в городе Маале-Адумим под Иерусалимом. Новые пейзажи и краски, иная среда и ритм жизни дали импульс к созданию новых стихов. Её сын, художник Михаил Яхилевич (1956 года рождения), продолжил линию деда. В 2002 году Михаил Яхилевич и Елена Аксельрод издали в Иерусалиме книгу “Стена в пустыне”, в которой стихи матери соседствовали со сходными по настроениям картинами сына. А в феврале 2006 года в Москве в Государственном музее изобразительных искусств им. Пушкина состоялась ретроспективная выставка “Общая тетрадь. Три поколения семьи Аксельрод. Живопись, графика, стихи”. Выставка объединила произведения Меира Аксельрода, московского художника, его внука Михаила Яхилевича, современного израильского художника, и поэтические работы погибшего поэта Зелика Аксельрода и израильского поэта Елены Аксельрод, сопроводившей своими стихами картины сына. Выставка неслучайно состоялась именно в ГМИИ им. Пушкина, где хранится превосходное собрание графических работ Меира Аксельрода 1920-1930-х годов. Кстати, как говорит Елена, произведения отца приобрели также Третьяковская галерея, Русский музей, множество провинциальных музеев России. А вот вам и стихи Елены, её поэтические волшебные строчки, наполненные израильским неповторимым колоритом:

“Альте захен, альте захен”, –
Бедуин кричит на идиш.
Мамэ-лошн – альте захен –
Разве этим нас обидишь?
Надрывается старьевщик:
– Позабудь свое местечко,
Был твой дед перелицовщик,
Просидел весь век за печкой.
Как сюртук того портняжки,
Твой язык перелицован,
Как братишкины рубашки,
Как наследие отцово…

Погоди, старьевщик юный,
Вынесу тебе, пожалуй,
Эти порванные струны,
Этот говор обветшалый,
От завещанного мамой
Мне остались слов осколки.
Пыль ее святого Храма
Ты трясешь в своей кошелке…

20 марта
1896 – Моше (Моисею) Кульбаку сегодня исполнилось бы 110 лет. Он родился в Сморгони, ныне Гродненской области. Первое стихотворение опубликовал в 1916 году. Восторженно встретил Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Поэма “Город” (1919) проникнута революционным пафосом. В 1920 вышел сборник “Стихи”. К. выехал в освобожденный Красной Армией Вильнюс в командировку, но не смог вернуться, т. к. город был вновь занят белополяками. Поэт перебрался в Берлин. В начале 20-х гг. создал жизнеутверждающий, народный по духу, интернационалистский цикл стихов “Беларусь” (1921). В середине 20-х гг. отходит от поэзии, пишет абстрактно-философские романы “Мессия, сын Эфраима” (1924), “Понедельник” (1926). Исключение составила бунтарская, полная юмора поэма “Буня и Бера” (1927). В 1928 году вернулся в Минск, опубликовал здесь книгу “Стихи и поэмы” (1929), повесть “Зелменяне” (ч. 1-2, 1931-35) – о крушении мещанского патриархального местечкового мирка, о рождении новых людей и отношений, сатирическую поэму “Чайльд-Гарольд из местечка Дисна” (1933), сборник “Стихи” (1934) и драматическую поэму “Разбойник Бойтре” (1936); в 1937 написал пьесу “Вениамин Магидов”. Среди его произведений на языке идиш – сборник стихов “Лидер”, Минск, 1934; “Геклибене верк” (“Избранные произведения”), Нью-Йорк, 1953; “Зелменянер”, Москва, 1971; в русском переводе – “Зелменяне, Москва, 1960; “Стихотворения и поэмы” (вступительная статья Моисея Беленького), Москва, 1969. В минский период М.Кульбак сотрудничал в журнале “Дер штерн”, работал в Академии наук БССР, перевел на идиш стихи белорусских поэтов Янки Купалы и Якуба Коласа, “Ревизора” Гоголя. Он мог бы сделать еще много, но наступил трагический тридцать седьмой… Подробный рассказ о жизни и творчестве выдающегося еврейского поэта читайте в сегодняшнем выпуске “МЗ” под рубрикой “Времена и имена” (статьи журналистов Шуламит Шалит и Леонида Школьника, воспоминания еврейской поэтессы Рахиль Баумволь).

11 марта 1868 – Выдающаяся еврейская актриса, “мама еврейского театра” Эстер-Рохл Каминская (настоящая фамилия Гальперн) родилась в местечке Порозово Волковысского уезда Гродненской губернии. В 1887 году будущий антрепренёр и актёр Авраам Каминский собрал в Варшаве любительскую еврейскую труппу, с которой разъезжал по местечкам Польши, играя спектакли на идиш. Через год в труппе Каминского дебютировала юная Эстер. Тогда же он и “девица Гальперн” поженились, и она стала той Эстер-Рохл Каминской, которую вскоре узнала вся Европа и Северная Америка. О том, как ее знаменитая мать стала актрисой и вышла замуж за отца, через много лет рассказала их не менее знаменитая дочь Ида Каминская: “С матерью (отец) познакомился довольно-таки романтически, в стиле эпохи: как-то проходя мимо галантерейной лавки, услышал голос поющей девушки. Он вошел в лавку и предложил ей ангажемент…”. Небольшая труппа Каминских скиталась по польским и галицийским местечкам и городкам. Вот как описывает сама Эстер-Рохл Каминская такие гастроли в одном из местечек: “Мы играли в “помещении” добровольной пожарной команды. Это был сарай довольно больших размеров, и в обычное время в нем стояли два поломанных насоса и около десятка “пожарных бочек”… После больших хлопот удалось достать скамьи и даже стулья для первых рядов. Билеты изготовляла я самолично. Цены местам были установлены от 10 до 50 копеек. Начинали мы “сезон” “Суламифью”. Было это в субботу. Билеты были распроданы заранее. Тем не менее, спектакль пришлось начинать часов в 10 вечера: население стало собираться в “театр” лишь после вечерней субботней молитвы…”. В 1900 году, как бы знаменуя начало бурного века, Эстер-Рохл, ставшая к тому времени ведущей актрисой труппы, настояла на включении в репертуар пьес Д. Пинского, И.-Л. Переца и Я. Гордина. Исполнение ролей в этих пьесах показало, на что была способна бывшая девчонка из еврейского местечка. Великолепное знание местечкового быта, огромный темперамент актрисы принесли ей заслуженный успех. Выступала Эстер Каминская и в переводном репертуаре. В 1906 году Авраам Каминский основывает в Варшаве собственный театр, для которого создаёт ряд небольших пьес, переводит на идиш произведения классиков мировой литературы – “На дне” Горького, “Разбойники” Шиллера, “Мнимый больной” Мольера и другие. В 1908 году супругам Каминским удалось объединить лучших еврейских актёров Варшавы в “Литерарише трупе” (“Литературная труппа”), которую возглавила Эстер-Рохл. Главный образ ее творчества – еврейская женщина, её духовный мир. В 1910 году Эстер-Рохл и другим актёрам театра рукоплескали Киев, Одесса, Москва, Петербург, а через три года – Париж и Лондон. Первой на еврейской сцене Каминская отказывается от старого, опереточного репертуара и переходит к психологическому театру. Ее любимым драматургом был Яков Гордин, автор популярных в то время бытовых пьес. Именно в произведениях Гордина Каминская играет свои лучшие роли: Эстер в ” Ди шхите” (“Бойня”), Миреле Эфрос в одноименной пьесе, Берта в “Незнакомце”, Тойбеле в “Еврейском короле Лире”. Первой среди актрис еврейского театра Каминская начинает выступать и в классическом репертуаре. Специально для нее ставились “Медея” Ф.Грильпарцера (заглавная роль), “Дама с камелиями” А.Дюма ( Виолетта), “Кукольный дом” Г.Ибсена (Нора), “Родина” Г.Зудермана (Магда), “Тереза Ракен” Э.Золя (заглавная роль). Пик славы Каминской пришелся на рубеж первого и второго десятилетий XX века. В те годы ее популярность была просто фантастической, о Каминской писали лучшие рецензенты. В Варшаве на деньги меценатов, восторженных поклонников актрисы, было построено театральное здание на Обозной улице, куда труппа переселилась в 1911 году. А в 1912 году Эстер и ее дочь Ида Каминская впервые снялись в кино. Режиссёр М.Товбин экранизировал “Миреле Эфрос” Якова Гордина. Главную роль в фильме исполнила Эстер, а тринадцатилетняя Ида снялась в эпизодической роли. Успех сопутствовал и картине “Ткиес каф” (“Сговор”, 1923). Режиссёр Зигмунд Турков снял в нём как свою жену Иду Каминскую, так и свою тёщу Эстер-Рохл. В основу фильма была положена известная еврейская легенда о Диббуке, которая стала сюжетом для одноименной пьесы (1916) знаменитого поэта, прозаика, этнографа и драматурга С. Ан-ского. Последней совместной работой в кино матери и дочери Каминских стал фильм “Обет” (вышел на экраны в 1924 году). 27 декабря 1925 года Эстер-Рохл Каминская скончалась (её муж Авраам ушёл из жизни в 1918 году), а в 1926 году варшавская ежедневная газета “Дер Момент” опубликовала её воспоминания – “Дернер ун блумен” (“Тернии и цветы”). Имя великой еврейской актрисы носит и еврейский театр Варшавы.
11 марта 1911 – В маленьком белорусском городке Лида, Гродненской области, родился Аркадий Мигдал – выдающийся ученый-физик. В 20-х годах семья переехала в Ленинград. Первую научную работу Аркадий выполнил в 17 лет, работая лаборантом в школе. В 1929 г. он поступил на физический факультет ЛГУ, но в 1931 г. был исключен за “непролетарское происхождение”, в 1933 его арестовали и свыше двух месяцев продержали под следствием. С 1931 по 1936 годы, работая инженером-расчетчиком на заводе “Электроприбор”, Мигдал выполнил несколько научных работ. В 1935 году он восстановился в ЛГУ на вечернем отделении. По окончании университета в 1936 году – аспирантура ЛФТИ. Руководителем диплома молодого ученого стал М.П. Бронштейн. Несмотря на то, что общение с ним было непродолжительным – в 1937 г. Матвей Петрович был арестован, а в начале 38-го расстрелян, – этот яркий, талантливый и глубокий человек сыграл большую роль в научном становлении будущего академика. В одной из первых зрелых работ Аркадий Мигдал рассмотрел ионизацию атома при ударе нейтрона по ядру (1939 г.). Для решения этой задачи Мигдал создал оригинальный метод “встряхивания”. Уже находясь в Москве в качестве докторанта руководимого Л. Д. Ландау теоретического отдела Института физических проблем, он с успехом применил этот метод для расчета атомных процессов, сопровождающих распад ядер. Эти работы подробно излагаются в учебниках по квантовой механике, сам же метод встряхивания прочно вошел в современную теоретическую физику, распространившись и на физику чисто атомных процессов. В 1945 г. Аркадий Мигдал переходит в лабораторию № 2 АН СССР (впоследствии – лаборатория измерительных приборов (ЛИПАН), а ныне – Институт атомной энергии им. Курчатова) и включается в работы по атомной проблеме. Мигдал был настоящим физиком-универсалом, но наиболее весом его вклад именно в ядерную физику. Трудно в небольшой заметке даже упомянуть наиболее важные его работы по ядерной физике. Монографии А.Б. Мигдала на эти темы, изданные на русском и английском языках, являются для теоретиков-ядерщиков настольными. Уже посмертно вышла написанная им в соавторстве с учениками книга “Пионные степени свободы в ядерном веществе”. В своем научном творчестве Аркадий Мигдал, физик “по рождению”, всегда шел от явления к наиболее адекватному методу его теоретического исследования. Великолепно владея всем арсеналом средств теоретической физики – от прозрачных качественных оценок до сложного математического аппарата, он практически всегда достигал впечатляющей соразмерности между целью и средством. Мигдал воспитал десятки активно работающих физиков-теоретиков. Среди его учеников – академики и члены-корреспонденты (в частности, ныне покойные академики A.M. Будкер и В.М. Галицкий), доктора и кандидаты наук, работающие в самых различных областях современной физики, таких, как элементарные частицы, атомное ядро, твердое тело, плазма, реакторы, ускорители. Это и есть “школа Мигдала”. С большим увлечением и серьезностью в последние 15 лет Мигдал относился к научно-популяризаторской деятельности, написав увлекательнейшую книгу “Поиски истины” и ряд других книг и статей. Неизменный интерес у самой широкой аудитории вызывали выступления Мигдала с телеэкрана, в которых он не раз высказывал свою гражданскую позицию. Отдельного разговора заслуживают отношения Аркадия Мигдала и А.Д. Сахарова. Андрей Дмитриевич всегда был для Мигдала образцом гражданина. Не случайно Аркадий Мигдал был в числе тех, кто в 1981 году, в один из самых тяжелых для Сахарова периодов горьковской ссылки, поддержал его. Андрей Дмитриевич платил Аркадию Бейнусовичу глубоким уважением. О своей смертельной болезни Мигдал узнал, приехав в октябре 1990 года в командировку в Принстонский университет.
Мужественно и с достоинством перенося страдания, он выступил с несколькими блестящими лекциями и продолжал научную работу до самых последних дней. Академик Мигдал умер в Принстоне. Урна с его прахом захоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
 

14 марта
1860 – В городе Мстиславле Могилевской губернии, в семье, которая корнями своими была связана с философией иудаизма, родился историк, публицист, литературный критик и общественный деятель Семен (Шимон) Дубнов Среди его предков были известные талмудисты Иегуда-Юдл из Ковно и Иосиф Иоске, автор “Иесод Йосеф” – одного из популярных религиозных сочинений XVIII века. Прапрадед Дубнова Бенцион Хацкелевич в XVIII-начале XIX века фактически возглавлял еврейскую общину Мстиславля. Первым носителем фамилии Дубнов стал прадед Шимона – Зеэв-Вольф, видный знаток раввинской литературы. Первым учителем будущего ученого стал его дед Бенцион, преподававший на протяжении 45 лет Талмуд. С 1882 года Дубнов сотрудничает с журналом “Восход”. В 1880-1900 годах он работает в Одессе, Вильно, Петербурге. В столице Российской империи читает лекции по востоковедению в Свободном университете Лесгафта на высших курсах еврейских знаний. Во время революции 1905-07 годов Семен Дубнов стал основателем Еврейской народной партии. В 1909-18 гг. занимал пост редактора журнала “Еврейская старина”, был одним из руководителей Еврейского историко-этнографического общества. Основные темы исследований Дубнова: хасидизм (в молодости он сам был сторонником этого течения); общественно-политическое положение на Украине в середине XVII столетия; институты еврейского самоуправления; общественно-правовое положение евреев в конце столетия и многие другие проблемы еврейской жизни. Замечательный историк знал идиш, иврит, русский и другие языки. Нельзя не отметить его деятельность по собиранию документов по истории еврейского народа. Среди многочисленных трудов С. Дубнова нужно выделить фундаментальные: “Новейшая история еврейского народа – 1789-1881” (1914); “Всемирная история еврейского народа от древнейших времен до настоящего времени”. Т.1-10, Рига, 1924-38 (в 1925-29 годах вышла в немецком переводе); “Учебник еврейской истории для еврейского юношества”. Ч.1-3. Одесса, 1898-1901, его воспоминания “Книга жизни” и другие произведения. Кстати, в “Книге жизни” как нигде содержится подробный и, более того, документированный рассказ о “еврейской политике” Государственной думы России в 1906-1916 годах, о работе организаций, призванных координировать деятельность депутатов в еврейском вопросе. С. Дубнов сразу и однозначно не принял власть большевиков. Более того, он был одним из немногих политических деятелей, отрицательно относившихся как к власти красных, так и белых. Весь опыт ученого, знание истории своего народа и поистине редкая прозорливость позволили ему уже в 1918-1920 гг. высказать убеждение в том, что общество, построенное на отрицании общедемократических принципов, неизбежно рано или поздно придет к возрождению крайних форм национализма, к государственному антисемитизму. То, что национальная еврейская жизнь в России будет уничтожена, он понял одним из первых. Быть немым свидетелем этого, а тем более участником, Дубнов не желал, и в 1922 году эмигрировал в Германию. Здесь на склоне лет он решил завершить труд своей жизни – десятитомную историю еврейского народа. В России остались дочь и сын, другая дочь с детьми жила в Польше. Приход к власти Гитлера заставил Дубнова покинуть Германию. Он имел приглашение в Эрец Исраэль и в США, но принял роковое решение и в августе 1933 г. переехал в Латвию, так как хотел быть ближе к детям и внукам, а главное – к своему читателю. В Риге Дубнов завершил и выпустил все три тома мемуаров (последний – в 1940 г.). Захват Латвии советскими войсками создал для него реальную опасность. Неприятие ученым теории и практики большевизма было хорошо известно. В 20-е гг. он опубликовал в европейской и американской печати несколько статей с резкой критикой советской национальной политики. В свою очередь, в конце 20-х гг. в СССР были изъяты его труды, а он сам подвергнут остракизму. Однако престарелого ученого не арестовали. Думается, что причиной тому было отнюдь не уважение к его преклонным годам. С. М. Дубнов пользовался в мире большим авторитетом, имел широкие связи с еврейской общественностью в Европе и США. В то же время в СССР находилась вся его семья. И можно только догадываться, как власти собирались использовать его имя в этих обстоятельствах. Семен Дубнов остался в оккупированной фашистами Риге, отказавшись от предоставленной ему возможности спастись бегством. По свидетельствам очевидцев, историк воскликнул перед смертью: “Шрайбт, идн, шрайбт!” – “Пишите, евреи, пишите! Не забудьте! Запомните всё, что было!”. Его дочь Софья Дубнова-Эрлих дожила в Америке до 101 года.
15 марта 1930 – На одном из минских Интернет-сайтов значится: “Алферов Жорес Иванович, белорус, в 1947 году окончил среднюю школу № 42 г. Минска, затем учился в Белорусском политехническом институте. Вице-президент АН СССР, Вице-президент РАН, Лауреат Нобелевской премии в области физики за 2001 год”. В этой информации почти всё правда, за исключением года присуждения Алфёрову Нобелевской премии (это произошло не в 2001, а в 2000 году) и … национальности ученого. Все зарубежные энциклопедии, все сайты, посвященные лауреатам Нобелевской премии, дружно указывают на одну маленькую “деталь”: мама Жореса Ивановича, Анна Владимировна, – еврейка. Когда отец Жореса, Иван Карпович, в 1935 году окончил Промакадемию, судьба бросала семью Алферовых по всей стране: Сталинград, Новосибирск, Барнаул, Сясьстрой под Ленинградом, Туринск Свердловской области, где они прожили военные годы, лежащий в руинах Минск после войны. Отец был директором завода, комбината, начальником треста. Мама – председатель совета жен-общественниц, сотрудница библиотеки, отдела кадров. А Жорес с братом – директорские дети, и это означало, что им нужно быть примером в школе. “Выбор мною физики, конечно, не случаен, – рассказывает Алфёров. – В послевоенном Минске, в единственной в то время в разрушенном городе русской мужской средней школе №42 был замечательный учитель физики – Яков Борисович Мельцерзон. У нас не было физического кабинета, и Яков Борисович читал нам лекции по физике, на которых мы, вообще-то довольно “хулиганистый” класс, никогда не шалили, потому что Яков Борисович, влюбленный в физику, умел передать это отношение к своему предмету нам. На его уроках было слышно, как муха летит. Он даже представить не мог, что кого-то физика не интересует! Он и порекомендовал мне ехать учиться в Ленинград. Я, пораженный его рассказом о работе катодного осциллографа и принципах радиолокации, поехал учиться по его совету в Ленинград в электротехнический институт (ЛЭТИ)”. В 1952 году Жорес Алферов окончил факультет электроники ЛЭТИ, кадидатскую защитил в 1961 году, доктором физико-математических наук стал в 1970 году, профессором того же ЛЭТИ – с 1972 г. С 1953 г. Жорес Иванович работает в Физико-техническом институте им. А. Ф. Иоффе РАН; с 1987 по настоящее время занимает в институте пост директора. С 1990 по 1991 г. – вице-президент АН СССР, председатель Президиума Ленинградского научного центра, с 1991 г. по настоящее время – вице-президент РАН, председатель Президиума Санкт-Петербургского научного центра РАН. Он – один из крупнейших российских ученых в области физики и техники полупроводников, его работы получили широкую известность и мировое признание, вошли в учебники. Алфёров – автор более 500 научных работ, в том числе 3 монографий, более 50 изобретений. Главный редактор журнала “Письма в Журнал технической физики”. С 1989 по 1992 гг. – народный депутат СССР, с 1995 г. по настоящее время – депутат Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации, председатель подкомитета по науке Комитета по науке и образованию Госдумы. За высокие достижения Ж. Алферов был удостоен почетных званий: Гаванского университета (Куба, 1987); Франклиновского института (США, 1971); Польской АН (Польша, 1988); Национальной инженерной Академии (США, 1990); Национальной академии наук (США, 1990); Метрологической академии наук (С-Петербург, 1994); Академии наук Республики Беларусь (1995); Оптического общества США (1997); Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы; Института общей и ядерной физики Российского научного центра “Курчатовский институт” (1998), Санкт-Петербургского гуманитарного университета (1998). Научные награды и премии Алферова: Премия Балантайна института Франклина (США, 1971); Ленинская премия (СССР, 1972); Хьюллет-Паккардовская премия Европейского физического общества, Государственная премия (СССР, 1984); Награда Симпозиума по GaAs (1987); медаль Х. Велькера (1987); Премия А. П. Карпинского, Премия им. А. Ф. Иоффе РАН (1996); Общенациональная неправительственная Демидовская премия (Российская Федерация, 1999). Жорес Алферов учредил Фонд поддержки образования и науки для поддержки талантливой учащейся молодежи, содействия ее профессиональному росту, поощрения творческой активности в проведении научных исследований в приоритетных областях науки. Первый вклад в Фонд был сделан Жоресом Алферовым из средств Нобелевской премии.

4 марта

1914 – В Одессе родилась Рахиль Баумволь – поэтесса, которая всегда плыла против течения: в условиях, когда многие писатели-евреи искренне считали, что единственный выход для евреев в диаспоре – полная ассимиляция, когда еврейство воспринималось как клеймо, а еврейские имена и фамилии казались неблагозвучными и неэстетичными, Рохл (так ее называли друзья) самоопределилась как еврейский поэт, кровно связанный со своим народом и своим языком, написав:

Как говорят, я родилась в сорочке,
И та сорочка – мой родной язык.

В 1935 году выпускников еврейского отделения литературного факультета Московского второго университета (2-й МГПИ) Рахиль Баумволь и ее мужа, еврейского поэта Зяму Телесина направили в Минск, где еврейская жизнь буквально кипела: выходили еврейский литературный журнал, три газеты, действовало еврейское отделение при “Белгослите”, а также при университете. Работали еврейская секция при Союзе писателей Белоруссии, еврейский театр, еврейский техникум. Регулярно проводились различные вечера и лекции – всего не перечислить. Рохл оказалась в той среде, о которой мечтала, но уже слышалась железная поступь 37-го… Рахиль Баумволь в конце 40-х стала писать и по-русски. К счастью, музам неведом антисемитизм, и муза русской поэзии диктовала ей не менее завораживающие стихи, чем идишская муза. Но, увы, и русском языке ее стихи стали выходить только в конце 50-х годов. Об этом она написала в стихотворении “К моему читателю”:

Не слышал меня ты не дни,
А годы. Но был терпеливым.
В разрыве меня не вини,
И не было это разрывом.

В 60-е годы это стихотворение в переводе Рене Морана прозвучало на литературном вечере в Москве. Когда были произнесены строки “Кто нас разлучил, чтобы ты // Забыл мое слово и имя? // Кто нашей хотел немоты // И сделал обоих седыми?” – весь зал встал. Рахиль Баумволь и в такое нелегкое для еврейских писателей время сумела выжить: одну за другой стала издавать детские книжки. Видимо, детское начало в ее даровании было так же свежо и сильно, как взрослое. Недаром Рахиль Баумволь одинаково свободно сочиняла “Сказки для взрослых” и сказки для детей (“Синяя варежка”, “Под одной крышей” и другие). А когда в начале 70-х Рахили Баумволь вместе с группой еврейских писателей удалось добиться разрешения на выезд в Израиль, ее вместе с мужем Зямой Телесиным немедленно исключили из Союза писателей, а в секретном приказе начальника Главного управления по охране государственных тайн в печати (цензорского ведомства), выпущенного “ДСП” (“Для служебного пользования”), объявлялось, что отныне все книги Баумволь подлежат изъятию из продажи и изо всех библиотек СССР. Еще раньше отца с матерью в Израиль уехал сын Баумволь и Телесина, математик Юлиус Телесин, которого за распространение ходивших по рукам диссидентских писем и заявлений прозвали “королем самиздата”. Рохл не в СССР, а в своей стране получила заслуженное признание: была награждена несколькими литературными премиями, опубликовала 15 книг, блестяще перевела на русский язык роман Ицхака Башевиса-Зингера “Раб”. В столице Израиля Рохл прожила почти 30 лет, до своей смерти в июне 2000 года. Одному из авторов этой рубрики не раз доводилось бывать в гостеприимном доме Рохл и Зямы на улице Коста-Рика, сиживать с ними за рюмкой-другой, разговаривать на любые темы. Рохл всегда была остра на язык, резка в суждениях, но, по сути, беззащитно добра… Ее вклад в еврейскую, русскую и мировую культуру неоценим. В Европе, США, Австралии ее стихи печатают на идиш и в переводах. Во Франции ей посвящена отдельная статья в Литературной энциклопедии. Ее портрет работы Фалька находится в Третьяковской галерее. С ней дружили Мария Петровых и Самуил Галкин, Роберт Фальк и Моисей Кульбак, Владимир Глоцер и Владимир Буковский. Ее высоко ценила Анна Ахматова, которая, по свидетельству Лидии Чуковской, называла ее “Шагалом в юбке”.

8 марта 1914 – В Минске родился Яков Зельдович, ставший впоследствии известным ученым-физиком.. В 1924 году в Петербурге он окончил среднюю школу, после чего стал работать лаборантом в Институте механической обработки полезных ископаемых. В мае 1931 года Якова Зельдовича назначили лаборантом в Институт химической физики. С 1932 по 1934 годы он учился на заочном отделении физико-математического факультета Ленинградского университета, несколько позже посещал лекции физико-математического факультета Политехнического института, но ни одного из указанных институтов не окончил. Вместо этого он активно занимался самообразованием. В 1934 году Зельдовича приняли в аспирантуру Института химической физики. Его кандидатская диссертация “Вопросы адсорбции” (защищенная в сентябре 1936 года) была посвящена адсорбции и катализу. После известия об открытии нейтрона Зельдович стал работать в области нейтронной физики. В 1939 году защитил докторскую диссертацию. В 1939-1940 годах вместе с Юлием Харитоном Яков Зельдович разработал теорию цепных ядерных реакций, причем занимался этим внепланово, по ночам, а днем работал и как экспериментатор, и как теоретик, занимаясь вопросами горения газовых смесей. В конце августа 1941 года Институт химической физики был эвакуирован в Казань. В этот период Зельдович занимался анализом процессов, связанных с ракетным оружием – “катюшами”. Он справился с задачей, откорректировав теорию горения пороха и рассчитав внутреннюю баллистику нового оружия. В связи с этими работами лаборатория Якова Зельдовича в 1943 году была переведена в Москву. В конце войны ученый вместе с Игорем Курчатовым работал над созданием атомной бомбы. Чуть позже Зельдович переключился на более мирные направления – астрономию и теорию частиц. Наиболее важной работой Зельдовича по астрономии стала нелинейная теория образования структуры Вселенной, более известная как теория “блинов”. Эта теория внесла большой вклад в новую науку – синергетику. Умер Яков Зельдович 2 декабря 1987 года в Москве. Его заслуги признаны астрономами всего мира – он был избран в в Королевское астрономическое общество и Национальную академию наук США, награжден золотыми медалями Общества астрономов Тихоокеанского побережья и Королевского общества. Зельдович трижды был удостоен звания Героя социалистического труда.
27 февраля 1891 – Родившемуся в Минске Давиду была уготована судьба преподавателя Талмуда, но в 1900 году семья эмигрировала в Америку. Во время школьной учебы Давид Сарнофф помогал семье, продавая газеты, работая курьером. В 1906 году он стал работать в телеграфной компании разносчиком телеграмм, и на первый заработок купил себе телеграфный аппарат. Успешно его освоив, Давид вскоре получил место оператора в компании Маркони. В апреле 1912 года молодой человек поймал сигнал бедствия с тонущего “Титаника” и в течение трех суток оставался на связи, получая и передавая все новости. Компания отметила его заслуги быстрым продвижением по служебной лестнице. В 1916 году Сарнофф первым предложил радиомузыкальный приемник, но прошло еще несколько лет, пока в 1921 году в должности генерального менеджера образовавшейся Радиокорпорации Америки (RCA) он смог доказать выгоду придуманного им изделия, организовав сенсационный радиорепортаж с матча по боксу между Джеком Демпси и Жоржем Карпантье. В следующие три года RCA продала радиоприемников на 80 миллионов долларов. А Давид в 1926 году создал Национальную радиовещательную компанию (NBC). Правильно оценив потенциал зарождавшегося телевидения, в 1928 году он создал экспериментальную телестанцию NBC и с огромным успехом продемонстрировал новое средство вещания на Всемирной торгово-промышленной ярмарке 1939 года в Нью-Йорке. Во время Второй мировой войны служил консультантом по связи при штабе генерала Д. Эйзенхауэра и заслужил звание бригадного генерала. Умер Давид Сарнофф 12 декабря 1971 года. 

10 февраля 1919 – В Минске родился Александр Володин (Лившиц), замечательный драматург, киносценарист, писатель и поэт. Рос он в Москве, в семье родственников, поскольку мачеха не хотела, чтобы он жил с ними. По окончании школы Саша уехал в деревню Вешки Московской области, где преподавал русский язык и литературу в неполной средней школе. В детстве полюбил театр, поэтому поступил на театроведческий факультет Театрального института. Однако с первого курса был мобилизован в армию. На третьем году его казарменной жизни началась война. Под Полоцком попал в окружение. В годы войны был связистом, сапером, воевал на Западном и Белорусском фронтах. Был ранен. Впоследствии писал: “Слишком много крови, проникающих и слепых ранений, смерти. Люди нашего поколения оставили войне главные годы своей жизни, лучшую половину молодости”. Демобилизовавшись, вернулся в Москву. Имея возможность восстановиться на в Театральном институте, решил попробовать сдать экзамены на сценарный факультет ВГИКа. Был зачислен в институт сразу же после экзамена по специальности, настолько талантливым оказалось его сочинение на полстранички… Закончил ВГИК в 1949г. Работал редактором на студиях Леннаучфильм и Ленфильм. В пятидесятые годы начал писать рассказы и пьесы. Когда его первый рассказ был принят в альманах “Молодой Ленинград”, редактор рекомендовал сменить фамилию Лившиц на более благозвучную. По имени сына Володи он и стал Володиным. Первая же его пьеса “Фабричная девчонка” (1955) была принята к постановке в театрах Москвы, Ленинграда, других городов СССР и за рубежом. Сразу стало понятно, что появился талант, подкупающий искренностью, знанием жизни, необычайно доверительной интонацией, отсутствием фальши. Так же востребованными оказались его пьесы “Пять вечеров”, “Назначение”, “С любимыми не расставайтесь”, “Старшая сестра”, “Дульсинея Тобосская”, “Две стрелы”. Его пьесы ставили Георгий Товстоногов, Олег Ефремов, Андрей Гончаров, Галина Волчек. Ни один спектакль не выходил без препятствий со стороны минкульта и тогдашнего министра Екатерины Фурцевой, без внимания номенклатурных критиков. В своих воспоминаниях Александр Володин написал о приезде Фурцевой в Ленинград на очередную премьеру: “Приехала запрещать”. По формулировке Фурцевой, пьесы Володина “вбивали клин между народом и правительством”. Вероятно, своей достоверностью и правдой жизни, отстаиванием права человека на личную жизнь. Наряду с большой востребованностью драматургии Володина оказалась счастливой и его киносудьба – по сценариям Ал.Володина поставлены известные фильмы “Звонят, откройте дверь” (режиссёр А.Митта), “Похождения зубного врача” (режиссер Элем Климов), “Фокусник” (режиссер П.Тодоровский), “Дочки-матери” (режиссер С.Герасимов), “Пять вечеров” (режиссер Н.Михалков). Великолепный фильм “Осенний марафон”, поставленный режиссером Георгием Данелия по сценарию Александра Володина, получил главный приз на Международном кинофестивале в Сан-Себастьяне и Государственную премию России. Ал. Володин – автор книг “Для театра и кино”, “Записки нетрезвого человека”, “Портрет с дождём”, “Одноместный трамвай”. В этих книгах выразилась его способность к безжалостному исповедальному самораскрытию и самоиронии, свойственной истинно талантливым людям. Вот лишь одна цитата из его “Записок нетрезвого человека”: “Достоевский писал, что длительная дискриминация усугубляет качества человеческой натуры, как хорошие, так и плохие. Евреи, мне кажется, разделились на две категории, не похожие одна на другую, как негры и эскимосы. Одни – бескорыстные, непрактичные, духовные, и другие – наоборот”.
Александр Моисеевич Володин скончался 17 декабря 2001 года в Санкт-Петербурге.

6 февраля 1891 – В Пинске, Белоруссия, родился Айзик Зарецкий – известный филолог, специалист по еврейской грамматике, автор более 300 статей и многих книг, среди них – “Практическая еврейская грамматика”, “Ошибки и сомнения”, “Еврейский язык для учителей”, “Еврейская пунктуация”, “Методика языка идиш”. Успел вовремя “унести ноги” из Москвы и перебраться в Киргизию, где преподавал в школе математику и тем самым избежал печальной участи других деятелей еврейской культуры в СССР. Умер 27 августа 1956 года в Курске.

1883 – В Антополе, Гродненской губернии, родился писатель Мойше Ставский. Дебютировал в 1906 году, прославился рассказами о животных. Он – автор книг “Идиллии и картины”, “Немые друзья”, “На закате дня”, “Арабские рассказы”. Умер 24 июня 1964 года в Тель-Авиве.

9 января 1923 – В Могилеве родился композитор Эдуард Колмановский. В 1936-1941 г.г. он учился в музыкальной школе и в музыкальном училище им. Гнесиных в Москве у О.Ф.Гнесиной и С.Дементьевой (фортепиано), Е. Месснера и Ф. Витачека (композиция). С 1941 по 1945 год обучение продолжилось в Московской консерватории по классу композиции В. Шебалина. В студенческие годы Колмановский написал несколько романсов на стихи А. Пушкина, Р. Бернса, которые исполнялись З.Долухановой и А.Доливо. С 1945 по 1955 г.г. молодой композитор работал в музыкальной редакции Радиокомитета СССР, сочинял камерные и симфонические произведения, пьесы для эстрадного оркестра. В это время родились и первые песни Колмановского. Первый большой успех пришёл к Э.Колмановскому в 1955 г. благодаря музыке к спектаклю МХАТа “Двенадцатая ночь” по пьесе В.Шекспира. Жизнь песен на стихи П.Антокольского этой постановки вышла за пределы театра, особенно “Песня Шута”, зазвучавшая на концертных площадках и в радиоэфире в исполнении В.Трошина, подарившая и ему широкое признание в качестве эстрадного певца. Так, через год Трошим исполнил сразу ставшими популярными песни Колмановского “Перекрёсток” (В.Орлов) и “Товарищ мой” (Е.Долматовский). В 1958 г. были написаны песни, получившие всенародную известность: “Тишина” на стихи В.Орлова и “Я люблю тебя, жизнь” на стихи К.Ваншенкина. Проявилось удивительное умение Колмановского поведать о самом возвышенном с видимой простотой, без вычурности и излишней патетики, как бы размышляя вслух. В 1961 г. была написана ещё одна из главных песен Колмановского “Хотят ли русские войны” на стихи Е.Евтушенко – песня-манифест, призыв к миру, но без ораторского пафоса. Вслед за первым исполнителем и автором идеи этой песни Марком Бернесом песню записали многие. Она зазвучала на английском, французском, немецком, испанском языках в исполнении солистов и хоров. В 1962 г. победитель Международного конкурса им. П.И.Чайковского Джон Огдон импровизацией на тему этой песни завершил свой сольный концерт. Важнейшим свидетельством всенародной любви к песням Колмановского было и то, что все они без исключения написаны на прекрасные стихи Е.Евтушенко, К.Ваншенкина, Л.Ошанина, В.Орлова, Л.Дербенева, М.Танича, И.Шаферана, И.Гофф, Р.Гамзатова, Н.Доризо, Е.Долматовского, Г.Поженяна, К.Кулиева и др. Исполнение песен Колмановского стало честью для мастеров эстрады и вокала, именно с его произведениями связаны самые крупные удачи М.Бернеса, В.Трошина, К.Шульженко, Г.Отса, А.Эйзена, Г.Великановой, М.Кристалинской, И.Кобзона, Л.Зыкиной, Э.Хиля, М.Пахоменко, Л.Лещенко, В.Толкуновой, Л.Серебренникова и многих других. Вспомним хотя бы по названиям его песни: “Мы вас подождем”, “Алёша”, “Всё ещё впереди”, “Бирюсинка”, “Вальс о вальсе”, “Я работаю волшебником”, “Журавлёнок”, “Я улыбаюсь тебе” (последняя, как и многие другие, посвящалась прекраснейшему человеку и верному спутнику жизни композитора супруге Тамаре, погибшей в 1968 году в автомобильной аварии). Помимо сочинения более чем 200 песен, Колмановский – автор инструментальных пьес, оркестровых произведений, музыкальных комедий (“Женский монастырь”, “Ох, уж этот Вронский”, “Про Ивана-невеликана”), оперы для детей “Белоснежка”, музыки к драматическим спектаклям, кинофильмам (“Весна на Одере”, “Вас вызывает “Таймыр”, “По семейным обстоятельствам”, “Три дня в Москве”, “Большая перемена”), мультфильмам (“Гадкий утенок”, “Али-Баба и сорок разбойников”, “В одной столовой”, “Почему ушел котенок”…), радиопостановкам. Заслуги Эдуарда Колмановского отмечены званиями заслуженного деятеля искусств России (1974) и народного артиста СССР (1991), Государственной премией СССР (1984). В 2003 году на “Площади звезд” в Москве ему установлен памятный знак. Скончался Эдуард Савельевич 27 июля 1994 года.

10 января
1875 – В белорусском городе Могилёве родился известный математик Исай Шнур. Почти всю свою жизнь он жил и работал в Берлине, там же он и учился, там в 1901 году защитил докторскую диссертацию, а в Бонне стал профессором (1919). В 1934 году он, один из крупнейших специалистов по комбинаторике и теоретической физике, отверг приглашения на работу из США и Великобритании, но в 1938 году, перед угрозой разрастающегося фашизма уйдя из Прусской академии, принял единственное верное решение и уехал в Израиль. Увы, на исторической родине Исай Шнур прожил недолго: он умер в Тель-Авиве в свой 66-й день рождения.

2 января 1836 – В местечке Копыль (ныне Минская область, Беларусь) родился Соломон (Шлойме-Яков) Абрамович, известный под псевдонимом Менделе Мойхер-Сфорим (Менделе Книгоноша, Менделе-книгопродавец) – выдающийся еврейский писатель (писал, в основном, на идиш, менее значительные произведения – на иврите). Был учителем в еврейском казенном училище. Выступал со статьями о воспитании и перевёл на древнееврейский естественную историю профессора Ленца. Вскоре Менделе Мойхер-Сфорим пришел к убеждению, что к народу следует обращаться на доступном ему языке, и стал писать почти исключительно на идиш. Огромный успех имела его повесть “Кляча” (1873), где под видом несчастной, больной, всеми гонимой клячи изобразил жизнь российского еврейства. В рассказе “Фишка Хромой” дана картина общественного строя нищих: еврейство, иногда живущее со дня на день, не знающее утром, где оно проведет ночь, не имеющее никаких определенных занятий, охарактеризовано как старая большая торба, иногда порожняя, иногда наполняющаяся то одним мусором, то другим. Самый знаменитый его роман – “Путешествие Беньямина Третьего” (1878), лирико-сатирическая фантасмагория, напоминающая “Дон Кихота” Сервантеса. Под влиянием погромов 1880-х годов Менделе, вернувшись к древнееврейскому языку, написал несколько повестей и рассказов, в которых, помимо представителей старого еврейства, фигурируют и люди нового поколения, стремящиеся в Палестину – подальше от погромов. В одесском литературном обществе Соломон Моисеевич был одной из самых колоритных фигур. Когда ему было около 60 лет и он заведовал “Талмуд-Торой”, в Одессу приехал писатель Шимон Дубнов. После встречи между ними завязалась дружба, длившаяся почти 30 лет. Менделе написал много стихотворений, драм и критических статей на древнееврейском языке, много переводил на идиш. После революции его сочинения издавались в СССР как на идиш, так и в русских переводах, а также получили известность на Западе. Умер Менделе Мойхер-Сфорим 8 декабря 1917 года в Одессе.
2 января 1920 – В г. Петровичи Смоленской губернии (ныне Белоруссия) родился будущий американский писатель, популяризатор науки и мастер научной фантастики Айзек Азимов. В 1923 его родители переехали в США, в 1928 стали гражданами этой страны. Между 1939 и 1948 Азимов получил магистерскую и докторскую степени в области химии в Колумбийском университете. Преподавал биохимию в Медицинской школе при Бостонском университете. В 1958 оставил университет, чтобы полностью посвятить себя литературному труду. Как в научно-фантастических, так и в научных и научно-популярных произведениях Азимова выразился просветительский пафос приверженца разума и знания, глубоко озабоченного будущим человечества. Наиболее известны его книги о роботах, в том числе “Я, робот” (1950) и трилогия “Стальные пещеры” (1954), “Нагое солнце” (1957) и “Роботы утренней зари” (1983). Блестящий образец научно-популярной литературы – “Азимовский путеводитель по естествознанию” (1972). В том же ключе написаны книги “Внеземные цивилизации” (1979) и “Исследуя Землю и Космос” (1982). Умер Азимов в Нью-Йорке 2 апреля 1992.

 

24 декабря 1900 – В Калинковичах, Речицкого уезда, Минской губернии, родился еврейский литературный критик и библиограф Израиль Серебряный. Он – автор серьезных исследований о жизни и творчестве Менделе Мойхер-Сфорима, Шолом-Алейхема, а в 1971 году издал в “Советском писателе” в переводе на русский язык книгу “Современники и классики” – о творчестве тех же Менделе и Шолом-Алейхема, Шмуэла Галкина и Натана Забары, Мойше Кульбака и Иосифа Рабина. В середине 70-х он побывал в Биробиджане, по возвращении отттуда написал и опубликовал в “Советиш геймланд” большой очерк о своей поездке. Сегодня этому тихому и скромному человеку исполнилось бы 105 лет. Умер он в 1978 году в Москве.


27 декабря 1902 – В Могилеве родился Михаил Вольпин, известный сценарист, поэт, драматург. Он был и художником, писал тексты для “Окон РОСТА” (1920-1921), учился во ВХУТЕМАСе (1921-1927), печатался в журналах. В соавторстве с В.Типотом для “Театра сатиры” создал обозрение “Вечерний выпуск” (1927), с ним же сочинил буффонаду “Кого сократить?” (1928) для “Синей блузы”, с которой много сотрудничал. Среди других работ Вольпина, в частности, написанная с композитором К.Листовым оперетта “Королева ошиблась” (1928). С И.Ильфом, Е.Петровым, В.Массом, В.Ардовым и Н.Эрдманом сочинил для Московского театра сатиры сценарий обозрения “Перестройка на ходу” (1932), которое было запрещено цензурой. Для спектакля “Слушали – постановили” (1933), шедшего в Ленинградском мюзик-холле, с Ильфом и Петровым создал театральный конферанс. Эрдман, с которым Вольпин познакомился и подружился еще в 20-х годах в Ленинграде, стал его постоянным соавтором на десятилетия. Война застала Вольпина и Эрдмана в Рязани, где их, бывших репрессированных, не прописывали. Соавторы добрались до Ставрополя и были зачислены в армию, однако ни оружия, ни обмундирования не получили. В штатской одежде, пешком, они прошли вместе с отступающими частями почти 600 километров, пока в ноябре 1941 не добрались до Саратова. По дороге Вольпин добывал пропитание на двоих (рисовал портреты крестьян) и помогал Эрдману идти (у того началась гангрена). В 1942 году оба были направлены в Москву, где несколько лет служили в Ансамбле песни и пляски при центральном клубе НКВД СССР. В ансамбле работали также режиссер С.Юткевич, художник П.Вильямс, балетмейстеры А.Мессерер и К.Голейзовский, концертмейстер А.Свешников, актер Ю.Любимов. Из послевоенных театральных работ Вольпина – оперетта И.Штрауса “Летучая мышь” по мотивам либретто А.Мельяка и Л.Галеви: диалоги были написаны Эрдманом, стихи – Вольпиным (премьера в июне-июле 1947 года в Московском театре оперетты). Сценарии Вольпина и Эрдмана, по которым сняты полнометражные художественные либо мультипликационные фильмы, составили целую эпоху в кинематографе: “Остров ошибок” (1955, с Эрдманом) классиков мультипликации сестер В. и З.Брумберг, комедия “На подмостках сцены” (1956, реж. К.Юдин) по водевилю Д.Ленского “Лев Гурыч Синичкин”, сказка “Морозко” (1965, реж. А.Роу). Не менее удачно работал Вольпин и один, по его сценарию сделан классический мультфильм режиссера Ф.Хитрука “История одного преступления” (1962). Михаил Вольпин погиб в Москве в июле 1988 года в результате автомобильной катастрофы.

17 декабря 1905 – В Минске родился Иосиф Хейфиц, впоследствии – известный кинорежиссер, сценарист, педагог. В 1928-1930 учился на киноотделении Ленинградского института истории искусств. С 1928 – на лениградской фабрике “Совкино” (ныне “Ленфильм”). Совместно с А.Зархи организовал молодежное объединение – “Первую комсомольскую постановочную бригаду” и (тоже в содружестве с Зархи) дебютировал как режиссер короткометражным фильмом “Песнь о металле” (1928) и агитационной кинодрамой “Ветер в лицо” (1930). Широкая известность пришла к Хейфицу и Зархи уже в 1935, после выхода на экран комедии “Горячие денечки” (1935), однако их первым подлинным шедевром был признан фильм “Депутат Балтики” (1936, “Гран при” Международной выставки в Париже, 1937), где главную роль профессора сыграл Николай Черкасов. Таким же хрестоматийным персонажем стала крестьянка Александра Соколова (Вера Марецкая) из следующего фильма Хейфица и Зархи “Член правительства” (1939). В 1950-х годах самыми значительными работами Хейфица становятся фильмы “Большая семья” (1954), “Дело Румянцева” (1955), “Дорогой мой человек” (1958, по мотивам романа Юрия Германа). В 1960-е годы Хейфиц начинает серию чеховских экранизаций, первая из которых (“Дама с собачкой”, 1960) получает высокую оценку (приз Международного кинофестиваля в Каннах, 1960). Среди полюбившихся зрителю фильмов Хейфица – “Единственная” (1985), “Впервые замужем” (1979, главный приз МКФ в Карловых Варах), “Подсудимый” (1985), “Вы чьё, старичьё?” (1988, последние два – по произведениям Бориса Васильева). Народный артист СССР (1964), Герой социалистического труда (1975). Умер Иосиф Хейфиц в Санкт-Петербурге 25 апреля 1995 года.

18 декабря

1849 – В Несвиже, Белоруссия, родился еврейский романист и драматург Шомер (Нохем-Меир Шайкевич). Жил в Пинске, затем в 1876 году поселился в Вильно, где началась его литературная деятельность. Первые романы стали выходить в конце 80-х годов 19-го века. С 1889 года – в Америке. Его перу принадлежат около двухсот (!) 200 романов и повестей, около 50 пьес, которым присущ занимательный сюжет, любовная интрига. Шомер – создатель популярных “кассовых” произведений. В 1988 году против Шомера резко выступил Шолом-Алейхем, назвав его халтурщиком и плагиатором, но именно это сыграло на руку даровитому прозаику, и массовый читатель стал раскупать его книги еще больше. Умер Шомер 24 ноября 1905 года в Нью-Йорке. 

 

20 декабря 1924 – В Минске, в семье Израиля Моисеевича и Гиты Владимировны Перельман (оба – врачи) родился будущий доктор медицинаских наук, профессор, академик российской Академии медицинских наук, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственных премий Михаил Перельман. Окончил Ярославский мединститут в 1945 году. В 1951 – 1954 г.г. – главный хирург Рыбинска, в 1954 – 1955 гг. – ассистент кафедры оперативной хирургии Первого Московского мединститута, а с 1955 по 1958 г. – доцент по курсу легочной хирургии в Центральном институте усовершенствования врачей. В 1958 – 1962 годах заведовал легочным хирургическим отделением Института экспериментальной биологии и медицины Сибирского отделения Академии наук СССР. С 1963 по 1981 г. – руководитель отделения торакальной хирургии Всесоюзного НИИ хирургии министерства здравоохранения СССР. С 1998 года – директор НИИ фтизиопульмонологии ММА им.Сеченова. Он – почетный член Международного общества хирургов и 13 других российских и иностранных хирургических обществ, Генеральный секретарь Ассоциации хирургов им.Пирогова.

Об израильско-палестинском конфликте

Это письмо – замечательный документ, написанный человеком из Новой Зеландии, который называет себя агностиком. Остается только надеяться, что каждый еврей, христианин, мусульманин (и агностик) во всем мире разобрался бы в проблеме так же хорошо, как он! Если бы мне было позволено за всю мою оставшуюся жизнь отправить только одно электронное письмо на тему Ближнего Востока – я отправил бы именно это.

Проф. Евгений Плоткин (Израиль)

 

Говоря правду бессильным:

Приветствую каждого палестинца, который, может быть, читает это письмо. Меня зовут Дэвид Уайт. Я – гражданин Новой Зеландии, маленькой западной, номинально христианской страны, расположенной в южной части Тихого океана. Я – не еврей и не христианин; мне кажется, что я скорее агностик. Я решил, что, написав это письмо, я смогу принять участие в обсуждении того ужасного положения, которое сложилось на Ближнем Востоке, смогу высказаться как можно полнее по поводу состояния палестинцев и попытаться понять, что можно сделать для них. Я не владею арабским языком, поэтому я могу обращаться только к палестинцам, которые знают английский язык. Правда, здесь, в Новой Зеландии, их не так много, и мне не довелось встретиться ни с одним из них. Я не имею понятия, скольким из них удастся прочесть это письмо, но я надеюсь, что хоть кто-нибудь, но прочтет.
     Я закончил курс аспирантуры в университете и полагаю, что мог бы причислять себя к интеллектуалам. К сожалению, многие люди, считающие себя интеллектуалами, придерживаются таких отвратительных идеологий, как нацизм, и продолжают поддерживать коммунизм, и поэтому я отказываюсь называть себя интеллектуалом. Я не хочу, чтобы меня считали еще одним из этих <умеренно левых образованцев>, как мы говорим у себя в Новой Зеландии. Так что, в отличие от многих закончивших университеты типов я – против тоталитаризма, за мир (но не любой ценой), за демократию, за капитализм (кроме разве что таких капиталистов, которые заправляли <Энроном>) и настроен весьма скептически по отношению к “культу жертвенности”.
     Наша жизнь в Новой Зеландии вполне безопасна, и никто из тех, кого я знаю, не был убит палестинцем. Я смотрю на палестинцев следующим образом: вы – арабы (вне всяких сомнений), большинство из вас мусульмане, но среди вас есть и христианское меньшинство. Многие из вас живут за пределами Газы и Западного берега, главным образом, в Иордании и в других мусульманских странах, но некоторая часть живет в странах Запада. Вы считаете, что Израиль причиняет вам зло, и вы сражаетесь с ним, чтобы его уничтожить.
     Что касается Израиля, то я смотрю на него следующим образом: это небольшая, в основном еврейская демократическая страна со свободным рынком, со значительным арабским меньшинством, окруженная враждебными арабскими диктаторскими режимами. У израильтян есть древние права на их землю, их государство было создано как убежище от преследований, они имеют право на существование и, пережив Катастрофу в Европе, они не могут просто так сидеть и ждать, когда с ними произойдет еще одна, на этот раз на Ближнем Востоке.
    
    

Обзор ситуации.

    
     В течение ряда последних месяцев конфликт на спорных территориях Газы и Западного берега превратился в войну между палестинцами и Израилем. (Я не буду извиняться за использование термина <спорные>, поскольку он, по моему убеждению, более точно, чем термин <оккупированные>, отражает эту достаточно запутанную ситуацию). Ваша интерпретация событий, насколько я могу судить, сводится к следующему: у вас нет своего государства, и вы ведете войну против тех, кого вы называете <сионистскими угнетателями> и <колониальными империалистами> для того, чтобы создать свое государство. Обвинения в массовых убийствах и нарушениях прав человека в адрес израильской армии разбрасываются повсюду как конфетти. Ваш лидер Ясер Арафат клянется, что скорее сам станет <мучеником>, чем <сдастся>, а эта неуклюжая и некомпетентная организация по имени ООН (и я снова не извиняюсь за высказывание своего личного мнения) пытается сделать то, что она не в состоянии сделать на законных основаниях, а именно – <спасти будущие поколения от бича войны>.
     Израильтяне смотрят на ситуацию, конечно, иначе. Для них происходящее – это битва за выживание. Они предложили вам государство, а вы в ответ на это напали на них. Они вновь оккупировали палестинские города, сражаясь с различными вооруженными группами, и Соединенные Штаты, другие арабские страны и ООН прилагают отчаянные усилия, чтобы разорвать этот так называемый <замкнутый круг насилия>. В результате положение палестинцев может быть описано с помощью некоторых новозеландских идиом; грубо говоря, палестинцев <опустили>, надули, изнасиловали. Это выглядит следующим образом: Ясер Арафат отверг предложение Израиля о создании палестинского государства в Газе и на Западном берегу. Вы хотите – или Арафат утверждает, что вы хотите – Палестину <от реки до моря>; другими словами, <все или ничего>.
     Но для этого существует непреодолимое препятствие – Израиль. И не имеет значения, насколько красноречивы ваши аргументы или многочисленны ваши мученики, как много европейских дипломатов гневаются на Израиль или как много резолюций против Израиля приняла ООН – израильтяне вовсе не готовы упаковать вещи и отбыть. Единственный способ, который позволит вам получить то палестинское государство, которого вы хотите – это уничтожить Израиль. И вы пытаетесь сделать это с 1948 года, и нынешняя <интифада>, которую вы начали в 2000 году, представляет собой вашу последнюю попытку на этом поприще. Однако, израильтяне не собираются стоять, опустив руки и позволяя вам убивать себя. Они сражаются, и если им приходится выбирать между собственным выживанием и вашим – попробуйте догадаться, какой выбор они сделают.

Повсеместное заламывание рук, бурная суета дипломатов.

Бедствие, которое вы навлекли на себя, вызвало широкий отклик. Вы, палестинские арабы, по-видимому, надеетесь на международное вмешательство, которое спасет вас. Но мы в Новой Зеландии в таких случаях говорим: <Посмотрите правде в глаза!>.
     Европейский Союз и ООН многократно продемонстрировали в прошлом свою некомпетентность и полную неспособность к каким-либо решительным действиям без деятельного участия Америки. Спросите ваших мусульманских братьев в Боснии-Герцеговине о том, насколько эффективно защищали вас ЕС и ООН без американского вмешательства. Несмотря на впечатление, создаваемое американскими дипломатическими усилиями, США не станет выступать против Израиля и, в конечном итоге, оставит свои бесплодные попытки взвешенного похода. И если они объединят свои военные усилия с Израилем в своей войне против международного терроризма, ваших боевиков просто сдует, как пламя свечи.
     Что же касается ваших <возлюбленных арабских братьев> на Ближнем востоке, то они производят много шума по поводу вашей <освободительной борьбы> и посылают вам деньги и оружие, но до сих пор не послали ни единого танка на вашу защиту. Их дипломатические предложения, которые можно было выдвинуть когда угодно, выгодны им, а не палестинцам. Египтяне не объявят войну Израилю, если они не получат 100 миллиардов долларов, чтобы покрыть ее стоимость. Неужели вы верите в то, что ваши остальные арабские мусульманские братья оценивают вас так высоко? Неужели вы считаете, что они предпочтут ваши интересы своим? Хотя ваши друзья и арабы в Европе устанавливают санкции против Израиля и сжигают синагоги, ЕС не послал ни единого военного корабля, чтобы защитить вас, и ни один боевой самолет НАТО не сбросил ни одной бомбы на ваших <сионистских угнетателей>. Я обратил внимание на то, что большое количество людей, включая интеллектуалов с университетским образованием, поддерживают палестинцев. Но пусть вас это не обманывает. Не так уж важно, как много западных интеллектуалов, масс-медиа и международных организаций выступают на стороне палестинцев – все это не имеет значения, так как Америка поддерживает Израиль.
    
    

Невыносимое бремя жизни.

    
     Но как вы оказались в таком тяжелом положении? Как вы сами сказали бы – и на самом деле, говорили неоднократно – это не ваша вина. Вы всегда обвиняете во всех своих несчастьях <Большого Сатану> Америку и его подручного, <Малого Сатану> Израиль. Все, что вы делаете – как, например, ваши операции <мучеников-самоубийц> – описываются как результат вашего <праведного гнева> из-за <изгнания с вашей земли>, и вашей <беспомощности> перед лицом мощи <сионистов>.
     Есть всего лишь 300 миллионов арабов против более, чем 5 миллионов евреев! Как нечестно! Как несправедливо, что так много людей могут сделать так мало против горстки людей! Некоторые западные комментаторы объясняют неудачи арабов многочисленными культурными факторами, и не последним в ряду их называется ислам. Ваша религиозная вера в мученичество и джихад вместе с полной неспособностью принять на себя вину за ваши собственные проблемы нанесли вам огромный вред. Вдумайтесь в то, почему такие западные страны, как Израиль, добились успеха, а мусульманские страны – нет. Западные страны – демократии со свободным рынком. Мусульманские страны (за исключением Турции) не являются таковыми. Несомненно, это должно сказать вам кое-что.
    
    

Почему я на стороне Израиля.

    
     Как я уже говорил, я не поддерживаю и не буду поддерживать дело палестинцев. Но почему? У меня есть на это несколько причин, и вот они:
     1. Вы совершенно однозначно и вне всякого сомнения дали понять, что намерены уничтожить Израиль и убить или изгнать его еврейское население. Это называется геноцидом – просто и понятно. Вы оправдываете это тем, что заявляете, будто Израиль совершил много преступлений против вашего народа, и что вы жаждете <справедливости>.
     Я заявляю в ответ на это – НИЧТО И НИКОГДА не может послужить оправданием геноцида. Утрата земли, унижение от военного поражения – другие тоже испытывали это и, тем не менее, пошли по пути создания новых стран и новых возможностей для своего развития. Примеров тому много – немцы, изгнанные из Восточной Пруссии в 1945 году, китайские националисты, сбежавшие на Тайвань в 1949 году, если назвать только два примера. Немцы и тайваньцы справились с военным поражением и потерей земли. Они не начали воевать против своих соседей и не стали вести против них террористическую войну. Эти две страны обладают большим богатством, чем любая арабская страна. Почему палестинцы не могут пойти по их пути? Неужели немцы и китайцы более способны выносить удары судьбы, чем арабы?
    
     2. Вы обвиняете Израиль в том, что он проводит <геноцид> против вас. Но вот какой возникает вопрос: у Израиля есть атомная бомба и мощные вооруженные силы. Если бы они действительно, на самом деле хотели бы уничтожить всех вас, они смогли бы сделать это без труда. Но почему они этого не делают? Если бы все израильтяне, как один, взялись бы за это дело, от вас, как говорят у нас в Новой Зеландии, осталось бы мокрое место. Почему они тратят так много времени на переговоры с вашими лидерами? Потому что израильтяне хотят мира и безопасных границ. Вы отказываетесь дать им даже это. Вы планируете геноцид и обвиняете в нем Израиль. Докажите!
    
     3. Использование терроризма. Убийство людей только за то, что они евреи, не может вызвать ничего, кроме презрения. Террористические нападения на невинных людей также достойны презрения.
     Здесь я хочу остановиться и попытаться решить проблему определения того, как надо называть тех палестинцев, которые убивают себя и других, обвязавшись поясом со взрывчаткой. Вы называете их <мучениками>. Западная масс-медиа и ученые спорят о том, какой термин лучше всего подходит для их определения. Другие, включая и израильтян, называют их террористами.
     У меня есть лучшее и более подходящее определение. Я предпочитаю использовать термин <камикадзе>. Первые камикадзе появились в 1944 году в войне на Тихом океане. Это были японские морские и армейские пилоты, организованные в специальные боевые подразделения, задачей которых было врезаться самолетом в американские боевые корабли в надежде потопить их – по принципу <один самолет – один корабль>. Первые случаи применения камикадзе произвели такое же впечатление, как атака Аль-Каеды на Нью-Йорк и Пентагон – шок и ужас. (Я заметил, что многие палестинцы радовались сентябрьским терактам – телевидение продемонстрировало это). Примечание: ответ американцев в обоих случаях был не тем, какой можно было ожидать. Когда шок прошел, США приняли решение уничтожить камикадзе, и на Японию обрушился ураган разрушительных атак, закончившихся только после взрыва двух атомных бомб. И вы знаете, что произошло в Афганистане с группой Аль-Каеда.
    
     4. Использование детей в качестве террористов-смертников. Ни один из тех, кто побуждает и обучает детей убивать себя в самоубийственных терактах, не достоин поддержки ни при каких обстоятельствах. То, что вы делаете со своими детьми – это омерзительно. Один комментатор сетевого журнала сказал, что если палестинцы сложат оружие, они получат мир и землю. Если же израильтяне сложат оружие, то они будут уничтожены. Вы знаете, что это правда, даже если большая часть Европы не понимает этого. Ваше дело – это проявление зла, потому что оно стремится к разрушению любой ценой. Геноцид – это не есть справедливость. Приносить в жертву своих собственных детей в угоду персональным амбициям ваших лидеров – это безнравственно.
    
     Вот почему я не могу поддерживать вас. И вот почему я – на стороне Израиля.
    
    

Палестинцы – прошлое или будущее?

    
     Вторая мировая война закончилась самоубийством Гитлера. Его заменил адмирал Дениц, который быстро капитулировал перед союзниками. Император Хирохито решил сложить оружие, поскольку он не хотел уничтожения своего народа.
     Если Арафат решит сдаться, пойдут ли палестинцы за ним? Если он умрет, закончится ли война? Если ответом на оба вопроса будет <Нет>, тогда палестинцы обречены. Неужели вы предпочитаете исчезнуть как народ? Вы полностью отдаете себе отчет в том, что вы делаете? Если вы на самом деле понимаете, что путь, по которому вы идете, ведет к самоуничтожению, и если вы сознательно решили идти по этому пути, тогда как народ вы действительно лишены всякой надежды.
     Неужели палестинцы собираются превратиться в <нацию камикадзе>? Вы и в самом деле не желаете оставить Израилю другого выбора, кроме как уничтожить вас? И если они должны будут выбирать, тогда, как сказал израильский историк Мартин Ван Кревельд, <лучше ужасный конец, чем ужас террора без конца>.
     Не думайте, что тактика камикадзе даст вам то, что вы хотите. Израильтяне могут рассказать вам о Масаде, если вы спросите их. Вспомните, что случилось с японцами в таких местах, как Окинава и Иводзима. Палестинцы заслуживают лучшего, чем то ужасное положение, в котором они находятся сейчас, – но прежде, чем вам дадут что-либо, вы должны предложить настоящий мир, вы должны прекратить учить ваших детей ненависти, вы должны перестать верить в то, что <жертвенность> оправдывает все, и – прежде всего остального – ОСТАВЬТЕ ИЗРАИЛЬ В ПОКОЕ! Согласитесь с тем, что вы можете придти туда только для работы или как туристы. Согласитесь с тем, что евреи – человеческие существа. Согласитесь с вердиктом 1948 года и научитесь жить с этим.
     Вкладываейте средства в банки, а не в бомбы. Покупайте компьютерные чипы, а не Калашниковы. Учите наукам, а не ненависти. Смотрите в будущее, а не в прошлое. Перестаньте обвинять американцев и евреев во всех своих проблемах, и берите на себя ответственность за свои действия. Читайте те главы <Корана>, в которых говорится о жизни среди <людей Книги>. Голда Меир, бывший премьер-министр Израиля, когда-то сказала, что <мир на Ближнем Востоке наступит тогда, когда арабы будут любить своих детей сильнее, чем они ненавидят израильтян>. Каждый раз, когда я вижу фотографии размахивающих автоматами палестинских детей с надетыми на них макетами поясов со взрывчаткой, я прихожу к выводу, что она была права. Альтернатива миру – не победа, а смерть.
    
     Подумайте об этом – пока не станет слишком поздно.
    
     От неверующего Тем, кто подчинил себя идее и живет на Святой Земле.
    
     Пусть Господь даст вам стойкость перед лицом того, что нельзя изменить, и силу справиться с тем, что может быть изменено, и мудрость и способность отличить одно от другого.
    
    

Дэвид Уайт

     Окленд, Новая Зеландия.

Перевод с английского Э. Маркова
Хайфа, июнь 2002.

 

—————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————— 

     1. 10 жарких дней в мае

     13-го мая 1967 года правительство Египта получило официальное уведомление правительства СССР о том, что израильские войска готовят нападение на Сирию, и что на северной границе Израиля с этой целью сконцентрировано от 11 до 13 израильских бригад.
     Сообщение это было сделано в Москве, в личной беседе Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорного с главой египетской парламентской делегации в СССР, Анваром Садатом.
     Это же сообщение ранее было доведено до сведения Премьер-министра Израиля, Леви Эшкола, послом СССР Д.С.Чувакиным, и тоже в личной беседе.

     Эшкол ответил послу, что его источники информации, скорее всего, не совсем верны. Он предложил ему совместную поездку на север, чтобы посол смог лично убедиться в том, что никакой концентрации израильских войск там нет.
     Так как поездка могла быть проделана буквально за пару часов, а спрятать 30-40 тысяч человек и 3-4 тысячи машин на пространстве шириной в 20 км было бы просто невозможно, предложение выглядело убедительно.
     Однако Д.С.Чувакин не зря служил в МИДе СССР с 1938 года – чуть ли не 30 лет. Совершенно невозмутимо он ответил, что его дело состоит не в том, чтобы проверять сообщения его правительства, а в том, чтобы доводить их до сведения израильского Премьер-министра – после чего прервал беседу и откланялся.
     Разговор был неприятным. На сирийской границе в первые месяцы 1967 года действительно происходили инциденты – один за другим. “Федаины”, идущие из Сирии, устраивали нападения на дорогах, ставили мины. Были жертвы. Обстрелы пограничных киббуцев с Голанских Высот шли на такой регулярной основе, что в дело пришлось вводить авиацию. 7-ого апреля сирийцы тоже задействовали свои МиГи, но неудачно. В воздушном бою над Голанами они потеряли несколько самолетов.

 

 

Голанское плато

     Так что напряжение существовало, в этом посол был прав.
     Поэтому Эшкол предложил начальнику Генерального Штаба Израиля – им в ту пору был Ицхак Рабин – сократить военный парад, который должен был состояться в День Независимости, 15-го мая, до абсолютного минимума.

     14-го мая египетские войска начали продвижение на Синай, в направлении к египетско-израильской границе. Колонны военной техники – в два часа дня и парадным строем – прошли через улицы Каира, прямо под окнами американского посольства.
     В тот же день начальник Генерального Штаба египетской армии, генерал Махмуд Фавзи, вылетел в Дамаск для установления должной координации между армиями Египта и Сирии.
     Большой тревоги это в Израиле не вызвало. Начальник военной разведки Израиля, генерал Ярив, уведомил Премьер-министра, что речь идет, скорее всего, о демонстрации – наподобие той, которую египетская армия уже проводила в 1960 году, и тоже в поддержку Сирии.
     Вероятность возникновения войны он рассматривал как низкую – по прогнозу разведки, пик готовности египетской армии должен был прийтись на конец 1970 года, после завершения программы военных поставок из СССР.
     К тому же, трудно было вообразить, что Египет начнет что-то серьезное до достижения приемлемого урегулирования в Йемене.

     Там шла война, в которую Египет был вовлечен самым осязательным образом – не только политически. 8 египетских бригад вели в Йемене боевые действия, египетская авиация бомбила позиции йеменских роялистов, используя даже химическое оружие.
     15-го мая в Израиле состоялся необыкновенно скромный военный парад, в котором – против обычая – не участвовали ни танки, ни самолеты, a просто прошли строем несколько пехотных частей.
     Обстановка как-то не располагала к праздничным торжествам.
    Отсутствие военной техники на параде, однако, было очень даже замечено арабской прессой – хотя интерпретировано это наблюдение было совсем нe так, как надеялся Эшкол.
     Арабские газеты пришли к единодушному мнению – все, что может стрелять, уже стоит на сирийской границе.

     Уже во время церемонии парада Эшкол получил записку из военного ведомства – число египетских войск на Синае выросло с 30-и тысяч до 60-и, и продолжало возрастать.
     После совещания в министерстве обороны было решено начать частичную мобилизацию.

 

 

М. Даян, Д. Элазар и Л. Эшкол на Голанских высотах. Июнь 1967 г.

     Утром 16-го мая индийский генерал, командующий войсками ООН на Синае, получил уведомление от генерала Фавзи с просьбой убрать его части с египетско-израильской границы, чтобы ” … не препятствовать действиям египетской армии в том случае, если Израиль предпримет агрессию против какой-либо арабской страны …”.
     Просьба эта была немедленно доведена до сведения самого Генерального Секретаря ООН, бирманского дипломата У Тана, который вполне педантично ответил, что просьба одного генерала к другому не может быть основой для каких-либо действий со стороны ООН – но добавил, что если он получит эту просьбу в должной форме, то он ее исполнит.

     Его желание было немедленно удовлетворено – министр иностранных дел Египта Махмуд Риад в любезном письме на имя Генерального Секретаря уведомил его, что правительство Египта приняло решение “… о прекращении деятельности войск ООН как на территории Египта, так и в полосе Газы …”.
     Дальше случилось нечто, что не имело – и не имеет по сей день – никаких аналогов в истории международных организаций.
     Без всяких консультаций с кем бы то ни было У Тан согласился выполнить запрос правительства Египта.
     Это в высшей степени драматическое решение было принято с неслыханной, поистине космической скоростью – ответ был доставлен египетскому правительству через 75 минут после получения его просьбы.
     Абба Эбан, министр иностранных дел Израиля в тот период, в своих мемуарах выражает полное изумление тому, что ООН, известная своим бюрократизмом и медлительностью, оказалась способна к таким стремительным действиям.

 

 

Абба Эбан

     Складывается, однако, впечатление, что удивлялся он зря – этот экспромт выглядел очень уж хорошо подготовленным.
     В самом деле, попробуйте представить себе, что важный – даже чрезвычайно важный – документ должен быть прочитан, должен быть осмыслен, ответ на него должен быть сформулирован, он, наконец, должен быть отпечатан (сразу, без черновика?), и даже должен быть доставлен адресату – и все это за 75 минут?
     Эбан почему-то жалуется, что ни с Израилем, ни с государствами, которые поставляли свои контингенты в войска ООН на Синае, никак не проконсультировались.
     С некоторыми странами совещания, несомненно, состоялись.
     Индия, например – а также и Югославия – не только моментально выразили полное согласие на вывод своих частей, но даже и начали осуществлять этот вывод без всяких задержек, даже не получив на этот счет никаких – по крайней мере официальных – инструкций из Секретариата ООН.

     Так что то, что с Израилем не посоветовались – это как раз понятно.
     Вот что абсолютно непонятно – это то, что У Тан не собрал Совет Безопасности, не известил без промедления Генеральную Ассамблею, не поговорил ни с одним из послов стран, имеющих постоянное представительство в Совете Безопасности – и, кстати, имеющих там право вето.
     Что еще более интересно – ни одна из этих держав не пожелала выступить с инициативой созыва сессии Совета Безопасности, на что они имели неотъемлемое право.
     Действия Генерального Секретаря критиковали только США и Канада – и то частным образом.
     Это объясняли впоследствии тем, что западные страны сочувствовали Израилю, но полагали, что в Генеральной Ассамблее азиатские и африканские страны автоматически поддержат Египет – как видного члена Движения Неприсоединения.
     Конфронтации же хотелось избежать.
     А Совет Безопасности был блокирован Советским Союзом, который уже выразил мнение, что “… никакого кризиса нет, а в обострении обстановки виноваты израильские провокации …”.

     Эбан с большой гордостью приводит свои слова из речи, произнесенной им впоследствии, в которой он остроумно сравнил действия войск ООН с “… пожарной бригадой, отозванной именно в тот момент, когда появились первые следы дыма …”.
     Пожалуй, ему следовало бы скорее жаловаться не на “пожарников”, а на саму “управу муниципалитета” – но конечно, это было бы совершенно недипломатично.
     17-го мая 2 египетских МиГа пролетели над территорией Израиля – с востока (из Иордании) на запад. Их полет прошел точно над израильским ядерным центром в Димоне.
     Перехватить их не успели.
     У Тан выразил желание посетить Каир, с целью “… ознакомиться с ситуацией на месте…”.
     Почему он решил поехать туда после своего столь знаменитого, и столь же необъяснимого решения – а не до того, например, – это тоже осталось необъясненным.

 

 

У Тан

     18-го мая египетские дипломаты посоветовали ему – видимо, в знак благодарности – отложить его визит до тех пор, пока он не получит официального приглашения.
     19-го мая посол Советского Союза в Израиле посетил министра Иностранных Дел Израиля Эбана по его просьбе. Он разъяснил министру, что все дело вовсе не в движении египетских войск на Синай, а “… в политике Израиля, непрерывно и без всякой нужды обострявшей и без того непростую обстановку …”, и высказал смелое предположение, что “… мины на израильских дорогах, примыкающих к израильско-сирийской границе, на самом деле ставят агенты ЦРУ …”
     Эбан пишет в своих мемуарах, что советское посольство уведомило Москву о том, что правительство Эшкола неустойчиво, не располагает должным авторитетом для ведения войны, и вообще может пасть в любую минуту.
     Цена этой осведомленности была не слишком велика – 21-го мая совершенно такая же информация появилась в израильской газете “Йедиот Ахронот”, с разъяснением, что оставшиеся не у дел (после неудачных для них выборов 1966 года) видные деятели Рабочей Партии Шимон Перес и Моше Даян уже ведут переговоры о создании нового правительства с лидером оппозиции Менахемом Бегином.
     Эшкола на посту Премьер-министра в этом случае должен был бы сменить Бен Гурион.
     Возникает, правда, вопрос – “Йедиот Ахронот” Эбан мог прочесть и без помощи советского посла, но вот откуда он знал о содержании советских телеграмм?

     Либо израильская разведка читала советскую дипломатическую переписку и даже не считала нужным это скрывать, либо – что более вероятно – посол Чувакин сказал министру еще что-то, что в протокол их разговора не заносилось. Например, он мог посоветовать правительству Израиля проявить больше уступчивости – ввиду ненадежности положения самого правительства …
     Вечером 21-го мая Премьер-министр Эшкол выступил с речью, обращенной к нации. Речь эта была произнесена после совещания в министерстве обороны, где было принято мнение, что война, скорее всего, неизбежна. Тем не менее, Эшкол полагал, что надо сделать все возможное, чтобы ее избежать.
     Он был не одинок в этом мнении – Бен Гурион полагал, что ситуация очень опасна, что помощи ниоткуда не видно, и что виноват в этом Эшкол.

 

 

Бен Гурион

     Старик (Бен Гуриону исполнилось уже 81 год) был очень недоволен своим преемником. Огромная ответственность, лежащая на плечах Эшкола, усугублялась тем, что недоверие к его действиям испытывал далеко не только его ворчливый предшественник.

     Толковый агроном, очень дельный администратор, прекрасно проявивший себя на посту министра финансов, Эшкол в свои 72 года не имел ни военного опыта, ни ораторского дара, ни харизмы прирожденного лидера.
     Он произнес в Кнессете сдержанную, даже примирительную речь. Всеми силами он попытался как-то смягчить обстановку. Акабский пролив и доступ к Эйлату даже не были упомянуты – Эшкол хотел показать, что сама мысль о действиях Египта, направленных на возобновление блокады, так “… немыслима …”, что даже не приходит ему в голову.
     22-го мая, в тот момент, когда У Тан, получивший, наконец, приглашение посетить Насера, должен был приземлиться в его столице, Радио Каира объявило о закрытии Акабского Пролива – “…для всех судов, направляющихся в израильский порт Эйлат…”
     Объявление блокады морского порта любой страны, согласно всем законам и прецедентам международного права, являлось актом войны.

     2. Ожидания, колебания, совещания и назначения.

     23-го мая в министерстве обороны Израиля состоялось экстренное совещание, проходившее в расширенном составе. В нем участвовали все министры, представители всех партий, входивших в правительственную коалицию, высшие чины армии и военной разведки, а также представители оппозиции.
     От недавнего оптимизма не осталось и следа.
     Глава Египта, Президент Гамаль Абдель Насер, последовал примеру Эшкола. Не в пример израильскому Премьеру, Президент Египта был блестящим оратором. Он произнес чрезвычайно впечатляющую речь, в которой, в частности, он сказал следующее:
     ” … мы находимся в конфронтации с Израилем. Однако сейчас не 1956-ой год, когда Франция и Великобритания были на его стороне. Сейчас Израиль не поддержан ни одной европейской страной. В этот раз мы встретимся с Израилем лицом к лицу. Евреи угрожают нам войной. Я отвечаю им – “Ахлан ва-сахлан” – “Добро пожаловать” …”

 

 

Гамаль Абдель Насер

 

     Абба Эбан в своей книге “Свидетель и очевидец” (“Personal Witness”) сообщает, что на совещании было принято единодушное решение – срочно отправить его за границу, для консультаций, чтобы “… искать поддержку международного сообщества в неожиданно разразившемся кризисе …”.
     Его сообщение нуждается в попутном замечании – была большая вероятность, что вместо него с этой важной миссией будет отправлен другой эмиссар.
     Этот опытнейший дипломат, чрезвычайно образованный и очень остроумный человек, полиглот с тройной золотой медалью Кембриджа (он очень гордится этим отличием в своей автобиографии) не имел в своей стране и тени того влияния и авторитета, на которые он полагал себя вправе рассчитывать.
     Даже Эшкол, который назначил его министром иностранных дел Израиля и заместителем Премьер-министра, полагал, что его зам “…всегда готов заменить трудное решение блестящей речью …”, и определял Эбана – на своем родном идише, на котором до конца жизни предпочитал говорить в частном кругу – как “дер гелернер наар”, что можно приблизительно перевести как “очень ученый дурак”.

     Эбан знал о такой своей репутации, и она его несказанно обижала.
     Он боролся с ней как мог – например, приводил очень лестные отзывы из американской прессы о своем красноречии, в которых стиль его речей сравнивали со стилем Де Голля и Черчилля.
     Простая мысль – что есть очевидная разница между признанными лидерами, обладающими, вдобавок к своему огромному авторитету еще и ораторским даром, и человеком, наделенным этим даром, так сказать, в сугубо чистом виде, без всяких дополнительных примесей – почему-то эта мысль не приходила ему в голову.

     Как бы то ни было – 25-го мая Эбан улетел. Путь его лежал сначала в Париж, потом в Лондон, и, наконец, в самую важную из западных столиц – в Вашингтон. В 1957-м Франция обещала поддержку Израиля в случае повторной блокады Эйлата, а Англия и США в этом же году сделали заявления, сводящиеся к тому, что “… Акабский Пролив является международными водами…”
     Что означало, что этот район – не территориальные воды Египта. Следовательно, они не могут быть перекрыты Египтом без нарушения международного права.
     Эбан очень надеялся, что Англия и США усмотрят в такого рода действиях ущемление их собственных интересов – обе державы были сильно заинтересованы в поддержании принципа свободы судоходства.
     На поддержку Франции он больших надежд не питал – отношения с ней сильно охладились. Война в Алжире окончилась, нужда Франции в израильской дружбе сильно уменьшилась, теперь Де Голль искал сближения с арабским миром.
     Последнее время на срочные телеграммы из Израиля французский МИД просто не отвечал.

     26-го мая президент Египта выступил с очередной речью, обращенной к Пан-Арабской Федерации Профсоюзов.
     Он повторил свои предыдущие слова о том, что “…теперь не 1956 год, когда мы воевали не с Израилем, а с Англией и Францией…”.
     И добавил нечто новое – ” …если война разразится, она будет тотальной и ее целью будет уничтожение Израиля …”.
     Он назвал также Соединенные Штаты “…главным врагом…”, а Англию “…американским лакеем…”.
     27-го мая Эбан вернулся домой. Результаты его поездки были неутешительны – хотя сам он, вопреки всякой очевидности, интерпретировал их очень положительно.
     На все его доводы, что “… в 1957-м вы нам обещали …”, во всех трех столицах ему отвечали “… да, но сейчас 1967-ой …”.

     Разница была в оттенках.
     Хуже всего прием был во Франции – де Голль требовал, чтобы Израиль ни в коем случае не предпринимал “… никаких односторонних действий…”, утверждал, что “…кризис будет преодолен конференцией 4-х великих держав…’, и, наконец, обронил очень многозначительное замечание – ” …Франция будет против того, кто выстрелит первым…” А так как Франция была главным поставщиком оружия в Израиль, слова эти следовало принимать очень серьезно.

 

 

Шарль де Голь

     Английский Премьер-министр Гарольд Вильсон в Лондоне говорил с Эбаном более дружески, но сообщил, что его страна “…старается сочетать размеры своей ответственности с размерами своих ресурсов, поэтому в одностороннем порядке ничего предпринимать не будет …”

 

 

Гарольд Вильсон

     Президент США Джонсон был не столь прямолинеен – в манере, которая составила бы честь дельфийскому оракулу, он говорил, что “…Израиль не останется одинок, если только не захочет остаться одиноким …”

 

 

Президент США Джонсон

 

     Что это, собственно, означало?
     Во всяком случае, в каких-либо конкретных шагах, направленных на помощь Израилю – например, в ускорении поставок ранее обещанных, но задержанных самолетов “Скайхок” он отказал.
     Правда, американцы обещали “… рассмотреть вопрос об организации международной армады, которая под защитой американских военных судов прошла бы Акабским Проливом…” – это предприятие должно было называться “Регата”, и именно это обещание и послужило основанием оптимистического отчета Эбана своему правительству.
     27-го мая У Тан, вернувшись из Египта, представил доклад Совету Безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке.
     Он сказал, что ” … как президент Египта Насер, так и министр иностранных дел д-р Махмуд Риад заверили его, что Египет не предпримет наступательных действий против Израиля, а главной целью является восстановление положения, которое существовало до 1956 года…”.

     Произнесенную накануне тем же Насером речь – “…о тотальной войне, целью которой будет уничтожение Израиля…” – Генеральный Секретарь ООН не заметил – возможно, по причине вполне понятной у столь занятого человека рассеянности.
     Однако речь эта произвела совершенно иное впечатление и в Израиле, и в арабских странах – и там, и там ее восприняли совершенно серьезно.
     По Каиру и Дамаску шли ликующие демонстрации – огромные толпы народа несли плакаты, выражающие восторженную поддержку своих правительств. Газеты выходили с огромными заголовками “Конец Израилю!”, и с рисунками, на которых изображался горящий Тель-Авив с залитыми кровью улицами и с грудами черепов в качестве переднего фона.
     В Израиле, как легко догадаться, настроение было обратным. Новорожденный Израиль был создан людьми, уцелевшими после крематориев и расстрельных рвов Катастрофы, в которой исчезло 6-и миллионное еврейское население Европы.

     Так что невмешательство наблюдающего за развитием конфликта мира задевало самые больные воспоминания – рассчитывать на “… справедливых мира сего …” было нечего.
     Действия же собственного правительства доверия публике не внушали.
     Последней соломинкой в этом смысле стало выступление Эшкола 28-го мая. Он приехал на радио сразу после бессонной ночи, проведенной на совещании в министерстве обороны, текст читал прямо с черновика, в результате говорил скомкано и невнятно. В довершение всего он сбился, никак не мог найти потерянную строчку, и – в открытом эфире – попросил своего помощника показать ему нужное место.
     30-го мая стало известно, что американский проект создания международной флотилии, которая под защитой американского флота пройдет Акабским Проливом, не может быть реализован.
     Ни одно из 80 государств, которым участие в этом предприятии предлагалось, к нему не присоединилось.
     Египет довел до сведения США, что по кораблям, пытающимся нарушить территориальные воды Египта, будут стрелять. Следовательно, попытка провести корабли через блокаду вела бы к возможной войне, на ведение которой не было ни готовых ресурсов, ни политической воли.
     В этот же день в Каир прилетел неожиданный гость – король Иордании Хуссейн. Приняли его по-братски, с распростертыми объятиями, хотя буквально за пару дней до визита Радио Каира называло короля не иначе как “…Хашимитской шлюхой…”

 

 

Король Хуссейн

     Король Хуссейн пришел к выводу, что война неизбежна, что его политическая позиция, сформулированная как “…сидеть на заборе и ждать исхода событий…” больше не обеспечивает безопасность ни его страны, ни ему лично, и что надо спешить присоединиться к победителю.
     Был немедленно заключен договор о дружбе и взаимопомощи, иорданская армия отдана под командование египетского генерала, а Ахмед Шукейри – глава палестинской политической организации, находящейся под контролем египетского правительства, заклятый враг короля Хуссейна – вылетел в Амман вместе с королем в качестве посланца доброй воли.
     Нечего и говорить, что свои радикальные анти-иорданские взгляды он с молниеносной скоростью изменил.
     Для Израиля это было огромным событием. Война на три фронта становилась совершенно осязаемой реальностью. Общественное мнение пришло к выводу, что “… надо что-то делать, и немедленно…”.

     Несколько перефразируя Ленина, можно сказать, что в условиях израильской ” … суматошной демократии …” – где в парламенте представлено десяток, а то и два партий, a ЦК этих партий насчитывают сотни, а то и тысячи членов – общественное мнение становится материальной силой.
     Вечером 1-го июня на пост министра обороны Израиля был назначен Моше Даян.

 

 

Моше Даян

     Даян был человек в Израиле известный, говорили про него разное.
   Например, утверждалось, что он хвастун, враль, позер и примадонна. Его считали неисправимым юбочником – и это утверждение делалось с полными на то основаниями.
     А еще он считался истинным автором победы в войне 1956 года.
     В том, что вот именно он – в отличие от Эшкола – будет готов действовать решительно – это у израильской публики не вызывало никакого сомнения. Назначение этого человека говорило о том, что периоду колебаний пришел конец.
     Абба Эбан пишет в своей книге “Свидетель и Очевидец”, что он, Эбан, позвонил 1-ого июня начальнику Генерального Штаба Израиля генералу Рабину и его заместителю, начальнику службы военной разведки генералу Яриву, и сообщил им, что – по его мнению – “…можно начинать…”

     Он утверждает, что как оба генерала, так и Премьер-министр Эшкол “…выразили глубокое облегчение…” по этому поводу.
     Не ручаясь за генералов, скажем, что для постороннего наблюдателя слова Эбанa звучат несколько комично – он выглядит человеком, который с очень важным видом дает разрешение на отправление поезду, который уже пошел.
     Дипломатия кончилась, дальше должна была высказаться армия.

     3. Как построить армию при отсутствии всего, кроме крайней необходимости ее иметь …

     Основы структур израильской армии были заложены под руководством генерала Игаля Ядина. В возрасте 32-х лет он оставил свою карьеру ученого-археолога и возглавил Генеральный Штаб израильской армии в Войне за Независимость.

 

 

Игаль Ядин

     Назначение это он получил не зря – храбрых молодых командиров в новорожденной израильской армии было немало, но Ядина выделял блестящий интеллект и огромные способности организатора.
     После окончания войны Генеральный Штаб занялся разработкой структуры будущей регулярной армии. Формы ее построения разрабатывал сам Ядин, приняв британскую модель за основу. В системе подготовки и мобилизации резервов немало было взято из опыта швейцарцев.
     Разработка же способа использования армии – доктрина действий – была поручена комитету под председательством полковника Хаима Ласкова.
     Доктрина исходила из невеселых геополитических реальностей.

     1.Израиль уступает соседям по населению и в предвидимом будущем всегда будет вынужден вести войну против численно превосходящего противника.
     2.Спор с соседями не состоит в несогласии по поводу границ, а в неприятии самого факта существования Израиля. Противники Израиля будут вести войну против него на уничтожение.
     3.Учитывая географические реальности, а также перевес противника в числе и в материале, Израиль в случае войны не может рассчитывать на победу посредством уничтожения врага. Реальной целью должно быть нанесение такого ущерба его вооруженным силам, которое вывело бы их из строя на максимально долгое время.
     4.Малая территория, очень изрезанные границы и близость населенных центров к линии фронтов лишает Израиль всякой стратегической глубины. В самой узкой зоне расстояние от границы до моря составляет всего 14 км. Никаких естественных барьеров для обороны не существует.
     5.Израиль не может вести долгую войну. Война делает необходимой мобилизацию такого огромного процента населения, что экономика через несколько недель просто перестанет функционировать.

     Единственным плюсом в этой мрачной картине являлось “…наличие внутренних операционных линий…”
     В переводе с профессионального военного жаргона на общечеловеческий язык это означало, что центральное положение страны давало возможность наносить удары по врагам по очереди – если действовать быстро.
     Прямым следствием 5-и базовых положений являлась необходимость в построении такой армии, которая могла бы переключаться с одного фронта на другой с максимально высокой скоростью и наносить противнику максимальный ущерб в минимальное время.
     Ничего даже отдаленно похожего израильская армия в 1949 году – и в несколько последующих лет – делать не умела.

     После демобилизации 1949 года девять из двенадцати имеющихся бригад были переведены в резерв, a в строю оставили только три – две пехотные, “Голани” и “Гивати” – и одну так называемую “бронетанковую” – 7-ю, состоявшую из одного танкового батальона и двух мотопехотных, посаженных на старенькие полугусеничные полутраки. Была еще разведкa на джипах с пулеметами.
     Первая рота танкового батальона состояла из “Шерманов”, которыми она очень гордилась, потому что на них стояли хоть и старые, но зато одинаковые двигатели.
     И пушки тоже были одинаковые. Правда, они совершенно не годились для борьбы с другими танками. Это были 75-мм крупповские гаубицы времен Первой мировой войны, списанные в Швейцарии как утиль, и найденные неким израильским закупщиком оружия, обладавшим орлиным взором. Дело в том, что к пушкам этим имелись снаряды.
     Вторая рота не могла похвастаться подобной эффективностью. Ее вооружение тоже составляли “Шерманы”, но зато они могли бы составить музей – на роту приходилось 5 разных типов танкa, которые отличались и трансмиссией, и двигателями, и пушками. Общим было только то, что к двигателям было очень мало запасных частей, а к пушкам – очень мало снарядов.

     К одному из танков – английской модификации под названием “Firefly” – снарядов не было вообще.
     Третья и четвертая рота имели только личный состав. Танков в них не было – роты были созданы, так сказать, авансом, с расчетом на будущее.
     Еще хуже дело было с экспертизой. Ни опытных танкистов, ни инструкторов не было. Бывший английский унтер-офицер Десмонд Рутледж был назначен Главным Инструктором Танковой Школы, в чинe майора – на библейском иврите чин этот назывался “старший сотник”.
     Помимо некоторого опыта, он располагал неоценимым достоинством – он был единственным, кто мог свободно читать написанные по-английски брошюрки по техобслуживанию “Шермана”.

     Прочиe инструкторы не то что английские печатные материалы не понимали – они с трудом объяснялись друг с другом, потому что далеко не все из них говорили на иврите, а все больше на русском или на чешском.
     Однако все это были очень неглупые люди, и они хотели учиться. Поскольку решительно все – и технику, и тактику, и методы стрельбы – им надо было изучать с нуля, они наделали много ошибок, но зато материал был усвоен прочно.
     Когда появилась возможность получать танки во Франции, их не стали покупать в готовом виде, а начали переделывать на свой лад. В частности, “Шерманы” не выбросили, а переоснастили, вооружив новой французской пушкой. Что было далеко не просто, потому что башня “Шермана” не была рассчитана на такие переделки.

 

 

Танк “Шерман” М-51 со 105-мм орудием

     Но подлинная революция в армии началась с 1953-его года, когда бразды правления принял новый, четвертый по счету начальник Генерального Штаба, Моше Даян.
     Она носила не столько технический, сколько организационный характер. В 1953 году генерал Даян мало что понимал в танках, но в войне он понимал хорошо.

     Фокус его внимания был направлен на людей. Исходя из принципа, что главное – обеспечить продвижение правильных командиров, а уж они обеспечат все остальное, он урезал “хвост” своей новой армии и резко усилил ее “зубы”.
     Тыловые службы – такие, как пекарни и прачечные – были выведены из армейских структур. Их функции отданы на контракт в гражданский сектор.
     Бригады были сокращены (за счет тылов) с 6,000 тысяч человек до 3,500 тысяч, с сохранением числа боевых батальонов.
    Произошло резкое изменение в способе планирования операций – теперь ответственность за планирование переходила к исполнителю, центр просто ставил директиву и требовал отчета – или о достигнутом прогрессе, или о возникших проблемах. Самостоятельность и инициатива во всех подчиненных инстанциях всячески поощрялась.
     Методы ведения войны, разработанные для спецназа, переносились из маленьких элитных отрядов (в подразделении 101 майора Шарона вначале было только 45 человек) в батальон парашютистов, который, в свою очередь, с максимальной скоростью разворачивали в бригаду. Нетерпеливый Даян пытался всю армию перевести на подобную же основу – что, конечно, не удавалось.

     Но новые методы все же внедрялись, чему способствовало систематическое продвижение по службе толковых инициативных офицеров. Быстрый карьерный рост таких людей как Узи Наркисс, Ариель Шарон, Меир Амит – вещь общеизвестная.
     Менее известен случай с капитаном, командиром роты, который, попав в своем джипе под обстрел на границе с Газой, послал своего водителя вытаскивать застрявший и по-прежнему обстреливаемый джип, а сам отправился за подмогой.
     Даян выгнал капитана из армии – на что, кстати, не имел права.
     Начальник Генерального Штаба полагал, что в такой ситуации капитан должен был или бросить джип, или сам пойти вытаскивать машину – но ни в коем случае он не должен был отправлять на опасное дело свого подчиненного, сам при этом оставаясь в тылу.
     Арбитражная комиссия пришла к выводу, что наказание за непредусмотренное контрактом нарушение было слишком суровым, и капитана восстановили в чине – но не в должности. От обязанностей командира он был отстранен.
     Даян установил правила, которые остались в израильской армии на долгие годы после того, как сам он ушел в отставку.

     Все командиры – от сержанта до генерала – двигались по служебной лестнице, начиная с самой нижней ступеньки, в военные школы принимали только из рядов. Образование и социальное происхождение во внимание не принимались – только качества лидера. Это правило действовало до определенного предела – начиная с командиров батальонов, офицеров обязывали учиться, и им предоставляли для этого оплаченный отпуск.
     Образование совсем не обязательно было чисто военным – например, можно было взять курс философии, или системного управления – выбор был широким.
     Наконец, после 40 лет офицеры, как правило, выходили в отставку, получали свою военную пенсию, и переходили в резерв.
     Даян считал, что армии нужны молодые офицеры, более восприимчивые к свежим идеям, поэтому в регулярной армии генералов старше 45 просто не было – он сам ушел на “гражданку” в 43 года.
     Эта система прошла проверку войной 1956-ого года, и показала превосходные результаты. Несмотря на многие нехватки – например, армейские ботинки нашлись только на 30 тысяч человек, а явилось на службу по мобилизационному призыву втрое больше, верхней одежды было так мало, что солдаты отправлялись на фронт в собственных пальто – операционный план сработал без срывов.

     Передовые части сумели выйти в район Суэцкого Канала за 4-е дня, обогнав график. Неожиданности носили приятный характер – танки, на которые до войны возлагали скромные надежды, неожиданно показали себя очень хорошо, практически решив исход кампании. Даян сделал из этого немедленные выводы. Авиация по-прежнему получала примерно половину всех ассигнований на новую технику, но то, что шло в сухопутные силы, теперь имело отчетливый “танковый” приоритет.
     Он начал быстрое расширение сферы ответственности, предназначенной новому перспективному роду оружия. Пехотные бригады стали по мере поступления новой техники переводить в бронетанковые, а заведовать их техническим оснащением он назначил полковника Израэля Таля.
     Назначение это оказалось на редкость удачным. Полковник был человеком основательным. Он начал новую службу с того, что прошел предназначенный для лейтенантов курс “кандидата в командиры танка”. Потом он занялся разработкой доктрины использования танков в конкретных условиях арабо-израильского конфликта – война 1956 года предоставила ему богатый материал для изучения.
     Выводы, к которым он пришел, носили несколько неожиданный характер. Вместо быстрых, стремительных французских танков АМХ-30, способных делать 80 км/час, он предпочел купить в Англии тяжелые неповоротливые “Центурионы”, максимальная скорость которых был где-то в районе 30 км/час, и то по дороге, а не на пересеченной местности.
     У них была не слишком сильная пушка, слабый и легко воспламеняемый бензиновый двигатель, и капризный нрав – они требовали серьезного и непрерывного ухода.
     Тем не менее, Таль выбрал именно “Центурионы” – главным достоинством в его глазах была иx основательная броня.
     Все остальное он считал поправимым. Пушка была заменена превосходным английским 105 мм орудием, с большой дальнобойностью. Бензиновый двигатель заменен на американский дизель. Наконец, капризный нрав машины был преодолен выучкой и дисциплиной, которые он сумел укоренить в своих танкистах.

     Экипажи, которые поначалу рассматривали назначение в новые батальоны как наказание, стали просто гордиться тем, что у них в руках оказались лучшие танки армии.
     Через некоторое время появилась возможность раздобыть американские “Паттоны” – через Германию, где их снимали с вооружения бундесвера. Они были включены в такую же программу модернизации, как и “Центурионы”. Даже старые “Шерманы” – и те были обновлены, на некоторые даже удалось поставить укороченную версию 105 мм пушки. К концу мая 1967 года Израиль имел в строю 8 танковых и 5 механизированных бригад – всего около 1,000 более или менее современных танков.
     Армия не имела многих вещей, которые иметь бы хотела. Не было бронетранспортеров для пехоты – на них не хватило средств, все закупки шли только на одно – на танки. Не хватало артиллерии. Не хватало транспорта – по мобилизационному плану предстояло реквизировать чуть ли не весь гражданский грузовой транспорт страны, в ход шли даже грузовички для доставки фруктов, с лысой резиной и без запасок. Стрелковое оружие в резервных пехотных частях включало в себя не только бельгийские 20-зарядные винтовки ФН, или автоматы “Узи”, но и винтовки “98”, где “98” обозначало “Маузер 1898” года, времени ДО Первой мировой войны.
     Тем не менее – вместе с территориальными частями – было мобилизовано около 220 тысяч человек.

     Примерно 130 тысяч из них были сведены в 25 бригад действующей армии – и эта армия действительно была готова действовать.

     4. Пейзаж по ту сторону холма

     В Египте задачи вооруженных сил отнюдь не сводились, как это было в Израиле, к простой и очевидной задаче защиты родины. Армия считалась “Авангардом Революции”, что было вполне естественно, потому что Насер и его соратники пришли к власти именно в результате военного переворота, как вожди группы “Свободные Офицеры”. Поэтому армия защищала не только – и даже не столько – страну, сколько режим. И внимание ей уделялось соответствующее.
     Cолдатам – не рядовым, конечно, но офицерам – хорошо платили, те из них, кто достигал старших чинов, скажем, подполковника или старше, почти автоматически получали связи и средства, обычному человеку не доступные. Офицерский Клуб в Каире был самым аристократическим местом в столице.
     В отличие от израильской армии – где имелся один-единственный генерал-лейтенант, занимавший пост Начальника Генерального Штаба, и десяток генерал-майоров, этот штаб составлявших – в египетской армии генералов было много.

     Возглавлял же армию военный министр, Абдель Хаким Амер, верный сподвижник вождя революции, в совершено исключительном чине фельдмаршала.
     Все, что происходило в вооруженных силах страны – особенно с кадрами – происходило только с его ведома.
     Надо сказать, что президент Насер не раз предлагал своему другу Амеру не сосредотачиваться столь исключительно на заботах офицеров, а заняться более широкими политическими задачами, которые больше соответствовали бы его выдающимся талантам.
     В конце концов, каждодневные заботы можно было бы поручить не столь выдающемуся человеку, как фельдмаршал, а, например, генералу Фавзи.
     Этот генерал был не только начальником Генерального Штаба, но и лично был известен президенту Насеру как его бывший учитель в военном училище.
     Генерал был делен, скромен и – что было самым главным – был чрезвычайно предан президенту. Именно президенту.

     Однако Амер всегда отвечал, что он всего лишь скромный солдат, совершенно довольный своей долей, и что посты его совершенно не привлекают, коли для их достижения он должен будет – как этого непременно желал президент – отойти от своего излюбленного занятия, а именно – прямого и непосредственного руководства вооруженными силами.
     Впрочем, к 1967-му список его должностей включал в себя посты Первого Вице-президента, Министра Науки, Председателя Комиссии по Ядерной Энергии, Председателя Комиссии по Ликвидации Феодализма (с широким правом на конфискации), и даже почему-то Председателя Футбольной Федерации.
     Фельдмаршал – известным под этим титулом вне зависимости от набора прочих его официальных постов – занимал в Египте совершенно исключительное место.

     Когда Никита Сергеевич Хрущев в 1964 году награждал Насера Золотой Звездой Героя Советского Союза, то, будучи хорошо информированным о внутренних делах Объединенной Арабской Республики, он присвоил это звание не только президенту Египта, но и его военному министру.
     Однако возможности сместить генерала Фавзи фельдмаршал не имел.
     Президент Насер очень следил за тем, чтобы иметь своих людей – именно своих – в вооруженных силах. Поэтому Амер постарался поставить дело так, чтобы Генеральный Штаб не входил в вопросы, которыми живо интересовался сам военный министр.
     Раз уж с армией приходилось иметь дело через посредника, да еще столь влиятельного, Насер, со своей стороны, делал все возможное, чтобы военные не пересекались ни в делах, ни в досуге с офицерами служб безопасности, например, с его личной охраной.
     А для большей гарантии он отдал руководство своими телохранителями в надежные руки Оскара Дюрлевангера, бывшего генерала СС.

     В Египте конца 50-х – начала 60-х годов вообще было много германских советников – например, штабную работу в сфере планирования войны вела группа бывших офицеров вермахта во главе с генералом Вильгельмом Фармбахером, который не только накопил богатый боевой опыт, сражаясь в составе танковой армии “Африка” у Роммеля, но и сам в 1944-м командовал корпусом в Бретани, защищая Сент Мало и Брест от англо-американского вторжения.
     Иоахим Даймлинг, бывший начальник гестапо в Дюссельдорфе, реорганизовал египетскую секретную полицию, сильно улучшив ее профессиональные стандарты.
     Германские советники находили себе в Египте применение в подчас очень неожиданных областях. Генрих “Хассан Сулейман” Селманн, бывший шеф гестапо в Ульме, перешел на работу в Министерство Информации в Каире – заведовать отделом пропаганды.
     Все секретные работы в области разработки химического оружия и ракет тоже велись с широким использованием немецких специалистов, но – по понятным причинам – эта работа особо не афишировалась.

     Суэцкая война 1956 года подняла престиж Насера в мире, а уж в арабских странах он взлетел до небес.
     Успех следовал за успехом – в 1958 году Сирия согласилась на формальный союз с Египтом, было образовано новое государство – Объединенная Арабская Республика. Нечто похожее вполне могло случиться в Иордании и в Ливане – только американское вмешательство предотвратило падение правящих режимов в этих странах.
     В 1960-м с помощью СССР была сооружена Асуанская Плотина – проект этот должен был сделать Египет индустриальной державой.
     Дальше, однако, дела пошли не столь гладко. В сентябре 1961-ого года в Сирии случился очередной переворот, и египетской администрации пришлось срочно оставить сирийскую часть Объединенной Арабской Республики.
     Название это теперь относилось только к Египту.
     Отношения с Россией тоже напряглись – на вкус Н.С.Хрущева, насеровская революция “…утратила динамизм…” В возмещение за огромные средства, вложенные СССР в строительство плотины и в вооружение египетской армии он хотел более активного союза, направленного против США – на что Насер не соглашался.

     Напротив – его политика в ту пору дала заметный крен в сторону сближения c американцами. Администрация президента Кеннеди полагала, что революционный пыл Насера можно охладить, и предложила ему широкую помощь продовольствием, если он “…сменит микрофон на бульдозер…”, т.е. перейдет от неистовой подрывной пропаганды в арабском мире к мирному внутреннему развитию.
     В 1962 году 40% населения Египта питалось за счет американской продовольственной помощи.
     Эта идиллия кончилась после переворота в Йемене. Группа “Свободных Офицеров”, созданная по образцу египетской, произвела небольшую дворцовую революцию, изгнав правителя страны, имама Бадра. Он, однако, не смирился с поражением, и начал с помощью Саудовской Аравии войну против революционеров – которые, в свою очередь, обратились за помощью к Насеру.
     Йеменская война с течением времени стала для Египта тяжким бременем – и финансовым, и военным, и политическим.
     В ноябре 1964 года споры с США достигли точки кипения.
     В беседе с американским послом Бэттлом Насер заявил, что “…те, кому наша политика не нравится, могут пойти прочь и выпить море. Мы отрежем язык всякому, кто будет говорить о нас плохо. Мы не собираемся мириться с гангстеризмом ковбоев…”

     Такого рода речи привели к некоторым последствиям. Американское зерно – из которого пеклось 60% хлеба, выпекаемого в Египте – перестало поступать в страну.
     Попытки Каира перефинансировать свой внешний долг провалились – международные банки вдруг нашли, что кредиты Египту как-то слишком рискованны.
     Колоссальные убытки были частично уравновешены обещанием Советского Союза помочь деньгами, но никакого решения не было видно.
     Экономика не работала. Социализм и на родине-то своей работал с большими проблемами, а уж в условиях Египта сломался совершенно.
     5000 рабочих и служащих автомобильного завода Эль Наср, построенного с помощью СССР, производили 2 машины в неделю.
     Так что случившийся в мае 1967-ого кризис пришелся очень кстати – он представлял собой замечательный случай увеличить вес Египта в международных делах. И действительно – дипломатическое и военное наступление, предпринятое против Израиля, принесло замечательные плоды.
     В самом деле – вся оборона Израиля держалась на тонкой линии войск ООН, размещенных на Синае, на союзе с Францией, на несколько спорном (но все же рассматриваемым как реальное) членстве в “Западном Клубе”, и нa собственных вооруженных силах.

     В течение 3-х недель войска ООН оказались выведены с территории Египта, Франция грозила ввести эмбарго на поставки оружия своему бывшему союзнику, а англо-саксонские морские державы много говорили о “…желательности мирного урегулирования …”, но и пальцем не шевельнули, чтобы что-то для этой цели сделать.
     В Каир тем временем с просьбами зачастили очень высокопоставленные лица – и Генеральный Секретарь ООН, и чрезвычайные посланцы великих держав.
     Так что король Иордании был не единственным главой арабской страны, который вдруг решил следовать в фарватере Египта.
     Ирак, Кувейт, Алжир, даже Саудовская Аравия, заклятый враг Насера, как в Йемене, так и по всему арабскому миру – заговорили о “…необходимости смыть позор раздела Палестины…”, и о “…ликвидации Израиля, источника несправедливости и агента колониализма на Ближнем Востоке …”
     Успехи были велики и неоспоримы – оставалось решить, что делать дальше.

     Израиль был окружен арабскими армиями, которые располагали 250 000 солдат, стоящих в боевых порядках, и имевших 700 самолетов и 2000 танков. Общий перевес в войсках – если не считать территориальные части – был два к одному в людях, два к одному в танках, три к одному в самолетах, и минимум пять к одному в артиллерии.
     Однако Насер не хотел действовать опрометчиво. Его министр Иностранных Дел, д-р Махмуд Риад, объяснял американскому дипломату Чарльзу Йосту, что Насер хочет мира, но он просто не может согласиться на снятие блокады. Он не хочет драться ни с кем, и уж меньше всего – с Соединенными Штатами. И он вовсе не хочет нападать на Израиль, хотя его генералы и настаивают на атаке.
     Сам же президент Египта предпочитает, чтобы первый удар нанесли израильтяне – тогда его армия разгромит их в пустыне, и “…эта короткая война сразу оздоровит обстановку…” Не следует придавать слишком большого значения всем этим разговорам о тотальной войне на уничтожение – ничего подобного Насер не имеет в виду, это все риторика – необходимая в практической политике вещь – как уважаемый посол, несомненно, понимает – просто в силу своего глубокого и просвещенного ума.
     Речь идет об “…ампутации израильского юга…” и об установлении наземной прямой границы между Египтом и Иорданией. Тогда, в отсутствии Эйлата, вопрос о блокаде отпадет сам собой, Израиль научится жить без этого порта, а стороны “…начнут подготовку к реалистическому решению вопроса – например, посредством широкой репатриации палестинских беженцев обратно в Израиль…”

     Разговор состоялся 1-го июня. Размеры репатриации беженцев (10 тысяч или пара миллионов) доктором Риaдом никак не были оговорены. Точно также без уточнения осталась предполагаемая “ампутация” (будет это сам порт Эйлат или вся южная половина Израиля?) – этот вопрос осторожный министр иностранных дел Египта оставил открытым.
     Тем временем Израиль отправил в Вашингтон нового эмиссара. В отличие от Эбана, он не был красноречив. Меир Амит служил в армии при Даяне, окончил в 1961-м престижную Школу Бизнеса в Колумбийском университете, и был назначен Даянoм – уже в чине генерала – заведовать военной разведкой.
     С 1963 года он возглавлял службу МОССАД – что-то вроде израильского ЦРУ.
     Улетев 31-го мая, он, вернувшись домой, должен был докладывать о результатах поездки уже несколько другому комитету – главным лицом в нем стал его бывший командир.
     Мнения понемногу склонились к консенсусу – война неизбежна.

     Амит полагал, что американцы не очень рассердятся – Насер и им испортил немало крови – и следовательно, Израиль не останется в полной изоляции.
     Конкретная дата была установлена в очень конфиденциальной беседе между Даяном и Рабином, начальником Генерального Штаба, и назначена на утро понедельника, 5-го июня 1967 года.

 

 

Ицхак Рабин

     На следующий день Даян встречался с журналистами, в частности, он дал интервью Уинстону Черчиллю, внуку великого английского премьера.
     Журналист задал генералу все положенные в таких случаях вопросы – в частности, он спросил его, когда начнется война.
     Генерал дал журналисту все положенные в таких случаях ответы – в частности, он заверил его, что никакой войны в ближайшее время не будет.
     Что чрезвычайно занятно – это то, что журналист поверил генералу, и 4-го июня улетел домой, оставив, так сказать, поле боя – как в прямом, так и в переносном смысле – своим менее простодушным коллегам.
     Видимо, гений не передается по наследству.

     5. 170 минут для того, чтобы решить исход войны

     Ровно в 7:00 часов утра по израильскому времени (8:00 по каирскому) ровно 40 самолетов поднялись в воздух с израильских аэродромов и пошли на запад, в сторону моря. Никакого беспокойства на наблюдательных станциях египетской радарной системы это не вызвало – обычное дело, по времени этого утреннего вылета можно было проверять часы. Начиная с 1965 года полеты проходили по одной и той же схеме – 40 самолетов уходили в Средиземное Море, резко снижались, и возвращались обратно на свои аэродромы в Негеве.
     Ни на одном из 18-и египетских аэродромов на Синае не возникло никакой тревоги. Египетские ВВС были готовы к войне – дежурные истребители стояли на дорожках с состоянии 5-минутной готовности к взлету. Ночные патрули последней смены – с 4:00 до 7:35 утра – сели на перезаправку.

     День начинался как обычно – завтраком.
     Самолет Ил-14, на борту которого находились фельдмаршал Амер, начальник штаба ВВС, генерал Мохаммед Сидки Махмуд, и их гость, советский генерал авиации, получил сообщение, что в воздухе нет никаких других самолетов, кроме самого Ил-14 и обычной израильской тренировочной миссии на Средиземным Морем.
     Израильские самолеты спикировали вниз и пропали с экранов радаров.
     Ровно в 7:45 пилот доложил генералу Сидки, что он утратил контакт с базой.
     Немудрено – 9 египетских передовых аэродромов – включая Каир-Вест – получили в этот момент бомбовый удар. Через несколько минут такой же удар получила база ВВС в Фаиде.
     Аэродромы оказались полностью выведенными из строя – что было невозможно. На результативный налет надо было задействовать несколько дюжин боевых вылетов. Т.е. 40 израильских самолетов могли ударить по одному, максимум – по двум аэродромам, а уж никак не по 10 сразу.

     Далее – подлетающие самолеты должны были наткнуться на стену огня зенитных средств ПВО – как ракет, так и орудий. Они могли бы поднырнуть под радарную завесу, но в этом случае их бомбы, сброшенные с малой высоты, не причинили бы бетонным дорожкам никакого ощутимого ущерба.
     Самолеты врага никак не могли держать аэродром парализованным больше чем несколько минут. Сразу после этого должны были взлететь дежурные звенья истребителей и расправиться с нападавшими.
     По крайней мере, так гласила теория.
    Реальность оказалась несколько другой. Удары по аэродромам наносили неправдоподобно малые силы – 4 самолета на каждый, две двойки.

     Бомбы сбрасывались с высоты в 30 метров – взрыв, опять таки по теории, не должен был причинять вред бетонным дорожкам, но должен был отрывать хвосты сбросившим их самолетам.
     Однако бомбы имели маленькие “тормозные” ракетные двигатели, которые задерживали падение на 3-4 секунды, а также ускорительный двигатель в хвосте, который буквально заколачивал бомбу в бетон, когда секунды эти истекали.
     Результаты были чрезвычайно впечатляющими – кратеры разворачивали взлетные полосы просто в куски, делая их абсолютно бесполезными, тем более что пилоты в первую очередь били в те точки, где полосы скрещивались, так что одна бомба ломала сразу две дорожки. И при этом они не промахивались.
     Следующий заход использовался для обстрела беспомощных египетских самолетов – 30 мм снаряды авиационных пушек делали из них костры в считанные секунды.
     Ракеты воздух-воздух с тепловым наведением тоже пошли в ход – с тем дополнительным эффектом, что они сами, вполне автоматически, шли именно на те египетские истребители, которые были готовы к взлету – их двигатели были уже горячими.
     Таких “стреляющих” заходов делалось два или даже три – если хватало времени. Если все самолеты уже горели, то целью становились здания, радарные установки, или даже машины тех. обслуживания.

     Первая волна израильской авиации провела над египетскими аэродромами ровно 7 минут. Через три минуты эти аэродромы оказались накрыты второй волной – она вылетела с израильских аэродромов вслед за первой, с интервалом в 10 минут.
     Интервал этот был выбран не случайно. Среднее полетное время на возвращение самолетов на израильские авиабазы было 20 минут. Наземные команды, встречающие самолет, готовили его к новому вылету – заправляли, вооружали, проверяли исправность, чинили мелкие косметические поломки – за 8 минут, что составляло мировой рекорд. Французы, изготовители израильских “Миражей”, делали это за два с половиной часа.
     Боевой самолет вылетал, например, в 9:00 часов, достигал Каира, сбрасывал бомбы, возвращался обратно – и уже в 10:00, ровно через час, перевооруженный, проверенный и заправленный, вылетал на следующее задание.
     Генерал Эзер Вейцман, который строил израильские ВВС, верил, что “… лучшая оборона неба над Израилем – в небе над Каиром …”

 

 

Эзер Вейцман возле винта самолёта “Сиби”

     Следовательно, персонал он тренировал по своим собственным нормативам – потому что Вейцмана не устраивал уровень даже самых лучших европейских армий. Израильские стандарты, по его мнению, должны были быть выше мировых.

     Всего против 19-и египетских аэродромов было сделано 500 боевых вылетов, что было просто невероятно много, если принять во внимание, что вся израильская авиация составляла 175 самолетов. Если необходимо, летчика меняли – на базе имелись запасные экипажи, но, как правило, отправлялся на задание все тот же пилот. Некоторые летчики сделали в течение 5-го июня 8 боевых вылетов – что тоже составляло мировой рекорд.
     Из 340 военных самолетов египетских ВВС было уничтожено 309, в том числе полностью 4-е эскадрильи бомбардировщиков Ту-16 и Ил-28.
     Налеты окончились около 10:35 – т.е. длились 2 часа 50 минут. Египетская авиация за эти 170 минут перестала существовать.

     6.”…скоротечные огневые контакты высокой интенсивности…”

     Из трех округов, образующих систему обороны Израиля – Север, Юг и Центр – были образованы фронты, как и полагалось по мобилизационному плану. Наибольшие ресурсы – примерно 12 бригад – получило южное командование.
     Против него стоял самый сильный противник, египетская армия, располагавшая в восточной и центральной части Синая 7-ю дивизиями. Строились эти дивизии по советскому образцу, и имели в общей сложности примерно 100 000 человек, 1000 орудий и систем залпового огня, и около 1000 танков (если считать тыловые и аэродромные части, то цифра будет выше, возможно, до 170 тысяч человек – точные данные никогда не публиковались).
     Три дивизии образовывали первый эшелон – 20-я “палестинскaя”, стоящая в Газе, 7-я пехотная, стоящая в укрепленном районе Рафах, на стыке Газы и Синайского Полуострова, и 2-я пехотная, занимавшая укрепленный район вокруг Абу-Агейлы, на “входе” в центральный Синай.
     Второй эшелон состоял из 3-й пехотной и 6-й механизированной дивизий. Две бронетанковые группы – 4-я танковая дивизия и т.н. “Oпeративная группа генерала Шазли” – представляли собой подвижный резерв, готовый, в зависимости от ситуации, или помочь оборонявшим укрепленные районы дивизиям, или перейти в наступление и перенести войну на израильскую территорию.

     Ввиду подозрительного движения израильских танков в Негеве эти силы сместили к югу, в ожидании атаки в центр Синая, по схеме 1956-ого года. И Рафах, и комплекс Ум-Катиф – Абу-Агейла были укреплены по советской фортификационной системе – сплошными полосами, прикрытыми минными полями, с заранее подготовленными артиллерийскими и танковыми позициями.
     Идея генерала Фармбахера о “…неплотной линии обороны, состоящей из опорных пунктов и предназначенной для ослабления атаки с целью подготовки танкового контрудара…” была оставлена. Насер не соглашался уступать территорию даже на дюйм, хотя бы это действие было выгодным по чисто военным соображениям. Политические соображения перевешивали военную выгоду – отпор ожидаемому израильскому наступлению следовало дать прямо на границе. Поэтому все подходящие к продвижению в глубь Синая направления были надежно перекрыты укреплениями, минами и заранее пристрелянными огневыми позициями артиллерийских и ракетных батарей.
     Правда, готовность войск была нe на должной высоте. Ситуация развивалась спонтанно – собственно, сам египетский штаб узнал, что речь идет о войне, а не о демонстративных маневрах только в 20-х числах мая. План же войны на Синае был разработан довольно давно, и с тех пор не обновлялся. Предварительные учения по нему так и не проводились.

     Поэтому размещение частей по позициям шло не гладко – их приходилось дергать с места на место, непрерывно перемещать, освобождая место для все новых и новых подкреплений, подходивших на Синай из внутренних районов – Каира и дельты Нила. Впрочем, мораль была на высоте – офицеры были уверены, что “…вскоре начнется победоносное наступление на Тель-Авив…”
     Реальные планы были скромнее и примерно совпадали с тем, что говорилось американскому послу – удар на юге, с целью отрезать Эйлат и соединиться с иорданскими войсками, а дальше – по обстоятельствам.
     Израильский Южный Фронт, противостоящий этой армии, располагал примерно 70-ю тысячами солдат и примерно 500 сотнями танков. Командовал им генерал-майор (или по англо-американской системе званий – бригадный генерал) Гавиш. Действовать предполагалось вдоль прибрежной дороги, атакуя укрепленный район Рафах, и в центре, атакуя укрепленный район Абу-Агейла.
     Для этого были образованы дивизии – поскольку постоянных дивизий в то время израильская армия военная система не предусматривала, то сформировали их на временной основе, буквально в импровизационном порядке.
     Первая дивизия включала в себя две лучшие бригады армии – 7-ю бронетанковую и 202-ю парашютную (обе были регулярными), а также одну танковую бригаду, состоявшую из резервистов. В дополнение имелось некоторое количество самоходной артиллерии (два батальона) и группа танков, образованная из курсантов и инструкторов Танковой Школы. Командовал дивизией Израэль Таль, уже не полковник, а генерал-майор – лучший израильский специалист в танковом деле.

     Вторая дивизия состояла из 4-х бригад – одной танковой, одной пехотной, одной парашютной, и – небывалое дело по стандартам израильской армии, не избалованной средствами поддержки – сводной артиллерийской, состоящей из 96 тяжелых орудий – 6-и артиллерийских батальонов. Командовал дивизией тоже человек с устоявшейся репутацией – генерал-майор Ариель Шарон.

 

 

Ариэль Шарон

     Его дивизия должна была брать крепость Абу-Агейла. В штабе полагали, что, если это вообще возможно сделать, то Шарон сделает.
     Третья дивизия была подчинена генералу Иоффе. В ней входило две танковые бригады, и она вся – от рядовых и до командира дивизии включительно – состояла из резервистов. Генерал Иоффе, уже три года как в отставке, занимался экологией – заведовал государственным Управлением по Охране Окружающей Среды. Он, собственно, даже и призыва не ожидал, и полагал, что Гавиш вызвал его просто для консультации – Иоффе хорошо знал Синай.
     Вместо этого, однако, он получил задание – провести свои две бригады, 200 тяжелых танков “Центурион”, между Рафахом и Абу-Агейлой, по местности, которая считалась непроходимой вообще ни для какого транспорта. Однажды он уже проделал нечто подобное – в 1956-м, когда его бригада дошла до Шарм-Эль-Шейха, так что соответствующий опыт у него был. Однако, помимо наличия опыта у командира дивизии, складывается впечатление, что сам по себе маневр был хорошо и заблаговременно подготовлен – военная разведка, видимо, имела секцию, занимавшуюся геологическим исследованием почв на Синае.

     В подчинении командования Южного Фронта имелись и другие части. Одной из них была танковая бригада, которая в наступлении не участвовала, но внесла большой вклад в предстоящую операцию. Она так удачно имитировала движение больших сил, что сошла за дивизию, и так неталантливо пряталась от египетских самолетов-разведчиков, что внушила египетскому командованию мысль о том, что наступление пройдет по линии 1956 года.
     Так что танковые резервы египтян были срочно смещены к югу. Эта попытка парировать ложную атаку существенно помешала им встретить настоящую.
     Наземные операции израильтян начались в 8:30, практически в то же время, что и воздушные – фактор времени играл такую большую роль, что ждать, пока авиация “размягчит” позиции противника, было некогда.
     Таль дал командирам своих бригад совершенно конкретные указания – Рафах должен быть взят любой ценой. Обойти его нельзя – но есть хорошо разработанная методика атаки такого рода укреплений – маневры 1965 года как раз и были посвящены теме “Атака с ходу на укрепленную полосу советского типа”. Главная мысль сводилась к тому, чтобы “… непрерывно поддерживать движение …”.
     Египетская артиллерия была способна выпускать – совершенно буквально – сотни тонн металла, поэтому было очень важно не предоставлять ей фиксированной цели.

     Поэтому наступление дивизия Таля, направленное в стык между 20-й и 7-й дивизиями, пошло именно так, как оно было запланировано, т.е. в очень высоком темпе. Плановые действия, однако, кончились очень быстро, почти немедленно возникло множество чрезвычайно хаотичных столкновений, которые проходили в условиях непрерывной стрельбы, полной сумятицы, и отсутствия какой-то явной линии фронта.
     В специализированной военной периодике советского времени это называлось бы “… скоротечные огневые контакты высокой интенсивности …”, и ни в скоротечности, ни в интенсивности никакого недостатка не ощущалось.
     Передовые части 7-й бронетанковой бригады с ходу проскочили Рафах и двинулись по шоссе дальше, в направлении на Эль-Ариш.
     Но последовавшие было за ними танки попали под жестокий обстрел в узком проходе между дюнами, под названием Джиради. Дорога оказалась перекрыта, и ее с большими усилиями надо было расчищать, подавляя сильное сопротивление. Парашютисты 202 бригады отчаянно дрались в южной части Газы и в Рафахе.

     Но для египетской 7-й дивизии дела шли куда хуже. Дивизия была новым соединением, созданным буквально за три недели до войны. Ее планировали использовать даже раньше, а именно 27-ого мая, как часть плана “превентивного удара” по Израилю, операция эта именовалась “Рассвет” и была отменена в последнюю минуту, по политическим соображениям. Командовал ей комендант египетской Школы Пехоты, генерал Абд Аль-Азиз Сулиман, и большинство его офицеров были инструкторами этой школы. Если кто в египетской армии умел воевать по книге, то это были именно они – но с ними воевали не по книге.
     Танковая бригада дивизии была слабой – в ней были только Т-34, и немного, всего два батальона. С “Паттонами” и “Центурионами” тягаться они никак не могли. Тем не менее, египетские части сидели в хорошо подготовленных укреплениях и сопротивлялись отчаянно. Прорыв удался, но только после артиллерийских ударов. Авиация тоже делала, что могла, но могла она немного – все, что могло долететь до египетских аэродромов, было уже использовано. На помощь пришли учебные “Фуга-Магистер” – их в срочном порядке приспособили к роли легких штурмовиков. Эти уязвимые самолеты несли только два пулемета и одну 50-кг бомбу, но они очень пригодились для подавления египетских батарей.
     Всякое сопротивление вскоре было сломлено, сам генерал Сулиман погиб вместе с несколькими офицерами своего штаба. Дивизия Иоффе тоже двигалась согласно плану. Пески оказались не такими уж непроходимыми. “Центурионы”, правда, шли на первой передаче, но все же они дошли до перекрестка дорог, на который их нацелили. И дело им нашлось немедленно – одна часть двинулась на юг, на помощь дивизии Шарона, а другая перехватила египетские танки, идущие во фланг дивизии Таля – их срочно направили на выручку Эль-Ариша.

     Однако, налетев уже ближе к сумеркам на неизвестно откуда взявшиеся израильские танки, бригада Т-55 понесла потери, и ее командир счел за благо остановиться, чтобы дождаться утра. За ночь в тылу его бригады появились беглецы – дивизия Шарона за день нейтрализовала Ум-Катиф, а вслед за этим ночной атакой взяла Абу-Агейлу.
     Не став дожидаться предложенной ему на утро следующего дня авиационной поддержки, Шарон под покровом ночи провел сложную комбинированную атаку – танками, пехотой, артиллерией, парашютистами – и она сработала как швейцарский хронометр.
     Передовой эшелон египетской обороны Синая к середине второго дня войны, 6-ого июня, перестал существовать – все его укрепления были потеряны, две дивизии (20-я и 7-я) полностью разгромлены, а третья (2-я пехотная) – жестоко потрепана – все это было результатом 40 часов израильского наступления.
     Возможности обороны для египетской армии еще имелись – могли быть задействованы две нетронутые дивизии второго эшелона (6-я механизированная и 3-я пехотная), имелись мощные танковые части – группа Шазли и 4-я бронетанковая дивизии.
     Египетский Генеральный Штаб собирался продолжать сопротивление, используя разработанный до войны план “Кахир”, по нему следовало контратаковать противника – как раз силами второго эшелона.

     Что получилось бы, если бы это намерение было выполнено, сказать трудно. Скорее всего, что ничего хорошего – египетским танковым частям предстояло бы вести “встречное сражение” – чего они делать не умели, но что, зато прекрасно умели делать их враги.
     К тому же делать это надо было с завязанными глазами, без воздушной разведки, и под непрерывными бомбежками – израильская авиация с утра 6-ого июня уже начала действовать в поддержку своей армии.
     Однако никакого “встречного сражения” не произошло – 6-го июня египетское верховное командование через голову собственного Генерального штаба отдало приказ об общем отходе с Синая.
     И отход этот, не будучи никак подготовлен, вскоре перешел в паническое бегство.

     7. Что делают люди, оказавшись в затруднительном положении

     Первым человеком, оказавшимся в затруднительном положении в самый канун войны, был израильский посол в Париже. Новости были чрезвычайно неутешительными – Франция объявила эмбарго на все поставки оружия в Израиль.
     Посол горячо протестовал, цитируя Де Голлю слова самого Де Голля, сказанные им всего несколько дней назад: “Мы будем против той страны, которая выстрелит первой”. Соответственно, посол говорил, что, хотя еще никто не стрелял, но решение-то уже принято, и принято против страны, которая была верным союзником Франции в течение последних 10 лет.
     Он спрашивал “…почему вы осуждаете Израиль даже до того, как грянул первый выстрел?” На это ему отвечали, что “…поскольку и сам посол не знает, что именно решит его правительство, то Франция хочет сделать так, чтобы его правительство решило в пользу сохранения мира…”
     На вопрос посла – что будет делать Франция, если первый выстрел последует со стороны Египта – ему просто не отвечали.
     Даян провел срочное совещание с командующим Центральным Фронтом, генералом Наркисом, и с генералом Элазаром, командующим Северным Фронтом.
     Он довел до их сведения, что рассчитывать на поставки из-за рубежа больше нельзя, во внимание следует принимать только то, что есть на руках.

     Этого – при условии, что все части армии участвуют в войне одновременно – должно было хватить на 6 дней боев.
     Вообще-то, первоначальные планы покрывали только 3 дня, но Эшкол, став Премьером и проведя ревизию министерства обороны, пришел в ужас и настоял на удвоении запасов. Он даже изыскал на это средства.
     Поэтому оба командующих получили от Даяна строгие директивы – не делать ничего, что могло бы способствовать обострению ситуации на их фронтах. Никаких наступательных действий – только оборона, и только в самых узких пределах. Война будет вестись против Египта – и только против Египта.
     Оба генерала протестовали, особенно Наркис. “Что мне делать, если иорданцы пойдут в наступление на Иерусалим?” – спросил он.
     “Сцепи зубы и не суйся в Генеральный Штаб с просьбами о помощи. Через неделю, когда мы покончим с египтянами, вся армия придет, чтобы вытащить тебя из беды” – отвечал Даян.
     Генералы были давно знакомы – разговор шел без церемоний.
     Опасения Наркиса оправдались, война в его секторе началась почти немедленно. Утром 5-го июня иорданские радиолокаторы зарегистрировали многочисленные отметки, идущие с Синая в направлении на Израиль. Запросив египетское командование и получив ответ, что “…это египетские самолеты на пути к Тель-Авиву…”, король Хуссейн отдал приказ о начале военных действий против Израиля.
     Генерал Наркис оказался в очень затруднительном положении. Он располагал 5-ю резервными бригадами. Тяжелое оружие ограничивалось 36-ю пушками и 27-ю минометами – вся остальная артиллерия ушла на Синай, вместе с основными запасами снарядов.

     Было около 50-и “Шерманов” – с указанием от Генерального Штаба, что трогать их можно только в самом крайнем случае, потому что они могут быть затребованы на Синай, в Южное Командование.
     Король Хуссейн между тем в 9:30 утра выступил по национальному радио с обращением к народу. Тяжелая артиллерия Иордании – две батареи дальнобойных 155 мм. американских гаубиц “Длинный Том” – вступила в дело. Одна открыла огонь по пригородам Тель-Авива, вторая – по самой большой авиабазе севера Израиля, аэродрому Рамат Давид. Иорданские истребители “Хоукер” английского производства – все что были, т.е. около 20 – тоже атаковали израильские аэродромы.
     Пулеметная перестрелка в Иерусалиме постепенно перешла в артиллерийскую дуэль. Арабский Легион – так по старой памяти называлась иорданская армия – начал атаки вдоль линии разграничения в Иерусалиме, с целью занять анклавы в демилитаризованных зонах.
     К уговорам израильского правительства, переданным ему через посредство ООН – не начинать войну – король Хуссейн не прислушался. Он полагал, что ограниченное наступление не вызовет слишком сильной реакции.
     Но 6000 тяжелых снарядов, выпущенных по Иерусалиму, показались израильтянам слишком сильной дозой. В городе было повреждено 900 домов, больше тысячи человек было ранено, 20 – убито. Новый госпиталь Хадассы получил попадание, витражи, украшавшие холл и сделанные по рисункам Марка Шагала, вылетели вместе со всеми остальными стеклами, заодно были обстреляны здание Кнессета и дом Премьер-министра.

     Призывы Наркиса были, наконец услышаны – в 12:30 израильские самолеты нанесли иорданцам ответный визит, посетив оба их военных аэродрома – в Аммане и в Мафраке. Собственно, Эзер Вейцман предлагал уничтожить иорданскую авиацию в любом случае, заодно с египетской, даже без всякой провокации, но Рабин тогда воспротивился, и Даян его поддержал.
     Действия иорданской армии, однако, рассеяли все сомнения – решили действовать по совету Вейцмана.
     Первый удар в течение 10 минут сделал оба аэродрома полностью негодными к дальнейшей эксплуатации – все дорожки были разбиты, контрольные башни разрушены, радары выведены из строя. Следующий – уничтожил все стоящие там самолеты, включая сюда и подвернувшийся под руку частный самолет командующего войсками ООН в Иерусалиме, норвежского генерала Одда Булла.
     Генерал был в полной ярости.
     Но иорданские министры расстроились еще больше. Советник короля Васфи аль-Таль, рыдая, кричал на Ахмеда Шукейри – как будто на самого Насера – “И где же ваши МиГи? Где ваши ракеты?”.

     Во дворец между тем пришли сообщения, что иорданская 40-я танковая бригада попала под авиационный удар, и что в Иерусалиме “…евреи применили секретное оружие, ракету типа “земля-земля””.
     Сообщения эти были частично верны. Учебные “Фуга-Магистер” – все, что в этот момент могла наскрести израильская авиация – действительно ударили по иорданским танкам. Броню “Паттонов” они особо повредить не могли, но машинам сопровождения досталось немало. А в Иерусалиме по позициям иорданской армии выпустили несколько ракет “L” – названных так в честь их изобретателя, полковника инженерных войск Давида Ласкова.
     Полковник был родом из Омска, и к 1967-ому году был уже пожилым человеком – он родился в 1903 году. Его детище представляло собой агрегат, формой и размерами напоминавшее гроб, размещалось в бункерах вдоль разделительной полосы в Иерусалиме, и могло закинуть что-то около полубочки взрывчатки на не слишком большое расстояние.
     Но на защитников иорданских позиций это оказало ошеломляющее действие – попавшие в плен легионеры утверждали впоследствии, что против них было применено ядерное оружие, а словосочетание “земля-земля” прямо-таки вошло в арабский лексикон как нечто таинственное и страшное.

     К середине дня настроение у короля Хуссейна испортилось. Активные действия его армии в Иерусалиме вызвали ответную реакцию много сильнее той, на которую он рассчитывал. Израильское командование решило, что движение иорданцев – это прелюдия к генеральному наступлению их армии, а у них было 7 бригад в районе Иерусалима, плюс иракская бригада (8-я механизированная), которая подошла к мосту Дамья. Их сосредоточенный удар мог разрезать Израиль надвое. Поскольку сражение на Синае протекало в целом успешно, а сирийцы никаких признаков жизни, кроме обстрела израильских поселков, не подавали, то было решено действовать. Северное Командование выделило две бронетанковые бригады и передало их взаймы Центральному Фронту, и они немедленно начали наступление на Дженин, в Самарию. К ним добавили пехотную бригаду, и таким образом образовалась импровизированная дивизия, под командой генерала Пеледа.
     Еще одна бригада (10- я механизированная) двинулась на Иерусалим. Командовал ей полковник Бен-Ари – герой войны 1956 года. Карьера его пресеклась самым несчастливым способом – он оказался замешанным в дело о хищении казенного сахара, покрыв виновного. Военный суд оправдал его в том, что касалось его лично, так что он не был разжалован, но Бен Гурион – личным распоряжением – уволил его из регулярной армии.
     Однако своих профессиональных качеств Бен-Ари в отставке не утратил. Его бригада двинулась вперед, отрезав арабский Иерусалим с севера.

     Наркис, между тем, получил еще одну замечательную часть, которая упала на него, можно сказать, с неба. Это была парашютная 55-я бригада под командованием полковника Мотты Гура, которую предполагали высадить на Синае, в Эл-Арише, совместно с морским десантом. Парашютистов направили в Иерусалим, выручать осажденный израильский анклав на горе Скопус. Они пошли в атаку с ходу, не имея ни должной поддержки, ни времени на подготовку, несли большие потери – но, тем не менее, брали один за другим опорные пункты укреплений иорданской армии в Иерусалиме.
     Король Хуссейн срочно запросил авиационной поддержки. Египетский штаб ответил ему, что в настоящий момент они ничем помочь не могут, но передадут его запрос сирийцам.
     Сирийцы, однако, тоже не могли помочь, и по весьма уважительной причине. Их авиация, также как и иорданская, атаковала израильские аэродромы, и получила такой же ответ. Налеты врага на аэродромы Сирии оказались вполне эффективными – у них больше не было авиации.
     Новости из Каира приходили какие-то непонятные. Египтяне сообщили, что воздушные атаки врага на Каир и Суэцкий Канал отбиты, и что Израиль потерял 158 самолетов, что египетские войска перешли в наступление, и что они идут через Негев на соединение с Иорданией.
     Израиль этих новостей никак не оспаривал.

     Информация об успешном ударе по египетским аэродромам держалась в секрете – израильское радио о них молчало. Даян считал, что теперь, когда события пошли в выгодном направлении, надо было стараться выиграть как можно больше времени. Скромность была предпочтительнее – куда лучше было держать посторонних наблюдателей в темноте.
     Однако шила в мешке не утаишь – дела иорданцев шли все хуже, им совершенно очевидно надо было что-то делать. Скрытая атака египетских “коммандос” против израильской авиабазы Лод, проведенная с иорданской территории, оказалась неудачной – их засекли на поле пшеницы. Командир местной обороны не имел артиллерии, но спички у него были. Поле подожгли.
     Из 600 “коммандос” уцелело не больше 150. Египетский генерал, командующий иорданскими войсками, советовал начинать общее отступление.
     Наилучшим выходом было бы немедленное перемирие – но объявить его в одностороннем порядке было невозможно. Египет, старший партнер коалиции, еще сражался – по крайней мере, официально. Попытка короля явным образом выйти из войны привела бы к обвинению в измене общему делу, вполне возможно – к перевороту и к смерти. Но и продолжать войну было опасно – можно было потерять территорию, и, что было еще более важно – потерять армию. Власть Хуссейна держалась на его бедуинских частях. Если он потеряет их, то исход будет таким же, как при обвинении в измене арабскому делу – переворот и вполне возможная смерть.

     Король оказался в очень затруднительном положении.
     Оставалось искать выхода в примирении с официальным врагом, который еще накануне предлагал ему именно это. Четыре предложения о перемирии – срочном перемирии – были посланы им израильскому правительству в ночь с 5-ого на 6-ое июня через все мыслимые и немыслимые каналы, с единственным условием – оно должно быть неофициальным.
     Король говорил, что в начале военных действий он совершенно не повинен – “…это было сделано по приказу египтян, которые сейчас командуют всем…”. Он говорил также, что по гражданским целям никто не стрелял. Он просил американцев вмешаться и как-то повлиять на Израиль. На разумное возражение, что довольно трудно заключить перемирие с королем, если он, по его собственным словам, не управляет своей армией – Хуссейн сказал, что если так, то, не имея другого выхода, он “…присоединится к египетским инициативам…”

     Что это означало, выяснилось буквально через полчаса. Президент Насер позвонил Хуссейну с предложением – сообщить всем арабским народам, равно как и всем миролюбивым людям планеты, что на Египет напали не только израильские, но и американские самолеты – с авианосцев 6-ого Флота. А также и английские – надо было только выяснить, есть у Англии авианосцы – или нет? Если нет, то они действовали с Кипра. Король со всем согласился – и что напали американцы, и что англичане им содействовали.
     Оба лидера вели свой разговор не через секретный защищенный канал, а – хотя в это трудно поверить – по открытой гражданской линии. Он был перехвачен и записан израильской секцией электронной разведки.
     Израильские войска тем временем вошли в Наблус. Передовые танки были осыпаны цветами – их приняли за иракцев.
     Иерусалим был окружен, но Даян строго велел не брать Старый Город – ” зачем нам этот Ватикан?” – говорил он.

     8. Последствия разницы в темпах восприятия действительности

     Вступая в войну, король Хуссейн вряд ли лелеял слишком уж агрессивные планы. Иорданские войска стояли в оборонительных позициях по всей границе, кроме разделительной полосы в Иерусалиме.
     Его две танковые бригады (из 11 имевшихся) стояли за рекой Иордан.
     Целью короля было, во-первых, обозначить свое участие в войне, во-вторых, захватить какие-то (плохо лежащие) кусочки территории в Иерусалиме. Не случайно атаки были направлены на анклав ООН – который никто не защищал – и на гору Скопус – которую защищал взвод израильской полиции.
     Израильское командование сначала оценивало намерения короля Иордании именно так, как их планировал сам король, было вполне удовлетворено таким положением дел, и на утро 5-го июня его директивы по всему Центральному Фронту были простые – не отвечать на огонь. Разрешалось использовать только стрелковое оружие, и только для самообороны. Так что, когда Арабский Легион двинулся к анклаву ООН, стреляли по нему с израильской стороны только с израильской экспериментальной фермы – жена управляющего Рахиль Кауфман и трое ее работников директив Генштаба не получили.

     Но уже к полудню оценка ситуации сильно изменилась. Этому обстоятельству способствовал, например, тот факт, что иорданская артиллерия обстреляла авиабазу Рамат Давид. Генеральный Штаб рассудил, что если Иордания все-таки решит действовать наступательно, то к ее 11 бригадам могут добавиться 3 саудовских и 4 иракских – они уже двигались в сторону фронта, и одна иракская бригада даже сменила иорданскую, которая, в свою очередь, двинулась на Иерусалим.
     Коли так, то надо было принимать меры упреждения.
     Меры были приняты, и оказались настолько действенными, что просьбы иорданцев о перемирии уже к вечеру первого дня войны, 5-го июня, достигли уровня крещендо.
     Но теперь уже израильское командование не желало их слушать. Все соображения в пользу “сдержанности” больше не имели силы – сражение на Синае шло так успешно, что не только резервы Центрального Командования были больше не нужны на Юге, но и напротив – резервы Южного Командования оказалось возможным использовать на Центральном Фронте.

     Иорданские войска на западном берегу Иордана теряли позицию за позицией – зачем же было останавливаться, если Иордания даже не объявляла официального перемирия, а вместо этого просила о перемирии тайном и неофициальном?
     Нечто в этом духе происходило на Синае. Все предварительно поставленные цели были достигнуты за 35-40 часов. При самом большом старании египетское командование не могло бы проникнуть в точные планы дальнейших действий своего противника – потому что этих планов просто не было.
     Тем не менее, питая самые черные подозрения в отношении коварства врага, высшее египетское руководство решило действовать проверенным образом. Войну следовало перенести в русло, которое в 1956 году принесло Египту успех – в политическое.
     Надо было немедленно организовать впечатление, что “… Египет пал жертвой агрессии западных стран …”, что автоматически обеспечивало поддержку стран социалистического лагеря и блока стран Движения Неприсоединения, а пока следовало собрать все возможные военные части – поближе к Каиру и подальше от места проигранного сражения.
     Поэтому Радио Каира обвинило США и Англию в “…низком и коварном нападении… “, добавило драматические подробности – “…1200 американских самолетов, поднявшихся с авианосцев 6-го Флота, нанесли коварный удар по египетским аэродромам …”, сообщило, что эта правдивая информация подтверждается материалами допроса пленных израильских летчиков, и прибавило, что, по крайней мере, один зоркий египетский пилот опознал американские самолеты, подходившие к Египту с моря.

     Египетские войска на Синае получили приказ – отступать к Каналу, а египетский представитель в ООН получил твердую инструкцию – не соглашаться ни на какое перемирие, если в резолюции не будет сказано об агрессии против Египта и о “…необходимости немедленного отвода войск на те позиции, которые они занимали до войны…”.
     Оба этих распоряжения оказались до крайности неудачными.
     Что касается приказа об отступлении, то он был, мягко говоря, неподробным.
     Кому следует идти куда, в каком порядке, по каким дорогам – все эти вопросы были оставлены на усмотрение местных командиров. Решения же им пришлось принимать в явно нездоровой обстановке – под бомбами, в отсутствии всякой связи друг с другом и с центральным командованием. Нечего и говорить, что практическим следствием оказалось нескоординированное бегство.

     Ему немало поспособствовали действия израильских дивизий. Собственно говоря, они получили приказ столь же неконкретный – “…преследовать отступающего противника, препятствуя ему в организованном отходе…”
     Единственное конкретное указание, которое дал своим комдивам Даян – “…не подходить близко к Суэцкому каналу…”
     Не теряя времени, дивизии Таля и Иоффе выделили группы преследования, которые – в нарушение всех устоявшихся норм военного дела – начали это самое преследование по той же дорожной сети, по которой враг собирался отступать. Другой сети на Синае не было. Преследование же часто шло не позади, как казалось бы очевидным, а впереди, а то и вперемешку с отступающими египетскими частями.
     Идея была в том, чтобы перехватить перевалы на подходе к Суэцкому Каналу и не дать противнику увезти тяжелую технику. В основном этот план вполне удался. Египтянам удалось спасти некоторые танковые части – те, которые стояли ближе к Каналу – но потом фельдмаршал Амер изменил свои намерения и отдал приказ о контратаке. Танковое столкновение окончилось поражением египетских частей и нарушением “строгого приказа Даяна” – в пылу боя израильские танкисты вышли к берегу Суэцкого Канала почти на всем его протяжении.

     Египтяне на всякий случай срочно уничтожили мосты через Канал, опасаясь наступления на Каир.
     Потери они понесли ужасающие – около 15 000 убитыми, до 50 000 ранеными. Около 90% всей военной техники, часто совершенно исправной, все запасы боеприпасов, горючего, снаряжения – все это досталось противнику. Израильские потери составили около 300 человек убитыми.
     И немалая часть этой победы была достигнута благодаря второму распоряжению Насера, сделанному его представителю в ООН – тянуть время, ни в коем случае не соглашаться на перемирие.
     Он надеялся на дипломатическое вмешательство великих держав, которое его спасет.
     Надежды его оправдались только частично.

     Советский Союз в течение первых двух дней всячески старался не допустить даже обсуждения проблемы в Совете Безопасности – в Москве, в общем, верили в успехи арабских армий, которые провозглашало их радио.
     Лидеры СССР и США, впрочем, обменялись посланиями по “горячей линии”, но единственное, что показалось тогда русским необычным – это обращение президента Джонсона к Председателю Совета Министров СССР, начинавшееся словами: “Дорогой товарищ Косыгин”.
     В Кремле усомнились – нет ли тут элементов неуместной шутки?
   Но после заявления Насера об “…атаке его страны американской авиацией…” напряжение возросло на порядок – что, собственно, великим державам следовало делать? Например – что следовало делать советскому правительству?
     Египтяне совершенно очевидно жаждали спасения, как это было в 1956-м.

     Но одно дело – платонически грозить ракетами не слишком великим державам вроде Англии или Франции, твердо зная при этом, что США уже высказались против них, и что решение об отступлении ими уже принято – или грозить уже самим США, делая это на основе очевидно ложных обвинений, выдуманных перепуганным клиентом.
     Американцы между тем определенно несколько растерялись. По арабскому миру прокатилась волна демонстраций – возбужденные толпы громили американские и английские консулаты и культурные учреждения. Президент Джонсон пошел так далеко, что предложил “…посещение нейтральной комиссией авианосцев 6-ого Флота и американской военно-воздушной базы…” (существовавшей в ту пору в Ливии) с целью доказать, что они никак не использовались против Египта.
     Конечно, с точки зрения изменения настроений в арабском мире это было совершенно бесполезно, но СССР, по крайней мере, египетской выдумки не подхватил.
     Посол СССР в Египте Пожидаев сообщил, что его страна готова немедленно предоставить Египту 200 МиГов. Но поставки эти должны были быть осуществлены морем, через Алжир, самолеты прибывали бы упакованными, в ящиках – в общем, поставки заняли бы несколько недель.

     Из чего вытекало, что рекомендации СССР о согласии на перемирие следует принимать.
     Египетское руководство было настолько не в восторге от столь трезвой позиции, что фельдмаршал Амер в нарушение протокола высказал свое крайне негативное мнение о качестве советского оружия.
     Пожидаев вежливо ответил, что “…сам он не специалист в вопросах вооружений, но по отзывам других людей знает, что советское оружие показало себя самым хорошим образом. Например, во Вьетнаме…”
     Делать было нечего. Египетский представитель в ООН Мухаммед Эль Кони был совершенно потрясен, получив новые инструкции – соглашаться на перемирие на месте, не настаивая больше ни на каких предварительных условиях.

     Израильское правительство тем временем вмешалось в действия своего министра обороны. По общему согласию, оно отменило его “строгий приказ” в отношении Иерусалима. 7-го июня Старый Город – тот самый “Ватикан”, к которому Даян не хотел даже подходить – был занят израильскими войсками. Первым членом правительства, который его посетил, был сам Даян. Он даже позаботился о том, чтобы сфотографироваться там вместе с Рабином и Наркисом.

 

 

Даян и Рабин в Старом городе

     Раз уж с его мнением не посчитались, он решил в свойственной ему манере “перехватить инициативу”.
     К 9-му июня, на четвертый день, война казалась оконченной. Египет, Израиль, и Иордания согласились на прекращение огня. 9-го Насер – по настойчивому предложению группы офицеров – подал в отставку, объявив об этом публично.
     Начальник секретной Службы Египта Салах Насир посетил американского дипломата Нольте и заявил ему буквально следующее:
     “…Египту угрожает коммунистический заговор, который непременно произойдет – если только американцы не сделают резкий поворот в своей политике в проарабскую сторону”.
     Сказочную, просто первобытную наивность этого заявления даже трудно комментировать.

     По всему Египту 9-го июня пошли стихийные демонстрации протеста против отставки Насера. Президент был по-настоящему популярен. Когда он выступал по радио, в Каире останавливалось движение. Размеров поражения народ толком не понял – все знали, что стряслось несчастье, но обвинять в нем лидера никто не хотел, наоборот, его заявление было воспринято как благородный жест истинного отца народа.
     Насер поменял свое намерение и взял отставку обратно. Переворот ему теперь не грозил. Вскоре фельдмаршал Амер был арестован – и даже ухитрился совершить самоубийство, “чтобы спасти свою честь офицера”.
     Вообще-то это было непросто сделать, находясь в тюрьме по обвинению в государственной измене, но, видимо, в службе Салаха Насира были гуманные люди, которые фельдмаршалу помогли.

     Однако 9-го июня война не закончилась. Перемирие было принято Сирией, но с оговоркой, что “…оно вступит в силу только тогда, когда Израиль сделает то же самое…” Ну, а пока сирийские пушки продолжали стрелять с Голанских Высот.
     Это вполне могло бы сойти им с рук, если бы представитель СССР в ООН Федоренко неожиданно не уперся и не начал настаивать на включении дополнительных статей к резолюции о перемирии, требующих “…осуждения Израиля за агрессию и отход его войск на начальные позиции…”
     Резолюция в результате не прошла, заседание оказалось отложено – и это обстоятельство обошлось Сирии очень дорого.
     Даян решил воспользоваться случаем – и отменил свой собственный “строгий приказ о ненаступлении на Голанах”.
     Сирийская оборона, стоявшая на неприступных укреплениях Голан, насыщенная артиллерией до такой степени, что ее пушки были способны выпускать 45 тонн снарядов в минуту, сломалась за один день.
     Страшная бомбежка с воздуха не разрушила доты, но дух оборонявшихся был сломлен еще до ее начала. Сирийское руководство решило, что целью наступления является смена режима в Дамаске, и опасалось, что, помимо Голан, последует вскоре второй удар на столицу, через Ливан.
     Соответственно, начался срочный отвод войск к Дамаску. Хафез аль-Асад, министр обороны Сирии, выступил с обращением к армии. “О, солдаты” – сказал он – “300 000 бойцов Народной Армии стоят вместе с вами в этом бою, а за ними – 100 миллионов арабов. Наши лучшие войска сейчас на фронте. Нанесите удар по вражеским городам, превратите их в пыль, замостите арабские дороги черепами евреев. Разите их без пощады”.

     Если эта риторика покажется читателю чрезмерной, то ему следует знать, что в ту пору в Сирии все было чрезмерным. Страна прошла через 16 переворотов за примерно такое же количество лет.
     Влиятельный политик должен был быть “…великим и ужасным”.
     Многие секретные службы делают разного рода неаппетитные дела, а уж в арабских странах – особенно – но только в Сирии глава
     Секретной Службы считал полезным и правильным заявить в опубликованной в газете статье, что он лично пытал пойманного предателя.

     Если дипломатия как процесс имеет, скажем, три измерения, то в арабских странах – четыре, а в Сирии в ту пору – пять. Сирийские газеты могли грозить американскому 6-ому Флоту потоплением, называя его “… кучей банок из-под сардин …” – в то самое время как сирийские дипломаты объясняли своим американским коллегам, что это все так, к слову, а вообще было бы неплохо поговорить об инвестициях в нефтепроводы, идущие через сирийскую территорию.
     Так что Хафез Асад был вполне в рамках принятого в его стране этикета.
     В Советском Союзе это израильское наступление вызвало – в отличие от наступления на египетском фронте – очень острую реакцию. Сирия была много ближе к СССР, чем Египет – и географически, и политически. Советская пропаганда дала залп в полную силу – Израиль был обвинен в “… геноциде …” и в “… заговоре, имеющем целью достичь мирового господства …”.
     Посол СССР Чувакин буквально ворвался в кабинет к Эбану и заявил ему, что “…ввиду неприкрытой агрессии Израиля против арабских стран и грубейших нарушений резолюций Совета Безопасности ООН Советский Союз решил разорвать с Израилем дипломатические отношения”.

     Эбан, надо отдать ему честь, очень сдержанно и разумно ответил, что “…действительно, существуют значительные разногласия между правительством, которое представляет уважаемый посол, и израильским правительством, но такого рода различия как раз требуют углубления отношений, а не их разрыва, потому что в случае полного согласия дипломатам осталось бы только ходить друг к другу на приемы с коктейлями”.
     Чувакин, понизив голос, сказал: “То, что говорит Ваше Превосходительство, вполне логично. Но я не послан сюда для того, чтобы быть логичным. Я послан для того, чтобы сообщить о разрыве дипломатических отношений”. После этого, к огромному изумлению своего собеседника, посол разрыдался и выбежал из его кабинета.
     Рыдал он не зря – у него назревали крупные служебные неприятности. Вскоре он вылетел с работы, и не только с работы, но и вообще из МИДа. Результаты войны было огромным поражением для советской дипломатии, и кого-то надо было назначить виновным.

     10 июня, на 6-ой день, знаменитая арабо-израильская война завершилась.

     Заключение

     Блестящая, неслыханная победа не принесла Израилю желанного мира. Понадобилось еще 6 лет и еще две войны – Война на Истощение и Война Судного Дня – для того, чтобы мир с Египтом оказался возможным. За эти 6 лет Израиль потерял около 4 000 солдат, не считая жертв террора – для теперешних США соответствующая цифра была бы 400 000 убитых.
     Тем не менее, после 1967 года Египет больше не ставил себе целью уничтожение или расчленение Израиля – только восстановление потерянных территорий. Ну, и излечение ущемленной национальной гордости, конечно.
     Наблюдательный египетский летчик, тот самый, который первым опознал американские – именно американские – самолеты над Каиром (и сообщил о своих наблюдениях президенту Насеру) заметно продвинулся по службе.
    
     Его звали Хосни Мубарак, и впоследствии он стал широко известен не только в летных кругах. Министр обороны Сирии Хафез Асад стал ее президентом. Этот на редкость умный человек прекратил бесконечные перевороты в Сирии, консолидировал режим, и в 1973-м в партнерстве с Египтом сделал попытку отбить Голанские Высоты – очень неудачную. Тем не менее, он усидел в своем кресле, и полностью перехитрил Израиль во время гражданской войны в Ливане. Сирийцев удалось выставить из Ливана только после его смерти.
     Леви Эшкол умер в 1969 году, в возрасте 74-х лет. Радио Каира (Насер был еще жив) сообщило народу о “…смерти главаря банды, построившей Израиль из кусков тел замученных арабских жертв…”, а Радио Багдада – о смерти “…хитрейшей лисы из всех, когда-либо совершавших военные преступления на нашей захваченной земле…”

     Как всегда, эти достижения пропаганды были перекрыты Радио Дамаска – выступавший там представитель Арафата объяснил, что “…Эшкол был убит прямым попаданием палестинской ракеты “земля-земля””, в то время как сам Председатель Арафат указал, что “теперь вот и настал правильный момент для освобождения Палестины”. Через год он решит попробовать начать это освобождение с Иордании, что приведет к большим жертвам.
     Отношения Израиля с ООН сложатся неудачно. Принцип голосования по блокам поведет к тому, что любые резолюции, предложенные самым большим по числу голосов блоком – Арабской Лигой – будут проходить в Генеральной Ассамблее почти автоматически. В ноябре 1975-го по инициативе СССР и Алжира будет принята резолюция, приравнивающая сионизм к расизму, с 67- ю голосами “за”, 35-ю – “против”, при 15-и воздержавшихся.

     Абба Эбан по этому поводу скажет, что “…если бы Алжир внес проект резолюции, объявляющей Землю плоской, и обвиняющей Израиль в том, что именно он ее сплюснул, то она прошла бы с 67- ю голосами “за”, 35-ю – “против”, при 15-и воздержавшихся…”
     Абба Эбан был, как уже сказано, замечательно остроумным человеком, но его прогноз по поводу ООН сейчас выглядит несколько оптимистическим.
     На тему знаменитой арабо-израильской войны 1967-го года написаны тонны литературы. Просто список использованных источников в книге Майкла Орена “Six Days of War” занимает 17 страниц убористого шрифта.
     Не берусь судить о мировом отзвуке, но неистовая советская пропаганда донесла какие-то разрозненные куски этой истории до самых неожиданных углов советского языкового пространства.

     Частушка “Над простой арабской хатой гордо реет жид пархатый” попала – цитатой – в стихи великого поэта.
     Даян и Эбан стали фольклорными персонажами, чему способствовали их странно звучащие для русского уха фамилии. Этот факт оказался зарегистрирован Веничкой Ерофеевым в его знаменитой книге “Москва-Петушки”.
     Действительность переплеталась с легендой. Видимо, с легкой руки Веллера в жизнь ушла история о героизме, якобы проявленном Даяном во время Великой Отечественной Войны, где-то под Киевом.
     Автора этой статьи совершенно серьезно спрашивали – не был ли Даян Героем Советского Союза?
     Если уж говорить о литературе, то Л. Н. Толстого, вероятно, немало позабавили бы “категорические приказы Даяна” – не брать Иерусалим, не подходить к Суэцкому Каналу, не атаковать Голанские Высоты.

     Они оказались выполненными с точностью до наоборот. Очень похоже на толстовскую трактовку Наполеона.
     Лев Николаевич не удостаивал изучать технические стороны предметов, о которых он судил с такой уверенностью – будь то опера, железные дороги, или война – но его поразительный ум и в самом деле улавливал какие-то вещи, которые не найдешь в учебниках по узкой, так сказать, специальности.
     Израиль приобрел некий неформальный союз с США, который пережил не только вражду СССР, но даже и сам СССР, что в те годы казалось немыслимым.
     Союз этот жив и поныне.

     ***
 

     Краткий список использованной литературы:

     1. “Israel after 40 years”, автор: Aaron S. Klieman, 1990, Pergamon, New York
     2. “Arabs in War”, автор: Kenneth M. Pollack, 2002, Nebraska University
     3. “Israel’s Wars” автор: Ahron Bregman, 2003, Ruthledge, New York
     4. “The Sword and the Olive”, автор: Martin Van Creveld, 1998, PublicAffairs, New York
     5. “A History of the Israeli Army”, автор: Zeev Schift, 1985, Macmillan Publishing, New York
     6. “No margin for error”, автор: by Ehud Yonay, 1993, Random House, New York
     7. “Soldier Spies”, автор: Samuel M. Katz, 1992, Presidio, Novato, California
     8. “Israel’s Secret Wars”, автор: Black & Morris, 1991, Grove Press, New York
     9. “Personal Witness”, автор: Abba Eban, 1992, G.P.Puthnam’s Sons, New York
     10. “Chariots of the desert”, автор: David Eshel, 1998, Brassey’s, London
     11. “New Diplomacy”, автор: Abba Eban, 1983, Random House, New York
     12. “Six Days of War”, автор: Michael Oren, 2002, Oxford University
     13. “The Arab-Israeli Wars”, автор: Chaim Herzog 1984, Vintage Books, New York
     14. “The life of Moshe Dayan”, автор: Robert Slaterm 1991, St.Martin, New York
     15. “Six Days in June”, автор: Eric Hammel, 1992, Macmillan Publishing, New York
     16. “The Gates of Gaza”, автор: Mordehai Bar-On 1995, St.Martin & Griffin, New York
     17. “Facts about Israel, 1968”, под редакцией: Misha Louvish, 1969, Government Press Office, Jerusalem 

18. “My People”, автор: Abba Eban, № 67   июнь 2006 г.                            

 

 

 

Незнаменитая арабо-израильская война 1956 года  

 

 

Гибель еврейской общины в Речице

Леонид Смиловицкий (Иерусалим)

(из книги “Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941-1944 гг.”, Тель-Авив, 2000 г.)

Первое летописное упоминание о Речице относится к 1214 г., когда князь Мстислав Новгородский присоединил это место к своему княжеству. К тому времени Речица была уже значительным поселением, входившим в состав Киевской земли, и являлась торговым пунктом на пути “из варяг в греки”.
Происхождение названия города точно не установлено. Скорее всего, оно связано с расположением на берегу реки. В Белоруссии насчитывается около тридцати населенных пунктов с одноимённым названием, но ни одному нет научного объяснения. Во второй половине ХII в. Речица входила в состав Волынского княжества, затем городом завладели Черниговские князья. Позже под городом, и не раз, были перекопские татары, которые разоряли своими набегами окрестные селения. С 1392 по 1430 г. Речицей владел князь Великого княжества Литовского Витовт, построивший в городе свой замок. Это было три линии укреплений с центром в пятибашенной крепости, окруженной рвом и связанные с другими частями города двумя мостами. Торговая площадь, культовые сооружения размещались между крепостью и второй линией обороны.
В 1561 году город получил Магдебургское право. После заключения Люблинской унии в 1569 г. и образования союзного с Литвой государства – Речи Посполитой Речица осталась в Великом княжестве Литовском. Она являлась главным городом одноименного повета в составе Минского воеводства. В состав Российской империи Речица вошла после второго раздела Речи Посполитой в 1793 г.
В последующие годы её административная принадлежность менялась. В 1796 г. Речица была староством, а потом уездным городом Черниговского наместничества. Годом позже – присоединена к Минской губернии, а в 1802 г. была возведена в статус уездного города. Во время Отечественной войны 1812 г. здесь был главный склад и временная резиденция Минского губернатора. После присоединения к России граница отодвинулась на запад, и Речица утратила своё стратегическое значение.
Вместе с тем водный транспорт сохранял в Речице свое значение, в начале ХХ в. действовали грузовая и параходная пристани по маршруту Могилев – Киев.
В 1886 г. проложили рельсовое полотно и открыли вокзал Полесской железной дороги Лунинец – Гомель. Путь от Речицы до Гомеля в 60 км на поезде занимал два часа. Значительная часть населения была занята лесосплавом, имелось 2 винокурни, несколько мельниц, земская больница, лечебница, почта, уездная управа, казначейство, тюремный замок, добровольное пожарное общество, реальное училище, приходские школы и частные учебные заведения.
Население Речицы в 1863 г. – 4500 человек, в 1885 г. – 7000, в 1897 г. – 9300, в 1913 г. – 13.000.
Одно из первых упоминаний о евреях связано с пребыванием казацких отрядов. Согласно записке дьяка Григория Купанова, в Речице произошло “избиение евреев полчищами Богдана Хмельницкого”. В 1765 г. в Речице насчитывалось 133 еврея, а во всём повете – 4125.
Еврейское население постоянно увеличивалось и его роль в развитии города быстро росла. Без участия евреев нельзя было решить ни одного важного хозяйственного вопроса, что накладывало отпечаток и на общественную жизнь. По окладным книгам 1800 г. в Речице насчитывалось 34 купцов- христиан и 14 купцов-иудеев, мещане-христиане составляли 573 чел., то мещане-иудеи – 1254 чел. По ревизии 1847 г., Речицкое “еврейское общество” состояло из 2080 душ.
Благоприятные природные условия – мягкий климат южной Белоруссии, хвойные и лиственные леса, дубовые рощи, судоходные и рыбные реки, заливные луга, богатые чернозёмы, удобные транспортные пути к Украине, Польше и русским губерниям империи как нельзя лучше сказались на развитии края. В еврейских общинах существовал давно сформировавшийся уклад общественной, религиозной и экономической жизни. Евреи демонстрировали свою лояльность, соблюдали законы и платили налоги. По переписи 1897 г., в Речицком уезде насчитывалось 221 тыс. жителей, среди которых евреи составляли 28.531 человек, в том числе в самой Речице – 5334 еврея, или 57% всех её жителей.
Синагог в Речице было несколько. Первая стояла на углу ул. Александровской (ныне Калинина) и ул. Сапожницкой (ныне Пролетарская). Вторая синагога вместе с иешивой принадлежала хасидам Шалома Дов-Бера Шнеерсона. Здание её сохранилось до наших дней на четной стороне ул. Ленина (бывшая Преображенская) напротив городского исполкома. Третья синагога была на перекрестке улиц Успенской (ныне Советская) и Пролетарской. Четвертая синагога (“Высокая”) располагалась между улицами Советская и Набережная. Пятая (“Роговая”) – на перекрестке улиц Андреевская (ныне Луначарского) и Ленина. Шестая синагога стояла сразу за Роговой по Андреевской улице. Седьмая — на углу ул. Владимирской (ныне Урицкого) и ул. Преображенской. Это была “Купеческая” синагога, красивая, в два этажа. Потом ее разрушили и построили одноэтажное невзрачное здание городской прокуратуры. Кроме синагог действовали русское народное мужское училище, два частных еврейских (мужское и женское) училища и талмуд-тора.
Речица была одноэтажным деревянным городом. Кирпичными были дома только у людей состоятельных. По ул. Казарменной (потом Кооперативной, а ныне Конева) стояли каменные здания, принадлежавшие Бейле Шкловской, Фрейде Агранович, Абраму Шейндлину. По ул. Преображенской – дома Хаи Шкловской (ныне ул. Ленина, 38), с высоким ундаментом в полтора этажа – дом Лейбы Лифшица (не сохранился). В двухэтажном каменном здании с балконом после революции 1917 г. разместили исполком Речицкого городского Совета (ул. Ленина, 47).
Жили в Речице интересные люди. Большим доверием пользовался раввин Тышлер. У раввина Рейнина была красавица дочь Маня. Закончив гимназию, она уехала продолжать образование в Париж, где выйграла приз на конкурсе красоты. По слухам, за ней ухаживал предводитель дворянского собрания Речицы. В женской гимназии русскую словесность преподавала крещеная еврейка Палу. Её муж обращался к супруге не иначе как “моя жидовка”. В конце конце Палу не выдержала и отравилась. До 1905 г. в Речице жил Наум Бецалель Френкель, который после погромов уехал в Палестину со своей женой Гниссой Гинзбург и сыновьями. В Яффо у него был книжный магазин. В 1914 г. как выходцев из России турки изгнали семью, которая укрылась в Египет.
Революционные события начала ХХ в. отразились на судьбе Речицы так же, как и по всей стране. В октябре 1905 г. крестьяне близлежащих деревень учинили в городе погром. Cобытия 1917 г. вовлекли евреев Речицы в общероссийскую гражданскую войну.
Политика военного коммунизма пагубно отразилось на демографии города и района. Люди уходили туда, где было безопаснее и легче выжить. К 1920 г. население Речицы уменьшилось с 17.594 до 12.363 чел. В годы гражданской войны некоторые уезды Гомельской области потеряли до 20%, а Речицкий – до 30%. В 1921-1923 гг. население городов восстанавливало свою численность: в Гомеле – на 24%, а в Речице – на 21%.
Еврейское население Речицы пополнилось за счет тех, кто спешил перебраться из окрестных деревень, опасаясь погромов. Примером может служить местечко Холмеч Речицкого района, куда в декабре 1920 г. нагрянула банда Галака. Накануне в лесу был убит Зуся Марголин, возвращавшийся на санях из Гомеля. Ограбив наиболее состоятельных жителей, бандиты ушли, а назавтра в Холмечь свезли 11 изуродованных трупов евреев из близлежащих сел.
После этого многие потянулись в Речицу, где было спокойнее. Там стоял красноармейский полк, который в 1919 г. участвовал в подавлении Стрекопытовского мятежа в Гомеле.
Евреи Речицы защищали советскую власть. В память об этом установили памятник, погибшим в боях, на котором обозначены еврейские фамилии. Летом 1920 г. евреи пострадали от легионеров Пилсудского. Поляки грабили, насиловали, обрезали старикам-верующим бороды штыками, заставляли выезжать в Польшу. В деревне Волчья гора, в семи километрах от Речицы, есть братская могила, погибшим в боях с польскими войсками. Рядом – памятник, где перечислены многие еврейские фамилии.
После этого были кратковременный нэп с последующей изощренной ликвидацией всех его результатов, сталинские предвоенные пятилетки и охота на инакомыслящих. Руководителям советской власти решение еврейского вопроса представлялось возможным в рамках “революционного преобразования общества”. На практике всё сводилось к тому, чтобы бедноту и мелкую буржуазию поставить “к станку и сохе”, а сопротивляюшихся – к стенке.
Сионистские организации обвинили в буржуазном национализме, шовинизме, хотя многие важнейшие пункты их программ не противоречили принципам советского государства. Сионистские клубы, библиотеки, школы закрывались, производились аресты и высылки.
Начиная с середины 1920-х гг. синагоги закрывали и приспособили под клуб общества кустарей, сапожную мастерскую, жилые помещения, школу медицинских сестер и даже кожно-венерологический диспансер. Здания синагог ветшали и разрушались, постепенно их сносили. Несмотря на это, верующие продолжали соблюдать традицию. Миньянов в Речице было несколько. Власти относились к ним с неприязнью, облагали налогами, старались запретить. Наиболее крупные миньяны существовали в домах Хаима Гуменика, Мойше Ольбинского и др. Последний молитвенный дом содержал Григорий Овецкий.
Евреи, принявшие постулаты социализма, могли продвигаться по служебной лестнице. В предвоенное десятилетие еврейское население Речицы почти не менялось. В 1926 г. оно насчитывало 7386 человек, а накануне Второй мировой войны – 7237, или 24% от общего количества речичан.
Положение евреев-речичан оставалось стабильным. Они были обустроены, пользовались авторитетом, занимали соответствующее социальное положение, были учителями, врачами, юристами, инженерами, агрономами, рабочими, кустарями, членами еще разрешенных кооперативов. Евреи были на партийной, комсомольской, профсоюзной и административной работе. Первым председателем Речицкого Совета был еврей Крупецкий, первыми комсомольцами – Софья Финкельберг, Натан Варгавтик, Григорий Рогинский, Иосиф Ресин. Управляющим Речицким отделением Госбанка был Шнееров, секретарем горкома комсомола – Лельчук, директором Речицкой МТС – Глезина.
До 1939 г. в Речице работала еврейская общеобразовательная школа на идише. Директором её был Мойше Проховник, завучем – Иосиф Бялый, преподавателями — Гинда Глуховская, Маша (Меира) Каганович, Мария Ольбинская, Григорий Маршак, Ривка Нодельман, Песя Стругач и др. После преобразования школы в белорусскую директором стал Цимберг, его супруга Рива Финкельберг заведовала в Речицком отделом народного образования дошкольными учреждениями. Накануне войны их направили в Брест для организации советской системы обучения в Западной Белоруссии. Вместе с другими евреи страдали от необоснованных репрессий ОГПУ-НКВД. В Национальном архиве Республики Беларусь в материалах Бюро ЦК КП(б)Б упоминается “Докладная записка наркома внутренних дел БССР Лаврентия Цанавы по делу бывшего руководства Речицкого района от 22 февраля 1940 г.”
На второй день войны, 23 июня 1941 г., над Речицей летели самолеты с большими черными крестами на крыльях. Низко, вызывающе, подчеркивая полное господство в воздухе, летели бомбить Гомель. Речица расположена в глубинке Белоруссии и первые недели войны продолжала ещё вести привычную размеренную жизнь. Правда, были сформированы истребительный батальон, затем народное ополчение, готовился Речицкий партизанский отряд.
Население находилось под воздействием официальной успокаивающей пропаганды и не подозревало о размерах катастрофы. Далеко не все собирались в эвакуацию. В течение июля-августа 1941 г. в Речице было три так называемых “паники”, когда распространялся слух, что немцы прорвали фронт и вот-вот войдут в город. Люди срывались с мест, укладывали вещи, брали детей и покидали Речицу. Шли пешком, ехали на телегах и автомобилях, по железной дороге, плыли на баржах вниз по Днепру. Потом, когда слухи не подтверждались, дойдя до Паричей, Гомеля или Лоева, многие возвращались.
Эвакуацией руководил Лельчук. Председатель исполкома Речицкого Совета депутатов Василий Кострома, член райсовета Добрушкин, председатель горкома союза работников просвещения Сара Рабинович ходили по домам, уговаривали выезжать, торопили, мотивируюя тем, что немцы в первую очередь расстреливают евреев. Слова “геноцид” тогда не знали, но говорили, что евреев убивают всех подряд.
Существовала и другая точка зрения. По Тюремной улице (ныне не существует) жил Гуревич. Как бывший нэпман советскую власть он не любил, работал служащим, был человеком грамотным, рассудительным и к нему прислушивались. На вопрос стоит ли оставаться в оккупации Гуревич отвечал, что немцы люди цивилизованные и бояться их нечего. В империалистическую и гражданскую войны немцы поддерживали порядок, защищали мирное население от погромов, а если что-то брали, то за плату. “Кто грабил и убивал?” – спрашивал Гуревич и сам же отвечал: “Бандиты, булаховцы, националисты”.
Но многие уезжали. Семье Кагановичей (отец, мать, старшая дочь с двумя детьми в возрасте 1 год и 8 месяцев, младшая дочь с пятимесячным ребенком) покинула Речицу 2 июля 1941 г. На открытой барже они 12 суток плыли до Днепропетровска. Там ожидали вагоны из-под угля, чтобы ехать дальше в сторону Куйбышева. Внезапно налетели немецкие бомбардировщики. Взрывной волной баржу перевернуло, Кагановичи чудом уцелели. В Днепропетровске жили их родственники. У одной из дочерей был документ, что муж в армии и на этом основании военный комендант выдал временный аттестат и разрешение на дальнейшую эвакуацию. Свой путь они продолжили в вагонах для цемента. Через 10 дней доехали до Курганской области, где в одном из районов удалось найти место счетовода. Это была единственная еврейская семья в колхозе “Октябрь”. Татьяну Каганович избрали секретарем комсомольской организации, она организовывала сбор средств в Фонд обороны. Относились к ним прекрасно. Хозяйка дома, где они жили, говорила, что их пугали, что едут евреи, и сделала вывод: “А ведь вы лучше нас!”
Речицу оккупировали 21 августа 1941 г. Отдельные партизанские отряды и группы не успели приступить к своей деятельности. В Буда-Кошелевском, Добрушском, Журавичском и Уваровичском районах они отошли вместе с частями Красной Армии. В середине сентября 1941 г. был рассеян Речицкий партизанский отряд. Многие погибли в боях с карателями, некоторые не выдержали трудных испытаний и вышли за линию фронта.
Территорию Гомельской области (15.800 кв.км) расчленили. Речицкий и еще четыре района (Гомельский, Добрушский, Тереховский и Лоевский) присоединили к рейхскомиссариату Украина. Остальные 10 районов подчинялись администрации тыла группы армий “Центр”. Вся власть была сосредоточена в руках военного коменданта.
Инструкции и приказы содержали неприкрытые угрозы. За враждебное отношение к немецкой армии, укрывательство красноармейцев, партизан и оказание им помощи была обещана смертная казнь. При обнаружении партизан предписывалось брать заложников из местных жителей. Через 24 часа, если партизан не выдадут, заложников предписывалось повесить и взять новых, но в два раза больше.
В Речице были организованы гестапо, СД, русская полиция безопасности, местная гражданская полиция, тайная полевая полиция (ГФП), полевая жандармерия, шуцполиция (охранная полиция), вахткомпания (караульная команда при военной комендатуре) и отряд войск СС. Прежде всего, репрессиям подвергли представителей партийно-советского актива и члены их семей. В суточном рапорте по гарнизону Речица от 25 сентября 1941 г. сообщалось, что патруль ╧ 1 расстрелял учителя и учительницу, которые были известны, как коммунисты и хранили у себя оружие. Патруль ╧ 2 расстрелял трех человек, которые поддерживали связь с партизанами.
Оккупанты расправлялись с мирным населением Речицы без какого то бы ни было повода. Примером может служить эпизод, рассказанный автору одной из местных жительниц, Лилией Ильиничной Козловской. Её брат, Лёва Атаманчук в сентябре 1941 г. ловил рыбу на Днепре. В это время в городском парке, расположенном на возвышенности, находился немецкий солдат, который пытался заигрывать с белорусской девушкой. Увидев рыбака на воде, солдат предложил окружающим оценить его способности, как стрелка. Он вскинул винтовку, прицелился и выстрелил. Пятнадцатилетний Лёва упал замертво на дно челнока.
Вскоре гитлеровцы перешли к антиеврейским акциям. Они приказали нашить спереди и сзади желтые шестиконечные звезды и прекратить все отношения с неевреями. В обзоре трофейных документов, направленных 9 мая 1942 г. начальнику Особого управления ЦК ВКП(б) Малинину сообщалось, что “остатки еврейского населения” нацисты предписывали администрации оккупированных областей “сгонять” в особые кварталы или гетто, которые должны подвергаться многократным повторным обыскам. В приказе ╧ 8 по кавалерийской бригаде СС от 28 сентября 1941 г. в отношении евреев-специалистов делалось временное исключение: “Само собой понятно, что ремесленников можно сохранить”. В приказе по 221 дивизии охраны немецкого тыла от 21 сентября 1941 г. повторялось, что “еврейский кварталы следует прочёсывать чаще”.
В ноябре 1941 г. бывшему меламеду Маленковича приказали составить списки оставшихся евреев. Гетто устроили в фабричном районе по ул. Фрунзе за городской тюрьмой в двухэтажном помещении. Часть домов огородили колючей проволокой и охраняли — не менее 785 семей. В октябре-ноябре 1941 г. в Гомельской области была создана сеть гетто (15 тыс. узников). В Гомеле существовало четыре гетто, в Жлобине – два, в Рогачеве, Брагине, Хойниках, Речице и некоторых других местах – по одному. Узников содержали в невыносимых условиях, били, унижали, морили голодом, отбирали ценности, заставляли выполнять тяжелые физические работы.
Нацисты не скрывали своих намерений, но просто убивать евреев им казалось мало. Рабочий-ударник Речицкой фабрики “Десять лет Октября” Юдка Левикович Смиловицкий (родной брат Мотеля, деда Леонида Смиловицкого) очень любил лошадей. Немцы приказали запрячь его в сани (даже не в телегу!) вместо лошади и заставляли его жену Хаю Хацкелевну погонять мужа кнутом. Когда та отказалась, дядю Юдку застрелили на глазах у семьи. Саму Хаю отправили в Речицкую тюрьму. Назавтра их пятилетний Левушка пытался передать матери узелок с продуктами через забор и был застрелен конвоиром с вышки. Басю Ароновну Смиловицкую, 1872 г. р. (прабабушка Леонида Смиловицкого) живой столкнули в погреб дома по улице Комсомольской и в течение нескольких дней наблюдали, как она умирала. Хану Шпилевскую привязали к мотоциклу и заставили бежать вслед. Когда женщина выбилась из сил и упала, её еще некоторое время волокли по земле под гогот солдат и полицейских, а затем расстреляли.
В конце ноября 1941 г. в Речицу прибыл новый комендант, который заявил, что не станет принимать у своего преемника город до тех пор, пока “останутся в живых жиды и коммунисты”. 25 ноября 1941 г. после полудня к воротам гетто подъехало семь крытых грузовых автомобилей. В каждый сажали по 30-35 чел. и увозили в сторону военных лагерей, где был противотанковый ров (ныне район костнотуберкулезного санатория). Людей выгружали и загоняли в ров группами по 15-20 чел., выстраивали в шеренгу и открывали огонь из автоматов. К четырем часам дня каратели завершили свою “работу”. По свидетельству очевидцев, стрелявшие были в “пьяном виде”. В момент расстрела восьмилетний Борис Смиловицкий кричал: “Бандиты, фашисты, вы проливаете нашу кровь, но всё равно Красная Армия победит и отомстит за нас!”
По мнению Льва Смиловицкого, кричал скорее всего не восьмилетний Борис, что трудно было ожидать от ребенка в таком возрасте, а его 15-летний двоюродный брат Зиновий Смиловицкий. Зяма не без основания слыл боевым пареньком, задирой, любил играть в “казаки-разбойники”, был патриотом. И остался он в Речице не по своей вине. Именно он, а не кто-то другой был способен посылать в момент расправы проклятия. Так погибло более трех тысяч речицких евреев. Примерно в одно с ними время ушли из жизни 4000 евреев в Гомеле, 3500 – в Рогачеве, 1200 – в Жлобине и т. д.
Речица пробыла под немецкой оккупацией с 23 августа 1941 г. по 18 ноября 1943 г. За это время в городе были разрушены и сожжены спичечная фабрика “Десять лет Октября”, лесозавод им. Кирова, дубильно-экстрактовый завод им. Ворошилова, метизный завод “Интернационал” и фанерная фабрика, городская электростанция и хлебопекарня. В развалинах остались лежать шесть школ, четыре детских дома, центральная городская библиотека, три клуба, городская больница и железнодорожная станция. Исчезли целые кварталы домов по улицам Пролетарская, Кладбищенская (ныне Авиационная).
Заводы и фабрики, школы можно отстроить заново, затратив время, силы и деньги. И не только восстановить, но даже умножить, улучшив прежнее качество. Но как вернуть погибших? По переписи 1939 г., в городе проживало 29.796 жителей, включая 7237 евреев.
За три года оккупации, в ходе военных действий, бомбардировок, артиллерийских обстрелов, акций по уничтожению мирных жителей погибло 4395 чел. – 4190 горожан и 205 военнопленных. Свыше трех четвертей жертв Речицы (3500 чел.) составили евреи. И среди них тринадцать Смиловицких – один взрослый мужчина, два старика, пять женщин и пятеро детей в возрасте от 4 до 12 лет, единственной виной которых оказалась национальная принадлежность.
Речицкая комиссия содействия ЧГК СССР сумела установить всего 819 фамилий жертв, а 3576 чел. оказались неопознанными. Безымянными остались пропавшие без вести на фронтах.
Отношение к таким случаям долгое время было негативным на том основании, что это не исключало плен, добровольный переход на сторону противника с последующим сотрудничеством с оккупантами. На восстановление правды потребовались десятилетия. Спустя много лет стало известно о гибели гвардии рядового Янкеля Эльевича Смиловицкого (1922-1944), призванного Гомельским горвоенкоматом. В списках евреев Борисова и Борисовского района, погибших в годы войны, указаны Смиловицкая Рая и Мордух.
Весной 1944 г. в Речице были размещены карантинные пункты гражданского населения, освобожденного Красной Армией из немецких концлагерей – 10 324 чел. К марту 1944 г. в пути следования для размещения в госпиталях Речицы насчитывалось особо истощенных людей 1250 чел. Подобные пункты были открыты в Калинковичах (2285 чел.), Василевичах (5757 чел.), Наровле (1500) и Хойниках (2652). Одним из последствий оккупации стали инфекционные заболевания в освобожденных районах. Немецкая оккупация сказалась на отношении части населения к евреям. В августе 1945 г. Мария Рубинчик (Мера Грайфер) ехала в Речицу из эвакуации в Курганской области по вызову правительственной телеграммой Наркомата просвещения БССР. На вокзале в Минске она пыталась устроиться со детьми в комнате “матери и ребенка”, но получила отказ. Ей заявили, что еврейские девицы были “первыми проститутками” при немцах, что все евреи – трусы, раньше других “драпанувшие” на Восток, что с врагом они не боролись и шли на убой, как овцы. Рубинчик-Грайфер вынуждена была провести ночь на холодном полу под лестницей. В результате её девятимесячная дочь Галина заболела воспалением лёгких.
В послевоенные годы в Речицу вернулись не только евреи из эвакуации, демобилизованные из Красной Армии и партизанских отрядах. Сюда переселились евреи из окрестных деревень и местечек, соседних районных центров, где количество еврейских семей в связи с геноцидом сократилось до минимума: Лоева, Горваля, Буды-Кошелева, Дворец, Василевичей, Хойников, Озаричей, Наровли и других мест. В 1946 г. по инициативе Хаима Гуменика родственники расстрелянных перезахоронили останки жертв на еврейском кладбище города. На скромные средства, собранные людьми, поставили простенький кирпичный памятник с магендовидом. Разрешения у властей не спрашивали, потому что помощи не ждали, да и шаг этот всего год спустя после окончания войны, казался настолько естественным. Надпись на памятнике гласила:
“Здесь похоронены мирные люди, убитые гитлеровцами 25 ноября 1941 г. Родными они преданы земле и Богу. Кровь людская напрасно не должна пролиться”.
Евреи приняли активное участие в восстановлении хозяйства города и района, заняли некоторые руководящие хозяйственные должности. Исаак Маскалик, работавший до войны секретарем Речицкого райкома партии, стал председателем артели “Красный мебельщик”, а потом директором городской мебельной фабрики. Еще один бывший секретарь райкома партии, Чернявский, был избран председателем артели инвалидов, Михаил Лифшиц – артели “Рассвет”, Лев Бабин возглавил отдел культуры Речицкого райисполкома. Директором швейной фабрики стал Маликин, промышленного комбината – Фридлянд, верёвочной фабрики – Зеличонок; директором и главным инженером строительного управления – Лапидус и Клайман. Евреи показали себя умелыми организаторами сельского хозяйства, что в условиях советской власти было не просто. Абрам Спицеров руководил пригородным совхозом, Семен Левин — директором совхоза “Борщёвка” и др.
Евреи составили большую группу учителей Речицы, работавших в послевоенные годы в десяти средних школах, двух школах-интернатах, педагогическом и медицинском училищах, сельскохозяйственном техникуме. Это Раиса Хавина, Любовь Брагинская, Любовь Левит, Любовь Овштейн, Любовь Басина, Евгения Каган, Леонид Колем, Нина Зильбер, Александра Лифшиц, Римма Хазановская, Раиса Иоффе, Раиса Эренбург, Раиса Долинская, Бронислав Спевак, Татьяна Брагинская (Бойцова), Михаил Гектин, Эсфирь Балтэ, Майя Каплан, Светлана Каплан, Нина Каплан, Раиса Каплан, Сима Вольфсон, Нина Дубова, Сарра Левина, Зинаида Рогинская, Клара Карасик, Софья Майдель, Паша Модина, Белла Горовая, Белла Рябкина, Белла Урецкая, Белла Шифрина, Мария Рубинчик, Мария Бескина, Мария Ольбинская, Мария Болотина, Мария Кофман, Абрам Кофман, Илья Крупецкий, Владимир Рябкин, Роман Гуревич, Римма Фрейдина, Софья Фрадлина, Софья Портная, Софья Овштейн, Софья Плоткина, Борис Плоткин, Евгения Белкина, Анна Портная, Бася Шапиро, Сарра Вайнер, Циля Сапожникова, Евгения Вассерштром, Михаил Бисс, Михаил Вассерштром, Михаил Бухман, Борис Бухман, Фаина Бухман, Исаак Бухман, Наум Бухман, Наум Милявский, Наум Комиссаров, Наум Майлис, Давид Иоффе, Аркадий Боксинер, Броня Курцер, Броня Лившиц, Броня Пинская, Анна Ваксман, Фаина Кобринская. Директором школы-интерната ╧ 1 работал заслуженный учитель БССР Петр Голод. Директором СШ ╧ 3 Речицы – Николай Юдашкин (ныне проживает в Кацрине), директором СШ ╧ 4 – Давид Песин (проживает в Сан-Франциско); завучем в Речицкой школе для детей с физическими недостатками – Яков Грайфер; завучем в СШ ╧ 6 – Наум Житомирский и др.
Речичане запомнили тех, кто приложил свои силы в сфере культуры. Это заведующие отделом культуры в городском исполкоме Речицы Лев Бабин и Григорий Гомон, директор городского краеведческого музея — Ирина Шафир, директор Речицкого городского дома культуры и руководи-тель хорового коллектива Анис Финкельберг, руководитель драматичес-кого коллектива Моисей Бланкман, руководитель городского струнного оркестра Лев Кофман, заведующий клубом на Речицкой мебельной фабрике Роман Левин, в Речицкой городской музыкальной школе преподаватели Мая Дубова (скрипка), Марлен Лифшиц (баян), Вера Азарова, Броня Зубрицкая (Бабушкина), Эмилия Шафран (фортепиано); самодеятельным поэтом был Борис Грубман.
Большой известностью пользовался самодеятельный композитор Левик Френкель-Майзлик. Часовой мастер по специальности, он всё своё свободное время посвящал созданию песен. Их у него было около 40. Затем он возглавил клуб в пригородном совхозе “Десять лет Октября”, создал самодеятельный коллектив, который выступал с гастролями в Гомеле, Минске и Ленинграде. Выехав в Израиль в начале 1990-х гг., он не оставил своего творчества и написал 12 песен, как на русском языке, так и на иврите. С гордостью в Речице говорят о своих земляках художнике Исааке Захаровиче Копеляне и его брате Ефиме (Хаиме) Захаровиче Копеляне (1912-1975), народном артисте СССР, актёре Большого драматического театра в Ленинграде, где с 1943 г. он сыграл около 50 ролей. Ещё более известен Копелян стал, снимаясь в кино (с 1932 г.).
В Речице считают, что евреи Этуши, дом которых находится на углу ул. Карла Маркса (бывшая Михайловская) и ул. Калинина, – это родственники народного артиста СССР Владимира Абрамовича Этуша, актера театра им. Вахтангова (с 1945 г.), профессора, ректора театрального училища им. Щукина в Москве.
Рассказывают, что народный артист России Валентин Иосифович Гафт тоже из Речицы, а его родственники Гафты проживали по ул. Ленина, 30.
На ул. Набережной жили родители Леонида Менделевича Левина, одного из ведущих архитекторов современной Беларуси, одного из авторов мемориального комплекса “Хатынь” (Ленинская премия 1970 г.), академика, президента Белорусского объединения еврейских организаций и общин (с 1993 г.).
Заслуженным уважением в Речице пользовались евреи-врачи: главный врач Речицкой районной больницы и одновременно заведующий хирурги-ческим отделением Петр Ратнев, хирурги Эмма Игнатенко, Борис Миркин, Зинаида Чечик, терапевты Сара Кобринская, Софья Горелик, Гита Кобринская, Михаил Балтэ, инфекционист Анна Славина, детские врачи Римма Забродина и Галина Зельдович, Шмидов, глазной врач Зинаида Латух, гинеколог Полина Соболева, стоматолог Борис Грубман, венеролог Маина Щербова, медицинская сестра Софья Езерская, зубные техники Рая Голод, Михаил Чечик, Игорь Рубин, Михаил Бараночник, Исаак Бабицкий и др.
С каждым годом еврейский облик Речицы таял. Уцелевшие испытывали пристрастное отношение государства. Конец 1940-х и начало 1950-х гг. стали временем борьбы с “безродными космополитами” и преклонением перед буржуазным Западом. Особенно страдали те, кто имел родственников за границей. Директора Речицкой вечерней школы Иду Каплан уволили после того, как она получила посылку из Америки. С той же мотивировкой отстранили от работы директора Речицкого землеустроительного (потом ветеринарно-животноводческого) техникума Сагинор.
Не обошло Речицу и “дело врачей”. 13 января 1953 г. у городского сквера Речицы на автобусной остановке собралась толпа. Здоровенный мужчина с красным лицом благим матом кричал на всю Советскую улицу: “Бей жидов! Они в Кремле бардак устроли!” Речичанин Яков Файншмид в 1953 г. закончил Минский медицинский институт с отличием и имел направление в ординатуру. Однако вместо этого его призвали в армию.
Все речицкие евреи в течение января, февраля и марта 1953 г. были “тише воды и ниже травы”. Когда же 6 апреля появилась Информация ТАСС о реабилитации арестованных врачей, то с плеч точно свалилась гора. Евреи, хотя и шепотом, поздравляли друг друга, учителя-еврейки целовались. Смерть Сталина многие восприняли, как личное горе, плакали. Арест Берии был неожиданным, но с резюме: “Как верёвочке не виться, а конец будет!” Доклад Хрущёва на ХХ съезде КПСС ошеломил, сведения о культе личности не укладывались в голове. Но постепенно всплывали в памяти образы “врагов народа” — Соломон Михоэлс, Перец Маркиш, Давид Гофштейн, Давид Бергельсон… Большие люди и маленькие люди — студентка Лида Гирина, сапожник Феликс Мисюн, оставивший после себя 8 сирот. Это стучало в голове: “Значит, правда! Правда!”
Удивительные судьбы прошли через город, связанные с образованием государства Израиль. С 1956 по 1980 гг. в Речице жили супруги Фальчук. Хацкель Фальчук успел к тому времени совершить настоящую одиссею. Из Пинска в 1929 г. он уехал в Аргентину, спасаясь от преследований польских властей из-за симпатий к СССР. В Буэнос-Айресе стал активистом еврейской общины, участвовал в выпуске газеты на идише, с началом второй мировой войны вступил в еврейский добровольческий корпус в составе Британских вооруженных сил. Недалеко от границы с Бельгией танк Хацкеля подбили, а сам он был ранен. Хацкеля эвакуировали в Англию, где он в течение года проходил лечение в госпитале. В 1948 г. он прибыл в Палестину, участвовал в войне за независимость и вступил в кибуц Маале hа-Хамиша.
В то время многие евреи в Израиле верили, что в Советском Союзе наступило братство и равенство. С таким чувством в 1956 г. Хацкель приехал в Пинск искать оставшихся родных, но вернуться обратно уже не смог. Действительность разочаровала его, по свидетельству его жены, он говорил: “Чтобы перестать верить в коммунизм, нужно было приехать в СССР”. Супруги переехали в Речицу, где Фальчук с трудом устроился в ремонтную контору. Через некоторое время их посетил корреспондент (еврей) газеты “Советская Белоруссия”, который распрашивал о Палестине. И вскоре появилась статья, в которой от имени Хацкеля критиковались порядки в Израиле, описывалась тяжелая жизнь репатриантов, расизм и национализм. На возмущенные протесты Фальчуков никто не отреагировал.
После смерти Сталина его наследники не изменили отношения к “еврейскому вопросу”, не поступились принципами. Почувствовав безвыходность, многие евреи стали скрывать национальность. С еврейскими именами и фамилиями было труднее жить, поступить на учебу, устроиться на работу, продвинуться по службе. Симе Урецкой и Рае Грайфер отказали в приеме на высшие педагогические курсы при педагогическом институте им. Герцена в Ленинграде. Сусанне Грайфер – в Минский педагогический институт им. Горького на литературно-музыкальный факультет, Иосифу Овецкому – на исторический факультет Гомельского педагогического института, Алле Френкель – на историко-английский факультет Гомель-ского государственного университета. Свою национальность в Речице изменили Тамара Г., Яша Х., Лева С., Света Б., Мила В., Миша Д., Клара П., Гриша Р., Борис В. – и такие примеры, к сожалению, можно приводить долго.
Несмотря на то, что известная поговорка гласит, о том, что “бьют по морде, а не по паспорту”, перемена пятой графы в анкетных данных часто срабатывала. Люди получали престижную работу, становились, “как все”. Однако в душе испытывали постоянный дискомфорт. Время от времени можно было услышать: “Ты хороший человек (работник, специалист), хоть и еврей”.
Речицкий горком партии отклонил кандидатуру Марии Рубинчик на присвоение звания “Заслуженный учитель БССР”. Директору школы объяснили, что необходимо в первую очередь выдвигать национальные белорусские кадры. И это несмотря на то, что Рубинчик, мать пятерых дочерей, была награждена медалями “За доблестный труд в Великой Отечественной войне”, многочисленными почетными грамотами и дипломами, благодарностями Министра народного просвещения БССР, что за 50 лет работы в школе у неё училось пол-Речицы. В центре города на почетном стенде кавалеров ордена Ленина отказавлись поместить портрет Марии Менделевны Ольбинской и т. д.
Ещё труднее стало после отъезда первых речицких семей в Израиль. Особенно это сказывалось на детях: “Не играй с ним — он еврей”. В школьной столовой: “А ну, освободи место! Твоё место в Израиле”. И в коридоре, и во дворе: “Израиль идет!” Что было ответить еврейской маме, когда её ребенок спрашивал: “Почему меня называют агрессором?”
В послевоенный период соблюдение обрядов и традиции приобрело негласный характер. Из семи сохранившихся после войны синагог ни одну не вернули. В течение 1960-1980-х гг. их здания были снесены, а последняя, в которой располагался Речицкий городской кожно-венерологический диспансер, сгорела в 1985 г.
Религиозная жизнь ещё некоторое время теплилась в миньянах, число которых постепенно сократилось с четырех до одного. Службу проводили при закрытых ставнях. Мацу еще выпекала для речицких евреев Эстер-Фрада по ул. Калинина, но делала это тайком. Хоронили с соблюдением еврейской традиции теперь немногих: шойхета Гершла Пинского, бывшего меламеда Израиля Чечика, извозчика Мотеля Смиловицкого, повитуху Лею Файншмид, печника Арона Вайнера, заготовителя леса Захара Копеляна, Хаима Гуменика, чету Хасиных. Последнее собрание иудейской группы в Речице состоялось во время еврейских праздников осенью 1986 г. Всё это ускоряло ассимиляцию. Еврейская молодежь, не видя перед собой перспектив в родном городе, разъезжалась.
В 1964 г. под Речицей нашли залежи нефти, промышленная разработка которой началась в 1970 г. Её запасы были невелики, но для бедной природными ископаемыми Белоруссии это стало событием. Появились новые современные, крупные предприятия. Выстроили мебельный комбинат, завод древесно-стружечных плит. Бывший полукустарный гвоздильный заводик превратился в метизный завод общесоюзного значения, был преобразован завод “Дубитель”, открыто предприятие про производству масла и сухого молока. Из кустарной верёвочной артели, основанной до войны Пиней (Пинхусом) Гореводским, выросла современная ткацкая фабрика. Завод “Ритм” стал известен продукцией радиоэлектроники. Кроме них работали кирпичный и керамический заводы, предприятие железобетонных изделий, фабрика “Термопласт”.
Внутренний, самобытный мир Речицы, давший трещину еще в 1940-е и 1950-е гг., быстро разрушался. Облик Речицы становился другим, как внутренне, так и внешне. Появились новые кварталы, уродовавшие стандартной архитектурой прелесть прежнего города. Речичане метко назвали их “каменками”. В угоду им вырубались многолетние фруктовые сады так называемого “частного сектора”, перекраивались исторически сложившиеся улицы. Набережную Днепра, затратив большие средства, одели в бетон, но река от этого не стала глубже и чище. Наоборот, рыбы в ней водилось всё меньше, а отбросов и мусора становилось больше.
В апреле 1986 г. разразилась Чернобыльская катастрофа, и Речица оказалась в зоне радиоактивного неблагополучия. Правда, её положение было не столь бедственным, как соседних Ветки, Хойников или Брагина, но разве от общей беды можно отгородиться?
Живописные окрестности, воды рек Ведрич и Днепр, продукты сельского хозяйства стали небезопасными. Перемены в демографическом балансе стали ещё разительнее. Люди уезжали уже целыми семьями, и не только евреи. По переписи 1989 г., из 69.366 человек, проживавших в городе, евреи насчитывали едва 1904 чел. или 2,7%. В Речицком же сельском районе только единицы – 36 евреев из 53.302 чел.
К началу девяностых годов “перестройка” М.С.Горбачева окончательно расшатала устои государственного социализма. Все достижения прежних лет были объявлены ошибочными. Как водится в подобных случаях, начали искать виновных. И евреи, в который уже раз, почувствовали на себе косой глаз окружающих. Эти и другие причины заставили евреев покидать Речицу.
В ноябре 1989 г. в городе был организован клуб еврейской культуры “Ами” (народ мой). Его душой и первым председателем правления стал Лев Константинович Рутман. Членами правления были избраны Наум Ладин, Левик Френкель-Майзлик, Сарра Левина, Р.Ф.Рабинович, Г.Е.Френкель, З.А.Маленкович, Б.С.Гликсман. Активное участие в работе приняли Р.Г.Хазановская, И.А.Бекер, С.М.Сердюк, А.Е.Шкоп, А.Ю.Спевак, Ц.Г.Гинзбург, Л.М.Рапопорт и др. Сначала заседания клуба проходили на квартире Рутмана, а потом в помещении, предоставленном во Дворце культуры и техники “Нефтяник”. В 1993 г. Речицкий городской исполком зарегистрировал клуб “Ами” как еврейскую общественную организацию, а в апреле 1994 г. это сделал и Гомельский облисполком, предоставив ему право юридического лица, печать и счёт в отделении Белпромстройбанка. Тогда же, в 1994 г., была проведена большая работа по сбору средств для увековечивания памяти трех тысяч евреев. Деньги собирали не только в Речице, но и в Израиле. Активное участие в возведении памятника приняли предприятия города и района – РПТО “Красный Октябрь” (директор М.Н.Смирнов) и опытно-промышленный гидролизный завод (директор А.Н.Турок). Памятник возводил кооператив “Беларусь” (председатель Б.М.Трейбух). Надпись на монументе из черного гранита была лаконичной: “3000! За что?”
Общество “Ами” в наши дни занимается культурной и просветительной деятельностью, его члены изучают иврит и идиш, проводят встречи, посвященные памятным датам еврейской истории и иудейского календаря, помогают отбирать детей для программы “НААЛЕ-16”, ведут запись в сохнутовские детские лагеря; еврейская ветеранская организация насчитывает 59 чел. Много делается для благотворительных целей: организована патронажная служба, помогают неимущим, больным и наиболее нуждающимся (бесплатные обеды, продуктовые и вещевые посылки).
Какое будущее ожидает евреев Речицы? Количество еврейского населения за последние 100 лет разительно изменилось:
1897 г. – 5334 еврея из 9332 жителей Речицы (57,4%);
1911 г. – 7160 из 12.187 (58,8%);
1939 г. – 7237 из 26.480 (27,3%);
1970 г. – 3123 из 48.393 (6,4%);
1979 г. – 2594 из 60.327 (4,3%);
1989 г. – 1904 из 69.366 (2,7%);
1997 г. – 450 из 71.500 (0,6%).
Сегодня в Речице ещё проживают около 400 евреев, большинство из которых – пенсионеры.
Память мертвых время от времени тревожат местные антисемиты. В ночь с 15 на 16 февраля 1999 г. на еврейском кладбище в Речице повредили 24 памятника. Обелиск жертвам нацистского геноцида был расколот ни части. За 6 лет это был пятый случай вандализма, два из которых были на православных кладбищах, но больше всего страдают еврейские могилы.
Еврейской Речицы фактически не стало, послевоенное восстановление города вытеснило тех, кто в течение столетий составлял её гордость и славу, умножал успехи, передавал накопленную мудрость новым поколениям. В этом отношении речичане повторили судьбу земляков других местечек Белоруссии, навсегда утративших еврейский след.

 

Речица: История еврейского местечка



  

 

СТАТЬИ В СЕТЕВОМ ЖУРНАЛЕ “ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ”     № 85 , август 2007 г.

 

                                      Речица: История еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии

 

Фрагменты новой книги

Послесловие Леонида Смиловицкого

 

 

Из первой главы

 

…Малочисленность евреев в Речице была обусловлена её принадлежностью  короне, где городское самоуправление, опасаясь конкуренции в торговле и ремесле, препятствовало переселению евреев из других мест. Иное положение было в частных крупных местечках повета, в которые их владельцы привлекали евреев для развития экономики. С другой стороны, и сами евреи предпочитали проживать в деревнях, сёлах и небольших местечках Белоруссии, так как их основным занятием в то время были винокурение, продажа водки и аренда разных отраслей шляхетских хозяйств. Малонаселённые и бедные белорусские города не могли в то время обеспечить пропитанием пожелавших переселиться туда евреев. Не исключено также, что и евреи не желали жить в Речице из-за того, что община была обременена долгами Пинского кагала или казне, подобно главным кагалам Вильны, Бреста, Гродно и Пинска, все годовые доходы которых в 1765 г. покрывали только 4,5% всей суммы задолженности…

 

Обложка книги

 

…Существовавшая до 1764 г. фискальная система, при которой единицей налогообложения был не совершеннолетний мужчина, семья или дом, а вся община, привела к необратимым этнокультурным последствиям для евреев Речи Посполитой. Наличие автономных ваадов с коллективной налоговой ответственностью и кагальной замкнутостью способствовало в XVI веке началу приобретения, в частности евреями Великого княжества Литовского, ментальных особенностей, которые со временем усилились и стали отличать их от польского и украинского еврейства.

Так называемые литваки – литовско-белорусские евреи – к концу XVIII века стали говорить на своём собственном диалекте, по-другому одеваться и стричься, приобрели особую ментальность, отличавшуюся от близких им украинских и польских евреев рационализмом в поведении, тягой к знаниям, деловитостью, целеустремлённостью и сдержанностью в выражении чувств. Эти качества проявлялись в повседневной и духовной жизни. Одна часть литваков, во главе с Виленским гаоном раби Элиягу бен Шломо-Залманом, вообще не приняла хасидизм, получив название миснагиды (миснагдим – букв. «противящиеся», «возражающие», ед. ч. – миснагид, иврит – название, которое дали приверженцы хасидизма его противникам), а другая, во главе с раби Шнеур-Залманом из Ляд, соединила хасидизм с раввинской учёностью и рационализмом, создав собственное самостоятельное течение в хасидизме – Хабад. Между литваками и польско-украинским еврейством существовал определённый антагонизм. Шлёма Зальцман пишет о взаимной неприязни между польскими евреями и литваками в Варшаве, про которую в городе ходило много анекдотов. И если отношение миснагидов к польскому или украинскому хасидизму было резко отрицательным, то к литовскому хасидизму оно было мягче, так как его приверженцы были ближе им ментально. Браки между представителями обоих литвакских религиозных течений были нередки на территории Белоруссии. По свидетельству уроженца белорусского Каменца Ехезкеля Котика, посетившего в последней трети XIX века Варшаву, местные евреи и литовско-белорусские евреи, составлявшие там довольно большую общину, предпочитали не общаться друг с другом. При этом литваков, по свидетельству того же автора, называли свиньями за аскетизм в питании и образе жизни. Кроме того, за тягу к знаниям, которая у части литваков распространялась и на светские науки, что считалось отступничеством, их называли также целем коп (букв. – «голова крестом», идиш). В свою очередь, литовско-белорусское еврейство презирало польских евреев за аккультурацию и невежество. Согласно другой версии, наименование целем коп литваки получили от украинских хасидов за эмоциональную сдержанность, граничившую в их глазах с атеизмом. Судя потому, что Котик не сообщает о том, что польские хасиды относились отрицательно только к миснагидам, можно заключить, что такое же отношение было и к литвакам-хасидам. 

Г. Цыбукмахер, посетивший в 1880 г. еврейские сельскохозяйственные колонии в Херсонской губернии, писал о трениях между украинскими евреями и литваками: «Господствующий элемент населения – выходцы из Литвы – пренебрежительно относятся как к невеждам к выходцам из украинских губерний». На территории современных Белоруссии и Литвы, по свидетельству Шлёмы Зальцмана, не принимали чужаков в качестве общинных раввинов.

Взаимное пренебрежение было основано на инаковости этих двух этнокультурных групп, которые вполне можно считать разными еврейскими субэтносами. Отталкивало всё: манера поведения и внешний вид, язык, к чему вернёмся ниже, и кулинарные пристрастия (например, разные способы приготовления гефилтэ-фиш – фаршированной рыбы), но больше всего темперамент. Так описывает еврейский писатель Мордехай Бен-Амми (псевдоним, наст. имя Марк Рабинович; 18541932) в местечке Верховка (Винницкая область) в 60-е гг. XIX века отношение к приехавшему туда литовско-белорусскому еврею: «Слыхали новость! – сообщали друг другу. – Какой-то литвак свалился к нам. И посмотрели бы вы на его трефную цире (букв. – «вид», идиш. – А. К.). Совсем нет у него еврейского лица. Сказано целем коп. Надо сказать, что литвака у нас ещё никто не видал… его все пронизывали своими взорами, оглядывая с величайшим любопытством и большим недоверием и далеко не дружелюбно, даже враждебно. Дети же за ним бегали, как бегали бы за обезьяной или за цыганом, который водит медведя. Некоторые… кричали ему: целем коп, где твои пейсы? Смотрите, крысы срезали у него пейсы. С таким же напряжённым любопытством и резко выраженным недоверием… [все] следили, как он молится, с сердцем ли, с усердием и т. п.».  Далее писатель вспоминает, что несколько дней литвак держался очень скромно, но потом всех ошеломил, когда во время горячего обсуждения одного из трудных мест комментария к Талмуду попросил у местного раввина посмотреть книгу, заявив, что когда-то учился в хедере, а затем скромно и тихо сделал правильное толкование. Все удивлялись: «Как вам нравится литвекель. Оказывается, совсем ламдан («учёный»)… недаром говорят литвацкая голова. Но тут что-то неладное». Затем автор пишет, что если бы замечательно шивший костюмы приезжий одевался и стригся «как человек», в Верховке стали бы подозревать в нём скрывающегося праведника, «но никто не мог бы допустить такую кощунственную мысль», что литвак мог быть праведником. «Литваки у нас были вообще на весьма дурном счету», – заключает Бен-Амми. 

…В 1913 г. Р. Самойлов в петербургской еврейской газете на русском языке «Рассвет» после описания различий ментальности литовского и польского еврейства остановился на «южном еврействе» Новороссии, которое он определил как недавно образованную смесь «поляков» и «литваков». Отмечая зажиточное положение еврейских переселенцев в одном из шахтёрских городов Екатеринославской губернии, Самойлов любопытно описывает отношения трёх субэтнических групп: «Во-первых, нет полного слияния между различными еврейскими группами. До сих пор [вы] отличите южан, “хохлов иудейского вероисповедания”, совершенно невежественных в еврейской культуре и более всего подвергающихся влиянию бытовой ассимиляции. Отдельно живут “литваки”, первые пионеры которых пытались перенести все устои иудаизма на новую родину: они-то организовали синагоги, благотворительные общества, одним словом, всё то, что составляет жизнь современной еврейской общины. Обособленно живут “поляки” с их хасидизмом и демонстративной ортодоксией».   

Скорее всего, отличия в ментальности возникли в основном под воздействием среды, в которой пришлось существовать этим еврейским субэтносам. В отличие от польского и украинского еврейства, подавляющему большинству литваков пришлось приспосабливаться к тяжёлым экономическим условиям Белоруссии и Литвы, где в силу бедности сельского населения (на чём остановлюсь в свое время) им приходилось затрачивать много больше усилий, чтобы в конечном итоге довольствоваться лишь малым. Экономические условия способствовали развитию у литваков не только аскетизма, но и скупости, как считал Шлёма Зальцман, сравнивший её с известной скупостью шотландцев. Возможно, это качество литваки переняли от местного населения, о котором писал известный исследователь края, выходец из Речицы, Митрофан Довнар-Запольский: «Белорус отличается бережливостью, почти скупостью, расчётливым ведением хозяйства». Скорее всего, только относительная терпимость населения, о чём будет сказано в третьей главе, и правителей, с одной стороны, и отсутствие между евреями острой конкуренции в силу их небольшой концентрации в XVI–XVIII веках – с другой,  удерживали литваков от миграции в другие места.

Сложившийся у литваков особый литовско-белорусский, или северо-восточный, диалект идиша отличается от юго-восточного диалекта украинских евреев и центрального диалекта польских евреев. Кроме значительной разницы в фонетике, он отличается от них отсутствием среднего рода, особенностями спряжения и склонения, а также в некоторой степени лексикой. Например, «шкаф» литваки называют алмэр, украинские евреи шафэ, а польские – шранк. В то время как две последние группы используют слово либн в значении «любить»,  литовско-белорусские евреи говорят голт гобн. 

Литваки-мужчины не носили неудобную длиннополую одежду, за что, с одной стороны, встречали немало нареканий от украинских и польских евреев, а с другой – поощрение русской администрации, боровшейся в XIX веке с еврейским костюмом.

Литваки и украинское еврейство отличались и обрядами, такими, как помолвка, свадьба, встреча субботы. Если в семье литваков мужчина советовался с женой по важным вопросам, и в частности в области торговли, то в семьях украинского еврейства это чаще всего не допускалось. Вообще, женщина в литвакской семье нередко самостоятельно принимала решения.

Кроме различий в ментальности, обрядности, языке и одежде, литваки несколько отличались от украинских евреев ещё и внешне… И у мужчин, и у женщин среди украинских евреев доля светловолосых куда больше, чем среди литваков. Среди украинских евреев также несколько больше голубоглазых мужчин и женщин. Кроме того, украинские евреи оказались немного выше ростом. Индекс структуры крови, установлённый биохимическим анализом, у минских евреев оказался отличным от соответствующего индекса польских евреев и, особенно, украинских евреев. В целом тема физиологических различий этих субэтнических групп изучена ещё слабо, а причины, приведшие к ним, исследованы ещё хуже.

Новые социально-экономические условия, в которых оказались бывшие евреи Речи Посполитой в Российской империи, способствовали быстрому сближению всех трёх субэтносов. Больше всего на размыв этнокультурных особенностей воздействовали миграционные процессы, интенсивность которых особенно была велика во второй половине XIX – начале XX века.

Из второй главы

…Евреи Речицы участвовали не только в самоуправлении и общественной жизни города, но и в общественно-политических движениях страны. Братья Натан (р. 1847) и Лейзер (р. 1857) Мовшевичи Голубовы, учась в университете – один в Петербургском, другой в Киевском, – примкнули в начале 70-х гг. к движению народовольцев. За эту деятельность Натан в 1876 г. был сослан на пять лет в Архангельскую губернию; позже он поселился в Варшаве. В 1884 г. выпустил в Петербурге книгу об институтах убежища у древних евреев, греков и римлян. Его брат Лейзер был арестован в 1875 г. и в 1877 г. приговорён по «делу 50-ти» к ссылке также в Архангельскую губернию, куда его гнали пешком в наручниках 63 дня – от Великого Устюга до места ссылки в Шенкурске. Оттуда он бежал в 1878 г. в Париж, но вернулся через год в Россию, и в Киеве был вновь схвачен и судим в 1880 г. по «делу 21-го». В 1883–1885 гг. его отправили в ссылку в Якутск, по отбытии которой он поселился в Иркутске. Хотя доля евреев в народническом движении России не превышала и 5%, т. е. примерно соответствовала доле евреев среди всего населения, правые круги кричали о значительно большем численном участии евреев в  революционном движении…

…Во время русско-турецкой войны (1877–1878) в боях за Плевну отличились 16 и 30-я дивизии, сформированные в Могилёвской и Минской губерниях. Эти дивизии на четверть состояли из евреев. Один из русских генералов описывал случай храбрости группы еврейских солдат, которая с криками «Шма Исраэль» ворвалась в турецкую траншею. Многие солдаты-евреи погибли в боях за Болгарию. В документальном романе Владимира Шарова «След в след» рассказывается, как всю Болгарию во время этой войны прошёл и чудом остался в живых Шимон Моисеевич Шейкман, уроженец Речицы, сын переехавшего туда из Гомеля известного в прошлом кантора. По сведениям В. Шарова, Ш. М. Шейкман был первым евреем, награждённым двумя Георгиевскими крестами – один за форсирование Дуная, а второй за Шипку, где получил тяжёлое ранение. О нём много писали еврейские и русские газеты, в том числе отдала ему должное даже юдофобская газета «Гражданин» В. П. Мещерского. Но после того как Шейкман крестился, газеты стали упоминать его только как героя, забыв о его происхождении. По всей видимости, Шаров изменил на Шейкман фамилию действительного героя русско-турецкой войны – Шейдемана. Среди других речичан, участников этой войны, известен Берка Пасов…

…Несмотря на службу евреев в армии, участие в самоуправлении, значительную их роль в развитии экономики местечка, на чём я подробно остановлюсь в следующей главе, часть христианского населения относилась к евреям предвзято. Это почувствовалось ещё в 1881 г., когда во время погромов на Украине в Речице поползли слухи о предстоящем погроме. Не исключено, что эти слухи, приведшие к сокращению городской торговли, имели под собой реальную почву. В любом случае, местная администрация в лице уездного исправника и воинского начальника продемонстрировала горожанам свою готовность решительными мерами поддержать порядок. Возможно, такая твёрдая политика властей предупредила погром в местечке, и население успокоилось. Наоборот, бездействие администрации во время погромов в других местах способствовало распространению среди крестьян и деклассированного населения слуха о санкционированности погромов правительством. Это подтверждает событие, произошедшее в селе Новопавловка на Украине в 1881 г. Там крестьяне разбили еврейский шинок, но когда прибыл полицейский чиновник и сказал, что указа грабить евреев не было, то сейчас же исправили повреждения и оплатили пролитую водку…

Из третьей главы

…За границей белорусские помещики приобретали предметы роскоши, в том числе и современные товары, потребность в которых всё время росла в их среде. Предметы роскоши наряду с числом крепостных крестьян определяли в кругу помещиков имущественную иерархию. От этого, в свою очередь, во многом зависели авторитет и должность. Вот почему среди многих помещиков сильно развилось стремление «не отстать от моды». Оно требовало от них, с одной стороны, изыскивать возможности для перехода от натурального способа ведения своего хозяйства к рыночному, а с другой – экстенсивности использования крестьянского труда.

Проблема состояла в том, что помещики не могли угнаться за западными достижениями в создании предметов роскоши и товарных новшеств, а повышение доходности принадлежащего им хозяйства имело естественные пределы, определяемые природными условиями, степенью повиновения и физическими возможностями крестьян. Бедные белорусские крестьяне не справлялись с выплатами податей. Их недоимки в Витебской и Могилёвской губерниях составляли в 1853 г. колоссальную сумму – 34 миллиона рублей. Очевидно, не лучшим было и положение крестьян Минской губернии, бедность которых вела к разорению помещиков. К 1860 г. в этой губернии была заложена четверть помещичьих имений. Долги всех помещиков на территории Белоруссии составляли к этому времени около 41 миллиона рублей. Конечно, повышения рыночности хозяйства можно было добиться введением новых сельскохозяйственных технологий, но это потребовало бы от помещика большого личного участия в ведении хозяйства, к чему он был не готов, так как указанные выше соображения престижа вынуждали его наносить дружественные визиты, посещать балы и ездить в столичные города, на курорты и за границу.

Не имея времени, а зачастую также желания и навыков управления собственным хозяйством, помещики передавали его в полное управление посредникам. Тем самым они ставили свое благополучие в зависимость от хозяйственных способностей управляющих. Уже в 40-х гг. XIX века многие белорусские помещики, преодолевая собственную религиозную нетерпимость и закрывая глаза на «инаковость» евреев, как вспоминал Ехезкель Котик, были вынуждены передавать им свои поместья в управление или в аренду, так как высоко оценили их предприимчивость. И. Зеленский писал о положении в Минской губернии: «Еврей у помещика в доме и в делах равный с ним, если ещё не больше его хозяин. Помещик никогда почти дела не решит без своего еврея-поверенного, который всегда покончит с вами без своего доверителя».

Любопытно, что и крестьяне при найме на работы больше доверяли посреднику-еврею. Тот же автор писал об этом: «Мне не раз случалось слышать, что крестьяне иногда не хотят ни за какие деньги наниматься на работу к помещику, до тех пор пока не явится какой-нибудь Цицерон в лапсердаке, которому достаточно сказать несколько слов наедине с крестьянами, чтобы те отправились работать за самую умеренную цену». Скорее всего, они верили, что еврей их не обманет в отличие от помещика, а с другой стороны, еврей лучше понимал крестьянскую ментальность, что давало возможность находить им между собой общий язык. На это указывает свидетельство Николая Янчука, другого исследователя Минской губернии: «Если крестьянину придётся выслушать от помещика или чиновника какой-нибудь полезный совет, услышать какую-нибудь важную новость, для проверки всего этого он отправится, прежде всего, к какому-нибудь знакомому шинкарю-еврею». И вообще, среди крестьян бытовала в то время поговорка: «Як беда, то до жида». В помещичьих имениях евреи – арендаторы и управляющие могли быстро улучшить своё благосостояние и усовершенствовать предпринимательские навыки. С другой стороны, вовлечение части евреев в сельскую жизнь способствовало разрыву еврейской самоизоляции от христианского населения…

Из четвёртой главы

…Что касается уездных помещиков, то в первой половине XIX века основные доходы приносили им вывоз сельскохозяйственной продукции и виноторговля, которую они вели через своих управляющих или сдавали арендаторам. Винокурением и виноторговлей занимались многие слои населения. Ещё Г. Р. Державин, посетивший Белоруссию в 1800 г., писал: «Курят вино, владельцы, курят панцирные бояре, окольная шляхта, попы, разных орденов монахи и жиды». Владельцу Гомеля князю И. Ф. Паскевичу-Эриванскому питейная торговля в конце 1820-х гг. приносила ежегодно 53% всех его доходов. В другом частном восточно-белорусском владении – Дубровенском графстве – доходы от винокурения и виноторговли за период с 1809 по 1830 г. возросли относительно остальных доходов с 18 до 43%. В отличие от русских губерний, где винокурением могли заниматься только помещики, имевшие соответствующие казённые подряды, на территории современной Белоруссии за помещиками было сохранено свободное право на винокурение – так, как они пользовались им в Речи Посполитой. До 1850-х гг. помещики платили за это право по 0,5 рубля в год с каждой крестьянской души, а затем постепенно и здесь была введена, так называемая, акцизная плата, зависевшая от объема продаж вина…

…Однако вино и водка производились в уезде в основном не для внутренних нужд, а на вывоз. В то время экспорт алкогольных напитков занимал в Речицком уезде второе место после вывоза древесины. Хотя и для купцов-евреев торговля алкоголем была не так важна, как торговля лесом, они занимали в ней ведущее положение в уезде на протяжении первой половины XIX века. К примеру, из 80 тысяч вёдер (около миллиона литров) алкоголя, вывезенного из Речицкого уезда в 1827 г., 62% продукции принадлежало предпринимателям-евреям. Крупнейшим экспортёром горячительных напитков был речицкий предприниматель Элиягу Лейбович Шайкевич. Вероятно, он имел казённый подряд на поставку этих напитков. Его сын Абрам, член первой купеческой гильдии в Речице и арендатор Минского и Пинского питейных откупов, в 30-х гг. XIX века был крупным государственным поставщиком горячительных напитков, леса и продовольствия для армии и флота. С целью удешевления стоимости поставляемых товаров он в немалой степени способствовал развитию, в то время основного на Украине и в Белоруссии, речного транспорта. В частности, он укреплял канал, соединявший Днепр и Буг. За выгодные казённые поставки и подряды на строительство богоугодных заведений, казарм и других строений стоимостью десятки тысяч рублей, губернское начальство в 1840 г. даже представляло Абрама Шайкевича к золотой медали на анненской ленте. Но, несмотря на поддержку ходатайства со стороны главного начальника III отделения императорской канцелярии графа А. Х. Бенкендорфа, комитет министров в 1841 г. отказал в просьбе, ссылаясь на распоряжение императора о том, что евреи не подлежат награждению за выгодные для казны поставки…

…В отличие от Шайкевичей, подавляющее большинство евреев, занимавшихся винокурением и виноторговлей в черте оседлости, влачили жалкое существование. Генерал-губернатор Волынской, Подольской и Минской губерний сообщал в начале XIX века, что евреи, занимающиеся шинкарством, «не имеют насущного с семействами их пропитания», а недолюбливавший евреев Гаврила Державин признавал, что белорусские евреи находятся «в крайнем изнурении и нищете, и таковых суть большая часть»…

…Но и в это время товарность крестьянского сельского хозяйства Белоруссии продолжала оставаться низкой, что не могло не оказывать прежнего отрицательного влияния на положение евреев-торговцев. Вот как описывал положение в торговле один из современников: «К торговле евреев Северо-Западного края вряд ли применим термин “конкуренция”. Рынок изображает собой скорее арену для драк из-за возможности купить у крестьян привозимые ими в город продукты; такие же драки сопровождают продажу этих продуктов более крупным торговцам»…

…В целом еврейское предпринимательство сильно страдало от бюрократии. Хотя с ней сталкивалось всё население, тем не менее, евреям доставалось больше трудностей из-за сложности и запутанности русского законодательства о евреях, в котором мог разобраться далеко не каждый чиновник, да и то не сразу. Местные чиновники считали, что «еврейские дела могут полежать». Такой подход, по-видимому, сложился в результате частых изменений русского законодательства в еврейском вопросе. Заваленный сотнями других дел, чиновник небезосновательно полагал, что, пока «еврейские дела» лежат, то или иное положение о евреях может еще раз измениться, и тогда не придётся заниматься ими дважды. Административные меры, направленные на сдерживание экономической деятельности евреев, с одной стороны, вызывали их недовольство, а с другой – замедляли развитие местечка. Нередко таким способом полиция принуждала евреев дать взятку…

…Торговцы-евреи во время страды со всего уезда привозили в Речицу сельскохозяйственную продукцию и скот, закупленные у крестьян уезда. После сбора урожая крестьяне сами ездили в город для более выгодной продажи собранного урожая, покупки обновок и посещения церкви. Но и в это время евреи оставались посредниками между городом и деревней. Так, недолюбливавший евреев корреспондент газеты «Минские губернские ведомости» сетовал в ноябре 1880 г. на то, что крестьяне, привозившие свой сельскохозяйственный товар на базар в Речицу, и здесь предпочитали сбывать весь товар евреям, убедившись, что сделка с ними выгоднее и что самим оптом не удастся продать лучше…

…После того как в 1866 г. евреям было запрещено заниматься торговлей вином и водкой в деревнях, им на смену пришли крестьяне-шинкари. В некоторых местах Речицкого уезда они были подставными лицами евреев, продолжавших таким образом свое прежнее занятие. Русская администрация беспощадно боролась с этим явлением. Речицкий уезд, по крайней мере с середины XIX века, был крупнейшим центром винокуренного и пивоваренного производства как в Минской губернии, так и на территории всей Российской империи. Во всей губернии в 1889 г. производилось алкоголя на 5,3 млн. рублей, что составляло 80,6% от стоимости всей произведённой здесь продукции. Минская губерния занимала первое место в России по числу винокуренных заводов.

Принятые в мае 1882 г. так называемые «Временные правила», запрещавшие евреям селиться в сельской местности и иметь там недвижимое имущество, значительно ограничили евреев в производстве вина и водки и торговле ими. Однако самый серьёзный удар по еврейскому винно-водочному производству нанесли помещики, основавшие множество винокуренных заводов по всей Минской губернии, вывозя оттуда продукцию в основном на Украину, а также в соседние Могилёвскую и Витебскую губернии. К концу XIX века в Речицком уезде христианским населением было построено несколько десятков таких заводов. Крупнейшим производителем алкоголя в уезде стал помещик Горват, вывозивший его не только в соседние губернии, но и за границу. Это была самая доходная отрасль промышленности и в масштабах всей черты оседлости, и в целом в России. Рост числа винокуренных заводов в руках у неевреев привел к тому, что к концу века занятость евреев в этой отрасли уменьшилась во много раз…

…Большая же часть речицких торговцев-евреев устремилась в мануфактурную торговлю, занимавшую в России второе месте по значимости после винно-водочной. К 1897 г. доля евреев в мануфактурной торговле России составила 36,5%. Разумеется, в черте оседлости их доля была намного больше. Что касается Речицы, то в начале XX века здесь было восемь мануфактурных лавок и магазинов, и все они принадлежали евреям…

…Таким образом, евреи в России, подобно индийским купцам в Юго-Восточной и Средней Азии, итальянским купцам в Западной Европе и армянским купцам на Среднем Востоке, фактически создали свои коммерческие сети, основанные на доверии к рекомендации. Предприниматели-евреи дорожили этой сетью, что было одной из причин их редкого перехода в христианство, которое могло предоставить им намного больше предпринимательской свободы. Как справедливо указывал исследователь еврейского предпринимательства в России Аркадиус Каган, коммерческая сплочённость купцов-евреев во многом компенсировала дискриминацию со стороны русской администрации…

…Урбанизационные меры русских властей привели к тому, что в течение полстолетия, с 1789 по 1839 г., т. е. почти с присоединения Речицы, еврейское население здесь выросло более чем в десять раз. Продолжением принудительной миграции евреев из деревень, а также из мелких местечек в первой четверти XIX века стала добровольная миграция, так как усилилось экономическое значение городов…

…Толчком к усилению миграции послужили вышеупомянутые «Временные правила» 1882 г., лишавшие растущее еврейское население возможности прокормить себя и свои семьи  за пределами местечек и городов. Хотя во «Временных правилах» евреям запрещалось там «селиться впредь», на практике в результате применения новых мер из деревень и сёл выселяли и евреев, поселившихся там ещё до введения данных правил. Об этом писал князь С. Д. Урусов, один из немногих русских администраторов, толерантно относившихся к евреям: «Выжимание евреев из сельских местностей и стремление заставить их “вариться в собственном соку” не ограничилось мерами, направленными против новых сельских жителей. Правительство принялось, систематически и упорно, сгонять в города и местечки тех евреев, которых правила застали в селах. С этою целью ряд местечек был переименован в села, а к оставшимся городам и местечкам стали применять искусственное сужение территории».

…Десятки тысяч еврейских семей были вынуждены искать альтернативные места жительства. Часть из них по прошествии некоторого времени, не найдя надёжного источника заработка, возвращались в деревни, до следующего выселения. Поэтому период конца XIX – начала XX века представлял собой бесконечную борьбу между фискальной системой и евреями, пытавшимися остаться жить в деревнях и иметь там заработок. В этой неравной борьбе евреи пускались на различные уловки, чтобы как-то отсрочить выселение, так как в местечках их ждала жёсткая конкуренция…

…В отличие от евреев, у православного населения, проживавшего в основном в удалённых деревнях, было меньше возможностей обратиться к акушерке, а тем более к врачу по женским или детским болезням. На весь обширный Речицкий уезд был всего семь земских врачей, в том числе два в Речице. В условиях недостатка обустроенных дорог поездка к врачу или его вызов в деревню занимали слишком много времени, или ближайший врач всегда мог оказаться на выезде к другому пациенту, или крестьяне до последнего тянули с обращением за врачебной помощью, надеясь, что «всё обойдётся», и поэтому помощь больному нередко оказывалась запоздалой. Загруженность врачей была небольшой: врач в Речицком уезде в 1903 г. принимал в среднем 411 пациентов в год, т. е. всего по 1,1 пациента в день. Упомянутая статистика по Минской губернии за 1911 г. показывает, что близкое расстояние до акушерского пункта было решающим обстоятельством в этих обращениях…

Из пятой главы

…В самом конце XVIII века в Минской губернии распространился хасидизм, приверженцы которого постепенно вытесняли миснагидов. Очевидно, тогда же хасидизм проник и в Речицу, где в первой трети XIX века между двумя течениями шла борьба. Уже в 1830-е гг. хасидизм стал доминирующим религиозным течением среди речицких евреев…

…Хабадское направление в Речице ещё более окрепло, когда в 1880 г. сюда приехал адмор («цадик, глава хасидского двора») Шолом-Дов-Бер Шнеерсон (1840?–1908), внук Цемаха Цедека. До переезда в Речицу Шолом-Дов-Бер учился у своего отца цадика Иегуда-Лейбы (1811-1866), основателя Копысской ветви Хабада, а после его смерти – у своего старшего брата Шломо-Залмана из Копыся (1830-1900), единственного цадика, поддерживавшего палестинофильское движение. Ш.-Д.-Б. Шнеерсон сразу после приезда основал в городе хабадскую иешиву и превратил Речицу в конце XIX века в один из важнейших центров хабадского хасидизма. После смерти своего брата Шломо-Залмана в 1900 г. Шолом-Дов-Бер возглавил эту ветвь Шнеерсонов, в то время ещё самую деятельную в хабадском движении. О его большом авторитете и активной деятельности в этот период свидетельствуют многочисленные респонсы (шеелот ве-тшувот – «вопросы и ответы»)…

…Очень быстро учёба в иешиве возобновилась в одной из синагог Гомеля. Новогрудский старец посылал её выпускников для распространения учения и организации небольших иешив во многие места, в том числе местечки Юго-Восточной Белоруссии: Речицу, Рогачёв, Брагин, Мозырь, Хойники, Поддобрянку и Юровичи. По-видимому, раввин Гурович стремился создать сеть миснагидского образования, которая должна была составить конкуренцию быстро распространявшемуся движению Хабад. После смерти знаменитого раввина, несмотря на возникшие организационные проблемы, гомельский центр «Балей мусар» ещё несколько лет поддерживал маленькую речицкую иешиву, пока его лидеры не приняли в 1922 г. решение об эмиграции в Польшу. Возможно, и речицкие представители движения тогда же бежали за границу…

…До конца XIX века у большинства детей с окончанием хедера завершалось не только религиозное образование, но и образование вообще. Этому было несколько причин. В местечках и даже в средних городах в большинстве семей существовала традиция ограничиваться чисто религиозным образованием. Это было связано прежде всего с небольшими финансовыми возможностями многих родителей, особенно до последней четверти XIX века. Кроме того, в черте оседлости в то время было очень мало школ, особенно в местечках…

Из шестой главы

…Парадоксально, но факт, что при том большом числе руководителей,  которое дали евреи оппозиционным партиям из-за своего ущемлённого, по сравнению с другими этносами, правового положения, в России, пожалуй, не было другой национальности, средний социально-экономический статус которой так упал бы после Октября 1917 г. Это произошло во многом из-за последовавшей государственной монополизации торговли, где доля евреев намного превышала соответствующий процент других российских этнических групп. Сложившуюся ситуацию обостряла экономическая борьба государства с неподконтрольным ему ремесленничеством – другой важнейшей сферой их занятости. До конца 1920-х гг. множество еврейских семей оказались в катастрофическом положении. Председатель евсекции С. М. Диманштейн в 1926 г. отмечал: «…От революции в большинстве своём евреи даже проиграли, а не выиграли. Если мы возьмём общее положение евреев в местечках до революции и сейчас, то получится, что 15–20% улучшили своё положение после революции, 30% осталось в том же положении и у 50% положение ухудшилось. Главная масса евреев жила ремеслом, торговлей, теперь это у них исчезло из рук…». В действительности же доля улучшивших своё положение и сохранивших его была намного ниже.  Большинство евреев были вынуждены искать занятость в других сферах, что оказалось трудным из-за ограничительных мер, которым они подверглись как бывшие торговцы. Смена занятости требовала времени и энергии на переквалификацию, обучение и поиск работы. Эти усилия стали приносить плоды лишь во второй половине 1920-х гг., когда средний экономический уровень евреев стал постепенно подниматься. Быстро стала увеличиваться доля евреев среди врачей, инженеров, учителей, юристов и представителей других профессий, требовавших высшего образования. К этому времени обладатели таких профессий в СССР могли работать только в государственном секторе, куда до 1917 г. доступ евреям с высшим образованием был ограничен, а для обладателей среднего и начального образования практически полностью закрыт. В годы советской власти это положение изменилось.

Ликвидация легального и свободного рынка разрушила еврейский традиционный семейный уклад. Мужчина уже не мог прокормить семью, и женщине пришлось искать работу. Если раньше она могла помогать в семейной лавке, выполнять дома или в мастерской какие-то посильные ремесленные работы, при этом отдавая приоритет домашним обязанностям, то работа в государственном секторе делала эти обязанности второстепенными. К середине 30-х гг. среди евреев БССР, работавших в государственном секторе, 36% составляли женщины, подавляющее большинство из них (81,4%) – в качестве рабочих…

… В первые годы советской власти в Речице, как и в других городах, появились торговцы-посредники, извлекавшие в условиях торгового вакуума большие прибыли, за это их называли спекулянтами. Но низкая покупательная способность населения, с одной стороны, и преследования представителями властей, многие из которых требовали от спекулянтов взяток, – с другой, не давали им возможности разбогатеть. До отмены карточек на хлеб в 1935 г. и позже на другие продукты спекулянты и созданный ими чёрный рынок играли огромную роль в жизни любого города или местечка. Если карточки в какой-то мере обеспечивали население продуктами, то такие необходимые товары, как чай, табак, сахар, соль, спички, керосин, зачастую можно было купить только на чёрном рынке. Сюда же приходили речичане и для покупки хлеба, так как в государственной сети магазинов нередко случались перебои. На рынке же можно было купить качественную продукцию кустарей – одежду, обувь, головные уборы, а также заводские товары, попавшие сюда через магазины («из-под полы») или непосредственно через заводы с помощью хозяйственников или так называемых «несунов». Среди спекулянтов, или посредников, в Речице, как и в других местах бывшей черты оседлости, было довольно много евреев, чьи навыки в торговле и предпринимательстве пригодились на новом поприще…

…Здесь уместно отметить, что в середине 20-х гг. властям в СССР стало ясно, что невозможно искоренить пьянство путём сокращения государственного производства алкоголя, из-за относительной лёгкости этого производства в домашних условиях. Поэтому государство вновь вернулось к интенсивному производству алкоголя, самой доходной отрасли в бывшей Российской империи. В результате с 1923 по 1927 г. рост производства спирта в БССР побил все рекорды. Это производство выросло в 44 раза! Для сравнения: находившийся на втором месте по росту производства объём выпуска кирпича в республике за эти же годы вырос в 21 раз…

…Что касается возрастной группы 16–19 лет, превышение доли мужчин среди евреев объясняется, как говорилось в гл. 4, большим числом рождавшихся у евреев мальчиков. Что касается двух остальных рассматриваемых возрастных групп, то меньший процент мужчин-евреев в них был вызван их бóльшей мобильностью – отъездом из Речицы на заработки и на учёбу. Молодые евреи из Речицы, других белорусских мест, как и из бывшей черты оседлости в целом, мигрировали в основном за пределы республики, и прежде всего на территорию РСФСР, следствием чего стало резкое преобладание там мужчин среди еврейского населения…

… С середины 20-х гг. ещё больше усилилась еврейская миграция из местечек Юго-востока БССР (в порядке убывания) в Ленинград, Москву, Киев, Крым, Минск, Харьков и другие места СССР. Согласно анкетам, заполненным для Национального Института памяти жертв нацизма и героев Сопротивления «Яд ва-Шем» в Иерусалиме, к которым мы ещё вернёмся, в Ленинград мигрировало в 3,5 раза больше евреев, речицких уроженцев, чем в Москву, что было связано с традиционным тяготением белорусского еврейства, в отличие от украинского, к северной столице. Эти же анкеты на родившихся в Речице в разные годы 632 еврея свидетельствуют и о том, что к июню 1941 г. в ней осталось две трети из них, а остальные мигрировали, в основном в 20-30-е годы. Отъезд еврейского населения к концу 30-х гг. привёл к сокращению численности его в Речице до 24,3% (см. табл. 10) от общего населения. Такой низкий процент еврейского населения был в Речице лишь в самом начале XIX века. Евреи вновь стали меньшинством в местечке, хотя и значительным…

… Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей ознаменовал усиление гонений на церковь. Поводом и оправданием декрета был голод, охвативший Россию, особенно Поволжье, начиная с 1921 г. Национализация синагогальной утвари и синагог была частью этой кампании. В отличие от церквей, синагоги в Восточной Европе были бедны, за исключением больших городов, где богатые члены общин, проживавшие там, жертвовали синагоге дорогую утварь, упрочивая тем самым свой авторитет среди прихожан. Поэтому национализировать было нечего, за исключением разве что серебряных подсвечников, корон для Торы (кетер Тора), медальонов со свитков Торы (Тора-шильд), указок для чтения и шкатулок для благовоний (бсамим). В большинстве синагог, как правило, мелких, эта утварь была из простых металлов. В результате в Речице из всех синагог было конфисковано, не без помощи евсекции, всего 12 фунтов (около пяти килограммов) серебра. Повсеместно власти были разочарованы незначительным количеством собранных в синагогах ценностей, особенно на фоне довольно широко распространённого в России мнения о богатстве еврейских кагалов…

… В письме сыну в Эрец-Исраэль на иврите в конце 1923 г. он подробно остановился на экономических проблемах раввинов в местечке: «Разве ты забыл природу людей нашего города с прошлых времён? Даже в спокойные времена они кричали, что раввины не дают им жить поборами. А особенно в беспокойные годы и после того как богатые и зажиточные повержены совсем, а их места заняли другие, более грубые по природе. Коробочный сбор, свечной сбор ушли в небытиё, а после них были отменены один за другим другие сборы, и среди них ханукальные, пуримские, также многие уже не платят на свадьбах; после того, как нет ссуд или долгов, которые можно вытребовать, религиозные обряды почти не существуют, запрещённые властями. Ничего не осталось раввинам, как попросить кого-то из авторитетных лиц собирать для них пожертвования у горожан…». Вдобавок ко всему власти обложили раввинов повышенными налогами. В другом письме сыну раввин Ком сетовал, что с него взяли девять рублей, а спустя две недели заявили, что это он выплатил только часть налога. Налоги с раввина действительно представляются большими, учитывая, что за полтора рубля в то время в Речице можно было купить пуд (16 килограммов) ржаной муки, а за 22 копейки – фунт (400 граммов) некошерной говядины…

… Из проведённых нами опросов речичан можно сделать вывод о том, что еврейские семьи, сохранявшие приверженность религии, после того как обучение в хедере стало невозможно, не всегда записывали своих детей в школы с преподаванием на идише. Скорее наоборот, так как антирелигиозная, антииудаистская пропаганда в так называемой «еврейской» школе была сильнее. Верующие родители предпочитали отдавать детей в «русскую» школу, где пропуск ребёнком занятий в еврейский праздник не был так заметен. В школы с обучением на идише отправляли в основном детей, которые росли в идишской языковой среде. В тех семьях, где родители (или один из них) говорили с детьми по-русски, используя идиш в основном для разговоров между собой, предпочтение отдавалось по практическим соображениям русскоязычной или белорусоязычной школе. Иная ситуация была в 20-х и даже в начале 30-х гг. в маленьких местечках с подавляющим еврейским населением, где мало кто из старшего поколения достаточно хорошо знал русский язык…

… Как видно из списка, репрессиям, 64% которых пришлось на 1937–1938 гг., подвергались в годы советской власти все социальные слои, члены партии и беспартийные. Репрессированных за 1922–1950 гг. можно разбить на четыре возрастные группы: с 17 по 27 лет (21% всех репрессированных), с 28 по 37 лет (21%), с 38 по 47 лет (41%), с 48 по 57 лет (17%). Таким образом, две пятых репрессированных оказались из третьей возрастной группы. Если же рассматривать только 1937–1938 гг., то на эту возрастную группу приходится ещё больше репрессированных (47%), тогда как в 20-е гг. жертвами репрессий была в основном молодёжь. Причина всплеска репрессий в 1937–1938 гг. среди третьей возрастной группы в том, что она включала в себя работников с известным  положением в обществе, находившихся в группе повышенного риска. Ведь на них чаще всего писали доносы и их «ошибки» были на виду. Что касается географии репрессий, то у евреев, уехавших из Речицы в крупные города, шансы им подвергнуться возрастали, в основном из-за того, что многие из них достигли там определённых карьерных вершин. Например, среди всех 15 репрессированных еврейских мужчин, родившихся в местечке в период с 1897 по 1906 г. (и которым было от 20 до 29 лет в 1926 г., т. е. они находились в двух возрастных группах, рассмотренных нами в демографическом разделе), в крупных городах РСФСР было арестовано 9, УССР – 4, в самой Речице – 1 и ещё 1 в Минске…

Из седьмой главы

…Отношение местного населения к уничтожению евреев было неоднозначным. Одни спасали их, рискуя жизнью, а другие выдавали немцам в надежде получить вознаграждение или заполучить имущество жертвы. О том, что растаскивалось буквально всё, свидетельствует распоряжение № 65, сделанное в мае 1942 г. бургомистром Карлом Герхардом о сдаче населением взятых еврейских грампластинок. Кроме указанного выше случая самочинной расправы с евреями в ближайшей деревне, были случаи убийства и в самой Речице. Янкеля Рожавского убил сосед, когда тот пытался бежать из города в день его оккупации. Сразу после оккупации Речицы Сару-Рашу Шерман убил сосед-полицай. Житель Речицы Гарай с целью завладеть коровой и домашним имуществом убил старика Кравцова ещё до упомянутых выше акций. После расстрела сына и мужа Сосновской к ней пришла соседка, выразившая желание забрать вещи, которые той «больше не понадобятся». Хозяйка попыталась оказать сопротивление, но в драке была заколота вилами. Бежавшего во время конвоирования на расстрел Иосифа Малинковича во дворе его дома убил сосед. В дом к Добрушкиным ворвался с двумя ножами мужчина, который согнал всех в дальнюю комнату, бросил с кровати покрывало на пол, куда стал складывать их вещи. Только благодаря знакомым, которым были многие эти вещи уже обещаны, грабителя забрали в комендатуру. Представление об отношении части окружавшего населения к евреям можно составить и по фразе в показаниях ЧГК упомянутой выше Мальвины Грибовской, у которой жили во время оккупации внуки, наполовину евреи: «Я счастлива тем, что с приходом Красной Армии меня никто не будет ругать жидовкой, хотя я по национальности белоруска»…

…По-видимому, 10-15 евреям, находившимся в Речице в момент оккупации или прибывшим туда чуть позже, всё-таки удалось спастись. Это не могло произойти без помощи нееврейского населения, которому за укрывательство евреев грозила смертная казнь. Установлена только часть спасённых. Хае Кофман удалось выжить в деревне Жмуровке благодаря известному там гармонисту Горошко. В деревне Казазаевке спасли Григория Славина, женатого на нееврейке. Нескольких еврейских детей прятала в сарае пожилая женщина Елизавета Гаврилова. В этом ей помогали несколько подруг. …Кроме описанных выше случаев спасения евреев славянским населением в Речице, были эпизоды, когда преследуемым помогали одеждой или продуктами. Например, жена врача Чапурного высыпала картошку на крыльцо дома Добрушкиных, после чего поспешно ушла, опасаясь, что её увидят…

… Лишь немногие из бежавших в лес евреев смогли, прячась в землянках, самостоятельно выжить в холодную зиму 1941-1942 г. К весне же 1942 г. подавляющее большинство еврейского населения на территории Восточной Белоруссии было уничтожено. Но даже те из евреев, кому удалось бежать и добраться до партизан в 1942 г., нередко встречали отказ командиров принять их в отряд. Иногда это было проявлением антисемитизма, а иногда нежеланием обременять отряд обузой – стариками, женщинами и детьми. Были случаи, когда партизаны убивали евреев, встреченных в лесу. Впрочем, такие партизаны жестоко вели себя и по отношению к нееврейскому населению…

…В отличие от остального населения, проживавшего на территории, которая затем оказалась оккупированной, доля евреев, оказавшихся на фронте, была несколько больше, на что были объективные причины. Оказавшись в эвакуации, мужчины-евреи в возрасте, прежде не подлежащем призыву, были мобилизованы. Их ровесники-неевреи остались на оккупированной территории, и многие из них не были мобилизованы в Красную Армию даже после освобождения. Часть мужчин, особенно в сельской местности, ещё до оккупации уклонились от призыва, попрятавшись в лесах или у знакомых. На фронте военнослужащие-евреи редко сдавались и вообще старались не попадать в плен, так как знали, что немцы их уничтожат. Около 27% всех воевавших евреев ушли на фронт добровольцами, что было по статистике больше, чем добровольцев других национальностей. Высокой мотивацией можно объяснить непропорционально высокую относительно своей общей численности долю евреев среди лиц, удостоенных орденов и звания Героя Советского Союза. При этом необходимо учитывать, что из-за государственного и бытового антисемитизма многие евреи не были удостоены этой награды, иногда даже несмотря на представление к награде своим командованием.

Согласно нашим подсчётам по именам, опубликованным общим списком в посвящённой Речице книге «Память» (хотя авторы не дают ссылку на источник, скорее всего, это сведения военкомата), на фронте погибли 399 евреев, составившие 37% от общей численности всех павших солдат всех национальностей, родившихся и проживавших в городе до войны. Это намного больше доли евреев среди всех жителей, которая, согласно табл. 10, составляла 24,3% в 1939 г. …Среди выявленных 635 погибших на фронте евреев – речицких уроженцев было 103 офицера (16,2%). Среди офицеров 17,5% принадлежали к военно-политическому составу, т. е. носили звания политруков и комиссаров разного ранга…

…С августа по октябрь 1941 г. в зависимости от близости фронта в армию призывались молодые люди, родившиеся во второй половине 1922 и в 1923 гг. Они понесли самые большие потери – 13 и 24 человека соответственно, вместе 9,1% от всего списка. Часть их была призвана или ушла добровольно (т. е. до выхода указа) на фронт до оккупации Речицы. Из них многие погибли в упомянутом истребительном батальоне (туда попали и 16–17-летние подростки, и добровольцы старших возрастов, в то время непризывных). Большая же часть, не менее трёх четвертей, второй половины 1922 и 1923 гг. рождения уехала из Речицы на жительство в другие места до начала войны или успела эвакуироваться. Плохо обученных, их бросили в «мясорубку» самых тяжёлых сражений, в то время пока солдаты, призванные ещё до войны, выходили из окружения, проходили переукомплектование, залечивали раны и перепроверялись НКВД. По сравнению с 1923 г., призывники 1924 г. (призваны в основном в 1942 г.) потеряли вдвое меньше – 12 человек. Что касается евреев 1925–1927 гг. рождения, они в соответствии с годом призыва (1927 г. рождения был призван осенью 1944 г.) относительно меньше воевали, в результате чего их общие потери составили 3,7% от всего списка. 

В Речице в первой половине августа 1941 г., до оккупации, успели призвать и лиц, родившихся в 1890–1904 гг. и не успевших эвакуироваться. Другие были призваны из мест эвакуации. Характерно, что среди родившихся с 1897 по 1904 г. колебания потерь составили от 6 до 16 человек каждого года, что было намного выше, чем среди призывников 1890–1896 гг., давших колебания от 0 до 5 человек каждого года. Конечно, среди лиц, родившихся в 90-е гг., было относительно много таких, кто получил освобождение от армии по состоянию здоровья или оставшихся на оккупированной территории. Среди них, так же как и среди остальных, что необходимо учитывать, были лица, получившие броню. Вместе с тем среди лиц разных возрастов, освобождённых от армии по разным причинам, было много ушедших на фронт добровольцами. Представляется, что показанная здесь статистика характерна и для всех вообще евреев – речицких уроженцев, погибших на фронте…

…В 1946 г. по личной инициативе бывшего фронтовика Хаима Гуменника часть останков евреев, расстрелянных в противотанковом рве в районе костно-туберкулёзного санатория, была выкопана. В этом приняли участие вышеупомянутый Цалер Василевицкий и Авраам Довжик. Последний вспоминает: «Трупы лежали на глубине не больше 50 см. Запах стоял ужасающий … [я] видел детские головки, потянул лопату и потянулись чёрные длинные волосы, где выпал алюминиевый гребешок. Рыженькая детская головка и ножках в сандаликах… все эти останки я складывал на простыни и брезент, старые мешки и носил в ящик, который стоял на возу. Там же лежала кувалда. Подошедший мужчина, русский, который присутствовал на раскопках и показывал, где копать, говорил, что этой кувалдой их добивали». На следующий день указанная группа евреев хотела продолжить собирать останки, но приехал председатель горисполкома в сопровождении милиции и запретил это делать, пообещав установить на этом месте общий памятник. Позже памятник был установлен неподалёку от этого места, возле костно-туберкулёзного санатория на ул. Фрунзе…

Из восьмой главы

…Уже в конце 1943 г., почти сразу после освобождения, в Речицу начали постепенно возвращаться из эвакуации её еврейские жители, хотя и не все. Несколько лет эвакуации для большинства еврейских беженцев оказались трудным испытанием. Особенно тяжело пришлось семьям, в которых были дети, больные и старики. Гораздо лучше пережили это время семьи с трудоспособными членами. Но и они в среднем зарабатывали в эвакуации в два раза меньше, чем до войны в Речице. Многие беженцы оказались в непривычно тяжёлых климатических условиях Средней Азии, Казахстана, Севера и Сибири. Голод, отсутствие тёплого жилья, а в жарких районах Средней Азии неблагоприятная гигиеническая среда способствовали развитию болезней, причём некоторые из них имели эпидемический характер. Согласно упоминавшимся анкетам Института «Яд ва-Шем», среди всех речичан, умерших во время эвакуации, особенно много приходится – до четверти – на живших в Узбекистане…

…Негативное отношение к евреям было связано в какой-то мере с успехом антисемитской пропаганды, которой подвергалось местное население во время оккупации, но прежде всего с вопросом возврата еврейского имущества, в первую очередь квартир и домов, как частных, так и государственных. Последние бывшим хозяевам особенно тяжело было получить обратно. Хотя часть жилья и домашнего имущества христианское население вернуло добровольно, часть только через суд или после обращения к городской администрации, а часть по разным причинам вернуть так и не удалось…

…Коллаборационизм части местного населения, трёхлетняя антиеврейская пропаганда нацистов, захват еврейского имущества и борьба за его возвращение обострили отношения еврейского и нееврейского населения во всех местах традиционного расселения евреев вообще и в Речице в частности. Разочарованное вынужденностью вернуть бывшим хозяевам захваченное имущество, часть местного населения, нажившаяся на войне, муссировала слухи о трусости евреев на фронте и об их поголовном бегстве в Ташкент. Таким способом нееврейское население стремилось в какой-то степени реабилитировать себя перед властями за запятнанную «пребыванием на оккупированной территории» анкету. Послевоенный антисемитизм не был особенностью Речицы. В областном центре Гомеле, где в результате войны сохранилось мало пригодного жилья, антисемитизм, по-видимому, был ещё сильней. В 1945 г. следователя Гомельской железной дороги Григория Кагановича после антисемитских оскорблений пассажиры-лётчики избили до смерти и, раздев, выкинули труп на ходу поезда на участке Гомель–Уваровичи. И это дело власти замяли.

В соседней Украине, где отношение к евреям было ещё хуже, характерными для послевоенного времени были избиения и оскорбления евреев. В упомянутом выше письме Даргольц писал Сталину: «В Каменец-Подольске царит жуткий, разнузданный антисемитизм, не знающий границ, который не встречает отпора со стороны местных организаций… На каждом шагу слово “жид” обычное явление. Такие выражения: “еврей не воевал”, “награды, которые евреи носят, куплены за деньги”. Немало случаев драки на этой же основе прямо на улице». По всей Днепропетровской области, согласно отчёту властей, вернувшиеся из эвакуации еврейские дети подвергались травле со стороны своих русских и украинских сверстников, остававшихся на оккупированной территории. В Кривом Роге лётчик-фронтовик Фридзон в июне 1944 г. зашёл в свою бывшую квартиру, которая оказалась занята после расстрела его жены и детей. Новые жильцы подняли крик: «Жиды наехали и бьют русских», – на который сбежалась толпа с находившегося рядом базара. Фридзон был избит толпой под выкрики: «Мало оказалось пять шахт для жидов, надо все шахты заполнить ими». А когда заведующая коммунальным хозяйством попыталась остановить расправу, то и на неё набросилась толпа с криками: «А, эта коммунистка приехала жидов защищать, бей её, бей»…

…Евреи в короткие сроки сумели сорганизоваться в артели и наладить выпуск продукции. Деятельность артелей была более мобильной и гибкой, чем  государственных предприятий, скованных неповоротливой бюрократической структурой и административной ответственностью. Среди воссозданных артелей, так же как и прежде, центральное место заняла сапожная артель «Объединение», где работало свыше ста человек… Значение артелей как места трудоустройства речичан, евреев и остального населения трудно переоценить. Об этом свидетельствует тот факт, что в них в 1946 г. работало около 850-900 работников, в то время как на имевшихся в то время в городе шести заводах трудилось чуть меньше 600. Что же касается выпуска продукции, то девять артелей вместе с горпромкомбинатом (директор – Михаил Захарьин) производили ежегодно продукции на 7,7 миллиона рублей, в сравнении с 1,7 миллиона рублей на упомянутых заводах. Таким образом, городская экономика в это время базировалась в основном на артельной продукции. Едва ли меньшее значение имели указанные артели и для всего Речицкого района. Лишённые в течение двух лет соответствующего товарного обеспечения, крестьяне с их помощью смогли удовлетворить свои потребности в обуви, одежде, бытовых товарах и т. д…

…И в Речице образование государства Израиль вызывало живой интерес. Многие речицкие евреи переживали национальный подъём. Тема Израиля особенно оживлённо обсуждалась миньяном на ул. Ленина во главе с  Исааком Комиссарчиком. Члены религиозной группы выразили готовность с согласия властей поехать в Палестину воевать добровольцами или оказать материальную помощь молодому еврейскому государству…

…В середине 1960-х гг. с дальнейшим усилением государственного антисемитизма в СССР и «рядовые» евреи стали сильнее подвергаться дискриминации. В условиях формального конституционного равенства она существовала на основе негласных директив. Ограничивался приём евреев в учебные заведения, в партию, на работу, выезд за границу, возможность продвижения по службе, получение наград и присвоение почётных званий. Даже в школе евреям – кандидатам на медали занижали отметки. Переписка с заграничными родственниками регистрировалась КГБ, которое время от времени наказывало или предупреждало «провинившихся». Иду Каплан освободили от должности директора вечерней школы за получение заграничной посылки. Конечно, соответствующие предписания касались не только евреев, но, учитывая, что в Белоруссии в основном они поддерживали заграничные связи, эти меры властей воспринимались еврейским и нееврейским населением именно как антиеврейские. Государственный антисемитизм стимулировал неприязнь к евреям в быту, всегда существовавшую в стране, проявления которой зависели от терпимости населения той или иной местности, отличавшейся даже в пределах одного и того же региона. Что касается Речицы, то бытовой антисемитизм проявлялся здесь в основном в оскорблениях, иногда публичных. Но в целом во второй половине 40–60-х гг. евреи в Речице страдали от государственного антисемитизма больше, чем от бытового. В этих условиях евреи стали менять свою национальность, еврейские имена и отчества, а некоторые даже фамилии на «благозвучные». Большинство евреев изменяли свои имена и отчества без соответствующей регистрации, но были и такие, кто их официально регистрировал. Вместе с тем некоторые евреи продолжали давать детям еврейские имена, что, вероятно, было данью традиции или выражением протеста против растущего антисемитизма…

Из девятой главы “Речица в лицах”

Удивительно красивые речицкие окрестности постоянно притягивали к себе своих выходцев. Они нередко посещали город. Окружавшая Речицу природа полюбилась и известным представителям еврейской интеллигенции в России…

…На эти летние дни как раз пришёлся десятилетний юбилей личного знакомства Дубнова с Шолом-Алейхемом, который ещё весной 1900 г. напомнил историку о старом уговоре «непременно свидеться друг с другом через десять лет, в начале XX  века». Шолом-Алейхем собирался приехать в Речицу из Киева на пароходе и в своём письме даже набросал шутливую программу празднеств по случаю торжественной встречи там двух еврейских писателей. Однако задуманная встреча в Речице не состоялась… Другие белорусские места, в том числе родная Мстиславщина, не вызывали у С. Дубнова такой любви, как речицкие окрестности. В июле 1901 г. он писал из Пропойска (в 1945 г. переименован в Славгород) М. Кагану: «Для меня настоящий отдых возможен только в Речице».

В августе 1901 г. Семён Дубнов в последний раз приехал в речицкую усадьбу Маркуса Кагана. Там историк вновь встретился с Ахад га-Амом, его детьми и другими гостями. Дубнов вспоминал: «Для меня это были прощальные прогулки по любимым местам. Моё четвёртое лето в Полесье оказалось последним; больше мы здесь не сходились. В конце августа я попрощался с речицким лесом и берегом Днепра и вместе с Ахад га-Амом вернулся в Одессу…»

Вопросы и отзывы можно посылать на адрес: dr.kaganovitch@gmail.com

Послесловие Леонида Смиловицкого

Евреи в Речице – далекое и близкое прошлое

Рецензия на книгу: Альберт Каганович, Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии,
Иерусалим 2007 г., 450 с. ISBN 965-7129-45-1
                                               

 

Еврейское местечко, как феномен национальной жизни, образа мыслей и поведения, отношения к окружающей действительности, взаимоотношения с соседями – это Атлантида, которая исчезла из современной истории совсем не давно, почти на наших глазах. Говорить и писать о местечке легко и трудно одновременно. Его помнит еще старше поколение людей, многие из которых с гордостью могут воскликнуть – я родом из местечка – и назвать имя своей малой родины. В то же время начать конкретный разговор о далеком и близком прошлом желающих очень мало.

Речице повезло, у нее нашелся свой летописец. В последние дни апреля 2007 года в Иерусалиме увидела свет монография Альберта Кагановича: Речица: история еврейского местечка Юго-Восточной Белоруссии, Иерусалим 2007 г., 450 с. Она была задумана пятнадцать лет назад, как дань памяти землякам, а выросла в серьезную научную работу. Практическое воплощение этого замысла потребовало долгих четыре года упорного труда. Название «Речица» происходит от слова река и широко распространено в Белоруссии. Первое известие о ней относится к тринадцатому веку, с середины четырнадцатого столетия – это уже местечко Минского воеводства Великого княжества Литовского, затем – в составе Речи Посполитой, а после присоединении к России (1793) – уездный центр в Минской губернии. В конце девятнадцатого века через Речицу проложили участок Полесских железных дорог и открыли пристань. В 1919-1926 – центр Речицкого района и Речицкого округа БССР, 1927-1929 в Гомельском округе, с 1938 – в Гомельской области.

Евреи упоминаются в Речице с семнадцатого века, хотя пришли туда раньше. В 1765 г. там проживало 133 еврея, в 1847- 2080, 1897- 5334 из 9280 чел. от общего населения или 57,5%. После революции 1917 г. количество евреев Речицы составило 7386 чел. или 44,6% (1926) и 7237 чел. или 27,3% (в 1939). Сегодня – это город областного подчинения в Гомельской области, центр Речицкого района, порт на Днепре, железнодорожная станция на линии Гомель-Калинковичи, узел автодорог на Гомель, Калинковичи, Светлогорск, Жлобин, Лоев и Хойники. Большой современный город, только евреев там почти не осталось.

Книга о судьбе еврейской общины Речицы и окружающих ее местечек, Альберта Кагановича обращает внимание обстоятельностью, широтой взгляда на эпоху и события, обоснованными выводами, продуманным планом и доказательной базой. Она написана на стыке научной, краеведческой и семейной истории. Десятки речичан, живущие не только в Белоруссии, но и в Америке, Канаде, Германии, Израиле, поделились с автором своими воспоминаниями, документами и материалами, всем тем, что не отыскать в официальных хранилищах памяти – государственных архивах и библиотеках.

Подобная работа могла оказаться под силу человеку, получившему академическое образование, понимающему особенности еврейской истории Восточной Европы в целом, бывшего СССР и Белоруссии, в частности. Альберт Каганович (1964 г.р.), выпускник Еврейского университета в Иерусалиме, защитивший докторскую диссертацию на кафедре иудаике и востоковедения, поставил перед собой задачу, за которую до него не брались. Рассказывая о евреях Речицы в 17-20 вв., он проследил закономерности и особенности существования евреев Юго-Восточной Белоруссии в целом. В монографии подробно рассматриваются национальная жизнь, традиционное образование, участие в экономической, культурной и научной жизни, благотворительность, отношения с белорусами, как титульной нацией, быт, демографические и социальные процессы, участие в революционном движении, очарование коммунистической идеей и ее крах, эмиграция, погромы, НЭП, сталинские пятилетки, трагедия нацистского геноцида в годы Катастрофы, надежды на возрождение и угасание общины послевоенного периода.

Обращает на себя внимание корпус источников, использованных автором. Это архивы Белоруссии, России и Израиля, монографии и сборники документов, периодическая печать, воспоминания современников. Автор искал ответы на свои вопросы в материалах на самых разных языках – русском и белорусском, иврите и идише, английском, польском, немецком. Благодаря незаурядной настойчивости, Каганович сумел добраться до таких кладовых памяти, куда до него не забирались. Просеивая как через сито противоречивые факты и примеры, историк отбирал наиболее убедительные из них, доказывая читателю, на основании чего он пришел именно к такому выводу.

Трудно выделить наиболее важные разделы книги, настолько органично они выстроены в общей композиции. Особое внимание привлекают главы, посвященные наименее известным сторонам жизни речицких евреев – соблюдение иудейской традиции национальному образованию. Читатель узнает о духовных и казенных раввинах, синагогах, ешиботах (иешивах) и хедерах, станет свидетелем противоборства хасидов и миснагдим (их противников), благотворительности, сионистах и пожертвованиях на Палестину. В 1912 г. в Речице действовало восемь синагог и молитвенных домов, существовали хасидские дворы сначала Хаима Шлемы Кома, а затем Шолома-Дов-Бера Шнеерсона. В годы первой мировой войны город пережил своеобразное религиозное возрождение в связи с прибытием беженцев из Западной Белоруссии; в 1922 г. последние члены речицкой иешивы выехали в Палестину.

Полна драматизма глава, посвященная межвоенному периоду, когда немногим более чем за 20 лет евреи Речицы пережили целую эпоху от вдохновения самыми радужными надеждами до сталинских репрессий. Сионисты, бундовцы, левые социалистические еврейские организации, соперничавшие с большевиками, перешедшие на их сторону, потом объявленные националистами и расстреляны. Новая экономическая политика, землеустройство евреев, переселение в Крым, индустриализация и культурная революция, расцвет образования на идиш и закрытие еврейских школ, гонения на религию и закрытие синагог – все это как в калейдоскопе сменяло друг друга.

Нельзя без горечи читать о судьбе Речицы в годы оккупации. Автор скрупулезно реконструировал хронику гибели общины, начиная от эвакуации и бегства части ее жителей до образования и ликвидации гетто в ноябре 1941 г. Д-р Каганович не обходит молчанием такую неудобную для белорусской стороны тему, как соучастие нацистских пособников из местных жителей Речицы и ее окрестностей. Опираясь на документы Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений и злодеяний нацистских преступников и их соучастников (ЧГК СССР), свидетельства людей, переживших Катастрофу, материалы процессов по делу военных преступников 1950-1960 годах, он раскрывает страшные подробности этой трагедии, которые никогда раньше не придавались гласности.

По уточненным данным в Речице погибло до 1500 чел. или почти 20% ее довоенного еврейского населения. В период эвакуации умер каждый пятый речичанин-еврей, на фронтах советско-германской войны и партизанах почти 30%. На этом фоне особенно заметны примеры праведников из белорусов и русских, спасавших в Речице своих соседей евреев с риском для жизни. На сегодняшний день мы знаем об этом ничтожно мало. Общая беда в том, что поиски предание гласности подвигов этих людей начались очень поздно, спустя полвека после разгрома Германии, когда большинство свидетелей ушли из жизни и унеся с собой эту тайну.

Отдельное место в книге посвящено вкладу евреев-речичан в борьбе нацистами в действующей армии и тылу противника. Перед нами встает галерея портретов и судеб людей, преодолевших трудности эвакуации и вернувшихся в город после его освобождения. Бывшие фронтовики стали самой активной частью еврейского населения. В 1946 г. они перезахоронили останки евреев, расстрелянных в противотанковом рве в районе костно-туберкулезного санатория и установили несанкционированный памятник с надписью на идиш. Общий памятник всем жертвам нацистского геноцида в Речице был установлен только в 1994 г. Немецкая оккупация нанесла непоправимый урон еврейскому местечку, после которого оно уже не оправилось. Ограничения и запреты советской национальной политики в послевоенный период подстегнули ассимиляцию. Евреи в Речице, хотя и продолжали занимать многие важные (но не ключевые) должности в администрации, предприятиях и учреждениях, здравоохранении, просвещении и культуре, утратили прежние позиции в социальной жизни и перестали влиять на ее характер.

Одной из авторских находок можно считать заключительную главу «Речица в лицах». Она представляет целую плеяду знаменитостей и незаслуженно забытых деятелей, имеющих речицкие корни. Большинство из них провели в городе на Днепре детство и, даже покинув его, передали детям любовь к своей малой родине. Назовем только некоторых – Израиль Блюмин (1897-1959 гг.), доктор экономических наук, профессор МГУ; Натан Варгавтик (1904-1994 гг.), доктор технических наук, теплофизик; Г. Голдовский (1893-1948 гг.), идишистский поэт, публицист; Михаил Кикоин (1892-1968 гг.), известный художник парижской школы, входивший в круг Модильяни, Шагала. Сутина и Кислинга; Михаил Кобринский (1951), доктор педагогических наук, профессор, ректор Белорусского государственного университета физической культуры; Ефим (Хаим) Копелян, прославленный артист советского театра и кино; Иосиф Ресин (1904-1981 гг.), директор спичечной фабрики в Речице, управляющий лесной промышленностью БССР, первый заместитель начальника Главлессбыта при СНК БССР; Александр Шейндлин (1916-1995 гг.), действительный член Российской Академии Наук, лауреат Ленинской (1959) и Государственной (1976) премий и многие другие.

В этой же главе мы находим известных людей, родители которых родом из Речицы и все годы были связаны с ней невидимыми узами. Среди них мы находим: Леонида Левина (1936 г.р.), действительного члена Белорусской Академии архитектуры, автора важных проектов в Минске, мемориальных комплексов «Хатынь», «Прорыв», «Катюша», «Солдатское поле» и др., президента Белорусской объединения еврейских организаций и общин (с 1993); Владимира Ресина (1936 г.р.), доктора экономических наук, действительного члена Российской Академии наук, председателя Попечительного Совета Российского еврейского Конгресса, начальника Главмоспромстроя, первого заместителя мэра Москвы (с 1996); Ицхака Шнеерсона (1881-1969 гг.) сына раввина Шнеур-Залмана, участника движения Сопротивления во Франции (1940-1944), инициатора создания парижского мемориала «Неизвестному еврейскому мученику» (1956), автора труда «Жизнь и борьба евреев в царской России, 1905-1917 гг.» и многих других.

Необыкновенная природа, окружавшая Речицу, притягивала к себе многие еврейские знаменитости. Маркус Каган (Мордехай Бен Гилель га-Коэн) построил недалеко от города усадьбу и лесопильный завод. В 1897 г. на первом сионистском конгрессе он был единственным делегатом, кто произнес речь на иврите. Эмигрировав в Палестину (1907), Каган оказался среди основателей Еврейского университета в Иерусалиме и газеты «Гаарец». В речицкой усадьбе Кагана неоднократно гостили такие знаменитости, как историк Семен (Шимон) Дубнов и Ашер-Гирш Гинцберг – писатель, идеолог духовного сионизма, больше известный, как Ахад га-Ам. Семён Дубнов любил в Речице не только отдыхать, но и работать. На даче у Кагана, он начал писать “Учебник еврейской истории” и свой знаменитый труд “Всеобщую историю евреев”.

Одним из больших книги достоинств является ее изобразительный ряд. Автор представил целую коллекцию портретов, семейных фотографий, редких документов, карт (свыше ста). Все это даёт наглядное представление об эволюции еврейской жизни на примере Речицы в связи с процессом эмансипации, охватившей Россию во второй половине 20 в. после отмены крепостного права, открывшей новые перспективы деловой активности.

Книга Альберта Кагановича снабжена обязательным для серьезного научного издания подробными именным и географическим указателями, списком литературы и источников, приложением из документов.

Можно спорить полноте раскрытия темы, подходе в освещении основных событий, связанных с Речицей и местечками Юго-Восточной Белоруссии, оценках поведения тех или иных исторических личностей и простых тружеников, созидавших скромным трудом славу родному городу. Нельзя отрицать главного – Альберт Каганович вернул из небытия важнейший пласт прошлого, связанной с еврейской общиной Речицы. Его книга – яркое подтверждение тому, что представить историю Белоруссии за последние триста лет без еврейской составляющей невозможно.    

Вне сомнения в недалеком будущем нас ожидают работы новых авторов о жизни еврейских местечек Белоруссии. Курс проложен, остается только пожелать: в добрый путь!

Центр по изучению еврейской диаспоры при Тель-авивском университете

Фотографии жизни светской общины

Память. Возле места массового расстрела евреев Калинкович.
Прислала Лариса Белан  20.02.09

In memory of the killed Jews

Праздник деревьев Ту Би Шват. Калинковичи, февраль 2009 г. Прислала Лариса Белан 23.02.09

The children are celebrating Tu Bi Shvat , Februar 2009

Светская община. Семейный клуб

Family club.

Молодежный клуб

Young people club.

Детский еврейский лагерь. Прислала фотографии Лариса Белан  26.02.09

Jews children’s camp.  

Встреча в женском клубе, 27 июня 2010

Фото Ларисы Белан

Womens klub, june 27th, 2010

Фотографии жизни религиозной общины

 Prazd. Pesah 2008 g s amer. evreyami

Prazd. Pesah 2008 g s amer. evreyami  2

Prazd. Pesah 2008 g s amer. evreyami 3

Празднование Песах 2008 г. с четырьмя юными американскими евреями. Фото Бориса Курило.  Прислал 27.02.09

Cellebration of Passover 2008 with 4 young american jews .
sukot 2009 (4)
sukot 2009 (3)

Фотографии с празднования Хануки в ресторане “Припять”, 22 декабря 2008 г.

Hannuka holiday in Kalinkovichi , December 22 ,2008.
Gumanitarnaya pomosch - 2

в синагоге

In synagogue
Gumanitarnaya pomosch - 1

Голод Яков.

Gumanitarnaya pomosch - 3

Вольперт, Крейман.

Gumanitarnaya pomosch - 4

Паперная, Гольдберг,  Атаева.

Gumanitarnaya pomosch - 5

Горелик, Гольдберг, Курило.

Фотографии были сделаны при получении гуманитарной помощи. Автор – Борис Курило.
Recieving humanitarian help .
Фотографии членов общины, вернее членов Миньяна. У них в этом месяце День рождения:
Школьников А.П. – 24 февраля, Крейман Г.М. – 25 февраля и Голод Я. С. –
10 февраля
Grigoriy Kreyman

Крейман Григорий 

Yakov Golod

Голод Яков

A Shkolnikov

Школьников А. П.

Purim 5

Purim 4

Purim 2

Purim 1

 

Purim 3

Серия фотографий с празднования Пурим 2009 г.  Прислал Борис Курило  12.03.09 Cellebration of Purim holiday , March  2009.

Pesah 2009 - 2

Pesah 2009 - 4

Pesah 2009 - 6

Pesah 2009 - 7

Pesah 2009 -3

Pesah 2009 - 1

Pesah 2009 -5

Празднование Пейсах 2009 г.  Прислал Борис Курило 11.04.09

Cellebration of Passover , April 2009.

Rosh ha Shana 2009 (1)

Rosh ha Shana 2009 (2)

Rosh ha Shana 2009 (3)

Празднование Рош аШана, сентябрь 2009

Cellebration Rosh haShana, september 2009

 

sukot 2009 (1)

sukot 2009 (2)

sukot 2009 (3)

sukot 2009 (4)

Празднование Суккот, октябрь 2009  Фото Бориса Курило

Cellebration of Sukkot, oktober 2009

Земляки, кого мы помним

летчик Наум Зарецкий погиб на Камчатке  OLYMPUS DIGITAL CAMERA
Зарецкий Наум Исаакович ( 25.10.33 – 2.10.59 гг ), военный летчик, погиб во время службы на Камчатке.
***
V. Maykevich
Майкевич Валерий Михайлович (1948 – 73 гг.) Родился в простой рабочей семье, жившей по ул. Загородная 43. МатьОля работала билетером в старом ДК на углу ул. Куйбышева – Советской, отец Миша – водителем пожарной машины. В семье кроме Валеры было еще 3 старшие дочери : Люся, работала преподавателем в институте народного хозяйства в Минске, Клара ( Елисеева ), преподаватель начальных классов в СШ 6, Галя, 1946 г. С детства Валера увлекался самолетами, занимался конструированием в авиамодельном кружке Дома пионеров. Он был высоким, спортивным, играл за сборную юношескую команду города по баскетболу вместе с также блиставшими в то время братьями-близнецами Володей и Витей Теслюками. Школу закончил с серебряной медалью и поступил в Чериговское высшее военно-авиационное училище, после окончания которого стал летчиком-истребителем. Там же в Чернигове он женился, вскоре родился сын. В те годы ходили разговоры, что Валера должен войти в отряд космонавтов. Но во время одного из тренировочных  полетов самолет Валеры потерпел катастрофу и разбился.

Благодарю 29-летнюю Мелех Олю из Калинкович, которая по моей просьбе сделала и прислала этот снимок.

7.05.09
 

***

Крейнин Марат (1940 – 1976 гг), работал на железной дороге, трагически погиб на рабочем месте

***

Зальцман Марат (1955 – 1981 гг), офицер, погиб во время службы в армии

***

Гимельштейн Миша ( 196… – ……… гг ), погиб во время действительной службы

***

Кошевар Сергей (197… – 198… гг), закончил СШ 6 , после чего поступил в военно-морское училище, где трагически погиб. Прошло уже много лет с тех пор, когда Сергей посещал шахматные занятия, но мне он запомнился своим милым лицом, чудесной улыбкой и желанием побаловаться и подшутить над друзьями

***

Борисенко Юрий ……. (1953 – 1996 гг), в 1970 г закончил СШ 2, затем военное училище

 ***
OLYMPUS DIGITAL CAMERAOLYMPUS DIGITAL CAMERA
Турок Леня (1959 – 21.06.2005 гг), машинист поезда, погиб во время аварии на железнодорожном транспорте в Израиле.
Фото с круиза на корабле, июль 2004 г. Прислала дочь Света. 
***
Pamyatnik
Комиссарова Тамара Антоновна родилась 5 мая 1945 г. в Томске. В Калинковичах жила, вероятно, с 1976 по 1979. Комиссаров Александр Михайлович родился 21 августа 1947 г. в Артемовске (Красноярский Край). Он сын Комиссарчика Моисея Соломоновича (Михаила Семеновича). Приехал с родителями в Калинковичи, родной город отца, вероятно, в конце 50-х. Отец был кадровый военный, но в то время евреев массово сокращали из армии и его уволили под каким-то предлогом. Пока отец был в армии, то служил где прикажут в разных городах Красноярского края. По увольнении увез семью на родину в Калинковичи. Александр окончил вечернюю школу с серебряной медалью. Вечернюю, потому что не хотел оставаться в обычной школе и терять год. В то время как раз увеличили на один год продолжительность обучения в средних школах, а он хотел скорей закончить. Ушел после 8-го или 9-го класса в вечернюю. Поступил в Томский институт Радиоэлектроники и Электронной Техники. Моя мама тоже окончила этот институт. Работали по распределению в Челябинске, где родился я. Примерно в 1975 перехали в Мозырь, поближе к родителям, а вскоре им дали квартиру в Калинковичах на Марата 3, кажется. Оба работали инженерами на железной дороге. Трагически погибли в Калинковичах 25 марта 1979 года.

Cнимок мая 2016 года.

(прислал сын Сергей 21 мая 2016).
Обновлено 21 мая 2016

Генеалогическое древо и фотографии

А.
______________________________________________________________
 
Б.
1)
Бородянский Нота ……………., 19 …. или 18…. – 197…. г, родился в ………………, работал ……………….,
жена Паша ……………., (        ) 18….. г, уроженка …………….., домохозяка, дети :  1 ) Фаня ( Витебская )
(192…. – 1981гг), бухгалтер, жила в Чернигове; 2 ) Сарра ( Кофман ) (1926 – 1981 гг), учительница
русского яз. и лит. в СШ 1; 3 ) Буся ( Сустина ) 192…. г, работала главбухом в горбанке Калинкович;
4 ) Лиза ( Пинская ) 193…. г, главврач онкобольницы Мозыря;  5 ) Геня (     ) (193… – 199….гг),
работала …………….., жила в Рязани; 6 ) Маня ( Спевак ) (193…. – 198… гг), руководящий работник
Балтийского параходства, жила в Клайпеде; 7 ) Шура ( Александр ), (194… – 198…гг),
физик, кандидат наук, преподавал в университете, жил в Рязани, в Калинковичах жили по ул. …….
 
а) семья Фани : муж Леня Витебский, (1924 – 2009 гг), дочки : Нина ( Шпиц ) 195… г, ……………,
Полина (     ) 196… г,   жили в Чернигове 
 
б) семья Сарры : муж Борис Кофман 1928 г,  прораб в РСУ связи города,
дети: Ира ( Шустина )1957 г, преподаватель фортепиано, Дима 1960, закончил БИИЖТ,
работал в метро Ленинграда, Леня 1960 г, закончил БИИЖТ, работал в городском
узле связи, в Калинковичах  жили по Советская 40 
               
в) семья Буси: муж Борис Сустин (192… – 198… гг), ( умер в Тарту ), последнее место
работы: мастер цеха на ФБХ города, сын Слава 1952 г, закончил ……….техникум,
работал в Мозыре, дочь Ира ( Пескова ) 1957 г, закончила мозырский пединститут,
работала в Тартусском университете в Эстонии, в Калинковичах жили по Красноармейской 34 
 
г) семья Лизы: муж Борис Пинский (193 – 200…гг), уроженец Мозыря, часовой мастер,
сыновья Шура 196…. г, закончил пединститут в Мозыре, инструктор вождения, Игорь 1963 г,
закончил институт рыбной промышленности в Калининграде, плавал на кораблях торгового флота,
все жили в Мозыре, в 1990 г переехали в Израиль 
 
д) семья Гени: муж …………….., дети: Ира ……………………, ……………………….., жили в Рязани.
 
е) семья Мани: муж Борис Спевак 193.. г, уроженец Калинкович, работал на кораблях
торгового флота Балтийского параходства, ныне живет в Клайпеде, сыновья : Сеня 1961г,
экономист, закончил институт рыбной промышленности в Калининграде, ныне живет в Москве,
Миша 196… г, Толя 197..г. оба живут в Клайпеде
 
ж) семья Шуры : первая жена Мила ( ? ) (    ) 194… – 198… г, сын Толя, 197….г, …………..,
вторая жена Ира ( Портнова ), 1955 г, родилась в Стерлитамаке, закончила технологический
институт в Минске, дочка Марина, 1985 г:,  закончила университет,  живут в Рязани
 
а1) семья Нины ( Шпиц ): муж Женя, был кадровый военный, дочь …………………….,
сын ……………….., с 1991 г в Израиле, живут в Ашдоде
а2) семья Полины (    ): муж ………., ……………дети: ………………с 1991 г в Израиле, живут в Ашдоде
 
 
б1) семья Иры ( Шустина ): дети Света 1983 г, Игорь 1984 г,
в Калинковичах жили по ул. Советская 11, с 1990 г в Израиле, живут в Петах – Тикве
б2) семья Димы Кофмана : жена Марина ( Зарецкая ), провизор,
дети: Дани ( Вадик ) 1986г, Илон 1991г, Лиор 1999 г, жили в Ленинграде,
с 1990 г в Израиле, сейчас живут в Ришон ле Ционе
б3) Леня – холост
 
в1) семья Славы Сустина: жена Алла, уроженка Мозыря, работала бухгалтером в банке,
дети : Анета ( Замир ) 1976,  ………………., с 1990 г в Израиле, живут в Ган Явне
в2) семья Иры ( Пескова ): муж Витя, уроженец Тарту, инженер-строитель,
сын Толя 197… г, дочь Таня 1983 г, с 1991 г в Израиле, живут в Хайфе
 
г1) семья Шуры Пинского : жена ………..  196… г, уроженка Мозыря , дети:
Петя 1984 г, …………………….., ………………………., ……………….живут Цфате
г2) семья Игоря: жена ……………. 196… г, уроженка Мозыря,
дети : ……………………., ………………….., …………………….живут в Ариеле
 


Арон, здравствуй. ты делаешь доброе дело. То что в моих силах я постораюсь вспомнить.
Мои родители  Бегельман Лев Пинхусович, Зоя Неваховна и  2 сестры мои Бэлла и
Софа
выехали в 1971 году первые с Калинковичей. Мои родители уроженцы местечка
Юровичи во время войны их семью в 1942 году растреляли. Мою маму со средней
сестрой Златой на последней теплушке вывезла старшая сестра Фельдман Рахиль
Наумовна
, которая проработала учительницей младших классов в 3 школе. Во время
войны она потеряла мужа ( он был военкомом города Калинковичи ) и двух детей. Мы жили
на Соловьева 2. Рахиль Наумовна на Красноармейской 13.

Я с мужем и с сыном выехали в Израиль во время войны судного дня в 1973 году,  статья
есть у Урецких. Клара привезла ее с собой. но к сожалению Клара в доме для предсторелых.
Я поговарю с ее дочкой Ирой, чтобы она дала мне ее перефотографировать. Папы нет уже
почти 5 лет, но я могу спросить маму , интересующие тебя вопросы.
Может пришли мне твой email, больше места написать.

инфо от Нины Ефимовой ( Бегельман )

______________________________________________________________________
В.
1)

Винокур Арон Кусевич (1906 – 2001), уроженец дер.Куридичи, Мозырского района,
с детства жил в Калинковичах на ул. Первомайская # 2  , извозчик ( нар. “балагула” ) до
войны, а затем торговый работник, с 1980 г.жил в Израиле в Бат – Яме,  
жена Ласка Айзиковна (1905 – 75), уроженка дер.Ситня, домохозяка.
 
Винокур Йосиф Кусевич, погиб на войне, второй брат Арона, подполковник
Советской Армии, ( как имя ? ), (1912 –   1999 или  2000 гг) , жил в Кишиневе, приехал в Израиль
в 1990 г, дочь Фаина 1941 г в Майами, сын Костя 1930 г, живет в Бруклине ( это дети кого ? )
 
Винокур Айзик Аронович 1937г,  уехал в Кишинев в 1955 г, с 1956 по 59 г жил в Слуцке,
после чего вновь в Кишиневе, где закончил политехнический институт, после переезда в Израиль
работал в военной промышленной, жена Этелла Лазаревна ( Авербух), 1944 г, уроженка
Молдавии,  работала медсетрой в Кишиневе и затем старшей медсестрой в Израиле,
куда переехали в 1973 г, живут в Холоне.
Дочь Рита ( Гольдфарб ), 1964.г, рентгенолог, муж Олег ( Илан ) Гольдфарб – физик.,
профессор Тель Авивского университета, их дети : дочь Шарон, 1993, сын Риф, 2000 г. живут в Холоне 
Дочь Лолита ( Слобода ) 1970 г, учительница начальных клмуж Зоар – майор израильской
армии,  
дочь Ротем, 1998, сын Юваль, 2000 г, дочь Ноа, 2004 г, живут
в Маханей Рамон, район Мицпе Рамон     ( инфо от Винокура Айзика )
___________________________________________________________________
 
Г.                ( письмо от 29.11.08 г. от Тани Фабия ( Малуха ), 26 лет живет в Лоде, Израиль )

           
Здравствуйте, Арон! Когда-то Вы просили написать данные о моей семье, знаю я немного, так что обратилась к двоюродной сестре моего папы,  Голод ( Шерман ) Марии Ефимовне, она написала мне о том,что знает. Получилось немного лирически, но может Вам подойдёт такая интерпретация. Вот её письмо, позже приведу некоторые цифры по датам рождения.
“Дорогая Танечка,ты хочешь знать свою родословную,пожалуйста! Наверное ты изучала, что при царской России (а Беларусь туда входила) евреи имели право жить только в местах оседлости, а ими были деревни и местечки. Моя бабушка, твоя прабабушка Голод Хася Файковна родилась и жила в деревне Холодники (ныне Калинковичского района), а прадедушка Голод Ефим (Хаим)
Гецелевич, в деревне Домановичи,рядом с Холодниками. Про дедушкину семью не знаю ничего.Сам он был рыжеватым, красивым, деревенским портным, т.е. со своей
машинкой швейной таскался по деревням и обшивал крестьян. У бабушки Хаси две сестры, имя которых я даже не знаю, в гражданской войне уехали в Америку. Они своему деду Файке присылали доллары через Тор…. .Про деда Файку я помню.Он был с бородой и я его очень боялась. К нам он приходил и моя мама всегда давала ему кувшин кислого молока, который он выпивал тут же. Наш дедушка Хаим тоже поехал в Америку, но она ему не понравилась и он вернулся. Бабушка Хася – это замечательная деревенская женщина. Она лес любила и знала как себя. Первый щавель, ягоды, грибы были её. На ней держался весь дом. Первой у них родилась моя мать Неся (имя написано неразборчиво,могу ошибаться) в 1901 году, а в 1903 году – сын Миша. Дядя Миша рано бросил помогать отцу и уехал на украину в Днепропетровск.Там он стал мастером на крупнейшем металлургическом заводе и ещё до войны был награждён орденом. Завод эвакуировался в Первоуральск .К нему я послала своего брата Владика, а к Владику поехал мой сын Фима. В Днепропетровске дядя Миша женился на русской тёте Оли и у них родились две дочери Лиля (1927 г.р.) и Раечка (1930 г.р.) В Первоуральске дядя Миша сошёлся с тётей Валей, с которой у них дочь Люда. После дяди Миши шла твоя бабушка Хая (Голод (Фабия) Клара Ефимовна), затем
Аврам  (Голод Аврам Ефимович), тётя Лена и самый последний был дядя Фаяк (имя написано неразборчиво) Бабушка наша, Хася, была очень деятельной, непоседой. Весь мир оплакивает голод на Украине, но у нас видимо тоже было не сладко.И вот бабушка потащила всю семью в Крым. Там твоя бабушка Хая познакомилась и вышла замуж за крымчанина, еврея, дядю Шику (Фабия Евсей Иделевич). Это был замечательный человек.Он родился в Джанкуне( название написано неразборчиво).Там были у него мать и сестра. Мы дети его обожали. Всю отечественную войну он прошёл с начала до конца, был танкистом, вернулся с контузией и ранениями, от которых и умер. Вернувшись из Крыма, бабушка Хася потащила всю семью в деревню
Ладыжин, в
еврейский колхоз
Началась Великая Отечественная война и 2 июля 1941 года отец отправил нас в эвакуацию, а сам добрвольно пошёл на фронт. Бабушка Хася собрала всех и потащила
из Калинкович. Мы оказались сначала в Ровеньках, Ворошиловоградской области, затем в Адамовском районе Чкаловской области, бабушка с семьёй в Астрахани. К нам в колхоз им.Сталина, Адамовского района приехали тётя Лена с девочками, затем баба Хася с тётей Хаей с детьми. Аврам остался с дедом в Астрахани и после смерти деда приехал к нам.дядя Фаяк нашёл нас, работал в к – зе, но очень скучал за отцом и решился поехать в Астрахань.О нём больше не было вестей. Когда освободили Калинковичи, бабушка Хася собралась на Родину.И вот в Марте 1944 года мы оказались дома. Дядя Шика демобилизовался и устроился шофёром, но контузия и раны сделали своё дело. В то время его даже инвалидом войны не признали. На фронте погиб мой отец – 42 лет, брат Яша – 18 лет, дядя Гавриил, тёти Лены муж. Из семьи бабушки и дедушки никого в живых не осталось. Целую.Тётя Мария.”
   Вот дословное её письмо, многое из него даже мне не совсем понятно, может чё и пригодится Вам, в этом месяце я еду в Калинковичи, может ещё что-нибудь узнаю, то напишу, а вообще и спросить уже не у кого.

С уважением, Таня Фабия

Фотографии семей Голод – Фабия.

Голод Ефим Гецелевич и Голод Хася Файковна
 Голод Аврам Ефимович
 

Фабия ( Голод ) Клара Ефимовна
 

Фабия Евсей Иделевич
Геншафт (Фабия) Раиса, Фабия Ефим, Фабия Феликс, Фабия Юрий

 

———————————————————————————————————————-                       
Голуб Илья  Абрамович, 193…. г, работал в торговле, многие годы директор Ж.Д. столовой.
Жена Зарецкая София Захаровна – года 1926-27, преподавала математику в СШ 3.ее родители Зарецкий Зэлик

Зарецкая Хава

дети- Кауфман Ян Борисович, 1951 г,   его жена Алла

дети дочка Ирина– где-то 1983-83 года рождения

дочь Анна – 1985 Г.

Сын Голуб Аркадий Ильич, 1958 г.

жена Наташа

дети сын Голуб Евгений Аркадьевич – где-то 1991 Г

СЫН -Ильяс – 2006 Г.

ДОЧКА  Голуб – Кауфман Зинаида Ильинична -1961 Г.

ДЕТИ  – Татьяна – 1994Г.

ДОЧКА  Элен – где-то  1996 Г

ДОЧКА  Виктория  где-то 1998 Г.

Еще дополнение про детей Зарецких Хавы и Зелика

сыновья Аркадий жил в Калининграде

Фима -Калининград

дочка Зарецкая- Хазановская Бэлла жила в городе Касимов Рязанской области, все сейчас в США.

Было у них еще двое детей, они погибли во время войны

Это сын Наум – военный хирург

дочь Зинаида, ее в Калинковичах застрелил полицай.

 ——————————————————————————————-
Д.
 
Е.
 
Ж.
1).
Арон здравствуй!  

Я могу описать ветвь, которая отходит от Моше и Леи Журавель, проживавших в Калинковичах
по ул. Советской. Они 
были убиты немцами и 1941г.

У них было 7 детей

– Хаим Песах, Шмуэль Зэв, Баше – эмигрировали в Америку во времена НЭПа.

– Лазарь (1890 – 1972) – это мой дедушка. Он был плотником и проживали с моей бабушкой
Сошей (1897 – 1964
), ее дев. фамилия Голод, по ул. Советской 62. У них было 4 детей:

Муся (1921 – 1974) – работала деловодом в шк.1

Наум ( 1923 – 1993) – работал учителем по физике в шк.1, закончил Гомельский пед.

Сима (1927 – 1987) – работала деловодом в муз. шк.:  – Клавдия (1950 – 1997) закончила Гомельский политехникум и работала технологом
на Калинковичской меб. фабрике. Ее муж Миша Зайчик работал сварщиком на
нефтеперерабатывающем заводе. В 1990 г. они с детьми Леней и Антоном
эмигрировали в Израиль.

Яков (1935 – 1992 ) – подполковник, закончил военное училище. Служил в г.Рига

У Муси был муж Арон Миневич (1925 – 1976) работал в артели Зорька, а потом на
мебельной фабрике станочником. Проживали по ул. Советской. У них было 3-ое детей

– Лилия 1951 г. рождения закончила Гомельский политехникум в 1972г. и работала 23 г.на
Калинковичском меб. комбинате старшим мастером . Муж ее Шахнович Анатолий работал
на ремонтно-мех. заводе финансистом. В 1996 г. они вместе с сыном Михаилом (сейчас
студент 2 курса ) эмигрировали в Израиль в г. Ашкелон

– Иосиф 1956г рождения закончил Гомельский машиностроительный. В 1990 он с женой
Ириной и детьми Виталий (женатый) и Алексей эмигрировали из г. Гомеля в Израиль.

У Наума была жена Дася Альтшулер (1926 – 1999), работала в отд. кадров в воин.части.
Проживали по пер. Варовского. У них 3 детей : ее муж Анатолий
и сын Саша проживают в России, в г. Ставрополе.

– Фира 1950 г., закончила Московский полиграфический институт

– Фаина 1956, (законч. Московский. Полиграф. Институт) с мужем Семеном Айзенштат
проживают в Беларуси в г. Заславле, их сын Борис служит в Израильской армии.
Яков 1956, (законч. Моск. Полигр.и-т) с женой Наташей и дочерью Анной живут в Санкт-Петербурге

У Симы был муж Семен Иосифович Хизвер (1927 -1999), работал уч. по труду в СШ1.
Проживали по ул. Мясникова 5. У них 3 детей:

– Михаил 1953 г. рождения (закончил радиотехнический техникум) живет с женой
в Ашдоде, сын Сергей работает.

– Борис 1958 г. живет и работает на Украине.

У Якова жена Дуся (Гомон) 1935 г. ( закончила Гомельский пед. институт ) и
проживает с детьми и внуками и Германии.

– Иосиф 1951г. , закончил Брестский железнодорожный техникум и работал
на железной дороге, его жена Галина, воспитательница детсада эмигрировали
из г.  Мозыря в 1990 г.
Сейчас проживают в г. Ашкелоне, их сын Саша( инж. электрик) женат имеет 2-е детей, сын Женя работает.

Иосиф (1910 – 1987) жил в г. Калинковичи по ул.Кирова 8.  После смерти, его жена
Поля с детьми эмигрировали в США в г. Балтимор ( о них подробно можешь узнать
у Лени Миневича – это его дедушка, он есть в одноклассниках
) – Симха – после войны жила в Минске. У нее было две дочери.

– Гиля – погиб во время войны.( об этой ветви можешь запросить у Марины
Солдатенко – это ее продедушка, а бабушка ей поможет)

Вот такие мы Журавли
Материал пересмотрен и несколько обновлен 18 июля 2015, 20:14 

Динамика численности и расселения белорусских евреев в XX веке

Евгений Розенблат, Ирина Еленская1
Опубликовано в журнале “Диаспоры”, 2002, №4, с. 27-52

 

Таблица 3. Евреи в Белоруссии (по данным 1926 года)

Название округа *

Численность евреев, тысяч человек

Доля в еврейском населении республики, %

Удельный вес евреев, в %

Минский

70,7

17,4

13,1

Бобруйский

52,4

12,8

9,9

Борисовский

23,5

5,8

6,2

Витебский

53,4

13,1

9,2

Гомельский

45,6

11,2

11,2

Калинковичский

19,3

4,7

5,1

Могилевский

34,6

8,5

6,5

Мозырский

27,3

6,7

8,3

Оршанский

24,5

6

5,9

Полоцкий

17,3

4,2

5,4

Слуцкий

20,9

5,1

6,7

Речицкий

17,6

4,3

6,9

Итого

407,1

100

8,2

* По решению 2-й сессии ЦИК БССР 6-го созыва от 17.7.1924 года, на территории Белоруссии старое административно-территориальное деление (уезды и волости) заменялось на новое: округа, районы и сельсоветы. Было создано десять округов. После второго укрупнения БССР в декабре 1926 года образовалось еще два округа.

Таблица составлена по: Эбэрхардт П. Дэмаграфiчная сiтуацыя на Беларусi. С. 108; Зингер Л.Г. Численность и географическое размещение еврейского населения СССР // Евреи в СССР. Материалы и исследования. Вып. IV. М., 1929. С. 39.

 

По данным на 1999 год, в Белоруссии только в пяти городах численность евреев превышает 1000 человек: Минск -10141 человек, Гомель – 4029, Витебск – 2883, Могилев – 1698 и Бобруйск – 1360 человек. В этих городах сосредоточено 72,3% всего еврейского населения. Еще 18% белорусских евреев проживают в городах, где еврейские общины насчитывают более 100 человек: Орша – 614, Новополоцк – 209, Полоцк – 489, Жлобин – 181, Мозырь – 565, Речица – 340, Светлогорск – 112, Гродно – 609, Лида – 111, Борисов – 565, Молодечно – 113, Слуцк – 168, Брест- 415, Барановичи – 208 и Пинск – 317 человек56.

 

 
Итак, в XX веке еврейская диаспора Белоруссии претерпела глобальные изменения; ни одна этническая группа республики не подверглась подобным метаморфозам по таким важнейшим параметрам, как численность, удельный вес и географическое размещение.

1. В XX веке численность евреев Белоруссии уменьшилась с 910 тысяч до 28 тысяч человек, т.е. в 32,5 раза. Этот процесс проходил в несколько этапов. Первый приходится на 1914 год – начало 1920-х годов, когда еврейское население сокращается за счет беженцев, принудительных выселений, военных потерь, ликвидации черты оседлости и активизации миграционных процессов. 1921-1941 годы – этап относительной стабилизации численности евреев как в западной, так и в восточной части республики, при сохранении тенденции к постепенному уменьшению диаспоры.

В годы Холокоста погибло около 95% евреев, оставшихся на оккупированной территории. Восстановление диаспоры в послевоенный период происходило преимущественно механическим путем, т.е. за счет возвращения эвакуированных, беженцев и переселенцев из других республик СССР, а не в результате естественного прироста. Даже через 15 лет после окончания войны еврейское население БССР составляло всего лишь одну пятую от довоенной численности.

На протяжении 1960-1980-х годов происходило дальнейшее сокращение численности евреев Белоруссии вследствие эмиграции, а также отрицательного баланса между рождаемостью и смертностью. На 1989-1991 годы приходится следующий этап: в ходе массовой эмиграции еврейская диаспора уменьшилась более чем в два раза (а с 1989 по 1999 год еврейское население республики сократилось в четыре раза). Сейчас нет никаких оснований для оптимистических прогнозов: количественные изменения, произошедшие в XX веке, являются необратимыми.

2. Резкое уменьшение численности белорусских евреев не могло не отразиться на изменении национальной структуры населения республики: за 100 лет их доля сократилась с 14,2% до 0,3%. Удельный вес евреев среди горожан сократился еще более резко: если в начале XX века на них приходилось в среднем 50-60% жителей городов, то к 1959 году их доля уменьшилась до 5,8%, а сегодня в республике нет ни одного населенного пункта, где евреи составляли хотя бы 1% населения.

3. Исходная специфика географического размещения еврейского населения в Белоруссии обуславливалась условиями черты оседлости. На протяжении XX столетия продолжались перемещения евреев из деревень в местечки, а затем из местечек в города. До второй мировой войны особенно сильно соотношение городского и сельского населения изменилось в восточной части республики, в результате постепенного размывания, а затем и исчезновения традиционных местечек.

После войны внутренняя миграция евреев БССР привела к сосредоточению в городах более 95% диаспоры. В тот же период продолжилась концентрация евреев в столице: по данным на 1999 год, более трети белорусских евреев проживает в Минске. Если до войны наблюдалось сравнительно равномерное распределение евреев по регионам, то после нее и до сегодняшнего дня их основная масса проживает в восточных областях республики. Современное состояние еврейской диаспоры характеризуется такими чертами, как дисперсность и малочисленность.   ( эта и другая интересная информация опубликованы также в Электронной версия бюллетеня Население и общество, № 105 – 106, 17 – 30 марта 2003 )